- Конечно.
      - Ну дуй...
      Не знаю, что говорил им мой помощник, но и Гаврилыч и Лисневский возникают передо мной неслышно точно привидения и не произносят ни звука. Я коротко объясняю задачу после чего сержант, а за ним Гаврилыч уходят в девятое купе. Родион Романович задерживается пытается что-то сказать, но я слегка подталкиваю его в спину и посылаю вслед за ними.
      Коридор по-прежнему пуст. Ощущение, что пассажиры давно спят, но я знаю, что это не так. Где-то за одной из этих дверей притаился человек которого я ищу.
      Осторожно прикрываю за собой дверь и сажусь слева ближе к перегородке отделяющей нас от восьмого купе
      Во тьме едва проглядывается грузная фигура Гаврилыча. Лисневский сидит рядом, а сержант - у двери, в позе человека, готового в любую минуту к прыжку.
      Три часа тридцать семь минут
      ---------------------------
      "Конечно же, - думаю я, - он решил, что риск слишком велик и давно спит. А утром, когда состав загонят в тупик, он спокойно..." Я не успеваю закончить свою мысль.
      Какой-то звук доносится сквозь перегородку. Напряженный до предела слух старается уловить еще хотя бы один шорох. Тщетно. Никто из сидящих не подает признаков беспокойства. Неужели показалось?.. Так или иначе, надо принимать решение. Если сейчас блокировать восьмое купе, а там никого не окажется - вся моя затея летит к чертям. Если же преступник там, а мы будем ждать и дальше, то можем его упустить.
      Еще раз взвешиваю все "за" и "против".
      Нет, надо ждать.
      Бесшумно придвигаюсь вплотную к перегородке. Кожей лица ощущаю ее шершавую поверхность, прижимаюсь к ней, выжидаю, затаив дыхание. Мгновение спустя отчетливо слышу, как по стенке ящика под нижней полкой провели рукой. Потом осторожно закрыли крышку...
      Он там! На этот раз никаких сомнений.
      Выпрямляюсь. Достаю из наплечной кобуры пистолет, снимаю его с предохранителя. Вижу, что сержант последовал моему примеру.
      Мы выходим в коридор, Сергей, обойдя меня справа, стремительным рывком отодвигает дверь восьмого купе. В образовавшемся проеме темно.
      - Сопротивление бессмысленно! - слышу я свой собственный голос. - Поднимите руки и выходите!
      Секунды тянутся долго, очень долго. Затем раздается звон разбитого стекла. Вместе с порывом холодного воздуха из купе вылетает короткая, как блеск молнии, вспышка. Потом резкий звук выстрела Одновременно с сержантом бросаюсь вперед, в темноте натыкаюсь на чью-то спину. Толчок от второго выстрела отдается в моем теле. Пуля с визгом рикошетит о металл, вспарывает обшивку.
      Свет заливает купе, и я встречаю яростный взгляд лежащего на полу Кваскова...
      Три часа пятьдесят пять минут
      ----------------------------
      Сержант, успевший надеть на Кваскова наручники, протягивает мне паспорт, бумажник, ключи. Пистолет лежит на откидном столике. Рядом - пустая обойма и четыре желтых тупорылых патрона. Сам Квасков сидит напротив, рассматривая свои порезанные стеклом руки. Его узкое лицо лоснится от пота, опухшие веки почти полностью закрывают глаза, оставив узкие, как амбразуры, щели - как видно, сержант немного перестарался.
      Он молчит, и говорить приходится мне:
      - Вчера в двенадцать часов десять минут вы вместе со своим сообщником Виталием Рубиным сели в пятый вагон скорого пассажирского поезда. Рубин вез с собой деньги, которыми вы два дня тому назад завладели, совершив разбойное нападение на инкассаторскую машину...
      Смотрю на реакцию Кваскова. Он все так же молчит, спрятав лицо в ладони.
      - Я могу только предполагать, но, кажется, вы с Рубиным не поделили деньги, он пытался скрыться с выручкой, чтобы присвоить себе вашу долю.
      - Законную долю, - вставляет Квасков.
      - Весь день вы искали возможность поговорить с сообщником наедине, но он избегает вас. Рубин специально затеял игру в своем купе, он делает все, чтобы окружить себя людьми. Конфликтует с Чаурия, ищет ссоры с Лисневским... Вы терпеливо ждете. Идете в ресторан. Туда же приходят Эрих с Жоховым, а потом и Чаурия. Около десяти вечера Эрих уходит. Следом за ним выходите и вы. Ведете Жохова в туалет, а сами, оставив его там, возвращаетесь в вагон. Заходите к Рубину. Он один. Происходит короткий разговор. Он грубо отказывает вам, не хочет делиться. Вы возмущены поведением сообщника и...
      - Неправда, - снова прерывает Квасков, но по выражению его лица я вижу, что мой рассказ близок к истине. - Я не убивал его. Он вообще не хотел говорить со мной, ударил в лицо... Я удержался на ногах и тоже его толкнул. Он не ожидал толчка, потерял равновесие и ударился головой сначала об откинутую верхнюю полку, а затем об острый угол стола. Когда я нагнулся над ним, все было кончено...
      - Продолжайте, пожалуйста, Квасков.
      - Нечего мне продолжать, - огрызается он.
      - Вы не рассказали, как рылись в вещах убитого.
      - А зачем мертвому деньги? - скривился он.
      - Вы не нашли их. Перебрали все вещи, но время шло, и вы испугались, что вас застанут. Вышли, вымыли руки и вернулись в вагон-ресторан. На все это ушло меньше десяти минут. Жохов был еще в туалете. Вы увели его за столик и просидели там до закрытия. А ночью решили продолжить поиски.
      - Этой глупости никогда себе не прощу...
      Сержант протягивает мне протокол, а я совсем некстати вспоминаю о булочках и куске сыра, которые он раздобыл у бригадира поезда. Не очень свежие, но есть можно...