Филиппыч примчался минут через десять. С сиреной и с мигалкой на том же патрульном «уазике», на котором поехал выручать сбитых троллейбусом гипербореев. Сейчас оба пострадавших воина делили заднее сиденье с совершенно обалдевшим милиционером. Другой послушно вертел баранку – разобраться в ситуации и полномочиях Пронина он, похоже, отчаялся.
      Павел и трое ассамблейщиков ждали у подъезда дома. Задавать им лишние вопросы было пока некому: пара рядовых бывшего оцепления испарились с объекта вместе с первыми залпами атлантов. Но когда «козел» наконец затормозил, отчаянно скрипя колодками, вздох облегчения вырвался у Павла помимо воли.
      – Наконец-то! Где тебя носит? Нас же скоро прямо здесь всех повяжут!..
      Гиперборей, атлант и инка промолчали, но явно придерживались того же мнения.
      – Скажите спасибо, что уже обратно ехал, – буркнул Филиппыч. – А то бы…
      Он не договорил, с обоих концов улицы уже донеслись сирены. Слева приближались милицейские «Жигули», справа – два пожарных «ЗИЛа».
      Пронин повернулся к Павлу:
      – Нелюдей в автобус быстро и марш на фабрику! Градобор… Слишком много свидетелей. Мы предусматривали этот вариант, придется воспользоваться твоим планом.
      – Согласен. Жди здесь, я пришлю творцов.
      – Да уж куда я денусь… Побыстрее давай, операм я долго морочить голову не смогу.
      Ничуть не обидевшись на «нелюдей», ассамблейщики погрузились в автобус. Павел успел занять место за рулем и – едва последний инка ступил на подножку – тронул машину с места. Экипаж встречных «Жигулей» с синей надписью ДПС проводил автобус взглядами, явно терзаясь сомнениями, не стоит ли задержать до выяснения.
      – Что за план у вас с Семеном? – бросил через плечо Павел Градобору.
      Тот помедлил, устраиваясь поудобнее на ближайшем к водителю сиденье. Потом, решив, что нет причин скрывать правду, сообщил:
      – Жаль, что атланты могут стирать память только в лабораторных условиях.
      Павел стерпел и не выругался. На главного дознавателя порой нападала манера говорить эзоповым языком, и обычно это происходило крайне не вовремя.
      – Творцы делают то же самое без оборудования? – уточнил землянин.
      – Не совсем. Они не могут заставить людей забыть, но сделают так, что никто больше никогда не вспомнит об увиденном.
      Звучало это настолько же непонятно, насколько и угрожающе. Если бы такое озвучил инка, Павел решил бы, что всех свидетелей попросту расстреляют.
      – Никто не пострадает, – успокоил его гиперборей. И, подумав, добавил: – Скорее всего… Просто люди еще раз проживут последние полчаса. Но в их новой реальности сражения не будет.
      – Ничего не понял, – устало констатировал землянин.
      – И не старайся. А сейчас извини, мне надо позвонить…
      Слушая звуки чужой речи, Павел в очередной раз дал себе зарок выучить хотя бы по паре сотен слов на всех трех языках Ассамблеи. Подслушанная невзначай фраза может оказаться гораздо дороже переведенной специально для ушей землян.
      – Все хотел спросить… – произнес он, когда Градобор сложил трубку. – У кого-нибудь в Ассамблее уже есть хоть примерное понимание того, что происходит?
      Слуга дознавательной коллегии покосился на бойцов.
      – Москву атакуют монстры, – сообщил он доверительно.
      Павел вздохнул:
      – Я вообще-то серьезно…
      – А если серьезно, то ты пока еще не глава Земного отдела для таких вопросов. И к тому же слишком хороший водитель – за оставшиеся три минуты я не сумею объяснить тебе основы теории Хаоса.
      Павел, уже открывший было рот для возражений, прикусил язык.
      Теория Хаоса… Случайная оговорка? Снисхождение к любопытству землянина? Или все-таки допустимый слив информации? Главный дознаватель очень редко делал что-то из голого альтруизма и тем более по ошибке. Значит – последнее. Градобору нужно было добиться от Павла каких-то конкретных слов или действий… Но сказать прямо, конечно, язык отвалится!
      Стремление ассамблейщиков интриговать, где надо и где не надо, кого угодно могло вывести из себя.
      – Даже не рассчитывай, – прошипел Павел, сдерживая усилием воли порыв перейти на ненормативную лексику. – Твои теории меня не касаются, понял?.. Я подчиняюсь только Потапову и буду делать только свою работу. Это ясно?
      – Более чем, – с готовностью согласился Градобор, ничуть не удивившись реакции землянина. – Но тогда ни о чем больше меня не спрашивай.
      Оставшуюся пару поворотов Павел преодолел молча. И без того неважное настроение стремительно портилось. Абстрактные слова шефа о новом кризисе в Древе неожиданно налились угрожающим смыслом, когда ситуация коснулась Павла лично. Зачищать улицы от монстров – это одно, быть объектом или орудием чужой интриги – совсем другое.
      – Черта с два, – прошипел Павел, вконец озлобившись. – У вас свой заговор, у меня свой…
      Он пнул тормоз перед воротами фабрики. Бросил через плечо:
      – Загони сам… Я сойду здесь.
      И, спрыгнув с подножки, зашагал прочь, не оглядываясь на оклик гиперборея.
      Пятьдесят шагов в направлении улицы – вполне достаточно, чтобы немного остыть и попытаться продумать ближайшие действия.
      Глобальные катаклизмы Древа и атакующие мутанты – это все для гроссмейстеров. Потапова и ассамблейщиков хлебом не корми, дай только влезть в очередной кризис. У него же, рядового оперативного сотрудника, есть куда более скромные, но зато вполне конкретные и понятные обязанности. Одна из них – не оставлять свидетелей работы нелюдей.
      Еще раз вдохнув полной грудью утреннюю прохладу, Павел полез за телефоном. Филиппычу сейчас наверняка не до мелочей, но добиться хотя бы пары слов от него было совершенно необходимо. Если только он вообще возьмет трубку…
      – Пронин, слушаю, – раздалось в динамике возле уха. – Докладывайте…
      Семен, похоже, вовсю «играл роль», и рядом был кто-то из слушателей. Кого именно принесла нелегкая из МЧС и УВД, можно было только догадываться.
      – У нас проблема, – сообщил Павел, чтобы сразу придать значимости своим словам. – Один из свидетелей исчез с объекта во время драки.
      – Какого черта, Головин? Свидетелей здесь человек триста! Это дело для… – Филиппыч запнулся на секунду: слово «гипербореев» встало у него поперек горла. – В общем, не твое это дело.
      – Твои триста – не мое, – согласился Павел. – А тот один – это вчерашний капитан Сергеев. Мы застали его в квартире, и атланты взяли его в оборот. К тому же он видел гусеницу и начало драки.
      Филиппыч помолчал секунду. Потом проговорил уже без прежнего напора:
      – Ну не могу я сейчас этим заниматься, Паша… Где эти творцы чертовы градоборовские?
      – Я и не прошу тебя самого заниматься, – снизошел Павел. – Дай мне контакт в УВД Северо-Восточного округа. Наверняка ведь есть человечек…
      – Есть, – с готовностью отозвался Филиппыч. – Железных Владимир Васильевич, зам по работе с личным составом. Покажешь ему свое фээсбэшное удостоверение и скажешь – от меня. Он тебе капитана из-под земли достанет. Пиши мобильный…
      Не дожидаясь «спасиба», Семен выключил телефон. А Павел остался стоять с открытым ртом. Н-да, тесен все-таки мир…
      Вопрос: может ли карьерная кривая вывести заштатного взяточника-участкового в заместители начальника УВД округа? В ответ любой ассамблейщик скажет: во вселенском Древе возможно все. И будет по-своему прав… Или все-таки нет? Все-таки однофамилец?..
      Об оставленном за воротами фабрики записанном на отдел «Форде» жалеть не стоило – у здания управления припарковаться наверняка будет негде. Шагая к метро, Павел снова вытащил телефон и набрал нужный номер…
 
      Кабинет полковника Железных был таким, каким и должен быть кабинет полковника – зама начальника окружного УВД. Паркет, большой стол для заседаний, портрет президента… Да и сам Владимир Васильич оказался под стать. Со времени последней встречи с призывником Головиным он «повзрослел»: равномерно раздался во всех направлениях, налился административным самосознанием и соответствующей полнотой власти в масштабах округа.
      Этот тяжелый груз не позволил ему не то что подняться навстречу вошедшему майору ФСБ, но и просто кивнуть в знак приветствия. Однако память мента нареканий не вызывала.
      – Ну?.. – прогудел Железных при виде Павла. – И ты, значит, туда же?
      Туманное обвинение тот понял не до конца, но счел нужным опровергнуть:
      – Никак нет. Я оттуда.
      – То-то и гляжу, – заверил его полковник. – Каждая сопля теперь при корочке… Ладно. Даже знать не хочу, как выслужился. Говори свое дело.
      Повод выражать недовольство у полковника был. Впрочем, как и у всякого отца при встрече с бывшим неудачным хахалем дочери. К своему давнему и почти забытому приключению Павел был склонен относиться философски. Прямой своей вины он в нем не видел и потому неприкрытого хамства терпеть был не намерен.
      – Да ты тоже, гляжу, времени не терял. Последний-то раз виделись – все шпану по подворотням гонял. За двенадцать лет из простых участковых… Рецепт не подскажешь?
      Вот тут полковника наконец проняло. Всей своей массой он вздыбился из-за стола и процедил:
      – А ну-ка прикуси язык, майор! Не то никакой Пронин не заступится! У меня тоже есть кому из ваших позвонить!
      Павел открыл рот и действительно прикусил язык. Не стоило сейчас ссориться с полковником. Не сегодня.
      – Ну хорошо… – выдавил он, приближаясь к стульям у стола, но не торопясь садиться. – Извините, товарищ полковник, погорячился…
      Железных постоял еще секунд десять. Потом с видимым усилием умостил свой геморрой на кресле. Просипел сквозь зубы:
      – С тебя триста баксов, Головин.
      – Это за что? – совершенно искренне удивился Павел.
      – За аборт Галкин на десятой неделе! И за психотерапевта еще бы содрать с тебя, засранца!..
      – То есть как… за аборт?.. – Павел почувствовал, что его внутренние позиции внезапно пошатнулись. – Она же ничего не говорила…
      Вот тебе и раз! Дело, конечно, прошлое – двенадцать лет как-никак… Да и девчонка-то была, прямо сказать, не подарок – еще с тем гонором. Но аборт?.. Оно бы, конечно, ничего не изменило тогда, но ведь правда молчала, зараза!
      Не говоря больше ни слова, Павел полез во внутренний карман за бумажником. Деньги в Москве могли понадобиться в любой момент и на что угодно: от поимки частника до взяток постовым или чиновникам. Учитывая характер некоторых грузов ассамблейщиков, взятки эти порой достигали астрономических размеров, и тратить по пустякам оперативный резерв означало гневить Филиппыча и расстраивать шефа. С тех пор как Земной отдел оказался формально уравнен в правах с остальными расами Ассамблеи и перешел на самофинансирование, его сотрудникам пришлось отучиться от привычки швыряться деньгами налево и направо.
      Но ведь установление контакта с полковником – это не пустяки?
      – Совсем с дуба рухнул? – поинтересовался Железных, косо глядя на валюту. – Убери, пока статью не пришил.
      Павел засунул бумажки обратно в кошель.
      – Зачем сказали тогда?
      – Чтоб знал, где нашкодил, может, совесть уколет. И еще чтоб не вздумал снова к ней в душу соваться!
      – Да нужно больно! – вырвалось у Павла совершенно непроизвольно, но очень искренне.
      – Нужно, не нужно… Я откуда знаю, зачем ты явился?
      – По делу явился. – Павел покосился на Железных, оценивая его готовность к конструктивной беседе. – Разрешите, товарищ полковник?..
      – Валяй, – согласился тот. – Коротко.
      – Нужен ваш человек один.
      – Кто?
      – Капитан Сергеев. Опер. Имени-отчества не запомнил…
      – Сергеев? – Лицо полковника снова потемнело прямо на глазах. Изумление, подозрительность, гнев… Плюс элементарный прилив крови. Но продолжил он на удивление сдержанно: – Зачем он тебе?
      – Я обязан отчитываться? Служебная необходимость.
      – А если я пошлю тебя к черту? Составляй официальный запрос, через месяц, глядишь, ответим.
      Павел вздохнул и пустил в ход последний козырь:
      – Пронин обещал, что не пошлете.
      – Пронин… – повторил полковник. – Н-да… Ну ладно, что тебе надо про Сергеева? Дела его?
      – Нет. Только адрес.
      Павел понял это за секунду до того, как сказать: чтобы найти капитана, ему действительно нужен лишь домашний адрес и ничего больше. Скрыться во время боя опер вполне мог – это на его месте любой бы сделал. Но в паре кварталов от драки у него снова должен был включиться разум, а значит, дальше МКАДа Сергеев не побежит.
      – Адрес? Ты что, в «кадры» зайти не мог? Полчаса мне мозги канифолишь!
      Павел покосился на стенные часы. Насчет получаса Железных слегка преувеличивал, минут этак на двадцать.
      – В «кадрах» мозги канифолили бы мне, – пояснил он. – И ответ я, возможно, получил бы как раз через месяц, после официального запроса.
      – Можайское шоссе, тринадцать, квартира семь, – с видимым облегчением отчеканил полковник. – Если это все, то иди прочь. И учти, что Пронину я еще позвоню!..
 
      О том, что ознакомиться с делами Сергеева все-таки стоило, Павел подумал уже на улице. Встреча с полковником произвела сильное впечатление. Ошибки молодости склонны забываться, особенно когда не чувствуешь за них собственной вины: было и прошло… Возможно, именно поэтому особенно неприятно встречаться с их свидетелями, да еще такими напористыми.
      Поборов мимолетные угрызения совести («…Да Галька и сама-то небось уже все забыла…»), Павел шагнул к проезжей части с поднятой рукой. Тачка от ВДНХ до Можайки обойдется недешево, но от метро придется слишком далеко идти. Водитель первой же машины мигнул было поворотником, но в последний момент передумал и, окатив ботинки Павла жидкой снежной кашей, прибавил газу. Не опуская руки, тот чертыхнулся, провожая недоумка взглядом. Потом повернулся к следующей машине…
      И едва успел отскочить от бордюра. Заляпанная грязью «Волга» бодро подпрыгнула, ударившись в камень передними колесами, и остановилась, только почти целиком въехав на тротуар.
      Воспоминание об утреннем «нападении» троллейбуса было слишком свежо, чтобы размышлять о совпадениях. Павел распахнул дверь, ввинчиваясь на переднее сиденье. Прикрытый полой куртки ствол «Гюрзы» уперся водителю в правый бок.
      – Не ори, – процедил Павел, упреждая реакцию парня. – Аккуратно сдавай назад и двигай по улице.
      После такого финта светиться около здания УВД не стоило. На крыльце уже появился дежурный милиционер с подозрительным интересом к «Волге» во взгляде. Но парень за рулем либо решил послушаться своего нового попутчика, либо и сам был того же мнения. Дергаясь и взрыкивая, автомобиль сполз на проезжую часть (сзади тут же раздались нервные сигналы) и взял неторопливый старт.
      – Хорошо, – прокомментировал Павел, оглядываясь. – Молодец. Скажи, мало€й, тебе жить уже совсем надоело или как? Я ведь мог не разбираясь шмальнуть…
      – За что вы так? – выдавил наконец водитель. – Меня занесло, извините…
      – Кому другому расскажи, – отрезал Павел и повнимательнее присмотрелся к парню.
      От силы 22, немного старомодные очки, в меру прыщавая физиономия… Машина – небось еще на дедовой летней резине – поддавалась его управлению с явной неохотой. На «занесло» и в самом деле было очень похоже, в другой бы день обматерить и отпустить на все четыре стороны. Но не сегодня… Даже жаль, что самому возиться некогда.
      Не убирая пистолета, Павел достал телефон. Помедлил секунду, раздумывая. Филиппыч и Градобор едва ли освободились, шеф мог и не знать нужного ответа, а для звонка атлантам или инкам ситуация была недостаточно безнадежной. Отлистав пару записей вниз по справочнику, Павел включил соединение.
      – Ай-Ти центр, третья, слушаю? – ответили по-русски, значит, его номер определился корректно. Уже хорошо.
      – Павел Головин, Земной отдел. Нужна оперативная информация о связи с патрульной группой в районе ВДНХ.
      – Одну минуту, идентификация. – Акцент у «третьей» все-таки был. Кажется, гиперборейский.
      Трубка противно пискнула, Павел едва удержался, чтобы не отдернуть ее от уха.
      – Статус подтвержден, но прямая связь с патрульной группой для вас, к сожалению, недоступна.
      – С какой стати? – Павел заранее нахмурился. Если это снова проклятая ассамблейская конспирация!..
      – Воинам не выдали мобильных телефонов, – извиняющимся тоном сообщила «третья». – Я могу соединить вас лишь через коммутатор фабрики.
      Землянин облегченно вздохнул.
      – Годится. Соединяйте.
      – Соединяю…
      Какими путями сотовый сигнал оказался преобразован в мыслепередачу атлантов, Павел даже не пытался себе представить. Он предпочел просто воспользоваться результатом.
      – Головин, Земной отдел, – повторил он, когда в трубке вдруг стало подозрительно тихо. – С кем я говорю?
      – Посейдона слуга Аскинус… – На сеансе фильма ужасов зал вздрогнул бы от этих звуков. Так мог говорить только самый страшный маньяк, угрожая жертве по телефону. – Зовешь ты зачем? Меня и всех остальных?
      То, что пытался воспроизвести динамик телефона, никогда не было голосом. Атлант транслировал в радиоэфире свои мысли, возможно, даже не оформленные в слова. Едва ли можно было еще ближе подойти к пониманию стиля их общения между собой.
      – Я сейчас в вашем районе, – проговорил Павел, усилием воли сбрасывая поволоку ирреальности. – Нужно встретиться.
      – Приходи… Большой дом… Прочтешь: один и три…
      Павел помедлил еще немного, ожидая пояснений. А потом наконец понял, что телефон смолк окончательно.
      – З-зараза! – с чувством произнес он, и парень за рулем сжался, словно от удара.
      – Что я вам сделал? У меня даже денег нет…
      – Заткнись! Вот здесь тормозни.
      К счастью, поток сознания атланта переводился достаточно просто, а тринадцатый дом не прятался во дворах, красуясь у самой проезжей части. Да и четыре спортивных молодых человека под самой табличкой с номером смотрелись очень характерно. В этот раз группа не была сбалансированной – землянина ждали атлант и трое инков.
      – Выходи, – приказал Павел очкарику. – И не глупи, не посмотрю, что народ кругом. Будешь смирным, глядишь, и обойдется все.
      Возможно, тот и сам сообразил, что похищение или ограбление здесь ни при чем. Послушался парень беспрекословно: под пристальным взглядом Павла обошел машину и ступил на тротуар. Под ручку, словно закадычные приятели, они приблизились к патрулю.
      – Головин? – осведомился один из индейцев, обращаясь к задержанному. Едва ли в это было заложено оскорбление, он просто не знал оперативника отдела в лицо.
      – Нет, – поправил его Павел. – Это я.
      – Зачем искал нас? – Когда атлант открыл рот, Павел приготовился услышать пронзительный, скребущий душу шепот маньяка сродни тому, что доносился из телефонной трубки. Но голос автоматического переводчика звучал точно так же, как и у старшего утренней группы.
      – Надо отправить задержанного на фабрику. Свяжитесь со штабом, скажите, что появился местный свидетель. Пусть пришлют машину и доставят на допрос.
      О том, что его могут просто-напросто послать подальше, Павел не допускал и мысли. Однако атлант не собирался упускать шанса избавиться от лишних забот:
      – Это отвлечет нас от главной задачи. По какому праву ты просишь?
      – Постойте. – Очкарик вдруг пришел в себя, оживленная улица придала ему смелости. – Кто вы такие?.. Отпустите немедленно! Я милицию позову!..
      – Молчи, белый такинэ, – презрительно процедил один из инков. Переводчик у них был один на всех и висел где-то на груди старшего, отчего асинхронность перевода стала особенно заметна. Хлопая глазами, «белый такинэ» действительно замолчал, и Павел толкнул его в объятия атланта.
      – Я ни о чем не прошу, – жестко отвесил он. – Я докладываю господину Унию, что передал тебе задержанного. А там поступай как знаешь.
      Землянин повернулся, чтобы уйти, окрик воина прозвучал уже ему вслед:
      – Он помешает, если начнется атака!
      – Если начнется атака… – Павел на миг запнулся, проглотив слово «пристрелите». Гвардейцы могли понять шутку слишком буквально. – Парализуйте его.
      Не собираясь больше слушать возражений, он шагнул к проезжей части. Ключи из замка зажигания очкарик так и не вынул. Очень кстати, машину больше ловить не придется.
 
      Дверь квартиры по названному полковником адресу оказалась не заперта. Через щель между створкой и косяком на лестничную площадку сочились звуки хоккейной трансляции. Павел усмехнулся: сегодня, кажется, «Спартак» с ЦСКА? Надо будет счет узнать…
      Он не сомневался, что капитан Сергеев дома, живой и здоровый. Однако душевное равновесие опера было под большим вопросом, и открывать дверь без его участия означало нарываться на пулю. Павел утопил кнопку звонка.
      Из глубины квартиры донеслись твердые, уверенные шаги. Преувеличенно твердые – идущий очень старался соблюдать равный интервал.
      – Открыто! – сообщил капитан, распахивая створку. Осмотрел гостя, кивнул сам себе в знак понимания. – Наконец-то. Чего так долго? Я уж без тебя начал…
      Павел пожал плечами:
      – Пробки.
      Сергеев снова кивнул.
      – Бывает… Водку будешь?
      Павел честно перебрал сначала все, что произошло за день, потом – все, что еще могло произойти. Напиваться не следовало – события только набирали обороты. Но зато «под мухой» он точно не пригодится Градобору, в чем бы ни заключалась его интрига. Да и разговор с ментом как-то нужно завязывать…
      Обреченно пожав плечами, Павел выдохнул:
      – Буду.
      – Заходи. – Сергеев посторонился, пропуская гостя в квартиру. Потом цепким, несмотря на алкоголь, взглядом окинул площадку, оба лестничных пролета и захлопнул дверь.
      Телевизор вещал в большой комнате, но капитан все той же показательно твердой походкой продвинулся на кухню. На столе было выставлено три бутылки «Посольской» и подарочный набор рюмок на шесть персон, одна из которых оказалась наполнена, остальные еще пребывали в коробке.
      – А мужики чего не пришли? – спросил Сергеев, выковыривая еще одну стопку.
      Чтобы понять, о чем речь, Павлу потребовалось несколько секунд. Представив себе гвардейцев за распитием горькой, он усмехнулся было, но потом вспомнил, что из атлантов в живых остался только один.
      – Не до веселья им, – пояснил он коротко. – Паренька молодого помнишь? Не уберегли.
      – Ага… – туманно отреагировал опер. – Ну, тогда первую не чокаясь…
      Особого сочувствия в его голосе не было, но Павел кивнул и поднял рюмку. Теплая, черт… Сморщился, занюхал рукавом:
      – Ты бы хоть помидор порезал, что ли.
      – Нету. Как жена ушла в прошлом месяце…
      Павел понимающе кивнул. Выдержке мента можно было позавидовать, другой на его месте уже завалил бы земляка вопросами. Продолжать испытывать терпение опера было форменным свинством.
      – Я – человек, – просто сообщил Павел. – Можешь пока расслабиться.
      Капитан не удивился, воспринял сказанное как должное.
      – Ну, тогда еще по одной. За знакомство.
      Не дожидаясь согласия, он разлил снова. Потом запоздало протянул руку и представился:
      – Сергеев… Федор Сергеев.
      – Головин… – Павел уважительно кивнул, отвечая на крепкое рукопожатие. – Павел Головин.
      – Хорошо.
      – Чего хорошо?
      – Хорошо, что ты человек. Остальные кто были?
      – Двое атлантов. Один инка.
      – Ясно. А зверюга та – марсианская?
      Павел усмехнулся, в свой первый день в Ассамблее он задал шефу почти такой же вопрос. Значит, остается дать и такой же ответ:
      – Марсиан нет. Зато есть гипербореи, и еще недавно были ящеры.
      Опер снова кивнул. Опрокинул стопку и, пристально проследив за товарищем по застолью, потянулся к бутылке.
      – Слушай, земляк, мы не гоним с тобой? – усомнился вдруг Павел. Его желудок был пустым со вчерашнего вечера, и вторая рюмка подряд уже достигла цели – взор несколько затуманился.
      – Ничего, – заверил Федор. – Для таких новостей в самый раз… Сколько их таких в Москве?
      – Сейчас? – уточнил Павел. – Или в принципе?
      – А какая разница?
      – Большая. Долго объяснять.
      – А я не тороплюсь.
      Павел оценивающе посмотрел на хозяина. Поначалу он не собирался откровенничать: прояснить пару вопросов и вызвать команду зачистки – вот и все, что было нужно. Но теперь… Павел пожал плечами. Почему бы и нет, в конце концов? Может, и Сергеев в ответ разговорится.
      – Ну… В общем, ты видел достаточно, чтобы поверить. Значит, слушай и не перебивай. Наш мир все расы называют по-разному: Ойкумена возможностей, ткань Мироздания, вселенское Древо… Мы, люди, говорим: вероятностное Дерево. Звучит научнее и правдоподобнее, да к тому же это еще и правда. Фантастику, Федя, забудь – инопланетян и параллельных миров нет. Все ветви Древа – это наша Земля, только везде разная. Каждое событие имеет несколько возможных исходов. Но сбывается не один из них, как ты привык думать, а все. Тот, вероятность которого составляла больше пятидесяти процентов, – у нас. Все остальные рождают новые ветви. Если событие незначительно, ветви тоже получаются маловероятными и короткоживущими. Если же момент исторический… Короче, дальше можешь и сам догадаться.
      Сергеев задумчиво разлил новую, какую уже по счету, порцию. Потом уточнил:
      – А исторический – это какой? Новогодняя речь президента?
      – Нет, – поправил Павел без тени иронии. – Это когда однажды Атлантида не утонула и дала начало ветви атлантов. А потом – когда не замерзла Гиперборея. А еще потом…
      – Когда эти твои инки погнали взашей испанцев, – закончил за него Сергеев. – Понял, не дурак… К нам они как попали? И чего им всем здесь надо?
      – Как попали – это я не знаю. – Павел подцепил следующую готовую рюмку. – Это ты у шефа спроси, если встретишь…
      Опер с готовностью кивнул, не уточняя, кто такой шеф.
      – Короче, есть у них способ прокалывать дырки между ветвями… – продолжил Павел. – Мы так не умеем пока. А чего им надо?.. Да жить они, Федя, хотят. По возможности – долго.
      – Ну, так пусть живут! Там, у себя! Кто мешает-то?
      – Э-э, тут все непросто. – Павел обнаружил свою стопку пустой и пододвинул ее к собутыльнику. Тот отреагировал правильно и без задержки. – Мы – Ствол Древа. Они всего лишь ветви. Все ветви рано или поздно нулифицир… филицируют… ся…
      – Вот отсюда не понял, – признался Сергеев. – Повтори.
      Павел кивнул и послушно выпил водку.
      – Я не про это, – сообщил Сергеев и выпил следом. – Слово повтори…
      – Нуфил… лицир… Короче, исчезают они.
      – Ага… – Федор почесал в затылке. – Неприятность какая…
      – Еще бы! – согласился Павел. – Их, ветвей этих, вообще-то тьма!.. Да ты наливай, раз такой базар… Так вот. Они каждую секунду появляются и пропадают… Пачками. Но эти четверо… Я про ящеров тебе говорил?
      Федор отчаянно нахмурился, вспоминая. Потом мотнул головой.
      – Говорил. Вроде…
      – Ничего, потом еще скажу, – успокоил Павел. – Так вот. Эти четверо… вместе с ящерами – самые стабильные после нас. Вероятность, она ведь одна на всех, Федя. Большая половина у нас, меньшую делят ветви… Когда кто-то пропадает, его доля достается остальным.
      Павел замолк и уставился прямо в глаза Федора в поисках признаков понимания. Взгляд у того медленно стекленел.
      – Мощно… – сообщил наконец опер и снова потянулся к бутылке. Промахнулся с первого раза, но вторая попытка удалась. – А они, значит, за это дело мочат друг друга…
      – За каждую десятую процента горло друг дружке перегрызут, – вздохнул Павел. – Но некоторые скорешились. Назвались Ассамблеей миров… Теперь самые крутые, блин!
      – Слышь, человек. – Сергеев подался вперед, и опустевшая бутылка со звоном скатилась со стола. – А здесь-то хрен ли им надо? Мы же Ствол, ты говоришь. Значит, все равно круче…
      – Отсюда им остальных душить легче, – проникновенно пояснил Павел. – Да и вообще за Древом присматривать… Сверху виднее – панорама шире!
      – А-а-а… – протянул опер, снова опускаясь на свою табуретку. – Во дела, м-мать… Слушай, Паша. Пошли спать… мне завтра на работу.
      – Так это… – Тот попытался поймать в фокус окно. – День же!
      – А ты чё, думаешь, раньше утра проспишься?
      – Запросто… У меня в подсумке полевой шприц… Голубенький такой… Вдавлю и сразу как стекло…
      – И это умеете?.. – разочарованно протянул Федор.
      – Умеем… Только не мы… Это атлантов дрянь…
      Положение головы становилось все более неустойчивым, и Павел подпер ее рукой. Потом подумал и второй рукой подпер тоже.
      – Слушай, Паша, – зашептал вдруг Сергеев громким шепотом киношного провокатора. – Возьми меня к себе… Я пахать буду, как вол… Веришь?..
      – Ну-у-э-э… – Не то чтобы эта мысль показалась землянину неудачной. Просто он не чувствовал в себе силы решать вопрос именно сейчас.
      – Мне в управлении давно все поперек горла, – горячо продолжал капитан. – Опера – барыги. Следаки, сволочи – все оборотни!.. Веришь, я сам таким стал!.. А какого хрена, дела мои без меня продаются?! Железных в печенках сидит… Чуть поглубже копнешь – сразу по рукам. А я на результат работать хочу, Паша!.. Он все равно меня попрет через месяц-два… Знать не знаю твоих дел, и пурга вся про марсиан мне побоку… Только я тоже хочу, чтобы было все честно, ясно и просто… И команду хочу, чтоб базар фильтровать не надо было! А не как сейчас – вместе только бабло подбивать: сколько себе, сколько наверх…