Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)

Женщины добрались до укрытия как раз вовремя. Птицелист спикировал на них с неба – и вместо того, чтобы схватить добычу, налетел на шип.

Через несколько секунд целая свора стервятников уже дралась за его тело. Под прикрытием суматохи, Лили-Йо и Фло занялись линзой, которую им удалось добыть. С помощью ножей, напрягая все свои силы, они приоткрыли створки линзы, настолько, чтобы просунуть туда и уместить душу Клат. Как только лезвия ножей были убраны, створки линзы мгновенно сомкнулись, очень плотно на мощных суставах. Деревянная куколка души уставилась на них сквозь прозрачные стенки линзы.

– Отправляйся на Самый Верх и упокойся на Небесах, – напутствовала душу Лили-Йо.

Ее обязанностью было устроить так, чтобы душа хотя бы ступила на указанную тропу ведущую к Небесам. С помощью Фло она отнесла линзу к одному из толстых тросов странников. В верхней части линзы, там где она крепилась к стеблю огнелинза, там где когда-то собирались в комок семена, имелось большое количество липкой субстанции, загустевшего сока, невероятно клейкого. Линза мгновенно приклеилась к толстой нити странников и повисла в таком положении, поблескивая на солнце. В следующий раз, когда странник станет подниматься по нити, линза скорее всего приклеится к одной из его огромных лап. После этого дорога на Небеса душе Клат будет открыта.

Не успели они завершить свою работу, как на них упала тень. Сверху опускалось невероятных размеров тело. Странник, этот гигантский растительный эквивалент паука, опускался с неба к Вершинам.

Поспешно они вернулись обратно, пересекли платформу и скрылись под лиственной крышей. Последняя дань памяти Клат была отдана; настала пора им вернуться к своему племени.

Но прежде чем начать путь назад, к срединным слоям зелени, Лили-Йо еще один раз обернулась, взглянув через плечо.

Странник медленно опускался вниз, огромный мешок с лапами и челюстями, по большей части весь покрытый фибровым волосом. Для Лили-Йо странник был подобен богу, обладающему безграничной силой и могуществом. Влекомое собственной загадочной целью, существо возвращалось к Вершинам, нисходя по своей нити, тянущейся в невообразимые выси и теряющиеся где-то в неведомых Небесах.

Оглянувшись по сторонам, над джунглями Вершин можно было разглядеть и другие нити, скорее сходные с толстыми канатами, некоторые ближе, другие дальше. Все без исключения нити уходили вверх, напоминая собой словно бы указывающие вверх в Небеса тонкие персты. Там, где на нити падали солнечные лучи, они сверкали и горели. Приглядевшись, можно было различить, что все нити имели своей конечной точкой нечто общее наверху. В том же направлении в Небесах висела половина туманного серебристого шара, далекого и прохладного, но видимого даже при ярком солнечном свете.

Неподвижная и неизменная, доля Луны всегда и на все времена оставался висеть в своей половине небосвода.

С прошествием неисчислимых веков сила притяжения Луны постепенно замедлила осевое вращение родительской планеты, остановив ее совершенно, в результате чего понятие смены дня и ночи исчезло, день и ночь стали неизменными, причем тому и другому оказались отданными на откуп по половине планеты. В то же самое время ответный тормозящий эффект оказал свое влияние и на собственный полет Луны. Отдалившись от Земли, отказавшись от своей роли восходящего и заходящего спутника, Луна навсегда застыла в точке тройственного равновесия, обратившись в самостоятельную планету и замерев в одной из вершин гигантского космического треугольника, две другие вершины которого занимали Земля и Солнце. Сегодня, в этот полдень вечности, Луна и Земля, застыли друг против друга, глядя одна на другую все время одним и тем же ликом. Так им предстоит провисеть еще не одну малую вечность, до тех пор, пока песок времени не иссякнет вовсе и Солнце не остынет навсегда.

После того как два противоположных мира наконец замерли, меж ними протянулись множественные нити странников, связав одну и другую планету. С некоторых пор странники, эти растительные астронавты, огромные и совершенно бесчувственные, могли легко перелетать с одной планетарной поверхности на другую, соединенных теперь безучастной и безразличной ко всему сетью паутинных нитей.

Так, с неожиданной легкостью, старушка Земля оказалась пойманной в липкие сети паутины.

Глава третья

Возвращение обратно к племени было мало чем примечательно. Лили-Йо и Фло продвигались не торопясь, спокойно, видя перед собой привычные заросли срединных слоев зелени гигантского древа. Предчувствуя то неизбежное, что теперь должно было случиться, а именно неотвратимый раздел племени, Лили-Йо не торопила, как обычно, свою спутницу.

Она не могла выразить изводящие ее мысли. В этой зеленой бесконечности места для мыслей было отведено мало и еще меньше места оставалось для слов.

– Скоро мы поднимемся к Вершинам, как душа Клат, – сказала она Фло, спускающейся вслед за ней.

– Таков Путь, – отозвалась Фло, и Лили-Йо знала, что в ответ она никогда не услышит ничего иного. Ибо и сама она не знала других, более точных слов; человеческое восприятие и проницательность в эти дни не блистали остротой. Таков был Путь.

Их возвращение было отмечено негромкими криками приветствия от членов племени. Усталая Лили-Йо ответствовала так же коротко и тихо и сразу же удалилась в свое жилище-орех. Вскоре в отверстии входа появились Джури и Ивин, они принесли ей еду, при этом сами не только не посмели войти в хижину, но даже не просунули туда рук, ибо таково было табу. Насытившись, Лили-Йо поспала и, проснувшись, выбралась наружу на ветвь племени и призвала собраться остальных.

– Поторопитесь! – крикнула она, пристально глядя на Харриса, который не проявлял особой расторопности. Как смеет он демонстрировать такую неисполнительность, когда она во все времена всегда относилась к нему как к своему фавориту? Почему иной раз самое трудное оказывается таким важным – или самое важное оказывается таким трудным?

Именно в этот миг, когда все ее внимание было отвлечено, из-за ствола древа высунулся огромный зеленый язык. Стремительно развернувшись, язык завис в воздухе на мгновение. Потом одним плавным движением обхватил Лили-Йо вокруг талии, накрепко прижав ее руки к бокам, оторвал ее от ветви и поднял в воздух, бьющуюся и задыхающуюся от ярости от того, что на глазах у других проявила такое непростительное невнимание.

Выхватив из-за пояса нож и прищурив глаза, Харрис прыгнул вперед и метнул в сторону зеленого врага свое оружие. Просвистев в воздухе, нож пронзил зеленый язык и накрепко пригвоздил его к изрезанному трещинами коры стволу древа.

После броска Харрис действовал без промедления. Он бросился вперед к пригвожденному языку. Вслед за ним уже бежали Дафи и Джури, пока Фло торопливо загоняла детей в безопасное место. В своей агонии язык ослабил хватку и отпустил Лили-Йо.

По другую сторону ствола уже поднялся невероятный треск – казалось, что весь лес трясется и вибрирует. Лили-Йо свистнула двум своим глупышам и с их помощью выбралась из смертоносных кольцевых объятий зелени и уже вскоре оказалась в относительной безопасности на ближайшей ветви. Язык, извиваясь в агонии, в отчаянии метался и бился о ствол древа, силясь вырваться. С оружием наготове, четверо людей устремились к врагу с разных сторон, чтобы расправиться с ним.

От могучих толчков и сотрясений зеленого гибкого хищника трепетало само древо. Обогнув ствол, они наконец увидели истинный растительный источник происхождения языка – огромный разверстый рот хищного растения, ползуна-душителя, таращащегося в ответ на них радужным фасетчатым зрачком своего единственного широко раскрытого глаза. В ярости растение билось телом о древо, пуская пену и мыча. Им уже приходилось раньше иметь дело с ползуном-душителем, но все равно и по сию пору люди трепетали перед ним.

Видимая теперь часть ползуна-душителя могла удлиняться во множество раз относительного своего настоящего размера и при необходимости способна была даже достигать Вершин, само собой утончаясь в таком протяженном процессе. Подобно забытому теперь чертику из табакерки, ползун-душитель выпрыгивал из Почвы в поисках добычи и пропитания, безрукий и лишенный разума, продвигаясь по нижнему уровню Леса на своих длиннющих нижних лапах-корневищах.

– Пригвоздите его! – крикнула Лили-Йо. – Не дайте чудовищу вырваться!

Всюду неподалеку от жилищ среди зелени были припрятаны острые колья, приготовленные на случай крайней опасности. Схватив колья, люди пригвоздили язык к стволу древа, и под остриями продолжающий извиваться и хлестать подобно кнуту над их головами. В конце концов дело было сделано и добрая часть языка была накрепко прибита к стволу, после чего песенка хищника была спета. Теперь, сколько бы ползун-душитель не бился, он не смог бы вырваться.

– Теперь мы уйдем отсюда и поднимемся к Вершинам, – приказала Лили-Йо.

Людям не дано было умертвить ползуна-душителя, потому что важнейшая и жизненная часть его тела всегда была скрыта у Почвы. Но в этом не было необходимости, потому что звуки битвы уже привлекли внимание других хищников, острошипов, этих напрочь лишенных способности мыслить акул Леса, обитающих по преимуществу в срединных его слоях – а также птицелистов, лови-хватаев, горгулий и других меньших растительных плотоядных. Они будут рвать ползуна-душителя на живые еще куски до тех пор, пока от того не останется даже следа – и если поблизости в этот момент окажутся люди… что ж, таков был Путь. Вот почему, без особых размышлений, племя устремилось по переплетением лиан и уступам коры древа вверх.

В душе Лили-Йо полыхала ярость. Она принесла на голову своего племени беду. Она забыла об осторожности и вина ее была очевидна. Если бы она держала себя в руках, то медлительный язык ползуна-душителя никогда не застиг бы ее врасплох. Ясно было одно – ее разум устал от бесконечного предводительства, утомился от необходимости принимать решения за других, тем более, что эти решения все чаще и чаще оказывались неудачными. Так и теперь из-за нее пришлось предпринять два опасных путешествия к Вершинам, тогда как вполне можно было обойтись одним. Если бы она приняла решение сразу и повела с собой племя тогда, когда отправилась к Вершинам с душой Клат, то можно было бы избежать опасностей, которые теперь лежали впереди них. Отчего ее разум был так неповоротлив, что не смог устроить все заранее?

Она хлопнула в ладоши. Остановившись под защитной сенью огромного листа, она собрала вокруг себя все племя. Шестнадцать пар глаз доверительно обратились к ней в ожидании слов, которые им будут вот-вот сказаны. Видя, что люди племени верят в нее и надеяться на ее решение, Ли-Йо испытала еще большую ярость.

– Мы, взрослые, состарились, – так начала она. – И сделались глупыми. Я стала глупой – позволила медлительному ползуну-душителю схватить себя. Я не могу больше вести вас за собой. Наступило время взрослым подняться на Небеса, с тем чтобы боги, породившие нас, забрали нас к себе обратно. После этого вы, дети, будете заботиться о себе сами. Вы образуете новое племя. Во главе племени встанет Той. К тому времени, когда вы научитесь жить самостоятельно и ваше племя станет сильным, Грин и Вэгги повзрослеют достаточно, чтобы дать вам хороших детей. Если у вас родятся мальчики, позаботьтесь о них. Не дайте им упасть в зелень, иначе племя умрет. Лучше умереть самому, чем дать умереть своему племени.

Никогда до сих пор Лили-Йо не произносила, а остальные не слышали таких долгих речей. Некоторые не поняли из сказанного почти ничего. Что означали слова о том, чтобы не дать мальчикам упасть в зелень? Судьба есть судьба, и если мальчик погибает, то таков Путь и нечего понапрасну говорить об этом.

Мэй, девочка, решилась подать голос:

– Когда мы останемся одни, то будем делать что захотим.

Быстро протянув руку, Фло дернула Мэй за ухо.

– Прежде нам всем еще придется подняться к Вершинам, а это трудный путь.

– Да, и потому поторопимся, – подхватила Лили-Йо.

Она отдала приказ продолжить подъем, указав, кто пойдет впереди, кто будет прикрывать тыл. Никто не думал обсуждать ее приказ, дискуссия по всем вопросам была закончена, и только Грин задумчиво пробормотал:

– Лили-Йо решила наказать нас всех за свою ошибку.

Вокруг них бурлил, шелестел и трещал Лес, существа зелени мчались сквозь листву и ветви, пробивая себе путь, спеша урвать свой кусок на пиршественном пожирании ползуна-душителя.

– Подъем будет трудный. Все должны двигаться не жалея сил и без остановки, – напутствовала Лили-Йо, внимательно оглядываясь по сторонам, и под конец задержав ненадолго особенно тревожный взгляд на Грине.

– Но почему мы должны взбираться сами? – непокорно спросил тот. – Глупыши смогут легко поднять нас к Вершинам и сберечь нам силы.

Слишком сложно было объяснять сейчас, что человек, движущийся в воздухе, представляет собой более легкую мишень, чем плотно прижавшийся к стволу дерева, в многочисленных трещинах которого так просто укрыться в случае нападения хищников.

– Пока я вождь, ты будешь взбираться с остальными, – ответила Лили-Йо. – Ты слишком много говоришь, Грин, наверное у тебе в голове жабы вместо мозгов.

Ударить Грина она не могла – он был мальчик, а значит табу.

Они забрали из хижин свои души. Расставаясь со старыми хижинами, никто не говорил громких прощальных речей и не лил слезы. Они засунули души за пояс, стиснули в руках ножи – очень острые, изготовленные из самых прочных шипов, которые только удалось разыскать. Потом принялись подниматься вверх, вслед за Лили-Йо, прочь от разрываемого на части ползуна-душителя, прочь от старой жизни.

Младшие дети замедляли их продвижение, от того это путешествие к Вершинам длилось особенно долго. Отражая по пути атаки обычных врагов, они не в силах были одолеть самого главного врага – усталость, накапливающуюся в телах. На половине пути к Вершинам они устроили привал, выбрав для этой цели отходящую вбок ветвь, с разросшимся на ней густым грибом пушистиком-тишистиком, в котором можно было надежно укрыться.

Пушистик-тишистик был чудесный гриб, разрастающийся во все стороны чрезвычайно быстро и хаотично. С большого расстояния пушистик-тишистик напоминал огромное скопление ядовитого мха-жигуна, но по сути дела был абсолютно безвреден для людей, поскольку при приближении последних втягивал свои ядовитые соцветия, будто бы брезговал или не желал прикасаться ими к двуногим. Медленно, но верно покрывая собой ветви вековечного древа, гриб пушистик употреблял в пищу только собратьев-растений. Вот почему для места привала была выбрана именно гуща пушистика, куда все племя забралось и где спокойно заснуло. Под охраной светло-сиреневых и желтых стеблей гриба они могли не страшиться нападения почти никаких обычных врагов.

Из всех взрослых Фло и Лили-Йо спали крепче всех. Усталость предыдущего путешествия еще не ушла из них полностью. Первым, почувствовав неладное, проснулся мужчина Харрис. Открыв глаза, он сразу же разбудил Джури, толкнув ее в бок палкой. Харрис был ленив; кроме того, он был обязан держаться как можно дальше от любой опасности. Джури поднялась и села. Через секунду после этого она испустила пронзительный клич тревоги и бросилась на защиту детей.

В их укрытие в гуще гриба-пушистика прокрались четверо крылатых существ. Воспользовавшись тем, что все спят, они связали мальчика Вэгги и одну из младших девочек, Бэйн, заткнули им рты и теперь пытались незаметно похитить.

От крика Джури четверо крылатых созданий в тревоге обернулись.

Это были летучие люди!

В какой-то мере летучие люди походили на обыкновенных людей. Так же, как и обычно, у них была одна голова, пара длинных и сильных мускулистых рук и ног с длинными и цепкими пальцами. Однако их кожа, вместо того чтобы быть гладкой и зеленой, была покрыта ороговевшей субстанцией, местами черной, местами розоватой. Большие чешуйчатые крылья, похожие на крылья птицелистов, росли у них от локтей, соединяясь с коленями. Их лица были настороженными, в блестящих глазах светился разум.

Увидев, что лесные люди проснулись, крылатые схватили свою добычу. Устремившись напролом сквозь заросли гриба, который им тоже не причинял вреда, они заспешили к краю ветви, чтобы броситься с него вниз.

Летучие люди были опасными врагами племени, встречались редко и справиться с ними было невероятно трудно. Обычно они нападали из засады. Крылатые не прибегали к убийствам, по крайней мере до тех пор, пока их к этому не принуждали, но похищали детей, что считалось еще более тяжким преступлением, чем убийство. Изловить крылатого было очень трудно, почти невозможно. Летучие люди не способны были летать по-настоящему, но могли совершать долгие затяжные планирующие прыжки с ветвей, быстро исчезая среди зарослей, благодаря чему догнать их становилось практически невозможно.

Мгновенно вскочив на ноги, Джури бросилась в погоню, вслед за ней устремилась Ивин. В отчаянном прыжке Джури удалось задержать одного из крылатых, прежде чем тот спрыгнул с ветви, ухватив его за кожистое сухожилие, которым крыло прикреплялось к коленному суставу. Крылатый споткнулся и упал, после чего в ярости обернулся, чтобы схватиться с тем, кто держал его. И что самое главное, при этом он отпустил Вэгги. Его напарник, которому теперь пришлось держать Вэгги одному, остановился и выхватил нож, чтобы защищаться.

Забыв об опасности, в ярости Ивин бросилась на еще удерживающего Вэгги крылатого. Она произвела Вэгги на свет и ни за что не позволила бы отнять его у племени. Нож крылатого встретил ее. По сути она сама бросилась на клинок. Нож вонзился ей в живот, да так сильно, что его коричневый кончик показался у нее из спины, после чего Ивин, не издав ни единого звука, сорвалась с края ветви и упала вниз. В месте ее падения моментально начались шум и возня – упавшую Ивин схватил лови-хватай.

Сбитый с ног Ивин крылатый вскочил на ноги и бежал, забыв о связанном Вэгги и не обращая внимания на своего товарища, борющегося с Джури. Расправив крылья, он с трудом последовал вниз за двумя своими сородичами, несущими вместе несчастную Бэйн к гуще ближайшего кустарника.

Все племя уже было на ногах. Не теряя времени, Лили-Йо молча разрезала на Вэгги путы. Мальчик не плакал, потому что мужчинам не пристало лить слезы. Тем временем мужчина Харрис, опустившись на колени над Джури, мертвой хваткой вцепившейся в крылатого, вскинул свой нож, чтобы положить конец схватке. Летучий человек, прежде боровшийся молча, закричал, умоляя о пощаде:

– Не убивай меня! Позволь мне уйти!

Голос крылатого был груб, смысл его слов можно было разобрать с большим трудом. Чужеродный вид существа привел Харриса в такую ярость, что его губы раздвинулись, обнажив зубы, между которыми наружу высунулся язык.

Четыре раза подряд он глубоко вонзил нож под ребра крылатому, пока его кровь густо не залила стискивающую оружие руку.

Задыхаясь от схватки, Джури поднялась на ноги и оперлась о плечо Фло.

– Я старею, – прохрипела она. – Раньше я расправлялась с летучим человеком без труда.

С благодарностью она взглянула на Харриса. От этого мужчины было гораздо больше толку, чем от простого производителя.

Упершись ногой в мертвое тело крылатого, она столкнула его с края ветви вниз. Взмахнув крыльями, труп тяжело закувыркался в зелень. Не успели его крылья исчезнуть среди нижних ветвей, как летучего человека поймал лови-хватай.

Глава четвертая

Они лежали в зарослях острых шипов чертополоха-свистуна, подремывая на жарком солнце, но все время помня об опасности, грозящей с неба. Их путь наверх был завершен, по сторонам от них простирались Вершины. Девять детей племени впервые увидели Вершины и от восторга не могли вымолвить слово.

Снова Лили-Йо вместе с Фло и Дафи напали на огнелинз, прикрывая его линзы тенью широких листьев. Как только ветви растения бессильно поникли, Дафи быстро отрезала шесть прозрачных семенных стручков-линз, которым суждено было стать их гробами. С помощью Хай Дафи перенесла линзы в безопасное место, после чего Лили-Йо и Фло, бросив свои листья, бегом вернулись в защитную сень свистуна.

Стая бумажников пролетела мимо них, оттенков пугающих и неожиданных для того, кто привык к одноцветию средних слоев зелени: небесно-голубые, желтые, бронзовые, сиреневые и сверкающие словно чистейшая вода.

Один из бумажников на свою беду уселся на соблазнительную изумрудно-зеленую зелень поблизости от людей. Кучка зелени оказалась липун-губой. Практически мгновенно бумажник стал серым, словно пепел, как только все его питательные соки были высосаны. Несчастное создание рассыпалось кучкой праха.

Осторожно сдвинувшись с места, Лили-Йо повела племя к ближайшей нити странника. Каждый взрослый член племени нес с собой свою линзу.

Странникам, самым крупным из доселе известных древесным людям порождения растительного мира или мира насекомых, не суждено было появляться в их срединной части Леса. Нити странников завершались среди Вершин Леса, прикрепленные там к ветвям более тонкими боковыми отростками.

Отыскав подходящую удобную нить, возле которой пока еще не было видно ни одного странника, Лили-Йо повернулась, отдав приказ положить вниз линзы. Потом она заговорила, обращаясь к Той, Грину и остальным семерым детям.

– Вы должны будете помочь нам забраться в огнелист вместе с нашими душами. Проследите за тем, чтобы створки были плотно закрыты. Потом отнесите нас к нити и прикрепите к ней. После этого вы попрощаетесь с нами. Мы отправимся на Самый Верх, на Небеса, чтобы оставить Землю вам. Вы останетесь для того, чтобы жить!

Той на мгновение помедлила. Ее тело уже округлилось, груди напоминали пару персиков.

– Не уходи, Лили-Йо, – проговорила она. – Ты нужна нам и ты знаешь, что это так.

– Таков Путь, – твердо отозвалась Лили-Йо.

Открыв при помощи ножа створку линзы, Лили-Йо быстро скользнула внутрь своего гроба. С помощью детей остальные взрослые проделали то же самое. По привычке, Лили-Йо быстро оглянулась, чтобы убедиться, что мужчина Харрис в безопасности.

Теперь все взрослые племени были заключены в своих прозрачных темницах. Ими овладела неожиданная прохлада и покой.

По очереди дети отнесли линзы к нити и укрепили их там липкой стороной, все время тревожно поглядывая на небо. Тревога и страх не отпускали их. Они остались одни и чувствовали себя беззащитными. Только отчаянный паренек Грин, казалось, радовался новому ощущению независимости и свободы. Когда они развешивали на нити странника линзы, не Той, а он больше руководил остальными детьми.

Запах внутри линзы Лили-Йо был странным. Всего лишь несколько раз как следует вздохнув, она ощутила, что все ее чувства куда-то уносит и мир вокруг нее приобретает отстраненный вид. Происходящее вокруг, только что отчетливо видимое через прозрачные створки линзы, приобрело вид туманный и маловразумительный. Она видела и понимала, что висит совершенно беспомощная на нити странника над деревьями Леса, вместе с Фло и остальными взрослыми, Харрисом, Дафи, Иви и Джури, каждый из которых был заключен в своей собственной линзе. Она видела также и детей, это новое лесное племя, которые торопливо возвращались к укрытию среди зелени. Даже не оглянувшись назад, дети нырнули в прогалину между деревьями на опушке платформы странника и исчезли.

Высоко над Вершинами плыл странник, в полной безопасности от любых врагов. Еще дальше за странником простирался космос цвета индиго, невидимые излучения которого омывали тело странника, поставляя ему необходимую жизненную энергию. Однако одного этого было недостаточно и странник по-прежнему зависел от Земли, где получал основную массу своей пищи. Проведя долгое время в состоянии растительного сна, гигантский паук стронулся с места и начал опускаться по своей нити вниз.

Рядом с ним висели в полной неподвижности другие странники. Время от времени то одно, то другое существо извергало облако кислорода или дергало ногой, с тем чтобы достать и прогнать надоедливого паразита. Подобная леность никогда доселе не была известна в природе. Понятие времени было создано не для странников; солнце принадлежало им и так должно было длиться до тех пор, пока светило не потеряет стабильность и, обратившись в сверхновую, уничтожит себя и своих питомцев.

Перебирая лапами, которые едва прикасались к нити, странник продолжал свой спуск к Земле. Его целью был Лес внизу, свод непроницаемых лиственных Вершин. Здесь, в воздушном пространстве, обитали враги странников, враги во много раз мельче, но во много раз злее и сообразительнее. Здесь великаны странники становились жертвами одной из последних сохранившихся разновидностей насекомых – тигромух.

Только тигромухам было по силам убить странника, для чего у них существовал свой собственный, коварный и скрытный способ.

По мере того, как за прошедшие века сила солнечного света и радиации росла, растительность бурно эволюционировала и набирала силу, достигнув на Земле абсолютного главенства. Осы также эволюционировали и развивались, во многом не отставая и даже опережая соревновательный темп с растениями. Размеры ос увеличивались, в то же время уменьшалось до нуля число разновидностей животных ? проигравшие в борьбе с приливной волной растений быстро вымирали. С течением времени осы остались единственными главными врагами паукообразных странников. Нападая на гигантов целым роем, осы способны были своими укусами парализовать примитивные нервные центры странников, бросая тех на произвол судьбы и медленную смерть. Выгрызая также глубокие норы в телах странников, осы откладывали туда яйца. Выведшиеся из яиц личинки прекрасно развивались, всегда имея вокруг себя обильный живой корм.

Именно этот враг в течение многих миллионов лет способствовал тому, что странники уходили от Земли все дальше и дальше в космос. Как ни странно, но оказавшись в этой, как будто бы самой что только может быть враждебной и чужеродной среде обитания, как раз там странники развились в самой полной мере, достигнув наибольшего расцвета своего вида.

Жесткое излучение стало для них основой жизнедеятельности. Первые естественные астронавты природы, они изменили облик небес. По прошествии неисчислимого количества лет после того, как человек закончил свои свершения и вернулся обратно на деревья, странники ступили на потерянную людьми космическую тропу между мирами. Через миллионы лет после того, как разум миновал свой пик и склонился к полному закату, странники соединили зеленый шар и его бледный ночной спутник при помощи древнего символа упадка и забвения – паутины.

Странник опускался на свою платформу раздвигая зелень Вершин, поднимая щетину на своем загривке, там где пятна зелени и черного цвета составляли его естественный камуфляж. Опускаясь вниз, странник, сам того не сознавая, забрал с собой нескольких существ, порхающих вокруг его нити. Мирно он впитал и переварил их. После того как прекратились булькающие звуки усвоения пищи, странник впал в растительную дремоту.

Из дремы его пробудило жужжание. Перед его грубо оформленными глазами замелькали черные и желтые полосы. Его обнаружила пара тигромух.

Удивительно быстро странник пришел в движение. Его огромное тело, сократившееся в атмосфере, имело в длину не менее мили, и тем не менее его реакция была быстра, когда словно семечко, несомое ветром, он устремился вверх по своему канату в направлении сулящего безопасность вакуума.

По мере подъема, перебирая по своему канату лапами, странник собирал различные споры, жуков и личинок, всех небольшого размера существ, временно прикрепившихся там на жительство. Вместе со всем прочим странник собрал и полдюжины линз огнелинза, внутри каждой из которых содержалось бесчувственное тело человеческого существа, безразличного ко всему окружающему, повисших после встречи с космическим путником на его голени.

Поднявшись вверх на несколько миль, странник замедлил свой ход. Прекратив бегство, он исторг облако кислорода, аккуратно крепче прицепившись к канату. Наступило время для передышки. Его тело затрепетало. До открытого космоса оставалось уже совсем немного хода, и странник увеличился в размере пропорционально падению давления.

Затем с нарастающей скоростью растительный паук снова сдвинулся с места. Подогнув лапы, он начал извергать свежую нить из своих расположенных на животе прядильных желез. Так, постепенно, странник поднимал себя вверх, огромное растительное существо без чувств и целей, медленно вращающееся вокруг оси для стабилизации температуры.

Жесткие космические лучи омыли его тело. Странник испытал удовольствие, словно бы купаясь в жестком излучении. Излучение было необходимой частью процессов его жизнедеятельности.

Дафи проснулась. Ее открытые глаза бессмысленно взглянули на окружающую действительность. То, что она узрела пред собой, было лишено для нее всякого смысла. Единственное, что она осознавала, так это то, что ее тело поднимается Вверх. По сторонам от нее простиралась среда ее нового обитания, пока не имеющая для нее определенного значения.

Часть обзора, открывающегося из глубин ее линзы, закрывали жесткие желтые завитки, которые могли быть как пучками щетины странника, так и попутно сорванными с деревьев ветками, отправившимися с ним вместе на Верх. Все остальное имело вид совершенно неясный, погруженное либо в глубокую тень, либо в ослепительно яркий свет. Свет и тень вращались, медленно меняясь местами.

Мало-помалу Дафи начала различать другие предметы. То, что в первую очередь бросалось в глаза, была правильная изящная голубая половинка шара, испещренная пятнами зелени и белесого тумана. Что это – какой-то плод? От половинки шара тянулись нити, проходя справа и слева от нее, вверху и внизу, множество нитей, блестяще-серебряных, золотых или иных совершенно потрясающих оттенков. На расстоянии можно было заметить пару странников, так же быстро движущихся, но имеющих вид совершенно неживой, мумифицированный. Множество ярких блесток света, рассыпанных вокруг, причиняли боль глазам. От подобного зрелища кружилась голова.

Вокруг простиралась обитель богов.

Тело Дафи оставалось совершенно бесчувственным. Удивительное онемение не давало ей возможности двинуться с места и гасило любое желание пошевелить рукой или ногой. Внутри линзы царил странный дух. То, что Дафи вбирала в свои легкие при вдохе, напоминало студень. Окружающее было подобно ночному кошмару. Она открыла рот, чувствуя что челюсти ее движутся скованно и медленно, словно погруженные в густой застывший сок, едва отвечая на приказы ее мозга. Она попыталась вскрикнуть. Но не смогла произвести ни единого звука. Все ее тело начало наполняться нестерпимой болью. Страдание клещами сдавило ее грудную клетку.