Охотников Вадим
      Первые дерзания
      Глава первая
      Высокая дверь в кабинет начальника конструкторского бюро, как показалось Семену Бурыкину, приоткрылась необычайно тихо.
      И вообще решительно во всем Семену чудилась какая-то зловещая настороженность. Как перед бурей. Взять хотя бы секретаря начальника, Елену Павловну, светловолосую девушку с крохотными часиками на руке. Вместо того, чтобы встретить его добродушной улыбкой и громким восклицанием вроде: "Добрый день, товарищ Бурыкин - Мурыкин!" или: "Привет молодому поколению рабочего класса!", она только мельком взглянула на Семена, невнятно пробормотала "здравствуйте" и принялась переставлять на столе пишущую машинку с такой сосредоточенностью, словно это была не машинка, а какая-нибудь посудина из стекла, наполненная до краев драгоценной жидкостью.
      Из кабинета начальника до Семена доносился приглушенный разговор, тихий и сдержанный. Казалось, что там договариваются о чем-то недобром, не предвещающем ничего хорошего. А когда в дверях показалось усатое лицо мастера Ивана Никаноровича Греся и он взглянул на Семена строгим взглядом, то уже никаких сомнений не осталось.
      - Ну, что ж, заходи, - не спуская глаз с Семена, проговорил мастер таким тоном, будто предупреждал: "Попробуй только не зайти! Натворил - изволь бриться-стричься! Увиливать нечего..."
      В кабинет начальника конструкторского бюро Семен входил впервые. А как он мечтал увидеть эту комнату! Еще бы! Ведь в ней работал знаменитый инженер-изобретатель, выдумщик новых, необыкновенных машин! Вероятно, чтобы лучше работалось такому заслуженному изобретателю, как Александр Андреевич Дуплов, ему созданы особые условия! Семену казалось, что кабинет инженера должен быть обставлен не так, как у всех. Как именно - он не знал, но иногда ему мерещилось что-то вроде оранжереи, устланной коврами, в которых утопает нога, а среди цветов - сложнейшие приборы и аппараты с блестящими кнопками и рукоятками.
      К разочарованию Семена, рабочий кабинет изобретателя оказался самым обыкновенным. Он даже походил немного на хорошо знакомый Семену кабинет директора ремесленного училища: большой письменный стол, заваленный чертежами и книгами, несколько мягких кресел, два шкафа с книгами. На полу действительно лежал мягкий ковер, но ни цветов, ни каких-либо особых аппаратов в комнате не было. Правда, в углу, рядом с письменным столом, стоял какой-то шкаф с никелированными рукоятками и белыми кружками электроизмерительных приборов на черно-муаровой стенке, но вид этого аппарата не представлялся Семену необычным. Ему показалось забавным, что на стене, за письменным столом висит обыкновенная классная доска. "
      Точно, как у нас в классе..." - вспомнил Семен.
      Откинувшись на спинку кресла, за столом сидел инженер Дуплов в той самой синей рабочей куртке, в которой он иногда проходил по цехам и с любопытством смотрел на Семена, остановившегося в нерешительности посреди комнаты.
      Только ли с любопытством? Семен еще раз исподлобья взглянул на инженера. Не написано ли на его смуглом лице с большими, умными глазами негодования? Как будто бы нет... Взгляд инженера спокойно скользит по вошедшему, словно измеряя рост или проверяя, достаточно ли опрятно сидит форменный костюм.
      - Так вот, Александр Андреевич, - каким-то проникновенным и глухим голосом, словно сообщая тайну, начал мастер Гресь, наклонившись к начальнику. - Чертеж детали я ему вручил и напутствовал, как полагается. И насчет допусков пояснил - на всякий случай, хотя допуски были указаны в чертеже, согласно ОСТ... Потом я его спрашивал: "Есть у тебя, Семен, какие-нибудь хотя бы малейшие сомнения?" "Нет, - отвечает. - Все ясно".
      Иван Никанорович выпрямился, нахмурился и, приглаживая правой рукой левый ус, как он обычно делал, когда был не в духе, спросил:
      - Ну, объясни, наконец! Что это за дикая фантазия пришла тебе в голову? Как ты смел так поступить! Знаешь ли ты, что такое чертеж, когда на нем стоит подпись главного инженера и главного конструктора? А ты что сделал?
      - Хотел попробовать... Конечно, я виноват... - нерешительно начал было Семен, потупившись и озабоченно разглядывая свои ботинки, начищенные, в связи с вызовом к начальнику конструкторского бюро, до ослепительного блеска.
      Но мастер нетерпеливо махнул рукой и перебил язвительно:
      - Попробовать, попробовать! Да какое ты имеешь право пробовать, а тем более принимать самостоятельные решения при наличии чертежа, утвержденного начальством! Разве тебе поручили сделать что-нибудь сложное? Обыкновенная планка с тремя отверстиями! Не что иное, как рычаг, передающий поступательное движение от одной детали механизма к другой. А ты самовольно исказил смысл этой простой вещи и начал делать изогнутую планку, похожую на куриную лапу. Зачем? А?
      - Я думал, она лучше будет работать... А потом... Я же в неурочное время...
      - Ишь ты, какой умник! Лучше... Рационализация, брат, дело очень хорошее, сам этим занимаюсь и всемерно поддерживаю. Но должен быть соответствующий порядок! Надумал что-нибудь - заяви в бюро по рацпредложениям. По всем правилам. А то - самовольничать!..
      Мастер вынул из кармана носовой платок и принялся вытирать им свою лысину, поглядывая при этом на инженера и словно спрашивая: "Ну, как? Довольно его отчитывать? Или еще?"
      - Вопрос ясен, Иван Никанорович. Можете идти, - сказал инженер, чуть наклонив голову.
      - Тогда пойдем, - озабоченно произнес Гресь, обращаясь к Семену.
      - Бурыкина я хочу с вашего разрешения задержать у себя на несколько минут, Иван Никанорович, - проговорил инженер, искоса поглядывая на мальчика.
      - Конечно, конечно, Александр Андреевич! Если у вас есть время, то побеседуйте с ним. Внушите ему по-отечески, чтобы он не самовольничал. Ведь парень в общем толковый и руки золотые, - забеспокоился Гресь, неловко поднимаясь с кресла.
      Когда мастер вышел из кабинета своей немного переваливающейся походкой и за ним с глухим стуком закрылась массивная дверь, Семен заметил, что начальник конструкторского бюро смотрит на него, стараясь сдержать улыбку.
      - Что же это ты! - весело сказал он мальчику.
      - С изогнутой планкой не будет заклинивания, ручаюсь вам, товарищ инженер, - приободрившись, пробормотал Семен.
      - Так почему же не пришел и не сказал об этом мне? Зачем, не посоветовавшись, начал изготовление детали, не существующей в чертежах?
      - С вами посоветоваться? - удивленно спросил Семен.
      - Конечно, со мной! Или с мастером!
      - Я думал, что это будет неудобно... Чего это какой-то там ученик ремесленного училища лезет с советами... Оно, конечно, я нехорошо поступил. Но как-то так получилось... Дай, думаю, сделаю по-своему. Когда машину соберут и будут испытывать, то внимания, наверно, не обратят, что передаточная планка сделана иначе. Если она будет хорошо работать, конечно... А работать она должна замечательно.
      - Подожди, подожди, - перебил инженер, внимательно приглядываясь к Семену. - Да чего же ты стоишь! Подходи и садись. Значит ты хотел сделать, чтобы было лучше, так сказать, тайком. Правильно я тебя понимаю?
      - Получается так, - глухо проговорил Семен, усаживаясь на самый кончик мягкого кресла.
      - Расскажи, что ты имел в виду, делая изогнутую планку, - попросил инженер, пододвигая к Семену лист чистой бумаги и большой, тщательно отточенный карандаш, который с одной стороны писал красным, а с другой - синим цветом.
      Семена охватило волнение. Ему, ученику ремесленного училища, приходится объяснять свою идею инженеру. Да не какому-нибудь инженеру, а Александру Андреевичу Дуплову, тому самому, который создает такие чудесные, умные машины, автоматы, действующие от одного прикосновения человеческих рук!
      - Эта планка должна толкать вот этот рычаг... - начал Семен, дрожащей рукой выводя на бумаге полукруг. - Здесь вот стоит собачка... Она не пускает планку обратно, пока вот этот шпенек не выйдет изнутри...
      Семен старался говорить как можно короче. Но все почему-то выходило так, что надо было повторять уже сказанное. Красный кончик карандаша, к ужасу Семена, сломался и пришлось писать синим. "
      А красным выходило как-то убедительнее. Синий цвет не такой яркий, что ли..." - пронеслось в голове Семена, когда он дорисовывал рычаг, придуманный им самим.
      - А вот здесь стоит такая маленькая пружинка. Помнишь? - вдруг оживился инженер, до сих пор молча слушавший сбивчивое объяснение Семена. - Ты прав, предполагая, что планка, предусмотренная нашим чертежом, может заклиниваться. Но так происходило бы в случае отсутствия этой пружинки. Согласен? - и инженер принялся дорисовывать на чертеже новые подробности.
      Несколько быстрых движений карандаша инженера окончательно смутили Семена. Ему вдруг стало ясно, что совсем не обязательна изогнутая планка. Маленькая пружинка решает все дело крайне просто. И как это он не учел наличия пружинки? И зачем вообще полез не в свое дело! Конечно, он опозорил себя и своих товарищей по ремесленному училищу, прибывших вместе с ним в распоряжение особого конструкторского бюро на практику. "
      Нарушение трудовой дисциплины..." - подумал Семен.
      - Думал, как лучше... А про пружинку забыл, товарищ инженер... - не зная, куда девать свои руки, казавшиеся теперь длинными и неуклюжими, забормотал Семен. - И вообще поступок мой из ряда вон выходящий. Конечно, начал я делать эту деталь в неурочное время, после работы, но все-таки без согласия мастера, так сказать, начальника цеха... Не подумайте только, что у нас все ребята такие... - продолжал он оправдываться, не отрывая глаз от листа бумаги. - У нас ребята дисциплинированные и работники хорошие: наше ремесленное училище известное. Это на меня, как говорится, нашло затмение... Мне всегда хочется все по-своему сделать, как лучше, изобретать, рационализировать... Вот и получилось. Не утерпел. Вы уж простите...
      Семен поднял глаза и замер от удивления. Инженер смотрел на него не только не строго, но даже как-то особенно ласково.
      - Все время хочется, говоришь, изобретать и выдумывать что-нибудь новое? тихо спросил он.
      - Хочется... Очень хочется... - ответил Семен.
      В это время дверь отворилась, и в кабинет торопливо вошла Елена Павловна. Вид у нее был крайне озабоченный.
      - Александр Андреевич! - обратилась она полушепотом, тревожно поглядывая на Семена. - Только что звонили с третьего опытного участка...
      - Неутешительная сводка? - перебил Дуплов.
      Девушка наклонилась к самому уху инженера и зашептала что-то совсем тихо, продолжая коситься на Семена.
      О чем говорила Елена Павловна, Семен разобрать не мог. Но ему стало ясно, что речь идет о какой-то неожиданной неприятности. Лицо Александра Андреевича стало хмурым и обеспокоенным.
      - Как же это так могло случиться? Очень странно... - тихо произнес Дуплов, быстро поднимаясь с кресла. - Очень странно... Очень странно... - продолжал он, нервно роясь в кармане своего пиджака. - Немедленно соедините меня с третьим участком, как только оттуда позвонят. Очень странно...
      Когда девушка вышла, шурша подолом своего шелкового платья, и за нею глухо хлопнула массивная дверь, Дуплов снова сел в кресло.
      - Так на чем мы остановились? - спросил он, рассеянно поглядев в окно. Ах да, насчет планки... Так вот какое дело, Семен: во всей этой истории меня больше всего огорчает, что ты так скоро сдался... Стоило мне только указать на эту самую пружинку, как ты немедленно согласился, что затеянная тобой рационализация совсем никуда не годится! Почему же ты не споришь со мной? А?
      - С вами спорить? Да что вы, Александр Андреевич!
      - Спорить со мною никому не запрещается.
      Лицо Семена расплылось в широчайшую улыбку. Вот так история! Мало того, что знаменитый изобретатель теряет время на разговоры с ним, учеником ремесленного училища, ему еще предлагают спорить!
      - Ну, если так уж хотите... - начал Семен робко, снова пододвигая к себе лист бумаги, исчерченный красными и синими линиями. - Предположим, что вот эта пружинка давит сюда. Это ж верно? Она, конечно, отжимает планку. А разве при большом отклонении планки тоже так будет? Пружинка-то перекосится! Ведь верно?
      - Верно, - подтвердил инженер.
      - Вот видите! - продолжал Семен с увлечением. - А если планку сделать изогнутой в этом месте... Тут-то нагрузки на подшипник не будет даже при самом сильном отклонении! Значит меньше вероятности, что ее заест! А потом, мы с вами, Александр Андреевич, можем установить еще такую скобку... Эх, чтоб тебе!..
      Волнуясь, Семен с силой надавил на карандаш, и синий кончик сломался с тихим треском. Семен принялся глазами искать новый карандаш и уже было протянул руку к бокалу с перьями.
      - Ясно! Ясно, Семен! Мне уже все понятно! - предупредил его намерение инженер.
      - Как же так? Я ведь еще не все нарисовал! - удивился Семен.
      - Да не в схеме дело! Мне ясно... ну, как бы тебе сказать... Ясно, одним словом, что ты такой, как нужно. Техническая сметка у тебя есть, фантазия также. И последнее, очень важное для изобретателя качество - страстность и упорство - налицо, - улыбаясь проговорил Дуплов.
      - Значит мое предложение вам пригодилось? - дрожащим от волнения голосом спросил Семен.
      Но ответа не последовало. Раздался звонкий щелчок дверного замка, и в кабинет снова вошла Елена Павловна. Семен обратил внимание на то, что в ее руках находился какой-то металлический предмет, очень похожий на никелированный электрический утюг. От него чуть ли не до самого пола свисал черный провод со штепсельной вилкой на конце.
      - Ну, что? - обеспокоено спросил Дуплов.
      - Пока еще не звонили. А это вам передали из седьмой лаборатории, проговорила Елена Павловна, осторожно опуская на письменный стол утюгообразный прибор.
      Инженер молча взял в руки утюг, внимательно его осмотрел, а затем быстрым движением руки воткнул болтающуюся на конце провода вилку в розетку на металлическом шкафе. Вслед за этим щелкнул выключатель, и в круглом окошечке, обрамленном широким никелированным ободком, вспыхнула красная сигнальная лампочка. "
      Если бы это действительно был обыкновенный утюг, то Александр Андреевич не поставил бы его прямо на письменный стол, без подставки. Сразу сукно прожжет"... - решил про себя Семен, наблюдая за действиями инженера.
      - Такие-то дела, брат... - протянул Дуплов, когда Елена Павловна вышла из кабинета.
      - Так мое предложение вам пригодилось? - повторил Семен свой вопрос. - Я вот решил так... - хотел он продолжать, не дождавшись ответа, но в это время вдруг почувствовал нечто очень странное, заставившее его оборвать свою речь на полуслове. Лежавший на столе кулак Семена, в котором все еще был зажат сломанный карандаш... Нет, это было совершенно невероятно! Семен даже заглянул под стол в поисках какого-нибудь нагревательного прибора, ну, предположим, электрической плитки или рефлектора! Отчего бы это поверхность письменного стола, покрытая добротным красным сукном, вдруг стала горячей? Семен ясно чувствовал, что от сукна идет тепло и разливается по всей руке от кулака до ключицы!
      Что это значит?
      Не спуская удивленных глаз с инженера, Семен прикоснулся к столу левой рукой. Ему даже как будто немного обожгло кончики пальцев. Семен снова заглянул под стол, но кроме плетеной корзины для бумажного мусора ничего не увидел.
      Увлеченный этим загадочным явлением, Семен даже не заметил, как инженер встал с кресла, медленно обогнул стол и, подойдя к Семену, положил руку ему на плечо.
      - Ты спрашиваешь, пригодится ли нам твое предложение? - промолвил он, дружески похлопывая Семена по плечу. - Нет, дорогой. Не пригодится, к сожалению.
      - Почему же! Ведь трения будет меньше! - встрепенулся Семен, сразу забыв про стол, странным образом излучающий тепло.
      - Не мог ты в данном случае придумать что-либо полезное. Согласись, дружище! Ведь тебе совсем неизвестно, для чего служит деталь, которую ты собрался видоизменять и совершенствовать. А она - только часть машины, в которой, как и во всякой машине, все должно быть согласовано до конца, ответил инженер.
      Семену в этот момент показалось, что какой-то груз опустился ему на сердце и придавил так, что оно стало биться медленнее. Только что все оборачивалось так хорошо, и вдруг...
      - Ты не огорчайся! - произнес инженер примирительно, поняв настроение своего гостя. - В жизни всякое бывает - и радости, и неприятности. Нужно во всех случаях проявлять мужество и сохранять присутствие духа, а не вешать нос на квинту... "
      Это он про меня", - со стыдом подумал Семен и решил заверить инженера, что вовсе не собирается вешать носа.
      Но Дуплов, не дав ему раскрыть рта, неожиданно предложил:
      - Хочешь, будем с тобой дружить, а?
      - Это, как же, товарищ главный инженер? - с трудом проговорил Семен. - Мне дружить с вами?
      - А почему бы тебе со мной не дружить? Я, например, с тобой дружить согласен. И думаю, что это будет интересно нам обоим...
      Семен заерзал на своем месте и уставился на инженера глазами, полными удивления. Что это? Посмеяться что ли собрался над ним прославленный на всю страну изобретатель? Как будто бы нет. Не похоже. Лицо Александра Андреевича было отечески добрым и ласковым. Даже следа хитрой улыбки не видно.
      - Вообще, конечно... - смущенно пробормотал Семен.
      То, что ему предлагал сам известный изобретатель Дуплов, тот самый Дуплов, портрет которого вырезан из газеты и сейчас лежит в кармане Семена вместе с комсомольским билетом, казалось невероятным.
      Словно спохватившись, инженер быстро поднес к глазам своя ручные часы и тотчас же стал внимательно присматриваться к стрелке измерительного прибора на шкафе. Семен тоже повернул голову и увидел, что стрелка покачивается рывками, словно кто-то, балуясь, подталкивает ее пальцем.
      - Почти четырнадцать ампер при частоте двадцать тысяч периодов в секунду. Неплохо. Молодцы... - пробормотал Дуплов про себя, поднимаясь.
      Только теперь Семен вспомнил про странное явление. Заслушавшись инженера, он даже не заметил, что и пол уже стал горячим! Конечно, даже ступни через подошвы ботинок ощущают тепло!
      - Александр Андреевич! Кажется, это самое... Пожар? Пол горячий, а письменный стол уже давно... - проговорил Семен, стараясь скрыть охватившее его волнение.
      И словно в подтверждение его слов дверь в кабинет с шумом распахнулась, и на пороге появилась Елена Павловна.
      - Александр Андреевич! - тревожно воскликнула она.
      - Я же говорил, что пожар! - заволновался Семен. - Что тут спасать самое ценное? - продолжал он, хватая со стола в охапку рулон с чертежами.
      К его удивлению, Александр Андреевич только молча подал знак рукой, предлагая не шуметь, и быстро снял с аппарата телефонную трубку.
      - Дуплов слушает... Добрый день, Сергей Петрович... Значит, говорите, только ходовая часть?.. Так... Так... Очень странно... - голос Дуплова звучал совершенно спокойно. "
      Вот так штука. Значит мне все это показалось..." - думал Семен, не зная, положить ли обратно чертежи на стол, или подождать.
      Закончив разговор, инженер попросил секретаря подойти к столу. Казалось, он совершенно забыл о присутствии в кабинете ученика ремесленного училища, все еще продолжавшего стоять в нерешительности с рулоном чертежей в руках. Углубившись в блокнот, Дуплов принялся вслух перечислять имена начальников цехов, инженеров, конструкторов, мастеров и рабочих, которых Елена Павловна должна была пригласить завтра.
      - Чугунцева вы вызывали на пять тридцать. По поводу объекта ЗР-2. Вы не забыли, Александр Андреевич? - напомнила Елена Павловна.
      - Да! Еще Соколов должен информировать меня о ходе работ по КЛ-34! сказал инженер.
      До Семена доносились непонятные слова - шифры машин и разработок: ВС-18, БЖК-28. Их было много. Перечислялись фамилии конструкторов, инженеров, начальников цехов, мастеров. За всем этим таился огромный размах большого научно-исследовательского учреждения, в кабинете руководителя которого находился Семен. Тем более странным казалось ему, что знаменитый инженер, время которого было дороже золота, нашел нужным разговаривать с ним, никому не известным учеником ремесленного училища и даже предлагал свою дружбу.
      - Так мне идти, что ли? - спросил Семен, выбрав момент, когда инженер и его секретарь на минуту умолкли.
      - Да. Иди. Сегодня, к сожалению, я не могу уделить тебе больше ни одной минуты, - ответил Дуплов, подняв глаза на Семена.
      - А как же... насчет этого самого... Ну - пожара! Ведь пол-то горячий!
      Инженер улыбнулся. Выйдя из-за стола, он подошел к Семену и, положив руку на его плечо, проговорил:
      - Настоящий изобретатель должен обладать не только наблюдательностью, но и умением делать правильные выводы из своих наблюдений. Я мог бы объяснить тебе все в трех словах. Но не сделаю этого нарочно. Понимаешь? В следующий раз я подскажу тебе кое-что, но объяснение ты должен будешь найти сам. Сейчас же запомни только одно слово: звук. То, что ты заметил у меня в кабинете, связано со звуком. А теперь - иди и думай.
      Семен медленно положил на стол чертежи, исподлобья посмотрел на Елену Павловну, которая, как показалось ему, очень уж насмешливо улыбалась, и попрощавшись, пошел к выходу, мучительно соображая, какое отношение может иметь звук к нагреванию письменного стола и пола.
      - Что это вы с ним тут затеяли? - спросила Елена Павловна, когда за Семеном закрылась дверь. - Чуть ли не полчаса разговаривали!
      - Что значит полчаса! - с улыбкой проговорил инженер, усаживаясь в кресло. - Придется ему уделить еще значительно больше времени. И я это сделаю обязательно.
      - У вас его не так уж много! Ничего не понимаю... - проговорила Елена Павловна, явно недовольная, что ее начальник теряет время на разговор с мало интересным посетителем.
      Дуплов посмотрел на нее внимательно, на минуту задумался и ответил:
      - Дело в том, что я люблю таких ребят. Понимаете? И страстно хочу, чтобы таких, как Бурыкин, было у нас побольше! Конечно, я очень перегружен, Елена Павловна: не мне вам говорить об этом. Но несмотря на это, представьте себе, буду заниматься с ним. Да! Непременно буду уделять ему время. Буду потому, что это мой долг.
      - Но у вас такие важные дела!.. И так мало времени...
      - Это правда, Елена Павловна, но парнишке я обязан помочь, как помогали в свое время мне самому. - Дуплов на мгновение задумался и продолжил: - Я, например, очень обязан одному профессору - он много сделал для того, чтобы воспитать во мне качества настоящего изобретателя, упорного искателя нового в технике, не боящегося трудностей и неудач. Профессор уделял мне много времени, хотя это и не входило в его прямые обязанности. Он поверил в меня, в мои способности и достиг своего: я стал тем, чем являюсь сейчас. Теперь - долг за мной. Общественный долг коммуниста, если хотите... Я об этом уже давненько подумывал. Вы понимаете?
      - Но почему именно этот ученик ремесленного училища?.. Разве вы не могли выбрать себе более достойного ученика из числа наших сотрудников, людей с высшим образованием? - удивилась Елена Павловна.
      - Не спорю с вами: среди сотрудников нашего ОКБ много талантливых людей. Даже очень много! - согласился Дуплов. - Но Бурыкин почему-то больше всего мне пришелся по душе. Чувствую, что это как раз тот человек, который мне нужен.
      - Но вы же его почти не знаете! Он совсем недавно приехал к нам, - не сдавалась секретарша.
      Дуплов молча протянул руку к черному шкафу и щелкнул выключателем. В окошке, обрамленном никелированным ободком, медленно погасла красная сигнальная лампочка.
      - Рыбак рыбака видит издалека, Елена Павловна, - шутливым тоном ответил инженер, внимательно приглядываясь к никелированному утюгу, стоящему на столе. - А кроме того, - продолжал он уже серьезно, - об этом ученике ремесленного училища говорил мне секретарь нашей комсомольской организации: он к нему уже успел присмотреться. Мастер Гресь тоже поделился своими наблюдениями. И наконец, я получил личное и довольно длинное письмо от директора ремесленного училища, откуда Бурыкин прибыл к нам на практику.
      Елена Павловна пожала плечами, словно давая понять, что главный инженер ОКБ волен в данном случае поступать, так, как ему заблагорассудится. За дверьми уже слышались голоса людей, собравшихся на очередное техническое совещание, и продолжать разговор на эту тему было неудобно.
      Глава вторая
      Это была беспокойная ночь.
      Незадолго до того, когда юным практикантам полагалось ложиться спать, разразилась гроза. Могучий ливень барабанил в оконные стекла, озаряемые вспышками молний, а грозовые разряды громыхали так близко, что казалось, какой-то великан сорвал железную крышу и трясет ее в воздухе перед самыми окнами.
      Семен первый разделся и, улегшись, укрылся с головой одеялом. Ему очень хотелось остаться одному, все передумать и дать себе отчет в случившемся.
      Однако ребята, товарищи по общежитию, не разделяли его настроения. Гроза подействовала на них возбуждающе, и они дурачились, отпуская разные шутки то по поводу молнии, то по поводу грома, и, видимо, не скоро собирались угомониться.
      Вообще с товарищами сегодня у Семена получилось не совсем складно. После окончания работы Ваня Быков, Сережа Чердаков и Шурик Пышной окружили его в полутемном коридоре и с нетерпеливым любопытством расспрашивали о том, что именно произошло в кабинете главного инженера. Неужели Дуплов, такой занятой человек, счел нужным сам "отчитывать" мальчика за самовольное изготовление детали, не существующей в чертежах. Семен отмалчивался. А что он миг ответить? Сказать, что знаменитый изобретатель предлагал ему свою дружбу? Подумают, что хвастается! Засмеют! Да и удобно ли говорить такие вещи? Если, предположим, Александр Андреевич узнает об этом, то наверное подумает, что он болтун, не умеет держать язык за зубами. Тут надо все взвесить. Разве рассказать для начала про то, как он обнаружил в кабинете "пожар"? И Семен, постояв немного в нерешительности, произнес:
      - Главный инженер говорил со мной относительно предложения. С этой самой планкой. И объяснил, почему предложение не годится.
      - Так это и мастер мог объяснить! - недоверчиво вставил Шурик Пышной.
      - Ругал за самовольничание? - строгим, не допускающим возражения тоном спросил Степан Кириллин.
      - Так это и мастер мог обругать! - снова иронически заметил Шурик.
      - Ты что-то хитришь, Семен! - недовольно пробасил Кириллин, заметив смущение товарища.
      - Там, в кабинете, произошла такая история... - неуверенно начал Семен. Прикоснулся я рукой к письменному столу, а он горячий. Пол - тоже! Огня нигде нет! А главный инженер объяснил мне, что это... от звука.
      - Прямо какие-то чудеса... Выражаясь научно, - фантасмагория. Для чего это понадобилось главному инженеру нагревать свой письменный стол в летнее время и демонстрировать это перед тобой? - хитро улыбаясь, спросил Чердаков.
      - Говорю вам, что был горячий! Что же, я врать буду? - обиделся Семен. Обыкновенный стол: деревянный, с красным сукном... а прикоснуться к нему нельзя - жжет.
      - Хитришь, Семен! Хитришь и сказки рассказываешь. А положение дела скрываешь. Не хочешь поделиться с товарищами? Разве мы этого не видим? Зря ты загордился. Идемте ребята! Ну его! - Произнес Чердаков, трогаясь с места.
      - Да, Семен, ты что-то того, не договариваешь. Но надо надеяться, что со временем ты придешь в себя. Видно тебе здорово влетело, - проговорил Ваня Быков, уходя вслед за Чердаковым.
      Семен посмотрел вслед уходящим товарищам и только поморщился от незаслуженной обиды.
      Прямо из цеха он направился в техническую библиотеку и долго рылся там в каталоге, просматривая карточки на букву "З". Ему хотелось выбрать какую-нибудь книгу о звуке. "
      Причем тут звук? Какое отношение может иметь звук к нагреванию? Да и звука никакого не было слышно!" - мучительно думал Семен, перебирая картонные карточки с мудреными названиями, вроде: "Звуковая интерференция и ее практическое применение" или "Звукоанализаторы как элементы акустической аппаратуры".
      Наконец, он выбрал себе научно-популярную книжку "Звук в природе и в технике" и тут же в зале углубился в чтение.
      В общежитие Семен вернулся поздно. Ребята встретили его не очень приветливо. Они делали вид, что не заметили его прихода. Но как только Семен разделся и улегся в кровать, Сережа Чердаков, зачинщик всех шуток, подошел к кровати Семена и схватил за край одеяло.
      - Товарищи, граждане! - закричал он, поднимая над головой одеяло и размахивая им. - Прошу внимательно осмотреть нашего изобретателя при вспышке молний. Именно в данную минуту легко можно заметить, что он изобретает машину для улавливания атмосферного электричества. От него даже озоном немножко пахнет...
      - Оставь, Сережка, - попросил Семен.
      - Гениальный изобретатель Семен Бурыкин просит не мешать ему думать над своим новым изобретением, а также над тем, как с помощью чертежа обыкновенного болта сделать реактивный самолет! - не унимался Чердаков.
      К шалуну подошел Ваня Быков, коренастый серьезный мальчик с плотно сжатыми губами и выдающимся волевым подбородком, сосед Семена по кровати.
      - Закругляй свои шутки-прибаутки и закрой Семку с головой, как было, внушительно проговорил он.
      - Пожалуйста! - с деланной радостью ответил Чердаков и принялся тщательно укрывать Семена, приговаривая: - Спи, паинька, баиньки-баиньки, не простудись, дорогуша, как бы тебе не надуло в уши и мечтай про изобретения - за мое почтение...
      - Прекрати свои глупые насмешки! Семен еще свое покажет. Будет знаменитым изобретателем, вспомнишь мои слова, - процедил сквозь зубы Быков, осторожным движением отстраняя Чердакова от кровати.
      - Что? - удивился Чердаков, ставший сразу серьезным. - Изобретателем будет? Это что же, на лбу у него написано? Мало ли чего он хочет! Я, например, хочу быть знаменитым художником, а все складывается так, что буду токарем по металлу.
      - На лбу у тебя написано, что быть тебе токарем только по хлебу, - ответил Быков.
      - Ну, ну! Эти шутки ты брось! Я, например, сегодня вместо восемнадцати втулок сложнейшей конфигурации двадцать три сдал, и ни одной не забраковали, похвалился Чердаков. - Не то, что некоторые изобретатели, изготовляющие загогулину вместо детали, положенный по чертежу, - продолжал он, выходя на середину комнаты и смешно раскланиваясь в сторону накрытого с головой Семена.