Ответа он не ожидал — Джаг вообще мало тогда знал о Великом магистре. Но в шахтах только тот, казалось, не поддался отчаянию и не отказался от надежды, спокойно ожидая, пока не подвернется удобный момент для побега, причем покинул место заточения, освободив и других рабов, работавших рядом с ним в туннеле.

— Я много знаю потому, что стараюсь учиться, — ответил Великий магистр. — Прилагаю осознанные усилия, чтобы отвлечься от своих текущих потребностей и изучить все, что возможно. Никогда не знаешь, что тебе может пригодиться в жизни, — имеет смысл готовиться к самому невероятному.

Он тогда еще слегка усмехнулся, произнося эту сентенцию, но в глазах двеллера по-прежнему был страх. Вдали, бросая вызов ночи, вопили ящерицы гоблинов в предвкушении дела, что поручили им жестокие хозяева.

Потом события сна перенеслись вперед, на несколько недель после побега из шахт. Великий магистр разыскивал некий предмет из легенд, который в конце концов оказался одним из сорока семи отчетов гномов Рурмаш о том, как они строили суда из металла на Дымящихся болотах, сражаясь с гоблинами за владение железорудными шахтами. История этой борьбы была отражена в виде набора многогранных металлических сфер, которые, причудливым образом переплетаясь, рассказывали об этом захватывающем событии.

За эти недели Джаг успел увидеть, что Великий магистр делает записи и наброски у себя в дневнике. Сначала тот делал вид, что он всего лишь художник, но двеллера на эту уловку поймать не удалось — слишком уж однотипно выглядели значки на тех страницах, что не были заняты рисунками. Он чувствовал в них определенную последовательность, а их изящные формы словно бросали вызов его пытливому от природы уму.

Как-то во время привала Джаг по памяти нарисовал несколько таких значков на пятачке голой земли, не зная, что представляют собой буквы, но чувствуя, что имеют они чрезвычайную важность и смысл. Он пытался понять их, старался запомнить, предполагая, что если перенесет их из сознания в руку, то добьется большей ясности.

Увидев коряво начертанные на земле буквы, Великий магистр быстро затер их ногой, и на лице его отразился неподдельный страх. Джаг только тогда осознал, что имеет дело с чем-то настолько важным, чего он и понять-то не в силах.

— Никогда не делай этого там, где тебя могут увидеть, — хрипло прошептал Великий магистр.

Джаг почувствовал стыд. Он ведь был тогда совсем еще юным, хоть и провел годы в гоблинских шахтах. Упрек Великого магистра сильно его задел.

Увидев, какое воздействие произвели его слова, Великий магистр сменил гнев на милость. Через некоторое время он открыл Джагу правду и признался, что является библиотекарем первого уровня в Хранилище Всех Известных Знаний. За последующие несколько дней он научил Джага буквам языка, которым пользовалось большинство людей, общего языка, как он его называл, и объяснил, что до Переворота, осуществленного лордом Харрионом, в употреблении было много и других языков. На большей их части он умел разговаривать, а остальные — понимать.

Сначала Джаг испугался. Он знал, что от книг и письма лучше держаться подальше. Эти знания использовали только волшебники, искавшие способы повелевать могущественными силами, но даже они подвергались, если подобное обнаруживалось, преследованию гоблинов. Все двеллеры буквально с молоком матери впитали, что, если свяжешься с книгами или любой писаниной, ничего хорошего ждать не стоит. О большом здании, полном книг, на острове, скрытом от чужих глаз где-то посреди бурного моря, и подумать-то было страшно.

Несколько дней спустя, когда Джаг освоил алфавит, Великий магистр дал ему свой дневник и показал строчку письма. Он терпеливо ожидал, пока тот разбирал два слова в строчке, упомянув при этом, что никогда ему еще не приходилось учить взрослого двеллера, который бы так быстро все схватывал. По правде говоря, Великий магистр вообще никогда не учил взрослых двеллеров — в Рассветных Пустошах его сородичи учились читать еще в детстве.

Наконец, после изрядных мучений, юный двеллер прочел слова. «Дорогой Джаг», — произнес он вслух не очень уверенно.

— Верно, — отозвался Великий магистр. — Дорогой Джаг. Теперь, когда бы я ни писал тебе письмо, я всегда буду обращаться к тебе «Дорогой Джаг».

И с тех самых дней Великий магистр всегда начинал личные письма к нему словами «Дорогой Джаг».

Когда двеллер снова открыл глаза, было уже утро. Сквозь восточное окно комнату заливал бледно-розовый свет.

Тиар пекла на жаровне лепешки, и большую комнату наполнял сладкий запах теста. Нийя и Джессалин, весело смеясь, помогали ей готовить завтрак, выжимая колючехвостые сливы для утреннего сока. Краф уже тоже встал и тихо беседовал с Шарцем, а Кобнер стоял на страже у окна. Не хватало только Рейшо, но Джаг знал, что молодой матрос мог встать рано только ради того, чтобы подкрепиться, ну или если его ждали работа или какое-нибудь приключение.

Кутаясь от утреннего холодка в одеяло, которым укрывался ночью, Джаг доковылял до рабочего стола и достал из кармана куртки загадочный дневник Великого магистра. Двеллер понимал, что лучше бы ему подождать, пока он не проснется как следует, прежде чем браться за дело, но слишком уж он был взволнован.

Теперь, когда бы я ни писал тебе письмо, я всегда буду обращаться к тебе «Дорогой Джаг».

Открыв чернильницу, двеллер достал свежее перо. Он не задумывался над тем, что делает, повинуясь исключительно инстинкту — и воспоминаниям о долголетней дружбе с Великим магистром.

Дорогой Джаг.

Начать нужно было именно с этого.

— Подмастерье, — негромко окликнул его волшебник.

Только тут двеллер заметил, что в комнате воцарилась напряженная тишина. Он так надеялся, что оправдает ожидания своих друзей! И через несколько секунд, когда убедился, что нужные буквы находились на своих местах, сердце его радостно забилось.

Краф встал со своего места у огня и пересек комнату.

Хотя Джаг и не мог доверять волшебнику полностью, он не стал пытаться спрятать от него то, что делал. Записка была всего лишь ключом. Даже прочитав лишенные обыденного смысла фразы, волшебник не смог бы вникнуть в содержание написанного. Это Великий магистр оставил на его долю.

— Полагаешь, что разобрался с задачкой? — осведомился Краф.

— Кажется, да, — сказал двеллер. Он повернулся к эльфийке, которая глядела на него с веселым одобрением. — Ты была права, Джессалин.

— В самом деле? — Девушка вопросительно приподняла бровь.

— Да. Ключом к шифру оказался тот факт, что Великий магистр писал именно для меня. — Перо Джага все быстрее скользило по бумаге. — На первый взгляд фразы законченные, хоть и непонятные, но за ними прячется глубокий смысл.

— Так это ключ? — спросил Краф заинтересованно. Волшебники отличались любопытством, почти не уступавшим двеллерскому.

— Ключ, состоящий из частей послания. — Джаг написал слова «Дорогой Джаг» на чистом листке бумаги под фразой «Изгой с юга ходит жаром дока» .

— «Дорогой Джаг», — прочитал вслух Краф.

— Великий магистр всегда обращался так ко мне в личных письмах, — сказал двеллер. — По делам Библиотеки он обычно использовал звание — библиотекарь первого, второго или третьего уровня.

Быстрыми и аккуратными движениями пера Джаг вычеркнул все буквы загадочного послания, которые составляли обращение:

Из гой с ю г а хо д ит жаро м до ка .

Так ушли все буквы слов «Дорогой Джаг». Пока все было правильно, и это преисполнило его надеждой, но надежда эта быстро померкла.

У него остались буквы ИЗЮСАХОИТМАК. Двеллер уставился на них, но отыскать в них какой-либо смысл был не в состоянии. Его снова начало охватывать беспомощное раздражение. Он ведь до сих пор не знал точно, что должно было означать сообщение. Слово «мак» осталось, но не могло же оно на самом деле означать название цветка?

— Что-то не так? — поинтересовался волшебник.

Джаг вздохнул.

— Похоже, я застрял.

— Ерунда. Ты на верном пути, подмастерье, — заявил Краф. — Исключена уже почти половина букв.

Двеллер посмотрел еще раз на оставшиеся буквы и покачал головой.

— Все равно получается какая-то бессмыслица. — В голове у него гудело от неразрешимости стоявшей перед ним задачи. — Наверное, я не так хорошо соображаю, как считал Великий магистр.

— Нет! — Голос волшебника громыхнул на всю комнату.

Нийя подбежала к Джессалин и в страхе прижалась к ее бедру.

Джаг испуганно заглянул в суровые зеленые глаза Крафа. Вокруг навершия его посоха вились изумрудные искры. На мгновение двеллер был совершенно уверен, что через секунду шлепнется на пол перепончатыми лапами.

— Не смей высказывать неуважение к своему учителю, подмастерье! — грозно произнес Краф. — Даже в том, чтобы считать, что он тебя переоценил. Он скорее уж недооценил твои способности и твое видение.

— Но я не понимаю, — прошептал Джаг.

Он не собирался шептать, но от гнева волшебника в горле у него внезапно пересохло.

— Ты должен. — Краф, в свою очередь, заглянул ему в глаза. — Вик никогда бы не задал тебе эту задачу, если бы не был уверен, что ты с ней справишься. И в плен к Альдхрану Кемпусу он бы не позволил себе попасть. Самопожертвование двеллерам нелегко дается. Не для того они сотворены.

Волшебник улыбнулся, но взгляд его по-прежнему оставался жестким.

— Но вот сообразительность — это свойство у них прекрасно развито. Что бы Вик ни делал, он проявлял удивительную сообразительность, и я уверен, что это же качество лежит в основе того, чем мы здесь занимаемся.

Джаг снова взглянул на бессмысленную цепочку букв. Его способности рассуждать серьезно мешало опасение, что, если он не справится, доживать жизнь ему придется бородавчатым земноводным.

— Подмастерье, — сказал волшебник уже мягче, — позволю себе повторить: твой учитель задал тебе задачу, веря, что ты сможешь с ней справиться. Я знаю, что она очень сложна, но, не сомневаюсь, ты близок к успеху.

— Разве вы не понимаете? Это мое предположение может оказаться неверным.

В этот момент двеллер уже уверился в том, что его догадка была ошибочной. Оставшиеся на бумаге буквы словно насмехались над ним.

— Тебе это по силам, — ободряюще воскликнул Краф. — Подумай об оставшихся буквах. Вик не написал бы тебе послания, которого ты не сможешь понять.

— Я вижу слово «мак», но оно мне ничего не говорит.

— Значит, его истинное значение по-прежнему скрыто. Постарайся проникнуть за фасад.

Джаг снова посмотрел на буквы. Глаза у него уже начинали слезиться. Зачем Великий магистр оставил ему такое послание?!

— Великий магистр даже не мог быть уверен, что я еще буду жив к этому моменту…

— Он ни за что бы не решил, что ты умрешь раньше его, подмастерье, — негромко сказал Краф. — Он никогда бы не допустил подобной мысли. — Волшебник постучал по листку бумаги. — Это было приготовлено на случай его смерти. Враги Вика безжалостны, и он это знал.

Может, Великий магистр вообще уже мертв. Двеллеру тоже не хотелось допускать подобной мысли, но, раз уж она забралась в его голову, избавиться от нее было чрезвычайно сложно.

— Вик наверняка написал здесь о чем-нибудь, что имело бы для тебя особый смысл, — продолжил Краф. — Намекнул на что-то, что известно только вам двоим.

Джаг уставился на цепочку букв, но никаких идей у него не возникло.

— Как насчет слова «книга»? — предложил волшебник. — Или «том»?

— Здесь нет буквы «т», — понуро отозвался двеллер.

— Ну, тогда значение слова «книга» на каком-нибудь другом языке.

Джаг повертел буквы в голове, перебирая десятки известных ему языков. Бесполезно. Бесполезно. Бесполезнобесполезнобесполезно!

— Нет, не получается.

— Тогда другое слово, — продолжил свои настойчивые попытки помочь ему Краф. — Если не книга, тогда рассказ, или монография, или роман.

— Только не на другом языке, — вмешалась в разговор Джессалин. — Вик известный хитрец, но слишком все усложнять он не любит. Чем проще головоломка, тем эффектней она выглядит, когда разгадка найдена.

Она подошла к столу.

— Другой язык он вряд ли использовал. Но Краф, скорее всего, прав, Джаг. Думаю, тебе следует искать какое-то сочинение или имя автора, которое подскажет тебе путь к решению.

Двеллер принялся изучать буквы, вертя их в уме и отыскивая подходящие сочетания. Он никогда не задумывался над тем, сколько слов знает, даже если ограничиваться одним лишь общим языком. И внезапно Джаг увидел разгадку, причем она показалась ему настолько очевидной, что ему с трудом удалось поверить, как он мог не заметить ее раньше.

Дрожащими пальцами он зачеркнул нужные буквы:

И ЗЮ С А Х О ИТ МАК

И записал получившееся слово. Стихи .

— Стихи? — переспросил волшебник.

— Да, — сказал Джаг. — Я совершенно в этом уверен. Вы были правы, Краф, и Джессалин тоже. Великий магистр наверняка оставил мне название стихов, которые я должен помнить.

— И много ты знаешь стихов? — поинтересовался старый волшебник.

— Тысячи, — отозвался Джаг. — И еще больше отрывков и строчек.

— Тогда это все равно что искать камешек на морском берегу, — проворчал Кобнер.

— Нет, — возразил Краф. — Не думай, что решение задачи невозможно. Подмастерье, стихи, которые упоминает Вик, наверняка имеют двойной смысл. Они являются ключом к дневнику и одновременно напоминают о каком-то случае из вашего прошлого. Какие стихи имеют для вас какое-то особое значение?

— Таких несколько, — сказал двеллер, стараясь не поддаваться грызущей тревоге. — В основном это мнемонические стихи, помогающие запоминать таблицы, графики и важные тексты.

— Тогда это не подходит, — вздохнул волшебник. — Должно быть что-то попроще.

3 Ю А О М А К

Вдруг буквы в сознании Джага словно сдвинулись и заплясали в хороводе. Ответ теперь был ему ясен, и он и вправду был так прост, как предполагал это Краф. Перо в руке двеллера почти самостоятельно вывело строчку:

3 А М О К Ю А.

Джаг откинулся на спинку стула; от волнения его охватила дрожь.

— Замок Юа? — прочитал волшебник.

Судя по его мрачному лицу, Краф не понимал, о чем идет речь.

— «Замок Юа» — это гномьи стихи. — Кобнер поморщился. — Хотя ни один настоящий гном их так не назовет. Вообще-то это боевая песня гномов Рурмаш с Дымящихся болот.

После знакомства с Великим магистром и доступными ему знаниями Кобнер стал питать определенный интерес к истории своих сородичей.

— Они строили корабли из металла и сражались с гоблинами Дымящихся болот за железорудные месторождения, которые им были нужны для выживания. И победили бы, кстати, если бы лорд Харрион не устроил Переворот. Я бывал в тех местах с Великим магистром. Эти железные корабли до сих пор покоятся на дне Дымящихся болот, но об этом мало кому известно.

— А что такого важного в этих стихах? — спросил Краф.

Двеллер улыбнулся.

— Это были первые стихи, которым научил меня Великий магистр. Мы скрывались в лесу от гоблинов после того, как вырвались на свободу из шахт. Великий магистр открыл тогда мне, кто он такой на самом деле, и рассказал про Рассветные Пустоши. Когда мы дошли до Дымящихся болот, меня укусила шиповая гадюка.

Воспоминания пронеслись перед его мысленным взором, и на мгновение Джаг словно вернулся в прошлое.

— Я думал, что умру, и умолял Великого магистра бросить меня, потому что кругом было полно гоблинов. И знал, что если они на нас наткнутся, то меня прикончат, потому что я уже не буду годен для тяжелой работы, а его вернут на шахту, и второй раз сбежать ему вряд ли удастся.

— Но Вик этого не сделал, так ведь? — с улыбкой спросила Джессалин.

— Нет.

— Он ни за что не бросил бы друга.

— Иногда мне кажется, — заметил старый волшебник, — что большая часть навыков выживания двеллеров обошла его стороной.

— В душе он воин, — кивнул Кобнер. — Не зря я научил его всему, что знаю сам.

— Я лежал при смерти, — продолжал Джаг, — и Великий магистр обещал, что научит меня писать, если я отправлюсь с ним в Рассветные Пустоши. — Это воспоминание заставило его судорожно сглотнуть. — У меня не было своего дома. Не знаю, что бы со мной сталось, если бы Великий магистр не взял меня с собой.

— Ну как что, помер бы, конечно, — буркнул гном. — Ты еще не был готов к самостоятельной жизни.

— Пока я выздоравливал, Великий магистр научил меня читать стихи «Замок Юа» и писать их в его дневнике и рассказал историю битв гномов Рурмаш с гоблинами. Эти стихи — первое, что я в своей жизни записал.

— Но как это поможет тебе расшифровать дневник Вика? — спросил Краф.

Двеллер дрожащими от волнения руками открыл дневник.

— Стихи про победу у замка Юа имеют особый ритм и размер, что и должно помочь расшифровать использованный Великим магистром текст. Большая часть дневника написана исключительно для того, чтобы запутать непосвященного. Я перепишу весь текст, используя размер поэмы, и только после этого примусь за расшифровку.

— И как скоро ты с этим справишься, подмастерье? — осведомился волшебник.

— Думаю, что достаточно скоро, — рассеянно отозвался Джаг, мысли которого уже полностью занимала предстоящая ему работа.