Володя проснулся за столом в небольшой комнатке какого-то загородного дома. Стол, стоявший посреди пространства, освещался прямыми лучами солнца. Напротив Володи основательно помещался Пашков, его приятель, приехавший из провинции на курсы усовершенствования врачей.
      По специальности Пашков был детским врачом, а по типу – человеком-горой. Володя помнил, как однажды, во время ночевки в гостях, под Пашковым прорвалась отнюдь не ветхая хозяйская раскладушка. «Любют меня детки, ох любют!» – обычно приговаривал Пашков, потирая красные волосатые клешни мясника.
      Жена Пашкова дала ему с собой несколько сотен рублей, приложив к деньгам длинный список необходимых покупок. Пашков честно попытался со списком ознакомиться, но не сумел осилить и трети оного. А потому поступил проще: купил белые парусиновые тапочки за два пятьдесят и синие сатиновые треники за три двадцать две, а остальное стал благородно пропивать вместе с давно не виденными однокурсниками, оставшимися после окончания мединститута в Ленинграде. При этом он, естественно, не утруждал себя усовершенствованием врачебного мастерства.
      Разгул бушевал несколько суток в разных местах, кто-то в него вливался, кто-то отпадал, и вот девятый вал его выбросил самых стойких, но порядком измочаленных Володю и Пашкова на тихий неведомый брег.
      Открылась дверь, и вошла гладкая аккуратненькая старушка, совсем Володе незнакомая (как выяснилось впоследствии, не знакома она была и Пашкову). Поставив на стол миску молодого картофеля с укропом и бутылку водки, старушка окинула собутыльников ласковым взглядом и тихо исчезла.