Они были не похожи друг на друга. Один – немолодой, с глубокими морщинами на загорелом лбу. Другой – еще совсем мальчишка: высокий, стройный, с красивыми голубыми глазами и тонкими чертами лица, которые были до боли знакомы Жоберу.

Брат Эдивы!

– Я уже приказал строить виселицу, – сказал стоявший рядом Форней. – Мы повесим их на склоне холма, на виду у всей шайки. Думаю, было бы неплохо сначала помучить их. Чтобы все поняли, как мы поступаем с мятежными саксами.

– Нет! – решительно заявил Жобер. – Мы не повесим их. До поры, до времени.

Побагровевший от злости Алан вытаращил на него глаза.

– Что ты хочешь сказать? Уж не простить ли их за эту вылазку?

– Ты не подумал, что было бы разумно допросить их перед казнью? Мне важно знать, сколько их еще осталось и где они прячутся.

– Думаешь, эти выдадут своих сообщников? – спросил Алан, глядя на пленных. – Возможно, ты прав. Под пытками они могут сказать кое-что интересное. Особенно молодой. – Он снова взглянул на Жобера: – Но потом их следует повесить. Ради торжества справедливости.

Жобер кивнул, хотя при мысли о казни у него дрогнуло сердце. Разве Эдива простит его когда-нибудь, если он повесит ее брата?

Он заставил себя вернуться к действительности.

– А женщину? – спросил Форней.

И тут Жобер увидел Эдиву. Она стояла позади пленных со связанными за спиной руками. С обеих сторон ее охраняли рыцари. Лицо ее было испачкано сажей, на грязном платье алели пятна крови. В отличие от других пленных голова ее была опущена. Она даже не взглянула на него.

Он подошел к ней и, взяв за подбородок, повернул лицом к себе. В ее взгляде были гнев и отчаяние.

– Милорд, – отчетливо произнесла она, – вам не следовало вставать с постели.

Он почувствовал большое облегчение. Какие бы чувства ни отразились на ее лице, чувства вины там не было. Он развязал ее руки и сказал, обращаясь к Алану:

– Женщина пойдет со мной.

Алан чуть не задохнулся от возмущения:

– Я не оставлю тебя наедине с этой предательницей.

– Я сам с ней разберусь, – сказал Жобер.

– Она, должно быть, колдунья, – воскликнул Алан, – иначе ты заметил бы ее вероломство! Я ни за что не позволю тебе оставаться наедине с ней!

Жобер сделал шаг в сторону замка. Он снова почувствовал тошноту и слабость. Плечо невыносимо разболелось, в глазах потемнело.

– Пусть кто-нибудь поможет мне, – сказал он. – Где Роб?

– Он ранен. Его несут на носилках.

– Насколько серьезна рана?

– Получил удар кинжалом в живот. Только не Роб. Господи, только не Роб.

– Пусть мне поможет Уилл.

– Я здесь, милорд.

Жобер с трудом разглядел своего оруженосца.

– Поддержи меня, возьми под руку. Нет, под другую. Он закрыл глаза, стараясь не опираться всем весом на юношу.

Кто-то мягко тронул его за локоть.

– Вам не следовало вставать с постели, – упрекнул его голос Эдивы. – Это не способствует вашему выздоровлению.

Они добрались до спальни, и Жобер рухнул на кровать. Звон в ушах и головокружение постепенно прошли, но боль в плече усилилась.

Он слышал, как Эдива двигалась по комнате, тихо разговаривая с Уиллом. Она подошла к кровати и стерла влажным полотенцем пот с его лица.

– Хочешь выпить макового отвара с корнем мандрагоры? Это поможет тебе заснуть.

Он помедлил с ответом. Им нужно было о многом поговорить. Но он уже не мог выдерживать боль. К тому же боялся исхода этого разговора. Речь зашла бы о ее брате. И о ее участии в том, что произошло.

– Да, я, пожалуй, выпью отвара, – сказал Жобер. Она подошла к столу и вернулась с чашкой отвара. Он выпил горькую жидкость и лег.

Услышав, как Эдива вздохнула, он заставил себя открыть глаза. Увидел, как она моет лицо и руки.

– Это ваша кровь? – спросил Уилл.

– Нет, это кровь Роба.

Жобер услышал, каким печальным голосом она это сказала. Не могла Эдива горевать о раненом норманне, если бы была участницей заговора.

– Насколько тяжела у него рана?

– Ты и сам знаешь, как опасны ранения живота.

– Боже! – прошептал Уилл. – И вы ничего не можете сделать для него?

– Я уже послала женщину к знахарке, чтобы та посоветовала, что делать. Твоему господину ее советы помогли. Может быть, она и сейчас подскажет, как лечить Роба.

Жобер не расслышал слов Уилла. Потом снова раздался голос Эдивы:

– Ну вот, кажется, я немного отмылась. А теперь пойду навестить раненых. Лорд Бревриен должен спать. Я вернусь до того, как он проснется.

– Миледи, Форней сказал, что вы не должны выходить из этой комнаты, – запротестовал Уилл.

– Ты предпочитаешь, чтобы я оставила твоих товарищей умирать?

Уилл не знал, следует ли доверять Эдиве.

– Идите, – сказал он наконец, – я посижу с Жобером.

Раненых поместили рядом с камином. Эдива с удивлением увидела Вульфгет. Та склонилась над Робом, обтирая его лицо. Она хотела было приказать девушке вернуться в постель, но передумала. Если та хорошо себя чувствует, пусть ухаживает за раненым.

Эдива подошла к другому рыцарю, Найлзу. У него мечом было рассечено предплечье. Побежав тушить пожар (а не сражаться с врагом), он не надел кольчугу. На нем была короткая кожаная куртка поверх туники.

Потом Эдива подошла к Робу и, осмотрев его рану, повернулась к Вульфгет:

– Эдельма еще не вернулась от знахарки?

– Пока не вернулась, – ответила Вульфгет.

Расстроенная Эдива отошла от койки Роба. Хижина знахарки загорелась одной из первых. Увидев это, Эдива бросилась к мужчинам, прося спасти Хельвенну. Но крестьяне не хотели прикасаться к Хельвенне, чтобы та их не прокляла. В конце концов старуху вытащили из горящей хижины норманны.

Эдиве показалось, что Хельвенна не пострадала. С ней было трудно договориться и в лучшие времена, а теперь она, возможно, совсем откажется лечить людей.

– Я ненадолго поднимусь к себе, – сказала Эдива, обращаясь к Вульфгет. – А когда вернусь, ты мне, надеюсь, поможешь.

– Конечно. Но в чем?

Эдива кивнула головой в сторону Найлза.

– Мне нужно, чтобы кто-нибудь держал его за руки, пока я буду накладывать швы.

– Я... я не уверена, хватит ли у меня сил, – испуганно пролепетала Вульфгет.

– Мне нужно, чтобы рыцарь лежал не двигаясь. А потом потребуется и другая помощь. Мне нужен человек с нежными и ловкими руками.

– Я... я постараюсь.

– Вот и умница, – сказала Эдива. Возможно, из Вульфгет со временем получится хорошая служанка.

Эдива принесла из спальни то, что требовалось. Дав Найлзу отвара мака и корня мандрагоры, она тщательно вымыла руки горячей водой.

Пальцы у нее дрожали. Она уже зашивала рану Жобера, когда на ней разошлись швы, но это была простая рана. Если бы она скривила шов, то впоследствии на этом месте мог бы остаться шрам, а это не так уж страшно. На сей раз от ее искусства зависело будущее человека. Если она подведет, Найлз, возможно, никогда больше не сможет владеть мечом.

Оруженосец принес масляную лампу, и Эдива принялась за работу.

Она думала о том, что сшивает не живую плоть, а ткань. И дрожь в руках прекратилась.

Вульфгет тоже постепенно успокоилась. Она вдевала нитки в иголку и помогала обрезать концы с помощью маленьких серебряных ножниц. И нежно поглаживала лоб рыцаря тонкими бледными пальчиками.

У Эдивы даже мелькнула мысль, что, возможно, лучше было бы послать в обучение к Хельвенне не Эдельму, а Вулъфгет. Хрупкая девушка оказалась сильнее, чем предполагала Эдива. А прикосновение ее нежных пальчиков, несомненно, благотворно сказывалось бы на больных или раненых.

– Почему бы тебе самой не попробовать наложить повязку? – предложила Эдива. – Постарайся, чтобы повязка не сползла. Но не затягивай слишком туго, – предупредила она, наблюдая за тем, как Вульфгет старательно выполняет ее указания.

За спиной послышался голос Форнея:

– Хорошая работа, леди. Если бы я не знал о вашем коварстве, подумал бы, что вы искренне это делаете и хотите, чтобы Найлз поправился.

Эдива вздохнула и повернулась к рыцарю:

– Мне не по себе, когда кто-нибудь страдает.

– У вас не всегда было такое доброе сердце, – насмешливо произнес он. – Я помню время, когда вы хотели перебить нас всех. Когда вы были готовы выцарапать нам всем глаза. Но тогда у вас были связаны руки.

Эдива тоже помнила это время и сама удивлялась, как быстро ненавистные враги стали вызывать у нее сострадание.

– Надеетесь, что мы проявим такую же жалость к пленным саксам? – спросил Форней. – Можете на это не рассчитывать, леди Эдива. Пусть даже лорд Бревриен питает к вам нежные чувства, но это не распространяется на остальных ваших сородичей. Как только мы получим от пленных нужные сведения, они будут казнены.

– Прошу вас, не подвергайте их пыткам! – воскликнула Эдива. У нее сердце сжалось от мысли о страданиях Элнота. – Если вам нужны сведения, позвольте мне самой поговорить с ними. Я узнаю все, что вам требуется!

– И не надейтесь! – ответил Форней, сверкнув глазами.

– Но Элнот еще мальчик! Ему после Рождества исполнится всего пятнадцать лет!

– Он чувствовал себя мужчиной, когда поджигал дома, чтобы заманить наших людей в ловушку. Это из-за него двое наших воинов лежат раненые. Даже если бы он не был саксом, то все равно заслуживал бы сурового наказания.

Эдива совсем приуныла. У нее нет никакой возможности спасти Элнота. Вот если бы удалось убедить Жобера сохранить им жизнь... Видит Бог, она готова пойти на что угодно, чтобы добиться этого! Она готова поклясться, что будет служить у него домоправительницей до конца жизни... Она готова следить за другими своими братьями и сообщать об их намерениях норманнам...

Нет. Как бы ни была она зла на Годрика и Бьернвольда за то, что они поставили под угрозу жизнь Элнота и подожгли деревню, нельзя предавать их.

Тогда что она сможет предложить Жоберу, чтобы убедить его проявить милосердие?

– Я посоветовала бы вам не предпринимать никаких действий, пока не получите приказа от Бревриена, – сказала Эдива Алану и направилась к лестнице.

Форней схватил ее за руку:

– Куда это вы направились?

– К Бревриену.

– Ну уж нет! – вскричал Форней. – Я не позволю вам испытывать на нем свои колдовские чары. Он ослаб после ранения!

– Кто меня остановит? – с вызовом спросила Эдива.

– Я! – Форней угрожающе взглянул на нее.

– Каким образом? – спросила Эдива.

Форней еще сильнее сжал ее руку.

– Не испытывай мое терпение, дорогуша! Ведь я могу тебя бросить в подземелье.

– Нет! – в ужасе воскликнула Вульфгет. – Она наша хозяйка. Ты не можешь этого сделать!

Форней взглянул на Вульфгет с таким изумлением, словно у нее вдруг выросла вторая голова. Эдива тоже застыла от неожиданности. Что случилось с робкой, послушной Вульфгет? И где она научилась говорить по-нормандски?

Девушка отвела взгляд и пробормотала:

– Не делай этого, Алан. Прошу тебя. Это неправильно.

Форней замялся.

– Я просто пригрозил, – сказал он.

– Отпусти ее, Алан, – тихим голосом сказала Вульфгет.

Эдиву поразило, что Вульфгет имеет такую власть над нормандским рыцарем. Казалось, Форней готов сделать все, что угодно, лишь бы доставить девушке удовольствие. Интересно, имеет ли она, Эдива, подобную власть над Жобером? Согласится ли он сохранить жизнь Элноту, если она его как следует попросит?

Глубоко задумавшись, Эдива поднялась по лестнице. Это будет проверкой его чувств к ней. Если удастся уговорить его сохранить жизнь Элноту, она будет знать, что не безразлична ему.

А если не удастся?

Бедняжка Элнот! Каково ему сейчас в темном холодном подвале? Ее маленький братик. Она заботилась о нем в детстве, когда сама была малышкой, а он еще не умел ходить. Эдива была старше Элнота всего на четыре года, но он ее слушался. Она его защищала и утешала, она радовалась его успехам, пока он рос. А теперь его жизнь закончится, не успев как следует начаться.

С трудом подавив рыдания, Эдива открыла дверь спальни. Она должна найти способ убедить Жобера пощадить Элнота. Она должна попытаться.

Жобер проснулся и услышал голоса. Разговаривали Эдива и какой-то мужчина. Наверное, Уилл, подумал он, хотя полной уверенности не было. Воспоминания о событиях прошлого дня были весьма расплывчатыми.

Что-то произошло. Пожар в деревне... засада... есть раненые... захвачены в плен саксы...

Это все из-за макового отвара. Голова была словно набита ватой.

Он не понимал, о чем разговаривали Эдива и Уилл. Послышались шаги. Потом, скрипнув, открылась и снова закрылась дверь. Жобер с трудом открыл глаза.

Эдива мылась в другом конце комнаты. Она сняла платье и спустила с плеч рубашку. Косы упали на грудь, обнажив стройную шею. Эта картина заставила радостно забиться его сердце.

Она спустила рубашку еще ниже и принялась мыть грудь и подмышки. Жобер как завороженный наблюдал за ней. Разве есть у какой-нибудь женщины такие великолепные груди? Такие полные, такие пышные и в то же время твердые, словно какие-то экзотические спелые плоды. С круглыми гладкими сосками цвета клубники.

Эдива смочила тряпочку в миске с водой и повернулась. Груди упруго покачивались при каждом ее движении.

Она двигалась медленно, почти как во сне. Жобер видел, как она расплела косы и направилась к сундуку, чтобы взять гребень, потом прошлась им сверху вниз по волнистым прядям. Золотые завитки волос прикрыли ее груди, словно тончайшее покрывало. Ему хотелось отвести рукой мягкие пряди, чтобы открыть взгляду соблазнительную красоту, которую они скрывали!

Наконец Эдива отложила гребень и взяла в руки несколько прядей, как будто намереваясь снова заплести косы.

– Эдива, – с трудом произнес он пересохшими губами.

Она оглянулась. Он заметил, как она смутилась, поняв, что он за ней наблюдал, и попыталась прикрыться рубашкой.

– Нет, – остановил он ее, – я не хочу, чтобы ты закрывалась. – Жобер улыбнулся, стараясь казаться здоровым и сильным.

– Принеси мне воды, – сказал он. – Я хочу пить.

Она принесла воду. Он взял у нее чашку, по-прежнему не спуская с нее глаз.

– Рада видеть, что тебе стало лучше.

Он не станет говорить ей, что еще не пришел в себя. Иначе она не сделает то, что ему хочется. Она будет видеть в нем больного.

Он выпил воду, которая показалась ему вкусной. Все чувства его обострились, но он все еще не вполне пришел в себя. И мысли ускользали от него прежде, чем он успевал додумывать их до конца.

– Сними рубашку, – прошептал Жобер. Эдива стояла в нерешительности.

– Ты уверен?..

– Еще бы! При виде тебя... – Он не закончил фразу, зная, что его взгляд доскажет ей остальное.

Она раздевалась робко и неуверенно, как девственница, Жобер затаил дыхание, боясь, что не сможет дождаться. Она подошла к кровати. Волшебный треугольник золотистых волос между ее бедер оказался на уровне его лица. С трудом оторвавшись от этой красоты, Жобер перевел взгляд вверх на ее роскошную грудь. Протянув руку, он прикоснулся к теплой, шелковистой коже.

– Наклонись ко мне, – прошептал он. Она медленно наклонилась. Взяв губами один сосок, он обвел его языком. Рукой он ласкал другую грудь. Потом зажал сосок между зубами и был вознагражден стоном, сорвавшимся с ее губ.

Ему захотелось поцеловать ее в губы. Оставив грудь, он привлек к себе ее лицо. Медленно, нежно. Ах, эти полные, капризные губки! Он раскрыл их кончиком языка и проник в теплую влагу рта.

Она задрожала, и он притянул ее к себе на кровать, перекатив через свое тело.

– Жобер, – простонала она, – ты повредишь плечо.

– Нет, ты все сделаешь сама.

Она насторожилась, глаза ее округлились. Он знал, что она вспомнила, как они доставили наслаждение друг другу, когда она его мыла. Ни слова не говоря, он откинул простыню, обнажив свой торчащий дротик.

– Я хочу быть внутри твоего тела.

Она взглянула на великолепный символ его мужественности и, чуть помедлив, прошептала:

– Жобер, я тебе не безразлична?

Он нахмурил лоб, озадаченный ее вопросом. Она еще никогда ни о чем таком не спрашивала его.

– Конечно, – «ответил он.

– И если я попрошу тебя о чем-нибудь, ты выполнишь мою просьбу?

Он привлек ее к себе и крепко поцеловал.

– Что за просьба?

– Сохрани жизнь пленным саксам, хотя бы мальчику. Прошу тебя, Жобер.

Она чуть приподнялась, и роскошные груди качнулись перед его глазами. Страстное желание лишило его способности что-либо соображать.

– Обещай мне, – едва слышно прошептала она.

Он познал Эдиву-девственницу, Эдиву-соблазнительницу, а теперь ему предстояло познать ее в роли готовой на все рабыни.

Жобер даже не знал, с чего начать. Как ни хотелось ему растянуть подольше любовную игру, он понимал, что долго сдерживать себя не сможет.

– Я хочу быть внутри тебя.

Она взглянула на него, как будто не сразу поняла смысл его просьбы. Потом уселась на него, широко раздвинув бедра. Ему безумно хотелось немедленно прикоснуться к ней и приласкать средоточие ее женственности, но он не позволил себе это удовольствие. На этот раз она сама направит его внутрь. Он не будет помогать ей, он будет лишь наблюдать.

Нежно обхватив его руками, она опустилась на него.

Жобер закрыл глаза, ощущая, как проникает в теплый, влажный рай. Он успел забыть, как там тесно и как невыразимо, мучительно хорошо. На какое-то мгновение ему показалось, что она не сможет двигаться, ведь он проник так глубоко внутрь ее тела. Но она, судорожно глотнув воздух, приподняла бедра, а потом опустилась на него.

Он стиснул зубы. Нет, он не допустит, чтобы все закончилось быстро. Ему нужно сдерживать себя. И подождать.

Он прикоснулся к тому месту, где соединялись их гола. От его ласки по ее телу пробежала дрожь. Он почувствовал это.

Его пальцы двигались все быстрее, возбуждая ее. Она откинула голову и вскрикнула. Он замер в восторге, любуясь ею, ослепленный красотой ее роскошного тела. Она испытала блаженство. Он поднял руку и привлек к себе ее голову. Он целовал ее в губы, в нетерпении приподнимая бедра ей навстречу.

Жобер почувствовал, что она снова приблизилась к раю. Не в силах больше сдерживать себя, он сделал несколько резких движений, и вдвоем они взмыли на вершину наслаждения.

Жобер пришел в себя, все еще сжимая в объятиях влажную от пота Эдиву. Он положил ее голову себе на грудь и нежно погладил пышные волосы. В его затуманенном сознании копошился вопрос: скоро ли он ощутит новую волну возбуждения? Ведь она обещала сделать все, что он пожелает...