Глава 4

Моторный катер на полной скорости рассекал волны. Шиб сидел на корме, вцепившись в металлические поручни, Айша и ее подруга Гаэль, — впереди, рядом с Грегом, который с обычной своей беззаботной ухмылкой крутил руль. Девушки то и дело взвизгивали, осыпаемые холодными брызгами. Шиб закрыл глаза. Его не покидало ощущение, что эта чертова посудина из красного дерева вот-вот перевернется и стряхнет их всех в воду, а потом обрушится сверху. Почему Грегу обязательно нужно мчаться так быстро? Было бы гораздо приятнее медленно плыть на некотором расстоянии от берега — лучше на таком, которое здоровый человек может преодолеть вплавь за полчаса, — слушая тихий плеск волн, погружая пальцы в воду, чем ощущать, как твой желудок скачет вверх-вниз всякий раз, когда катер взмывает на волну и на несколько секунд зависает в воздухе перед тем, как снова обрушиться в пенящуюся воду.

— Держитесь, сейчас надо будет проскочить опасный участок! — закричал Грег.

Впереди полным ходом шла мощная яхта, оставляя за собой бурно клокочущие волны. Нужно было пересечь эту штормовую полосу, чтобы причалить к одному из островов. Катер Грега врезался в нее — ох, черт, сейчас точно перевернемся! — и завалился набок. Айша в последний момент успела поймать кожаную подушечку, уже соскользнувшую за борт. Гаэль резко вскрикнула, ухватившись за ветровое стекло. А Грегу все было нипочем. Шиб, у которого сердце стучало почти так же сильно, как мотор катера, горячо молился о том, чтобы не оказаться в воде.

Катер несколько раз сильно встряхнуло. Да где же этот остров, мать его? Вот сейчас я досчитаю до ста, и все закончится...

Девяносто семь. Катер замедлил ход. Хвала великому Амону-Ра, да сияет он еще сто миллионов лет и да поможет нам вернуться обратно!

Шиб выпрямился. Катер причаливал в небольшой бухте окруженной высокими белыми скалами. Грег уже отдавал распоряжения девушкам, вооруженным специальными крючьями, которыми предстояло подпереть катер с обеих сторон, чтобы бока не ударялись о выступающие из воды камни. Они остановились посреди залива. Шиб склонился над водой. Она была необыкновенно прозрачной. Водоросли покачивались из стороны в сторону. На дне можно было заметить красные пятна морских звезд, черные клубки морских ежей, ярких полосатых рыб. Гаэль захлопала в ладоши от восхищения. Двадцать четыре года, студентка медицинского факультета. Высокая стройная, с копной вьющихся каштановых волос и дружелюбной улыбкой. Они с Айшей вместе учились играть на африканских перкуссионных инструментах и симпатизировали друг другу. (Разумеется, тут же выяснилось, что Грег тоже умеет играть на конголезских барабанах, и, разумеется, он тут же пригласил девушек как-нибудь поиграть вместе в его двухэтажной квартире с видом на море.)

— Эй, помоги нам! Ты что, заснул?

Они распаковали утварь для пикника, расстелили скатерть, расставили приборы. Хлопок пробки, прохладное белое вино... Кругом спокойно, ни ветерка...

— Я считаю, нам повезло. Кому омара? Плотное мясо. Мертвая плоть. Белая и холодная.

— Я, пожалуй, окунусь, — сказал Шиб, поднимаясь.

— Да ты что? Вода ледяная!

Шиб пожал плечами. Мысль о том, чтобы погрузиться в чистую холодную воду, вдруг показалась ему невероятно притягательной. Он разделся, радуясь, что на нем черные плавки от Келвина Кляйна, а не обычные трусы, и, подойдя к воде, осторожно коснулся ее ногой.

Бр-р! И правда ледяная. Что ж, отступать поздно. Он зашел в воду по колено. Черт, как холодно! По бедра. Легкая судорога свела низ живота. Теперь вода достигла плавок.

— Эй, мудила, ты сейчас превратишься в эскимо в шоколаде! — прокричал ему Грег.

Шиб слегка размял мышцы рук и, вытянув их, скользнул вперед. Холод обжег живот, потом грудь и плечи. Наконец— хоп! — он окунулся с головой. Ура!

Шиб начал яростно рассекать воду, удаляясь от катера, наслаждаясь упругими ледяными волнами, прокатывающимися по коже. Вдруг что-то коснулось его бедра, и на долю секунды глазам Шиба предстало ужасное зрелище: Элизабет-Луиза покачивалась на волнах, как дохлая рыба, пуская пузыри. Ее взгляд был полон ненависти, длинные белокурые волосы ореолом расходились вокруг головы. Он резко перевернулся. Это оказался пучок выцветших водорослей. Шиб оттолкнул его ногой и, приподняв голову над водой, начал отфыркиваться. Грег уже стоял на носу катера в фиолетовых боксерских трусах. Мгновение— и он прыгнул в воду. Взметнулся сноп брызг, девушки завизжали, и Грег поплыл, рассекая воду великолепным кролем.

Шиб вскарабкался на борт и схватил полотенце, которое протянула ему Гаэль. Прекрасное утро. Великолепный завтрак. Приятная компания. И горьковатый привкус во рту, который не смогла вытеснить даже морская соль.

— Ты чем-то озабочен?

Снова Гаэль, со стаканом белого вина в руке.

— Небольшая проблема на работе. Ничего серьезного.

— А где ты работаешь? Каверзный вопрос.

— Я таксидермист.

Она удивленно распахнула глаза.

— Да? Редкая профессия. Что, набиваешь чучела из йоркширских терьерчиков для безутешных хозяек?

— Из них тоже. Из кого угодно — от рыбок до кабанов.

— Когда ты их потрошишь, вонь, наверно, стоит жуткая?

— Я привык. А ты сама разве не будущий медик?

— Ну, эта работа не такая грязная.

— Никогда не потрошил медика, — задумчиво произнес Шиб.

Гаэль рассмеялась, допила и предложила Шибу вина, но он отказался. Вытянувшись на одной из скамеек, он предоставил солнцу окончательно высушить его. Грег вылез из воды, щедро забрызгав остальных. Давайте еще по бокальчику! Предложение было принято. Потом девушки убрали остатки еды, и все расслабленно замолчали. Грег принялся натирать солнечным кремом спину Айши. Гаэль углубилась в последний роман Элизабет Джордж. Шиб закрыл глаза. Нужно хоть немного отдохнуть.

Катер слегка покачивался на волнах. Грег натянул комбинезон для подводного плавания, взял гарпунное ружье.

— Сегодня вечером будем есть осьминога! — объявил он.

Новый столб брызг. Легкий ветерок. Покачивание. Сонное оцепенение.

— Тебя пригласили на завтрашнюю церемонию?

Айша. (Они все перешли на «ты», когда встретились сегодня утром.) Шиб вздохнул.

— Да, к сожалению.

— Наверное, это будет до ужаса мрачно... Они наняли еще двух слуг, чтобы помогли за столом.

— За столом?

— Ну да, они собираются устроить погребальную трапезу, как в старину.

Перед глазами Шиба пронеслось короткое видение: огромный мрачный зал и толпа напудренных вампиров в костюмах восемнадцатого века, пожирающих тело маленькой девочки... Ты явно насмотрелся ужастиков, Шиб.

— Элилу была непоседой? — спросил он.

— Элилу? — переспросила Айша. — Да нет, скорее спокойной. Из тех детей, что обычно тихонько играют в своем углу. А что?

— У нее на теле полно шрамов и синяков.

— А, это... Ей просто то и дело не везло. Есть такие дети, которые все время причиняют себе боль. Братья из-за этого над ней даже подшучивали.

По телу Шиба пробежала неприятная дрожь.

— А с родителями у нее не было проблем?

— Ей ведь не исполнилось еще и восьми лет, какие тут проблемы? И потом, она была умницей. Не то что эта язва Аннабель.

— А кто из детей любимчик в семье?

— Трудно сказать. Папаша Андрие ко всем относится совершенно одинаково, как в армии. А она... часто кажется, что ее вообще здесь нет. Одна пустая оболочка, дом, в котором никто не живет.

— Она... принимает наркотики?

— Ну ты прямо как легавый! Нет, не принимает. Ее скорее тянет на выпивку.

— А священник что собой представляет?

— Двоюродный братец? Вот уж кто мне никогда не нравился! Со своими улыбочками и слащавым голоском— прямо старый педераст, вырядившийся священником!

Гаэль подняла глаза от книги.

— Думаешь, один из этих священников-педофилов?

— Во всяком случае, очень похож.

— А он не позволял себе никаких двусмысленностей с детьми? — спросил Шиб, опираясь на локоть.

— Нет, — неохотно признала Айша. — Да он вообще с ними мало общался. Постоянно возится с Бланш.

— Думаешь, он с ней трахался? — с притворным ужасом спросила Гаэль.

— Меня бы это удивило. Она глаз не сводит со своего Жан-Юга. И потом, Жан-Юга обманывать неинтересно. Он абсолютно не ревнивый.

Гаэль отложила книгу и повернулась к Шибу.

— Почему ты задаешь все эти вопросы? Думаешь, с девочкой плохо обращались?

Ну вот, это произнесено вслух.

— Не знаю. Но тут что-то не так.

— Плохо обращались? Да вы что, спятили? — возмущенно воскликнула Айша. — Никто никогда и пальцем не тронул Элилу!

— Иногда такие вещи случаются безотчетно, словно что-то поднимается из глубины. Известно много подобных случаев, — заметила Гаэль, нахмурившись, — Например, когда женщины тайком травили своих детей или нарочно провоцировали опасные ситуации. Это называется «синдром Мюнхгаузена».

— Нет, ты точно спятила! — повторила Айша.

— Скорее уж, твоя Бланш Андрие.

— Она никогда не делала ничего плохого никому из детей. Бланш— образцовая католичка.

—Тем более. Как по-твоему, Шиб?

Он пожал плечами. Кто знает, на что способна такая женщина, как Бланш Андрие? Да и кто знает, на что способен он сам, Шиб Морено?

— А с другими детьми ничего подобного не происходило? — продолжала расспрашивать Гаэль, видимо заинтересовавшись этой темой.

— Пожалуй, нет, — ответила Айша.

— Никто не расшибался, ничего себе не ломал?

Некоторое время Айша размышляла.

— Кажется, нет. В любом случае это ни о чем не говорит. Элилу просто была очень неловкой.

Гаэль вновь повернулась к Шибу, в котором видела союзника.

— Так ведь всегда говорят о детях, с которыми плохо обращаются? — полуутвердительно сказала она. — «Он поскользнулся, он упал с лестницы...»?

— Перестань! — запротестовала Айша. — Тебя послушать, так ее убили, бедняжку!

—Кордье осматривал тело? — поинтересовался Шиб, садясь.

— А его тут же позвали. Я сама ему звонила. Плесни мне еще немного вина, Гаэль. Спасибо.

Айша сделала глоток и продолжила:

—Было полседьмого утра, я только что встала и собиралась идти на кухню завтракать. Я не занимаюсь готовкой, в доме есть кухарка, Колетт. Ну вот, короче, я шла через холл, там было полутемно, свет я не зажигала. И вдруг заметила что-то у подножия лестницы. Какую-то кучку тряпья. Но тут же поняла, это что-то совсем другое, и у меня похолодело в животе. Я подошла ближе, и сердце у меня так и заколотилось. Я еще не знала, что это Элилу, но чувствовала, что ничего хорошего не жди. И тут я разглядела ее. Она лежала на животе, но... ох, черт! ее голова была повернута назад, и она смотрела прямо на меня. Ноги у меня стали как ватные, и я все никак не могла осознать, как это — она лежит на животе, значит, не может на меня смотреть. Да она на самом деле и не смотрела: глаза у нее были стеклянные, широко открытые и неподвижные. Стоит мне об этом вспомнить — сразу тошнота подступает.

Никто не произнес ни слова. Гаэль снова наполнила бокалы. Айша провела рукой по волосам, потерла виски. Гаэль наклонилась к ней:

— И что ты сделала? Закричала? Потеряла сознание?

— Нет, ни то, ни другое. Странно, но я вдруг стала очень спокойной, когда поняла, что она мертва. Прежде всего я пошла в кабинет Жан-Юга, чтобы поискать номер мобильника Кордье и позвонить ему. Он, очевидно, собирался бриться— я слышала жужжание бритвы— и сказал: «Черт, этого не может быть!», а потом: «Я сейчас приеду». Я расслышала, как он пробормотал: «Господи, бедная Бланш!» Потом мне пришлось сообщить обо всем Колетт, которая начала плакать и убиваться, и я ей велела заткнуться. Сказала, сейчас неподходящее время реветь. Потом наступил самый трудный момент— надо было подняться наверх и рассказать обо всем им... Я ужасно сдрейфила. Еле поднялась наверх и постучалась в дверь спальни. Мне открыл Андрие. Он был в спортивном костюме— каждое утро он полчаса бегает по парку— и недовольно спросил: «Что произошло?»— «С Элилу случилось несчастье, месье».

— Ужас какой! — пробормотала Гаэль, опустошая бокал.

— Не то слово! Он по моему виду и голосу почувствовал, что стряслось что-то серьезное, и побледнел прямо на глазах. «Какое несчастье?» — «Это очень серьезно, месье. Она упала с лестницы, и я думаю, что она...» Больше я не смогла произнести ни слова. Он оттолкнул меня с такой силой, что я чуть не упала, и сломя голову помчался вниз. Я услышала, как он закричал: «Элилу!» — и у меня просто сердце оборвалось. Бланш вскочила одним прыжком и выбежала, вся растрепанная, в ночной рубашке. Она спросила меня: «Что случилось?» —ноя просто онемела. Он продолжал кричать: «Элилу!» И она тоже побежала к лестнице и позвала его: «Жан-Юг?» Потом она тоже закричала. Я не знала, что делать. Дети начали выходить из комнат. Я пыталась их удержать, но Шарль чуть не сбил меня с ног. Началось что-то невообразимое. Все кричали, а Жан-Юг взял девочку на руки, словно убаюкивая... Глупо, но я в этот момент вспомнила Кларка Гейбла в «Унесенных ветром» — как он шел с мертвой Бонни на руках...Тут я тоже заревела...

— Представляю себе... Думаю, я бы просто упала в обморок, — пробормотала Гаэль с расширенными глазами.

— Бланш упала в обморок, — сказала Айша. — Она прижала руку к груди и— бум! — рухнула на пол. В этот момент позвонили, и я побежала открывать. Слава богу, приехал Кордье. Он заставил всех отойти назад и велел Андрие уложить малышку на диван. Потом наклонился над ней и покачал головой. Папаша Андрие шатался, как пьяный. Он опирался на плечо Шарля, который не произнес ни слова. А этот придурок Луи-Мари спросил: «Папа, Элилу умерла?» Мне захотелось ему врезать как следует. Кордье держался очень хорошо. Он повернулся к ним и сказал: «Мужайтесь, дети, вашей сестренки с вами больше нет. Она упала и сломала шею». Потом он сделал Бланш успокаивающий укол, оставил Андрие упаковку таблеток и попросил Колетт сварить кофе. Она плакала все время, пока его готовила, несчастная старуха!

— А ты? О тебе он не позаботился?

— Меня он притиснул к себе, как всегда, старый козел!

— Может, просто утешить хотел? — предположил Шиб.

— Нуда, как же!

— Он что, сексуальный маньяк? — спросила Гаэль.

— Все мужики при виде моей фигуры ведут себя как сексуальные маньяки, — отмахнулась Айша.

— Никто не засомневался, что это было случайное падение? — спросил Шиб.

— Ну, я ведь нашла ее у подножия лестницы со свернутой шеей, и одна из ее домашних туфелек валялась на ступеньке. Ясно было, что она поскользнулась и упала.

— Хм... С таким же успехом ей могли проломить затылок где-то в другом месте, а потом сбросить с лестницы.

— Верно, — подтвердила Гаэль. — Но почему ты заговорил об убийстве, если до этого речь шла лишь о жестоком обращении? По-моему, у тебя слишком богатое воображение.

— Не знаю. Я чувствую, что от всей этой истории дурно пахнет.

— Ну и ну! Ты еще и провидец?

— Нет, но... У Элилу была привычка рано вставать?

— Обычно я будила всех в семь утра, в школу, — ответила Айша, — и помогала одеться Энис и Аннабель. Но Элилу просыпалась раньше, чтобы тайком спуститься на кухню. Она большая лакомка.

— Была, — поправила Гаэль.

— Она часто так делала? — спросил Шиб.

— Иногда. Однажды я даже застала ее перед включенным телевизором.

— И никто не слышал, как она встает? У нее была отдельная комната?

— Да, у каждого из них своя комната. Но, так или иначе, если бы она поднялась, чтобы устроить какую-нибудь шалость, то сделала бы это очень тихо.

— Ну что, теперь у вас на душе полегчало, месье Шиб? — спросила Гаэль, улыбаясь.

— Да, спасибо, мадемуазель доктор. Но я все же не до конца убежден...

— Ну, что скажете?

Грег, с которого потоками лилась вода, вскарабкался по веревочной лестнице, размахивая своим гарпуном, на котором болтался маленький кальмар.

— Бедненький, да он еще совсем малыш! — воскликнула Гаэль. — Не надо его убивать!

— Отпусти его, пожалуйста, — попросила Айша.

— Да вы что, спятили? Если его поджарить, пальчики оближете!

— Ни в коем случае! — отрезала Айша. — Мы против геноцида спрутов!

— Черт, да это же не спрут, а кальмар! Он на вкус как курица.

Все молчали.

— Ну и хрен с вами! — проворчал Грег, снимая кальмара с крючка и бросая его в воду. — Теперь все довольны?

— Ты такой милый! — воскликнула Айша и поцеловала его в щеку. Грег покраснел.

«Она тебя наставит на путь истинный, не успеешь и глазом моргнуть», — ехидно подумал Шиб, блаженно вытягиваясь на скамейке и улыбаясь.

Вернувшись домой вместе с Гаэль, после того как вся компания поужинала в ресторане «Софитель» с видом на море, — спасибо, Грег! — Шиб почувствовал, что слегка пьян. Он выпил больше, чем обычно, Гаэль, видимо, тоже. Она то и дело спотыкалась и хихикала, разглядывая чучела животных.