Глава 27

Карета затряслась по дороге, которая взбиралась в гору. Вокруг раскинулись пшеничные поля и луга, покрытые сочной травой. Вдруг лошади зацокали подковами по мощеной дороге, ведущей прямо к воротам замка герцога. Карета остановилась перед массивными каменными ступенями. Слуга спрыгнул с запяток и распахнул перед Кэссиди дверцу.

Кэссиди взглянула на замок и увидела, что на лестнице у входа выстроилась вся челядь. Она узнала экономку и тепло ее поприветствовала:

— Рада вас видеть, миссис Фитцвильямс!

— Мы все в восторге, что вы приехали, ваша светлость! — откликнулась та, улыбаясь новой герцогине. — Надеюсь, вы вполне поправились?

— Спасибо, миссис Фитцвильямс, — кивнула Кэссиди. — Я поправилась благодаря вашим неусыпным заботам. — Тут она обернулась к Элизабет, которая держалась чуть поодаль. — А это — моя камеристка Элизабет О’Нил. Мы выехали из Лондона в такой спешке, что она не успела обзавестись форменным платьем. Надеюсь, вы поможете ей обзавестись всем необходимым.

Домоправительница радушно улыбнулась Элизабет.

— Мы будем рады помочь вам, мисс О’Нил, — проговорила она. — Вы только скажите, что вам нужно.

Элизабет гордо осмотрелась. Впервые за долгие годы с бедной девушкой обращались по-человечески. Увидев, что слуги замка приветствуют ее с таким почтением, она почувствовала себя на вершине блаженства Когда она смотрела на Кэссиди, в ее глазах сияла благодарность. Наконец-то она нашла дом — место, где ее любили и где она была нужна. Элизабет могла позабыть свое безрадостное прошлое и с надеждой смотреть в будущее.

— Позвольте узнать, ваша светлость, — взволнованно проговорила миссис Фитцвильямс, — а ваша маленькая племянница осталась в Лондоне?

Кэссиди почувствовала, что все слуги ждут ее ответа.

— Она будет здесь завтра, миссис Фитцвильямс, — ответила она. — Теперь ее зовут Арриан. Вам нравится это имя?

Все утро миссис Фитцвильямс водила Кэссиди по замку. Они прошли по главной галерее, стены которой были увешаны фамильными портретами рода Винтеров, осмотрели несколько гостиных и обеденных залов, украшенных фресками. Кэссиди приходилось взбираться по крутой лестнице, широкие ступени которой покрывал новый красный ковер.

В замке насчитывалось пять уровней, и его стены были сложены из огромных отесанных камней. Кэссиди с восхищением заметила, что каждый камень на лестнице гладко отшлифован ступнями многих поколений обитателей замка. Словно наяву, ей представлялись первые его хозяева — средневековые князья, облаченные в тяжелые рыцарские доспехи, и их жены в бархатных платьях.

Кэссиди рассказали, что имение в окрестностях замка имеет площадь в пятьдесят пять акров, а также сюда примыкают охотничьи угодья и леса. Кроме того, в имении есть старая водяная мельница, которую все еще используют для помола зерна. Всего же земли, приписанной к Равенуортскому замку, около трех тысяч акров, и эти земли принадлежат семейству Винтеров с 1214 года. Тогда же был построен и замок.

— А давно ли вы знаете моего мужа, миссис Фитцвильямс? — спросила Кэссиди, когда они вошли в громадный холл.

— О да! Я знаю его светлость с рождения.

— А как обычно проходит день в Равенуорте? — поинтересовалась Кэссиди.

— Вам уже, я полагаю, известно, что его светлость — ранняя птичка. Его день обычно начинается в шесть утра. Он завтракает, а затем созывает слуг и охотников, чтобы дать им задание на день. Потом он делает распоряжения рабочим, которые заняты на ремонте замка.

Кэссиди кивнула. Она предпочла умолчать о том, что знает о привычках супруга весьма немногое.

Она с любопытством взглянула на массивные люстры, которые опускали, когда нужно было зажечь в них свечи, а затем стала рассматривать гобелен, на котором были изображены единорог и дама. Подойдя поближе, Кэссиди с досадой заметила, что прекрасный гобелен находится в весьма плачевном состоянии. Оглядевшись вокруг, она насчитала двенадцать ковров, нуждавшихся в починке и чистке.

Кэссиди повернулась к экономке.

— Неужели нельзя что-то сделать, чтобы сохранить эти великолепные гобелены? — воскликнула она.

— Боюсь, что уже нет, ваша светлость. Его светлость приглашал из Лондона нескольких специалистов, и все они утверждали, что спасти их невозможно… Если мне будет позволено, ваша светлость, я кое-что попытаюсь сделать!

Кэссиди бросила взгляд в сторону широкой лестницы, ведущей в ее комнату, и ее сердце наполнилось грустью. Сколько невест из рода Винтеров поднимались по этим ступеням? Сколько тоскующих герцогинь ждали здесь возвращения своих мужей? Сколько из них вышли замуж по любви, а сколько вообще никогда не любили супругов?..

Кэссиди так и подмывало поинтересоваться у миссис Фитцвильямс, когда приедет Рейли, но гордость не позволила ей спросить об этом.

Погруженная в тоску, она медленно поднялась по ступеням. Поднявшись в свои апартаменты, она обнаружила, что Элизабет уже успела распаковать вещи и приготовила горячую ванну.

После ванны и легкого ужина Кэссиди свернулась калачиком под шелковыми покрывалами. Впервые она должна была ночевать в Равенуортском замке и проведет эту ночь в одиночестве.

Ночью ей приснилось, что она снова попала в Ньюгейт. Кэссиди дрожала во сне и жалобно стонала. Усилием воли ей удалось стряхнуть с себя ночной кошмар и сесть на постели. Сердце ее бешено колотилось.

В комнате было темно. Кэссиди соскользнула с кровати и на цыпочках приблизилась к окну. Когда она убедилась, что на окне нет решетки, перевела дыхание и немного успокоилась. Отбросив в сторону тяжелую гардину, Кэссиди взглянула на черное безлунное небо.

— Зачем я здесь? — задумчиво проговорила она, прислушиваясь к звуку собственного голоса.

Потом она вернулась в постель и стала разглядывать полог над кроватью, боясь, что стоит ей заснуть, как ночной кошмар возвратится.

Сквозь густой туман Кэссиди неслась на лошади через долину. Она обернулась к слуге, который скакал следом.

— Какое наслаждение, Аткинс, оседлать такое великолепное животное! — радостно воскликнула Кэссиди, похлопав по шее серого арабского скакуна.

— Еще бы, ваша светлость! Раундер один из лучших наших скакунов! Он взял три приза на ипподроме Аскот и обошел двух прошлогодних чемпионов!

Кэссиди слегка приподняла широкополую шляпу и взглянула на противоположную сторону долины.

— Здесь чудесно! — сказала она. — Я всей душой ощущаю присутствие многих поколений Винтеров, Аткинс!

Старый слуга улыбнулся, видя, что молодая герцогиня довольна прогулкой. Она уже полюбила многих слуг замка, в том числе и Аткинса, который был ее добровольным рабом.

— Я горд тем, что мне довелось служить трем поколениям герцогов Равенуортов, ваша светлость! — сказал он.

— Это просто замечательно! — откликнулась Кэссиди.

— Его светлость беззаветно влюблен в эту землю, — принялся рассказывать слуга. — Совсем как его дед! Прежний хозяин замка, его дядя, не жаловал вниманием своего имения. Большую часть времени он проводил в Лондоне. За двадцать лет мы видели его здесь всего несколько раз.

— Вы, наверное, знали моего мужа, когда он был еще ребенком? — спросила Кэссиди.

— Точно так, ваша светлость. Еще мальчиком его привезли сюда. Его мать умерла, и очень долго он тосковал по ней… — Аткинс замолчал, задумавшись о былом. — Его светлость и лорд Джон выросли на моих глазах, — продолжал он. — Я учил их держаться в седле и охотиться. Им обоим здесь очень нравилось. Но, в отличие от лорда Джона, молодой господин Рейли навсегда влюбился в эти места.

— Джон был двоюродным братом моего мужа?

— Да, ваша светлость. С ним случилось несчастье.

— Я слышала об этом. Это ужасно.

Кэссиди заметила, что небо начало быстро хмуриться.

— Как бы нам не попасть под дождь, ваша светлость, — сказал Аткинс. — Здешние места расположены вблизи моря, и штормы налетают в один момент. Давайте поспешим, не то вы промокнете до нитки, не успев добраться до дома…

Кэссиди рассмеялась и кивнула. Она пустила Раун-дера галопом, и ее золотые пышные волосы развевались по ветру. Через холмы и долины они поскакали прямо к замку.

Им повезло. Не успели упасть первые капли, как они уже были на конюшне. Кэссиди спрыгнула с лошади и сняла уздечку.

— И что же я нахожу, вернувшись домой? — раздался за ее спиной голос. — Моя супруга с растрепанными волосами катается на моем скакуне!

Кэссиди круто обернулась и увидела улыбающегося Рейли.

— Оказывается, ты опытная наездница! — заметил он.

Сердце у Кэссиди едва не выпрыгнуло из груди. Все вокруг словно озарилось волшебным светом.

— Ты сердишься, что я воспользовалась твоей конюшней, Рейли? У тебя прекрасные лошади… Да и весь Равенуорт мне очень понравился!

Рейли внимательно взглянул ей в глаза, надеясь увидеть, что Кэссиди рада его возвращению. Однако ничего подобного он не заметил. Ее чудесные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Казалось, она хорошеет не по дням, а по часам, и сердце Рейли наполнилось гордостью, что он женился на такой великолепной женщине. И еще Рейли гордился тем, что благодаря его благородству она не осталась старой девой.

Внезапно небо прорезала ослепительная молния, и от удара грома вздрогнули лошади в конюшне. Кэссиди подошла к широкой двери и увидела, что по земле забарабанили тяжелые капли дождя. Когда Рейли подошел к ней, она посмотрела на него с улыбкой и проговорила:

— Люблю дождь, а ты?

— Вообще-то я об этом как-то не задумывался. Впрочем, иногда он полезен. Во время ремонта вокруг замка накапливается ужасная грязь, и дождь смывает ее.

Кэссиди вытянула вперед руку, и скоро ее ладонь наполнилась дождевой водой.

— Мой шотландский дедушка привил мне любовь к земле, а дождь питает землю. Если ты никогда не гулял после дождя в зарослях вереска, то ты просто не знаешь, что такое жизнь! Воздух напоен необыкновенными ароматами. Он так свеж и густ, что его хочется черпать ладонями!

Воодушевление Кэссиди вызвало у Рейли улыбку. Сам он уж и не помнил, когда по-настоящему радовался жизни. Ей удалось всколыхнуть в нем такие чувства, которые казались ему давно умершими.

— Значит, твой дедушка шотландец. Вот откуда у тебя золотые волосы! — сказал он.

Кэссиди кивнула.

— Говорят, я очень похожа на него и у меня его характер, — улыбнулась она.

— Так, значит, это его я должен благодарить! — усмехнулся Рейли.

— Тебе бы понравился мои дедушка, — заверила его Кэссиди и задумалась. — А может быть, и нет, — вдруг сказала она. — Дедушка всегда недолюбливал британцев и не упускал случая об этом заявить.

— Но твоя мать все-таки вышла замуж за англичанина. Так же как и тетушка Мэри.

— Дедушка был графом, но предпочитал, чтобы его называли лордом Жилем Макайвором. С тех пор как мой отец женился на моей матери, дедушка не обмолвился с ним ни единым словом. С дядей Джорджем он поступил так же.

— А вас, детей, дедушка признал?

— О да! Дело в том, что мы ведь только наполовину британцы, и в этом, по его мнению, нет нашей вины. Он весьма ценит родственные связи. За исключением британской линии, — быстро добавила Кэссиди. — Абигейл и я отлично отдыхали летом на диком побережье. Вместе с нашими шотландскими кузенами и кузинами мы совершали долгие конные прогулки и знали там каждую пещеру. Нам казалось, что мы отважные викинги. В наших играх Абигейл, конечно, была красавицей-принцессой, которую похищали враги, а доблестные рыцари ее освобождали…

Темные глаза Рейли скользнули по лицу Кэссиди.

— Ну а ты, конечно, была предводительницей отважных викингов? — улыбнулся он.

Ее глаза весело заблестели.

— Само собой! — подтвердила она.

— А как познакомились твои родители?

— Отец объезжал Шотландию, покупая лошадей. Там он и встретил мою мать. Они познакомились и полюбили друг друга. А потом, вместе с лошадьми, он увез ее в Англию…

— А твой дедушка еще жив? Кэссиди не могла сдержать улыбки.

— Более жизнелюбивого человека, чем мой дедушка, я еще в жизни не встречала! Он бы не стал разговаривать с тобой, а тем более благословлять наш брак. Мне кажется, ему всегда хотелось, чтобы я вернулась обратно в Шотландию и вышла замуж за шотландца.

— Он, должно быть, и мужа тебе подыскал?

— Конечно! Лорд Фрейзер Робертсон.

— И ты его отвергла?

— Само собой! — снова рассмеялась она. — Робертсон в три раза старше меня и уже пережил двух жен.

Рейли поднял Кэссиди и усадил ее на дубовую бочку, а сам уселся на другую. Ему хотелось побольше узнать о ней.

— У тебя было счастливое детство, Кэссиди? — спросил он.

— Да, — кивнула она. — У меня была замечательная мать. Она часто смеялась и делала людей вокруг себя счастливыми. Отец боготворил ее. У нас с Абигейл было чудесное детство… — ее глаза погрустнели. — Потом папы и мамы не стало, и в их доме поселился брат Генри с женой и дочерьми. С тех пор мы с Абигейл видели мало хорошего…

— Почему? — удивился Рейли.

— Генри и Патриция придерживались мнения, что смеяться грешно. Ты уже знаешь, что случилось с Абигейл. Ты знаешь, как я попала в Ньюгейт… Но тебе еще неизвестно, что Генри всегда искал повода меня наказать. В ту ночь, когда он забрал у меня Арриан, я узнала, что он испытывает ко мне противоестественное влечение. Я больше не хочу его видеть.

— И я тоже, — заверил ее Рейли. Он протянул руку и вытащил из ее волос соломинку. — Ты никогда не говорила мне о своих ухажерах. Наверное, их у тебя была тьма.

Кэссиди услышала скрип кожи и, оглянувшись, увидела, что Аткинс все еще занят в конюшне и, прислушиваясь к их разговору, приводит в порядок седло.

— Генри не позволял нам с Абигейл ходить на вечеринки. Он считал, что это неприлично. Я уверена, если бы он разрешил Абигейл встречаться с молодыми людьми, ее бы никогда не соблазнил твой сводный брат!

Рейли прочитал в ее взгляде печаль и настороженность. Ему хотелось ее развеселить, услышать, как она смеется, и увидеть, как ее глаза искрятся от радости, а потом туманятся от пробуждающегося желания.

Они смотрели, как Аткинс идет через двор под проливным дождем по направлению к своему флигелю. Теперь они остались наедине. Не считая, конечно, лошадей в стойлах. Лошади приглушенно ржали, а в воздухе сладко пахло свежим сеном.

Кэссиди почувствовала на себе взгляд Рейли и сделала вид, что любуется грозой. Ливень был таким сильным, что за ним едва просматривались очертания замка.

— Надеюсь, ты будешь чувствовать себя в Равенуорте как дома, — сказал Рейли, не сводя глаз с ее лица.

Он и сам удивлялся, насколько важным было для него то, что Кэссиди ему ответит.

— С тех пор как сюда привезли Арриан, мне здесь очень уютно… — проговорила она, отворачиваясь от него. — Вот только…

— Что? — поспешно спросил он.

— Да нет, ничего особенного. Об этом, наверное, и говорить не стоит.

— Для меня важно все, что касается тебя, — заверил ее Рейли.

Чувствуя, что ведет себя глупо, Кэссиди по-прежнему избегала смотреть ему в глаза.

— Просто ночью меня опять мучили кошмары, — призналась она, опустив голову. — Я бы не стала говорить о такой мелочи, но ночью они казались совершенно реальными. Мне было очень страшно, и я теперь с ужасом смотрю на заходящее солнце.

Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Стало необыкновенно тихо. Только в стойлах глухо топтались лошади.

— Трудно даже представить весь тот ужас, который выпал на твою долю, Кэссиди, — сказал Рейли. — Мне бы хотелось сделать что-нибудь, чтобы ты навсегда об этом забыла. Может быть, если ты не будешь гнать от себя этих воспоминаний, то они не будут так пугать тебя?

— Тетушка Мэри тоже так говорит. Но что я могу с собой поделать? — вздохнула Кэссиди.