Осторожно: сутаны!

      Мы решили не обращать на них внимания и двинулись дальше по тропе, петлявшей между холмами. Аборигены расступились, пропуская нас. Проводив нас свистом, они разошлись по своим домам.
      Хижины остались позади, потянулись поля. Почва была обработана из рук вон плохо, поля были в ужасном состоянии. Здесь трудились сотни обезьян. Сейчас они были заняты вспашкой. Дюжина тщедушных самок тащила плуг, на котором сидел полуголый самец. Он размахивал кнутом, время от времени опуская его на спины несчастных животных. От коричневой и ароматной, как хлеб, земли к соломенным облакам поднимался теплый пар. Небо постепенно темнело, облака набухали и грозили пролиться дождем, который мог застать нас в открытом поле. Нужно было спешить. И не только из-за приближающейся грозы. Нас догоняла группа странных существ.
      - Мы не станем от них удирать, - сказал Растел. - Они не причинят нам зла.
      - Никто и не помышлял о бегстве, - возмутилась Кандида. - Нам нужно выучить их язык. Только вера в Бога сможет превратить этих животных в людей. Мы будем проповедовать христианство.
      - Вряд ли у них есть язык в общепринятом смысле этого слова, - сказал Растел.
      Существа, которые к нам приближались, были похожи на людей, но они были удивительно длинноноги. Мы увидели, что их длинные ноги - это обыкновенные ходули, и они передвигались на них достаточно уверенно, при этом руки у них оставались свободными. Они были одеты в одинаковые кожаные куртки, подобные тем, что носят наши рокеры. Существа эти, как я уже сказал, были очень похожи на людей, но еще больше они были похожи на горилл.
      Кстати, их кожаные куртки, как выяснилось позже, были сшиты из шкур, снятых с таких же звероподобных, как они сами, да-да, из шкур убитых ими врагов.
      Они перегородили нам тропу - их было шестеро, они вели себя нагло, и я ударил того, что был рядом, - он возвышался над моим плечом. Парень грохнулся на землю и немедленно нанес ответный удар своей ходулей. Он здорово саданул мне по ребрам, что было неожиданно и больно, а он тотчас же поднялся и через мгновение опять танцевал на своих ходулях.
      - Они не тронут нас, если мы будем вести себя мирно, - убеждал нас Растел.
      - Почему вы так уверены в этом? - спросила Кандида.
      - Животные всегда настроены менее враждебно, чем люди, но они более подозрительны, - сказал Растел.
      - Мне кажется, я не очень похожа на агрессора, - пробурчала Кандида.
      Они указали нам направление, в котором мы должны были двигаться. Мы не стали сопротивляться. Не все ли нам было равно, куда идти.
      Нас гнали, словно мы были овцами, отбившимися от стада. Пастухи на ходулях деловито покрикивали на нас, поглядывали на небо, затянувшееся тучами, обменивались друг с другом односложными репликами. Кандида напряженно вслушивалась, пытаясь запоминать слова и стараясь понять их значение.
      Нас привели к большой лачуге, сложенной из камней. Я узнал это место. Одно из самых красивых в моем родном Эдинбурге - там стоит прекрасная готическая церковь. Какой резкий контраст… Какой долгий путь предстоит еще пройти обезьянам, окружившим нас, прежде чем они узнают, что такое готика. Они еще и до букваря не добрались.
      Нас втолкнули в хижину. Внутри горел костер. Около него грелись старухи и молодые женщины с малышами на руках. Что меня удивило, все обезьяны были так или иначе одеты, женщины в платья из грубых тканей, но зады у них были оголены. Меня поразили также строгая иерархия, в которой старикам отводилось почетное место, и дисциплина.
      У них был вожак, которому они воздавали царские почести, его команды выполнялись беспрекословно. Мы очень быстро узнали его крутой нрав. Это был молодой упитанный самец. Его одежда, сшитая из кожи врагов, была украшена разноцветными перьями, а к лодыжкам привязаны две острые шпоры, сделанные из длинных клыков какого-то животного.
      Для нас освободили место на полу, двое охранников на ходулях возвышались над нами, а еще выше - на трапеции, привязанной к толстым деревянным балкам, - вожак… Он раскачивался взад-вперед, почти не держась ручками за веревки, грыз морковку и свирепо смотрел на нас.
      Когда мы предстали перед его взором, охранники, сопровождавшие нас, распластались на земле, выражая свои наиподданнейшие чувства, и ползали в пыли до тех пор, пока он не разрешил им встать. Забавно было смотреть на это со стороны. Но мне расхотелось смеяться, когда Растел предложил нам проделать то же самое.
      - Пожалуй, нам лучше встать перед ним на колени, - прошептал он, - в этом нет ничего унизительного. Мы покажем, что не посягаем на его авторитет и намерения у нас самые мирные. Это язык жестов - не более того.
      - Если мы хотим научить их смирению, то должны сами подать им пример, - согласилась с ним Кандида. - Встань на колени, Шерри, - добавила она тоном, не допускающим возражений.
      Мы опустились на колени, но взбешенный нашей медлительностью вожак швырнул в нас огрызок морковки и попал Растелу в глаз.
      - Ах ты, бабуин вонючий, - завопил Растел, немедленно забыв о смирении и благоразумии.
      Вскочив на ноги, он погрозил обезьяне кулаком. И прежде чем мы успели что-то сообразить, зверюга пролетела над нами на трапеции и, схватив Растела за шиворот, стала качаться вместе с ним.
      Вдруг вожак сделал резкое движение и вцепился зубами Растелу в ухо. Потом он отпустил строптивца, и тот упал рядом с нами. Из уха, надкушенного обезьяной, текла кровь.
      Вожак перестал раскачиваться и, остановив трапецию, ловко спрыгнул на пол. Рыча и брызгая слюной, он приближался к нам. Я понял, что драки избежать уже не удастся. Увидел, что один из охранников слез с ходулей и они лежали на полу недалеко от нас. Схватил ходулю - молодые обезьяны всем скопом кинулись на меня - я отчаянно отбивался. Молотил толстым древком по головам и спинам, но продолжалось это недолго. Их было много, и это были крепкие молодые самцы. Они скрутили меня и уложили на грязный пол лицом вниз. Мне удалось немного приподнять голову. Обезьяна, сидевшая у меня на спине, между лопаток, сползла на поясницу, и я увидел, что вожак стоит от меня в двух шагах, но между ним и мной - Растел. Он озирался, ища оружие, - его пистолет у него давно уже конфисковали. Кровь из разодранного уха стекала ему на шею и плечо. Повернув голову немного вбок, я увидел, что Кандиду два старых самца тащат в темный угол, а самки скачут рядом и плюют моей невестке в лицо.
      И вдруг Растел согнулся в низком поклоне, почти касаясь локтями пола и причмокивая губами, как обезьяна. Вожак сразу же успокоился и, сменив гнев на милость, ограничился затрещиной, которую Растел покорно вытерпел.
      Конфликт был исчерпан. Старикам было приказано отпустить Кандиду, а обезьяны, удерживавшие меня, слезли с моей спины и ног. Вожак снова уселся на трапецию и стал раскачиваться у нас над головами. К нам он потерял всякий интерес. Наши конвоиры жестами показали, что мы не пленники больше. Мы могли располагать собой и идти куда нам вздумается. Мы вышли на воздух. Прошел дождь - он так же внезапно кончился, как и начался, - и дышалось легко.
      Я хлопнул Растела по плечу, а потом поднял вверх большой палец правой руки.
      - Вы отлично выкрутились, Растел. Как это вы сообразили, что вам нужно делать? Мне понравилось, как вы изображали обезьяну. Ну что ж, вы спасли нас всех от расправы.
      - Это было отвратительное зрелище, - сказала Кандида. - Всему есть предел. Такое унижение… Так раболепствовать перед какой-то обезьяной…
      Растел рассмеялся ей в лицо.
      - А чем они хуже людей? Не понимаю, почему вы относитесь к ним с таким презрением. Да они превосходят нас во многих отношениях. Они не ведут таких жестоких войн, как люди.
      Конечно, им случается убивать, но чем? - камнем или палкой - одного-двух животных… Они не знают, что такое атомная бомба или химическая война. В принципе это незлобливые существа, и с ними легко подружиться.
      - Превосходят нас?! - задохнулась от негодования Кандида. - Эти дикари? Эти безбожники? Они не станут людьми до тех пор, пока не придут к Богу.
      - У нас с вами будет еще время, чтобы обсудить эти проблемы, миссис Мичер, - холодно сказал Растел. - А сейчас нам предстоит небольшая прогулка.
      Нас больше никто не остановил, и мы покинули городок. Правда, несколько молодых шалопаев проводили нас до околицы. Они бежали рядом, свистели и улюлюкали, но этим все и ограничилось. Меня уже не так тревожило наше будущее, а Растел, похоже, знал точно, что нас ждет в ближайшие часы. Он уверенно вел нас куда-то, а мы с Кандидой следовали за ним, не задавая никаких вопросов. У нас не было оснований не доверять ему - он только что выручил нас из беды.
      Мы двигались в западном направлении. Я следил за тем, как меняется пейзаж, и сопоставлял его с родным эдинбургским. Дома все радовало глаз, а здесь… Угрюмое разнообразие, наводящее тоску… Холмы, обнажения скалистых пород… Дикий, пустынный край… Безлюдье… На всей земле нас только трое человек, объединенных общей целью… Хотя… Нас с Растелом сблизила общая беда, а цели… Цели у нас разные, и наши дорожки рано или поздно разойдутся… Случай с Марком Клаудом Гей лом многому научил меня. Вчерашний союзник завтра может стать твоим врагом. Я стал более подозрителен.
      Интересно, куда нас все-таки ведет Растел? Он хорошо ориентируется на местности и, похоже, бывал здесь раньше. И странно, что вожак не отобрал у него ранец и вернул ему оружие. Растелу отдали конфискованный у него пистолет, и он вложил его в кобуру. Теперь у него есть оружие, а у меня нет. И если между нами возникнет ссора… Я надеялся, что до этого дело не дойдет.
      Тропа иногда становилась совсем узкой, и мы шли гуськом. Впереди Растел, за ним Кандида, наступавшая ему на пятки. Его холодность и безразличие к вопросам веры подогревали ее. Она пыталась переубедить его.
      - Все это гораздо хуже, чем я могла предположить. Нам придется нелегко, но это наш крест. Я очень рассчитываю на вашу помощь, мистер Растел. Вы ведь видный деятель Церкви на вашей планете, и вам не может быть безразлична судьба этих существ. Мы должны рассказать им о Боге.
      - Вряд ли это пойдет им на пользу. Пусть живут, как жили, - вяло возразил он.
      - Как вы можете так говорить, - горячилась она. - Это наш святой долг, никто, кроме нас, не сделает этого. Мы принесем им слово Божье, и свет христианства озарит этот мрачный мир.
      Растел повернул к ней бесстрастное лицо.
      - Обезьянам не нужен христианский Бог.
      - Не нужен Бог?
      - А зачем? Объясните мне.
      - Но ведь Бог вложил в нас душу. Этим мы и отличаемся от животных. Господь создал этот мир и нас. Все от него.
      - Бога придумал человек, и то, в каком мы живем мире, зависит от людей. Только от нас самих. Миром правят сила и страх.
      - Человек придумал не Бога, а идолов. Язычники почитают их за богов.
      - Начинается с идолов, а потом образ все усложняется и усложняется, миф захватывает воображение людей, и вот вам, пожалуйста, - Иегова, всемогущий Бог.
      Мы спустились в ущелье, по дну которого протекала одна из красивейших рек Шотландии, и в этом месте с берега на берег переброшен замечательный Телфордский мост, на моей родине, разумеется, а не здесь. На этой реке была устроена простейшая переправа, что-то вроде парома. Натянут стальной трос, и на воду спущена широкая плоскодонная лодка. Вот так вот. Пусть примитивное, но творение рук человеческих. Растел приготовил нам сюрприз.
      Кое-что мы увидели еще. На другом берегу. Забор из колючей проволоки.
      - Ну а вы? Сами-то вы верите в Бога? - тихо спросила Кандида, заглянув в глаза Растелу. Что-то она узрела в них такое, что заставило ее отшатнуться.
      - Оставим пока это, - сказал Растел. - Садитесь в лодку и, прошу вас - говорите потише, нас могут услышать.
      Ухватившись за корму, Растел подтянул лодку ближе к берегу. Я подошел к нему и сделал вид, что хочу помочь ему. Я ударил его согнутым локтем в живот, он охнул, а я попытался дотянуться до кобуры. Он отпихнул мою руку и повалил меня на землю. Мы покатились к воде. Я оказался сверху, он пытался высвободиться и уперся коленом мне в грудь - я не мог его больше удерживать.
      К нам подбежала Кандида и, вытащив из кобуры пистолет, приставила к уху Растела.
      - Лежите тихо, или я вышибу вам мозги, - прошипела она. Я не сомневался в том, что она способна убить такого человека, как Растел, и он тоже поверил в это. Он отпустил меня, я встал на ноги.
      Я пнул его ногой в бок и заставил перевернуться на живот. Потом я снял с его спины ранец, в котором находился «черный ящик». Он застонал.
      - Шеридан, - сказал он хрипло. - Клянусь, я не замышлял против вас ничего плохого.
      - Клянетесь? - Меня охватила злость. - Чем вы можете поклясться? Честью? Богом? Да вы же не верите ни во что, кроме силы. Что там, за забором? Говорите.
      Я схватил его левой рукой за ворот сутаны, подтянул к себе, а ребром правой ладони ударил по лицу. Теперь у него не только из уха текла кровь, но и губы тоже были разбиты.
      - Что за колючей проволокой?
      - Враги тех обезьян, с которыми повстречались вы. Их взяли в плен, - нехотя выговорил он.
      - Поняла? - спросил я, обернувшись к Кандиде. - Этот человек заключил союз с вожаком. Они держат за проволокой обезьян, обучают их и отправляют в ту страну, откуда прибыл Растел. Знаешь для чего? Они используют их для подавления мятежей. Верно, Растел?
      - А вы можете предложить что-то другое? - спросил он.
      Я взял пистолет у Кандиды. Растел хотел встать, но я снова ударил его носком ботинка в бок, и он остался лежать в грязи.
      - А для чего ему нужен был ты, Шеридан? - спросила Кандида.
      - Они доставляют сюда инструкторов. Кто-то должен ведь учить обезьян. Я прав, Растел? И .никакой он не дезертир, а циничный и подлый вербовщик.
      - Да, их нужно учить, и кто-то должен их охранять, но это поручается только тем, кому мы доверяем… Есть работы и погрязней - чистить отхожие места и подметать бараки… проще научить обезьян воевать, чем привить им любовь к чистоте…
      Он с трудом шевелил разбитыми губами.
      - Что ты собираешься делать с ним, Шерри? - спросила Кандида, глядя на него с отвращением, как будто это была раздавленная змея.
      - Мы ведь не можем оставить его в живых?
      - Нет, - твердо сказала она. - Он должен умереть. Но что-то мешало мне нажать на курок. Жалость?
      Нет. Не только. Я не мог судить его по законам своего мира. Его сделало таким общественное устройство, при котором свобода и человеческая жизнь не являются высшими ценностями. И он тоже был жертвой, как и те несчастные рабы, которых он считал людьми низшего сорта.
      Пошел дождь. Косые струи смыли кровь с его губ и подбородка и перекрасили белый воротник его сутаны в розовый цвет.
      Я отдал пистолет Кандиде, а сам прошелся по берегу, разглядывая забор из колючей проволоки на той стороне. Там не было никаких вышек и часовых, но в одном месте я увидел ворота, на которых висело что-то массивное, вероятно большой замок.
      Я вернулся к Растелу и Кандиде, не спускавшей с него глаз.
      - У вас должен быть ключ, Растел, - сказал я, склонившись над ним.
      Он не шевельнулся.
      - Хотите, чтобы я вас обыскал? Ну, я жду. Он вынул ключ из-под полы и кинул мне.
      - Возвращайтесь в деревню. Поживете с обезьянами. Я думаю, что за вами пришлют кого-нибудь с вашей планеты.
      Растел поднялся с земли, сложил вместе три пальца правой руки и осенил себя крестом. Я не знал, как оценить его жест… Потом он повернулся к нам спиной и медленно поплелся по тропинке, которая привела нас к переправе. Дождь полил еще сильней.
      Мы с Кандидой сели в лодку, переправились на другой берег, вскарабкались по скользкому склону и, открыв амбарный замок и распахнув ворота, оказались на территории зоны.
      Мы пересекли широкое поле и, обходя пригорок, заросший мелким кустарником, услышали топот сотен ног, а потом и увидели обезьян, марширующих, несмотря на дождь. За ними присматривали охранники, доставленные сюда из разных мест Растелом. Я почему-то был уверен, что они без энтузиазма выполняют порученную им работу. И они наверняка помогут нам - предоставят кров и хлеб.
      Но за пеленой дождя мы увидели не только скрюченные фигурки человекообразных обезьян и сторожей, выполняющих бесчеловечную работу…
      В том странном месте, в котором мы очутились, все перемешалось - человеческое и животное, высокое и низкое… И нам стало гораздо теплей, когда в просветах между стволами сосен, рядом с уродливыми серыми бараками, возвышаясь надо всем, возник символ веры.
      Гигантский железобетонный крест.
      Над ним небо.
      Крепкий столб и перекладину омывают чистые струи дождя.
      Он поставлен здесь на века.
 

This file was created

with BookDesigner program

[e-mail]

15.12.2008