10

Сначала человек в сандалиях священника обозначился в «Шаверме», расплатился загаженной банкнотой. Далее Блан видел его перед своим домом. Затем, не разобравшись, в чем дело, — в «Диване». И наконец, в порту, когда муниципальная полиция арестовывала бродягу Иисуса.

— Иисус — это тот аскетический индивид с ярко выраженным волосяным покровом, что играет на африканских ударных инструментах? — поинтересовался Костелло, продолжая разглядывать свои ботинки.

— Гм.

— «С волосяным покровом», — повторила Лола, — то есть бородатый?

— Темноволосый и бородатый, — подтвердил Марсель. — С длинными черными патлами.

— Средиземноморского типа?

— Угу, называет себя цыганом из Андалузии.

— Собираетесь заняться социологическим анализом этнической принадлежности бомжей? — участли во поинтересовался Костелло.

— Нет. Собираюсь заняться социологическим анализом этнической принадлежности наших жертв, — парировала Лола.

Да заткнись же ты наконец! Хватит им пособничать. Ушлая сучка, ничего не скажешь!

Жан-Жан повел своими патрицианскими бро вями:

— Иисус? Потенциальная жертва предполагаемого убийцы?

— А что? Темноволосый, бородатый, средиземноморского типа…

— А как же Кемпо?

— Исключение, подтверждающее правила, которыми руководствуется наш убийца! — выпалил, разволновавшись, Лоран. — Может быть, Лола права и Пианист действительно крутился вокруг Иисуса, когда тот угодил в полицию.

— Этого Иисуса я прекрасно знаю, — отозвался Марсель. — Он бомжует прямо перед моим домом.

— То есть неподалеку от места, где вы вторично видели Пианиста? — уточнила Лола.

— Именно, — подтвердил Марсель, разрешив все вопросы.

На подходе к «Дивану» Лоран еще раз прокрутил в голове инструкции.

— Значится, так, — распоряжался Жанно, — Лоран с Марселем — на кружку пива в «Диван», будете пасти клиента.

— Возможного подозреваемого, — поправил Мерье.

— Правильно, подозреваемого. Мы с Лолой страхуем на улице. Костелло, за тобой запасной выход, если таковой имеется. Усекли? Все при оружии?

— Все.

— Берем живым? — нервно спросил Марсель.

— Да. Сразу же после сольника офицер судебной полиции Мерье берет его живым, затем — везем сюда и готовим. Быстро и вкусно! — плотоядно потер руки Жанно.

Красное мерцание неоновой вывески. На входе — портье: черный костюм, сложенные на широченной груди ручищи.

За подошедшими к верзиле Лораном с Марселем припарковались Жанно с Лолой.

Придирчивый взгляд охранника. Марсель ослабил душивший его галстук. Когда он ходил переодеться, на него налетела разгневанная — эвфемизм — Надья: опять на работу, да еще при галстуке! Спасли его только истерические звонки изнывающего на лестнице Лорана.

Мастодонт хмуро пропустил их внутрь. Обтянутые темным бархатом стены, глубокие красные диваны, низенькие столики, стойки из красного дерева. Беззаботная болтовня заполнивших все пространство мужчин в костюмах. Стайка размалеванных, будто на маскараде, женщин в коротких облегающих платьях с заливистым смехом смакует шипящий нектар. На пианино, прикрыв глаза, играет человек в смокинге. Сердце Марселя бешено забилось: тот самый — двух мнений быть не может: зачесанные назад каштановые волосы, аккуратно подстриженная бородка… Марсель пихнул локтем Лорана. Тот раздраженно обернулся. Они подошли к стойке бара и сели на две высокие табуретки.

— Слушаю вас.

— Одно пиво, — ответил Марсель.

— «Деспе», «Сол», «Буд», «Саппоро»? — предложил бармен, жонглируя подносом для коктейлей.

— Бочковое, — заказал Марсель.

— У нас нет бочкового.

— Тогда два «Сол», — распорядился Лоран. — Ну что, он?

— Безусловно.

Бармен поставил перед ними два пива.

— Когда вы закрываетесь? — спросил Лоран.

— В три.

— А пианист когда заканчивает?

— У него два отделения: с одиннадцати до полуночи и с полпервого до полвторого, — ответил бармен, бросившись к другому концу стойки, по которому раздраженно барабанил пустым стаканом один джентльмен.

Они обменялись понимающими взглядами и дружно вздохнули. Лоран полез в карман с револьвером за мобильником, чтобы предупредить Жанно.

Шеф проинформировал, что запасной выход обнаружен в переулке позади бара и что его уже перекрыл Костелло; Лола дежурит на панели — ха! ха! — близ соседней аптеки; а сам Жанно готов накрыть Пианиста в любую минуту, если тот попытается скрыться на тачке. Мерье покорно хмыкнул. Он считал, что прежде нужно было затребовать помощь и предупредить следователя Морелли. С другой стороны, было понятным и деликатное положение Жанно: как ему мотивировать задержание обычного гражданина на основании едва ли не мистических озарений какого-то полицейского?

«Ладно, хорош голову ломать — время покажет! Спокойно, Лоран, спокойно — слушай музыку».

Прикрыв глаза, мерно покачивая головой, как безразличный к гомону и смеху вокруг слепой, пианист с какой-то твердой решимостью, ноту за нотой, вел мелодическую линию, и зал в адском темпе полнили божественные переливы джаза.

— Здорово! — пробормотал Лоран, машинально отстукивая ритм носками туфель.

Марсель рассеянно согласился. Они по-быстрому перехватили по сэндвичу с курятиной, хотя свара с Надьей отравила удовольствие — ей, видите ли, втихаря изменяют! Конечно, услышать такое лестно, но в то же время как-то противно: разве он не самый верный мужчина в следственной бригаде?! Марсель взглянул на пиво. К его величайшему изумлению, в пене нарисовались две груди Мари Перен. Он испуганно вздер нул голову.

Странно все это — смотреть на столь заурядного типа, точно зная, что он — убийца. А все эти подвыпившие люди! Расселись в тепле да уюте и знай себе наслаждаются музыкой Потрошителя! Чудно!

Костелло проверил оружие. Он не был ярым сторонником насилия, просто рисковать попусту не хотелось. Рамирес вот не берегся — и на тебе: прикончили, как барана. Да, он немолод, на подходе пенсия, но глаз его все еще верен и рука тверда. «Вылитый отец!» — говаривала тетушка, смахивая с глаз слезу. Чем, собственно, его отец, о котором Костелло почти ничего не знал, занимался в Неаполе — об этом у него было самое смутное представление. На сей счет тетушка не больно-то и распространялась. Все отцовское наследство заключалось в одном-единственном чемодане, забитом полосатыми костюмами и остроносыми туфлями вкупе с коробкой сигарилл, автоматическим пистолетом в прекрасном состоянии, и документе о праве собственности на некое заведение в Бише под названием «Дыра», которое его тетушка незамедлительно распорядилась продать в пользу какой-то благотворительной организации.

Костелло вздохнул и в который раз оглядел переулок. Слишком узок для автомобиля, и ни одного двухколесного транспортного средства в поле зрения. Если Пианист выскочит из «Дивана», ему придется спасаться на своих двоих.

Какая-то боль в затылке. Что-то не так. Что-то ПЛОХОЕ. Точно мертвец, очнувшийся в могиле, он резко открыл глаза. Это было за его спиной, но оборачиваться не хотелось. Чей-то ВЗГЛЯД. Тяжелый. Давящий — будто рука, готовая вот-вот лечь на его плечо и раскрошить кости. Он чуть ускорил ритм. Высокий американец взвизгнул и принялся хлопать в ладоши. Точно, нужно добавить НАСТРОЕНИЯ. А ну-ка «Конго-Конга»! Это должно разогреть, гмм, докрасна. Второй американец защелкал пальцами, девочки разразились аплодисментами. Он чуть повернул голову, очень ЕСТЕСТВЕННО. Черт, едва не сфальшивил.

Его ПОЛИЦЕЙСКИЙ! Клиент называется — сидит, как чурбан, да усищами на весь зал маячит. Содрогнувшись, он с яростным остервенением грянул «Караван». Публика завопила и стала подпевать. Запахло ПРАЗДНИКОМ. Но УСЫ здесь не для праздника. Он и его напарник, мрачный юнец с ЛИЦОМ ПОЛИЦЕЙСКОГО. А ведь он еще не закончил с другой девицей. Его прорезала жгучая досада, на щеках чувствовалось что-то странное. СЛЕЗЫ? Неужели все пропало? Неужели в бега? Вон из дома ГРЭННИ — теперь уже в холодную ночь, подобно бродячей собаке? Зал сотряс очередной аккорд. Публика ревела от восторга. Пот стекал по его глазам, лез под бороду. ОТКЛЕИТСЯ? Молясь, чтобы эта ДОЛБАНАЯ борода не отвалилась, он оборвал финальную ноту, резко поднялся и скользнул за кулисы.

Марсель дернулся следом, но его остановил Лоран:

— Спокойно. У него перерыв, только и всего.

— А если он нас вычислил?

— Как? Мы просто пьем пиво… потом, он нас не знает.

— Он видел меня так же, как я его.

— Ну и что? С чего ему обращать на вас внимание? Его цель — Иисус. Потом, даже если он признал в вас полицейского, из этого вовсе не следует, что за ним охотится уголовный розыск!

— Люди такого рода за версту чуют опасность. Они как дикие звери. Я в туалет, — объявил Марсель, твердо решив заглянуть за кулисы.

— Только без глупостей! Жанно не нужны неприятности.

Перед туалетом толпилась очередь пьяных шумящих мужчин. Воняло мочой и пивом. Две двери. Одна — с табличкой «Служебный вход», на второй — ничего. Комната Пианиста? Ладно. В любом случае черный ход блокирует Костелло, а главный вход контролируют Жанно с Лолой. Сбежать убийца не мог.

Если только они не прозевали эти помещения. А что если в комнате Пианиста есть окно? Что если Потрошитель уже на улице и несется к Мелани? Его нужно было брать немедленно. Но Жанно боялся возможного головотяпства типа: «Загнанный в угол полицией, враг народа № 1 зарезал еще трех твердо стоявших на ногах дистрибьютеров долларов. Капитана Жанно переводят на службу в Антарктиду».

Марсель осторожно постучал. Тишина. Он постучал еще, сильнее. Ничего. Вспомнив об обеспокоенном Лоране, он оглянулся: сзади никого не было. Никаких «санкций прокурора», никаких «дисциплинарных взысканий». Он решительно повернул ручку. Дверь отворилась. Марсель по инерции вошел в крохотную комнатенку: зеркало, кресло, рубашка на вешалке, бутылка минеральной воды, махровое полотенце. Ширма. Затаив дыхание, с пистолетом наперевес Марсель приблизился к укрытию.

Клик, — послышалось за его спиной. Марсель вздрогнул и молниеносно обернулся. Клик-клак. Клик-клак? Он рванулся к двери, попытался повернуть ручку — бесполезно. Невозможно! Не заперли же его, в самом деле!

Увы. Заперли.

Шум сзади. Костелло положил ладонь на рукоятку пистолета и обернулся. Дверь с надписью «Запасный выход. Не загораживать» открылась. Показался какой-то человек. Лет сорока, короткие взъерошенные волосы. Безбородый. Щеки изрыты отвратительными кровоточащими угрями. Бежевая куртка, в руках чемоданчик. Что-то насвистывает.

Костелло шагнул вперед. Человек остановился.

— Ждете кого-то? — спросил он.

— Вы пианист? — на ходу спросил Костелло.

— Пианист? Я что, на пианиста похож? Пианист должен играть до двух ночи. Что вы от него хотите?

— Ничего, документы, пожалуйста.

— Что?

— Ваши документы. Полиция, — повторил Костелло.

Человек с бранью полез по карманам, извлек бумажник, но тут из раскрытой двери послышались чьи-то крики.

— На помощь! — кричал какой-то мужчина. Голос Блана! Костелло влетел внутрь. Несколько откровенно пьяных посетителей растерянно пялились на запертую дверь, за которой бесновался Марсель. Подошел Лоран.

Костелло, не раздумывая, выстрелил по замку. Вопли клиентов. Распихивая друг дружку, все рванули на выход. Из-за отлетевшей двери вырвался разъяренный Марсель.

— В чем, черт возьми, дело? — заорал подлетевший Жанно в ухо Лорану, готовому драть на себе волосы.

Дело было в том, что Пианист сбежал.

После каких-то невнятных объяснений бармен на конец-то выдал адрес хозяина, некоего Людовика Марецци. Сам он о месте жительства пианиста Филиппа ничего не знает. Филипп, он сам по себе — ни с кем не разговаривает.

Господин Марецци жил в районе Калифорния, на нависающем над шоссе холме, застроенном фешенебельными домами. С одобрения Жанно опрашивать его поехали Лоран с Лолой. Петляющая дорога привела их к роскошному старинному строению, стоявшему в глубине векового сада. Лоран припарковал свой «пежо-206» близ черного «порше». Они тихонько выбрались из машины и бесшумно прикрыли дверцы.

— Кодовый замок, — сообщил Лоран.

— Зовем консьержа?

— Не знаю, насколько это уместно. Он нужен нам разговорчивым и в хорошем настроении. А так весь дом узнает, что его полиция по ночам навещает.

— Ладно, звоню в справочное.

Марецци был на красной странице, и, чтобы получить номер его телефона, потребовалось вмешательство Жанно, только что бурей влетевшего в комиссариат. Автоответчик любезно предложил им оставить свое сообщение.

— Нет дома, — пробормотала Лола, вешая трубку.

— Или спит. Может, хватит бардака на сегодня?

— А если Пианист еще кого-нибудь этой ночью за режет?

— О'кей, звоним консьержу…

Дрлин-дрлин…

Тишина. С силой вдавив кнопку звонка, Лоран по звонил снова. Послышался обреченный вздох консьержа:

— Господин Марецци не обрадуется. Знаете, как он злится, когда его от компьютерной биржи отрывают?

— Почему вы думаете, что он дома?

— Его машина внизу. «Порше-506». Вечером до него не дозвониться — в Интернете сидит.

Дрлин-дрлин.

— Да сколько можно?!

Дверь с грохотом распахнулась, и перед ними возник низенький человечек в сиреневом пеньюаре, вооруженный обрезом, нацеленным в живот Лорану.

— Полиция! — закричала Лола, выставив удостоверение. — Нам нужно задать несколько вопросов об одном из ваших сотрудников.

Обрез повернулся в ее сторону.

— Чего? В такой час?

— Это очень важно, господин Марецци, — сказал Лоран. — Позвольте нам войти и все объяснить.

— Вот дерьмо! Легавые в моем доме! Сие противоречит моим моральным принципам!

— Речь идет об убийствах, Марецци, а не о вашем баре со шлюхами, — чарующе улыбнулась Лола.

— Об убийствах? — повторил Марецци, почесав дулом обреза заросший седой щетиной подбородок. — Пшел вон! Вали в свою дырищу, кому сказано! — не ожиданно заорал он на прыснувшего прочь консьержа. — Про надбавку к жалованью можешь не заикаться!

— Может, нам все же войти? — продолжил Лоран. — Или весь этаж развлекать будем?

Они прошли внутрь квартиры, полностью меблированной в стиле Людовика XV.

— Любите антиквариат? — вежливо поинтересовалась Лола.

— Нет, я педофил, — хохотнул Марецци. — В чем дело?

— Нам нужны имя и домашний адрес вашего пианиста.

— Филиппа? Филипп-то вам зачем?

— Сожалею, но подробности сообщить мы не вправе, — отрезала Лола.

Марецци бросил обрез на инкрустированный столик с изящно выгнутыми ножками.

— Пневматический, — пояснил он, — игрушка. Филипп, он перед законом чист, его только музыка интересует — не пьет, не курит, не колется.

«Только бородатых потрошит», — чуть было не вырвалось у Лолы.

— Он страдает аутизмом, — продолжил Марецци, — и выражает себя только через музыку. После смерти его бабки лечение Филиппа взяло на себя Общество социальной поддержки. Он добрый.