— Бесконечную? — Грифон склонил голову набок. — Короткую, но тем не менее бесконечную, потому что фрактальную? Доктор, возможно, Перекресток разочарует вас: он для вас недостаточно парадоксален.

Она ответила ему спокойной улыбкой. Грифон, заметила Бидж, хорошо умеет обращаться с женщинами.

Перейдя мост, они свернули налево. Дорога, хорошо знакомая для Бидж и несколько менее — для грифона, огибала скалу в том месте, где ущелье сужалось. Путники шли в прохладной тени. Харриет Винтерфар запахнула свитер.

Обогнув выступ утеса, они оказались на солнце: перед ними расстилалась долина реки Летьен. В этом месте поток был широк и быстр. В отдалении высились горы, не уступающие Скалистым.

Наконец Харриет хрипло пробормотала:

— Я имела дело с отчетами и данными исследований… Я и мечтать не могла… — Ее голос стих. — Какая потеря…

Бидж вспомнила, что статья Харриет Винтерфар, которую она читала в библиотеке Западно-Виргинского университета, касалась теории хаоса и неизбежной гибели Перекрестка.

Она коснулась руки старшей женщины.

— Нам еще довольно далеко идти. И мы многое еще увидим.

Харриет кивнула.

Скалистый склон сменился холмами. Бидж постоянно приходилось напоминать себе о том, что не следует ускорять шаг. Для нее эта часть дороги была длинной тропинкой к дому.

Харриет Винтерфар целеустремленно шагала вперед, не отставая от Бидж, несмотря на несколько расхлябанные башмаки. Она шла по обочине дороги, словно ожидая, что в любой момент может появиться встречный грузовик.

В результате она вздрогнула от неожиданности, когда маленькое серо-коричневое тело с длинным полосатым, как у енота, хвостом вылетело из густой травы и снова скрылось из виду.

— Боже мой, кто это был?

— Слишком быстро убегающая и не заботящаяся об удовлетворении аппетита прохожих закуска, — пророкотал грифон.

— Я назвала их молчунами. — Бидж было приятно показать грифону кое-что новенькое на Перекрестке. — Они явились по одной из первых проложенных мной дорог после… — Она спохватилась — После того как я научилась прокладывать дороги. — Грифон бросил на нее пристальный взгляд. — Это был детеныш, мне кажется. Обычно они бегают охапками.

— Охапками?

— Стадами, отарами, табунами, стаями — для молчунов еще никто не придумал подходящего названия. — Бидж оглядела травянистый склон. — Смотрите, что будет.

Она подпрыгнула на обочине и захлопала в ладоши.

Трава перед ней раздалась в стороны, и три десятка мохнатых тел взвились в воздух, прижав к головам округлые ушки и делая трехметровые прыжки благодаря мускулистым задним ногам. Животные одновременно свернули влево, расправили хвосты и позволили ветру подхватить себя — приземлились они метрах в десяти от места старта. Грифон принюхался.

— Их чертовски трудно поймать, если хотите знать мое мнение.

— Смотрите! — показала в сторону Бидж.

Приземление первой партии вспугнуло следующую — двадцать животных одновременно взвились в воздух: над горизонтом четко обрисовались их силуэты с вытянутыми назад ногами и напряженными телами.

— Никогда ничего подобного не видел. — Грифон рванулся вперед и метнулся в густую траву. Бидж молча с огорчением смотрела, какими медленными и неуклюжими были его движения.

Молчуны снова прыгнули, не дав ему даже приблизиться к ним, потом повернули и, уверенно используя ветер, скользнули к Бидж. На полпути они вспугнули первую партию животных, и те тоже быстро взлетели.

Рядом с Бидж зашелестела трава. Когтистая лапа мелькнула в воздухе и вцепилась в переднего молчуна Остальные поспешно рассыпались в стороны. Лапа снова скрылась в траве; раздался глухой вскрик, потом хруст. Грифон выбрался на дорогу, вытирая клюв. — Профессор Протера совершенно прав: обманный выпад приносит гораздо больше удовлетворения.

— Разве не по-спортивному было бы просто полететь за ними?

— Моя дорогая, — покровительственно ответил грифон. — Это же охота, а не состязание. Кстати, ты заметила, как много среди них молодняка?

Бидж этого не заметила. Она огляделась: трава на значительном пространстве была сгрызена под корень.

— Что-то я их больше не вижу. Интересно, это молчуны тут паслись?

— Если да, то я готов на добровольных началах заняться уменьшением поголовья — на вкус они замечательны.

Харриет нахмурилась. Бидж заметила, что, когда той приходила какая-то мысль, Харриет всегда хмурилась, словно любая идея обязательно была неприятна.

— Разве вы не догадываетесь, что этим только поспособствуете более быстрому размножению молчунов? Грифон склонил набок голову.

— Естественный отбор?

— Да. Условный рефлекс: они взлетают, чтобы спастись от любой опасности. Правило гласит: если тебя что-то испугало, взлетай; если взлетел другой молчун, взлетай; если там, куда ты приземлился, небезопасно, взлетай снова.

— Это очень похоже на поведение людей, — заметил грифон, — в результате которого в американских городах теперь становится все меньше жителей.

— Надеюсь, вы не думаете, будто люди умнее молчунов в этом отношении, — нетерпеливо отмахнулась Харриет. — Я хочу сказать вот что: вы ловите только тех, кто возвращается в исходную точку. Чем дальше от нее они улетят, тем в большей безопасности окажутся. Потребуется всего несколько поколений, чтобы их стало очень трудно поймать.

— Тогда я или другие представители моего вида придумают новую уловку.

— Если до того не умрете с голоду, — с мрачным удовлетворением сказала Харриет.

Бидж порадовалась, что идти им предстоит не особенно долго.

Дорога оказалась даже короче, чем она думала: когда они обошли утесы над рекой, откуда открывался великолепный вид на раздольные воды, Бидж непонимающе таращила глаза на побитый грузовик секунд десять, прежде чем поняла, что это ее собственный фургон.

К рулю оказалась прикреплена записка: «Бак полон, двигатель я прогревала каждую неделю. Ключи зажигания на месте. Фиона».

— Прошу прощения, — сказала Харриет, беззастенчиво читая записку через плечо Бидж. — Это Фиона Беннон? Она здесь?

— О да. — Бидж хмурилась, глядя на записку.

— Надо же! Значит, она все-таки нашла дорогу. Она просила меня дать ей совет, как это сделать, но я отказалась. Ее проект был слишком расплывчат, вряд ли ей удалось бы добиться результатов. — Ну, некоторых результатов она добилась, — пробормотала Бидж.

Грифон насмешливо взглянул на нее.

— Что тебя раздражает больше — то, что она ведет себя не так, как ты ожидала, или что наконец ты встретила кого-то, не уступающего тебе сообразительностью?

Бидж покачала головой.

— Она очень сообразительна. Дело просто в том… — Она искала оправдания своим чувствам, сознавая, что оба предположения грифона верны. — Мне хотелось бы точно знать, что она выкинет в следующий раз.

— Ну, это просто. — Грифон прикрыл клюв лапой, пряча улыбку. — Она обязательно заглянет, чтобы удостовериться: ей удалось удивить и разозлить тебя.

Это было правдой, подумала Бидж. Двигатель завелся с первой попытки; они поехали по склону, оставив позади маленькое облачко выхлопных газов. Поездка оставила у Бидж чувство ностальгии. За все время, проведенное ею на Перекрестке, только эта часть дороги оставалась неизменной: она извивалась между скал, пересекала долины, уходила в холмы и наконец выводила на равнину; там лежал перекресток нескольких дорог у подножия единственной возвышенности, на вершине которой скалы окружали два пруда и здание.

По склону холма вилась тропинка. Поднявшись по ней, они увидели знакомый земляной вал и русло, ведущее от верхнего пруда к нижнему; поток вращал мельничное колесо около гостиницы.

Никто не вышел, чтобы встретить их. Бидж осторожно открыла входную дверь и замерла на месте, услышав неожиданный щелчок.

Из темноты донеслось потрескивание, потом монотонный голос, которому важность момента вернула польский акцент, произнес: «Добро пожаловать в восстановленную гостиницу» Кружки «. Мы приложим все усилия, чтобы обслужить вас так, как это было принято у нас раньше, и просим вас соблюдать те же, что и раньше, правила: считается невежливым высмеивать чью-то расу, мир, вид или специфические части тела…»

Бидж слушала, как голос Кружки перечисляет знакомые правила: проклятия вне закона; допускаются лишь говорящие виды; азартные игры (без жульничества) разрешены; потасовки возможны только как часть развлечений… Когда Бидж впервые попала сюда, эти правила сообщал посетителям пользующийся дурной репутацией и корыстолюбивый попугай.

Его насест был на прежнем месте — к нему теперь оказался прикреплен магнитофон; сложная конструкция рычагов, соединенная веревочкой с входной дверью, приводила его в действие.

«А теперь самое трудное, — закончил голос Кружки. — На этой коробке есть кнопка, на которой нарисован квадрат, — чтобы остановить ленту. Другая кнопка, с двойной стрелкой, указывающей направо, предназначена для перемотки. Пожалуйста, нажмите сначала кнопку с квадратом, потом кнопку с двойной стрелкой, чтобы следующий посетитель мог услышать эти правила. Спасибо».

Бидж протянула руку и улыбнулась, услышав уже нормальный голос Кружки: «Ну как, получилось, Фиона? Клянусь, я скорее насажу эту штуку на вертел, чем снова стану все это произносить…»

Бидж остановила и перемотала ленту. Откуда-то из глубины донеслось:

— Спасибо, что выполнили просьбу. Пожалуйста, входите.

— Ты все еще не показываешься незнакомым гостям? — спокойно сказал грифон. — Боже мой, как невежливо!

— Хочешь, чтобы мои манеры улучшились, — помоги мне обзавестись более приличными посетителями. Или по крайней мере большим их количеством, — последовал ответ.

Если бы вновь прибывшие были захватчиками, амбразуры в стене вестибюля открылись бы и ощетинились оружием. Теперь же вместо этого открылась внутренняя дверь.

Бидж чуть ли не бегом кинулась внутрь и обняла трактирщика. Кружка, как всегда, казался безоружным. Он быстро прижал девушку к себе, потом отодвинул ее на расстояние вытянутой руки.

— Ну-ка дай мне на тебя посмотреть, — сказал он, глядя при этом на Харриет Винтерфар. Грифон поспешно представил:

— Доктор Винтерфар, это Кружка, здешний хозяин. Юная дама, недоверчиво взирающая на нас от камина, — Фиона Беннон…

— Мы встречались, — резко произнесла Фиона, но все же подошла к ним. — Рада, что вы нашли фургон. Бидж говорила вам, что здесь я научилась практической магии?

— Я понятия об этом не имела. Фиона хмыкнула.

— Мне удалось найти некоторый порядок в предполагаемо хаотической вселенной.

— Не стоит говорить об этом так легкомысленно, Фиона. Я посвятила хаосу большую часть жизни. Понятие хаоса — это доктрина. Как я подозреваю, магия по большей части хаотична.

— Держу пари, что на самом деле понятие магии — это доктрина, — сказала Бидж. — Это жизнь хаотична — моя жизнь по крайней мере.

— Магия не является упорядоченной областью знаний, — упрямо сказала Фиона, — пока. Но мне действительно удалось узнать некоторые формулы.

Харриет впервые внимательно на нее посмотрела.

— Я узнала некоторые формулы, еще когда была совсем молода, — тихо сказала она. — Их можно найти в любой волшебной сказке. Там, где существуют магические формулы, уравнения равновесны: нельзя ничему научиться, не заплатив за это определенную цену. Это вы уже поняли?

Фиона отвернулась. Левая сторона ее лица, быстро зажившая на Перекрестке, сохранила шрамы.

— Через некоторое время. — Она вернулась к камину и стала помешивать в котелках, подвешенных над огнем.

За едой Бидж вспоминала об обеде в прошлое воскресенье. Сегодня все проходило гораздо более по-деловому, хотя разговоров о делах и не велось. Все ели быстро, не особенно задерживаясь на каждом блюде. Может быть, это было вызвано тем, что темп задавали Кружка и Фиона, привыкшие к необходимости обслуживать посетителей гостиницы.

Кружка торжественно поставил перед Харриет Винтерфар бутылку охлажденного в роднике шардоннэ.

— Это ведь ваш первый визит на Перекресток. Грифон, быстро оценив взглядом размер бутылки, попросил воды: «Сегодня нам еще предстоит работать». Бидж пила холодное козье молоко, такое сладкое и жирное, что его одного хватило бы на обед.

Салат был простым: помидоры с салатом-латуком, заправленные смесью масла и вина; в него оказался добавлен зеленый лук. Харриет Винтерфар улыбнулась грифону и Бидж. Кружка взглянул на нее с любопытством, но промолчал. Только что вынутый из печи хлеб был таким же восхитительным, как помнила Бидж по прежним временам. Она откусила от ломтя и с изумлением взглянула на Кружку.

— Нравится тебе обсыпка семенами укропа? Это Фиона придумала. — Кружка вздохнул. — Каждый раз, стоит мне только пустить кого-нибудь к себе на кухню, они говорят мне, что смыслят в готовке больше меня.

Фиона, расставляя на столе деревянные миски, улыбнулась. Она хромала меньше, чем Бидж ожидала: целительные силы Перекрестка сделали свое дело.

На первое была подана густая похлебка из речных моллюсков, рыбы и овощей. Бидж уже приготовилась, что на зубах будет скрипеть песок, но бульон был чистый и необыкновенно вкусный.

— Нужно просто положить раковины в проточную воду часа на два — моллюски сами избавятся от грязи, — сказал Кружка, хмурясь. — Хотелось бы мне снова получать морскую рыбу. Мы нуждаемся в более оживленной торговле. — Он искоса взглянул на Бидж. — Нет дорог — нет торговли.

Жаркое тоже было подано в горшке: тушенная с овощами баранина в густом остром соусе. Кружка отрезал каждому по половинке маленького круглого хлебца и положил жаркое поверх него. Насколько Бидж помнила, она никогда особенно не любила тушеную баранину; теперь она с любопытством рассматривала крошечные оранжевые, похожие по форме на картофелины овощи.

Кружка поймал ее за этим занятием.

— Никогда такого не видела? Они растут здесь у нас, если знать, где искать. — Он ухмыльнулся. — При коттедже Фионы есть огород. Я попросил ее ухаживать за ним, пока она здесь живет. Мы нуждаемся в привозных продуктах, а пока торговля не возобновится, приходится обходиться огородом.

— Ничего такого уж особенного, — сказала Фиона, — одна только боль в спине. — Она пожала плечами, но было видно, как она горда плодами своего труда. — Тут хорошо растет лук, да и картошка тоже. Я никак не ожидала такого урожая. А эти похожие на картофелины штучки со вкусом моркови! От них избавиться невозможно. Я покажу потом вам огород, если хотите. Вы не поверите, что тут за сорняки: чертополох, одуванчики, низкоземельник — это такое растение с летучими семенами вроде молочая: разрастается на огороде просто с необычайной быстротой. — Фиона рассеянно потерла бок. — И почему только я не могу найти никакого магического средства против сорняков?

Харриет нахмурилась, но промолчала.

Под конец трапезы Кружка оглядел собравшихся.

— Так. Вы ведь собираетесь обсуждать то, что вас беспокоит? Ведь не ради же самой вкусной кормежки в здешних местах вы проделали такой путь?

— Нам нужно вернуть обратно все покинувшие Перекресток виды — по крайней мере живородящие — скорее, чем мы думали… — начала Бидж, но Харриет перебила ее:

— Перед нами стоит гораздо более серьезная проблема.

Грифон бросил на нее возмущенный взгляд, но Кружка остановил его легким движением руки.

— Позволь профессору сказать. — Фиона язвительно улыбнулась.

— Спасибо. — Харриет улыбнулась Кружке, потом нахмурилась и продолжала: — Здесь появилось новое животное, молчун…

— Эти твари… — Кружка с отвращением потряс головой. — Первую неделю они еще были смирными, теперь же от них прохода нет. Милые зверюшки, но сущее наказание.

— Когда их немного, они милые, да. Когда много — становятся вредителями. Когда очень много — наступает кризис. — Харриет наклонилась вперед. — Предположим, что половина самок была беременна, когда вы переселили их сюда. — Она выразительно обвела взглядом присутствующих. — Ведь вы же знаете, уже здесь родились очень многие молчуны. Если этот вид имеет определенный сезон размножения, самки беременеют синхронно.

Бидж подумала о том, что уж очень лихо Харриет судит о виде, о котором вообще ничего еще не известно.

— Пожалуй, лучше предположить — пятьдесят процентов. — Вероятность определяется по методу «орел или решка»? — включилась в разговор Фиона. — Впрочем, почему бы и нет? — Она вытащила из кармана лист бумаги и начала быстро подсчитывать. — И почему я не захватила с собой калькулятор на солнечных батарейках? Он нам понадобится, чтобы разобраться со всем этим.

— Разве ты не можешь сосчитать в уме? — спросила Бидж.

— Ясное дело, не могу. Ладно. Значит, четверть животных, которых ты переселила — пятьдесят особей, — дали потомство. А какого размера у них выводки? А, Бидж?

Бидж вспомнила, как она с интересом рассматривала в траве новорожденных молчунов. Малыши, розовые и слепые, как у всех сумчатых, копошились у нее в ладони, каждый размером с чайную ложку.

— В выводке восемь малышей.

— И у каждой самки восемь сосков? Бидж покачала головой.

— Совсем не так. У многих сумчатых нет сосков: они просто выделяют молоко, а уж молодняк в сумке его слизывает как умеет.

— Как умеет, — мрачно повторила Харриет Винтерфар. — Скажите: в мире, где матери обеспечены пищей, нет хищников, отсутствуют врожденные и вирусные заболевания, какова будет смертность среди новорожденных?

Бидж была поражена. Она совсем об этом не думала. Наконец она пробормотала:

— Очень низкая.

Фиона приготовилась записывать:

— В цифрах, пожалуйста.

— Ну, это определить нельзя, — раздраженно ответила Бидж. — Если уж так нужно для расчетов, считай, что смертность составит двадцать пять процентов. — Более реалистически мыслящая часть ее мозга грустно признала, что это скорее всего завышенная оценка.

— О'кей. Значит, из восьми родившихся выживут шесть. Это дает… — Фиона черкала карандашом, умножая и складывая, — …триста новых молчунов, а в сумме пять сотен. За месяц поголовье увеличилось в два с половиной раза. — Она положила карандаш. — И нет никакой уверенности, что они приносят потомство всего раз в год.

Математика всегда была предметом, в котором Бидж плавала.

— Итак, если будет два помета в год…

— …И такой же процент беременных самок, такая же выживаемость… Проклятие, ненавижу карандаши! Получается восемьсот новорожденных, а общее количество — тысяча триста. — Фиона лизнула грифель и обвела цифру кружком. — Всего за один год. Это примерные цифры, но вы видите, что получается.

— Нужны хищники, — сказала Харриет, — и срочно.

Бидж резко повернулась к Кружке. Тот с несчастным видом кивнул.

— Юная леди, нам нужен вид, в максимальной степени опасный для молчунов, который сможет прижиться на Перекрестке: требуется пригласить его на новое место жительства.

— Тебе ведь не нравится мысль о целенаправленном переселении хищников, правда?

— Я не согласился бы на это только ради того, чтобы иметь возможность поохотиться.

— Странно, — пробормотал грифон. — Я согласился на свою работу, потому что кто-то же должен убивать.

— У них должны быть естественные враги в их собственном мире, — предположила Харриет.

— Ужасные. Охотящиеся стаей хищники, бегающие быстрее лис, одни острые зубы и цепкие когти. Только я открыла дорогу, как молчуны кинулись по ней, чтобы скрыться от них. — Бидж пришлось тогда выскочить на дорогу и закричать, чтобы отпугнуть преследователей и не дать им тоже проникнуть на Перекресток.

— Ты могла бы доставить сюда этих хищников?

— Не думаю, что они последуют за мной, — сказала Бидж с сомнением. — К тому же они кажутся ужасно свирепыми.

Грифон бесстрастно взглянул на свои когти.

— Хорошие хищники всегда такие.

— И все высоко специализированные виды обычно имеют своих хищников. У молчунов очень развиты приспособления, помогающие бегству. — Харриет начала загибать пальцы. — Умение прятаться в траве — раз. Умение взлетать — два. Инстинктивный выбор направления в сторону от возможной опасности — три. Может быть, еще и обостренные чувства, помогающие им обнаружить хищника.

— Вы думаете, у них есть электрорецепторы? — спросила Фиона.

— Что?

— У утконоса они есть, у ехидны тоже. Благодаря им некоторые сумчатые находят добычу. Вот здорово бы было, если бы и у этих тоже… — Фиона мечтательно улыбнулась. — Если бы мне удалось придумать способ отпугивать их электрическими ударами…

— Ты бы применила его, не правда ли? — процедила Бидж. Повисла неловкая тишина.

— Давайте вернемся к нашей проблеме, — сказала Харриет. — Разве на Перекрестке никогда не было эффективно действующего хищника? — Она подчеркнула «эффективно действующего», взглянув поверх очков на грифона. Тот ощетинился, но промолчал.

— У нас были Великие — можно называть их «птицами рок», — задумчиво проговорил Кружка. — Уж они-то самые эффективно действующие хищники из всех мне известных, поверьте, но только для крупных животных. Так или иначе, их теперь нет.

— Здесь есть некоторое количество лис, я думаю, — сказала Бидж. — Но они не охотятся стаей, и, держу пари, у них возникнут трудности при охоте на молчунов. — У самой Бидж тоже возникли трудности: со взглядами Харриет Винтерфар на этот мир.

— Значит, нам на самом деле нужен хищник из другого мира. — Харриет вздохнула. — Это плохо. Планировать действия вида обычно бесполезно: природа полагается на хаотичное поведение. Даже люди, если их рассматривать как вид, действуют хаотично.

Бидж сказала с отчаянной надеждой, обороняя последний рубеж:

— Но все, что делают люди, направлено к установлению порядка. — Она неопределенно помахала рукой. — Возьмите алфавитный порядок.

— Алфавитный порядок, — твердо ответила ей Харриет, — был сначала случайным.

Данное обстоятельство не имело отношения к делу, но после этого Бидж сдалась и перестала возражать.

— Каков же идеальный хищник, доктор? — спросил Кружка.

— Хищники должны быть не особенно сообразительными и реагировать определенным образом. Охотиться они могут и поодиночке, но как вид должны быть предсказуемы. Если взять единственного представителя вида, то он просто не может быть оценен как хищник.

— Доктор, — сухо сказал грифон, — я оскорблен. Харриет взглянула ему в глаза, но не выдержала и отвела взгляд.

— Согласна, некоторые особи могут быть исключением.

— Кто нам требуется, — сказала Фиона решительно, — так это криптозоолог. Незнакомое название повисло в воздухе. Наконец грифон проговорил:

— Прости меня, но это звучит как ужасающий гибрид греческого и латыни.

— Криптозоолог изучает еще не определенные виды, часто основываясь только на рассказах, и пытается установить, существуют ли они в действительности.

— Это такая отрасль науки? — поинтересовался Кружка.

— Она не зависит от реального существования изучаемого вида, — хмурясь, ответила Фиона.

— Я все прекрасно понял. — Грифон внимательно разглядывал собственные когти. — Я — криптопацифист.

Фиона поднялась, слегка пошатнувшись. — Поймите, все вы — криптоэкологи. — Она пошла к двери своей комнаты. — Мне очень жаль, но я должна вас покинуть. Мне следует прилечь. Спокойной ночи. — Она неожиданно широко улыбнулась. — О'кей, спокойной криптоночи.

Когда дверь за ней закрылась, Бидж тихо сказала:

— Работа в огороде была очень удачной мыслью. Кружка пожал плечами.

— Ей нужно было солнце и спокойная работа для того, чтобы почувствовать себя лучше. Ну и к тому же мне пригодились овощи.

— Что, ради Бога, с ней приключилось? — с любопытством спросила Харриет.

— Много всего, — ответил Кружка. — Хотел бы я, чтобы вы согласились стать ее руководителем; она стала искать другого — и нашла. Послушайте, профессор: мне непонятно, что заставляет вас так уверенно считать молчунов самой большой угрозой Перекрестку?

Если Харриет и заметила, как перевел Кружка разговор с Фионы и ее несчастий на молчунов, она не подала вида.

— Существует математическая статья, — стала она объяснять, — написанная неким Йорком. Она называется «Три в периоде означает хаос»; выводы приложимы к любому случаю, когда популяция животных того или иного вида достигает определенного уровня.

— И что же это за выводы?

— Вид предсказуемо делается непредсказуемым. — Харриет оглядела собравшихся и резко сказала: — Я знаю, понятие хаоса означает для вас непредсказуемость, но тем, кто изучает его, видны определенные зависимости. Помните: хаос предсказуем, хотя и не является упорядоченным. Даже если математик не может предсказать, что случится после достижения определенного уровня, он способен определить тот уровень, после которого процесс становится непредсказуемым. А в реальной жизни, — добавила она откровенно, — все мы или ударяемся в религию, или начинаем бояться этих поворотных точек. Кружка соединил кончики пальцев. — Есть одна вещь, о которой мы не говорили в присутствии Фионы. Если ты откроешь дороги, чтобы привести на Перекресток хищников, не окажется ли это приглашением для завоевателей? — Он оглядел собеседников. — Нужно смотреть фактам в лицо: нас слишком мало, чтобы даже защитить этот стол, не говоря уже о целой стране.

Бидж покачала головой.

— Дороги стали еще более запутанными, чем раньше, им трудно следовать. Должен быть кто-то, кто провел бы армию на Перекресток.

Кружка закрыл глаза.

— Это хорошо. Такое никогда не случалось.

— Простите меня. — Харриет Винтерфар заговорила, обращаясь только к Кружке. — Боюсь, я не знаю, о чем вы говорите. Разве Перекресток когда-нибудь подвергался нападению?

Бидж, вздрогнув, открыла было рот, но Кружка опередил ее:

— На самом деле, доктор, Перекресток постоянно подвергается нападениям. Было два крупных нашествия. Первыми завоевателями были milites — римляне. Они правили страной, пока не покинули ее.

— Случайно?

Кружка поднял бровь.

— Они стали жертвами случайности, да. Много позже женщина по имени Моргана собрала армию и вторглась на Перекресток — это повторялось четыре раза. Мы не остановили ее, — добавил Кружка с горечью.

— Не могли остановить, — поправил его грифон мягко. — Все, что возможно, было сделано.

— Не могли остановить, не остановили — какая разница? В первый раз, когда у нее еще не было книги, она использовала волков. Харриет заморгала.

— Дрессированных волков?

— Хотел бы я, чтобы можно было сказать «да», — вздохнул Кружка. — Это было бы гораздо проще, чем объяснять, кто такие оборотни.

— Вир, — включилась в разговор Бидж. — Сначала она сделала из них наркоманов — приучила к морфию. Это было легко: они не знали, что она с ними делает. А потом она заставила их провести ее на Перекресток и сражаться на ее стороне.

К удивлению Бидж, Харриет сморщилась и покраснела.

— И, полагаю, она держала их на голодном пайке, чтобы легче контролировать. — Она поежилась. — Бедняги! Неудивительно, что они стали жестокими.

— Вир способны быть не такими уж скверными… — заметил Кружка.

— Они ими и не являются, — раздраженно ответила Бидж. — Я знаю вир лучше, чем кто-нибудь из вас. Я сражалась с ними, я их лечила, один из них был моим любимцем… другом.

— Это был ребенок, — тихо сказал грифон. — Мне грустно тебе об этом напоминать.

Бидж, крепко зажмурившись, вспоминала волчонка, так отважно защищавшего ее, вспоминала, как усыпила его, смертельно раненного.

— Спасибо. Мне грустно, что об этом приходится напоминать. — Она судорожно вздохнула. — И вир не хищники. Они, наверное, слишком похожи на людей — хоть это и неудачное выражение. Они слишком разумны, чтобы выполнять роль хищников, сдерживающих численность популяции. Но я могу посоветоваться с Гредией.

— Гредией? — Харриет сидела, приоткрыв рот, и пыталась усвоить слишком большой объем информации одновременно.

— Это одна из вир. Она сражалась на стороне Морганы, но потом стала мне другом. И она сейчас не на Перекрестке, — с ощущением внезапного озноба добавила Бидж. — И она беременна.

— Ах… Тут есть проблема?

— Для единорогов проблема была. Почему — мы не знаем. — Вскрытие новорожденного единороженка ничего не прояснило. Конфетка через «Федерал экспресс»note 6 послал замороженные образцы тканей доктору Люсилле Бодрэ — сотруднице Дьюкского университета, иногда работавшей в Западно-Виргинском и выполнявшей исследования, касающиеся Перекрестка. Она прислала чрезвычайно интересные, но совершенно бесполезные снимки, сделанные при помощи электронного микроскопа, и письмо, в котором выражала сожаление, что аналогичные снимки не могут быть сделаны в условиях Перекрестка. Она также предложила приехать в Западно-Виргинский.

— Но разве единороги не помесь лошади и козла? — Харриет сложила кончики пальцев вместе, как раньше делал Кружка. Бидж постаралась сдержать улыбку. — Как я подозреваю, трудности при родах могут возникнуть только у тех животных, которые являются химерами.

Грифон поморщился. Бидж постаралась не встречаться с ним глазами. Кружка, с видимым усилием, воздержался от комментариев. Харриет, решив, что ее неправильно поняли, разъяснила:

— Химера — это соединение животных разных видов в одном теле. — Она вежливо добавила, обращаясь к грифону: — Вроде вас. Другие виды, конечно, не будут затронуты осложнениями.

— Если вы вполне, вполне уверены в этом, я буду только счастлив подвергнуть любой вид соответствующему риску, — сказал грифон. — При условии, что вы потом все объясните представителям данного вида.

Бидж только сказала, обращаясь к грифону:

— Напомни мне. Мы с тобой должны поговорить. Харриет нахмурилась.

— Но сколько видов покинули Перекресток? Все, раскрыв рты, смотрели на нее.

— Столько, сколько нам удалось уговорить, — наконец ответил Кружка. — Вир, единороги, кентавры… Те, которые умирают, — наполовину олени, наполовину люди.