Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хозяин морей (№1) - Командир и штурман

ModernLib.Net / Исторические приключения / О`Брайан Патрик / Командир и штурман - Чтение (стр. 3)
Автор: О`Брайан Патрик
Жанры: Исторические приключения,
Морские приключения,
Историческая проза
Серия: Хозяин морей

 

 


— Вы меня ставите в тупик. По-каталански они называются bolets, а как по-английски — не знаю. Очевидно, у них нет названия, я имею в виду английское название, хотя натуралист сразу определил бы их как Линнеевы boletus edulis[18].

— Как-как?.. — воскликнул Джек, глядя на Стивена Мэтьюрина с добродушным изумлением. Успев съесть два, если не три фунта баранины, а в завершение жаркое из вепря, он размяк душой. — Откуда вы все это знаете? — Однако, сообразив, что приступает к гостю чуть ли не с ножом к горлу, Обри кашлянул и позвонил официанту, сдвинув пустые бокалы к краю стола.

Вопрос ненадолго повис в воздухе, и лишь недоброжелательное отношение или мрачное настроение доктора помешали бы ответить на него.

— Я вырос в здешних местах, — произнес Стивен Мэтьюрин. — Значительную часть моей юности провел в Барселоне, вместе с дядей и бабушкой, и еще в провинции недалеко от Лериды. Пожалуй, я больше жил в Каталонии, чем в Ирландии, и когда впервые поехал на родину, где стал учиться в университете, то математические задачи решал на каталанском языке, потому что таким образом цифры более естественно приходили мне на ум.

— Выходит, вы разговариваете на этом языке как местный уроженец, сэр, я в этом уверен, — отозвался Джек. — Это же превосходно. Вот это называется — с пользой провести детство. Жаль, что мне в свое время не так повезло.

— Нет, нет, — покачал головой Стивен. — Я понапрасну тратил время. Сносно изучил птиц — в этой стране множество хищных птиц и животных, сэр, — а также рептилий. Однако насекомые, помимо lepidoptera, и растения — это же непочатый край, к которому прикоснулись лишь невежественные руки! Только прожив несколько лет в Ирландии, я сумел написать небольшую работу, посвященную явнобрачным, и понял, до чего же чудовищно бездарно я потратил свое время. Огромная часть территории, интересной для всестороннего изучения, осталась нетронутой со времен Уилагби и Рея до конца минувшего столетия. Испанский король пригласил Линнея приехать в свою страну, гарантируя ему свободу вероисповедания,-как вы, несомненно, помните, — однако ученый отклонил его предложение. Все эти неисследованные богатства были у меня в руках, но я пренебрег ими. Подумать только, что бы на моем месте совершили Паллас, ученый Соландер или Гмелины, старый и молодой! Вот почему я воспользовался первой представившейся возможностью и согласился сопровождать старого мистера Брауна. Правда, Менорка — это не материк, но, с другой стороны, такая огромная площадь известняковых пород имеет свою особенную флору, и вообще, здесь много любопытного.

— Вы о каком мистере Брауне — о том, что складом заведует? О морском офицере? Я хорошо его знаю, — воскликнул Джек. — Превосходный собутыльник — любит петь за столом, сочиняет прелестные мелодии.

— Это не он. Мистер Браун — мой пациент, которого я сопровождал в Испанию. Он умер в море, и мы его схоронили у мыса Святого Филиппа. Бедняга, у него была последняя стадия чахотки. Я надеялся привезти его сюда: смена воздуха и режим могут творить чудеса с такими больными. Но когда мы с мистером Флори вскрыли его, то обнаружили такую огромную… Словом, мы убедились, что его консультанты — а это были лучшие в Дублине доктора — были настроены чересчур оптимистично.

— Так вы его разрезали? — воскликнул Джек, отодвинувшись от своей тарелки.

— Да, мы сочли это необходимым, чтобы удовлетворить просьбу его друзей. Хотя, могу поклясться, похоже, что их все это очень мало трогало. Несколько недель назад я написал единственному его родственнику, известному мне, — господину, проживающему в графстве Ферманаг, но не получил от него ни строчки.

Наступила пауза. Джек наполнил бокалы (это походило на прилив и отлив) и заметил:

— Если б я знал, сэр, что вы хирург, то я, пожалуй, не устоял бы от соблазна и принялся уговаривать вас пойти ко мне служить.

— Хирурги — отличные ребята, — отозвался Стивен Мэтьюрин с ноткой сарказма. — Что бы мы без них делали, боже упаси! Ловкость и быстрота, с которой мистер Флори вскрыл в здешнем госпитале eparterial bronchus[19], удивила, я сказал бы даже — восхитила бы вас. Но я не имею чести принадлежать к их числу, сэр. Я всего лишь обычный врач.

— Извините меня, ради бога, надо же было так ошибиться. Но даже в этом случае, доктор, даже в этом случае я заманил бы вас на борт своего судна и держал взаперти до тех пор, пока мы бы не вышли в море. На моей бедной «Софи» нет лекаря, и нет никакой надежды отыскать его. Послушайте, сэр, неужели мне не удастся уговорить вас вместе отправиться в плавание? Военный корабль — находка для философа, особенно в Средиземном море. Тут есть и птицы, и рыбы — обещаю, что вы увидите чудовищных и странных рыб, редкие природные явления, метеоры, а еще — возможность получить призовые деньги. Ведь даже Аристотель позарился бы на призовые деньги. Дублоны, сэр. Они сложены в мягкие кожаные мешки приблизительно вот такой величины. И очень приятно ощущать их тяжесть. Больше двух мешков человеку не унести.

Говорил Обри шутливым тоном, не рассчитывая на ответ, поэтому удивился словам Стивена:

— Но у меня нет диплома морского врача. Разумеется, мне довелось делать немало вскрытий, и я знаком с большинством хирургических операций. Но я не изучал морской гигиены и совсем не знаю характерных для моряков болезней…

— Благослови вас Господь! — вскричал Джек. — Даже не думайте о таких пустяках. Вы только представьте, кого нам присылают, — помощников хирурга, несчастных недорослей — недоучек, которые в лучшем случае отирались по аптекам, чтобы получить патент в военно — морском министерстве. Они знать не знают, что такое хирургия, не говоря о медицинской науке. Они учатся ей на бедных матросиках. И еще они надеются заполучить опытного фельдшера, какого-нибудь мастера ставить пиявки, хитрована или мясника из числа матросов. В печати о таких пишут сколько угодно. И когда они немного поднатаскаются в своем ремесле, то сразу метят на фрегаты и линейные корабли. Что вы! Мы были бы рады заполучить вас, более чем рады. Прошу вас, подумайте над моими словами. Не стоит говорить, — с серьезным выражением лица добавил молодой офицер,-как приятно было бы мне оказаться вашим сослуживцем.

Открылась дверь, и вошел официант со словами:

— Морская пехота.

Вслед за ним появился солдат в красном мундире с пакетом в руке.

— Капитан Обри? — произнес он громким голосом. — Это вам от капитана Харта с наилучшими пожеланиями.

Прогрохотав сапогами, он тотчас исчез, и Джек заметил:

— Должно быть, это распоряжения от коменданта.

— Не обращайте на меня внимания, прошу вас, — сказал Стивен. — Вы должны прочитать их тотчас же.

Взяв скрипку Джека, он отошел в дальний конец комнаты и принялся наигрывать тихую, как бы шепчущую мелодию, повторяя ее вновь и вновь.

Распоряжения оказались именно такими, каких Джек и ожидал: ему было предписано как можно быстрей пополнить запасы, погрузить провизию и отправиться для конвоирования в Кальяри двенадцати парусных судов и транспортов (перечисленных отдельно). Ему предписывалось следовать полным ходом, но щадить при этом рангоут и паруса. Он не должен был уклоняться от опасности, но в то же время ему не следовало рисковать напрасно. Затем, под грифом «Секретно», ему были даны инструкции относительно особых сигналов — как отличать своего от противника: «Судну, сигнализирующему первым, надлежит поднять красный флаг на топе фок-мачты и белый флаг с вымпелом над ним — на грот-мачте. Отвечать должно поднятием белого флага с вымпелом над ним на топе грот-мачты и синего флага на топе фок-мачты. Судно, первым поднявшее сигнал, должно выстрелить из одной пушки в наветренном направлении, а то, которое ему отвечает, стреляет трижды, с интервалами между выстрелами, в подветренном направлении». Наконец, была приписка, в которой указывалось, что лейтенант Диллон назначен на «Софи» вместо мистера Болдика, который вскоре прибудет на борт «Берфорда».

— Хорошие новости, — произнес Джек. — У меня будет отличный товарищ в лице лейтенанта. «Софи» по штату полагается лишь один лейтенант, так что это очень важно… Лично я с ним не знаком, но он великолепный товарищ, я в этом уверен. Он отличился на «Дарте» — наемном куттере: в Сицилийском канале атаковал не то два, не то три французских капера. Одного из них потопил, а второго захватил. На флоте только об этом и говорили, но его рапорт в «Гэзетт» опубликован не был, и повышения он не получил. Чертовски не повезло малому. Для меня это удивительно — такое впечатление, будто повышение его не интересовало. Фитцджеральд, которому известно о вещах такого рода, сказал мне, что Диллон не то племянник, не то кузен какого-то пэра. Вполне возможно. Десятки людей получали очередной чин за гораздо менее значительные подвиги. К примеру, я сам.

— Позвольте узнать, что именно вы совершили? Я так мало знаю о флотских делах..

— Все просто: мне два раза чуть не проломили голову — сначала во время сражения на Ниле и потом еще раз, когда «Женерё» захватил старый «Леандр». Приспела пора раздавать награды, и поскольку я оказался единственным оставшимся в живых лейтенантом, то наступил и мой черед. Повышение ко мне пришло не сразу, но, клянусь, было кстати, хотя я его и не заслужил… Как насчет чая? Да еще с куском сдобного пирога? Или предпочитаете портвейн?

— Чай был бы весьма кстати, — отозвался Стивен. — Но скажите, — продолжал он, взявшись за скрипку и прижав ее подбородком, — разве ваши повышения не связаны со значительными расходами, поездкой в Лондон, приобретением формы, клятвами верности, уплатой налогов?..

— Клятвами? Вы имеете в виду присягу? Нет. Это касается только лейтенантов. Вы отправляетесь в Адмиралтейство, вам зачитывают бумагу, где говорится о необходимости соблюдать верность трону, о могуществе империи, о полном непризнании Папы Римского. Вы чувствуете торжественность момента и произносите: «Даю в сем клятву», а малый за конторкой говорит: «Это обойдется вам в полгинеи», — и знаете, у вас тотчас пропадает ощущение торжественности. Но это касается лишь строевых офицеров, врачи назначаются приказом. Думаю, вы-то не станете возражать против принятия присяги, — произнес Джек с улыбкой, но, почувствовав, что замечание прозвучало неделикатно, затрагивало личность его гостя, продолжал: — Я служил с одним умником, который дошел до того, что стал отвергать любой вид присяги. Он мне не нравился тем, что то и дело мял свою физиономию. Мне кажется, это было от нервов, и, видно, привычка эта его подбодряла. Однако всякий раз, когда вы смотрели на него, он или засовывал себе в рот палец, или сдавливал себе щеку, или перекашивал подбородок. Разумеется, это пустяки, но когда постоянно, изо дня в день, находишься с ним в одной кают-компании, такое поведение начинает утомлять. Среди младших офицеров или в лазарете еще можно сказать: «Ради бога, оставь свое лицо в покое», но в кают-компании приходилось терпеть его ужимки. Он пристрастился к чтению Библии и из этого чтения заключил, что клясться грешно. Когда устроили дурацкий суд над беднягой Бентамом, его вызвали в качестве свидетеля и он наотрез отказался присягать. Старику Джарви он объяснил, что это противоречит Евангелию. Все могло сойти с рук, имей он дело с Гамбье или Сомаресом, но старик Джарви ему не спустил. Беднягу, к сожалению, списали. Признаться, я его не любил, да и пахло от него, но он был неплохой моряк и никому не причинял вреда. Вот что я имею в виду, когда говорю, что вы не стали бы возражать против присяги — вы же не фанатик.

— Разумеется, я не фанатик, — отозвался Стивен. — Воспитал меня философ, и я, в известной мере, проникся его скептицизмом. Он бы назвал присягу детской забавой — бесполезной, хотя и безвредной, если она добровольна. Присяги следует избегать, если ее вам навязывают. Но в наш век немногие, даже среди вас, морских волков, откажутся от сыра, который надо достать из мышеловки.

Наступила продолжительная пауза, во время которой принесли чай.

— Чай вы пьете с молоком, доктор? — спросил Джек.

— Если можно, — отозвался Стивен, который о чем-то задумался, уставившись в пустоту и сжав губы в беззвучном свисте.

— Я бы хотел… — начал было Джек, но Стивен его прервал:

— Принято считать, что проявлять себя в невыгодном свете — это признак слабости или даже неразумности. Но вы говорите со мной с такой откровенностью, что я не могу не последовать вашему примеру. Ваше предложение чрезвычайно соблазнительно. Если не учитывать соображений в пользу такого решения, о которых вы сообщили столь предупредительно, дело еще и в том, что здесь я нахожусь в крайне стесненных обстоятельствах. Пациент, которого я должен был обслуживать до осени, скончался. Насколько мне известно, человек он был состоятельный — у него имелся дом на площади Меррион. Но когда мы с мистером Флори стали осматривать его имущество, прежде чем опечатать его, мы ничего не нашли — ни денег, ни векселей. Его слуга сбежал, что может объяснить этот факт, однако его друзья на мои письма не отвечают, а война отрезала меня от моего небольшого имения в Испании. И когда я вам сказал некоторое время назад, что давно так хорошо не ел, я говорил это не из пустой вежливости.

— Какой кошмар! — воскликнул Джек. — Мне страшно жаль, что вы оказались в таком затруднительном положении, и если из-за res augusta[20] у вас сложности с наличностью, надеюсь, вы позволите мне… — С этими словами Обри полез в карман панталон, но Стивен Мэтьюрин, улыбаясь и качая головой, проговорил:

— Нет, нет, нет. Но вы очень добры.

— Мне, право, жаль, что вы оказались в таком затруднительном положении, доктор, — повторил Джек Обри, — я испытываю нечто вроде стыда из-за того, что воспользовался им. Но моей «Софи» нужен врач. Морякам нравится, когда с ними хоть кто-то может нянчиться. Они любят, когда им выдают какие-то снадобья, и судовой экипаж, в котором нет пусть даже самого неотесанного лекаря, — несчастные люди. Кроме того, вот вам ответ на ваши денежные затруднения. Для такого ученого человека, как вы, жалованье мизерное — пять фунтов в месяц, и мне даже стыдно называть такую сумму. Но зато есть возможность получать призовые деньги; кроме того, имеется дополнительный приработок наподобие «дара королевы Анны» и добавочных сумм при лечении больных оспой. Они высчитываются из их жалованья.

— Что касается денег, то я не очень забочусь о них. Уж если бессмертный Линней смог преодолеть в Лапландии пять тысяч миль, имея в кармане всего двадцать пять фунтов, то наверняка на это способен и я… Но это действительно возможно? Ведь наверняка должно быть какое-то официальное назначение? Форма? Инструменты? Лекарства?

— Теперь, когда вы вдаетесь в такие тонкости, я поражаюсь тому, как удивительно мало я знаю, — отозвался с улыбкой Джек Обри. — Храни вас Господь, доктор, но мы не должны допустить, чтобы нам мешали такие пустяки. Официальное разрешение военно — морского министерства иметь вы должны, я в этом уверен. Но я знаю, что адмирал выдаст вам временный приказ, как только я попрошу его об этом. И сделает это с удовольствием. Что касается формы, то у морских врачей она ничего особенного собой не представляет, хотя обычно они носят синие мундиры. Что касается инструментов и прочего, то положитесь на меня. Думаю, что из госпиталя пришлют на борт судна набор инструментов. Об этом позаботится мистер Флори или кто — нибудь из тамошних хирургов. Однако в любом случае тотчас отправляйтесь на судно. Приходите, когда вам будет угодно. Приходите, скажем, завтра, и мы вместе отобедаем. Даже на получение временного приказа понадобится какое-то время, поэтому в этом плавании вы будете моим гостем. Комфорта не ждите — сами понимаете, на бриге тесновато. Зато приобщитесь к жизни военных моряков. А если вы задолжали наглому домохозяину, то мы мигом обломаем ему рога. Позвольте, я вам налью. Я уверен, «Софи» вам понравится, потому что она чрезвычайно располагает к философии.

— Разумеется, — отвечал Стивен. — Что может быть лучше для философа, изучающего человеческую натуру? Объекты наблюдений собраны вместе, они не могут избежать его пытливого взгляда. Все на виду: их страсти, усиленные опасностями войны и профессии, изоляция от женщин, необычный, но однообразный рацион. И, несомненно, пламя патриотизма, пылающее в их сердцах, — добавил Стивен, поклонившись Джеку. — Признаюсь, какое-то время в прошлом я больше интересовался криптограммами, чем жизнью своих ближних. Но даже в этом случае судно должно представить пытливому уму весьма богатое поле для исследований.

— Причем весьма поучительное, уверяю вас, доктор, — отозвался Джек. — Как же вы меня осчастливили: лейтенантом на «Софи» будет Диллон, а судовым врачом — доктор из Дублина. Кстати, вы земляки. Возможно, вы знакомы с мистером Диллоном?

— Диллонов много, — отвечал Стивен, ощутив холодок в груди. — А как его зовут?

— Джеймс, — произнес Джек Обри, взглянув на записку.

— Нет, — уверенно заявил Стивен. — Не припомню, чтобы я когда — нибудь встречался с Джеймсом Диллоном.

* * *

— Мистер Маршалл, — произнес Джек, — будьте добры, вызовите плотника. У нас на борту появится гость — мы должны обеспечить ему комфорт. Он врач, известный философ.

— А не астроном, сэр? — живо откликнулся штурман.

— Скорее ботаник, насколько я могу судить, — ответил командир. — Но я очень надеюсь, что если мы создадим ему уют, то он может остаться у нас на борту в качестве судового врача. Представьте себе, какая это будет удача для экипажа!

— И то правда, сэр. Моряки страшно расстроились, когда мистер Джексон перебрался на «Паллас», так что, если заменить его настоящим доктором, это будет удача. Один настоящий доктор имеется на борту флагманского корабля, и еще один в Гибралтаре, но, насколько мне известно, на всем флоте их больше нет. Я слышал, что сухопутные доктора берут по гинее за визит.

— Больше, мистер Маршалл, гораздо больше. Запас воды приняли?

— Приняли и погрузили в трюм, за исключением двух бочонков.

— А вот и вы, мистер Лэмб. Я хочу, чтобы вы взглянули на переборку в моей каюте и подумали, нельзя ли сделать ее чуть просторней для моего друга. Может быть, сдвинуть переборку к носу дюймов на шесть? Слушаю вас, мистер Бабингтон.

— Прошу прощения, сэр. «Берфорд» сигналит нам со стороны мыса.

— Превосходно. Сообщите казначею, старшему канониру и боцману, что я хочу встретиться с ними.

С этой минуты командир «Софи» с головой погрузился в изучение судовых документов — судовой роли, интендантского журнала, увольнительных, журнала приема больных, отчетности о расходах старшего канонира, боцмана и плотника о снабжении, отчетов, общего перечня полученной и оприходованной провизии, квартального отчета наряду со свидетельствами о количестве выданных крепких алкогольных напитков, вина, какао и чая, не говоря о шканечном журнале, журнале записи писем и приказов. Успев чрезвычайно плотно пообедать и не слишком разбираясь в цифрах, вскоре Обри запутался в этих бумагах. Больше всего хлопот доставил ему Риккетс, казначей.

Запутавшись в цифрах, Джек стал злиться. Ему показалось, что казначей слишком ровно выстраивает бесконечные суммы и балансы. Ему предстояло подписать множество квитанций, разного рода расписок, в которых он ничего не смыслил.

— Мистер Риккетс, — произнес Обри после продолжительного, ничего не значащего объяснения, которое ничего ему не дало, — в судовой роли под номером 178 стоит Чарлз Стивен Риккетс.

Так точно, сэр. Это мой сын, сэр.

— Вот именно. Я вижу, что он появился в списке 30 ноября 1797 года. Прибыл с «Тоннанта», бывшей «Принсесс Ройял». Рядом с именем не указан его возраст.

— Позвольте вспомнить. Чарли к тому времени, должно быть, исполнилось двенадцать, сэр.

— И он записан матросом первого класса.

— И то верно, сэр. Ха — ха!

Это было хоть и мелкое, но мошенничество. Джек Обри не улыбался. Он продолжал:

— Некто АБ появился 20 сентября 1798 года в должности писаря. А 10 ноября 1799 года он произведен в мичманы.

Так точно, сэр, — отозвался казначей.

Не слишком смутившись превращением двенадцатилетнего мальчишки в матроса первого класса, мистер Риккетс, с его острым слухом, заметил нажим на слово «произведен». Смысл намека ему был понятен: «Хотя, возможно, я и не слишком разбираюсь в делах, но, если ты продолжишь свои казначейские фокусы, я засуну тебе якорь в жабры и пропесочу тебя от носа до кормы. Более того, один моряк может быть понижен в звании другим моряком, и если ты не возьмешься за ум, то, клянусь, я поставлю твоего малого к мачте и линьками с него спустят семь шкур». У Джека Обри болела голова, от выпитого портвейна глаза немного покраснели, и готовность принять крутые меры столь явно проглядывала в нем, что казначей воспринял угрозу весьма серьезно.

— Так точно, сэр, — повторил он. — Так точно. Вот список погрузочных расходов. Вы позволите мне подробно объяснить названия различных документов, сэр?

— Прошу вас, мистер Риккетс.

Это было первое, вполне ответственное знакомство Джека Обри с бухгалтерской документацией, и оно ему не слишком пришлось по душе. Даже небольшому судну (а водоизмещение «Софи» лишь немного превышало пятьдесят тонн) требовалось удивительно большое количество припасов: кадки с солониной, свининой и маслом, пронумерованные и учтенные бочонки, бочки и емкости с ромом, тонны галет из зерна, зараженного долгоносиком, суповые концентраты с изображенной на них широкой стрелой, не говоря о черном порохе (молотом, гранулированном, высшего качества), запалы, пыжи, ядра — соединенные цепью, цементированные, кассетные, овальные или круглые — и бесчисленное количество всякой всячины, необходимой боцману (и очень часто расхищаемой им), — блоки, тали, одиночные, двойные, ракс — бугели, ординарные, двойные, плоские шкивы, двойные с тонкой оправой, ординарные с тонкой оправой, ординарные со стропом и однотипные блоки — одни лишь они способны были составить целый синодик. Во всем этом Джек разбирался гораздо лучше: разница между ординарным и двойным блоком была столь же очевидной для него, как и разница между днем и ночью, истиной и ложью, а то и еще очевиднее, смотря по обстоятельствам. Но сейчас его разум, привыкший решать конкретные физические задачи, очень устал: он задумчиво разглядывал журналы с загнутыми уголками страниц, растрепанные, сложенные в стопку на краю рундука и доставленные через иллюминаторы, из которых в каюту врывался солнечный свет и шум волн. Проведя рукой по лицу, он произнес:

— С остальным разберемся в следующий раз, мистер Риккетс. Что за уйма бумаг, черт бы их побрал. Вижу, что на судне нужен письмоводитель. Кстати, я вспомнил: я назначил на эту должность одного молодого человека. Сегодня он прибудет на судно. Уверен, вы введете его в курс дел, мистер Риккетс. Похоже, это добросовестный и толковый юноша. Он приходится племянником мистеру Уильямсу, призовому агенту. Мне кажется, экипажу «Софи» будет на руку, если мы наладим хорошие отношения с призовым агентом. Как вы полагаете, мистер Риккетс?

— Совершенно верно, сэр, — с глубоким убеждением заявил казначей.

— А теперь до вечерней пушки я должен успеть вместе с боцманом на верфь, — сказал Джек Обри, очутившись на свежем воздухе.

Едва он вышел на палубу, как с левого борта на судно поднялся юный Ричардс, сопровождаемый негром, который ростом был значительно выше шести футов.

— А вот и молодой человек, о котором я вам говорил, мистер Риккетс. А это моряк, которого вы привели с собой, мистер Ричардс? На вид это отличный, крепкий малый. Как его зовут?

— Альфред Кинг, с вашего позволения, сэр.

— Вы умеете работать на палубе, брать рифы и стоять на руле, Кинг?

Негр кивнул своей круглой головой. Сверкнув белыми зубами, он что-то пробурчал. Джек Обри нахмурился: так с командиром не обращаются, находясь на шканцах его корабля.

— Послушайте! — резким тоном проговорил он. — Вы что, язык проглотили?

Внезапно посерев, негр с испуганным видом покачал головой.

— Прошу прощения, сэр, — проговорил письмоводитель. — У него нет языка. Мавры вырезали его.

— Ах вот оно что, — пробормотал опешивший Обри. — Что ж, проводите его на бак. Я занесу его в судовую роль. Мистер Бабингтон, отведите мистера Ричардса вниз и покажите ему мичманскую койку. Пойдемте же, мистер Уотт, надо вовремя добраться до верфи, иначе не застанем на месте тамошних дармоедов.

— Там есть один человек, который порадует ваше сердце, мистер Уотт, — продолжал Джек Обри, наблюдая за тем, как баркас рассекает поверхность гавани. — Хотел бы я иметь еще десятка два таких молодцов. Вижу, вас не очень радует эта идея, мистер Уотт?

— Конечно же, сэр, я ничего не имею против того, чтобы заполучить хорошего моряка. Разумеется, мы могли бы обменять на них некоторых из наших ребят, засидевшихся на берегу. Правда, их осталось не так уж много, потому что слишком мы долго вооружали судно. Что касается остальных, то это матросы скорее второго класса, чем первого…

Боцман не знал, как ему закончить столь долгую речь, но после некоторой паузы он, выпучив глава, добавил:

— А если говорить о количестве, то народу маловато, сэр.

— Даже для несения службы в гавани?

— Господь с вами, сэр. Путевых матросов никогда не было больше полудюжины. И уж мы старались, чтобы они были трудягами, а не какими — нибудь там пидорами. Извиняюсь, сэр, я хотел сказать — бездельниками. Что касается количества, то дело обстоит неважно. На таком бриге, как «Софи», при трех вахтах яблоку упасть негде. Оно, конечно, судно славное, уютное, на нем чувствуешь себя как дома, но просторным его не назовешь.

Джек Обри ничего на это не ответил, но слова боцмана подтвердили многие его подозрения, и он размышлял над ними до тех пор, пока баркас не добрался до причала.

— Капитан Обри! — воскликнул мистер Браун, офицер, заведовавший складским причалом. — Разрешите пожать вам руку и пожелать вам всего наилучшего. Рад знакомству с вами.

— Спасибо, сэр. Большое вам спасибо. — Они пожали друг другу руки. — Я впервые в ваших владениях, сэр.

— Просторно, не так ли? — отозвался офицер. — Там канатная мастерская. За вашим старым «Женерё» находится парусная кладовая. Хотелось бы, чтобы забор вокруг склада рангоутной древесины был повыше. Вы даже не представляете себе, сколько ворья на этом острове. По ночам они перелезают через забор и воруют мой рангоут. Во всяком случае, пытаются это делать. Убежден, что нередко их посылают к нам сами шкиперы. Но, кто бы их ни посылал, в следующий раз, как только поймаю какого-нибудь сукиного сына, укравшего хотя бы палку, я его вздерну.

— Похоже, мистер Браун, что вам даже с гнутым гвоздем или нагелем тяжело расстаться. Но тогда для вашего полного счастья наш военный флот должен убраться из Средиземного моря.

— Не горячитесь, молодой человек, — произнес мистер Браун, тронув за рукав Джека Обри. — Выслушайте старого, опытного человека. Умному капитану никогда ничего не нужно на верфи. Такие обходятся тем, что имеют в своем распоряжении. Они очень берегут королевские припасы, за свой счет смазывают днище салом, пропитывают якорные канаты отслужившим два срока составом, чтобы они не застряли в клюзах. О парусах заботятся больше, чем о собственной шкуре, никогда не лезут в драку и не ставят бом — брамсели: береженого бог бережет. И в результате такой офицер получает повышение, мистер Обри. Как вам известно, мы направляем рапорты в Адмиралтейство, а наши рапорты имеют там значительный вес. Почему Троттер стал капитаном первого ранга? Да потому, что он был самым экономным командиром на базе. Некоторые капитаны меняли стеньги два, а то и три раза в год — с Троттером этого не происходило никогда. Возьмем вашего друга капитана Аллена. Он ни разу не пришел ко мне со списком материалов длиной со свой вымпел. Посмотрите теперь на него. Командует таким красавцем фрегатом, о каком можно только мечтать. Но зачем я вам об этом рассказываю, капитан Обри? Мне хорошо известно, что вы в лепешку расшибетесь, чтоб корабль был как с иголочки. Знаю, в какой отличный вид вы привели «Женерё». Кроме того, «Софи» в превосходной форме. Только с покраской у нее дело плохо. В ущерб другим капитанам я смог бы наскрести для вас немного желтой краски.

— Что ж, сэр, буду вам весьма благодарен, если вы выделите мне пару бочонков, — отозвался Джек, мельком взглянув на рангоутные дерева. — Но пришел я к вам за другим. Не одолжите ли вы мне свои дуэты? Я беру с собой в плавание одного своего друга, и он хотел бы послушать ваши дуэты си минор.

— Вы их получите, капитан Обри, — заявил мистер Браун. — Конечно же получите. В настоящее время один из них миссис Харт перелагает для арфы, но я сразу же отправлюсь к ней. Вы когда отплываете?

— Как только приму на борт запасы воды и суда конвоя будут готовы.

— Выходит, завтра вечером, если «Фанни» присоединится к вам. С водой задержки не будет: «Софи» берет на борт всего десять тонн. Ноты вы получите завтра к полудню — я вам это обещаю.

— Бесконечно обязан вам, мистер Браун. Тогда спокойной ночи. Передайте мои лучшие пожелания миссис Браун и мисс Фанни.

* * *

— Черт побери! — выругался Джек Обри, разбуженный ни свет ни заря оглушительным стуком плотницкого молотка. Спрятав лицо в подушку, он изо всех сил пытался цепляться за мягкий мрак, лихорадочно думая о том, что заснул лишь в шесть часов. То обстоятельство, что его однажды чуть свет видели на палубе, где он придирчиво проверял рангоут и такелаж, послужило причиной слуха, будто он птица ранняя. Что и вызвало излишнее рвение плотника, а также появление стюарда из буфетной для младших офицеров (капитанский буфетчик вслед за старым хозяином перебрался на «Паллас», и вместе с ним исчезла традиция подавать капитану на завтрак кружку пива, овсяную кашу и холодное мясо).

Теперь Джеку было не до сна, что подтверждал стук молотка над самым ухом и шушуканье плотника и его помощников. Ясное дело, они находились у него в спальной каюте. Голову его пронзила острая боль.

— Перестаньте колотить, черт бы вас побрал! — рявкнул Обри, и совсем рядом послышался испуганный отзыв:

— Есть, сэр!

После этого мастера на цыпочках ушли прочь.

«Чего это я вчера так раздухарился?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29