Пробираясь через город, нищий оборванец с горящими голубыми глазами и прямоугольно подстриженной черной гривой отыскал просторное имение Хизарра Зула.
      За стенами, насколько Конан видел, ничего не происходило. Он не видел никого входящего или выходящего из ворот. Не услышал он и производимого зверьми шума и не почувствовал никаких таких запахов, хотя старательно прислушивался и принюхивался, так как помнил про львов, охранявших зеленый сад дворца Яры.
      От того приключения в Слоновьей Башне у Конана осталось две вещи: превосходная веревка покойного Тауруса из Немедии и повышенная осторожность. Он потратил не один час на разведку обнесенного стеной дворца Хизарра, хотя казалось, будто он просто бродяжничал, выклянчивая милостыню. Находящийся за стеной особняк выглядел впечатляющим и странным. Построенный из камня и бледного как труп мрамора, он расплылся бледным пятном и казался мрачным и населенным демонами, с окнами, похожими на ровно ограненные аметисты.
      - Слушай, ты, здоровенный верзила! - зарычал на него одноногий калека. - Чего ты лезешь в дела тех, кто и правда нуждается в подаянии? Займись чем-нибудь! Иди и воруй, будь ты проклят!
      Тем вечером у одного спящего за пределами Болота исчез плащ, поношенный, но вполне пригодный для защиты от ночного холода. Время, изношенность и погода превратили этот плащ из красного в светло-ржавый. Чуть позже рослый человек сбросил тот плащ и засунул его между тощим искривленным деревом и основанием каменной стены.
      Он стоял в темноте, облаченный только в свободную короткую тунику без рукавов, зашнурованную спереди. На поясе его висел в ножнах на ремешке длинный кинжал, а старые кожаные ножны с мечом висели у него за спиной, так что рукоять меча торчала у него из-за левого плеча. В неправедно добытом плаще остался кошель с монетами, которые могли еще, чего доброго, зазвенеть во время операции по изъятию ценностей. Им будет гораздо безопаснее здесь, у стены владений Хизарра, от которых все старались держаться подальше, чем в том логове воров, которое называлось Болотом!
      Сандалии он тоже оставил между стеной и деревом. А на поясе у него еще висела сумка с инструментами и превосходная веревка, принадлежавшая прежде немедийцу Тавру. Тот вор рассказывал Конану, что веревка сплетена из локонов умерших женщин, извлеченных Тавром в полночь из гробниц, и смочена для придания ей прочности в смертельном вине дерева упас. Будучи еще более рослым, чем Конан, Тавр клялся, что веревка выдержит тройной его вес.
      В данный момент Конан не собирался проверять, так ли это. Стена-то возвышалась всего на десять футов.
      Вначале он осторожно огляделся кругом, всматриваясь в темноту. Дворец Хизарра стоял в стороне от досаждающих соседей. Конан ничего не увидел и никого не услышал. Он отошел от стены, по-прежнему настороженно пригнувшись, словно тигр перед прыжком. Сделанные им ранее наблюдения показали ему, что никаких отблесков солнца на верху стены нет и, значит, она не усажена обрезками стали или осколками стекла.
      Может ли быть правдой, что за последние несколько лет то ли восемь, то ли девять хороших воров негласно объявили о своих планах ограбить этот дом и ни одного из них больше не видели?
      Ну, они ведь не были киммерийцами.
      Отойдя на десять футов, Конан развернулся, побежал, прыгнул и ухватился обеими руками за верх каменного барьера. Босые ноги помогли ему вскарабкаться по скрепленным известняковым раствором старым камням, и через несколько секунд он уже лежал на стене, бывшей свыше фута шириной. Какое-то время он оставался там, настороженно прислушиваясь, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Хотя слух у него, как и все другие чувства, отличался необычной остротой, рожденный на поле боя киммериец не увидел, не услышал и не почуял ничего угрожающего.
      Луна, как раз взошедшая на другой стороне Аренджуна, казалась всего лишь полумесяцем. Он поздравил себя - словно у него был какой-то выбор - с тем, что удачно выбрал время. Завтра на улицах будет полно правоверных пьяниц с факелами и жутковатым молитвенным гудением, пронзаемым воплями религиозных фанатиков.
      Конан ничего не услышал, ничего не увидел. Безмолвие накрыло мрачный дворец Хизарра Зула, словно черное одеяло. Два крыла двухэтажного особняка высились в сорока футах от стены. Сам особняк вполне мог быть логовом покойников и сохнущих мумий. Конан не увидел никакого света. Ранее он заметил лишь один огонек на противоположной стороне в другом крыле, вот почему он и находился здесь, среди мертвых теней перед темными окнами.
      Сорок футов дерна с густой травой и густыми елями, высящимися в ночи, словно темные часовые, отделяли его от дома. У подножия елей лежат опавшие иголки, и Конан обойдет их стороной. Так как достаточно темно, незачем укрываться в тени деревьев. Во дворе могли быть собаки, ловчие ямы, львы неизвестные охранники. Если Конан будет ползти или красться, такие охранники, вероятно, обнаружат его с той же легкостью, что и в том случае, если он побежит. В такой темноте он угодит в капканы с ничуть не меньшей вероятностью. Если же он станет двигаться украдкой, у него будет меньше шансов ускользнуть от ловушек и часовых.
      Конан бесшумно ступил на территорию дворца Хизарра.
      Пригнувшись, он видел не так далеко, как со стены. Но это не имело значения. Конан отлично видел каждое дерево, и дом, и свой путь. Он глубоко вдохнул - и побежал, словно за ним гналась дюжина демонов.
      Несколько секунд спустя он оказался около дома и почти не запыхался. Ничего не случилось. Либо Хизарр Зул не установил никакой защиты, как это сделал Яра, либо бежавший столь быстро и бесшумно киммериец остался незамеченным. Хорошо! Стоя около дома, Конан посмотрел вверх.
      Не открыто ли вон то удобно расположенное окно?
      Нет. Ну конечно нет. Уж настолько ему повезти не может. Он двинулся дальше. Это? Нет. Он обдумал, не разбить ли его. Нет. Хотя свет он видел только в другом крыле, рискованно устроить шум, разбив стекло, бывшее почти непрозрачным и аметистовой окраски. Киммериец двинулся дальше вдоль мертвенно-бледной стены. Один куст, казалось, наклонился к северянину, и волосы на загривке встали дыбом от суеверного страха. Конан обошел таинственный куст, описав широкий полукруг. Уж не маг ли этот Хизарр?
      Еще одно окно, тоже пурпурное, тоже непроницаемое для его взглядов и тоже запертое изнутри.
      Прямо у Конана над головой высился маленький округлый балкон. Возможно, Хизарр стоял там, любуясь закатом. Возможно, его дверь...
      Сумка Конана была битком набита воровскими инструментами, переложенными кусками губки. Сняв ее с пояса, северянин привязал ее ремешки к концу веревки Тавра. Конан сделал несколько шагов назад, держась рядом с домом. Когда он наткнулся спиной на елочку, его чуть не охватила паника, так как он заподозрил в ней какого-то часового. Он ошибся. Это оказалась всего лишь высокая елка.
      Балкон возвышался над землей более чем в десяти футах. Судя по высоте окон и балкона, у этого второго этажа толстые полы! Балкон окружали железные перила. Конан прищурился. Вертикальные железные прутья были в большой палец толщиной, и их отделяло друг от друга примерно восемь дюймов. Конан прицелился, раскрутил, нацелил и подбросил свою сумку с инструментами. Вслед за ней устремилась веревка.
      Когда сумка ударилась о прут и отскочила, Конан тихонько выругался, но поймал ее.
      "Вот когда я стараюсь попасть во что-то, то промахиваюсь в девяти случаях из десяти!"
      Второй раз он бросил с большей силой и почти не целясь. Волоча за собой злополучную веревку, сумка проскользнула между двумя железными прутьями, перелетела через балкон и рухнула между двух прутьев на другой стороне. Схватившийся за веревку Конан остановил сумку всего в футе от земли. Он дал ей опуститься и бросил свой конец веревки. Веревка сильно провисла.
      Он привязал конец веревки с сумкой к низкому тощему кусту. Конан знал, что куст этот слишком слаб. Сделав глубокий вдох, он вытер ладони о тунику на бедрах, поплевал на них и снова потер руки. И отошел на противоположную от привязанной веревки сторону балкона.
      Разбежавшись и подпрыгнув, он левой рукой ухватился за веревку в девяти футах над землей. Мощный рывок дал ему возможность ухватиться правой рукой за пол балкона. Двигался киммериец достаточно быстро и не вырвал кустик из земли, хотя и почувствовал, как тот подался.
      "Хитрец ты, киммериец", - размышлял он.
      Но именно потому, что он был киммерийцем, и к тому же необыкновенно сильным, он ухватился за один железный прут у его основания. Затем за другой. Ухватился за первый повыше. Не без усилий, не раз крякнув от натуги, Конан подтянулся благодаря силе похожих на канаты мускулов.
      Очутившись на балконе, он втянул наверх сделанную из волос веревку и обмотал ее вокруг двух вертикальных прутьев. Ухватившись за нее обеими руками, он подобрался и потянул на себя.
      ...Когда он почувствовал, что корни кустика начинают подаваться, он снова расставил ноги пошире, прежде чем потянуть изо всех сил. Эта часть плана сработала: корни молодого растения вырвало из земли.
      Конан отвязал сумку с инструментами, а куст раскрутил и бросил с такой силой, что тот упал наземь далеко за стеной, через которую северянин только что перелез.
      "А теперь, - подумал он, методично вновь пристегивая сумку к поясу и свертывая веревку, - эти извращенные заморийские боги наверняка устроят так, что балконная дверь окажется надежно запертой!"
      Это был тот случай, когда ошибка варвара не огорчила. Узкая дверь, ведшая из дома на балкон, оказалась незапертой. Конан вошел в дом Хизарра Зула.
      Несмотря на многочисленные заботы, он все еще был порывистым юношей, который погиб бы от когтей львов Яры, если б не немедийский вор. Конан понятия не имел, где в этом доме с двумя двухэтажными крыльями мог быть сокрыт Глаз Эрлика, и он понятия не имел, как выглядела эта штука.
      Определенные предположения у него имелись. Раз амулет - значит, предмет этот маленький, вероятно, висит на ремешке или на цепочке. Так как его истинным владельцем был царь или скорее сатрап, то это наверняка будет цепочка, а не ремешок, да притом, скорее всего, золотая цепочка. Ну... по всей вероятности, амулет будет выполнен в виде фигурки. Эрлик, Желтый Бог Смерти, изображался страшным существом с желтыми или зеленовато-желтыми глазами. Значит, фигурка на золотой цепочке, с топазовыми или светло-изумрудными глазами. И наверняка фигурка тоже будет сработана из золота.
      Проделав в уме такие вот логические выкладки, Конан решил, что его выводы верны. Следующий вопрос: где же амулет может находиться?
      Наверняка не прямо на виду - но и не в сундуке с казной тоже. Эта комната по всем признакам и запахам казалась нежилой. Сочтя, что Хизарр будет держать такое сокровище где-нибудь под рукой, чтобы любоваться им, Конан нашел дверь и покинул помещение.
      * * *
      Спустя несколько минут он уже шел по коридору, тускло освещенному свисавшим с потолка на бронзовой цепи масляным светильником, сделанным в виде дракона. Досадуя на себя и отсутствие знания, он решил обнаружить и отметить местонахождение Хизарра Зула, а уж потом искать где-то поблизости амулет.
      Почти сверхъестественно острый слух предупредил его о приближении кого-то. Незнакомец двигался крадущимися шагами. Два быстрых шага - и Конан оказался у двери. Он осторожно толкнул ее и обнаружил за нею еще одну темную комнату. Она казалась пустой, за исключением огромной статуи, похоже, из нефрита и большого черного сундука, содержавшего, вероятно, культовые предметы этого бога. Неплотно прикрыв дверь, киммериец следил изнутри за продвижением неизвестного и вдруг сообразил, что этот человек ему знаком. Это же тот приезжий с Востока, что помог ему прошлой ночью в таверне! Наверняка он вор, так как этот малый откликнулся на призыв Конана к богу воров.
      Уставясь на него во все глаза, Конан вспомнил, как ему говорили, что сегодня о Хизарре Зуле расспрашивал еще один иностранец. Тогда он, естественно, предположил, что этот иностранец не кто иной, как Карамек из Замбулы, несмотря на замечание уличного торговца губками, что человек тот наверняка прибыл из куда более отдаленного Иранистана. Об этой стране Конан ничего не знал. Замбула же находилась далеко к югу от Аренджуна, и между ними лежала пустыня. Иранистан, стало быть, еще дальше на юге, не так ли?
      Гадая о том, является ли присутствие здесь этого малого в полосатой рубахе и халате случайным совпадением, или иранистанец тоже проник сюда за амулетом, Конан следил за тем, как другой вор проходил мимо него. Коридор с полом из розовой кафельной мозаики двадцать футов тянулся прямо, прежде чем достигал центра особняка и разветвлялся. Киммериец подождал. Когда у него возникло убеждение, что другой вор свернул в один из боковых коридоров, он осторожно выглянул из комнаты. Коридор был пуст.
      Конан уже собирался выскользнуть из своего убежища, когда снова услышал шаги с той же стороны, откуда пришел иранистанец и куда собирался направиться Конан.
      Кром! В этом коридоре народу, как на рыночной площади в полдень! Конан подался назад и прикрыл дверь, оставив лишь дюймовую щелку.
      На этот раз он увидел троих в воинских доспехах. Эти люди двигались безмолвно и мрачно-целеустремленно. Все в островерхих шлемах, безрукавных чешуйчатых кольчугах поверх белых туник с зеленой каймой и в поножах на коринфийский манер. Каждый держал в руке обнаженный меч, а в ножнах на поясе висел еще и кинжал. Все трое были без щитов. Варвар с удивлением уставился на них.
      При виде странных охранников Хизарра Зула по коже бежали мурашки. Воины шли тяжелой поступью без единого слова, словно безмозглые, и в их тусклых, неподвижных взглядах сквозила... глупость? Нет, безнадежность! Они выглядели словно побитые псы или беглецы из какого-то легиона потерянных душ. Однако... в их движениях проглядывала и целеустремленность, их тихие шаги направляла только одна мысль. Эге, а подошвы-то их из губки, привозимой с моря и продающейся по очень высокой цене!
      Они прошли, следуя то ли случайно, то ли умышленно за иранистанцем. Конан снова заставил себя подождать. Эти воины не выглядели настороженными. На самом-то деле они смахивали на одурманенных. Он чувствовал, что с его умением бесшумно красться он мог выйти и устремиться в противоположном направлении, так и не заставив ни одного из них обернуться и заметить его. Но ему не требовалось так спешить. Незачем ему рисковать. Он подождал.
      Но вот третий из этого странного трио исчез в коридоре, ведущем налево. Конан вздохнул, вытер ладони и покинул комнату.
      Он сделал восемь бесшумных шагов, когда позади него раздался шум и грохот.
      Он круто обернулся и ничего не увидел. Шум стал громче, доносясь из левого ответвления коридора: лязг железа, звон металла о металл. Чей-то клинок зазвенел о стену. "Возможно, иранистанец, - подумал Конан. - Видно, он нашел то, что искал, а возможно, и нет". Для Конана куда важнее было то, что зомбиподобные охранники нашли его.
      Звуки боя стали громче. Киммериец словно видел его собственными глазами: иноземца в штанах и халате загнали в узкий коридор, и если он хорошо владел тем своим длинным, словно меч, ножом, то он еще долго сможет сдерживать стражу, поскольку коридоры эти недостаточно широки, чтобы позволить им атаковать иначе, чем плотно сбившись в кучу.
      "Это не мое дело, - подумал Конан. - Этот иранистанец всего лишь вор-соперник. К тому же, если он займет троих стражей, у меня будет куда больше свободы действий. Мне лучше пойти посмотреть, откуда выйдет глянуть, что тут за шум, Хизарр, и поискать в комнате, где он был!"
      Мысль эта была толковой, разумной и достойной любого вора, привыкшего заниматься собственными делами и не лезть в чужие.
      Однако киммериец даже не повернул назад, чтобы возобновить свои поиски. Прошлой ночью этот иностранец в штанах и кожаном жилете помог ему. Возможно, его предупреждение и удар ножом были и не нужны. Тем не менее, этот человек пришел ему на помощь. Есть там у воров свой кодекс чести или нет, а у киммерийцев он имелся.
      Конан припустил по коридору на звуки боя и на бегу выхватил висящий за спиной меч.
      Он завернул за угол и увидел именно то, что и представлял себе: спины трех охранников. А дальше по коридору невысокий смуглый иранистанец сдерживал их натиск, хотя насели на него здорово.
      Конан нанес удар так же неожиданно, как тигр, ринувшийся из темноты, хотя, атаковав, не мог удержаться от крика:
      - К Белу!
      - Хо-хо! И впрямь к Белу, верзила! А! Кто бы ты ни был, Аджиндару из Иранистана никогда так быстро не отвечали добром... Ха!.. На добро!
      Бой вышел очень коротким. На самом-то деле он вообще не походил на бой.
      Двое из охранников в мундирах обернулись на голос Конана, безмолвные и целеустремленные. Третий же и дальше рубился с Аджиндаром-иранистанцем. Так как он находился слева от киммерийца, то последний сдерживал двоих повернувшихся теперь к нему резкими взмахами меча на уровне их лиц. Так что один отшатнулся, а другой присел под ударом, который закончился тем, что лезвие Конана врезало третьему сбоку по шее. Клинок вонзился, перерубая кость, полуобезглавив охранника.
      - Отлично сработано! - крикнул Аджиндар и почти так же разделался с еще одним противником. И остался только один враг. Но путь ему преградил воин, почти обезглавленный Аджиндаром. Отлично сработано или нет, а у киммерийца возникли трудности - ему было не вытащить клинок из шеи своей жертвы.
      Аджиндар пинком убрал с дороги свою жертву. Полуобернувшись, Конан вырвал окровавленный клинок из тела убитого и нанес ответный удар так злобно, что острие меча просвистело в нескольких дюймах от подбородка собрата-вора. Охранник пригнулся, уклоняясь от этого стремительного взмаха.
      - Хо! Поосторожней там, верзила, ты ведь по-настоящему не сознаешь собственной силы, верно! Хо-о!
      Он поймал рукоять меча, когда третий охранник попытался нанести удар в тесном коридоре, а Аджиндар подошел слишком близко, чтобы ударить мечом. Дальнейшее произошло одновременно: левая рука охранника взметнулась с кинжалом, нацеленным в бок Аджиндару, а нога Аджиндара вскинулась, ударив воина между бедер. Конан рубанул по руке с кинжалом так, что та закачалась на нескольких полосках алой плоти. Перерубленная артерия продолжала качать кровь, и та залила пол и стену.
      - И проворный к тому же, - проворчал Аджиндар, отклоняясь назад, когда получивший от него коленом в пах охранник беспомощно согнулся от боли. Он даже не смог закричать из-за перерубленной руки. Иранистанец пнул его в лицо, а потом рубанул воина мечом по шее.
      Ему пришлось повернуться, чтобы высвободить свой длинный клинок с гор Ильбарса.
      - Ну! За исключением того твоего удара по запястью - за что тебе большое спасибо, великан, - очень ловко! Похоже, мы оставили всем троим по полшеи на: каждого и лишили их горла и яремной вены! Рад, что помог тебе прошлой ночью, друг. Я тебе свое имя назвал - а как зовут тебя?
      - Я - Конан, киммериец.
      - Черные волосы и голубые глаза... да... Киммерия, а? В тех горах люди огромные, не так ли? Благодарю тебя, Конан из Киммерии.
      - Всего лишь услуга за услугу, Аджиндар из Иранистана.
      Двое воров мрачно усмехнулись друг другу. У их ног дергались и сучили ногами стражи, а розовая кафельная плитка делалась намного темнее. Левой рукой словоохотливый Аджиндар проверил разрез на штанине. Когда он извлек оттуда руку, пальцы у него были покрасневшими.
      - А! Этот ублюдок царапнул-таки меня. Кусок белой туники одного из стражей остановит кровь... Конан, зачем ты сюда сегодня забрался? Аджиндар по-прежнему улыбался.
      - За одним амулетом, - поведал Конан своему новому другу, обрадованный тем, что нашел приятеля, да к тому же отличающегося силой и хорошим настроением. А ты?
      - Ах, боги, я боялся, что именно так ты и скажешь, - тихо произнес Аджиндар и нанес удар.
      Конана спасло только то, что иранистанец поскользнулся в крови охранника. Окровавленный ильбарсийский нож метнулся чуть дальше, чем рассчитывал его владелец; и Конану удалось избежать его. Нацеленный в шею, удар не задел его - почти не задел. Вместо того чтобы врезаться в основание бычьей шеи, клинок унес с собой рваный кусок красновато-коричневого рукава туники и крошечный кусок кожи, оставив рану не глубже толщины ногтя.
      Конан полностью развернулся, и поэтому, когда он снова оказался лицом к иранистанцу, их отделяло друг от друга три фута. Из левого плеча Конана сочилась кровь. Меч он держал низко, под углом вверх.
      - Проклятие! - выругался Аджиндар, почти улыбаясь.
      - Дружба столь же быстро рвется, как и возникает, друг, - прошипел низким гортанным голосом Конан. - Почему так?
      - Ты должен знать. Я здесь по тому же делу. Меня нанял мой собственный царь. А тебя?
      - Я сам.
      - Так ты просто вор?
      Конан кивнул. Добродушно-веселая манера и вероломство этого человека ранили его куда сильнее, чем царапина меча; Конан испытал горькое разочарование.
      - Тогда присоединяйся ко мне, друг Конан. Мой царь будет благодарен моему другу, который поможет мне доставить ему... амулет.
      Конан обдумывал предложение всего несколько секунд.
      - После только что проявленного тобой вероломства? Я же буду бояться уснуть или повернуться к тебе спиной, друг.
      Аджиндар вздохнул:
      - И, судя по тому, что я видел только что и прошлой ночью, подозреваю, что ты не готов сказать: "Извини, Аджи... забирай Глаз Эрлика, а я пойду домой с пустыми руками". Я прав?
      - Ты прав, друг.
      - А ты злишься. Это, конечно, от молодости. Но послушай, тут же полно драгоценностей. Все твои. Мне нужен только амулет.
      - Так же, как и мне.
      - Проклятие! И, судя по твоей силе, я подозреваю, что свою наилучшую возможность справиться с тобой я уже использовал...
      - Снова верно, бывший друг, - согласился с ним киммериец. - А теперь мы наделали много шума, и его наверняка кто-то да услышал. Я посторонюсь и дам тебе добраться до ближайшего окна, так как у меня нет никакого желания убивать тебя.
      Иранистанец, выглядевший по-прежнему опечаленным, замотал головой:
      - До ближайшего окна... и убираться домой с пустыми руками, да?
      - Верно, друг. С пустыми руками... но живым.
      Аджиндар тяжело вздохнул. Не отрывая глаз от киммерийца, он опустился на корточки и вооружился, отыскав на ощупь левой рукой кинжал, которым его владелец больше не пользовался.
      - Боюсь, что этого я сделать не могу, друг Конан. Видишь ли, я выполняю поручение своего царя. И за мной следят. Преданность, страх перед наказанием и так далее... Это правда, что вы, киммерийцы, варвары?
      - Так нас называют.
      - Проклятие! И к тому же здоровенный. Ну... - Аджиндар отвернулся, опуская плечи, и... крутанулся, атакуя, выставив длинный нож и вскинув его, чтобы поймать бойца, бывшего, как он знал, достаточно проворным, чтобы пригнуться.
      Конана никто не смог бы дважды захватить врасплох, как какого-нибудь глупого аренджунского стражника, получившего весь свой опыт исключительно на учебном плацу. Его и так смущало, что он чуть не погиб из-за первой хитрости Аджиндара. И на этот раз он отбил длинный нож другого вора собственным мечом. Увернулся от кинжала и ввинтился вперед так, что запястье Аджиндара ударилось о его же портупею. После чего киммериец с силой пнул иранистанца по левой ноге.
      Какой-то миг Аджиндар пытался сохранить равновесие. Но поскольку его размахивавшим рукам было не за что ухватиться, кроме воздуха, он рухнул тяжело - и ударился левым локтем о стену коридора. Кинжал выпал из его руки в нервном спазме, словно выброшенный пружиной. Сидя на полу, привалившись спиной к стене возле самой двери с нелепо низким замком, он поднял голову и остекленелым взглядом уставился на киммерийца.
      Конан не ответил. Он все еще не хотел убивать этого человека. Чтобы стать тем человеком - акулой, - которым он в конце концов сделается, ему еще предстояло пройти долгий путь.
      - Проклятие, - сказал Аджиндар, без злости глядя на него. - Ты проворен и хорош, великан. Тот кинжал принес мне не больше пользы, чем своему первоначальному владельцу. Предлагаю тебе не брать его как добычу. Эта штука проклята. - Он тяжело вздохнул. - Ладно.
      - Варвар предлагает тебе возможность встать и уйти, Аджиндар. Нет, не жди, что я подойду к тебе слишком близко. Я однажды проиграл бой потому, что думал, будто победил, а меня пнули по голени. Но больше этого не повторится.
      Аджиндар скорбно улыбнулся киммерийцу и покачал головой. Он и не пытался скрыть откровенное восхищение.
      - Сколько тебе лет, великан... десять?
      - Одиннадцать.
      Аджиндар хохотнул:
      - Я тебе верю!
      Еще раз вздохнув, иранистанец начал подниматься. Его пятка поскользнулась по кафельной плитке, так что он накренился и упал, боком навалившись на дверь. И в двери мгновенно со щелчком и негромким стуком отвалилась панель, словно выдвижной ящик. Она находилась на уровне голеней, если б Аджиндар стоял. А так как он не стоял, то две харамийские гадюки, появившиеся из ниши за панелью, ужалили иранистанца в лицо и шею, каждая дважды за четыре секунды.
      Дергаясь, стеная и выглядя скорее страшно удивленным, чем охваченным болью, Аджиндар не выказывал никакого ужаса. Он выпустил меч и схватил в каждую руку по твари с желтыми полосами. И швырнул обеих змей в Конана, который шагнул в сторону и очень ловко рассек пополам обеих летящих рептилий, не задев клинком ни стену, ни пол. Четыре части змеи ударились о стену коридора напротив иранистанца и, извиваясь, упали на пол. Босой киммериец держался от них подальше.
      - Ты мой худший друг, каким я когда-либо обзаводился, Аджиндар из Иранистана.
      - Да, полагаю. И к тому же мертвый. Проклятие! И все из-за того, что поскользнулся... Ну, ничего не попишешь. Друг Конан, ты знаешь, что у меня в запасе всего несколько минут. Послушай же, не задавая вопросов. Меня нанял Кобад-шах, царь Иранист... о!
      Аджиндар содрогнулся и привалился спиной к двери. Конан знал, что яд этих гадюк, настолько сильный, что его разводили в молоке для смазывания им кинжалов убийц и наконечников стрел, уже подействовал. Из опухоли с большой палец, вздувшейся на шее Аджиндара, стекала тонкая струйка крови.
      "Несколько минут? Нет, - подумал Конан. - У этого человека осталось всего несколько секунд".
      - Кобад-шах дорого заплатит за то, что ты ищешь, паренек. Дорого. Не будь настолько глуп, чтобы иметь дело с обычным аренджунским барыгой. Ты знаешь, что тебе надо, - а! - Ужаленный снова содрогнулся. Его лицо потемнело, опухло, а руки подергивались. - Надо бежать, - произнес он тише, и ему становилось все труднее складывать и произносить слова. Арен-дж-жунн... доставить Глаз... К-Кобаду... прямо по этому коридору... изящный маленький клинок, что ты ис-счешь, он... в футляре... зеелеоной... коомммнате.
      Аджиндар из Иранистана съехал по двери на пол, с пурпурно-черным лицом, вывалившимся языком, вытаращенными и уставившимися в пространство темными глазами. Рука, которую он пытался поднять к груди, так и не дошла до нее.
      Конан шумно вздохнул.
      - Не много ж тебе дал Кобад-шах, друг. Всего лишь смерть вдали от родного дома, клянусь Морриганом! Посмотрим, с кем я буду иметь дело. - Он огляделся кругом. - А пока, - негромко пробормотал он, - мы действовали почти так же беззвучно, как табун лошадей!
      И босой киммериец обошел лужи крови и четыре трупа, отправляясь на поиски амулета под названием Глаз Эрлика. В мозгу у него застряла как вопрос фраза Аджиндара "...изящный маленький клинок, что ты ищешь...". Бессмыслица. Что бы это ни значило и какую бы форму ни принял этот Глаз, он достанется ему и будет дорогим призом; ведь сегодня ночью он стоил жизни одному хорошему человеку и трем... другим.
      Глава 3
      В ЗЕЛЕНОЙ КОМНАТЕ
      Следуя тем же путем, каким шел покойный Аджиндар, Конан из Киммерии добрался до конца коридора и очутился перед дверью. На ней не было никакого замка вроде того, что привел к смерти иранистанца, но тем не менее киммериец держался настороженно. Прежде чем потянуть ручку кверху и открыть дверь, пнув в нее пяткой, он потыкал мечом дверную ручку и филенку вокруг нее. Меч он по-прежнему держал в руке, так и не вытерев.
      Открывшаяся перед ним комната выглядела необыкновенно просторной. Ее пол был вымощен зеленой кафельной мозаикой, похожей на листья, опавшие с деревьев до срока. К бледно-зеленым стенам пристали темные гобелены. С потолка, поддерживаемого колоннами из пронизанного зелеными жилками порфира, оживляемого мерцанием кристаллов полевого шпата, свисали до самого пола бархатные занавеси. Цветом они походили на кедры, за исключением одного в углу, красного, как вино.
      В центре помещения вытянулся длинный низкий стол, которому служила столешницей каменная плита. На той плите стояло на первый взгляд беспорядочное скопище внушительных плавильных тиглей и инкрустированных рунами возгонных сосудов алуделей, слепленных из охровой глины; выглядевшее золотым кадило и перегонные кубы, которым придавали отвратный цвет содержащиеся в них явно ядовитые жидкости. Небольшая квадратная шкатулка из укрепленного бронзой кристалла была разбита на тысячу осколков, которые блистали и сверкали при свете свисавшего с потолка тройного светильника, сработанного в форме гениталий.
      У стены стоял атенор, черный и тусклый, словно угрожающий железный карлик. Конан увидел, что в комнате есть окно, занавешенное тяжелой шторой цвета сосновых игл.
      А кругом смутно вырисовывались странные и пугающие статуи из черного, как ночь, оникса, порфира и поблескивающего слюдой базальта. Даже антропоморфные истуканы изображали не совсем людей. Они составляли компанию мумии отталкивающего темно-коричневого от древности цвета. Благодаря подпоркам они стояли прямо, сурово и угрожающе. На длинном столе горели две гноящиеся на вид свечи, и испускали они такую же вонь, как сало, из которого их сделали обитатели гробниц.