Шиб хотел подойти к ней, но она предостерегающим жестом остановила его и быстро скрылась за дверью. Шиб остался наедине с Айшей и Колетт, но девушка махнула рукой, словно говоря ему: «Уходи». Шиб пожал плечами и снова склонился над несчастным Банни. Послышался какой-то всхлип. Что это — последний вздох умирающей батарейки? Нет, звук исходил не от Банни. Еще один злобный розыгрыш? Шиб обернулся. Всхлип послышался снова. Кажется, из-под стола... Действительно, похоже на плач... Шиб присел на корточки и оказался лицом к лицу с Энис. Скорчившись возле хромированной железной ножки стола, она заливалась слезами, уткнувшись лицом в голубого дельфина. Шиб протянул ей руку.

— Иди сюда. Все хорошо. Ну давай, малышка, вылезай оттуда!

Энис даже не пошевелилась. Как она сюда попала? Кто-то заставил ее присутствовать при «казни» ее любимого Банни? Или она случайно забрела на кухню? Нет, скорее всего, ее привели сюда и заставили смотреть. Электрическая конфорка понемногу нагревалась, вода в кастрюле закипала... Кто-то взял кролика за уши и принялся раскачивать его над кастрюлей (куда, возможно, перед этим добавил приправ, словно собираясь готовить блюдо из настоящей крольчатины). А потом медленно опустил его в кипящую воду на глазах у беспомощно рыдающей хозяйки. Да это все равно что убийство — садистское хладнокровное убийство. Шиб протянул руки к Энис, ухватил ее под мышки, вытащил из-под стола и прижал к себе. Она не сопротивлялась. Колени у Шиба слегка захрустели, когда он выпрямился, держа девочку на руках — Шиб Морено, спаситель обиженных детей, домашний сенбернар... Айша смотрела на них округлившимися глазами.

— Ты откуда взялась, куколка моя? Иди скорее к Айше!

Она подхватила девочку на руки и принялась осыпать поцелуями.

— Вот увидишь, с Банни все будет хорошо! Мы его высушим, заменим батарейку, и он будет как новенький.

— Нет, — всхлипнула Энис, — он уме'г!

— Он не умер, просто плохо себя чувствует, но мы его вылечим! Правда, Шиб? Дядя Шиб— доктор, — добавила Айша.

Энис снова всхлипнула, но в ее глазах появилась слабая надежда. Шиб взял в руки кролика и прижался ухом к его груди, ощутив неприятное прикосновение мокрого искусственного меха.

— Сердце еще бьется, — торжественно объявил он, — Сестра, подайте мне чистое полотенце.

Колетт, которая тоже продолжала всхлипывать и сморкаться, протянула ему вынутое из ящика стола полотенце. Шиб выжал над раковиной уши и лапы Банни, уложил его на стол носом вниз и, расстегнув застежку-«молнию» на спине, обнаружил внутри пластмассовый микрофон, а в нем — отсыревшую батарейку.

— Скальпель! — повелительно сказал он Колетт, и та протянула ему небольшой кухонный нож.

Шиб вынул старую батарейку и тщательно вытер пластмассовый корпус микрофона изнутри.

— А теперь, — продолжал он, — мы заменим старое сердце на новое.

Колетт в изумлении открыла рот.

— К счастью, у меня на руке волшебные часы! — воскликнул Шиб тоном фокусника. Он снял часы, вынул из них батарейку и вставил ее в микрофон Банни. — Итак, внимание! Абракадабра!

И нажал на кнопку «play», шепча про себя: «Только попробуй не заговорить, скотина!»

— Я люблю морковку, а ты? — вежливо осведомился Банни, по-прежнему утыкаясь носом в стол.

Энис восторженно вскрикнула и, выскользнув из рук Айши, схватила кролика и изо всех сил прижала его к груди. Ее глаза сияли от радости. Шиб погладил ее по голове и сунул часы в карман, Не забыть купить новую батарейку...

Обе женщины смотрели на него с таким восхищением, словно он и в самом деле сделал операцию по пересадке сердца. Он шутливо поклонился.

— Не оставляйте ее одну, — вполголоса сказал он Айше, кивая в сторону Энис, которая ничего не видела вокруг, кроме своего любимца.

Так, теперь нужно поговорить с мальчишками... Шиб вышел из кухни и направился в гостиную с телевизором. Шарль и Луи-Мари увлеченно играли в какую-то видеоигру. На экране космические пришельцы ожесточенно размахивали многочисленными зелеными щупальцами. Шиб молча подошел к экрану и встал прямо перед ним, глядя на мальчишек сверху вниз.

— Эй, с какой стати... — начал Шарль, приподнимаясь с дивана, на котором лежал с игровым пультом в руке.

Луи-Мари, сидевший на полу, нажал стоп-кадр на своем пульте.

— Ну давайте, говорите быстрей! Нам нужно пройти четвертый уровень!

— Кто бросил Еанни в кастрюлю? — тоном прокурора спросил Шиб.

Подростки с обалдевшим видом уставились на него.

— Банни? — повторил Луи-Мари.

— Плюшевого кролика Энис. Это ты сделал?

— Что? О чем вы говорите?

— Шарль, это ты сделал?

— Делать вам больше нечего, как только меня доставать! — вздохнул тот. — Зачем мне бросать какого-то дурацкого плюшевого кролика в кастрюлю?

— Чтобы поиздеваться над младшей сестренкой.

— Слушайте, мне скоро шестнадцать. Я давно перерос такие глупости.

— Не смотрите на меня так! — протестующе воскликнул Луи-Мари. — Я тоже этого не делал! Вы что, действительно думаете, что мы тратим время на игры с Энис и Аннабель? Этой мелюзгой, — презрительно добавил он.

— Если не возражаете, мы продолжим, — сказал Шарль, нажимая красную кнопку на пульте.

Шиб молча вышел из комнаты. Может быть, не стоило им верить, но он поверил. Совпадение между тем, что рассказывала Энис, и брошенным в кипящую воду кроликом не могло быть случайным. Ее хотели припугнуть, чтобы заставить... что? Тут Шиб заметил, что стоит посреди холла. Чужак, которому нет места в этом доме. Андрие наверняка вернулся в свой кабинет, Бабуля плачется в жилетку Дюбуа, который без устали высматривает глазками-буравчиками затаившегося демона. Бланш лежит на супружеской кровати, застеленной покрывалом небесного цвета, откинувшись головой на облака подушек, и ее рассеянный взгляд блуждает в сумерках комнаты, словно призрачный корабль, заблудившийся в океанских просторах...

Не зная, куда деться, Шиб вышел на улицу и сел в одно из металлических кресел. Солнце почти зашло, стало прохладнее. Он поднял воротник пиджака и сунул руки в карманы. Ну и денек! Событий хоть отбавляй: убийство Коста; анонимный телефонный звонок; секс с Белой Дамой, его персональным наркотиком; очередная выходка неразборчивого в своих пристрастиях педофила, от которой на сей раз пострадал плюшевый кролик; нервный срыв главы семьи; попытка изгнания дьявола с помощью желатиновых капсул с чесноком... плюс еще грязные приставания Шарля... Да, старина, немудрено, что ты слегка переутомился... С мертвыми гораздо спокойнее, чем с живыми. Окажись здесь Грег, он бы и то выдохся.

Шиб запрокинул голову и различил в небе тонкий бледный полумесяц, похожий на рогалик. Где-то рядом слышалась пронзительная птичья трель. Наконец он заметил и саму птицу — это был поползень, он спускался по стволу мощного вяза головой вниз, постукивая клювом по коре в поисках насекомых. Кругом бурлила жизнь, совершая свой нескончаемый круговорот, и никому не было дела до человеческих горестей. Шиб испытал уже знакомое смутное чувство, что все они— лишь пена на поверхности бездонного океана. Отсюда и вечная тоска, не так ли?.. В этот момент распахнулось окно, и убаюкивающие размышления были прерваны оглушительным шумом выстрелов, взрывов, гортанных криков. Мальчишки все еще забавлялись своей видеоигрой, включив звук на полную мощность. Ощущение было таким же раздражающим, как если бы в мягкий ритмичный шорох волн вдруг ворвалось гудение реактивного самолета.

В промежутке между двумя взрывами Шиб услышал чьи-то шаги по гравиевой дорожке, но даже не обернулся. Ему не хотелось ни двигаться, ни разговаривать.

Внезапно резкая боль пронзила его затылок. Шиб успел лишь подумать, что он полный идиот, и провалился в густую черноту.

Боль. Единственное, что он ощущал. Она сжимала ему голову, словно щипцы, сдавливающие грецкий орех. Ему казалось, что череп вот-вот треснет. Он с трудом открыл глаза, но волны боли накатили с новой силой, отдаваясь даже в зубах. Одновременноподступила тошнота. Шиб опустил веки, подождал несколько секунд, потом снова осторожно приоткрыл глаза. Все вокруг было темным и расплывчатым. Шиб попытался смотреть в одну точку. Прямо перед глазами было что-то коричневое. Он попробовал пошевелить пальцами, и тут оно коснулось его носа. Это была его собственная рука. Он вытянул ее, и она коснулась чего-то холодного и колючего. Гравий. Он лежал на гравиевой дорожке. Вокруг головы растекалось что-то липкое. Кровь? А что, если его парализовало? Шиб приказал ногам двигаться, и они заскребли по гравию. Значит, не парализован.., Надо пошевелить пальцами ног... Но даже это причиняло боль. Шиб провел рукой по лицу. Да, а как там другая рука? Она была вытянута вдоль тела. Он ничком лежал на дорожке. Шиб снова начал всматриваться в темноту перед собой и увидел шины. Мощные первоклассные шины, Руку что-то щекотало. Это была мошка, взбиравшаяся по указательному пальцу. Шиб дунул на нее, и она исчезла.

Нужно встать.

Шиб оперся на руки и чуть приподнялся, но тут же едва не рухнул лицом вниз. Он напряг мышцы, дрожа всем телом, как старый изношенный мотор. Поднялся на четвереньки. Теперь он ясно различал багажник «мерседеса». Еще усилие, и можно будет увидеть крышу.

По-прежнему стоя на четвереньках, Шиб слегка повернул голову— направо, потом налево. С левой стороны снова накатила боль— в висок словно вонзили раскаленный гвоздь. Шиб замедлил дыхание, и боль понемногу стихла.

Уже совсем стемнело. Свет фонаря не достигал того места, где он сейчас стоял. Птица больше не кричала. Окна в доме были освещены. Сколько же времени он здесь провалялся? Он поднес к глазам правое запястье, но тут же вспомнил, что остановившиеся часы без батарейки лежат в кармане. Так или иначе, здесь о нем не слишком беспокоятся... Интересно, они хоть заметили его исчезновение? Незаметный месье Морено, человек-тень...

Шиб на четвереньках дополз до «мерседеса» и, схватившись за бампер, с трудом поднялся. Колени дрожали и подгибались. Какое-то время он стоял, прислонившись к задней дверце автомобиля, ожидая, пока прекратится мельтешение белых пятен перед глазами, понемногу выпрямился, глубоко вздохнул и осторожно подвигал руками и ногами. Кажется, переломов нет. Только пульсирующая боль в голове. Словно там грохотала сотня барабанов.

Он осмотрел металлическое кресло, в котором сидел. На спинке была видна глубокая выемка. Должно быть, его шарахнули чем-то действительно очень тяжелым. Стальным стержнем? Кастетом? Может, у него проломлен череп? Шиб покачнулся и, чтобы удержать равновесие, оперся о кузов машины, В кармане что-то звякнуло. Наверное, ключи... Черт, кассета! Он быстро сунул руку в карман и вытащил часы. Кассеты не было.

Значит, тот, кто пытался его убить, забрал ее! На секунду у Шиба снова потемнело в глазах, на сей раз от ярости, и он с трудом заставил себя успокоиться. Слева от него что-то блеснуло, потом послышался всплеск. Шиб медленно направился к бассейну неровной, дергающейся походкой. «Оживший черный зомби», суперужастик со спецэффектами...

Он был почти уверен, что увидит в прозрачной голубой воде мертвую Элилу, но бассейн был пуст. Он догадался, что кто-то бросил туда камушек, чтобы отвлечь его внимание. Но от чего? Он обернулся. И увидел на стене тень, огромную и искаженную в лучах прожекторов, стоявших в траве вдоль садовой дорожки. Кто-то был здесь, совсем недалеко от него. Но где именно? Свет слепил глаза, и Шиб ничего не видел, кроме темной шевелящейся массы деревьев. Тень стояла, уперев руки в бока, словно насмехаясь. Потом широко развела руки и резко ударила правым кулаком посередине левой, согнув ее в локте. Шиб недоверчиво поморгал глазами. Тень исчезла. Он в одиночестве стоял на краю бассейна, дрожа от холода и усталости. И от страха.

Наконец он двинулся к дому, с трудом волоча ноги и бессильно свесив руки вдоль тела. Отлично, Шиб, будь уверен, что в таком виде ты уж точно растопишь ледяное сердце Бланш. Какая женщина не мечтает стать невестой Франкенштейна?

Пройдя двадцать метров, показавшихся ему милей, он подошел к высокому окну столовой и заглянул внутрь. Все были здесь— Андрие, Бланш, Дюбуа и Бабуля. Перед ними на столе громоздилась кипа бумаг. Шиб постучал в стекло. Бланш подняла голову, и он увидел ее застывший взгляд. Затем взялся за дверную ручку. Створка распахнулась так резко, что Шиб едва не потерял равновесие и тяжело ввалился в комнату.

— Что с вами? — спросил Андрие, подходя к нему.

— Меня ударили по голове, — с трудом выговорил Шиб.

— Что? — недоумевающе переспросила Бабуля.

— Его ударили по голове, — повторил ей Дюбуа.

— Господи! — воскликнула она, откладывая листок, который держала в руке.

А ндрие подхватил Шиба под руку и подвел его к креслу. Бланш не шелохнулась. Ее губы были сжаты, руки дрожали.

— Как это произошло? — спросил Андрие.

Шиб с трудом опустился в кресло. Все его движения были такими медленными, словно он двигался в воде с грузом свинца на поясе. Он опустил окровавленные руки на подлокотники и заметил, что все смотрят на него с ужасом. Дюбуа встал, приблизился к нему и положил руку ему на плечо, одновременно повернувшись к Андрие.

— Вызовите врача,

— Не нужно, — запротестовал Шиб, — ничего страшного.

— Будет лучше, старина, если вас все же осмотрит врач, — сказал Андрие фальшиво-бодрым тоном.

— Со мной все в порядке.

— Не думаю, — возразил Андрие. — У вас дыра в затылке.

— Дыра?

— По правде говоря, — сказал Дюбуа, сильнее надавливая ему на плечо, — по опыту своей работы в Алжире я бы сказал, что у вас огнестрельное ранение.

Шиб непонимающе взглянул на него.

Андрие слегка кашлянул.

— Гм... да... мне кажется, Дюбуа прав. И, по-моему, пуля все еще там.

— Где? — механически спросил Шиб, которому страшно хотелось спать.

— У вас в голове, — мягко ответил Дюбуа. «Сейчас не время для шуток», — хотел ответить

Шиб, но увидел, как Бланш снимает телефонную трубку, набирает номер и торопливо что-то говорит. Речь явно шла о нем. Он разобрал: «Приезжайте быстрее». Бабуля тоже поднялась с места: на ее аристократическом лице читалось недоверие, смешанное с ужасом. Бланш положила трубку.

— Врач скоро будет, — сообщила она. — Он сказал, что раненого лучше пока не трогать.

Речь шла о нем, Леонаре Морено. Это он ранен. У него пуля в голове. Настоящая пуля? В моей голове? Невозможно! Пуля в голове означает смерть. Пробитый череп, разбрызганные мозги. Никто не сможет встать и пойти с пулей в голове! Шиб посмотрел на свои руки и увидел запекшуюся на пальцах кровь. Свою кровь. Он вполне мог бы быть уже мертв, и не сегодня завтра его потрошил бы коллега-паталогоанатом... Да нет, покойники не чувствуют боли, а он чувствовал, и еще какую! Итак, стоит признать печальную истину: он нажил себе смертельного врага. И еще — где-то в закоулках его мозга застрял маленький металлический шарик. Шиб устало закрыл глаза.

— Вы видите ее? — шепотом спросил он у Дюбуа, словно боялся, что громкий голос может вызвать взрыв.

— Нет, — так же тихо ответил Дюбуа. — Но поскольку выходного отверстия нет, значит, она застряла внутри.

— А куда она вошла?

— В затылок, возле шейных позвонков. Между продолговатым мозгом и мозжечком...

Сколько спасительных миллиметров отделяли его от полного паралича и сколько— от идиотизма?

— Никто не видел мою партитуру? — послышался голос входящего Луи-Мари. — Я... — Он запнулся.

— Какую еще партитуру? — процедил Андрие, не отрывая глаз от окровавленной головы Шиба.

— Дебюсси, — машинально ответил Луи-Мари. — А что случилось?

— В меня кто-то выстрелил, — спокойно ответил Щиб. — Теперь я сижу с пулей в голове.

— Это что, шутка?

— Луи-Мари, это .похоже на шутку? — резко одернул его отец.

— Нет... но... не может быть!

— Может, как видишь, — ответил Дюбуа. — Будь добр, скажи Айше, чтобы открыла ворота. Сейчас приедет «скорая».

— Но как это произошло? — не унимался Луи-Мари.

— Да, в самом деле, — поддержала его Бабуля. — Где вы были, когда в вас выстрелили?

— Сидел во дворе.

— Боже мой! — воскликнула Бабуля, театрально заламывая руки. — В нашем дворе!

«Нет, при дворе Короля-Солнца, куда я решил прокатиться на машине времени!»

Вслух он ничего не сказал. Ему хотелось, чтобы Бланш положила руку ему на лоб и заверила, что все будет хорошо. Но этого не произойдет, старина, даже если ты начнешь загибаться прямо здесь... Впрочем, не исключено, что и начнешь... Бланш смотрела в окно, такое же белое, как ее душа, омытая слезами, которые она лила, не переставая, и которые понемногу затопляли ее...

— А кто в вас стрелял?

Все повернулись к Луи-Мари, и он инстинктивно втянул голову в плечи.

— Ну, это ведь вполне законный вопрос, — словно оправдываясь, сказал он.

— Не знаю, — ответил Шиб. — Я никого не видел. Только слышал шаги.

Неожиданно Андрие вскочил.

— Черт возьми! Я надеюсь, это не... И почти выбежал из комнаты.

— Папа? — окликнул Луи-Мари, устремляясь за ним.

Донесся отдаленный вой сирены. Щиб почувствовал, как по его шее течет пот, смешиваясь с кровью, но даже не пошевелил рукой, чтобы его стереть. Неужели Коста был убит только сегодня утром? Ну да... Утреннее убийство, вечернее убийство... Как моцион...

— Кажется, ему хуже, — заметила Бабуля. — У него закатились глаза...

В ее тоне явственно прозвучало недовольство. «Постараюсь не окочуриться прямо здесь», — мысленно пообещал ей Шиб. Потом он ощутил чью-то руку на своем запястье. С трудом открыл глаза. Кажется, он заснул— всего на несколько секунд... Оказалось, что одна его рука сжимает запястье другой.

— Я еще здесь, — прошептал он.

— Все оружие на месте, — объявил Андрие, входя в комнату.

Послышались приближающиеся шаги и шум голосов. Один голос, резкий и повелительный, произнес:

— Так, посмотрим...

Чьи-то руки ощупывали его, считали пульс, мерили давление, приподнимали веки, кто-то попросил его наклонить голову... Потом ему сделали укол и положили на носилки. Отсюда он мог видеть только белые халаты и стетоскопы.

— Вам чертовски повезло, старина, — услышал он над собой голос с хрипотцой заядлого курильщика. — Думаю, придется оперировать здесь, — продолжал врач, обращаясь к ассистентам. — Слишком рискованно вести его в больницу в таком состоянии.

Значит, из него будут извлекать пулю в столовой Андрие... Весело, ничего не скажешь!

— Вам повезло даже дважды, — добавил врач со смешком. — Это я такой осмотрительный... Нужно будет только дойти до машины, хорошо? Постарайтесь... Тихонечко... Нет, не надо носилок, пусть остается в вертикальном положении, — сказал он ассистентам.

— Но... вы что, собираетесь оперировать его в машине? — недоверчиво спросила Бабуля.

— Это называется «передвижная операционная», — поправил врач, — там найдется все, что необходимо для экстренных случаев. Когда нам сообщили, что произошло, мы решили, что, возможно, придется проводить операцию на месте. Пошли, приятель, — добавил он, поддерживая Шиба под локоть.

Как же сильно подкашиваются ноги! Просто макаронины какие-то... Ассистент врача подхватил его под другую руку, и они втроем двинулись к фургончику «скорой», стоявшему у самых дверей. «Передвижная операционная»... Не передвинуться бы на тот свет... Смерть буквально дышит тебе в затылок, проникает во все сплетения твоих мускулов, высасывает из тебя все силы, словно потягивая маленькими глоточками свой вечерний коктейль «Кровавый Морено»...

В машине пахло антисептиком. Шиба осторожно уложили на операционный стол лицом вниз. Шум голосов, гудение аппаратуры, мелькание цифр и ломаных линий на мониторах...

— До скорого! — сказал ему молодой ассистент, делая знак анестезиологу.

Шиб почувствовал, как в руку ему впивается игла. Он еще услышал, как кто-то считает: «Один... два.,, три...», и отключился.