Рассказывалось почти обо всех турнирах, в которых он бился и где вышел победителем. За последние несколько месяцев объездил черт знает сколько городов, — Даллас, Миннеаполис, Атланта, Оклахома-Сити и так далее, — посворачивал немереное количество челюстей, покрошил целую тучу ребер!.. Все победы достигались нокаутом и не позднее пятого раунда. Затрагивались и смежные темы: любимая боевая техника Робби, его планы относительно участия и победы в каком-то открытом мировом турнире, который должен был состояться в январе, его вызов, брошенный нынешнему чемпиону мира по фул-контакту в его весовой категории. А парень, похоже, обстремался и уклоняется от боя под разными предлогами.

«Я его понимаю, — подумал Дориан. — Надо иметь в каждой руке по крайней мере по гранате, чтобы пытаться остановить Робби».

Придя в участок и сев за свой стол в углу запруженного коллегами и прочими людьми, оравшими друг на друга, зала, Дориан заткнул уши пальцами и прочитал краткие репортажи о последних четырех поединках с участием Робби. Затем его рука потянулась к телефонному аппарату. Менее чем через двадцать минут у него уже были нелицеприятные ответы на все возникшие вопросы. Согласно данным департаментов полиции тех четырех городов, во всех произошли аналогичные преступления, — изнасилование с последующим убийством, — в те именно дни, когда там дрался на турнирах Робби. Во всех случаях эксперты практически исключали применение преступником оружия. Они говорили о том, что скорее всего это парень, умеющий махать руками и ногами.

Боксер? Каратист?

И то и другое вместе.

Во всех разговорах с теми департаментами полиции имя Робби ни разу не всплыло. Да и Дориан не раскрывал карт и не сообщал правду о том, зачем ему нужна такая информация. Впрочем, от него ничего и не требовали. У тех детективов было много других дел. Посвежее.

Нью-Йорк Дориан оставил напоследок. На сладкое. Он узнал о том, что две недели назад в своем офисе на Пятой Авеню была зверски изнасилована и убита женщина, которая работала редактором на одной из киностудий. Эту информацию Дориан почерпнул уже сам из «зеленого журнала» сводок. Поскольку в купленных им каратистских изданиях не было упоминания о турнирах текущего месяца, Дориан набрал номер калифорнийского офиса крупнейшего журнала по боевым искусствам и через минуту узнал о том, что в ту ночь, когда была погублена женщина-редактор, проходил ответственный матч в Мэдисон Сквер Гарден.

Главным событием того матча был поединок между Робби Эмброузом и канадским чемпионом в полутяжелом весе.

Робби Эмброуз одержал победу нокаутом во втором раунде.

На этом Дориан решил остановиться. Он покинул участок и шлялся бессмысленно по восемнадцатиградусному морозу до тех пор, пока не наткнулся на какой-то бар. Зайдя внутрь, он заказал себе пару двойных, которые проглотил в два глотка. «Скотч». Запивал пивом.

Пять мертвых леди.

Все пять были убиты парнем, умеющим махать руками. Следы всех пяти убийств с изнасилованием вели строго в направлении Робби.

«Боже, что мне теперь со всем этим дерьмом делать?»

Спарроухоук?

Дориан оперся обеими локтями о стойку бара и закрыл глаза. Англичанин придет в бешенство, когда узнает о том, чем Робби занимается в свободное время. Ведь он любит этого недоноска, как родного сына.

Но хуже всего то, что он никогда не простит Дориану этой информации. А Спарроухоук не относился к числу тех людей, которых можно с душевной легкостью записать себе во враги.

Эта информация — серьезное оружие, Дориан. Но обращайся с ним аккуратно, а то оно может отстрелить тебе яйца. Поворочай мозгами хоть раз в жизни. Сначала узнай о Робби и его милых затеях чуть побольше, а потом подумай, как лучше всего использовать это.

Дориан взглянул на себя в зеркало, которое было за стойкой бара. Его посетила вдруг страшная мысль. Неужели Робби кончал своих жертв перед каждым поединком?.. Это означало, что он оставил у себя за спиной по крайней мере тридцать изнасилованных и забитых до смерти женщин!

Дориан потрясенно покачал головой. Нереальная жестокость. Только сейчас он до конца осознал, как рискует, обладая такой опасной информацией. Не дай бог Робби узнает о его догадках...

Дориан выключил фен. Он понял, что нужно выпить.

Зазвонил домофон. Он осклабился и шумно, со сладострастием выдохнул. Подошло время веселья.

Он еще раз глянул на себя в зеркало в ванной, пригладил волосы, брызнул в рот ароматизатором. Еще раз проверил прическу. Затем заспешил в кухню, чтобы ответить на звонок.

Когда позвонили в дверь квартиры, он еще раз погляделся в зеркало и еще раз пригладил волосы. Черт возьми, ну почему бы им в самом деле не отрасти вновь?.. Как же быть с теми деньгами, которые он ухнул, не жалея на лечение, визиты к светилам, мази, фены, кремы, таблетки? Получается, исчезли бесследно и бесполезно, как в жопу негра провалились?

Идя открывать дверь, он выключил в прихожей свет. Так лучше. Она может и не заметить его проплешин.

Он открыл дверь и широко улыбнулся.

— Ага, пришла! Ну, проходи, проходи, проходи...

Она сделала два шага вперед с лестничной площадки. Он закрыл за ней дверь. Запер на замок. И снова взглянул на нее.

Красива! Нет, до чего красива, мать твою!

Это тебе не какая-нибудь занюханная проститутка. Девочка — высокий класс!

Она шагнула навстречу его раскрывшимся объятиям, и он прижал ее к себе. Через мгновение встретились их полураскрытые губы, языки. Он схватил ее за ягодицы. Возбудился моментально. Она помогла ему в этом. Сунула свою руку вниз, расстегнула ему ширинку, нащупала член и сжала его.

Через несколько секунд Дориан от полноты чувств кончил прямо в ее руку. Ее зубы прикусили ему язык.

Он подхватил Мичи на руки и понес ее в спальню.

Было не так уж трудно заполучить этого мерзавца. Надо было только заставить его хвастаться и гордиться собой. Секс активно перемежался с лестью. Тщеславие было его самой большой слабостью. Оно подогревалось его пороками — наркотиком и выпивкой.

Мичи лишь пригубляла свой стакан, а ему каждый раз наливала новый. Наркотиков она предупредительно избегала.

Она села на кровати, запахнула вокруг себя простыню и склонила голову набок.

Слушала.

Дориан лежал на спине. Расслабившись. Потягивал сигаретку с опиумом. Глубоко забирал дым в легкие, затем медленно выпускал его в потолок.

— Все очарованы мафией. Просто помешательство какое-то. Как посмотрели «Крестного отца», так теперь куда ни плюнь, везде тебе говорят: мафия, мафия, мафия!!! Меня лично это уже затрахало. Шайка комедиантов! Один парень из мафии, которого я знаю, панически боится людей. Он считает, что кто-то замышляет его убийство. Представляешь, каждое божье утро он посылает свою жену заводить ему машину, а сам стоит на кухне и подглядывает из-за занавески. Если она не взорвется, значит все нормально. Можно выходить. Какая свинья, да? Когда я только начал работать в участке, меня постоянно сажали за прослушивание разговоров мафии. Так вот представь, эти ребята очень часто слушали оперу! Я спросил кого-то из начальников: что такое, говорю? Ну, то есть мафия есть мафия. Бандиты, убийцы и вообще дикие злодеи. Что это они вдруг в искусство лезут? Зачем им это надо? Короче, лейтенант говорит мне: «Балда! Каждая собака знает, что мафиози говорят по-итальянски. Поэтому они и слушают оперу. Это единственный вид музыки, который им понятен!»

Он захохотал, а потом хлопнул ее по бедру и сказал:

— А вы, японки, трахаться горазды! Это я в качестве комплимента.

Мичи провела рукой по его ляжке.

— Расскажи мне о каком-нибудь боссе мафии. Например, о Поле Молизе младшем, а?

Ох уж эти бабы! Всегда их тянет на солененькое. Вот поэтому их и гасят пачками. Там, где баба, там жди изнасилования или убийства, машин с мигалками, полицейских. Это аксиома. Постоянно лезут в бутылку. Почему их убивают? Потому что выводят! Нет, чтобы лежать тихо и мирно. Как говорят: расслабься и получи максимум удовольствия. Нет, начинают орать, визжать...

Дориан захихикал, вспомнив об одном случае: одна баба как-то сказала ему, что ему придется выпустить ей в задницу четыре пули и только потом он сможет ее трахнуть.

— Поли? — переспросил он. — Да, Поли... Поли Носатый, как его называют коллеги. Ему это, понятно, не особенно нравится. Но что поделаешь, если у тебя такой шнобель немереный? Ну, в смысле нос длинный. Когда его называют Ястребом, то это еще терпит, а Носатым можно только в спину. За глаза.

— Ну? — нетерпеливо подбодрила его Мичи.

— Поли — умный парень. Суди сама: он заполучил в свои лапы половину всех блошиных рынков в Нью-Йорке и организовал на них бешеный сбыт краденого. Кому такое еще по силам? Поли есть Поли. Ему палец в рот не клади. Сейчас особенно возросла популярность блошиных рынков. Люди идут туда толпами. Делают покупки и даже не подозревают, что купили! Ворованные ценные бумаги. Поддельные и недействительные профсоюзные пенсионные карточки. Банковские заемы, по которым выплаты прекращены еще в прошлом веке. Обесцененные облигации. Склады из-под токсичных отходов. Для цветочных оранжерей, представь! Плюс обычное дерьмо: порнография, наркотики, угнанные машины. Кстати, эта сигарета тоже оттуда.

Мичи сказала:

— У меня для тебя есть еще одна.

Она ловко свернула самокрутку с опиумом, лизнула край бумаги, приклеила и подала Дориану. И так это у нее быстрой сноровисто получилось, что у детектива даже рот открылся.

Она сексуально подмигнула ему.

Он вспомнил секс с ней и улыбнулся.

Она дала ему прикурить.

— Ты говорил, что Поль Молиз занимается законным бизнесом.

— Я сказал, что он думает, что занимается законным бизнесом. — Дориан сделал глубокую затяжку, закрыл глаза от дыма, замер на несколько секунд, затем выдохнул в потолок и продолжил: — Он делает вид, — правда, очень усердно, — что является законным бизнесменом. Офис на Парк Авеню. Секретарь-англичанка. Компьютер. Телекс. Все, как у людей. Он даже на работу ходит ежедневно и сидит там, как прикованный, с девяти до пяти. По нему можно часы сверять. Не поверишь, он жене своей не изменяет! Нет, ты только представь себе такое! Уходит с работы, и тут же домой, в Вестчестер, как какой-нибудь там последний клерк.

— Неужели он не держит в своем офисе вооруженную охрану?

Дориан фыркнул.

— О, Господи, с чего ты это взяла? Фильмов надо меньше смотреть. Поли, хоть и мерзавец, но бизнесмен. И дела имеет с бизнесменами. С законными бизнесменами, заметь! Он просто не имеет права окружать себя головорезами с пистолетами и автоматами. Это отпугивает людей. Привлекает ненужное внимание. Функции телохранителя у него выполняет шофер, но и он, нельзя сказать, чтобы крутился вокруг своего босса постоянно. Вот у него, у этого шофера, возможно, и торчит из штанов.

— Что торчит?

— Пушка.

Он шутливо прицелился в нее указательным пальцем, быстро согнул большой и довольно неудачно имитировал звук выстрела.

— Ox! — охнула Мичи, хватаясь за сердце.

— Как у тебя работает охранная система?

Она торжественно поклонилась ему и улыбнулась.

— Domo arigato gozai mashite. Спасибо. Несколько недель назад Дориану позвонили прямо в участок и спросили, не согласится ли он проверить охранную систему на Медисон Авеню в здании «Пантеон Даймондс». Он был порекомендован японской фирме одним бизнесменом, с которым встречался в «Грейси Мэншн» и на которого произвел хорошее впечатление.

Дориан, как и многие полицейские, порой задумывался о своем будущем. Как и многие смышленые коллеги, он заводил как можно больше знакомств в среде предпринимателей, контактировал как можно чаще с бизнесменами и просто важными людьми, ибо знал, что наступит день, когда его уволят на пенсию из полиции и когда он станет озабоченно чесать в затылке.

Он незамедлительно согласился на поступившее предложение, галопом помчался в «Пантеон Даймондс», где все тщательно осмотрел и дал некоторые советы. Поставить стальные двери при входе вместо стеклянных. Заменить сейфы на новые, где можно часто менять комбинации запоров. Врезать «мертвые» замки на все двери. Наконец, договориться с «Менеджмент Системс Консалтантс» об охране на случай попыток взлома.

Там он и познакомился с Мичи, которую знал как Мишель Асаму. Он сразу же подметил, что это хорошенькая девочка. Высший сорт! Она напомнила ему о Сайгоне, о тех редких радостях, которые случались даже там. Таких женщин, как она, ему раньше доводилось видеть исключительно во французских ресторанах. Они входили туда под ручку с каким-нибудь вьетнамским генералом или французским бизнесменом. Девочка не только красивая, но и дорогая. Слишком дорогая для американского солдата, хотя во Вьетнаме Дориан умудрялся всегда быть при деньгах.

После его работы Мичи позвонила ему в участок, чтобы выразить свою благодарность. Дориану нечего было терять. Он пригласил ее на выпивку. Она согласилась.

Дориан глубоко затянулся опиумом. Им овладело сонное состояние. Он вот-вот должен был отключиться.

— Я встречался с японцами в Сайгоне. Слушай, вы какие-то странные все. Домой к себе никогда не пригласите. Мы никогда не видели семью того японца... Ну, того японца, с которым у нас были кое-какие дела. — Он сделал паузу. — Ни разу не видели... вплоть до самого конца.

Мичи вся подалась вперед.

— Конца?..

Он устало смотрел в потолок. Заговорил неохотно. Чувствовалось, что ему не очень-то хотелось это вспоминать.

— Вплоть до падения Сайгона. До того момента, когда он перешел в руки к коммунистам.

«Вот тогда-то вы и предали его», — подумала Мичи.

Он дотронулся до нее рукой. Она брезгливо вздрогнула.

Слава богу, что Дориан уже находился в таком состоянии, что не заметил этой ее реакции.

— Никогда не пускал к себе в дом... — задумчиво-пьяно пробормотал Дориан. — Как и ты, кстати.

— Мы люди более закрытые, чем вы, — ответила она. — Мы живем внутри себя. Объяснение всему можешь найти внутри себя. Мы руководствуемся этим утверждением.

— Это как вам угодно... — отозвался он, допив из своего стакана.

Мичи тут же налила ему новый. Дориан сказал:

— Внутри себя, говоришь? Мне это нравится. Особенно тогда, когда внутрь к себе ты пускаешь и меня!

Веки его глаз отяжелели. Слова уже давались ему с трудом. Он разлил выпивку на себя и постель.

Ей не составило бы труда убить его сейчас. Голыми руками. Она была достаточно тренирована для этого. Но она знала, что не сделает этого. Он ей еще нужен. Вернее, ей нужна информация, которую он может дать об остальных трех американцах. Дориан Реймонд был слабаком. Самым слабым из всей этой банды. Ей нетрудно было использовать его в своих целях.

— Ты уже почти спишь, — сказала она.

Он хохотнул.

— Вот именно: почти! Мой отец меня так и прозвал: «Почти Человек». Почти стал адвокатом. Ушел из колледжа со второго курса. Надоела птичка. Тренировался в бейсболе. Почти получилось. Меня почти включили в состав одного из их клубов-питомников, откуда потом забирают в основной состав. Подавал надежды. Но так и не смог толком бить кручеными и прерывать мячи. Не научился. Вернее, почти научился. Почти. Не хватило терпения на колледж, не хватило терпения на школу адвокатов, не хватило терпения толкаться в низшей лиге в течение пяти лет. Годик протянул, и на сторону. Мой отец так и говорил: «Ты слишком всегда спешишь. Молодой козел. Почти Человек. Все время куда-то несешься, на месте не стоишь и пяти минут».

Он вздохнул.

— Почти смог стать хорошим семьянином. Почти. Моя старушка — хорошая баба. Леди, одним словом. Не знаю, чего мне не хватило, но чего-то не хватило — это точно. Я очень жалею об этом. Конечно, она заслуживает лучшей доли. Ты даже не представляешь, какая это милая и нежная птичка. Но теперь, мне кажется, у нее кто-то появился. Я не уверен, но чувствую это. Другой парень. Я чувствую его!

С этими словами он заснул.

Мичи вытащила из его пальцев окурок и яростно ткнула его огоньком в пепельницу. Ничего! Он умрет, когда придет его очередь.

Она оделась и подумала о том, какое глубокое удовлетворение испытает, когда убьет его.

Рассвет.

Будильник Деккера, очевидно, барахлил сегодня утром, но он все равно проснулся и открыл глаза. Сначала один, потом другой. Давно он не спал так хорошо. Какое расслабление, какая легкость...

Он понял во вторую секунду после своего пробуждения, что не дома. В третью он понял, где находится. Все вспомнил. С опаской глянул от себя в сторону и облегченно вздохнул.

Значит, это не сон! Значит, это был не сон!

Мичи лежала рядом с ним на импровизированной постели, разложенной прямо на полу по-японски. Она была такой нежной и беззащитной во сне. Он перевернулся к ней, наклонился, вдохнул в себя ее аромат, закрыл глаза от удовольствия.

Прошла минута. Она во сне зашевелилась и коснулась его рукой. Она нашарила пальцами его ладонь и ухватилась за большой палец. Прямо как ребенок. Он улыбнулся, глядя на ее маленький кулачок.

Поцеловал ее нежно в волосы и снова откинулся на свою половину постели.

Когда она наконец проснулась и открыла глаза, они по молчаливому согласию поцеловались, обнялись и стали заниматься любовью.

Она не ушла, как и обещала. Она сдержала свое обещание, и он знал, что должен чем-то ответить на это.

Чем?

Своей любовью, конечно.

Теряя терпение и темнея лицом, Тревор Спарроухоук подошел к окну и с яростью распахнул его. Свежий, вечерний воздух влетел в тесную, сырую комнату. Седовласый англичанин глубоко вдохнул в себя эту свежесть. Он уже готов был плюнуть на все и уйти с этой наспех собранной встречи. Пусть этот чертов Поль Молиз сам улаживает свои проблемы! И тогда посмотрим, кто из них двоих лучше разбирается в вопросах обеспечения безопасности и охраны: профессиональный спецназовец или макаронник.

Они находились на Лонг-Айленде. Посетили открытие нового зала. Это было грандиозное, футуристическое сооружение круглой формы, отделанное белым мрамором. В солнечные дни здание так и светилось бликами, исходящими от цветного стекла и стальных конструкций. Это была самая последняя законная предпринимательская акция семейки Молизов, обложенной со всех сторон черт знает каким количеством всяких подставных лиц и дутых, фиктивных корпораций.

Через открытое окно до Спарроухоука долетел шум двенадцатитысячной толпы, запрудившей зал. Лишь почетные гости были пропущены бесплатно, а все остальные вынуждены были выложить совершенно дикие суммы, чтобы приобрести входной билет и вволю повеселиться, «оторваться» на концерте суперпопзвезды, выступавшей сегодня в зале. Это был худющий — туберкулезом, что ли, болеет? — английский парень, использовавший для создания своего неповторимого имиджа зеленые тени для глаз и такую же губную помаду, скатанные вниз чулки и обтягивающие Ляжки штаны.

Вернувшись на свой стул, Спарроухоук закурил турецкую сигарету, скрестил ноги и стал смотреть на четырех мужчин, которые собрались в кучку вокруг одного из столов офиса.

Центральной фигурой в этой кампании был, безусловно, Поль Молиз. Он выделялся высоким ростом, смуглостью кожи и своим знаменитым носом. В своем безупречном костюме-тройке он, скорее, походил на высокооплачиваемого хирурга, чем на безжалостного убийцу-головореза, каким на самом деле является. Рядом с ним стоял человек, который открыто радовался мрачному расположению духа Спарроухоука. Волосатый и ухмыляющийся Константин Пангалос. Какая отвратная рожа, когда он так улыбается!.. Здесь же был Ллойд Шейпер, бородатый и пузатый гений-финансист. Наконец, Ливингстон Кворрелс. Белокурый и голубоглазый. Еврей, выдававший себя постоянно за Белого Англо-Саксонского Протестанта из Коннектикута. Кворрелс был юристом. Возглавлял одну из дутых корпораций клана Молизов. Официально — не более того — являлся одним из трех совладельцев открывшегося сегодня вечером зала.

Открытие этого сооружения было большим событием для Лонг-Айленда, поэтому это мероприятие привлекло внимание вице-губернатора Нью-Йорка, сенатора Терри Дента, местных муниципальных начальников, а также сошек поменьше, но тоже имевших свою долю влияния в политических и общественных кругах. В списке приглашенных знаменитостей было немало спортсменов из нью-йоркских профессиональных команд, а также бродвейские теле— и кинозвезды. Пресса представлена была весьма широко.

Исходя из всего этого, Спарроухоук настаивал на том, чтобы охрана и безопасность были обеспечены на самом высоком уровне. Для него это было делом чести и самоуважения. Именно на этой почве к возник конфликт с Полем Молизом, а точнее, с его адским характером.

Поводом для раздора стали так называемые «сливки», попросту говоря, официально не учтенные деньги от входных билетов и различных концессий, сокрытые и поэтому избежавшие налогового обложения.

Не кому иному, как Константину Пангалосу пришла на ум злополучная идея оценить официальную пропускную способность нового сооружения в двенадцать тысяч триста тридцать два места, что было более чем на пятьсот мест меньше реальной вместимости зала. Предполагалось, что доход от неучтенных сотен мест пойдет непосредственно семейке Молизов, а поскольку они еще контролировали концессии на еду и спиртное для буфетов, значки, буклеты, программки, они загребали в свой карман неучтенные средства и от этого.

Только за сегодняшний первый вечер «сливок» было собрано порядка семидесяти тысяч долларов. Молиз хотел, чтобы деньги были срочно доставлены в Манхэттен и положены в сейф в офисе «Менеджмент Системс Консалтантс». Через несколько часов их должны были оттуда забрать и переправить в Атлантик-Сити, а конкретно, в «Золотой Горизонт». И все. Никаких возражений он не хотел и слушать.

«Интеллигентные люди все время совершают одну и ту же ошибку, — думал Спарроухоук в связи с этим. — Мы все отказываемся верить в то, что глупость мира именно такова, какова она есть на самом деле».

Сегодня Молиз появился здесь в сопровождении только своего шофера-телохранителя. У других был выходной. Главным своим головорезам, — которые были хорошо известны полиции, — он строго-настрого приказал в этот вечер держаться подальше от нового зала. Слишком много фараонов, слишком много прессы. Сам Молиз вошел в офис нового сооружения незамеченным и собирался оставаться там до самой ночи, когда можно будет так же безопасно покинуть зал.

Итак, поскольку своих ребят под рукой у него не случилось, Молиз распорядился, чтобы со «сливками» управились люди Спарроухоука. Англичанин заартачился. Вспыхнул конфликт.

— Хватит валять дурака, Тревор, — говорил Молиз. — Я сказал: «Тащи сюда четверых своих ребят». И я сказал это совершенно серьезно. Я хочу, чтобы деньги были вывезены отсюда как можно быстрее, пока на них не наткнулся чей-нибудь любопытный нос! Я говорю о людях из налоговых инспекций! Федеральных, штата, местных — вон их сколько тут бродит!

— А я повторяю тебе еще раз: у меня нет четырех свободных людей! Мне нужен каждый сотрудник сегодня. Каждый! У всех ребят есть своя работа, на которую они не могут наплевать. Мы контролируем обстановку в зале, уж не говорю о том пьяном сброде, который пытается пройти без билетов. Подойди к окну, глянь, сколько там собралось этих кретинов! Мы еле успеваем охватывать вниманием все опасные места. У меня у самого не хватает ребят. Если я тебе отдам четверых, кто будет брать за шиворот спекулянтов, отсеивать фальшивые билеты, успокаивать тех психов на трибунах и, самое главное, кто будет обеспечивать охрану за кулисами? Этот придурок, который сейчас дергается на сцене, все уши мне прожужжал о судьбе Джона Леннона. У меня не было выбора — пришлось окружить его десятком охранников. Десятком! А ты говоришь: давай четверых!

— Пошел он к такой-то матери!

— Была бы моя воля, я уже давно спустил бы его в сливном бачке, но я могу тебе показать его контракт, где черным по белому четко записано, что ему будет предоставлена надежная и эффективная охрана.

Молиз в сердцах ударил кулаком по столу.

— Тревор, не забывай, ты уже давно не в армии. Здесь приказы отдаешь не ты. Ты их только выполняешь.

Прищур глаз англичанина стал еще уже. Он обратил на Молиза пронзительный и очень тяжелый взгляд. В нем были и злость, и раздражение, и отчаяние. Однако голоса он не повышал. Говорил все так же тихо, веско и даже монотонно:

— На парковочной стоянке уже произошло несколько инцидентов. Там режут покрышки у машин, торгуют «колесами», дерутся. Я уже сказал, что до настоящего момента мы хоть и с трудом, но все же контролировали ситуацию. И если ты не станешь мешать мне своими идеями, мы будем контролировать ситуаций вплоть до конца. Даже когда закончится концерт, нам потребуются все мои люди и местная полиция. Почетных гостей надо будет проводить до места банкета. Это две с половиной мили отсюда. Мы ведь очень заинтересованы в том, чтобы они добрались туда без приключений? Мы же не хотим, чтобы кого-нибудь из них зарезали на парковочной стоянке или нассали за воротник, когда он нагнется, чтобы отпереть свою машину, так? Мы же не хотим, чтобы группа пьяниц ворвалась на сцену и попортила лицо нашему доброму гостю? Мы же не хотим, чтобы фэны при выходе стали толкаться и давить друг дружку до смерти, так? Сегодня уже возникали чрезвычайные ситуации и, я уверен, еще возникнут. Пока что моих ребят не в чем упрекнуть. Они держатся на высоте и оправдывают возложенное на них доверие. Но у меня нет лишнего человека. Ни одного! Если ты отберешь у меня кого-нибудь, то на волоске от провала может оказаться все это шоу, вся эта премьера зала! Зачем же так рисковать. Ты отберешь у меня людей, и мне нечем будет заткнуть дыры в охране. Возникнет какая-нибудь непредвиденная ситуация, а я не смогу затушить ее. Тогда этот зал, к открытию которого столько готовились, моментально накроется медным тазом!

Пангалос стал ковыряться мизинцем правой руки в своем грязном ухе.

— Немедленно — это не такое уж сложное слово. Понять не так трудно, надеюсь. Поли говорит тебе:

«Немедленно!» Неужели кому-то это непонятно?

Спарроухоук смерил грека ледяным взглядом.

— Будь добр, скажи мне, как вытирает свою задницу Поли? С севера на юг или с востока на запад? Если кому-то, кроме Поли, это и известно, то только тебе, пожалуй.

Кто-то из присутствующих в комнате прыснул, кто-то усердно закашлялся.

Грек-адвокат замер в неподвижности, так и не вынув из уха палец. Его ноздри гневно затрепетали. Затем он вымученно усмехнулся и покачал головой.

"Ничего, Птица![3] Подожди! Уже скоро! Пангалосу ничего не надо делать. Только чуть-чуть потерпеть и подождать. Это мы можем. А память у нас хорошая!.."

«Ослиные задницы! — в свою очередь подумал Спарроухоук, окидывая пронзительным взглядом помещение. — Все до единого ослиные задницы!»

Он поднялся со своего стула.

— Поль, прошу меня понять. Один неприятный инцидент, который я не смогу предотвратить или загасить в зародыше, и сгорят месяцы труда. Журналисты, которые пока еще, к сожалению, не находятся у нас на содержании, не пропустят «жареного», будь уверен. Если пронесется слух о том, что мы не в состоянии организовать нормальную охрану и безопасность... Больше в этом зале не будет подписано ни одного занюханного контракта, можешь в этом не сомневаться. А все потенциальные клиенты исчезнут быстрее, чем крайняя плоть у новорожденного жиденка!

Ливингстон Кворрелс ржал громче всех после этой шутки.

Поль Молиз слушал, откинувшись на спинку своего кресла.

— Первый вечер, Поль. Первый вечер покажет многое. Либо то, что этот зал будет жить и процветать. Либо то, что он завтра же загнется. Мне нужен каждый человек, который есть в моем распоряжении. Каждый. Я не могу отдать тебе профессионалов, которые заняты сейчас своей основной работой. Ну, разве что Робби. Если тебе так уж приспичило везти эти деньги сейчас, бери Робби. Если что, то он ото всех отобьется в одиночку. У него есть право ношения оружия, но деньги он сохранит и без пушки, ты его знаешь.

Молиз с шумом вздохнул. Он начал сдаваться.

— Основная проблема сейчас в «Золотом Горизонте», Тревор, это текучесть наличности. В настоящее время мне нужен каждый десятицентовик, на который мне удастся наложить лапу. Этот япошка Канаи очень помог бы, но я не могу с ним связаться. Он все еще хоронит задницу своего сына.

— Зятя.

— Один хрен! И даже если я спихну ему долю в десять процентов, мне все равно нужны будут большие деньги. Подсчитано, что ремонт мне обойдется вдвое дороже против той суммы, которая планировалась вначале. Вдвое дороже! Слушай, твой Робби мне по душе, но... всего один человек? А ведь бабки-то немалые. Это меня очень беспокоит. Двое, ладно, но один... Нет, это мне не нравится.

Спарроухоук понял, что одержал победу. Наконец!

— Хорошо, будет тебе и второй, если ты так настаиваешь. У меня как раз есть здесь сейчас один бездельник. Дориан Реймонд. Пришел сюда сегодня с клевой японской девчонкой. Ее зовут Мишель Асама. Одна из наших клиентов.

Присутствующие знали, о ком идет речь. И одобрительно загудели.

Глядя на эту реакцию, Спарроухоук нахмурился. Неужели ему одному бросается в глаза странность этой пары, странность самой возможности ее образования в природе. Дориан Реймонд и Мишель Асама? Это было бы смешно, если бы не было так странно и оттого подозрительно. Это была интеллигентная, образованная девушка. С высокой культурой. С очевидным даром предпринимателя. Увидеть такую девушку в обществе забулдыги Дориана Реймонда было очень и очень удивительно.

Спарроухоуку уже довелось несколько раз встречаться с Мишель Асамой. Их знакомство состоялось в ее офисе на Медисон Авеню, куда он пришел, чтобы лично проверить установленную его фирмой систему внутренней безопасности, новые сейфы и двери, а также чтобы представить ей своих ребят, которые отныне должны были служить охранниками и телохранителями в «Пантеон Даймондс». Потом англичанин еще пару-тройку раз встречал ее, когда она шла под руку с Дорианом Реймондом. Увидев это в первый раз, Спарроухоук не смог сдержать изумленного выражения лица.