Ганс небрежно отложил в сторону найденный во вьюке кинжал, не уделив ему особого внимания. Судя по всему, клинок был неплохой работы, но следовало проверить его и решить, стоит ли доверять свою безопасность этому оружию. "Самоцветы" в рукояти явно были стекляшками.
      - Не особо ценный трофей, - пробормотал Ганс, рассматривая последний предмет, найденный во вьюке: складную деревянную дощечку. Развязав тесьму, которой была обмотана дощечка, Ганс раскрыл ее. Обе створки были покрыты изнутри воском. Одна створка была чистой. На другой было нацарапано несколько слов, одно под другим. Ганс смотрел на этот список и видел буквы и только буквы.
      - Что там такое? - спросила Мигнариал.
      - Слова, - ответил Ганс и протянул ей дощечку. Мигнариал прочитала надпись на воске:
      ИЛЬТУРАС
      ИСТЕЙН
      ЛАЛЛИАС
      ПЕРИАС
      ТЬЮВАРАНДИС
      Когда она закончила и подняла вопрошающий взгляд от таблички, Ганс мрачно, задумчиво покусывал губу.
      - И это все? - растерянно спросил он.
      - Все.
      - Ты сказала - "Лаллиас", - продолжил Ганс. - Там так написано? Ну что ж. Должно быть, это список имен. Один из людей, которые в нем значатся, это тот тип, сидевший внизу. Тот, который собирался проводить меня к своему брату, лошадиному барышнику. По крайней мере.., он так сказал. - Ганс помолчал, внимательно рассматривая странный список и пытаясь понять его значение.
      - Здесь пустое место, - заметила Мигнариал. - Как будто между Периасом и Тьюварандисом должно было быть вписано еще одно имя. Но воск на этом месте совершенно гладкий.
      Ганс помолчал еще немного, потом сказал:
      - Давай не будем гадать, почему имя Лаллиаса стоит в списке из пяти имен на восковой табличке, которую этот бандюга возил с собой.
      Мигнариал нахмурилась, глядя на список, и ее "хорошо" прозвучало как-то неуверенно.
      - Но послушай, Ганс. Имена в этом списке расположены по алфавиту. И...
      - Погоди, разве в первом имени не было буквы "л"? Ведь я же не совсем неуч, Мигнариал. Я умею писать свое имя, я могу узнать букву "г", когда вижу ее, и могу распознать "л", когда слышу ее.
      - Нет, Ганс, первой там стоит "и". "И", потом "л". И все имена в списке идут в таком порядке: "и", "и", "л", "п", потом пустое место и "ть". - Мигнариал произнесла последнюю букву мягко, так, как она произносится в слове "платье".
      - Это что-нибудь значит?
      - Насколько я могу.., нет. Нет, это не может ничего означать. Между "п" и "т" в алфавите нет ни одной гласной. Но я скажу тебе, что стоит между ними. Буква "с". - Мигнариал произнесла последнюю фразу с особым нажимом и подняла многозначительный взгляд на Ганса.
      Ганс смотрел на нее.
      - С-с-с, - произнес он, демонстрируя, что может узнать звук "с" на слух. - Ну ладно. Это имеет какое-то значение?
      - Надеюсь, что нет, - с понурым видом ответила Мигнариал. - Это первая буква имени Синайхала.
      В течение какого-то мгновения вид у Ганса был потрясенный. Но затем Шедоуспан покачал головой и недоверчиво фыркнул:
      - Почему Синайхал должен был возить с собой список, где стоит его собственное имя - да еще в алфавитном порядке! По мне, так этот тип наверняка вписал бы свое имя самым первым!
      - Вот-вот! Ты спросил "почему" - и не можешь найти никакого связного ответа на этот вопрос. Поэтому просто принимаешь все как есть. И мы совершенно ничего не можем придумать - у нас было "почему", когда мы нашли монеты, и еще "почему" насчет Радуги. И теперь "почему" насчет этого списка, и... - Мигнариал умолкла, затем покачала головой и развела руки в стороны. - Понимаешь? Все это - одно большое "почему"!
      Несколько секунд Ганс и Мигнариал с тревогой смотрели друг на друга. Они ввязались во что-то, не поддававшееся объяснению, и были отнюдь не рады этому. Затем Ганс начал решительно расстилать постель.
      - Думаешь, пора ложиться?
      - Несомненно.
      ***
      Фирака кое в чем отличалась от Санктуария. Наши приезжие обнаружили это на следующий же день, когда направились на базар, следуя простым указаниям трактирщика.
      По устройству зданий и их крыш можно было сделать выводы относительно ветра и дождей, тепла и влажности. С другой стороны, следовало принять во внимание то, какая местность окружала город, а следовательно, - какие строительные материалы были доступны для горожан.
      Крыши в Фираке были по большей части покатыми, как и в Санктуарии. Это указывало, что дожди здесь идут часто и обильно. Однако отличие состояло в том, что крыши здесь красили зеленой, голубой и желтой красками. Вскоре Ганс и Мигнариал поняли, что таким образом создается имитация цветной черепицы, какой покрывали крыши своих домов богатые фиракийцы. Судя по крышам, многие здания в этой части города принадлежали богатым горожанам. Как правило, это были доходные дома, где отдельные помещения сдавались внаем.
      Края крыш нависали над улицами, и вдоль края каждой крыши тянулся водосточный желоб, заканчивавшийся трубой, ведущей вниз. Эти трубы явно использовались с расчетом - внизу под каждой стоял бочонок для сбора дождевой воды. К другим водостокам были присоединены трубы или крытые желоба, убегавшие внутрь здания. Это, несомненно, также зависело от того, насколько богат хозяин дома или обитатель, снимающий здесь жилье.
      Как бы то ни было, но здесь, во Вратах, дома с трубопроводами стояли бок о бок с теми, возле которых красовались бочонки.
      Странники успели узнать, что лес, через который они проехали по дороге, называется Лес Девичьей Головы. Истоки этого названия терялись во тьме веков. Этот лес был расположен относительно недалеко от города, а когда-то находился еще ближе. Поля к югу от Фираки появились много лет назад после того, как на том месте были вырублены и выкорчеваны деревья. Неудивительно, что многие здания в городе были построены из дерева, а затем отделаны гипсовой смесью. Однако по большей части дома были каменными неподалеку, к северо-востоку от города, находились каменоломни, именуемые Красный Камень. Глядя по сторонам, можно было подумать, что ремесла лесоруба, каменщика, плотника и резчика являются самыми распространенными профессиями в городе.
      Камень был не более "красным", чем красный клевер. Его можно было назвать скорее розовым. И именно такого цвета были каменные здания в Фираке. Стены зачастую покрывались цветной известкой или красновато-желтой краской, а двери были покрашены в синий, зеленый или красновато-бурый цвет. Так что Фирака была довольно красивым городом. По крайней мере, напомнил себе Ганс, эта часть - Врата - выглядела довольно живописно.
      Ганс и Мигнариал отказались от мысли совершить увлекательную прогулку, предложенную Кулной. Вместо этого они пошли по переулку, ведущему мимо трактира прочь от ворот, через которые они вчера въехали в город. Затем путешественники свернули на север по многолюдной улице, вымощенной камнем. Улица носила замечательное имя: Привратная. Кулна сказал, что следует пройти три улицы после храма Пламени и повернуть налево. Это будет Верблюжий Путь, который ведет прямо на рынок. Еще трактирщик упомянул, что вместо базара можно сходить на Купеческую улицу.
      - В нашем городе обычно на базаре все было дешевле, - сказал Ганс. Здесь тоже, верно?
      - Да, - ответил Кулна. - Но я думал... - Однако он не стал высказываться насчет того, что молодые люди, в карманах которых звенит ранканское серебро, могли бы позволить себе покупать вещи и подороже.
      Ганс и Мигнариал шли по Привратной улице. Они знали, что широкая улица Караванщиков, расположенная где-то к западу от их местонахождения, ведет через весь город и продолжается в Новом Городе, выросшем по ту сторону городской стены, за северо-западными воротами. И Ганс, и Мигнариал отметили, что многие женщины в Фираке выставляют почти всю грудь напоказ, однако отреагировали на это совершенно по-разному. Женские юбки были достаточно длинны, чтобы скрывать щиколотку, хотя у богатых и знатных женщин подол полностью закрывал ступню и даже волочился по земле. Лишь немногие носили волосы распущенными. Большинство женщин собирали волосы в прически, иногда весьма замысловатые, и украшали их шпильками, гребнями и заколками.
      Мигни отметила, что у семи из десяти женщин туники, выпущенные на манер кофточек поверх туго подпоясанных юбок, были окрашены в тот или иной оттенок желтого цвета, а у двух из трех остальных туники были белыми или так называемого "натурального" оттенка.
      На улицах часто попадались женщины с огненно-рыжими волосами, но ни Ганса, ни Мигнариал это не удивляло, поскольку сегодня утром Чонди предупредила их об этом. Она сказала юным путешественникам, что в городе они наверняка увидят немало особ с крашеными волосами. По ее словам, огненно-оранжевые локоны были в моде последние несколько лет, со времен посвящения последней Хранительницы Очага, которая была рыжей. Мигнариал поблагодарила Чонди, а Ганс лишь кивнул. Они надеялись попозже без излишних расспросов узнать, кто такая Хранительница Очага.
      Многие прохожие, встречавшиеся Гансу и Мигнариал на Привратной улице, носили на шее связки местных квадратных монет - искорок, - надетых на кожаные шнуры или куски проволоки. Казалось, что и женщины, и мужчины щеголяют в одинаковых ожерельях. Однако число монет в "ожерельях" было разным - в зависимости от богатства обладателя.
      Путешественники были потрясены, заметив, что многие мужчины носят головные уборы. Обычно это были серые, темно-серые или темно-синие шляпы с полями, сдвинутые на затылок и слегка набок. Некоторые шляпы были украшены перьями, торчащими вверх или свисающими вниз. Должно быть, эти украшения свидетельствовали о богатстве обладателя шляпы. Мужчины в шляпах с перьями обычно носили также яркие обтягивающие штаны - иногда цвет этих штанов казался вызывающим даже Гансу - и сапоги на каблуках. Туники этих мужчин были туго стянуты широкими кожаными поясами и ниспадали на бедра многочисленными складками. Присмотревшись, Ганс понял, что туники окрашены в самые разнообразные цвета, за исключением красного, хотя некоторые одеяния были отделаны полосами красновато-желтого, красновато-коричневого, алого или даже землянично-розового цвета, который Гансу особенно не нравился. Большинство туник белого или натурального цвета также были обшиты полосами по краю рукавов и подолу. Иногда полосы были разноцветными. Узоры, украшавшие одежду фиракийцев, были непривычны для глаз юных путешественников.
      Пожилые горожане носили халаты. Однажды Ганс заметил двух женщин в золотисто-желтых халатах, изукрашенных богатой отделкой и в то же время казавшихся скромными и благородно-простыми. Красно-оранжевые вуали ниспадали вдоль гордо выпрямленных спин этих женщин. Женщины смотрели прямо перед собой и ни с кем не заговаривали. Следом за ними шли трое мужчин в форме городской стражи. Горожане почтительно склоняли головы, когда мимо них проходили две надменные женщины в своих огненных одеяниях, в сопровождении трех стражников с каменными лицами.
      Ганс предположил, что эти женщины были какими-то важными особами, однако решил воздержаться от расспросов. Он надеялся, что только им выказывалось столь явное уважение, - его передернуло от одной мысли, что ему придется жить в городе, где простой горожанин должен кланяться всякий раз, как видит вооруженного легавого в форменном шлеме!
      Самые бедные обитатели города носили то же самое, что и везде, - то, что они могли раздобыть для прикрытия наготы.
      Еще Шедоуспан отметил, что, хотя мужчины по большей части были вооружены, некоторые оружия все же не носили. Было странно видеть человека, на поясе у которого не висело даже короткого ножа. Трости и посохи были весьма популярны в Фираке; Ганс хорошо знал, что они могут быть превосходным оружием, если только противник мгновенно не окажется вплотную к носителю трости. Из всего увиденного Ганс сделал вывод, что ему стоит открыто носить кинжал, а второй спрятать под одеждой. Ну хорошо, скрытых кинжалов будет два, однако в конце концов второй выглядел всего лишь украшением на голенище сапога. Меч, принадлежавший ранее Синайхалу, Шедоуспан решил пока что не надевать - до тех пор, пока не узнает, как к подобным вещам относятся здесь, в Фираке.
      Несколько раз Ганс слышал слово "пламя", проскальзывавшее в разговорах прохожих. В толпе выделялись несколько стражников в такой же форме, какая была на часовых, охранявших ворота. Путники не увидели пока ни одной колесницы, однако по середине улицы медленно проехала пара груженых колымаг. К каждой колымаге было привешено несколько колокольчиков, и их звон еще издали предупреждал прохожих о приближении повозки. Несколько раз по улице проезжали всадники. Все верховые заставляли своих коней идти спокойным шагом - лишь один пустил лошадь рысью. Однако было заметно, что он тоже старательно держался самой середины улицы.
      - Кажется, здешний закон не разрешает разъезжать по городу в колесницах, - сказал Ганс. - И запрещает быстро ездить верхом, даже по такой широкой улице, как эта. Мне это нравится.
      - Правители города заботятся о безопасности горожан? Как замечательно!
      "И как странно", - добавил про себя Ганс.
      Дважды путники видели, как по улице проносили закрытые паланкины. Каждый паланкин держали на носилках четверо мускулистых мужчин - слуги или рабы, которые несли богатого или знатного господина (а может быть, и госпожу) по какому-то важному делу. Все четверо носильщиков при каждом паланкине были одеты в одинаковую форму. "Словно упряжка лошадей одной масти", - пробормотал Ганс. Вторые носилки сопровождал вооруженный мужчина, старавшийся держаться поближе к задернутым занавесям, за которыми скрывался его высокородный подопечный.
      Прохожие бросали на Ганса и Мигнариал любопытные взгляды. Девушка вздохнула:
      - Мы выглядим здесь чужаками, верно?
      - Хм. Как бы ты себя чувствовала, выставив титьки напоказ?
      - Неловко. - Пройдя несколько шагов, Мигнариал добавила:
      - А как бы ты чувствовал себя, если бы напялил такую вот чудную шляпу?
      - Ах, я даже не знаю, - отозвался Ганс с легкой улыбкой. - Может быть, мне это понравится.
      - Могу поклясться, что с'данзо даже здесь не выставляют груди на всеобщее обозрение, - сухо произнесла Мигнариал, подчеркнув тоном слово "груди".
      - О-о, - только и смог ответить Ганс.
      Ни он, ни Мигнариал не увидели в Фираке еще ни одного с'данзо.
      Вскоре путники поняли, что приближаются к храму Пламени. Храм был виден издалека - высокое, массивное здание.
      Храм выглядел больше, чем несколько жилых домов, вместе взятых, а его купол, напоминающий золотую луковицу, вздымался над крышами самых высоких зданий. Храм был построен из белого камня. Два пролета лестницы по девять ступеней каждый вели к его дверям, так что людям приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть на украшенный резными колоннами фасад храма. Колонны были золотисто-желтого цвета - или скорее оранжево-желтого. Формой, равно как и цветом, они напоминали языки пламени. Мигнариал заметила вслух, что перед храмом нет ни одной статуи.
      Ганс вновь окинул взглядом здание. Да, Мигнариал оказалась права.
      - Ну, а как ты сделаешь статую пламени? - спросил Ганс.
      Путники пошли дальше, вновь и вновь оглядываясь на огромное и величественное здание, где предположительно обитал бог - покровитель Фираки.
      - Ганс, - произнесла Мигнариал удивленным тоном. - Ганс, оглянись-ка на храм - посмотри, что там над ним!
      Ганс обернулся и увидел дым. На самом деле, над храмом поднимался легкий дымок, который напоминал бы скорее пар, если бы не был таким темным. Ганс кивнул:
      - Ну да, дым. А что еще можно увидеть над храмом, который называется храмом Пламени? Только дым. А внутри этого храма? Думаю, там горит большой огонь и нет никаких статуй. Огонь, за которым постоянно присматривают и не дают ему угаснуть. Негасимое пламя, что-то вроде того. А если оно угаснет, то Фирака может погибнуть.
      - Фу-у... Это просто.., фу!
      - Осторожнее. Мы в чужом городе. Это иная часть света, здесь свои боги, своя вера. Я не говорю, что я верю в это, Мигни. Но на этой земле не властны Илье, Шипри и Безымянный-Что-в-Тени. Боги сильны на своей земле, а вдали от нее слабеют. Когда ты приходишь на чужую землю, то должен помнить, что ею правят чужие боги, а твои боги здесь не имеют такой силы.
      - Ох! Но как же получилось, что ранканские боги так сильны.., в Санктуарии? Ганс пожал плечами.
      - Быть может, так вышло потому, что некоторые люди тайно хотели, чтобы стало именно так. И кроме того, ведь с Вашанкой все-таки случились кое-какие неприятности, верно? - Ганс улыбнулся. Он был союзником богов и убил бога заносчивой империи Рэнке - так, как мог бы убить смертного. Однако сам Ганс ничего не помнил об этом - потому что так он сам пожелал. В ту ночь Всевидящий Всеотец явил свою силу!
      Затем Ганс задумчиво добавил:
      - Нам лучше поскорее узнать кое-какие важные вещи. И кроме того, Мигни, нам следует быть осторожными в этом странном городе, где правят чужие боги. Не стоит брякать вслух первое, что придет в голову. К примеру, "фу-у!".
      - Да, ты прав, тут действительно все такое странное!
      ***
      Как и говорил Кулна, Верблюжий Путь привел юных путешественников прямо на базар. Улица заканчивалась базаром - или же становилась им. Быть может, когда-то Верблюжий Путь соединял Врата с улицей Караванщиков, а базар просто возник сам собой на пути следования караванов через Фираку и продолжал постоянно расползаться. Сам рынок был куда обширнее, чем базар в Санктуарии, но тем не менее очень на него похож. Огромная площадь была заполнена множеством людей, которые продавали и покупали самые разнообразные вещи, выкрикивали что-то и толкались. Толпа бурлила, пестрела множеством красок - пестрые одеяния, цветные стены павильонов, полосатые навесы торговых палаток. Над площадью витали запахи кожи, конского и людского пота, духов, корицы, чеснока, масла и свежей сдобы. Горячие пирожки и булочки шли нарасхват.
      Ганс и Мигнариал почти целый час пробирались через базар, чтобы выйти на противоположную, дальнюю от Врат сторону. По пути они глазели по сторонам и непрестанно отмахивались от сыпавшихся со всех сторон предложений купить то и это и еще вот это... По пути они заметили нескольких стражников, а также чьих-то телохранителей, однако это их вовсе не встревожило: в конце концов, Шедоуспан был домушником, а не вульгарным карманником или мазуриком, который ворует вещи с прилавков. Наконец путешественники сообразили, что, должно быть, в город недавно прибыл какой-то караван. Несколько подростков убирали с мостовой свежий навоз.
      - Именно туда нам не советовали ходить, - сказал Ганс, глядя на торговцев кожей и другими изделиями, разложивших свой товар прямо на мостовой по другую сторону улицы. - Там находятся ужасный Западный Конец и лабиринт, именуемый.., э-э... Красным Рядом. - Ганс постарался, чтобы его голос звучал как можно более пугающе и слегка дрожал. - Как ты думаешь, там есть таверна "Распутный Единорог"?
      - В мире наверняка может быть только один "Распутный Единорог" и только один "Кабак Хитреца". Но могу побиться об заклад, что здесь тоже имеются подобные притоны, которые ты так любишь! Только я не собираюсь их искать.
      "Зато я собираюсь", - подумал Ганс и повернул назад.
      - Давай поищем, где продают кошельки. Держись поближе ко мне, хорошо?
      Они купили два кошелька, уплатив за оба один медяк, и спрятали их под одеждой. Затем, отойдя подальше от палатки первого торговца кожаными изделиями, Ганс и Мигнариал приобрели еще два кошелька, на сей раз из более толстой кожи. Втайне от посторонних глаз путешественники переложили в эти кошельки пару медных монет и один из тех серебряных империалов, которые Ганс назвал "возвращающимися". Эти кошельки они оставили на виду.
      Ганс еще немного побродил по рынку, осторожно ведя расспросы. Он говорил людям, что некто предложил ему серебряную ранканскую монету, империал, и следует ли принять ее? Хорошая ли это монета? Ценится ли она так же, как фиракийские монеты?
      Трое встречных мужчин сразу же ответили "да", заверив Ганса, что империал здесь ценится в шестьдесят фиракских медных монет - или в одну здешнюю серебряную и десять медных. Одна женщина воскликнула: "Рэнке!" - и сплюнула на землю. Две женщины и еще один мужчина сошлись на том, что империал ценится в шестьдесят два медяка, и показали Гансу, где можно найти менялу. Поскольку меняла сообщил, что за империал дает один серебряный огник и девять искорок, Ганс сделал вывод, что ранканские монеты на самом деле стоят огник-двенадцать, то есть одну фиракийскую серебряную монету и двенадцать искорок. Ганса немало порадовало новое знание относительно ценности местных и ранканских монет.
      - Мне кажется, тот парень считал, что его монета стоит шестьдесят две искорки, - сказал Ганс. - И он хотел получить за нее медяки, а не серебро.
      - Ну да, он вполне мог так думать, однако я сижу за этим столом для того, чтобы зарабатывать себе на хлеб, - отозвался меняла. Судя по его виду, хлеба он ел немало - ему пришлось бы изрядно попыхтеть, чтобы влезть в зеленую тунику из вьюка Синайхала. - Но, конечно, если он хочет взять медяками, то я могу увеличить цену до шестидесяти монет.
      - Допустим, у него есть два империала, и он хочет получить за них два раза по шестьдесят и еще три сверху?
      Меняла посмотрел на Ганса со странным выражением - он явно только что осознал, что беседует с обладателем двух ранканских сребреников, и это немало удивило его.
      - Ваш выговор.., надеюсь, вы с вашей женой не прибыли сюда прямиком из Рэнке? Ганс покачал головой.
      - Нет-нет, мы приехали из Мрсевады. Но, понимаете, мы только что продали лошадь, и...
      - Продали лошадь за сто двадцать искорок? О, во имя Пламени, Что Горит Вечно! Почему вы не пришли ко мне раньше? Это была бесчестная сделка. Мошенник надул вас.
      - Вы занимаетесь еще и лошадьми?
      Меняла улыбнулся и в знак подтверждения мигнул.
      - О мой друг из Мрсевады, я занимаюсь всем чем угодно. Почти всем. Сейчас хороший жеребец с крепкими зубами, в расцвете сил и выносливый.., так вот, приведите мне такого коня, и мы сможем поторговаться - дам ли я вам за него семь огников или же восемь.
      - На самом деле, - произнес Ганс, желая узнать еще кое-что, - это был онагр.
      - А, ну тогда ясно. Хотя все зависит от того, сколько лет животному и в каком оно состоянии. Я бы мог дать вам за него двести пятьдесят искорок, то есть пять огников. О Пламя! И почему вы не пришли ко мне раньше!
      "Так-так, - заметил про себя Ганс. - Хороший конь, вероятно, будет стоить двенадцать серебряных, а за Тупицу можно будет взять семь или даже восемь. Я рад, что приехал сюда!"
      - Вы знаете, я спрятал монеты в ножнах под туникой. Не пугайтесь, когда я достану их.
      Глаза Менялы забегали по сторонам, а одна рука как бы случайно соскользнула с прилавка. Ганс был уверен, что Меняла только что высмотрел в толпе ближайшего стражника и положил ладонь на рукоять оружия, спрятанного под столиком. Ганс успокаивающим жестом поднял руку и улыбнулся.
      - Я выну нож медленно, - сказал он. - Видите? И к тому же левой рукой.
      Мигнариал отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Когда она вновь повернулась лицом к прилавку, успокоившийся меняла осторожно вытягивал нож из ножен, протянутых ему Гансом. Затем Ганс под пристальным взглядом менялы перевернул ножны и постучал ими о свою ладонь. Выпавшие из ножен два империала он протянул меняле.
      - Я прошу за них сто двадцать три медяка, - произнес Ганс.
      Меняла пристально посмотрел на серебряные кружочки и перевел взгляд на Ганса.
      - Разрешите? - Меняла внимательно изучил сперва одну монету, потом другую, а затем вновь устремил глаза на Ганса. - Полагаю, мы договорились, так что я сейчас отсчитаю вам ровно сто двадцать две фиракийские медные монеты. - Вынув из-под прилавка металлический ящик, меняла со звоном поставил его на стол. - Прошу прощения, но мрсеваданских денег у меня нет.
      Однако Ганс еще не закончил дело. Оглядевшись по сторонам, он улыбнулся.
      - Отличный условный знак. Вы грохнули ящиком о прилавок, и теперь вон тот верзила с мечом следит за нами, словно кот за мышиной норой.
      - У вас острое зрение и не менее острый ум. Меня зовут Тетрас. Теперь давайте посчитаем вместе - вы не дадите мне ошибиться.
      Именно так Ганс и Мигнариал и поступили. Они не сводили глаз с пухлых безволосых рук менялы, почти таких же красных, как дырявые квадратики меди, которые позванивали в этих руках. Шесть столбиков по десять монет превратились в три столбика по двадцать. И еще столько же. И еще одна.
      - Вот, получите.
      - И еще одну, друг мой Тетрас, и еще одну. Меня зовут Гансис, а это Мигн.
      - Мигна... - начала было девушка, но сразу же умолкла. Ах да, нужно соблюдать осторожность. Значит, на этот раз они будут Гансисом и Мигн. Мигнариал надеялась, что в следующий раз Ганс не назовется другим именем и не придумает еще один город, из которого они якобы приехали. Ей и так приходится держать в голове слишком много имен и названий.
      Ганс спросил:
      - Скажи, друг меняла, ты работаешь на себя самого? Или, быть может, на кого-то другого, у кого повсюду есть свои люди?
      - Остроглазый проныра, - со смешком сказал Тетрас, вновь хитро подмигнул своими странными светло-карими глазами и добавил в кучу искорок сто двадцать вторую монету. - У меня есть компаньоны, однако мы обделываем все дела между собою, не утруждаясь формальностями. Я живу на Улице Амброзии.
      - На Городском Холме?
      Тетрас расхохотался.
      - Не совсем так! В Северных Вратах. Это к северо-востоку от главного храма. Вы неплохо изучили наш город.
      - Стараюсь, - отозвался Ганс. - И у нас действительно есть несколько лошадей.
      - Я с одним из своих партнеров был бы рад взглянуть на них, Гансис. Могу ли я предложить вам приобрести кусок проволоки, вот. Возьмите это. Красавица моя, почему бы тебе не надеть этот шнурок на шею? Да и тебе тоже, Гансис. Чтобы, так сказать, не класть все яйца в одну корзину, как сейчас. Деньги лучше всего хранить не в кошельке, а нанизать их на проволоку и надеть на шею.
      - Разве что кто-нибудь темной ночкой схватит вас сзади за этот шнурок, - пробормотал Ганс. - Погоди-ка, ведь это медная проволока!
      - Да, и эти два куска стоят одну монету. Но я хотел бы взглянуть на ваших лошадей. Что же касается опасности темной ночью.., да, Гансис из Мрсевады, может случиться и такое. Но когда человек носит под туникой отличный метательный нож, то я полагаю, что темной ночью он будет держать его под рукой и сумеет им воспользоваться. - Меняла обратил умильный взгляд на Мигнариал. - А тебе, Мигн, следует быть осторожнее темной ночью и думать о том, куда идешь.
      - Она носит за пазухой три метательные звездочки, - ответил Ганс, нанизывая монеты на проволоку и стараясь быть серьезным. В отличие от него Тетрас и Мигнариал не удержались от смеха.
      - Приходи в любое время, Гансис, - сказал Тетрас напоследок. - Ты знаешь, где меня искать, и я всегда готов заключить честную сделку.
      Кивнув на прощание, Ганс и Мигнариал отошли от прилавка менялы. Они шли, держась за руки и ощущая непривычную, но приятную тяжесть монет, висящих на шее. "Ожерелье" Мигнариал позванивало, ударяясь о медальон, подаренный ей Стриком.
      Уступив уговорам Мигнариал, Ганс направился в одежные ряды и примерил белую тунику, украшенную двумя вертикальными синими полосами, которые тянулись спереди от подола до плеч и спускались на спину. Ганс сказал, что туника слишком длинна, однако торговец заверил его, что тунику можно подшить буквально в мгновение ока. Ганс ответил, что ему не очень-то нравится белый цвет, и к тому же кругом так грязно... Не успел он снять отвергнутую тунику, как продавец, горбатый лысеющий коротышка с огромным носом, предложил ему другую, на сей раз зеленого цвета. Эта туника оказалась узка в плечах.
      - Взгляните на мои ткани, только взгляните на них! Видьите? Из них можно сшить одьежду по вашьей мерке, и она будет готова ещье до заката. Придьете за ней вечером или завтра с утра. Ну разве этот оранжевый цвет не идьет ему? - Торговец держал отрез оранжевой ткани перед Гансом, одновременно с заискивающей улыбкой глядя на Мигнариал.
      - Нет, ему куда больше пойдет красновато-коричневый, цвета ржавчины.
      - Ржавчины, ржавчины.., ах да, вот прекрасный материал. Посмотрите на него - ни одной пропущенной нити, ни одного изъяна, и даже две лошадьи не смогут разорвать ее! - Схватив отрез за края, торговец стал дергать его в разные стороны, с треском натягивая, а потом отпуская. - Да, да, вы будьете отлично выглядьеть в этом, молодой господьин, этот цвет так идьет вам!
      - Сколько вы хотите за тунику из такой ткани? - небрежно спросил Ганс. Он приложил к отрезу свой новенький кошелек из красной кожи и склонил голову набок, словно оценивая, насколько цвет кошелька сочетается с цветом ткани.
      Торговец присмотрелся к "ожерелью" Ганса.
      - Но вы должны понять, что лучшей ткани вам не найти на всем базаре! Она соткана в Суме ткачихой, которая просидьела за своим станком тридцать лет. Эту ткань привезли издальека, невзирая на все опасности, подстерегавшие караван в пустынье и в Лесу Дьевичьей Головы. И теперь я готов соединьить свое непревзойдьенное мастерство портного с этьим превосходным материалом. У вас будьет самая прекрасная туника в городье, молодой господьин, да, самая красивая туника во всей Фираке! Вот почему я прошу за нее двадцать медьяков. Но если вы приехали из дьеревни или привезли товар на продажу.., нам всегда нужно мясо и молоко...
      Ганс не имел ни малейшего понятия, была ли названная цена честной, однако был твердо уверен в том, что торговец запросил с него чересчур много - поскольку эта сумма была названа первой. Ганс сделал разгневанное лицо и потрясение отступил на шаг.
      - Я возмущен, сударь! Я ожидал, что вы запросите не более половины этой суммы!
      - Половину?! Ах, вы только послушайте! Он говорит - половину! Десять медьяков за великольепную тунику из отменной ткани, сшитую лучшим портным в городье! Вам выпала такая удача, что вы пришли имьенно ко мне, а вы говорите такие страшные вещи! Половину! Мне же надо кормить семью! О, молодой господьин! Скажите мне, что вы думаете о красивом круглом вырезе у шеи...