Алана проснулась от громкого стука конских копыт. Не сразу сообразив, где она находится, девушка посмотрела по сторонам… Ах, да!
      Она в дилижансе! Но где же Николас? Почему его нет рядом?
      Судя по доносившимся звукам, несколько всадников спускались по склону горы к речушке. Хоть бы это была помощь!
      Алана распахнула дверь и спрыгнула на снег.
      Однако то, что она увидела, ее не обрадовало: к стоявшему на берегу Николасу направлялась целая дюжина индейцев!
      Николас потянулся к пистолету, и Алана поняла, что действовать надо немедленно. Если он выстрелит, все пропало! Сиу – Алана узнала их по головным уборам – ненавидели белых людей. И не без основания.
      От страха на ногах Аланы словно выросли крылья. Она стремглав помчалась к Николасу и, успев опередить индейцев, прошептала:
      – Уберите оружие! Сейчас же уберите оружие!
      Николас спорить не стал, решив, что ей виднее.
      – Кто это? – тихо спросил он.
      – Сиу. Я попытаюсь выяснить, чего они хотят.
      Всадники остановились напротив Аланы и Николаса. Под их пристальными взглядами капитану стало не по себе. Он для сиу, конечно, враг, которого они способны убить, не моргнув глазом, а вот как они отнесутся к шайенской принцессе – это неизвестно…
      Алана подняла руку.
      – Приветствую вас, братья сиу! Я племянница Желтого Крыла, вождя шайенов, и внучка Заклинателя Волков, главы совета старейшин.
      – Желтое Крыло и Заклинатель Волков мертвы, – ответил предводитель индейцев. – А мертвые не могут подтвердить твои слова.
      – Это правда. Они погибли, защищая наше селение от бледнолицых.
      Предводитель сиу подозрительно посмотрел на Алану, которая, не дрогнув, выдержала его взгляд.
      – Я хорошо знал Заклинателя Волков. Как ты докажешь, что ты его внучка?
      – Спрашивай, что хочешь. Я отвечу на любой вопрос.
      Он немного подумал.
      – Как звали женщину Заклинателя Волков?
      – Лазурный Цветок. Моя бабушка тоже умерла.
      Индеец кивнул:
      – Я верю, что ты не самозванка. Заклинатель Волков говорил мне, что у его внучки глаза цвета неба. Точь-в-точь как у тебя.
      – А как твое имя? – поинтересовалась Алана.
      – Болтливая Белка. Мы увидели дым от вашего костра и решили выяснить, кто вторгся в наши владения. – Он покосился на Николаса, и его взгляд мгновенно посуровел. – Что ты делаешь рядом с «длинным ножом»?
      – Я его женщина, – выпалила Алана, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно убедительнее, иначе Николасу несдобровать. – На нас напали разбойники. Всех, кто с нами ехал, они убили, а моего мужа ранили.
      Болтливая Белка посмотрел на дилижанс и снова обратился к Алане.
      – И теперь вам не на чем продолжить путь?
      – Да, это так.
      – Вам не следует оставаться на нашей земле слишком долго, внучка Заклинателя Волков. Бледнолицые здесь нежеланные гости.
      Алана взяла Николаса за руку. Хвала богам, вождь сиу решил сохранить ему жизнь!
      – Вы продадите нам лошадь, чтобы мы могли уехать отсюда?
      – А что ты можешь предложить взамен?
      Алана вынула из кобуры пистолет Николаса. Он хотел было возмутиться, но осекся под ее выразительным взглядом. Улыбнувшись, девушка протянула оружие Болтливой Белке:
      – Вот, возьми.
      – После битвы с Желтоволосым у нас много оружия, – он пронзительно посмотрел на Алану. – Я готов взять в обмен тебя, внучка Заклинателя Волков.
      – Я не могу принадлежать другому мужчине. Я дала слово, – ответила она.
      В глазах индейца промелькнуло сожаление.
      – Что ж, это похвально, что ты держишь свое слово, внучка Заклинателя Волков. Даже если ты дала его бледнолицему.
      И он, не оглядываясь, пустил свою лошадь вскачь. Остальные индейцы последовали за ним.
      Когда отряд сиу скрылся за горой, Николас облегченно вздохнул.
      – Благодари Бога, белый человек, – сурово произнесла Алана, – что вождь сиу уважал моего деда. Иначе ты был бы уже мертв.
      Николас кивнул.
      – Да, я видел ненависть в глазах сиу. И даже усомнился в том, что мне суждено дожить до утра. Но как ты его убедила не убивать меня?
      – Я назвалась твоей женой. А он предлагал тебе обменять меня на лошадь.
      Николас рассмеялся:
      – Неплохая сделка! Зря ты мне не сказала. Я бы, может, и согласился.
      Алана смерила его уничтожающим взглядом.
      – Это неудачная шутка, бледнолицый. Я тебе уже говорила, моя цена – двадцать лошадей.
      Николаса такой ответ позабавил.
      – Да… двадцать лошадей – это очень дорого. Но… – он одобрительно крякнул, – ты этого стоишь, индианочка.
      Алана молча повернулась и пошла к реке. Ее длинные косы покачивались в такт грациозным движениям. Неожиданно Николас вспомнил, как ночью она свернулась калачиком у него на груди, и улыбка сползла с его лица. Ему совсем не нравилось, что его мысли принимают такой оборот. Тем более что он теперь был в двойном долгу у Аланы – ведь она уже дважды спасла ему жизнь.
      К вечеру стало еще холоднее. Мороз пронизывал до костей. Лежа на животе, Алана подула на озябшие руки и, поймав вопросительный взгляд Николаса, занесла над водой самодельный гарпун.
      Николас покачал головой.
      – Не надейся, ничего у тебя не получится!
      – Тсс, – прошептала Алана. Николас умолк.
      Прошло еще какое-то время, и вдруг Алана молниеносным движением воткнула гарпун в воду! А в следующее мгновение окрестности огласились ее торжествующими криками: на острие корчилась крупная форель.
      – Видишь? А ты не верил. Так что не сомневайся больше в моем проворстве, дорогой Николас.
      Доев последний кусочек рыбы, Алана облизала пальцы и посмотрела на Николаса, словно ища у него одобрения.
      – Вкусно!
      – Да, восхитительно, – кивнул он. – Я начинаю думать, что твоим талантам нет числа. Может, ты и меня научишь гарпунить рыбу?
      Алана подбросила в костер хворосту и уставилась на искры, которые сердито шипели, падая на снег.
      – В нашей деревне каждая девушка это умеет, – заявила она. – Тоже мне достижение! Вот шайенские мужчины, они действительно ловкие охотники и рыболовы.
      – Каждая девушка, говоришь?
      Николас быстро слепил снежок и бросил его в Алану.
      Снежок угодил девушке в лицо. Алана оторопела: что означает такое поведение белого человека? Она поняла, что это игра, когда Николас захохотал. Заразившись от капитана весельем, девушка резво вскочила на ноги и спряталась за дерево. Второй снежок благополучно просвистел у нее над головой.
      Зато Алана не промахнулась: ее «ядро» угодило Николасу в челюсть.
      – Ах ты, плутовка! – воскликнул он и повалил Алану на снег.
      Она извивалась, пытаясь высвободиться, но Николас держал ее крепко.
      – Ну что, Синеглазка, ты по-прежнему считаешь, что твоя рыба была вкуснее моей индейки?
      – Да! Да! Моя рыба была гораздо вкуснее, и ты прекрасно это знаешь.
      Николас нахмурился, но глаза его улыбались.
      – И чем ты подтвердишь свои слова? Где у тебя доказательства?
      И тут… тут его губы вдруг оказались так близко от ее лица, что у Аланы захватило дух!
      – Отпусти меня, – прошептала она, страшась этой близости и одновременно желая ее больше всего на свете. – Я… я научу тебя гарпунить рыбу. Ты только отпусти!
      Их взгляды встретились… Как смогла эта девушка настолько войти в его жизнь, что он уже не представляет себе разлуки с нею? И что он будет делать, когда час расставания наконец пробьет? А ведь он пробьет, рано или поздно пробьет…
      – Договорились, – кивнул Николас, разжимая руки. – Но учти, тебе придется со мной повозиться: я бездарный ученик.
      Алана отбежала в сторону, бросила в него снежок и побежала к дилижансу. Николас мчался за ней по пятам.
      Она успела юркнуть внутрь и хотела было запереться, но Николас распахнул дверь, схватил ее за руки и вытащил наружу.
      – Тебя надо бы еще разок искупать в ледяной водичке, – добродушно пригрозил он.
      – Я бы на твоем месте поостереглась, бледнолицый, – в тон ему ответила Алана.
      Он схватил ее за косу.
      – Почему?
      – Потому что когда-нибудь тебе захочется спать, а заснуть будет страшно – вдруг я воспользуюсь твоей беззащитностью и попробую отомстить?..
      – Неужели ты способна напасть на спящего? – полушутливо спросил Николас, привлекая Алану к себе.
      Она немного помолчала и серьезно ответила:
      – Да, но тебе это не грозит.
      Глаза Аланы смотрели на него так искренне и доверчиво, что Николаса потянуло обнять ее, приласкать, погладить по голове… Но в последний момент он спохватился и отпрянул.
      – Уже поздно. Пора готовиться к ночевке. Сегодня, похоже, тоже будет лютый мороз.
      Он повернулся и пошел к лесу, а Алана задумчиво смотрела ему вслед, любуясь его гордой осанкой и плечистой фигурой. Синий мундир ярко выделялся на фоне белого снега. Следы капитана быстро заметала вьюга.
      И почему-то при виде этого у Аланы печально защемило сердце.
      Уже давно стемнело, а Николас все не возвращался. Алана лежала, укрывшись одеялами, и чутко прислушивалась к каждому звуку.
      В чем дело? Что стряслось?
      Иногда далекий волчий вой заглушал шорох снега, падавшего за окном.
      Алана напряженно ждала Николаса, но его появление застигло ее врасплох. В темноте Алана видела лишь силуэт капитана, однако по его движениям сразу поняла, что он окоченел.
      Девушка поспешила набросить на плечи бедняге одеяло и принялась растирать его одеревеневшие руки.
      – А я уже волноваться начала. Ты где пропадал?
      – Да вот… собирал толстые ветки и помечал ими путь к дилижансу… на случай, если нас будут искать…
      Растирая Николаса, Алана и сама согрелась.
      – Плечо не болит? – озабоченно спросила она. – Зря ты его перетруждаешь.
      – Ничего страшного. Но промерз я насквозь. И… кажется… уже никогда не согреюсь.
      Алана укрыла капитана еще одним одеялом.
      – Согреешься, сейчас я лягу рядом с тобой.
      Голова Николаса медленно опустилась на плечо девушки.
      – Господи, как я устал, Синеглазка! Я, по-моему, никогда в жизни так не уставал.
      – И неудивительно, ты ведь никогда столько не трудился. Спи… Тебе нужно отдохнуть, набраться сил, – прошептала Алана.
      Ответа не последовало – Николас уже уснул.

      Прислушиваясь в темноте к завываниям бури, Алана обнимала Николаса и тщетно пыталась разобраться в своих чувствах: в ее душе тоже бушевала буря.
      Что с ней творится? Почему ее влечет к Николасу Беллинджеру, хотя она принадлежит и вечно будет принадлежать только Серому Соколу?
      Она даже представить себе боялась, что бы сказал любимый, узнав о ее нежности к бледнолицему. И не просто к бледнолицему, а к белому воину!
      Уходя на войну, Серый Сокол добился у нее обещания, что, даже если ему не суждено будет вернуться, она постарается быть счастливой. Но и этого обещания она не сдержала, ведь ей сейчас так тоскливо, так плохо… Николас вздохнул. Алана еще крепче прижала его к себе и подумала, что, наверное, еще ни одна женщина не была с ним так близка. Ей уже известны его сильные и слабые стороны. Известно, что его сердит, а что забавляет. И вообще, за несколько дней, проведенных вдвоем, она успела узнать многое из того, что он тщательно скрывал от посторонних взоров. Вот хотя бы история его родителей… Сколько бы Николас ни демонстрировал свое равнодушие к матери, Алана уже поняла, что для него это незаживающая рана.
      Она не стремилась полюбить капитана, но чем больше узнавала его, тем милее и ближе он ей становился.
      Алане припомнился давний разговор с бабушкой, которая пыталась ей объяснить, что значит быть чьей-то женой. Стоило ей закрыть глаза, и она явственно слышала бабушкин голос…
      – Ты должна будешь вести себя как взрослая, а не как девчонка, – сказала старая индианка.
      Алана не понимала, к чему она клонит.
      – Но как я узнаю, что стала женщиной, бабушка?
      – Сперва ты почувствуешь это телом, а затем и душой.
      – А как мне себя вести? Что делать? Я люблю Серого Сокола, но не знаю, как быть его женой.
      – Не беспокойся, дитя мое. Твой муж тебе все объяснит.
      Алана дословно помнила наставления Лазурного Цветка, но, к сожалению, бабушка не подсказала ей, как быть, если жениха убьют. И что делать с ее непонятным влечением к Николасу Беллинджеру? Алана честно пыталась хранить память о Сером Соколе, однако под пронзительным взглядом изумрудно-зеленых глаз эти воспоминания почему-то тускнели и отступали вдаль…
      Николас спал, положив голову ей на плечо, и Алана спешила насладиться мгновениями, в которые он принадлежал ей, и только ей одной, ибо понимала, что когда их вызволят из снежного плена, она, вполне вероятно, больше не увидит зеленоглазого капитана.
      Из-за туч выплыла яркая луна, озарив окрестности загадочным серебристым светом. Неожиданно Николас вскинул голову.
      – Сколько я проспал? – хрипло пробормотал он, хватая Алану за руку.
      – Недолго. Но согреться успел, да?
      Капитан кивнул и тревожно нахмурился, почувствовав, что ее пальцы холодны, как лед.
      – Зато ты промерзла до костей. Почему ты меня не разбудила?
      – Мне не привыкать.
      Он обнял Алану за плечи. Грудь его была словно печка, пышущая жаром. У Аланы захватило дух от изумления и восторга, и она замерла.
      Почувствовав ее напряжение, Николас рассмеялся:
      – Не бойся, Синеглазка. Я просто хочу тебя согреть.
      Лунный свет упал на его лицо, и оно показалось Алане прекрасным. Никто не мог сравниться красотой с Николасом, даже Серый Сокол!
      Девушка затрепетала от волнения, а Николас, решив, что она дрожит от холода, еще крепче прижал ее к себе и принялся медленно растирать ее озябшие руки и плечи.
      – Какой же я негодяй – спал, пока ты замерзала. Прости меня, Синеглазка.
      – Я уже согреваюсь… – прошептала она.
      – Хорошо. – Луна опять скрылась за тучами, и Алана не могла разглядеть выражение его лица. – Хорошо… А теперь поспи, Синеглазка. Ты это заслужила.
      – Я не хочу спать, – возразила девушка: ей было не до сна – его губы манили ее…
      – Все равно нужно, иначе завтра ты будешь целый день клевать носом и злиться. А с твоим нравом это нешуточная угроза! Упаси меня Бог попасться тебе когда-нибудь под горячую руку, – усмехнулся капитан.
      Алана готова была признаться, что она и вправду устала, но с ее уст слетело совсем другое:
      – Почему ты прикасался губами к губам Грейс Флемминг? – тихо спросила она.
      Николас оторопел.
      – Значит, ты все-таки стала свидетельницей нашей размолвки с мисс Флемминг… – произнес он после длительной паузы.
      – Ты мне не ответил. Как это называется, когда люди соприкасаются губами?
      – Это называется поцелуй, Синеглазка, – с улыбкой ответил Николас.
      – Поцелуй?
      – Да. Разве твои папа с мамой при тебе не целовались?
      Алана порылась в памяти…
      – Нет. Я никогда не видела, чтобы мужчина трогал своими губами губы женщины. Это что, у белых людей такой обычай, да?
      Николаса вовсе не прельщала перспектива стать просветителем невинной девушки во взаимоотношениях полов.
      – Ну… большинство белых людей делает это, когда хочет выразить любовь, – смущенно пробормотал он, надеясь, что его туманное объяснение удовлетворит Алану.
      Однако надежда оказалась напрасной.
      – Странно… Зачем же ты тогда поцеловал Грейс Флемминг? Ты ведь ее не любишь.
      Николас смешался.
      – То было… совсем другое, Синеглазка. И если б я не заподозрил, что ты проснулась, могло зайти еще дальше… – Капитан помолчал, а потом выпалил, явно намереваясь положить конец неприятному разговору: – Меня потянуло к ней как к женщине, только и всего. Так тоже бывает, неужели ты не знаешь?
      Глаза Аланы распахнулись от удивления.
      – Нет. Со мной такого никогда не было.
      По наивному выражению ее лица Николас понимал, что она не лукавит.
      – И слава Богу, что не было. Пока ты не выйдешь замуж, тебе не следует этим заниматься.
      – Да, но ты ведь тоже не был женат на Грейс Флемминг! И говоришь, что даже не любил ее, – не отставала от него Алана.
      – Да при чем тут любовь, Синеглазка? – вышел из себя Николас. – Я же сказал, порой мужчина и женщина целуются без любви, просто… так.
      Алана вдруг представила себе, что губы Николаса прикасаются к ее губам, и у нее перехватило дыхание.
      – А ко мне… ко мне ты как относишься, Николас? – тихо спросила она.
      Николас замер.
      – Хорошо, Синеглазка. Но… нельзя целоваться со всеми, к кому относишься по-дружески.
      Алана сникла. Наступило долгое молчание.
      Затем, не сводя взгляда с губ Николаса, она еле слышно прошептала:
      – Мне так хочется понять, что чувствуют люди, когда целуются.
      Николас, который к тому времени успел отодвинуться от нее на приличное расстояние, посуровел.
      – Запомни раз и навсегда, Алана: благородные девицы не предлагают себя мужчинам. В мире белых людей это недопустимо.
      Алана совсем пала духом, услышав вместо ласкового «Синеглазка» холодное «Алана».
      – Но Грейс Флемминг… – надувшись, пробурчала она.
      – Я говорю про БЛАГОРОДНЫХ ДЕВИЦ, – перебил ее Николас. – А к мисс Флемминг в отличие от тебя ни то ни другое неприменимо.
      Отблески лунного света посеребрили иссиня-черные волосы Аланы, и перед Николасом вдруг предстала не маленькая девочка, за которую он нес ответственность перед ее отцом, а прелестная, желанная женщина. Губы Аланы дразняще приоткрылись, в глазах мерцали звезды… И Николасу захотелось броситься в эту синеву, словно в омут… Броситься – и…
      Он тряхнул головой, отгоняя глупые мысли, и сердито воскликнул:
      – Ты сущая дикарка, Алана Кэлдвелл. Тебе не помешает перенять у наших дам хорошие манеры.
      – Так научи меня, – с готовностью отозвалась она.
      У капитана вырвался нервный смешок.
      – Боюсь, еще немного – и я научу тебя чему-нибудь другому… что не входит в понятие хороших манер.
      – Николас, – серьезно сказала девушка, – мне очень многое кажется непонятным в вашем мире. Но то, как должна вести себя женщина по отношению к мужчине, по-моему, это вообще уму непостижимо.
      – Не волнуйся, – усмехнулся Николас. – Со временем все разложится по полочкам. Ты способная ученица… Пожалуй, даже слишком способная.
      – Так ты покажешь мне поцелуй? – напрямик спросила Алана.
      Николас вздрогнул, а потом по-братски поцеловал ее в лоб. Он уже не пытался от себя убежать, понимая, что они с Аланой навеки соединены незримыми узами, ибо каждый обязан другому жизнью. Их судьбы не просто пересеклись, а крепко переплелись, и что теперь с этим делать, совершенно неясно.
      – Это не поцелуй! – обиженно воскликнула Алана. – Грейс Флемминг ты поцеловал в губы.
      Николас обреченно вздохнул.
      – Похоже, ты не успокоишься, пока не добьешься своего.
      И, схватив девушку за плечи, он порывисто привлек ее к себе. В потемках она не видела его лица, но слышала частый, взволнованный стук двух сердец.
      Николас медленно наклонился, и, когда их губы соприкоснулись, Алану пронзила незнакомая сладкая боль. Но вместо того, чтобы отшатнуться, она дерзко приникла к молодому человеку, мечтая лишь о том, чтобы его поцелуй стал еще горячей.
      Откровенная страстность Аланы застала Николаса врасплох. Из последних сил стараясь сохранить самообладание, он хотел было отстраниться, но губы девушки были так нежны и прелестны, что Николас потерял голову.
      Рука его соскользнула с талии Аланы к бедру.
      – Что ты со мной делаешь, Синеглазка? – жарко прошептал капитан на ухо Алане. – Я всего лишь мужчина, а ты так желанна…
      Он осторожно положил девушку на сиденье и лег рядом с ней. Она замерла в испуге.
      – Ты боишься меня?
      – Нет… – выдохнула она. – Тебя – нет…
      Она боялась себя, своей неожиданной страсти, которая, вырвавшись на свободу, заполыхала пожаром, грозя спалить все, что попадется на пути.
      – Милая моя! – ласково шепнул Николас, прикасаясь губами к ее уху. – Я думал, в мире уже нет чистых, невинных девушек. И вот судьба послала мне тебя…
      Он осыпал веки Аланы легкими поцелуями.
      – Ты научишь меня любви? – спросила охваченная неистовым желанием Алана, позабыв обо всем на свете.
      – Да, – прошептал Николас, накрывая ладонью упругую девичью грудь. – Да! Я открою тебе мир наслаждения.
      Алана изгибалась дугой под его жаркими поцелуями. Ей хотелось слиться с ним в одно целое – и никогда больше не разлучаться.
      – Я и не подозревала, что целоваться так приятно, Николас, – простодушно призналась она.
      И это подействовало на Николаса отрезвляюще… Волна страсти отхлынула, и он пришел в ужас от того, что чуть было не произошло между ними.
      – Господи! Что я делаю!
      Резко отпрянув, он поправил задравшееся платье Аланы и отвернулся, боясь встретиться с ней взглядом.
      – Обними меня, Николас, – взмолилась девушка, изнемогая от желания.
      Какое-то время капитан боролся с искушением. Еще немного – и он стал бы ее соблазнителем… Но рассудок взял верх.
      – Прости меня, Алана, – хрипло пробормотал Николас. – Прости, я очень сожалею… У меня… у меня в голове помутилось… Но если бы я воспользовался твоей неопытностью, я бы себе этого никогда не простил!
      Приученная всегда говорить правду, Алана и сейчас не изменила себе.
      – Разве тебе неприятно было целовать меня? – спросила она.
      – Давай забудем об этом, Алана, – сухо ответил Николас. – Еще раз приношу тебе мои извинения.
      Он распахнул дверь, и в дилижанс ворвался морозный воздух.
      – Я надолго запомню вкус твоих губ, Синеглазка, – тихо промолвил капитан. – Но это произошло между нами только потому, что волею судеб мы оказались в столь интимной обстановке. Клянусь тебе, больше этого не повторится! – Последние слова Николаса окончательно сбили ее с толку.
      Он ушел, оставив ее в глубокой тоске.
      Алана растерянно смотрела ему вслед.
      Яркий лунный свет отбрасывал прихотливые отблески на стены дилижанса. Алана глядела в окно и вспоминала, как Николас оскорбил бедную Грейс Флемминг. За что? Чем она ему не угодила?
      «Наверное, мне никогда не понять белых людей», – со вздохом подумала девушка.
      Ее мучил стыд. Из-за нее Николас теперь мерзнет на ветру. Неужели ему было так противно с ней целоваться, что он предпочел бежать от нее на мороз?
      Но тогда как объяснить его последние слова? Ах, какие же они сложные и противоречивые, эти белые люди!
      Именно в эту ночь, лежа одна без сна, Алана решила все-таки поехать к отцу. Но не потому, что ее отношение к Энсону Кэлдвеллу изменилось. Просто, живя в отцовском доме, она могла бы время от времени по-соседски общаться с Николасом…

      В лицо Алане пахнуло холодом. Она с трудом разомкнула набрякшие веки. Николас легонько потряс ее за плечо.
      – Очнись, Синеглазка! Мы спасены.
      Девушка медленно села, постепенно высвобождаясь из сладкого сонного плена.
      – Кто… кто за нами приехал?
      – Работники почтовой станции. Нас повсюду искали, столько людей было поднято на ноги! Если б не метель, они приехали бы сюда гораздо раньше, но все дороги были завалены снегом, – Николас шутливо щелкнул ее по носу. – Поторапливайся, соня, если хочешь привести себя в порядок!
      Как только капитан вышел, Алана, не теряя ни минуты, зашнуровала мокасины и побежала на речку умываться. Затем причесалась и заплела косы.
      Приехавшие мужчины посетили вместе с Николасом могилы Янса и Хардена и вернулись к дилижансу.
      Их было трое. Двое с почтовой станции, а третий, рыжий коренастый парень, оказался корреспондентом сент-луисской газеты. Прослышав о том, что начинаются поиски пропавшего дилижанса, он прихватил с собой фотоаппарат на треноге и увязался за почтовиками.
      Парень долго выбирал нужный ракурс и наконец запечатлел в назидание потомству помятый дилижанс и две сиротливые могилы.
      – Считайте, что вы родились в сорочке! – воскликнул он, обращаясь к Николасу. – Вас же могли ухлопать. Неужели вы и вправду обязаны жизнью индейской девчонке? В таком случае я должен и ее сфотографировать!
      – Ни в коем случае! – заявил Николас, преграждая ему дорогу. – Ее лицо не должно появляться на страницах вашей газеты.
      Алана, на которую устремилось три пары любопытных мужских глаз, смутилась и поспешила исчезнуть из поля их зрения.
      Поднявшись на гору, она подошла к дилижансу. Еще недавно девушка с отчаянием думала, что, наверное, ей с Николасом суждено погибнуть, не дождавшись помощи, а теперь, когда помощь все-таки подоспела, она почему-то расстроилась.
      Алана погладила лошадь. В ответ раздалось негромкое ржание. Приникнув к окну, Алана с радостью убедилась, что внутри пусто. Хорошо, хоть пассажиров нет, а то она боялась, что на нее всю дорогу будут пялиться, как эти противные Флемминги…
      – Ну что? Ты готова к встрече с цивилизацией, Синеглазка? – раздался за ее спиной голос Николаса.
      – Д-да… В общем, да, – кивнула она, гадая, какого он мнения о событиях прошлой ночи.
      На губах Николаса застыла холодная усмешка. Судя по всему, он уже позабыл о случившемся. Что ж, тогда тем более лучше поскорее уехать. Чем раньше они расстанутся, тем скорее она разберется в своих чувствах.
      Николас подсадил Алану в дилижанс и сел с ней рядом. Вскоре к ним присоединился рыжий репортер.
      Усевшись на противоположное сиденье, он беззастенчиво уставился на Алану и потребовал:
      – Представьте меня своей спутнице, капитан Беллинджер. Мне не терпится познакомиться с ней поближе.
      – Мисс Кэлдвелл, позвольте представить вам мистера Шелби, сотрудника «Миссури репабликан», – после некоторого колебания произнес Николас. – Мистер Шелби оказал нам честь, отправившись на наши поиски. У него с собой фотоаппарат, – понизив голос, добавил капитан.
      – А что это такое? – спросила Алана.
      – Видишь вон тот черный ящик? Он может сделать на листе бумаги твое изображение, – попытался объяснить Николас.
      Мистер Шелби протянул Алане руку, но она не знала, что у белых людей это приветственный жест, и посмотрела на него с недоумением.
      Тогда он сказал, стараясь говорить медленно и отчетливо:
      – Я горжусь знакомством с вами, мисс Кэлдвелл. Не каждый день встретишь такую отважную девушку.
      Алана пожала плечами.
      – Мною двигала не отвага, сэр, а элементарный инстинкт самосохранения.
      Репортер даже рот разинул от изумления.
      – Господи, да вы говорите по-английски лучше меня! Где вы умудрились выучить мой язык?
      – Почему ваш, сэр? Английский язык существовал задолго до вашего рождения, так что это не только ваша собственность, – парировала Алана, которой репортер почему-то сразу не понравился.
      Глаза мистера Шелби стали как два буравчика.
      – Что и говорить, верно подмечено… И все-таки… как вы смогли в совершенстве овладеть английским?
      – Мой отец – белый, – ответила Алана. – И, насколько я теперь вижу, он был толковым учителем.
      Интерес репортера возрастал с каждой минутой.
      – Да вы удивительная девушка, мисс Кэлдвелл! Умоляю вас, расскажите мне, откуда вы родом, куда едете, где повстречались с капитаном Беллинджером… – Он уже потирал руки, предвкушая сенсацию. – Это будет сногсшибательный репортаж! Я помещу на первой странице вашу фотографию…
      – Нет, – вмешался Николас. – Я же сказал: никаких фотографий и никаких репортажей.
      – Но я прославлю мисс Кэлдвелл! – принялся уговаривать Николаса Шелби. – Ее узнает вся Америка! Ее, может быть, даже пригласят в Европу – там обожают поглазеть на живых индейцев.
      Николас упрямо сжал губы, и Алана поняла, что в его груди закипает гнев. Правда, ей было по-прежнему невдомек, чего от нее хочет незнакомец, но Николас явно не одобрял его намерений.
      – Вы не будете писать о мисс Кэлдвелл! НЕ БУДЕТЕ, ясно? – отрезал капитан. – Все! Разговор окончен.
      Неизвестно, как бы дальше развивались события, но в этот момент кучер постучал в окошко и крикнул:
      – Поехали!
      Шестерка лошадей бодро тронулась в путь. Алана без сожаления расставалась с этим безлюдным краем. Мало того, что она здесь чуть не погибла, так ее еще и угораздило влюбиться в человека, который никогда не ответит ей взаимностью. При мысли об этом Алане стало так одиноко, что она содрогнулась.
      – Озябла? – спросил ее Николас.
      – Нет, – покачала головой девушка. – По крайней мере так, как мне было холодно ТАМ, – она указала назад, – надеюсь, уже не будет никогда.
      Но Николас все равно заботливо укутал ее шерстяным одеялом.
      Мистер Шелби наблюдал за ними, многозначительно улыбаясь.
      – А что, капитан Беллинджер? По-моему, вы хорошо устроились. Я был бы тоже не прочь оказаться наедине с вашей маленькой индианочкой. Пусть бы она меня согре…
      Договорить Шелби не успел, потому что Николас коршуном кинулся на него, схватил за плечи и рванул к себе, заставив подняться.
      – Сейчас же извинись перед мисс Кэлдвелл за свои грязные намеки, – прошипел он, – или я тебя выкину за дверь, как паршивого котенка!
      Репортер выпучил глаза и в ужасе пролепетал:
      – П-простите, мисс… Я… я н-ничего такого не имел в виду.