Их наиболее мирно настроенные представители, встречаясь в лесу на «ничейной земле» выше ручья, зачастую затевали спокойные разговоры, в особенности, если они были выходцами из нейтральных стран. К примеру, один финн рассказал поляку Якруцкому с «Сюрприза», что в команде «Норфолка» имеется сильная партия, возглавляемая двумя краснобаями. Он также утверждал, что офицеры «Норфолка», потерявшие свой корабль и должности, утратили и авторитет, а из-за этого стало некому поддерживать дисциплину, тем более что боцман и строгий старший офицер, перед которыми все ходили по струнке, утонули.

Но голоса принадлежали отцу Мартину и доктору Бучеру, которые вместе шли по тропинке. Бучер пришел навестить доктора Мэтьюрина и передать капитану Обри сообщение от капитана Палмера. Капитан Палмер передавал сердечный привет и просил напомнить капитану Обри о соглашении, согласно которому ручей должен обозначать границу между их территориями, за исключением участка берега, находящегося на стороне, принадлежащей морякам с «Сюрприза», который американские моряки должны пересекать без помех, чтобы попасть к оконечности восточного рифа. Однако капитан Палмер вынужден заявить, что небольшая группа его людей была вынуждена вернуться этим утром назад, поскольку подверглась насмешкам и была закидана морскими водорослями. Он полагает, что капитан Обри немедленно примет надлежащие меры.

— Прошу передать капитану Палмеру, наряду с моими лучшими пожеланиями, — отвечал Джек Обри, — что если это не была всего лишь детская забава, то виновники понесут наказание. Если американскому капитану будет угодно, то он может наблюдать за наказанием сам лично или прислать для этого своего офицера. В любом случае прошу передать мои сожаления и заверение в том, что этого больше не повторится.

— А теперь, Стивен, — произнес капитан, когда они остались одни. — Позвольте подать вам руку, отправимся в верхнюю часть острова. На черном утесе имеется площадка, с которой открывается великолепный обзор. Вы там еще не были.

— Непременно пойдем, — отозвался доктор. — А по пути, возможно, увидим водяного пастушка, замеченного отцом Мартином. Но, возможно, вниз вам придется тащить меня на спине: что-то ноги мои сдают.

При приближении топавшего башмаками и тяжело дышавшего капитана Обри искомая птица потихоньку спряталась в кусты, зато с голой вулканической площадки, до которой они в конце концов добрались, можно было видеть десятки миль покрытого белыми шапками волн океана в западном, северном и южном направлениях. Там резвились две стаи китов: одна на севере, другая на юге; внизу виднелись вся подветренная часть острова, рассекаемая ручьем, несшим темные, взбаламученные воды во все еще мутную лагуну, белая линия рифов и кажущиеся недомерками люди, разгуливающие по песку.

Мистер Лэмб и два его помощника заканчивали сколачивать хижину, которую начали строить для себя в тот самый злополучный воскресный день, когда «Сюрприз» не появился.

Подошедший к работавшим в тени деревьев англичанам молодой плотник с «Норфолка» приветливо произнес:

— Привет, кореша!

— Привет! — ответили они равнодушно, положив инструменты и глядя на него с нарочитым безразличием.

— Нынче вечером может начаться шторм, но день пока стоит ясный, грех жаловаться. — Англичане не захотели распространяться и на эту тему, и после короткой паузы плотник продолжал: — Вы не одолжите разводку для пилы? А то моя утонула вместе с судном.

— Нет, приятель, не одолжу, — отозвался мистер Лэмб. — Почему? Во-первых, потому что я никому свои инструменты не одалживаю. Во-вторых, не хочу помогать врагам короля, чтобы не болтаться на рее, спаси Господи твою душу, аминь!

— Но ведь война окончена! — вскричал американец.

— Расскажи это своей бабушке, приятель! — отвечал мистер Лэмб, сопровождая свои слова выразительным жестом. — Я не вчера родился.

— В четверг я встретил в лесу твоего кореша, — продолжал американец, указывая на Генри Чоулса, помощника плотника. — Это было под хлебным деревом.

— Точно, под хлебным, — с важным видом кивнул головой Чоулс. — У него еще три ветки сломались, толщиной в мачту. Я слышал его слова.

— И мы пожелали друг другу мира. Он ведь считает, что сейчас мир. Ясное дело, мир.

— Генри Чоулс хороший работник и честный малый, — произнес мистер Лэмб, внимательно посмотрев на него. — Но с ним беда: родился он в Сюррее, и у него молоко на губах еще не обсохло. Нет, молодой человек, — очень дружелюбно взглянул он на американца. — Я повзрослел задолго до того, как ты перестал дристать в пеленки, и никогда еще не видел, чтобы в мирное время люди вели себя, как твои кореша. Думаю, что все это вы наврали, чтобы прокатиться домой на халяву и лишить нас наградных.

— Стивен, — произнес Джек Обри, протягивая ему карманную подзорную трубу, — если вы будете внимательно смотреть на ту сторону горизонта, куда я показываю, то увидите более ровную белую линию, уходящую вправо. Полагаю, это и есть та самая банка, о которой они говорили. Чертовски неприятная штука, если она оказывается под боком в ночное время. При таком ветре, как сейчас, выходя отсюда, пришлось бы полдня идти почти на чистый норд. — «Такой ветер, как сейчас» представлял собой теплый устойчивый пассат, круживший вокруг них на этой защищенной площадке, но певший неизменную песню над высоким хребтом, находившимся за ними. Это был славный ветерок, при котором ставят брамсели. — А разговор этот я завел вот почему. Я собираюсь удлинить баркас, чтобы добраться на нем в Хуахиву. Сделать это надо как можно быстрее, иначе нам будет нечего удлинять. Враждебность обостряется, и когда на острове не останется ничего съестного, она обострится до того, что мы можем быть продырявлены. Не думаю, что Палмер способен долго удерживать в руках своих матросов, а у парней с «Гермионы» есть еще больше оснований прикончить нас, чем у остальных, тем более что Хейнс сбежал от них и они знают, что он их выдаст. Видя, что «Сюрприз» не возвращается, они наглеют с каждым днем.

— Зачем же удлинять баркас?

— Затем, чтобы в него поместились все. Когда мы везли вас на берег, он погрузился по планширь. Чтобы выйти в открытое море, баркас нужно удлинить.

— Работа большая?

— Думаю, на неделю.

— А вы не считаете, что американцы могут отобрать его у нас, когда работа будет закончена или даже раньше? Мне известно, что они сами намереваются отправиться на Хуахиву за китобойной шхуной, которая, не дай Бог, захватит оттуда их друзей.

— Такая мысль приходила мне в голову. Не думаю, чтобы они осмелились напасть на нас, прежде чем мы начнем работу. Если же мы поспешим, то сможем найти способ пресечь их планы. Главная моя забота — продовольствие, его должно хватить на продолжительное плавание, поскольку у меня нет навигационных инструментов. Что касается воды, то наших бочонков хватит недели на три, если экономить. Надеюсь, нам удастся собрать несколько сотен крепких кокосовых орехов, содержащих молоко. Вопрос, где найти пищу. Поскольку с рыбной ловлей у нас ничего не получилось — а я рассчитывал на вяленую рыбу, какую мы заготавливали на острове Хуан-Фернандес, — мне хотелось бы знать, не можете ли что-нибудь посоветовать? Может, заготовить сердцевину древовидных папоротников? Какие-то корни? Кору? Водоросли?

— Действительно, когда мы поднимались наверх, мы прошли мимо карликовых бататов, которые иначе называются диоскорея. Я вас позвал, но вы ушли далеко вперед, тяжело дышали и меня не услышали. Увы, растения эти здесь встречаются редко, так же как и сухопутные крабы, поэтому бы я порекомендовал в основном акулье мясо. Возможно, оно не очень вкусно, и внешний вид его непривлекателен, но, как у большинства хрящеперых, оно довольно здорово и питательно. Ловить акул легко, а верхние их боковые части я рекомендую резать на длинные тонкие полосы, затем сушить и коптить.

— Но, Стивен, — возразил Джек Обри, посмотрев на полузатонувший остов «Норфолка», — представьте себе, чем они, должно быть, питаются.

— Не будьте таким брезгливым, дорогой: все живое на земле со времен Адама в той или иной мере питается бессчетным количеством мертвых существ, так что и все морские рыбы в первой, второй или сотой степени являются пожирателями всех утонувших. В любом случае, — добавил доктор, видя брезгливое выражение на лице капитана, — акулы очень похожи на малиновок, они защищают свою территорию с таким же упорством, и если мы будем ловить акул в дальней части канала, то никто не сможет обвинять нас в антропофагии, даже самой косвенной.

— Ну что же, — отвечал Джек Обри. — Я и без того толстый. Покажите-ка мне ваши бататы.

Бататы росли на щебенчатой осыпи, спускавшейся с высшей точки острова; тропинка, которая вела на площадку, шла вдоль нижнего края спуска. Здесь Стивен показал карабкающиеся кверху стебли и характерный лист единственного деформированного клубня, который он обнаружил, перевернув несколько камней.

— Этим чахлым растениям здесь плохо живется. Им нужен не щебень, а толстый слой влажной почвы. Но если вы подниметесь вверх, то, вполне вероятно, сумеете отыскать родителей этих карликов — прекрасно прижившиеся, благополучно развивающиеся растения с крупными, мощными корнями, растущими в давно заполненном породами кратере вулкана, откуда как бы рассыпались эти карликовые растения. Я очень слаб и подожду вас здесь. Если вам доведется по пути увидеть каких-нибудь жуков, пожалуйста, заверните их аккуратно в носовой платок.

Стивен сел на землю и с бьющимся сердцем, испытывая то особенное ощущение счастья, которое не изменяло ему с детства, увидел, как водяной пастушок вышел на открытый участок почвы, вытянул бесполезное, хотя и нарядное крыло, почесался, зевнул и пошагал дальше, позволив доктору перевести дух.

Джек Обри стал подниматься выше по краю осыпи, время от времени подбирая с земли бататы, которые становились все меньше и уродливее — вроде того картофеля, который он выращивал у себя дома. Однако, помня о кратере и о тех огромных клубнях, которые видел в былые времена, — безвкусных огромных плодах земли, каждого из которых хватило бы для того, чтобы накормить экипаж шлюпки, — он продолжал карабкаться дальше. Вершина оказалась гораздо дальше, чем он предполагал, а недавний потоп превратил кратер в озеро, с несомненно огромными бататами, но только гниющими под десятифутовым слоем тухлой воды. Зато с этой высоты он смог дальше и шире видеть простор океана и, отдышавшись, принялся разглядывать самую западную оконечность рифа или цепь затопленных островов. Горизонт отошел дальше, и Джеку Обри было легче представить протяженность и ширину рифа. Действительно, банка была довольно опасная, к тому же в ней не было ни единого прохода. Опираясь на холодные расчеты, он прикинул шансы фрегата на то, чтобы обойти ее в ту грозную, штормовую ночь. По всему выходило, что шансы эти были один к трем, и к глазам капитана подступили слезы.

Он пришел к выводу, что группа атоллов, расположенных далеко к северу, представляла собой наиболее опасный участок. Разглядывая его невооруженным глазом, он заметил вдалеке еле различимую точку. Достав подзорную трубу, Джек Обри убедился, что это судно. Он лег на живот и, положив оптический прибор на камень, прикрыл голову курткой, чтобы окуляр не отсвечивал. Ему тотчас стало ясно, что это не «Сюрприз», однако он не меньше четверти часа тщательно настраивал оптику, чтобы окончательно убедиться, что это американская китобойная шхуна, идущая на юг.

Китобой находился на западном краю бесконечной банки. Если он намерен посетить остров, то ему придется огибать мель и затем идти курсом бейдевинд. И тогда через неделю китобой будет здесь, если, конечно, ветер не усилится. Запомнив все, что было нужно, Джек сбежал с осыпи вниз.

— Простите, Стивен, — обратился он к доктору. — Я должен бежать в лагерь. Нельзя терять ни минуты. Следуйте за мной, как можете.

— Мистер Лэмб, — отдышавшись, обратился к плотнику капитан. — На пару слов. — Оба прогуливались вдоль верхней границы прилива. — Я хочу, чтобы вы удлинили баркас на восемь футов, чтобы мы смогли добраться до Хуахивы и присоединиться к нашей команде, если только она находится там. Можете ли вы это сделать, хватит ли вам инструментов и материалов?

— О господи! Ну конечно же, сэр. Деревья для изготовления шпангоутов мы смогли бы срубить не дальше чем в полусотне ярдов от берега.

— А если использовать только наличный материал? Нельзя терять ни минуты!

— Пожалуй, смог бы, сэр. Правда, придется разобрать докторскую хижину.

— Доктор устроится в палатке. Но, прежде чем удлинить баркас, нам следует вооружиться. Из чего можно изготовить кортики и абордажные крючья без ущерба для вашей работы?

— Что касается кортиков, то тут сложно: мне нужно постоянно затачивать пилы, — после некоторого раздумья отвечал Лэмб. — А вот с абордажными крючьями дело обстоит проще, сэр, — продолжал он, уже с улыбкой. — Если бы потребовалось, я смог бы вооружить ими хоть армию мидян. В баркасе целый бочонок десятидюймовых костылей. А Генри Чоулс, решив, что я их забыл, кинул еще один. Ежели такой костыль расплющить, загнуть на наковальне, а потом закалить, получится вполне подходящее оружие. Конечно, это не будет тонкой работой лондонского оружейника, но если всадить в брюхо шесть дюймов, разница в том, чья это работа, сразу исчезнет.

— А что, у вас тут есть горн и наковальня?

— Нет, сэр. Но я как-нибудь сооружу пару мехов, а вместо наковальни сойдет и кусок нефтяного сланца. Перековкой займется Сэм Джонсон, помощник оружейника, загребной матрос. В свое время он работал ножовщиком, так что в своем деле толк знает.

— Отлично, отлично! Тогда нужно тотчас же браться за железо, одновременно с изготовлением досок для шлюпки. Двух десятков крючьев будет достаточно: у меня есть шпага, у мистера Блекни кортик и пистолет. Не думаю, чтобы ему было сподручно орудовать абордажным копьем. Что до отца Мартина, то его оружие — слово Божье. Еще понадобятся три гарпуна со стропами для ловли акул. Гарпуны следует изготовить в первую очередь, поскольку нас может выдать дым горящего горна. Прошу вас, мистер Лэмб, работать по возможности незаметно, под прикрытием деревьев. Охотой на акул мы займемся, как только будут готовы гарпуны. Нужна также легкая решетка, чтобы высушить и прокоптить не меньше трехсот фунтов акульего мяса. Проверьте, не текут ли бочонки! Я не хочу гонять вас как юнгу, мистер Лэмб, но нам нельзя терять ни минуты. Людей надо разбить на две вахты и заставить работать не покладая рук!

Для матросов будто гром грянул с ясного неба. Дни пребывания на острове Старого Содбери заставили их забыть о железной корабельной дисциплине. Подолгу бродя в одиночку по лесу или по рифу, разыскивая подножный корм или ловя с камней рыбу, они утратили привычку выполнять команды быстро и молча. Моряки, как дети, капризничали из-за отсутствия табака и грога и, по словам Плейса, осмелились возмутиться, когда «капитан заревел, как бык в кустах», требуя, чтобы они пошевеливались в два, а то и в три раза быстрее. При этом Джек размахивал штертом, которым он наказывал очень редко, да и то только гардемаринов, причем в своей каюте, чтобы не унижать их на глазах нижних чинов.

— Что мы, в плавучей тюрьме, что ли? — произнес Джордж Абель, ставший загребным вместо Джонсона. — Гоняет хуже каторжников! «Живо за работу, бездельник! Поскорей да мигом, чтоб глаза мои тебя не видели!» Что это с ним? Отчего он озверел-то?

— Может, эта рыбка его утихомирит, — заметил Плейс, плюнув в сторону средних размеров акулы, плывшей за баркасом в сопровождении своих сородичей.

— Табань! — скомандовал Бонден, и баркас с хрустом врезался в песок.

Абель выпрыгнул на берег, но схватил не фалинь, а прочный линь, обмотанный вокруг акульего хвоста, с помощью которого он вместе с полудюжиной других моряков вытащил хищника из воды. Ее спутницы, норовившие отхватить на память кусок от своей подруги, едва не выскочили на сушу.

Абель вместе с приятелями плотничьим топором отрубил акуле голову и посмотрел на остальных, ожидая одобрения: рыба оказалась нужных размеров и почти не повреждена. Зевать некогда, сказали им. Это вам не ярмарка. Надо помочь партии мистера Блекни, да не прохлаждаясь, а взяв ноги в руки, бежать в северо-восточный конец острова, где еще можно найти кокосовые орехи. Всякий, кто не принесет два десятка, проклянет день, когда он родился.

Моряки бросились бегом мимо горна, вздуваемого под деревьями, где вздыхали меха и бил по наковальне потный оружейник, на котором не было ничего, кроме фартука. Навстречу вереницей тянулись озабоченные матросы, бежавшие со стороны разобранной хижины с охапками досок. Другие столь же деловито тащили связки прямых, как стрела, палок.

За весь день им не удалось ни присесть, ни даже перевести дух. Но их капитану этого было мало. Матросов разбили на вахты, словно на корабле, и каждая вахта часть ночи переворачивала длинные пласты акульего мяса на костровой решетке и превращала волокно кокосовых орехов в паклю для конопачения удлиненной шлюпки. Стряхнув с себя лень и вялость, моряки с поразительной быстротой вернулись к судовым порядкам с их четырехчасовым ритмом работы — одна вахта сменяла другую почти точно в срок, словно бы слыша, как бьет ночью судовой колокол. Ночная вахта позволила вовремя заметить, что в два часа пополуночи с норд-веста зашел необычайной силы ветер, который дул часа три или четыре, подняв крутые короткие волны, шедшие против зыби. Он грозил загасить костер, опрокинуть воняющую рыбьим клеем еду и опрокинуть палатки.

Волны проникали в лагуну по двум проходам. Они сопровождали прилив и с шипением обрушивались на остров, поднимаясь по отмели. Каждый моряк знает, что такие волны быстро добивают севшее на мель судно. Матросы с «Норфолка» не были ранними пташками, но почти сразу после рассвета кучка американцев, переправившись через ручей, двинулась вдоль берега к оконечности рифа. Хотя между обоими экипажами существовала договоренность, что американцы вправе пользоваться этой дорогой, они не решались ходить по ней в присутствии большого количества английских моряков. Офицеры с «Сюрприза» и большинство матросов делали вид, что не замечают гостей, хотя двое наиболее дружелюбных британцев издали невнятный, обозначающий приветствие звук и одобрительно подняли большой палец.

Хотя «Норфолк» не спешил окончательно развалиться, о чем сообщил капитану Палмеру рыжебородый мичман, за утро на конец рифа ушло еще несколько американцев. Вернулись они лишь в половине двенадцатого; человек двадцать пять или тридцать тащили носовой планширь правого борта и часть палубы полубака. К этому времени почти все англичане рассыпались по острову, выполняя срочные работы, так что плотники оказались почти одни. Они спешно отпиливали корму баркаса, а сам мистер Лэмб на время скрылся в кустах. Единственным матросом, находившимся на отмели, был бондарь Хейнс, перебежчик, который числился за отцом Мартином. С утра он занимался починкой рассохшихся бочонков. Увидев матросов с «Норфолка», он бросился бежать под свист и крики: «Иуда!» Но поскольку в этой группе не было никого с «Гермионы», Хейнс отделался легким испугом. Лишь несколько человек сделали вид, что пытаются догнать его. К плотникам подошла еще одна группа американцев, которые стали расспрашивать, что они делают, похвалили их инструменты, работу, сказали, что скоро сами будут строить шлюпку, поскольку их фрегат рассыпается на части, и, несмотря на недружелюбные ответы или молчание, еще некоторое время поговорили с англичанами. Затем их вожак закричал: «Смотрите, смотрите!» — указывая куда-то в глубь острова. Плотники оглянулись. Незваные гости мигом схватили лобзиковую пилу, лист меди для обивки шлюпки, горсть костылей, клещи, коловорот, рашпиль и со смехом бросились бежать. Не успели они пробежать и сотни ярдов, как один из них споткнулся и выронил рашпиль, другой бросил лист меди, мешавший ему бежать. Чоулс сумел догнать матроса с лобзиком и попытался вырвать у того инструмент, но его сбили с ног. Друзья англичанина ринулись на помощь. Один из них, размахивая молотком, перешиб кому-то руку. Тут с дюжиной матросов с «Сюрприза» подоспел мистер Лэмб. Размахивая обломками досок, американцы гурьбой перебрались через ручей и отошли на свою территорию, оставив на берегу почти все, что сняли с «Норфолка». Британские моряки, вооруженные двумя плотницкими топорами и теслом, побежали бы дальше, чтобы вернуть инструменты, но с холма раздался могучий крик капитана Обри: «Отставить!»

Все бросились к нему, плотники, перебивая друг друга, требовали, вооружившись абордажными копьями, сейчас же покарать налетчиков и отобрать у них инструменты.

— Мистер Лэмб, — спросил Джек Обри, — насколько необходимы эти инструменты для выполнения сегодняшней работы? — Ему пришлось встряхнуть Лэмба за плечо, чтобы на гневном лице плотника появилось осмысленное выражение, а затем встряхнуть еще раз, после чего капитан услышал, что лобзик понадобится завтра.

— Тогда продолжайте работать до обеда, а во второй половине дня я займусь этим делом.

Свой обед, состоявший из мало аппетитного куска жареного акульего мяса и кокосового ореха, капитан проглотил в обществе Стивена и отца Мартина. Они завели разговор о птицах, которые не летают, о колонизации пустынных океанских островов, и Джек Обри вначале внимательно следил за разговором; однако его мысли главным образом были заняты предстоявшим разговором с капитаном Палмером.

Вне всякого сомнения, с утренним инцидентом следовало разобраться. Если так будет продолжаться, то неизбежно прольется кровь, и хотя его люди, вооруженные копьями и топорами, пожалуй, смогут дать отпор американцам, столкновения недопустимо задержат спуск шлюпки, если она, конечно, уцелеет. Надо было не только удлинять корпус, но и заново оснастить баркас, проконопатить, позаботиться о провианте и тысяче разных мелочей. Надо было предусмотреть попытку американцев отбить у них снаряженный баркас: для пущей неожиданности абордажные пики следует припрятать, но они должны быть всегда под рукой. Следует добиться мира на ближайшие три дня, а в ночь на четверг шлюпка будет готова. До того как взойдет луна, ее надо будет подтащить к берегу, спустить на воду, встать на якорь, установить мачты, закончить оснастку, завершить устройство фартука вне досягаемости от берега и с вечерним приливом выйти в море. Вопрос в том, достаточна ли власть Палмера над своими людьми? Он потерял почти всех своих офицеров: одни утонули, другие отправлены сопровождать призы, как, несомненно, и лучшие матросы. Капитан, по существу, остался один, без всякой поддержки. В какой мере бунтовщики с «Гермионы» могут влиять на остальных матросов экипажа «Норфолка»? Способны ли они увлечь за собой остальных? В какой степени оставшиеся офицеры, подозрительный штурман или лейтенант, все время держащийся в тени, оказывают влияние на Палмера? Ответы на эти вопросы он должен прочитать нынче пополудни на непроницаемом, до самых глаз заросшем бородой лице Палмера.

Покончив с обедом, Джек Обри прогулялся по лужайке перед палаткой, а затем подозвал к себе старшину-рулевого.

— Бонден, — произнес он, — я собираюсь к капитану «Норфолка». Дайте мне треуголку и хорошенько отряхните мой сюртук.

— Есть, сэр, — отвечал Бонден, который по-своему приготовился к визиту. — Я как раз хорошенько наточил вашу шпагу, зарядил пистолет мистера Блекни, просушил остальные заряды и проверил кремни.

— Это то, что надо для боевой вылазки, Бонден, — отозвался капитан, — но сегодня мы нанесем дружественный визит.

— Таких друзей за хрен и на рей, — буркнул матрос, выбивая в сторонке пыль из капитанского сюртука. — Тут не пистолет нужен, а каронада. — Он сунул пистолет в карман, поправил длинный кинжал, спрятанный в поясе, и складной нож, висевший на шее, протянул капитану треуголку и пошагал следом за ним.

Внешне это походило на официальный визит, и Палмер, как джентльмен и офицер, старался ему соответствовать, как подобает в таких случаях. Однако во время разговора на общие темы Джек Обри заметил, что капитан «Норфолка» очень изменился. Палмер был явно болен: он будто постарел, как-то съежился, был издерган. У Джека возникло впечатление, что в течение нескольких последних часов он с кем-то ожесточенно скандалил.

— Видите ли, сэр, — наконец приступил к делу Джек Обри. — Похоже, некоторые наши матросы нынче утром затеяли глупую ссору. Не думаю, чтобы причина была серьезной, но такие шутки могут окончиться весьма плачевно.

— Так оно и оказалось. Джону Адамсу сломали руку. Мистер Бучер сейчас накладывает на нее шину.

— Очень сожалею, но под словом «плачевно» я подразумевал другое. Полдюжины человек могли погибнуть из-за выходки молодого и глупого моряка, вздумавшего украсть пилу. Мне удалось остановить своих плотников, что было непросто. Как вам известно, мои люди были вооружены топорами, и у меня нет желания еще раз встать им поперек дороги. Вы, наверное, заметили, что на берегу, когда корабля рядом нет, с матросами не так-то просто справиться.

— Ничего подобного я не заметил, — резко ответил Палмер, бросив подозрительный взгляд из-под кустистых бровей.

— А я заметил, — возразил Джек Обри. — И мне кажется, капитан Палмер, что между нашими экипажами возникла такая враждебность, что это напоминает мне пребывание в пороховом погребе с дымящимся фитилем в руке. Малейший пустяк может вызвать взрыв. Поэтому я прошу вас самым решительным образом указать своим людям, чтобы такие шутки впредь не повторялись. Кстати, мне нужна лобзиковая пила. Я не думаю, что ваши парни действительно намеревались ее похитить.

Стенка палатки зашевелилась: было совершенно понятно, что Палмер перешептывался с кем-то, находившимся снаружи.

— Вы получите свою лобзиковую пилу, — произнес он. — Хочу уведомить вас, капитан Обри, что я только что намеревался послать за вами…

— Послать за мной? — рассмеялся англичанин. — Что за чушь! Капитаны первого ранга не посылают друг за другом, дорогой сэр. И даже если они до сих пор забывались, должен напомнить вам, что вы, по крайней мере, de jure, мой пленник.

— Я намеревался встретиться с вами, чтобы официально уведомить вас, что данный остров является американской территорией по праву его первого открытия, и попросить вас удалиться на дальний конец северного рифа, где ваши люди не будут мешать доставке деталей и припасов с «Норфолка».

— Не могу ни на секунду согласиться с вашим утверждением об американском суверенитете над этим островом, — произнес Джек Обри. — Во всяком случае, это политический вопрос, находящийся вне нашей компетенции. Что касается вашего намерения как можно больше отдалить наших людей друг от друга, то я с ним вполне согласен. Уверен, вы заметили, что мы удлиняем свою шлюпку. Когда работа будет закончена, я увезу своих матросов так далеко, что исчезнет всякая возможность столкновения с вашими людьми. Но для этого необходимо, чтобы нам вернули инструменты.

— Вы их получите, — заговорил Палмер энергичным голосом, который затем превратился в едва слышный шепот. — Вы их получите, — пробормотал он снова, проведя рукой по глазам.

Все эти инструменты: костыли, клещи и лобзиковую пилу, завернутые в кусок парусины, — принес рыжебородый мичман, и пока Джек Обри рассыпался перед американцем в выражениях благодарности, Палмер энергичным голосом продолжал: — В конце концов, капитан Обри, поскольку вы утверждаете, что мы по-прежнему находимся в состоянии войны, вы должны быть готовы к логическим последствиям ваших слов.

— Не понимаю вас, сэр, — произнес Джек Обри; однако Палмер, которому, очевидно, нездоровилось, задыхаясь, извинился и выбежал из палатки. Английский капитан постоял у входа и затем, попросив, чтобы мичман сообщил, не захочет ли мистер Бучер проконсультироваться с доктором Мэтьюрином, протянул инструменты Бондену и попрощался с американцем.

По краям тропинки от палатки до ручья плотной стеной росли древовидные папоротники, и в их тени по обеим сторонам стояла дюжина матросов. Они молча пропустили Джека Обри, но едва он прошел мимо, как послышались негромкие настойчивые голоса английских матросов.

— Давайте-ка прикончим этого гада! — воскликнул один из них, и в плечо Джека угодил камень.

Но тут прозвучал решительный, с бостонским акцентом, металлический голос мичмана, и английский капитан, продолжив путь, в привычном месте перешел через ручей.

— Мистер Лэмб, — произнес он, подойдя к полуразобранному баркасу. — Вот ваши инструменты. Используйте их, и надеюсь, что мы сможем отплыть в указанный мною день. Можете привлечь к работе каждого, кто способен поддерживать доски и гнуть костыли.

В тот же вечер и особенно на следующий день баркас начал приобретать надлежащую форму, а в среду он был буквально облеплен матросами, которые прилаживали, подгоняли, шлифовали, обрабатывали рашпилем и прибивали доски под пристальным наблюдением капитана.

К этому времени провиант был уже заготовлен: сетки с кокосами стояли, готовые к погрузке; сильно пахнущее копченое акулье мясо сложено в парусиновые мешки; только бочонки с водой стояли отдельно и, не успев забухнуть, все еще текли. Баркас был укрыт от посторонних глаз небрежно накинутыми на него парусами. Джек не желал, чтобы американцы знали о том, что работа подходит к концу. Он нарочно сказал отцу Мартину, что, хотя работа будет, вероятно, завершена к концу пятницы, в море они выйдут лишь на следующий день, следуя старинной матросской примете. Простодушный капеллан добросовестно передал все это Бучеру. Джек Обри был уверен, что если попытка захвата баркаса и произойдет, то это случится лишь рано утром в пятницу, а к этому времени шлюпка будет уже несколько часов находиться в лагуне. Однако в целях предосторожности он сложил абордажные пики поблизости и пару раз выстрелил из пистолета, чтобы показать, что зарядов у них достаточно.

С первого же часа обнаружения американского китобойного судна все матросы трудились не покладая рук, но все же самым горячим днем стала среда. Маскировки ради мачты не поставили, но можно было заранее осуществить большую часть работы по оснастке, поэтому раздетые по пояс плотники, такелажники, парусники, конопатчики и тросовые мастера трудились в тени пальмовых ветвей с таким старанием, что почти не открывали ртов.