Глава 16

Дюмас, прижимая к уху радиотелефон, сидел на подоконнике в спальне Кена Ёкои и смотрел через улицу на парк — полупустой из-за лёгкого послеполуденного дождя. На скамейке бездомный старый латиноамериканец разглядывал окровавленного мёртвого петуха, лежавшего у его ног, жертву недавнего петушиного боя. В центре сухого фонтана тощая блондинка в стёганой куртке с неторопливой торжественной грацией занималась тай чи чуан.

Повернувшись, Дюмас махнул Ёкои, который лежал с капельницей. Японец вяло поднял руку в ответ. Секундой позже Дюмас, по-волчьи улыбаясь, проговорил в телефон:

— Договорились. Увидимся, когда приедешь сюда.

Вдавив антенну, он отложил телефон. Опять повернулся к окну, покачал головой, тихонько хохотнул. Высокая чёрная «королева» в белом свадебном платье, свободной куртке и с розовым зонтиком въехала в парк на роликовых коньках из Бликер-стрит. Потом искоса взглянула на телефон. Ровена, Сон и ещё Бог знает кто, подумал он. Сплошные развлечения.

Отвернувшись от окна, он подошёл к кровати, сел на краешек, взял Ёкои за руку.

— Ты слышал?

По лицу Ёкои промелькнула слабая улыбка.

— Кругом сети обмана и предательства. А ты говорил хорошо, правильно отреагировал.

— Я просто сделал так, как ты учил.

— Для успешного разрешения конфликта иногда необходимо оборвать связь с человеком. Вот почему ты должен быть эмоционально отстранённым во время любой конфронтации. Иначе не сможешь дать правильную оценку. Не будешь знать силу и слабость любой позиции, включая собственную. Сохраняй холодную голову, так проще управлять людьми.

Дюмас кивнул.

— Я взялся за систему поддержки Деккера, а не за него самого, как ты и сказал. Когда его подстреленную партнёршу увезли в больницу, он сразу выбыл из игры. Последние несколько часов он нам не мешает. Думаю, мы сможем спокойно провести аукцион и Тоуни сбыть.

Дюмас опять по-волчьи улыбнулся.

— Пак Сон и Ровена считаются глубокими мыслителями, но по сравнению с тобой они ничто. Ты лежишь здесь — и обгоняешь всех. Мне это страшно нравится.

— Необходимо чувство перспективы, — едва слышно проговорил Ёкои. — А когда определишься, действуй быстро. Кто медлит, того бьют. Где сейчас Пак Сон?

Дюмас показал пальцем на телефон.

— Он говорит, что проехал уже сто миль после Олбани, значит, будет в городе скоро. Идёт дождь, но если дороги не очень ужасные, он должен быть здесь ещё до того как приземлится самолёт Ровены.

Ёкои улыбнулся.

— Милая Ровена. Женщина, которая видит в убийстве решение своих проблем. Похоже, сегодня в городе произойдут большие события. У нас ежегодный аукцион упругой молодой плоти, и ещё нас почтят визитом Пак Сон и Ровена Дартиг, наши король и королева разврата. Что там за неприятности у Сона в Лондоне?

— Ну, он не только потерял восемь миллионов долларов в результате ограбления депозитария, но, говорит, трое фальшивых полицейских пытались растрясти его в отеле. Сон замочил всех троих, потом отправился за тем, кто их прислал. Оказывается, организовал операцию нигериец, Кацина Джонатан. Я его уже проверял, он был о'кей. Но, очевидно, пожадничал в последнюю минуту.

— Кацина Джонатан, — проговорил Ёкои. — Красивое имя.

— Вероятно, сам-то он не был очень красивым, когда Сон и его ребята с ним закончили. Сон говорит, они его хорошо обработали, потом сожгли со всей конторой, которую он держал — турбюро. Но перед этим они сломали Джонатану спину и отрезали язык, ему оставалось только лежать не полу и поджариваться.

Ёкои хихикнул, помолчал, размышляя.

— Ты упомянул, что Смехотун ещё не говорил с Ровеной. Откуда же он знает об ограблении?

— А это было на первой странице «Интернешнл Геральд Трибюн». Прочитав репортаж и наложив в штаны, Сон связался с лондонским посольством. Они-то и узнали, что Ровена справлялась в Скотланд-Ярде, не осталось ли что-нибудь из ценностей. Ей ответили, что нет. Особенно она интересовалась украшениями и записными книжками… Сон задёргался: что это за книжки такие, если их надо держать в сейфе? Думаю, ему всё это может очень не понравиться, и тогда Ровена пожалеет, что родилась на свет.

— По-моему, записные книжки сейчас у тех, кто ограбил депозитарий. В связи с этими же книжками, надо полагать, Ровена и хочет заплатить, чтобы ты отправил Сона в лучший мир. Я и не думал, что она на это способна. Вот видишь, не разбираюсь я в женщинах. Она знает о нигерийце?

Дюмас помотал головой.

— Она не упоминала об этом, когда звонила из Хитроу. Сейчас ей вполне хватает кражи содержимого депозитарного сейфа, особенно если учесть, что её разыскивает Сон. Ты же слышал только что, я пытался его успокоить. Потерять восемь миллионов в такой период жизни — он лезет на стену от злости. Но это не означает, что он забыл о Тоуни. Он хочет её не меньше прежнего.

Утром Дюмас навестил Тоуни в её подвале, девочка была подавлена, но сдаваться не собиралась. Дюмас, продолжая свои игры, сказал ей:

— Только что звонила твоя мать, она посылает кое-что из твоей одежды.

— Я не хочу с вами разговаривать, — заявила Тоуни. — Вы всё придумываете. — Она сидела на крае койки, под ногами валялись учебники.

— Она сказала, что посылает твоё любимое платье.

— Да? Какое?

Застигнутый врасплох Дюмас ответил первое, что пришло в голову.

— Ну, ты знаешь. Подруги говорят, что оно тебе очень идёт.

Тоуни кивнула.

— О, вы имеете в виду жёлтенькое с голубой окантовкой.

— Ну да, то самое.

Ловушка захлопнулась. Но попала в неё не Тоуни.

Она бросила на него презрительный взгляд, потом легла на кушетку и повернулась лицом к стене.

— Жёлтое — цвет поноса. Терпеть его не могу. У меня нет жёлтых платьев.

Дюмас поднял бровь. Неплохо, детка…

Ёкои согласился:

— Да, у Сона фиксация на образе кисен. Кстати, ты уверен, что он винит Ровену в краже депозитов?

— В этом и в проблеме с нигерийцем тоже. Так что Ровена правильно решила его прикончить. На её месте я, наверно, сделал бы то же самое.

— Конец эры. Нити, соединяющие нас, скоро будут разорваны. Когда ты уходишь?

Дюмас посмотрел на часы.

— Через несколько минут. Я вернусь, перед тем как ехать на аукцион. Хочу быть под рукой, когда доставят бумагу и поддельные деньги.

Ёкои легонько кашлянул.

— О бумаге: ты не забыл Рассела Форта?

— Забавно, что ты об этом упомянул. Сегодня у него, собственно говоря, последний день на земле. Как только привезёт последнюю партию бумаги, ему конец. Я должен сделать двойной прихлоп, Ло-Касио просил, поэтому Форта будет делать другой. Когда его не станет, я, наверно, смогу убедить тётю Лоррейн и кузена Арнольда, что нужно работать со мной напрямую. Если откажутся, произойдёт большая семейная встреча на небе или где там окажется душа Рассела.

— Прихлопы для Ло-Касио ты обязан сделать сам?

Дюмас кивнул.

— Джо лично просил меня об одолжении. Он хочет, чтобы всё прошло в наилучшем виде, вот и выбрал лучшего — меня. Тут именно двойной, двоих за одного. У Джо задета гордость, а значит, промахов быть не должно. Потом Джо будет мне обязан. Я смогу обратиться к нему при случае. Необходимо чувство перспективы, помнишь?

Они молча держались за руки, потом Ёкои заговорил негромко:

— Постарайся, чтобы тебя не убили. Если что-нибудь случится, я покончу с собой. Ты — это всё, что у меня есть в мире. Я же совсем один, родственников нет. Несколько друзей, да, но никого как ты. Без тебя и меня не будет, так зачем тянуть. Да и дом этот сразу стал бы скучным. Кто будет делать мне такие цветочные узоры?

— Не изображай из себя старую королеву.

— Я и есть старая королева.

Дюмас поцеловал его в лоб.

— Я вернусь, обещаю.

— Есть три линии, на которых что-то может случиться, — предостерёг его Ёкои. — Ситуация Ровена — Пак Сон. Аукцион рабов. И этот двойной прихлоп для Ло-Касио. Любое из этих направлений может привести к несчастью.

Он закрыл глаза.

— Хорошее, плохое, всё происходит тройками. Тебе кто-нибудь говорил?

Глава 17

Когда Бен Дюмас покидал дом своего любовника, чтобы совершить два убийства, Деккер сидел рядом с больничной койкой Эллен Спайслэнд. Эллен спала.

Послеполуденный дождь снизил температуру на улице, в комнате тоже было холодно. Деккер любил тёплую погоду, потому что лучше чувствовали себя суставы, повреждённые за двадцать лет занятий карате. В тёплую погоду у него увеличивалась быстрота ударов. А холод вынуждал удлинять разминку, чтобы потом не потянуть мышечные волокна.

Но в полицейском смысле Деккер видел преимущества холодной погоды. Она загоняла людей по домам, снижалась уличная преступность. В ливень и сильный снег полицейскому и пуленепробиваемый жилет надевать не обязательно — и так спокойно.

Вчера утром, когда стреляли в Сумку, на ней пуленепробиваемого жилета не было. Зачем? Она же собиралась провести восемь часов в участке. Как Сумка рассказала Деккеру после операции, только она вышла из квартиры и собиралась запереть дверь, как кто-то выстрелил ей в спину — экспертиза показала, что стреляли из «Хай Стандарт 22».

Одна пуля задела плечо, там только ранение мягких тканей. Две другие причинили серьёзные повреждения лёгкому и почке, а селезёнку пришлось удалить. Со временем она полностью поправится и сможет вернуться на службу — если захочет, конечно. Бывало, что полицейский выздоравливал после огнестрельного ранения, но потом даже зайти в полицейский участок боялся.

Он очень не хотел, чтобы и у Сумки так получилось. Уж слишком к ней привык, слишком дорожил этой дружбой. Он чуть не развалился, узнав, что она на грани смерти. Оказалось, психологически он у неё в какой-то зависимости, что ли. Ну кто ещё знал о Деккере всё и тем не менее относился к нему хорошо?

Она не видела лица человека, который стрелял в неё, но когда лежала раненая на полу, успела заметить его мешковатые серые брюки и коричневые ботинки — он бежал наверх, в сторону крыши. Муж, Анри, прибежавший на её крики, слышал, как кто-то бежит наверх. С крыши этот человек, наверное, перешёл на соседнее здание, а там спустился на улицу. Кто бы он ни был, местность этот мерзавец знал.

В своё личное время многие из участка Сумки помогали местным полицейским в поисках улик. Они расспросили всех — продавцов газет, постовых полицейских, проституток, пьяниц, магазинщиков, бродяг. Обыскали всё кругом, все мусорные баки, свалки и пустыри, надеясь обнаружить пистолет. Ничего не нашли. Ни следов, ни свидетелей, ни мотива. Узнали только, что Сумка очень популярна и её уважают даже местные торговцы наркотиками.

Нет, торговцы наркотиками не пытались её убить. Убийство полицейского плохо отражается на бизнесе: сразу много шума, это отпугивает клиентов. Они обещали помощь в раскрытии преступления, чтобы всё поскорее вернулось к норме.

В больницу ей прислали кучу цветов и без числа корзины с фруктами. Звонки и телеграммы со всей страны — от родственников, друзей и полицейских, которые узнали о ней из газет и по ТВ. Являлись с визитом мэр, комиссар полиции, телевизионщики, естественно. Сейчас коммутатор ни с кем её не соединял, полиция обеспечивала круглосуточную охрану.

Деккер же потерял сон, пытаясь разгадать, почему стреляли в его партнёршу. Спутали с кем-нибудь, что ли? Или чья-то месть? Почему-то он в эти варианты не верил. А работать не мог. Если кто-то намеренно устроил этот кризис, чтобы отвлечь его от текущих дел, цель достигнута.

Он в числе первых побежал сдавать кровь для Сумки. До конца дня с этой же целью пришли триста с лишним полицейских, мужчины и женщины. Большинство и не слышали о ней до стрельбы. Они знали только, что полицейской стреляли в спину. Этого было вполне достаточно, чтобы предложить свою кровь.

Деккер подкрутил термостат, чтобы стало теплее, опять посмотрел на спящую Сумку, у которой были трубки в носу и обеих руках. Она казалась такой маленькой, такой беспомощной. Кто, чёрт возьми, ненавидел её настолько, чтобы выстрелить ей в спину? Муж, Анри, тоже был здесь, он спал одетый на кушетке у окна. Он сбросил с себя лакировку утомлённого миром художника и вернулся к своим корням, а именно — обратился к вуду, чтобы спасти жизнь жене.

Анри пришёл в больницу в магической шали — так он её называл. С шеи у него свисали три гри-гри, маленькие идолы, а ещё он сунул под язык три зерна перца. Полицейские, работающие с большой латиноамериканской и карибской популяцией в Нью-Йорке, знают, что колдовство и культы распространены гораздо шире, чем подумал бы средний гражданин. Поэтому Деккер не удивился, когда Анри сказал, что пойдёт спрячет перец где-нибудь на территории больницы. Всё нормально.

Не советуясь ни с кем в больнице, Анри кормил Сумку с ложечки какой-то гадостью, стараясь, чтобы медицинский персонал его не видел. Помогало ли это? Во всяком случае поправлялась Сумка чрезвычайно быстро.

Деккер подошёл к платяному шкафу, нашёл своё пальто и достал визитные карточки, взятые из «Роладекса» Николаи. Потом вернулся к своему креслу и, перед тем как сесть, вгрызся в остатки сэндвича с тунцом. Сэндвичи и кофе принесла ему Карен Драммэн, она заходила сюда. По её приглашению он провёл прошлую ночь у неё дома, это было совсем близко, дойти пешком.

Спал он на кушетке, с Карен почти не разговаривал, был настолько взбешён происшедшим, что лишь хмыкнул, когда она пожелала ему доброй ночи и ушла в спальню. Он узнает, кто стрелял в Сумку и почему, даже если на это уйдёт вся оставшаяся жизнь. Утром он встал, принял душ и ушёл, Карен ещё не успела подняться. Но прежде позвонил в несколько мест по телефону, а Карен попросил запиской счёт переслать ему.

Дождь колотился в окошко, Деккер пил холодный кофе и рассматривал визитки из «Роладекса», которые расположил в определённом порядке. Здесь были карточки Дюмаса, личные и деловые номера и адреса. Потом карточки Рассела Форта и карточка Николаи, адвокаты, бухгалтеры, квартира и летний домик. Дальше — Ким Шин и ещё несколько корейцев, большинство, но не все, из корейского посольства в Нью-Йорке. Деккер предположил, что некоторые из этих имён являются псевдонимами Пака Сона.

Был и мистер Фокс, его карточка содержала несколько лондонских телефонов. Деккер слышал это имя в кабинете Сингулера, но сейчас никак не мог вспомнить, в связи с чем. Не зная, какое место занимает мистер Фокс в общей картине, Деккер отложил его карточку в самый конец.

Деккер звонил по номерам мистера Фокса из квартиры Карен Драммэн и узнал, что они соответствуют магазину одежды «Роузбад», дому в Челси и детской благотворительной организации. Все номера связывало общее звено — женщина по имени Ровена Дартиг, которая или владела этой собственностью или управляла бизнесом. И вторая общая деталь. Те, кто отвечал на телефон во всех трёх местах, и не слышали о мистере Фоксе.

Сингулер. Как же он сказал-то? Деккер закрыл глаза, глубоко дыша и концентрируя внимание. Расслабился. И вспомнил. Звучало это приблизительно так: «Об этой девочке, которую ты ищешь, Тоуни, как-её-там. Перед тем как Сон убил нашего агента год назад, этот агент успел передать информацию о некоем мистере Фоксе».

Сингулер и ещё кое-что говорил. «Я сказал тебе заниматься Дюмасом и теми двумя полицейскими. Забудь ты эту Тоуни, как-её-там.»

Тогда Деккер спросил: «Какое отношение имеет Тоуни к Киму Шину?» Как обычно, Сингулер уклонился от ответа.

Открыв глаза, Деккер уставился на карточку мистера Фокса. Сона и мистера Фокса связывал мёртвый агент секретной службы. Значит, у них был какой-то совместный бизнес. Вопрос: почему Сингулер упомянул о них заодно с Тоуни?

Поднявшись из кресла, Деккер подошёл к окну, выглянул на мокрую от дождя Пятую авеню, Центральный парк. Совершенно дикая идея пришла ему в голову, от неё захолодела кровь. Сон, мистер Фокс и девочки. Дюмас, Сон и Тоуни. Деккер опять стал перебирать карточки. «Об этой девочке, которую ты ищешь…»

Дюмас обеспечивал Сона информацией и бумагой для валюты. Может быть, он и мистер Фокс объединились, чтобы снабжать корейца ещё чем-нибудь. Например, девочками, которых можно убивать. Деккер стиснул зубы. Вот почему Сингулер на него вышел. Он узнал, что Деккер расследует Дюмаса плюс ищет Тоуни, вот и вмешался. Американскому правительству плевать на Тоуни. Главное — избежать международного инцидента.

Опять карточки. Дюмас и Форт. Деккер положил их рядом на подоконник. Чёрный мужчина следил за Максом Да-Силва. Макс и Гэйл, родители Тоуни, были убиты сразу после того как рассказали Деккеру об этом чернокожем. Форт — не просто любой и всякий негр. Он негр, которого защищает Бен Дюмас. У Деккера даже дыхание перехватило…

Телефонный звонок вырвал его из оцепенения. Схватив трубку, он повернулся спиной к Сумке и прошептал:

— Детектив-сержант. Деккер. Кто вас соединил, чёрт возьми?

— Лоуэлл Чаттауэй. Я подумал, что это важно, поэтому связался с вашим участком, а там сказали, что можно позвонить. Очень жаль, что с Сумкой так получилось. Если понадобится помощь…

— Спасибо, Лоуэлл. В чём дело?

— Да я о тех «Береттах», которые украли в Кеннеди люди Ло-Касио. Надеюсь, это не имеет отношения к тому, над чем вы с Сумкой работаете, но ведь никогда не знаешь…

— Да, да, спасибо.

— Ну так вот. Звонил наш информатор. Он говорит, три «Беретты» были проданы детективному агентству Бена Дюмаса.

Деккер закрыл глаза. Найдена последняя деталь головоломки.

— Я в долгу, — быстро проговорил он и положил трубку, не дожидаясь ответа. Когда он повернулся, на него смотрела очнувшаяся Сумка.

— Как наши дела? — прошептала она.

Он осторожно взял её за руку.

— Я знаю, кто их убил. И знаю почему.

Глава 18

Рассел Форт сидел на неустойчивом хромированном стуле в тесном офисе ресторана Жан-Луи и молча наблюдал, как маленький француз изучает бумагу — восемь пачек, размера банкноты, только неотпечатанные, все пачки в плотной обёртке и перетянуты стальными лентами. Лишь несколько часов назад бумага была собственностью Бюро гравирования и печати. Сейчас она принадлежала лягушатнику. Далее бумага станет собственностью корейца, которого Форт никогда не видел и не хотел видеть.

Он сидел спиной к окну с мощной решёткой, которое от копоти и грязи стало почти непрозрачным. Ему пришлось подложить спичечные книжечки под ножки стула — такие ставят обычно в баре — чтобы он не качался на чуть неровном полу. Сейчас Форта больше беспокоили деньги, нежели равновесие. За этот груз он не получал плату, что очень портило настроение.

Он задолжал людям Ло-Касио, а расплатился за него Дюмас. Поэтому он всю партию бумаги должен отдать ему бесплатно — а пять тысяч долларов для тётушки Лоррейн и кузена Арнольда найти сам. Весь груз стоил десять тысяч: половина Форту, половина его вашингтонским родственникам. Если он не найдёт пять тысяч в самое ближайшее время, тётя и Арнольд завернут кран, а что тогда Форт скажет Дюмасу?

Он зажёг сигарету, делая щадящие движения — всё ещё болело после избиения, которое устроил ему Дюмас два дня назад. Предплечье у него было в гипсе, а два сломанных ребра мешали поднимать руки и наклоняться в обе стороны.

Форт и Сюзен Скаддер вернулись из Вашингтона в прокатном «Олдсмобиле», вела почти всю дорогу Сюзен, а Форт, наглотавшийся перкодана, дремал на заднем сиденье. За руль он сел в Нью-Йорке, где из-за дождя машины едва ползли. В ресторан они опоздали больше чем на час, и нервничавший Николаи обругал Форта. Форт заставил его умолкнуть, пригрозив разбить голову гипсом. Не хватало ещё выслушивать гадости от этого лягушатника.

Поездка в Атлантик-Сити, прикрытие делам в Вашингтоне, вышла чертовски неудачной. Не только он проиграл в триктрак большую часть тех двух тысяч, которые дал ему Дюмас на расходы, но и Сюзен вдруг оказалась проблемой. Ему пришлось объяснять, почему это его избили, и он раскололся. Рассказал этой суке всё — как Дюмас схватил Тоуни Да-Силва, как Форт пытался выманить у родителей деньги, как в игру вошёл Деккер. Рассказал даже, что Дюмас замочил мамочку и папочку.

Сюзен взбесилась. Во что это втянул её Форт, чёрт возьми? Мало разве, что она замешана в убийстве двух полицейских? А теперь новое дерьмо. Форт сказал — такова жизнь, крошка. Позабавишься с быком, получишь рогом. Они связались с Беном Дюмасом, теперь никуда не денешься.

Сюзен обозвала его самыми жуткими словами и сказала, что больше для него ничего делать не будет. А если он попросит что-нибудь, она пойдёт прямо к Деккеру и всех их сдаст. Пусть и её посадят заодно, раз так. Но с этими недочеловеками она дел никаких иметь не будет.

Форт удивил себя, не отреагировав на её ругань. Он оставался спокойным — хотя, конечно, помогали обезболивающие таблетки. А с женщинами так и нужно себя вести, это ясно.

Он не только не избил Сюзен за хамство, но даже слова грубого не сказал. Зачем щёлкать бичом, если она ему нужна — вроде как защита от Дюмаса, в каком-то смысле. Обронил только: потом поговорим. Закрыл глаза и притворился спящим, пусть ведёт машину и думает, что этот раунд она выиграла.

А позже, когда вернутся силы, он дамочке всё объяснит. Обрисует факты жизни, начиная с того, что Бену Дюмасу не говорят нет. Сюзен лучше всего обрабатывать в постели. Вот залезет к ней между ног — и будет полный порядок. Точно.

В офисе Николаи Форт осторожно поднялся со стула, через загипсованную руку у него были перекинуты седельные мешки. На этот раз в мешках не лежали его заработанные деньги. Только шариковая ручка, наполненная кокаином, книга Тома Клэнси в бумажной обложке, дешёвый блокнот и пятнадцатизарядный «Браунинг». Обычно он забрасывал мешки на плечо, но не сейчас. Рёбра замучили.

Николаи с улыбкой протянул руку.

— Простите мне эту недавнюю вспышку, друг мой. Вы же понимаете, время поджимает, вечером приедет наш корейский друг.

— Ну что ж, у всех свои проблемы. До встречи.

— А вы абсолютно уверены, что вы с Сюзен не можете остаться на обед? Пожалуйста, будьте моими гостями. Сегодня у нас морской окунь, во рту тает, гарантирую. На десерт лимонный торт с лимонным же мороженым, мороженое сами готовим.

Форт помотал головой.

— В другой раз, может быть. Мы устали после всех этих путешествий. Хочу только залечь где-нибудь и упокоить свой гипс. Обязательно сообщите Бену, что бумага здесь, вот и всё. Пусть не думает, будто я что-то напортил.

— Друг мой, предоставьте это мне. Я немедленно ему позвоню и скажу, как вы были великолепны. Кстати, если вам не нравится французская пища, я могу порекомендовать другие рестораны. Хороших много. Хотите итальянский, китайский?…

— Дело не в пище. Сюзен и я просто устали. Мы сдадим машины и отправимся прямо к ней. У меня везде болит, да и на плохую погоду я почему-то всегда реагирую. Наверно, перекусим что-нибудь по пути и рано ляжем спать.

— Ну, до свидания, друг мой, и я надеюсь, что Сюзен скоро станет легче. Простите, если я не пойду к машине с ней попрощаться. Я должен обеспечивать ужин.

Сюзен отказалась войти в ресторан: Николаи вызывал у неё отвращение — тем, что участвовал в похищении Тоуни Да-Силва. Форт вышел из положения, солгав, что у Сюзен месячные и она предпочитает остаться в машине, чтобы подышать свежим воздухом.

Француз провёл Форта через пустой ресторан к двери, где они пожали руки. Он наблюдал, как Форт пересекает улицу, садится в голубой «Олдсмобиль» и говорит о чём-то с Сюзен — та казалась обеспокоенной. Ну, в такое время месяца это естественно. Когда машина отъехала, Николаи вернулся в свой офис и позвонил по телефону.

Сказал он лишь несколько слов.

— Они только что уехали. Нет, вернут машину и сразу к ней. Да, я уверен. Совершенно уверен.

Покинув пиццерию, Рассел Форт и Сюзен Скаддер пошли пешком до того дома неподалёку, где у неё была квартирка над кубино-китайским рестораном. Сюзен несла большую пиццу, а Форт — пластиковый пакет с бутылкой красного вина и коробкой пекановых печений. В четыре тридцать пополудни на улице было уже совсем темно. Из-за дождя прохожих стало совсем мало.

Сюзен, для которой пища имела почти такое же значение как секс, чувствовала себя теперь намного спокойнее. Она рассказывала о множестве рождественских каталогов, которые получила на прошлой неделе, о том, что собирается в следующем году заняться чечёткой, и о своей теперешней квартплате — она удвоилась за последние восемь лет.

Когда они приближались к её дому, Форт обнял Сюзен одной рукой, вспоминая, как она понравилась ему с первой встречи, когда пришла в магазин за кроссовками и стала с ним флиртовать. Что там говорить, нравится ему Сюзен. Правда, язык у неё бывает грязноватый, но вообще она хорошая тёлка.

Сейчас она казалась совсем девчонкой в зелёном пальто и обвисшей пурпурной шляпе. Очень сексуальной девчонкой. Он уже предвкушал приятнейший вечер с нею.

Они пересекли улицу и свернули налево, к дому Сюзен, оставалось до него несколько ярдов. Молодая латиноамериканская пара, которая шла по этой стороне, оказалась позади них. Мужчина, невысокий и крепкий на вид, был в зелёной шерстяной шапочке, зелёной куртке, в руках нёс рождественскую ёлку выше себя. Женщина, худая, с большим ртом, была в пальто с воротником из искусственного меха, который она придерживала у горла одной рукой. Оба были без зонтика.

Сюзен и Форт начали подниматься по ступенькам, ведущим ко входу в дом. Латиноамериканцы шли дальше — вдруг они остановились и выхватили из карманов пистолеты. Повернувшись, начали стрелять в Форта и Сюзен.

На верхней ступеньке Форт остановился и привлёк к себе Сюзен — романтичный поцелуй под дождём. В это мгновение он заметил уголком глаза молодую пару с пистолетами. Сработала полицейская выучка, и Форт, пытаясь спасти Сюзен, сильно толкнул её вниз, она с криком покатилась по лестнице. Потом, выронив пакет с бутылкой, потянулся к седельным мешкам.

Он услышал «поп-поп-поп», почувствовал резкую боль в бедре и упал на ступеньки. Пуля оторвала каблук у одного сапога. Две дырки появились в окне первого этажа. В крови забурлил адреналин — как в ту ночь на Восьмой авеню, когда обезумевший бродяга пытался отнять у него револьвер, и Форт всадил в него шесть пуль.

Руки его шарили в мешках, обострившиеся чувства впитывали образы: запах красного вина, рёбра мокрых ступенек, уткнувшиеся ему в спину, ярко-оранжевые вспышки на дулах пистолетов. Он уже не контролировал себя, страшно хотелось жить, спасти себя и Сюзен.

Пуля пробила ему плечо, ещё одна чуть не задела ухо и отколола кусочек от каменной ступеньки. Теперь уже Форт нашёл свой «Браунинг». Сняв с предохранителя, начал стрелять сквозь кожу, выстрелил четыре раза, попал мужчине в грудь, и тот упал спиной на водоразборную колонку. Очередная пуля, эту выпустила женщина, ударила в лестницу у Форта между ног, чуть не попав ему в пах. Форт сразу ответил на огонь, сбил шляпу с её головы, и женщина побежала, скрылась в темноте.

Не вынимая руки из мешка, Форт захромал вниз по лестнице и нагнулся к Сюзен — она лежала на тротуаре, и дождь смывал кровь почти так же быстро как она вытекала из дыры в шее. Глаза у неё были открыты, яркие и совершенно невидящие. Форт тряхнул головой.

— Будь я проклят, — прошептал он. — Будь я проклят…

— Деккер. Кто это?

— Рассел Форт. В участке сказали, я могу позвонить вам в больницу, если это очень срочно. Я им не назвал себя.

— Не сомневаюсь.

— Я сказал, речь идёт о тех погибших полицейских, которые работали под прикрытием. Ну, они объяснили, что вы у своей партнёрши. Двое из людей Дюмаса пытались меня прикончить, но они запороли дело. Вместо меня — Сюзен… Она мертва.

Деккер закрыл глаза.

— Мне очень жаль. Вы говорите, это были люди Дюмаса?