- Передать Ахдио: вы клянетесь, что большой рыжий кот сам последовал за вами и что вы его не украли. Ганс кивнул:
      - Верно. И передай ему мою благодарность. Путешественник понимающе качнул головой и двинулся дальше по лесной дороге. Ганс тоже тронул своего коня, но вдруг услышал:
      - Эй!
      Ганс оглянулся. Рыжеусый смотрел на него, чуть улыбаясь:
      - Меня зовут Стрик.
      - Стрик?
      - Правильно, - подтвердил человек, помахал рукой на прощанье и поехал дальше.
      - Мне кажется, мы встретили хорошего человека, - тихонько сказала Мигнариал. - Что мне делать с его подарком, Ганс?
      - Надень его, - посоветовал Ганс, трогая серого с места. - Мне тоже кажется, что мы встретили хорошего человека. - Помолчав, Ганс добавил:
      - К счастью, мы не стоим у него на пути.
      - Он такой здоровенный!
      - Более того, - промолвил Ганс, - этот Стрик умеет обращаться с оружием. Наверняка опытный вояка. По крайней мере, ему немало пришлось повоевать.
      Путники ехали по лесной дороге, вспоминая встретившегося им человека его манеру одеваться и говорить, даже его лошадь. Какие у него брови темнее, чем его висячие бронзово-коричневые усы. И как странно выглядят под этими бровями синие глаза.
      Несколько часов спустя Ганс и Мигнариал выехали из леса. Впереди виднелось вспаханное поле. Широкая дорога вела на северо-восток. Дорога была немощеной, и Ганс счел это добрым знаком. Дороги, по которым маршировали армии, обычно были вымощены камнем.
      ***
      Имрис и его жена Тенни действительно оказались очень милыми и гостеприимными людьми. Даже их коты не особо встревожились из-за вторжения в их владения двух котов-чужаков. По мнению Мигнариал, это было по меньшей мере странно. Желтый пес, привыкший жить бок о бок с котами, почти не обратил внимания на Нотабля и Радугу, зато деловито облаивал новых людей, пока его хозяин не приказал ему умолкнуть. Выполнив долг, пес завилял хвостом, надеясь, что ему хоть немного перепадет из объедков.
      Ганс и Мигнариал просили всего лишь воды и приюта на ночь. Однако Имрис настоял на том, чтобы дать лошадям и онагру овса. Он также вывел из загона свою рабочую лошадь и годовалую телку и загнал их в старый щелястый сарай. Таким образом, загон был целиком предоставлен животным, принадлежавшим гостям. Это была разумная мера - невзирая на то что все лошади были меринами, они могли попросту не ужиться с чужаками.
      Тенни настояла на том, чтобы гости сели вместе с хозяевами за ужин, который она как раз готовила. Когда гости принялись отнекиваться, то обнаружили, что все их возражения словно отлетают от каменной стены. Мигнариал помогала тощей замызганной женщине готовить ужин, в то время как Ганс вместе с таким же костлявым хозяином хутора возился в сарае. Никто из путников даже не заикнулся о том, чтобы помыться с дороги. Наверняка Тенни и Имрис знали лучшее применение для воды из своего колодца.
      С согласия Имриса Ганс немного поиграл с девятилетним Имрисом-младшим. Они вместе метали ножи в боковую стену сарая. Мишенью был почти выпавший сучок в одной из досок, но Имрис-младший - Рис - не попал даже и близко к сучку. Даже его десятилетняя сестра Роза кидала ножи удачнее.
      Говяжье жаркое было великолепно. Испеченный Тенни свежий хлеб с хрустящей корочкой был выше всяких похвал, как и персики из хозяйского сада. Все четверо обитателей хутора расспрашивали гостей, желая узнать побольше о далеких загадочных землях. Риса интересовали ножи Ганса. Роза была в восторге от наряда Мигнариал. Ганс и Мигнариал отвечали на вопросы охотно, хотя и не совсем правдиво. Они уверяли, что приехали из Чистополья - это название придумала Мигнариал - и что не бывали ни в каких далеких странах. По обоюдному согласию ни Ганс, ни Мигнариал не упоминали ни о тейана, ни о серебре.
      Когда путники упомянули, что направляются в Фираку, хозяева начали упрашивать их держаться подальше от этого вонючего города и поселиться где-нибудь на хуторе, где много свежего воздуха, где пасутся мирные животные и где все соседи готовы прийти на помощь в любую минуту.
      Когда Ганса спросили, чем он занимается, он ответил, что его отец и отец Мигнариал были лавочниками и что этот род занятий им хорошо знаком. По крайней мере, в отношении Мигнариал это было истинно. Имрис заметил, что они могут, продав своих лошадей, купить на эти деньги лавку в Фираке, а остаток вложить в товар или поместить у ростовщика, но...
      - Вам было бы гораздо лучше осесть на земле, чтобы эти славные животные могли поработать в поле!
      Путники расспрашивали хозяев хутора про Фираку, но те не знали почти ничего. Тенни и дети никогда не бывали в Городе, как они называли его. Имрису однажды пришлось съездить в Фираку по делам, и он не питал желания вновь побывать там. Из фразы, мимоходом произнесенной Розой и обращенной к Рису, Ганс понял, что говяжье жаркое было для детей чем-то особенным. Мясо не так уж часто подавалось на стол в этом доме.
      Еще Гансу и Мигнариал удалось узнать, что налоги здесь были не слишком высокими, а сборщики - не особо жадными. Странно!
      После еды Имрис предложил гостям пива. К его удивлению, они отказались. Тогда Имрис налил себе и Тенни по кружке. Все вместе немного посидели на свежем воздухе, пока не сгустились сумерки. Тыча пальцем то в одном направлении, то в другом, хозяева хутора толковали о крестьянской жизни и о соседях. Им удалось припомнить около двадцати имен. Хорошие, честные люди, говорил Имрис.
      Уже изрядно стемнело, когда Ганс поднялся и сказал:
      - Мне надо сходить за сарай.
      Имрис сказал, что и он прогуляется туда же. Рис попросился с ними, но его не пустили. Ганс упомянул также, что ему надо сказать пару слов Мигнариал. Девушка отошла вместе с ним в сторонку. Она немедленно согласилась с планом действий, предложенным Гансом. Остальные с одобрением наблюдали, как молодые люди обнимаются.
      - Хорошо бывает опорожнить лохань после обеда и кружечки эля, промолвил Имрис несколько минут спустя. Восхваляя свое домашнее ячменное пиво, он "опорожнил лохань" на ствол толстого старого дуба, росшего позади сарая. - А ты что, непьющий, Ганс?
      - Один раз набрался через край и решил - с меня хватит. - Опорожнив свою "лохань", Ганс как раз завязывал штаны и поправлял тунику. - Имрис, Мигни хочет подарить Розе ту юбку в цветочек, которая так понравилась вашей девчушке. А я хочу отдать Рису свой красный пояс. Если ты не против...
      - Юбку! Это слишком щедро, Ганс. А этот твой красивый алый кушак.., должно быть, он тебе очень дорог. Не стоит разбрасываться такими вещами, особенно отдавать их ребятишкам.
      - Брось, Рис, эти вещи совсем не новые, и мы хотим порадовать ребят. Ты не против?
      Имрис нерешительно качнул головой.
      - Ну, я уже сказал, почему я против. Просто в этом нет никакой необходимости, вот и все!
      - Значит, мы сделаем так, как хотим.
      - Вы очень славные молодые люди, Ганс. Моим мальцам покажется, будто сама луна спустилась с небес и осыпала их звездами! Как бы я хотел, чтобы вы раздумали селиться в Фираке!
      - Имрис, я слегка соврал тебе. Я...
      - У всех нас есть свои секреты, и мы должны уважать тайны других, Ганс. Не надо ничего больше говорить.
      Ночь окутала землю серой мглой. И Ганс, не обращая внимания на возражения Имриса, продолжал:
      - Я никогда не знал своего отца. Я рос в дурном окружении. Я был вором, Имрис. Очень ловким вором. А потом я встретил Мигнариал и.., ну, слегка влип в дворцовые делишки. В последний раз, когда я совершил кражу, я забрался в.., э-э.., в дом правителя и унес оттуда кое-что, нужное мятежникам. А потом мне и Мигнариал пришлось спешно удирать. Но.., мы не крадем лошадей. Теперь мы направляемся в Фираку, чтобы начать жизнь заново. Вместе.
      Ганс умолк. Большинство из сказанного им было правдой - или почти правдой, и Ганс почувствовал себя лучше, рассказав эту правду Имрису. И только потом задумался о том, почему так произошло.
      - Хорошая женщина может превратить в настоящего мужчину почти любого из нас, - отозвался Имрис, придя к очевидному выводу: Ганс изменился благодаря встрече с Мигнариал. - Тебе не нужно было рассказывать мне об этом, но я уважаю чужие тайны и рад за тебя.., я хочу сказать - рад, что ты решил начать новую жизнь. Считай, что я не слышал твоих слов.
      Ганс хмыкнул.
      - Хорошо. Просто знай, что в Фираке у тебя есть друг - или скоро будет. Друг, который умеет очень ловко пользоваться ночной темнотой.
      Они вместе пошли к дому. Имрис неуверенно рассмеялся.
      - Не могу представить себе, зачем мне понадобился бы такой парень, даже если бы я был с ним знаком. А я таких не знаю, конечно же. Но я запомню твои слова. Я желаю тебе только удачи и.., э-э.., прибыльной торговли.
      Ганс не удержался от смеха. Что за человек! Выслушал признания Ганса, не моргнув глазом, и теперь одновременно утверждает, что ничего не слышал, и клянется, что будет помнить слова Ганса.
      Какие замечательные люди встретились путникам сегодня! Крестьянин и осторожный путешественник, не желавший сначала назвать свое имя. Гансу нравилась эта страна, и он был рад, что едет в Фираку. "Хорошие люди встретились нам здесь. Пусть Санктуарий и дальше гниет на южном побережье".
      - Ox, - неожиданно пробормотал Ганс, - у меня в поясе лежат несколько медяков. Давай-ка я схожу в сарай и переложу их во вьюк.
      - Я подожду, посмотрю пока на звезды, - отозвался Имрис.
      Ганс вновь подивился тому, насколько тактичным человеком был Имрис. Какое уважение к чужим секретам! В сарае было темно, слабый свет луны и звезд просачивался в вертикальные щели между досками. Ганс осторожно размотал кушак, стараясь не звякнуть монетами, затем вынул из пояса полную пригоршню серебра и засунул их в поклажу. Спрятав деньги, Ганс вышел из сарая, наматывая пояс. Они с Имрисом направились в дом.
      - Я велела детям идти спать, отец, - сказала Тенни мужу, - но Мигни сказала, что Ганс хочет сперва поговорить с ними.
      - Мы оба хотим поговорить, - поправил ее Ганс, во второй раз развязывая свой яркий алый пояс.
      Мигнариал встала со своего места и начала снимать юбку. Это зрелище привлекло гораздо больше внимания, чем Ганс с его кушаком, однако под этой юбкой были две или три других. Тенни протестовала против столь щедрого подарка, а ее дочь, едва не плача от радости, рассматривала обновку. Рис всеми силами старался удержаться от слез, когда Ганс повязал алый кушак вокруг его талии.
      Роза пробормотала:
      - Но я не могу.., вы не должны.., никто никогда... - И заплакала, уже не скрываясь.
      Мигнариал обняла девочку. Потом Роза перешла в объятия матери. Тенни хотела было приласкать и Риса, но поняла, что мальчику это не понравится. И вообще пора было ложиться спать.
      - Но я могу не спать всю ночь! - протестовал Рис, восторженно поглаживая свой новый пояс.
      - Можешь. Но кто же тебе позволит, - возразил ему отец. - Завтра тебе нужно будет прополоть грядки.
      Ганс и Мигнариал уже направлялись к сараю, неся светильник, которым снабдила их Тенни. Обернувшись, Ганс сказал мальчику:
      - Рис, ложись-ка лучше спать. Тогда ты сможешь утром встать пораньше и полюбоваться обновкой при ярком свете.
      - Да, сударь!
      Минуту спустя Ганс отворил дверь сарая.
      - Проклятье! - пробормотал он. - "Сударь"! Никто не называл меня так прежде!
      Мигнариал рассмеялась и обняла его.
      - Я так рада тому, что мы сделали!
      - Я тоже. И ты так же будешь рада тому, что мы еще сделаем - после того, как вынем деньги из мешка.
      - Ой, мамочки, - воскликнула Мигнариал. Она всегда так говорила, когда ее охватывал восторг.
      Вынув монеты из мешка и из шейного платка, куда увязал их Ганс, путники поднялись на сеновал, расположенный над сараем. Они постарались поставить светильник - масляную лампу в дырчатом железном фонаре - подальше от сена.
      Это была чудесная ночь. Это была мирная и спокойная ночь - не считая пылких объятий, которыми юная чета наслаждалась перед тем, как уснуть. Ганс был прав - Мигнариал это доставило радость. И ее мужчине тоже.
      ***
      Утром в мешке оказалось одиннадцать ранканских империалов. Ганс и Мигнариал не стали вынимать их оттуда.
      Когда Ганс упомянул, что собирается оставить одну монету здесь, на сеновале, по щекам Мигнариал потекли слезы благодарности. Кто бы в Санктуарии поверил, что Ганс, прозванный Порождением Тени, способен поступить так! И тем не менее девушка посоветовала своему спутнику бросить империал в траву позади сарая. Там монету наверняка обнаружат в самом скором времени, а на сеновале ее могут не найти никогда, потому что сено никогда полностью не скармливают животным, и это будет жаль. Хуже того, империал может оказаться в желудке одной из трех хозяйских коров или телки или даже коня!
      Мигнариал дала Гансу большой синий платок, и Ганс положил в него двадцать восемь монет, а потом свернул платок вдоль и повязал его вместо кушака.
      Выйдя из сарая, гости обнаружили, что ребятишки уже встали и радостно щеголяют в своих обновках. Щедрые путники пытались отказаться от завтрака, но их уговорили съесть хлеба и выпить молока. Думая о том, что Имрис, обнаружив серебряный империал, наверняка поймет, откуда тот взялся, поскольку раньше на хуторе явно не видели ни одной такой монеты, Ганс с благодарностью принял небольшой ломоть поджаристого черного хлеба. После долгого и трогательного прощания с крестьянским семейством спутники вновь выехали на дорогу. Теперь они были на одну монету беднее - и все же чувствовали, что стали намного богаче.
      - Молоко, - пробормотал Ганс. Дорога вела на северо-восток среди широких полей. - Меня наверняка прохватит понос.
      - Ох, милый, не надо так думать! - Голос Мигнариал был таким же радостным, как ее улыбка. Сидя в седле, она подогнула колени и обхватила их руками, не обращая внимания на то, что юбка сползла, обнажая икры ног. - Я так рада! Какие замечательные люди!
      - Ага, - согласился Ганс и с удивлением в голосе добавил:
      - И как странно думать, что они наверняка то же самое говорят о нас с тобой. Обо мне!
      Это был прекрасный день. Он был прекрасным до тех пор, пока Ганс и Мигнариал не воспользовались советом еще одного "хорошего" человека и не решили проехать напрямую через лес, где их ждала засада.
      ***
      Это был очень милый человек, и одет он был очень красиво, хотя и слишком ярко. На нем была маленькая желтая шапочка, очень яркая синяя туника с зеленой каймой и светло-желтые кожаные штаны из прекрасно выделанной оленьей кожи. Густые, аккуратно подстриженные усы очень шли этому человеку. Он не сводил с Мигнариал чарующего взгляда своих ясных глаз, хотя время от времени не забывал поглядывать и на Ганса. На боку у человека висел меч с красивой рукоятью. Навершие меча было украшено гранатами, как и великолепные ножны, отделанные крестообразно пересекающимися полосками желтоватой кожи. Конь этого человека не уступал по красоте всему остальному - это был стройный вороной с белыми "чулками" на двух ногах. На обитом светлой кожей седле выделялся причудливый орнамент. Человек сказал Гансу и Мигнариал, что его зовут Синайхал и что он держит путь из Фираки в.., туда, куда привезет его добрый конь или куда укажет богиня удачи.
      Ганс видел, что Мигнариал была совершенно очарована ярко одетым путником, да и сам Ганс едва удерживался, чтобы не поддаться этому очарованию. Синайхал был так добр, что поведал путникам о затруднении, которое ждет их на пути: о необычайно жадном сборщике пошлины. Пожалуй, они поступят мудро, если свернут вон в тот лесок впереди и проедут напрямик.
      Ганс и Мигнариал поблагодарили Синайхала за совет. Он поклонился, не привстав с седла, изящно помахал им рукой, любезно попрощался и поехал своей дорогой.
      Когда он исчез из виду, Ганс и Мигнариал немного посмеялись над ним. Обходительность, которую излучал Синайхал, произвела на Ганса двойственное впечатление, и потому Шедоуспан готов был проникнуться ревностью к этому типу - пока Мигнариал не сказала:
      - Какой смешной человек!
      Путники свернули в тот лесок, на который им указал Синайхал, и поехали по узкой тропе. Здесь им пришлось ехать цепочкой, по одному.
      Примерно час спустя Нотабль и Радуга отправились исследовать окружающие заросли, а Ганс обернулся к Мигнариал, чтобы сказать: "Кажется, мы петляем". И тут он увидел, как девушка смотрит куда-то мимо него широко распахнутыми глазами.
      Ганс взглянул в том же направлении. И вновь ему в лицо смотрело стальное жало арбалетной стрелы. Арбалет держал пузатый человек средних лет, одетый в темно-коричневое. Такого же цвета были его усы и борода. Выражение лица пузана было под стать одежде - угрюмое и решительное.
      "Ох нет, только не надо этого снова!" - горестно подумал Ганс.
      - Стой и отвали, - сказал пузан. - Слезай, значит, с коня и вали подальше, а лошадки теперь будут мои. Уж поверь, мне сильнее хочется забрать их, чем тебе - сохранить.
      - Хочется - не значит нужно, - отозвался Ганс. Он покусывал губу, глядя на толстяка и прикидывая, что теперь делать.
      - Слезай с коня, философ.
      "Только не надо снова", - подумал Ганс. А потом жалобным высоким голосом завопил:
      - Помогите! Ой, на по-о-омощь!
      - Тебе это не поможет, парень, - сказал грабитель. Арбалет в его руке шевельнулся. - Но лучше заткнись. И слезай с коня! И ты тоже, девочка. Ах да - и держи руки подальше от острой стали, паренек.
      Ганс испустил тяжкий вздох, подумав: "Проклятый кошак!" - и начал спешиваться.
      Именно в этот миг Нотабль на деле доказал, что Ганс был не прав. Кот выскользнул из зарослей, произнес: "Йауу-уррр!" - или что-то в этом роде и прыгнул, вцепляясь всеми когтями в руку, в которой грабитель держал арбалет. Затем Нотабль пустил в ход зубы. Грабитель заорал. Его палец дернулся. Стрела свистнула поверх головы безымянной серой лошади Ганса, и в ту же секунду в грудь арбалетчика вонзился по самую рукоять плоский метательный нож. Глаза грабителя закатились, и он пошатнулся. Нотабль, ворча, грыз его руку.
      Если бы у Ганса в этот момент не соскользнула нога, то он получил бы стрелу из другого арбалета прямо между лопаток. Но поскольку Ганс едва не свалился с коня, то стрела разминулась с ним примерно на шесть дюймов, а с Нотаблем - всего на дюйм. Стальной штырь вонзился в лоб толстяка. Нотабль разжал зубы и когти, испустив тот же самый вопль, в то время как его жертва повалилась на землю, словно подрубленное дерево.
      - Дерьмо! - произнес чей-то злобный голос позади Ганса.
      Резко обернувшись, Ганс увидел обходительного Синай-хала, остановившего своего коня позади лошади Мигнариал. Взгляд Синайхала был устремлен на Ганса. Решив не тратить время на перезарядку своего арбалета, Синайхал выхватил другое оружие. Воздев свой украшенный гранатами меч, он поскакал прямо на Ганса.
      Ганс пытался развернуть своего коня на узкой тропе, в то же самое время вытаскивая самое длинное оружие, которое у него было, - нож, откованный в ибарских кузницах. Первое ему удалось не в полной мере - серый конь Ганса стоял боком к Синайхалу, когда тот подскакал к ним. Опыт верхового боя у Ганса отсутствовал как таковой. Видя рушащийся на него меч, Ганс отчаянно попытался уклониться от него. И рухнул с лошади.
      Это спасло его ногу от зубов коня Синайхала, а голову - от меча Синайхала. Ганс успел уйти из-под удара буквально в последнее мгновение, и Синайхал не сумел удержать свистящий клинок. Лезвие красивого меча врубилось в седло Ганса.
      Почти в ту же самую секунду черный конь Синайхала налетел на лошадь Ганса. Вороной злобно заржал и начал лягаться. Копыта били о землю вокруг Ганса, который перекатился под брюхом собственной лошади. В его руке был крепко зажат длинный нож, который тем не менее был на целый фут короче меча Синайхала. К несчастью, к тому времени, как Ганс подлез под брюхо вороного и вскочил на ноги, вероломный красавчик успел высвободить свой застрявший клинок из седла.
      Выпрямившись, Ганс увидел, что Синайхал, буравя его злобным взглядом, заносит меч для второго смертоносного удара.
      Что-то произошло в этот миг с рукой Ганса. В то время как сам Ганс отлично знал, что ему остается только отпрыгнуть в сторону, его левая рука вдруг взметнулась вверх - так быстро, что ибарский клинок взвизгнул, рассекая воздух. Лезвие длинного ножа с громким звоном встретило удар меча. Затем последовал душераздирающий скрежет, когда клинок противника скользнул вдоль лезвия ножа к руке Ганса. Несмотря на то что зубы Ганса громко клацали, а рука гудела так, словно по ней ударила копытом лошадь, Шедоуспан изогнул запястье и вновь подставил свой клинок под меч Синайхала - на сей раз нападая, а не защищаясь.
      Подлый грабитель прорычал невнятное проклятие. Он отчаянно пытался удержаться в седле, поскольку ему пришлось сильно наклониться в сторону Ганса. Боковым зрением Синайхал уловил летящий к нему ком рыжей шерсти, нацеливший ему в лицо острые когти и широко разинутую пасть. Грабитель быстро пригнулся, цепляясь за бока лошади обеими ногами, чтобы не упасть. Нотабль пронесся над ним.
      Не упуская представившейся возможности, Ганс полоснул Синайхала по обтянутой желтоватой оленьей кожей голени.
      Синайхал закричал, дернулся и упал прямо на Ганса. К несчастью, из-за этого Нотабль, вновь бросившийся на грабителя, промахнулся во второй раз. Кот приземлился на спину серого тейанского коня. Конь дико заржал и начал неистово лягаться.
      Ганс не успел отскочить достаточно быстро, и Синайхал рухнул прямо ему на ноги. Упав на спину, Ганс немедленно откатился в сторону. Он вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть, как раненый приподнимается, упираясь в землю одной рукой. В другой руке Синайхал по-прежнему сжимал меч и уже собирался рубануть по ногам Ганса.
      - Ганс! - вскрикнула Мигнариал. Но Шедоуспан уже подпрыгнул так высоко, как только мог, поджимая ноги.
      Меч грабителя свистнул, минуя то место, где мгновением раньше находились лодыжки его жертвы. Затем эти лодыжки вновь появились. Казалось, ноги Ганса едва касаются почвы - так легко он приземлился после прыжка. Лежащий на земле Синайхал взглянул в непроницаемые черные глаза слегка присевшего и наклонившегося вперед Ганса. Но этот взгляд длился не более мига. А в следующее мгновение клинок длинного ножа со свистом обрушился на грабителя. Клинок прошел сквозь щегольскую шапочку и волосы Синайхала и застрял в черепе.
      Глаза Синайхала широко округлились. Тело грабителя дергалось и содрогалось, а кровь заливала землю. Его пальцы сгибались и разгибались даже после того, как он уронил свой меч.
      Гансу пришлось взяться двумя руками, чтобы вырвать ибарский клинок из черепа грабителя. Он не собирался смотреть, как будет цепляться за жизнь этот негодяй. Ганс вонзил клинок в глотку Синайхала и выдернул его, одновременно провернув. На яркую тунику грабителя хлынула алая жидкость. Однако поток крови тут же иссяк.
      Ганс отступил от тела на пару шагов и моргнул, когда рыжий кот набросился на лежащего Синайхала.
      - Не утруждайся зря, Нотабль, - произнес Шедоуспан мрачным тоном столь же мрачным, как его лицо. В этот миг он осознал, что даже не ранен.
      - Ганс!
      - Я в порядке, Мигни. Держи коней, чтобы не удрали?
      - Они спокойненько объедают листья. А Синайхал не...
      - Если ты хочешь спросить, не очнется ли он, - тихим, но напряженным до дрожи голосом сказал Ганс, - то я отвечу - нет. Этот вероломный гад заманил в ловушку свою последнюю жертву.
      - Ой, Ганс!
      - Пожалуйста, Мигни, не надо на меня кидаться. Я упаду. Но она уже спрыгнула с лошади и бежала к нему. И Ганс, конечно же, упал.
      Примерно минуту спустя, все еще не вставая с земли, Мигнариал промолвила:
      - О милый, ты спас нас обоих! Все знают, что Шедоуспан умеет метать ножи, но я и понятия не имела, что ты можешь выиграть схватку на мечах! Я думала.., я была уверена, что он.., ох, Ганс!
      "Я тоже был в этом уверен", - подумал Ганс, только сейчас осознав, что следует бросить меч, если ты хочешь обеими руками обнять прижавшуюся к тебе женщину. Так он и сделал.
      ***
      Очевидно, у сообщника Синайхала не было лошади. Хотя, быть может, несчастное животное было привязано где-нибудь в лесу подальше, чем зашел Ганс в своих поисках. Тем временем выяснилось, что путники лишились не только седла, разрубленного мечом грабителя. Серый конь тоже удрал в суматохе. Ганс все еще ворчал по поводу потери лошади, седла и того имущества, которое было при седле, когда Мигнариал спросила, где им похоронить двоих убитых.
      - Похоронить? - переспросил Ганс дрожащим от ярости голосом. - Этих двух убийц? Пусть они сгниют там, где валяются! Птицы скоро выклюют у них глаза.
      Мигнариал была потрясена.
      - Ганс!
      - Я не собираюсь надрываться, роя могилу для этой парочки, Мигни. Они хотели убить меня и тебя и Нотабля тоже. А вместо этого я убил их. Я не собираюсь тратить время на то, чтобы копать две ямы, а потом еще забрасывать их. И вообще... - Умолкнув, Ганс поднял с земли меч Синайхала и несколько раз взмахнул им, со свистом рассекая воздух. Потом Шедоуспан присел, чтобы расстегнуть пряжку пояса Синай-хала.
      - И вообще сейчас я надену этот меч, и мы с тобой возьмем по арбалету. Бери вон тот.
      - Нет.
      Все еще сидя на корточках, Ганс медленно повернул голову и посмотрел на Мигнариал. Она стояла, скрестив руки на груди и упрямо мотая головой. Ганс проглотил те слова, которые уже собирался высказать вслух. Повозившись с пряжкой пояса Синайхала, Ганс поднялся, вытягивая ремень из-под тела убитого. Несколько секунд спустя он застегнул этот пояс вокруг собственной талии.
      - Законная добыча победителя, да?
      - Именно так, Мигнариал. Всего несколько минут назад ты называла меня героем. Если тебе это не нравится, то лучше помолчи. И о том, чтобы похоронить этих скотов, - тоже.
      Мигнариал сжала зубы, глядя, как Ганс подбирает арбалеты убитых, и отвернулась, когда он выдернул нож из груди толстяка и тщательно вытер лезвие об одежду незадачливого грабителя. Внимательно осмотрев клинок, Ганс еще раз вытер его, прежде чем вложить в ножны. Он уже лишился одного ножа во время схватки с тейана. Неважно, есть у него серебряные империалы или нет, но он не намерен зря терять еще одно доброе лезвие. Тот нож он купил в Санктуарии за хорошие деньги, и неважно, откуда эти деньги взялись. А теперь тот нож пропал, потому что Ганс метнул его в темноте в одного из тейана и промахнулся.
      А этот нож.., ну, это был подарок Каджета, покойного Каджета Клятвенника, который был наставником, другом и даже в каком-то смысле отцом Ганса. И хотя вор по кличке Шедоуспан, Порождение Тени, уверял, что ему чужды обычные человеческие чувства, но слова и действительность не всегда одно и то же.
      Тем временем Нотабль рыскал вокруг. Судя по его настрою, он был бы несказанно рад появлению какой-нибудь новой опасности. Радуга сидела, глядя на Нотабля. Онагр и лошади, включая белоногого мерина покойного Синайхала, мирно щипали траву и объедали листья с ближайших кустов.
      - Мне нравится это седло, однако могу поклясться, что этот вороной и наполовину не так хорош, как старина Железногубый, - проворчал Ганс.
      - Но он, кажется, совершенно спокойно относится к нам. И он смирный, со вздохом сказала Мигнариал.
      Ганс даже не посмотрел в ее сторону. Он решил, что не стоит проверять содержимое мешка, подвешенного к седлу вороного, и скатки, лежащей позади этого седла. Не сейчас. Мигнариал еще сильнее возмутится и скажет еще что-нибудь. Имущество Синайхала может и подождать. Ганс полагал, что в этом споре он прав. Почему его женщина визжит от радости, когда он убивает двух грабителей, но возмущенно фыркает, когда он собирается забрать их лошадей и оружие?
      - Ганс, слушай! Нет, смотри!
      Мигнариал услышала стук копыт за миг до того, как из-за поворота тропинки показался их серый конь. Конь что-то жевал, дергая губами. На его спине все еще болталось разрубленное седло. Радостно засмеявшись, Ганс потрепал коня по шее, бормоча ему в ухо что-то ласковое.
      - Что ж... - сказал Шедоуспан, но в последний момент вдруг умолк, проглотив вертевшиеся на языке слова: "В конце концов мы добыли еще одну лошадь!" Зачем навлекать на себя новые презрительные взгляды со стороны Мигнариал? Она и так уже надула губы. - Что ж.., ты вернулся, чтобы проверить, нужен ли ты нам, а? Ну, наверное, я тоже удрал бы, если бы мне на спину вспрыгнул Нотабль. У него такие когтищи!
      - Мьяур-л-л?
      - Да-да, Нотабль, именно ты. Ты замечательный кот, Нотабль. Не знаю, как я ухитрился прожить без тебя столько лет! Ну, говори, говори, мой умница. Настоящий мужчина всегда не прочь поговорить с другом, особенно с товарищем по оружию, который помогает ему спасать всяких баб. Поговори со мной немного, Нотабль.
      "Получи-ка", - подумал Ганс, исподтишка глядя на Мигнариал. Судя по всему, радости ей не прибавилось. Ганс осмотрел седло серого. Если седло и можно было починить, то сам Ганс сделать этого не мог. Он решил пока оставить все как есть и пересесть на другую лошадь. Пожалуй, вороной конь Синайхала сгодится для него.
      - Тебя зовут Черныш? - спросил Ганс. Вороной не обратил на него ни малейшего внимания. Впрочем, Черныш тоже не среагировал на свое имя. Однако онагр поднял голову и махнул хвостом. - Нет, Тупица, тебя зовут Инас, или ты забыл?
      Онагр, хвала Ильсу, ничего не ответил.
      - Ганс...
      - Хм-м? - отозвался Шедоуспан, с нарочитой деловитостью проверяя подпруги, поводья и тюки и старательно не глядя на Мигнариал.
      - Если я помогу тебе, мы сумеем.., ну, положить этих двоих на лошадей и отвезти их.., куда-нибудь?
      Ганс выпрямился и повернулся, глядя на девушку и оттягивая свой новый ремень большим пальцем правой руки.
      - Послушай, Мигни, я скажу тебе все, что я думаю. Допустим, не все знают, что эти двое - воры. Быть может, их даже считают примерными добрыми гражданами. И вот появляемся мы - я на лошади Синайхала, а на другой лошади - его труп. Вообрази, что может приключиться дальше.
      Мигнариал обдумала его слова, продолжая упрямо смотреть ему в глаза.