Фрэнк О'Коннор
      Пастыри
      Перевод М. Шерешевской
      Однажды осенним вечером приходской священник отец Уилен зашел к своему викарию, отцу Девину. Отец Уилвн был рослый, кряжистый старик с широкой грудью, приставленной прямо к туловищу головой, буйной порослью волос в ушах и румяным наивно-добродушным лицом старушки-крестьянки, кормящейся продажей яиц.
      Девин был бледный, изможденный на вид молодой человек с тонким мечтательным лицом, отсвечивающим тускловатым глянцем, словно клавиши старого рояля, в пенсне на понуром, ничем не примечательном носу.
      В общем, они неплохо ладили между собой, если учесть - да-да, учесть, что Девин, совершенно не умевший рассчитывать свои силы, переложил на отца Уилена заботу о драматическом обществе и ежегодном фестивале, а отец Уилен, благодушнейший из смертных, в жизни не сказавший ни о ком дурного слова, всякий раз, как упоминали его помощника, стучал пальцем по лбу и говорил, что бедный папенька бедного Девина был точь-в-точь такой же: "Народный учитель - как же, как же, я хорошо его, беднягу, знал!"
      Девпн же обычно ничего не говорил об отце Уилене, только цитировал старого священника, повторяя его слова в своей мучительно тягучей манере и слегка акцентируя, чтобы подчеркнуть всю их нелепость: "Как же, знаю-знаю - многие священники против книг. А я вот книгу люблю. Мне вот Зейн Грей очень нравится. Зейн Грей - писатель, которого я кому хочешь порекомендую.
      Я даже стихи люблю. Взять хотя бы те, что из реклам, - умны, куда как умны". Девин был умен, жил одиноко, в его комнате висело несколько хороших - подлинных - акварелей, стоял шкаф, набитый книгами, которые неизменно вызывали удивление его принципала.
      Он и сейчас застыл перед ними, со шляпой в руке, сдвинув на лоб очки, и, почти касаясь полок старым бородавчатым носом, вперил в корешки взгляд, такой же бессмысленный и безнадежный, как его благие дела.
      - Здесь вряд ли найдется что-либо в вашем духе, - заметил Девин в своей сверхпочтительно-предупредительной манере, словно и впрямь ставил вкусы приходского священника на одну ступень с собственными.
      - А я вовсе не за тем, - сказал Уилен скорбным и каким-то задумчивым голосом. - Тут у вас иностранных книг полно. Так я разумею: вы языки знаете.
      - Достаточно, чтобы читать, - ответил Девин с досадливой интонацией, чуть склоняя набок свою красивую голову. - А вам, собственно, зачем?
      - Та иностранная посудина у причала, - сказал отец Уилен, не оборачиваясь, - она чья? Французская, немецкая или еще какая? Ужас, что там творится.
      - Вот как! - протянул Девин. - Я ничего не слыхал.
      - Ужас что, - повторил Уилен скорбно, наставляя на Девина жерла всех своих орудий: круглые румяные стариковские щеки и пару сверкающих стекол. - Каждый вечер там полно девиц. Вот я и сказал Салливану: пойду и всех их выгоню. Но мне подумалось: может, понадобится человек, чтобы мог говорить по-ихнему?
      - Боюсь, я не настолько владею французским языком, - сказал Девин сухо, но больше возражений приводить не стал: если не принимать во внимание редких вспышек чисто старушечьей добродетельности, Уилеп был вполне приемлемым приходским священником - не хуже других. Из своего печального опыта Девин знал, насколько хуже они могут быть. Он влез в старое пальто, нахлобучил - чуть не до самого пенсне - поношенную шляпу, и оба священника двинулись по Главной улице к почте. На углу, где она помещалась, было пусто, если не считать двух лоботрясов, подпиравших, словно кариатиды, с обеих сторон входную дверь, да полдюжины других, которые, точно зачарованные, свесившись над перилами моста, застыли, глядя на пенящуюся в запруде воду. Девин выучился плотничать, чтобы заманить их в техническое училище, но его пример никого не соблазнил.
      - Бог знает, куда только эти девицы не готовы ринуться, - сказал он задумчиво.
      - Да и вообще, что им там нужно? - спросил священник, бережно - словно легко бьющийся цветочный вазон - неся свою голову. - Совсем помешались на развлечениях. Взять хотя бы Нору Фитцпатрик - она ш этой компании, а у нее дома мать при смерти.
      - Может быть, потому она и в этой компании, - сказал Девин, который, в отличие от своего принципала, бывал у Фитцпатриков и знал, что это за семья - шесть ртов и умирающая от рака мать.
      - Дома ее место, отец, дома, - кротко возразил Уилен.
      Миновав техническое училище, они вышли на набережную, где у пустых причалов сиротливо стоял один угольщик да высоко поднятый приливом иностранный сухогруз. Когда-то город славился портом, и ряды амбаров из серого камня переглядывались через реку слепыми глазницами. Двое мужчин отделились от стены, у которой стояли, наблюдая за сухогрузом, и направились им навстречу. Один - высокий тощий старик с вытянутой кислой физиономией, особенно неприглядной из-за моложавой бело-розовой кожи, делавшей его похожим на старую, сильно накрашенную шлюху, - был Саллпван, управляющий магазином в центре города. Он носил парик, а за спиной постоянно держал туго свернутый зонтик. Девин этого господина совершенно не выносил.
      Другой - маленький, круглый, напоминавший смуглой кожей и импульсивностью еврея, - был Джо Шеридан.
      Местный фанфарон - неизбежная фигура в каждом маленьком городке, - он всегда находился в состоянии похмелья после очередного опьянения собственной важностью. Пока четверка сходилась, Девин успел, подняв глаза, заметить двух иностранных матросов, которые, подперев ладонями молодые лица, смотрели на них из-за борта судна.
      - Ну, друзья мои? - бодро спросил Уилен.
      - Их сейчас там две, отец: Нора Фитцпатрик и Филли О'Мэлли, - доложил Салливан пронзительным бранчливым голосом. - Самые отъявленные из всей бражки.
      - Ну вы, оба, подымитесь-ка на судно и прикажите им сойти сюда, ко мне, - распорядился У плен.
      - Хотелось бы знать, отец, каково наше юридическое положение, - сказал Шеридан подчеркнуто глубокомысленным тоном. - Иными словами, обладаем ли мы каким-либо locus stand!? [Статусом (лат.)]
      - Ну, если вас пырнут ножом или перережут вам глотки, - сказал с тихим злорадством Девин, - виновные, надо думать, предстанут перед судом. А вот будут ли ваши семьи иметь право на компенсацию, сказать затрудняюсь.
      Ирония не дошла до Уилена: чтобы развеять страхи своих помощников, он положил одну волосатую лапу на плечо Девину, а другую - Шеридану. Сам он излучал священную уверенность в правоте своего дела. Он радел о цыплятках, а уж о курочках позаботится сам господь!
      - Не беспокойтесь о юридическом статусе, - сказал он отеческим тоном. Всю ответственность я беру на себя.
      - Мне этого вполне достаточно, отец, - заявил Шеридан, гордо выпрямляясь, и, тотчас напялив шляпу на глаза и сложив за спиной руки, стал подыматься по трапу с видом детектива из плохого американского боевика. Салливан устремился вслед за ним с высоко поднятой головой, прижимая к спинному хребту спасительный зонтик. Прелестная парочка, подумал Девин. Они подошли к стоявшим на палубе матросам.
      - Две девицы, - сказал Салливан своим пронзительным голосом. - Нам нужны две девицы, которые поднялись на ваше судно полчаса назад.
      Матросы не пошевелились. Один, лениво скосив глаза, смерил Салливана с головы до ног.
      - Не на наше, - сказал он развязно, - На то. Там всегда девчонки.
      Тогда Шеридан, успевший оглядеть сходной трап, дал себе волю:
      - Филли О'Мэлли! - загремел он, - Выходи сейчас же! Отец У плен хочет с тобой говорить.
      Прошла минута, другая - никто не появлялся. Но вот, прижимая платок к глазам, на палубу поднялась высокая девушка с чахоточным лицом. При виде ее уботого наряда, дешевой шляпки и грошовых бус Девину стало не по себе: гнев и стыд, ярость и желание язвить вдруг овладели им. Добрые пастыри нечего сказать!
      - Превосходно, сыны мои! - поощряюще крикнул с берега отец Уилен. - А теперь беритесь за другую.
      Шеридан, упиваясь своим торжеством, ринулся было вниз по сходному трапу, но один из матросов отвесил ему такого тумака, что он отлетел на край палубы.
      А матрос как ни в чем не бывало встал в проходе, закрыв его собой. Уилен вспыхнул от возмущения и, дождавшись, когда Филли О'Мэлли сошла на берег, сам двинулся наверх. Девин успел шепнуть девушке:
      - Быстрей домой, Филли. И не вздумай сходить изза этого дела с ума.
      Уловив искреннее сочувствие в его голосе, девушка отняла платок от лица и разрыдалась - на этот раз уже всерьез, - мотая из стороны в сторону своей непутевой головой. Девин, вслед за остальными, поднялся на палубу. Глазам его предстала комическая сцена: тучный патер, вскинув голову, трясся от старческого изумления и ярости - ему посмели преградить путь!
      - Прочь с дороги, хамское отродье! - возгласил он.
      - Не делайте глупостей, отец, - сказал Девин сдержанно. - Они не привыкли к такому обращению. Если у вас в спине окажется нож, пеняйте на себя. Нам надо пройти к капитану. - И, подавшись вперед, он повернулся к матросам, поднял брови и учтиво сказал: - Не могли бы вы доложить капитану, что мы желаем с ним поговорить?
      Стоящий в проходе матрос смерил его взглядом и кивком указал на верхнюю палубу. Предложив Салливану и Шеридану остаться, Девин взял Уилена под руку, и они стали подыматься по идущему вверх трапу. Но второй матрос опередил их и, постучавшись в каюту, сказал несколько слов, которые Девину не удалось разобрать. Затем, осклабившись, распахнул перед священниками дверь.
      Капитаном оказался человек средних лет с изрезан - ным морщинами, желтоватым лицом, стриженной ежиком головой и смоляными усами. В нем чувствовался средиземноморец.
      - Bonsoir, messieurs [Здравствуйте, господа (фр.)], - сказал он громко и деловито, не скрывая некоторого раздражения.
      - Bonsoir, monsieur le capitaine [Здравствуйте, господин капитан (фр.)], - ответил Девин, сохраняя печально-просительный вид и приподымая свою поношенную шляпу. - Est-ce que nous vous derangeons? [Мы вам не помешаем? (фр.)]
      - Mais, pas du tout; entrez, je vous pile [Да нет, нисколько, входите, прошу вас (фр.)], - вполне приветливо сказал капитан, явно умиротворенный дружелюбным тоном Девина. - Vous parlez franc, ais, alors? [Так вы говорите пo-французски? (фр.)]
      - Un peu, monsieur le capitaine [Немного, господин капитан (фр.)], скромно подтвердил Девин. - Vous savez, ici en Irlande on n'a pas souvent Foccasion [Сами понимаете, здесь, в Ирландии, не часто представляется такая возможность (фр.)].
      - Ну, так я вполне прилично объясняюсь по-английски, - весело откликнулся капитан. - Не угодно ли сесть?
      - Хотел бы я говорить по-французски так, как вы по-английски, - сказал Девин, садясь.
      - Когда столько странствуешь, - пожимая плечами, сказал капитан, однако чувствовалось, что он польщен. - Не хотите ли выпить? Стаканчик бренди?
      - Благодарю вас. С удовольствием. Но прежде всего - у нас к вам просьба.
      - Просьба? - с готовностью сказал капитан. - Конечно, конечно. К вашим услугам. Сигару?
      - Сигар не курю, - отрезал Уилен мрачно, и, чтобы смягчить его резкость. Девин, в жизни не бравший в рот сигару, взял одну и закурил.
      - Позвольте, я объясню вам, кто мы такие, - сказал он, усаживаясь поглубже и слегка склоняя голову набок; его длинные тонкие пальцы свисали за ручки кресла. - Это - отец Уилен, наш приходской священник. Я его викарий, меня зовут - Девин.
      - А меня - Платон Демаре, - с гордостью сообщил капитан. - Бьюсь об заклад, среди ваших знакомых нет ни одного по имени Платон.
      - Потомок греческого философа, осмелюсь предположить, - сказал Девин.
      - А моих братьев зовут Зенон и Плотин.
      - Какая интеллектуальная семья!
      - Семья язычников, - самодовольно объяснил капитан. - Семья греков. Мой отец был учителем. Он дал нам эти имена назло нашему кюре. Терпеть не мог священников.
      - Это бывает с учителями не только во Франции, - сказал Девин сухо. Мой отец тоже был учителем, хотя так и не решился назвать меня Аристотелем, что звучало бы нисколько не хуже, - добавил он со смешком. Впрочем, так или иначе, но у вас на судне находится сейчас с кем-то из матросов девица по имени Нора, Нора Фитцпатрик. Она - прихожанка отца Уилена, и мы были бы вам весьма благодарны, если бы вы ссадили ее на берег.
      - Говорите за себя, отец, - сказал Уилен, задирая свою упрямую крестьянскую голову и решительно пресекая всяческое панибратство. - Я не стану никого благодарить за то, что надлежит сделать по долгу.
      - В таком случае, быть может, вам лучше самому изложить капитану цель вашего прихода, отец Уилен, - сказал Девин с уничижением, мало чем отличающимся от неприкрытой язвительности.
      - Воистину так, отец, - сказал Уилен, не распознав колкость, - этой девице, капитан, - не знаю, как вас там зовут, - нечего делать у вас на судне. Здесь не место для молодой незамужней женщины, да еще в такое время суток.
      - Не понимаю, - медленно сказал капитан, бросив на Девина боковой взгляд, словно прося его взять на себя роль переводчика. - Эта девушка ваша родственница?
      - Нет, сэр, - отчеканил Уилен. - Она мне никто.
      - В таком случае не понимаю, что вам от нее надо? - спросил капитан.
      - Да где уж вам понять, сэр, - сердито буркнул Уилен.
      - О, ради всего святого! - испуганно перебил его Девин. - Мы просидим здесь всю ночь, если так пойдет...
      Видите ли, капитан, - сказал он терпеливо, с присущим ему проникновенным видом, при этом он подался вперед и чуть-чуть запрокинул голову, чтобы не слетели очки. - Эта девушка прихожанка отца Уилена. Так себе девушка - то есть я не имею в виду, что она с червоточпнкой, торопливо добавил он, спохватываясь, что чернит Нору, и испытывая чувство стыда за себя, - просто бедовая девчонка. И долг отца Уилена уберечь ее от искушений. Он - пастырь, а она - овечка из его стада, - закончил он, чуть усмехаясь собственному красноречию.
      Капитан тоже подался вперед и потрепал Девина по колену.
      - Забавный вы народ, - сказал он, глядя на них с интересом. - По всему миру встречаю англичан, и все вы на один манер. Нет, мне вас не понять. Никогда!
      - Мы не англичане! - воскликнул Уилен, на этот раз с настоящей горячностью. - Вы что, не знаете, в какой стране находитесь? Это Ирландия.
      - Что в лоб, что по лбу, - сказал капитан.
      - Нет, большая разница! - заявил Уилен.
      - Да ну!.. - фыркнул капитан.
      - Право, капитан, - мягко запротестовал Девин, - мы настаиваем на некоторых различиях.
      - Различиях? - повторил капитан. - Какие там различия!
      - В битве при Бойне вы сражались за нас, - принялся доказывать Девип. А мы сражались за вас при Фонтенуа и Рамильи.
      Когда на поле Рамильи
      Французов дрогнули полки,
      Урон саксонцам нанесли
      Эрина верные сыны,
      процитировал он с той же извиняющейся улыбкой, с какой говорил о пастырях и овечке. Но стихи, по-видимому, не произвели на капитана впечатления.
      - Нет, нет и нет! - воскликнул он. - Никакой разницы! Ни вот столько. Вы называете себя ирландцами, другие называют себя шотландцами, а все вы англичане. Всегда одно и то же: всегда женщины, всегда ханжество, всегда оправдания. Toujours des excuses! [Всегда оправдания (фр.)] Кто эта девчонка? Дочка этого кюре?
      - Дочка кюре? - повторил Девин, не веря собственным ушам.
      - Чья дочка? - спросил Уилен и так и остался с открытым ртом.
      - Ваша, насколько могу понять, - сухо сказал Девин.
      - Что? Что? Что? - сказал старик, густо краснея. - Чему их там только учат? Он даже не знает, что католический священник соблюдает обет безбрачия!
      - Это, по-моему, для него самоочевидно, - бросил Девин через плечо. Elle n'est pas sa fille [Она ему не дочь (фр.)], - сказал он, забавляясь, капитану.
      - C'est sur?
      - C'est certain.
      - Sa maitresse alors?
      - Ni cela non plus [Точно? - Наверняка. - Значит, любовница,? - Уж вовсе нет (фр.)], - ответил Девин ровным голосом, и только тень улыбки скользнула по его усталому лицу.
      - Ah, bon, bon, bon! - воскликнул возбужденный капитан и, вскочив с места, забегал по каюте, ухмыляясь и размахивая руками. - Vous vous moque'z de moi, monsieuri le cure. Comprenez done, c'est seulement par politesse qui j'ai voulu faire croire que c'etait sa fille. On voit bien que le vieux est jaloux. Est-ce que je n'ai pas vu les flics qui surveillent mon bateau toute la semaine? Mais croyez-moi, monsieur, je me fiche de lui et de ses agents [Ладно, ладно... Да вы смеетесь надо мной, господин кюре.
      Поймите, только из вежливости я сделал вид, что принимаю ее за его дочь. Слепому видно, что старик ревнует. Разве я не замечаю, что шпики наблюдают за моим судном всю неделю. Но, поверьте, мне наплевать и на него, и на его агентов (фр.)].
      - Он, кажется, чем-то очень возбужден, - брезгливо сказал отец Уилен. Что он там говорит?
      - Я пытаюсь убедить его, что она вам не любовница, - сказал Девин с тихим злорадством, удержаться от которого было свыше его сил.
      - Мне - что?
      - Любовница. Женщина, с которой, по его мнению, вы живете. Он говорит, вы ее ревнуете и наняли детективов, которые уже неделю шпионят за его посудиной.
      Краска, залившая лицо старого священника, начала растекаться по шее и ушам, и, когда он заговорил, голос его дрожал от негодования.
      - Нам лучше вернуться домой, отец, - сказал он. - С этим человеком бесполезно говорить. Он либо сумасшедший, либо негодяй.
      - Кажется, он то же самое думает о нас, - сказал Девин, вставая. Venez manger demain soir et je vous expliquerai tout [Поужинаем вместе завтра вечером, и я вам все объясню (фр.)], - добавил он, обращаясь к капитану, - Je vous remercie, monsieur, - ответил капитан, пожимая плечами. - Mais je n'ai pas besoin d'explications. II n'y a rien d'inattendu, mais vous en faites toute une histoire. - Он весело похлопал Девина по плечу и разве что не обнял. - Naturellement - je vous rends la fille, parce que vous la demandez, mais coinprenez bien que je le fais a cause de vous, et non pas a cause de monsieur et de ses agents [Спасибо, мосье... Но мне не нужны никакие объяснения.
      Здесь нет ничего необычного, а вы из этого делаете целую истопию Естественно, я верну вам девчонку, раз вы просите. Но имейте в виду, я делаю это ради вас, а не ради этого господина с его шпиками (фр.)].
      Выпрямившись во весь рост, он бросил гневный взгляд на приходского священника, застывшего словно в столбняке - ни дать, ни взять, сорвавшаяся с обрыва корова.
      - Oh, quant a moi, vous feriez mieux en l'emme,- nant ou voux allez, сказал Девин с грустным юмором. - Moi-meme, aussi, parbleu! [По мне, так взяли бы ее лучше с собой... И меня заодно, черт побери! (фр.)]
      - Quoi? Vous Faimez aussi? [Что? У вас с ней тоже любовь? (фр.)] - в отчаянии воскликнул капитан.
      - Нет, нет, да нет же, - добродушно успокоил его Девин, похлопав по руке. - Все это слишком сложно. На вашем месте я не стал бы вникать.
      - Что он теперь говорит? - спросил Уилен с угрюмой подозрительностью.
      - О, кажется, он считает, что она и моя любовница, - ответил Девин с подчеркнутой благожелательностью. - Он считает, что мы ее делим.
      - Невероятно! Невероятно! - произнес Уилен, совершенно теряясь. - Боже мой, даже мне не приходило в голову, до чего испорчены эти люди. А мы еще посылаем миссионеров к дикарям!
      Тем временем капитан прошел на корму и крикнул что-то в открытый люк. Появилась вторая девушка, тоже в слезах, и капитан, явно растроганный, ободряюще потрепал ее по плечу, добавив суровым тоном несколько слов, которые Девнн не расслышал. То ли он советовал ей впредь выбирать любовников помоложе, то ли предлагал вернуться на судно, как только очистится горизонт. Девин надеялся, что последнее. Затем капитан напустился на Салливана, стоявшего у трапа, опираясь на свернутый зонтик, и злобно приказал ему убираться вон.
      - Allez-vous-en! - гаркнул он. - Allez, allez, allez! [Вон отсюда!... Вон, вон, вон! (фр.)] Салливан и Шеридан сошли на берег первыми. Внезапно спустились сумерки, запорошив всю набережную желтовато-серой мглой, словно гонимый ветром песок.
      Над широким устьем реки из-за гряды облаков мерцала одинокая звезда. "Та звезда, что велит пастуху загонять овец", - подумал Девин с печальным юмором. На душе у него было безнадежно и смутно. Следующим по трапу спустился Уилен, склонив на широкую, колесом груди свое постное бабье лицо. Дойдя до конца, он остановился и оглянулся на капитана, со злой усмешкой смотревшего на него с борта.
      - Как бы там ни было, слава всемогущему, что ваша проклятая раса вырождается и исчезает с лица земли, - провозгласил он мрачно.
      Девин с печальной улыбкой приподнял поношенную шляпу и, запахнув полы длинного пальто, двинулся вниз по трапу.
      - Vous viendrez demain, monsieur le capitaine? [Так придете завтра, капитан? (фр.)] - спросил он негромко.
      - Avec plaisir. A demain, monsieur le berger [С удовольствием. До завтра, господин пастырь (фр.)], - ответил капитан, бросив на него понимающий взгляд.