Но Николас не проявил должного любопытства. Ему явно не терпелось откланяться и уйти.
Однако напоследок Элиза все же успела нанести ему точно рассчитанный удар.
– Право, там сейчас происходят непонятные события, – понизив голос, произнесла она. – Представляете, мы тут все думали, что Барнард Сандерсон убит, а он, оказывается, жив и здоров! И ваша жена дошла до того, что умолила Дотти Синглетон пригласить его на бал, который Дотти давала в ее честь, – Элиза немного полюбовалась произведенным впечатлением и многозначительно добавила: – По-видимому, этот янки оказывает магнетическое воздействие на женщин из семейства Беллинджеров.
Николас вскочил и, сверкая глазами, воскликнул:
– Вы слишком далеко заходите, Элиза! На что вы намекаете?
Она пожала плечами:
– Весь Вашингтон, должно быть, уже судачит о вашей жене и Барнарде Сандерсоне.
Николас стиснул зубы и, холодно простившись с Элизой, вышел от нее мрачнее тучи.
Элиза была очень довольна: ей удалось посеять в его душе сомнения. Стоя у окна, она смотрела вслед Николасу и радостно предвкушала, какой скандал он учинит Алане, нагрянув в Вашингтон.
Элиза рассчитала правильно, Николас прискакал домой и прямо на пороге приказал Эскью:
– Срочно собери мои вещи и вели Гленну запрягать лошадей. Я уезжаю в Вашингтон.
Николас не поверил грязным намекам Элизы, решив, что это злобные домыслы ревнивой женщины. А ее слова о том, что Барнард Сандерсон жив, он вообще не воспринял всерьез, но тем не менее решил поскорее выяснить, что – или кто – задерживает Алану в Вашингтоне.
Алана на цыпочках вошла в спальню к Дотти Синглетон. Та возлежала на двух подушках, вид у нее был больной и несчастный.
– Ну как? Ваша мигрень понемногу проходит? – участливо поинтересовалась Алана.
– О нет, – простонала бледная как полотно, Дотти. – По-моему, даже наоборот.
– Бедняжка! Но, может, к вечеру полегчает?
– Увы, на это тоже надежды мало. Раньше чем через сутки головная боль у меня не проходит. Мне очень жаль, дорогая, что наш визит к полковнику Сандерсону откладывается. Но сегодня я не в состоянии даже подняться с постели. Давайте отложим это до завтра.
– Конечно, конечно! – кивнула Алана, поправляя свесившееся с кровати одеяло. – Не беспокойтесь. Отдыхайте. Вам надо отдохнуть.
Дотти слабо улыбнулась и закрыла глаза.
Алана тихонько выскользнула из комнаты и, немного поколебавшись, направилась в каретный сарай. К счастью, лошадей еще не распрягли – горничная замешкалась и не успела сообщить кучеру, что хозяйка занемогла.
– Я поеду одна, – заявила Алана тоном, не терпящим возражений.
Кучер почтительно кивнул и помог ей сесть в кабриолет. Сердце Аланы бешено колотилось. Чем дальше она отъезжала от дома, тем больше боялась, что совершает ошибку, отправившись к Барнарду Сандерсону без Дотти. Но повернуть назад тоже не могла…
Доехав до Джорджтауна, кучер разыскал тихую улочку и остановился перед красивым особняком из красного кирпича. У Аланы от волнения похолодели пальцы. Вдруг Барнард Сандерсон откажется ее принять? Что тогда?
– Ждите меня здесь, – приказала она кучеру. – Я скоро вернусь.
И, собравшись с духом, Алана робко постучалась. Дверь почти сразу же распахнулась, и Алана с удивлением обнаружила, что ее открыл сам Барнард Сандерсон.
– Что вам угодно? – хмуро поинтересовался он.
От ужаса Алана сперва онемела, а потом с ее губ слетел лишь еле слышный шепот:
– Полковник Сандерсон, у меня к вам очень важный разговор. Надеюсь, вы меня не выгоните?
Сандерсон изумился:
– Мы разве знакомы?
– Да, нас представили друг другу, но вы вряд ли об этом помните, – залпом выговорила Алана и поспешила юркнуть в прихожую, боясь, что, если она назовет свое имя, полковник захлопнет дверь перед ее носом.
Сандерсон растерянно посмотрел на нее и пробурчал:
– Если вы хотите признаться мне в любви, то сразу скажу: я вас не знаю и знать не желаю. Если же вы явились сюда за благотворительностью, то опять-таки зря: я такими глупостями не занимаюсь. А развлекать девиц, которые годятся мне в дочери, – это не по моей части.
– Сэр, я здесь совсем по другому поводу! – стиснув руки, выпалила Алана. – Вы видите перед собой Алану Беллинджер.
В воздухе повисло тяжелое молчание. Взгляд полковника еще больше посуровел, а рука стиснула набалдашник трости.
– Умоляю, выслушайте меня! Выслушайте, и если вы потом попросите меня уйти, я тут же уйду!
– Я не веду никаких переговоров с Беллинджерами! – отчеканил полковник, и по спине Аланы пробежал холодок.
Однако она предприняла еще одну попытку переубедить его и, дерзко вскинув голову, заявила:
– И зря не ведете, ведь я намерена вам сообщить нечто очень важное.
Барнард хотел было выставить нахальную особу за дверь, но неожиданно для самого себя спросил:
– Что же вы можете мне сообщить?
Голос его звучал глухо и как будто беспомощно. Поняв, что ей удалось заинтриговать полковника, Алана решительно произнесла:
– Давайте пройдем в гостиную, мистер Сандерсон, не будем же мы беседовать о столь важных делах в прихожей!
Полковник покорно кивнул и провел незваную гостью в комнату.
Усадив Алану на диван, Сандерсон отрывисто спросил:
– Вам не кажется, что вы поступили опрометчиво, явившись ко мне без сопровождения? В Вашингтоне визит одинокой дамы к мужчине не может пройти незамеченным.
– Ах, мне было не до условностей! – в отчаянии воскликнула Алана. – Я не могла ждать. Не могла!
– Тогда рассказывайте, в чем дело, миссис Беллинджер! – заразившись ее волнением, поторопил ее полковник Сандерсон.
Алана открыла рот и… испугалась. Ну почему, почему она не дождалась, когда Дотти станет немного лучше? Дотти изложила бы все гораздо спокойней и убедительней. А ей, наверное, не удастся заставить Сандерсона поверить в то, что на самом деле произошло тогда в Беллинджер-Холле…
– Ну, что же вы замолчали? – раздался нетерпеливый голос. – Я жду ваших объяснений, миссис Беллинджер.
32
Взгляд Барнарда был колючим и подозрительным.
– Вы проникли в мой дом и даже умудрились завладеть моим вниманием. Я готов вас выслушать. Говорите, что вам нужно, и уходите.
– Вы знаете, что Лилия Беллинджер считает вас покойником? – выпалила Алана.
– Конечно, знаю! Она об этом и мечтала. Я уверен, что это она подучила своего муженька пустить в меня пулю. И я был бы мертв, черт побери, не окажись Симеон Беллинджер таким плохим стрелком! – Барнард сердито покосился на свою хромую ногу и стукнул палкой об пол. – Из-за этой семейки я теперь не могу ходить по-человечески!
– О нет! Что вы говорите! – всплеснула руками Алана. – Лилия никогда не желала вам зла. Как вы думаете, почему я сюда приехала?
Полковник вдруг сник и уже не сердитым, а каким-то отрешенным голосом пробормотал:
– Не знаю. Надеюсь, вы меня просветите на сей счет.
– Пожалуйста, присядьте, – попросила Алана, которой было неудобно говорить, задирая голову.
– Извольте, – Барнард сел на стул рядом с диваном. – Прежде всего я хочу понять, какое отношение вы имеете к Лилии. Насколько мне известно, у нее не было дочерей. Впрочем, может, она и в этом меня обманула?
– Я жена ее сына Николаса.
– Понятно, – протянул полковник. – Да, я помню, она говорила мне про сына… Мы с ним, правда, не были знакомы. Если и встречались, то лишь на поле боя, как враги…
– Полковник, я приехала к вам ради Лилии, – перебила его Алана. – Давайте поговорим о ней.
При упоминании о Лилии Беллинджер в глазах Барнарда опять появилась боль.
– Я много раз жалел, что не умер тогда, – глухо сказал он. – Так ей и передайте. Наверное, ей будет приятно это услышать. А еще… еще передайте, что несмотря на ее коварство, я не смог вычеркнуть из памяти воспоминания о ней. Вначале мне было невыносимо тяжело думать о ее предательстве, но с годами стало немного легче.
– Вы не все знаете! – покачала головой Алана. – Лилия не предавала вас. Она вас любит! Бедняжка безумно страдала… Она до сих пор считает себя виновницей вашей гибели.
– Не рассказывайте мне сказки! – скептически хмыкнул полковник. – Она желала моей смерти.
– Какая глупость! С чего вы это взяли, мистер Сандерсон? – уже вконец осмелев, воскликнула Алана.
– Между прочим, вы все еще не объяснили мне причину своего прихода, миссис Беллинджер, – насупился Барнард Сандерсон.
– А разве вам до сих пор непонятно? Я пришла, потому что люблю Лилию и мне тяжело смотреть на ее терзания. Она горько поплатилась за свою любовь к врагу. Соседи обвиняют ее в смерти мужа и не желают с ней знаться. Все повернулись к ней спиной, вычеркнули ее из жизни. Другой бы человек на ее месте ожесточился, а она – нет. Она по-прежнему милая, добрая, чуткая… Клянусь вам, полковник, Лилия верна вашей памяти. Она призналась мне, что вы единственный мужчина, которого она любила. Я вас не обманываю. Честное слово!
В глазах Барнарда вспыхнул огонек надежды. Вспыхнул – и тут же погас.
– Я вам не верю! – отворачиваясь от Аланы, буркнул он.
– Но зачем мне вас обманывать, полковник? Вы думаете, у меня нет других занятий? – терпеливо, словно разговаривая с малым ребенком, спросила Алана.
Однако он все еще колебался:
– Простите, но я не могу поверить, что ваш супруг отпустил вас ко мне. Да я бы на его месте никогда в жизни не позволил, чтобы моя жена вступила в переговоры с врагом! А в том, что Николас Беллинджер видит во мне врага, я не сомневаюсь.
– Муж не знает, что я поехала к вам, – сказала Алана. – Но даже если бы узнал, это все равно ничего бы не изменило. Вы нужны Лилии, а она – да-да, не отпирайтесь, я это вижу! – она нужна вам.
Полковник долго молчал, а когда наконец заговорил, в его голосе звучали печальные нотки:
– Ни одна женщина не вызывала у меня таких чувств, как Лилия. Ее соседи могут думать, что им заблагорассудится, но она не нарушила супружеской верности. Мы любили друг друга платонически, я собирался на ней жениться после войны! Но потом… потом случилось известное вам несчастье.
– Да, я знаю, но почему вы решили, что Лилия желала вашей смерти? – недоуменно спросила Алана.
– Как почему? Мне это сказал ее муж! И когда я услышал о ее предательстве, жизнь мне стала не мила. Клянусь, я даже мечтал, чтобы этот негодяй убил меня! Но, увы, судьба распорядилась иначе…
– Но Симеон Беллинджер солгал! Бессовестно солгал! Лилия рассказала мне, что он был жестоким человеком, ему доставляло удовольствие причинять окружающим боль. Он нарочно обвинил ее в предательстве, чтобы вы перед смертью еще больше страдали.
Барнард ахнул:
– Боже мой! Я ведь столько раз проезжал мимо Беллинджер-Холла и мог бы повидаться с Лилией! А однажды мне даже показалось, что она ехала в открытом экипаже… но так далеко, что я не был уверен… Неужели вы говорите правду?
Алана вскочила и бросилась к нему:
– Умоляю, поезжайте к Лилии! Поговорите с ней. Хуже не будет.
Он все еще сомневался:
– Но… мои люди расстреляли ее мужа без суда и следствия.
– Да, и она уже поплатилась за это годами затворничества. Не теряйте времени, поезжайте к ней сегодня же.
– Она по-прежнему живет в Беллинджер-Холле? – сдаваясь, спросил полковник.
– Нет, в Филадельфии. Лилия вернулась в родительский дом, – ответила Алана, прекрасно понимая, что возвращение в Беллинджер-Холл было бы для Сандерсона мучительным.
И действительно, он вздохнул с облегчением, услышав, что она оттуда уехала.
– Но что будет с вами, когда ваш муж узнает о нашей встрече? – обеспокоенно воскликнул Сандерсон. – Для него-то я враг, в этом можно не сомневаться!
– Думаю, мне придется нелегко, но я уверена, что поступила правильно, и это придает мне сил.
Сандерсон встал, опираясь на трость, и, прихрамывая, подошел к Алане.
– Вы удивительная женщина, – промолвил он, поднося ее руку к губам, и многозначительно добавил: – Как и все женщины в семействе Беллинджеров!
– Так вы поедете к Лилии… – Это прозвучало уже не как вопрос, а как утверждение.
В глазах Сандерсона засияла тихая радость:
– Да! Вы меня убедили, и я сегодня же отправлюсь в Филадельфию!
– И вы не пожалеете об этом, полковник! – заверила Сандерсона Алана.
Он подвел ее к двери.
– А теперь, юная сваха, вам пора покинуть мой дом. Я не хочу, чтобы о вас распускали сплетни.
Алана одарила Барнарда ослепительной улыбкой и побежала к экипажу, крикнув через плечо:
– Передайте Лилии, что я ее очень люблю!
Барнард счастливо засмеялся: кошмар, преследовавший его столько лет, неожиданно кончился! Ему даже не верилось, что это происходит наяву.
– Я непременно передам ей ваши слова, – пробормотал он не для Аланы, которая была уже далеко, а для себя. – Но прежде я сам признаюсь Лилии в любви!
У Аланы как будто выросли крылья. Ей не терпелось рассказать новой подруге о своей встрече с Барнардом Сандерсоном.
«Интересно, прошла у Дотти мигрень или нет? – гадала она. – Если нет, то придется подождать до утра».
Она воображала встречу Лилии с Барнардом и заранее радовалась за них. Они заслужили право быть вместе.
Потом Алана вспомнила о Николасе, и ей стало невесело. Он наверняка будет метать громы и молнии… Впрочем, какой смысл расстраиваться раньше времени? Лучше не думать о неприятном.
Горничная встретила ее словами:
– Миссис Синглетон просила, чтобы вы, как появитесь, прошли в гостиную.
– Она поднялась с постели! – обрадовалась Алана. – Значит, ей полегчало?
– Да, госпожа.
Распахнув дверь, Алана кинулась к Дотти и выпалила:
– Все прошло великолепно! Вы даже не представляете себе, как я рада!
Дотти посмотрела на нее с каким-то странным выражением, однако Алана, не обратив на это внимания, воодушевленно продолжала:
– Я понимаю и полностью разделяю ваши чувства. И я бы никогда не поехала без вас к Барнарду Сандерсону, если бы не…
– А у меня для вас сюрприз, дорогая, – решительно перебила Алану Дотти, сознавая, что еще мгновение – и она наговорит лишнего. – Час назад сюда пожаловал ваш супруг.
И она выразительно посмотрела за спину Аланы.
Та стремительно обернулась.
Николас даже не потрудился встать с кресла. Внешне он сохранял спокойствие, однако Алана сразу заметила, что в глубине его ледяных глаз полыхает гневный огонь.
От волнения и испуга она сказала первое, что пришло ей в голову:
– Вот уж не ожидала! Николас! Что ты тут делаешь?
Николас не спеша поправил манжету и ровным, размеренным голосом произнес:
– Ты странно приветствуешь мужа, которого давно не видела. Но я все же отвечу на твой вопрос. Я приехал, чтобы узнать, чем здесь занимается моя жена. И, по-моему, правильно сделал.
Дотти побледнела и потерла виски.
– Мистер Беллинджер, я знаю, о чем вы думаете, но поверьте, ваша жена ни в чем не виновата. А если что-то и выглядит подозрительно, то лишь потому, что она еще не усвоила светских обычаев.
Николас смерил ее убийственным взглядом.
– Не понимаю, на что вы намекаете, миссис Синглетон?
Дотти хотела было ответить, но Николас небрежно махнул рукой.
– Нет-нет, не трудитесь отвечать. В любом случае этот разговор касается только нас с женой, а я предпочитаю высказать ей все, что думаю, с глазу на глаз. – И, обернувшись к Алане, он сообщил: – Я приказал Китти уложить твои вещи. Надеюсь, ты не откажешься поехать со мной?
Алана растерянно оглянулась на Дотти.
– Я… я не знаю…
Дотти подошла к Алане и ободряюще улыбнулась.
– Дорогая, вы можете остаться, если пожелаете. Еще раз повторяю, мистер Беллинджер, ваша жена не сделала ничего дурного!
Николас схватил Алану за руку и потащил ее к двери:
– Поехали! За Китти я пришлю экипаж потом. Счастливо оставаться, миссис Синглетон.
– Простите меня, Дотти! – пролепетала Алана, еле поспевая за мужем.
Испуганная Дотти бросилась к двери и, встав перед Николасом, потребовала, чтобы он сказал, куда увозит жену.
И Дотти, и Алана были готовы к тому, что Николас взорвется и устроит скандал, но он на удивление терпеливо объяснил:
– Сегодня мы переночуем в гостинице, а завтра вернемся домой.
Однако Дотти все еще медлила, недоверчиво глядя на Николаса.
И тогда он, натянуто улыбнувшись, сказал:
– Не бойтесь, я ее и пальцем не трону. Бить женщин не в моих правилах. Да и Алана неробкого десятка, она умеет за себя постоять. Так что из нас двоих жалости достоин скорее я, мадам.
– О нет, мистер Беллинджер, – возразила Дотти, не устояв перед обаянием Николаса. – Вы достойны зависти и восхищения, ибо ваша супруга – необыкновенная женщина. Умоляю, обращайтесь с ней соответственно!
Николас по-бульдожьи сжал челюсти.
– Разрешите откланяться, мадам.
Посторонившись, Дотти молча наблюдала, как Николас усаживал жену в карету. Когда дверца за ними закрылась, на губах пожилой женщины заиграла лукавая улыбка.
– Попался, мошенник? – пробормотала она себе под нос. – Не желает жена играть по твоим правилам! Не желает – и все тут! Да, придется тебе попотеть, Николас Беллинджер, чтобы укротить гордую и независимую Алану. Хотя еще неизвестно, кто кого укротит…
Алана глядела на Николаса из-под полуопущенных век.
– Зачем ты за мной приехал?
– А разве непонятно?
– Мне, по крайней мере, нет.
Он насупился:
– Мне сказали, что ты бегаешь на свидания к Барнарду Сандерсону. Я, конечно, этому не поверил, ведь Барнард Сандерсон давно отправился на тот свет. А если бы и остался каким-то чудом жив, надеюсь, ты никогда бы с ним не спуталась. Не настолько же ты коварна!
Алана молчала.
Николас схватил ее за подбородок и заставил поднять глаза.
– Неужели он действительно жив, Алана?
Она еле заметно кивнула.
– И ты… была у него? Да?
– Да…
Лицо Николаса стало совершенно непроницаемым.
– Зачем ты к нему поехала?
– Я… я не могу тебе рассказать, Николас, – прошептала Алана, верная клятве, которую она дала Лилии.
– Не можешь или не хочешь? – зловеще прищурился муж.
– Не могу и не хочу! – воскликнула Алана, отталкивая его руку.
– Понятно, – Николас отвернулся к окну. – Значит, тебе есть что скрывать.
– Считай как хочешь, я тебе все равно ничего не скажу.
– Не думал я, что ты способна мне изменить, Алана, – процедил сквозь зубы Николас. – Впрочем, что тут удивительного? Все женщины одинаковы. Но почему именно с Барнардом Сандерсоном? С человеком, который виноват в гибели моего отца!
– Я не совершила ничего дурного, Николас, – возразила Алана. – И твои подозрения для меня оскорбительны. Неужели у тебя так мало доверия ко мне?
– А у тебя ко мне? Вспомни, что ты устроила перед моим отъездом в Северную Каролину. Ты же была уверена, что я там тебе изменю.
– Это другое дело, Николас.
– Почему?
Ей безумно хотелось броситься ему на шею, но она не осмелилась, а только попросила:
– Пожалуйста, верь мне. Я говорю правду.
– Я хочу тебе верить и именно поэтому спрашиваю, зачем ты поехала к Барнарду Сандерсону.
Алана закусила губу.
– Я не могу тебе сказать, Николас. Не спрашивай меня.
Лицо его исказилось от гнева.
– Что ж, пусть будет так, Алана. Раз ты не хочешь признаваться, значит, ты виновата.
– В чем?
В эту минуту экипаж подъехал к гостинице, и швейцар услужливо распахнул дверцу.
Николас подтолкнул жену к выходу, злобно прошипев ей вслед:
– Не думай, что я дурак, Алана. Я достаточно насмотрелся в своей жизни на потаскух и умею отличать их от порядочных женщин.
Алана была до глубины души уязвлена этими незаслуженными оскорблениями и рассердилась не меньше Николаса.
Николас грубо выволок ее из кареты и потащил вверх по лестнице. А открыв дверь номера, бесцеремонно втолкнул Алану внутрь.
Она подошла к окну и судорожно вцепилась в кружевные занавески, из последних сил сдерживаясь, чтобы не броситься на мужа с кулаками, но когда обернулась и увидела его перекошенное страданием лицо, гнев ее моментально угас.
– Верь мне, Николас, – взмолилась Алана, простирая к нему руки. – Говорю тебе, я не совершила ничего такого, что бы опорочило твою или мою честь.
Из глаз Николаса сыпались искры.
– А это уж как сказать… Я, например, считаю твой проступок тягчайшим. Не всякая жена позволит себе так обходиться со своим мужем. – Он немного помолчал и, зловеще понизив голос, продолжил: – Я ведь тоже просил тебя доверять мне, когда собирался за лошадьми в Северную Каролину.
– То было другое дело! Разве ты забыл, как в первую брачную ночь предупредил меня, чтобы я не рассчитывала на твою верность? – в отчаянии прошептала, отводя взгляд, Алана.
Николас схватил ее за плечи:
– Нет, ты в глаза мне посмотри! В глаза! Признавайся, каждый раз, когда я обнимал тебя в постели, ты представляла себе Серого Сокола, да? Ты мысленно изменяла мне? Ну! Говори! – потребовал он, в глубине души надеясь услышать твердое «нет».
Алана даже не подозревала, что он так ревнует ее к умершему возлюбленному. Но как же оскорбительна показалась ей эта ревность!
– Ты ошибаешься, Николас, – побелевшими от гнева губами произнесла она. – Я отдавала себе отчет в том, чьи руки меня ласкают. И не могла обманываться, воображая на твоем месте Серого Сокола. Не могла по многим причинам, но прежде всего потому, что Серый Сокол меня понимал, а ты – нет.
В глазах Николаса полыхнуло такое адское пламя, что Алана попятилась. Он взмахнул рукой. Она отшатнулась, но Николас лишь дотронулся до ее щеки.
– А измену твой Серый Сокол тоже понял и простил бы?
Она молчала, с трудом сдерживая слезы.
– Скажи, как мне найти Барнарда Сандерсона, – потребовал Николас. – Раз ты отказываешься отвечать на мои вопросы, я потребую ответа у него.
– Не надо, Николас! Молю тебя…
Николас чертыхнулся и ринулся прочь, бросив на ходу рыдающей жене:
– Я вам покажу, что с Беллинджерами шутки плохи! И учти, в отличие от отца, я не промахнусь!
33
Огня у окна, Алана наблюдала, как постепенно гасли огни в окнах домов. Она напряженно всматривалась в лица подъезжавших к гостинице людей, но Николас все не появлялся.
Она молилась, чтобы Барнард успел уехать в Филадельфию. Николас был сейчас в таком непредсказуемом состоянии, что сгоряча мог совершить что угодно.
Сердиться на него Алана не могла. В конце концов, муж вправе требовать у жены отчета. Это она виновата в том, что дала обещание, которое не позволяет ей говорить с ним откровенно.
Белый дом выглядел очень красиво в сиянии яркой луны, но Алана не замечала его великолепия. Ей было страшно одиноко. Огромный город действовал на нее подавляюще. Она чувствовала себя здесь неприкаянной и, несмотря на свой ошеломительный успех в вашингтонском свете, никому не нужной.
Здесь все было чужим. Сегодня и Николас, и Дотти сказали, что она нарушила правила приличия. Но ведь именно благодаря этому она смогла помочь Лилии и Барнарду! А что важнее – человеческое счастье или какие-то дурацкие правила? А ревность Николаса к Барнарду просто смешна! Смешна и нелепа!
Ах, если бы она могла рассказать ему правду! Но как это сделать, не нарушив обещания, данного Лилии?
Алана так глубоко задумалась, что не услышала шагов Николаса. И поэтому, когда его тяжелая рука легла ей на плечо, она подскочила от ужаса и испугалась еще больше, увидев свирепый оскал на лице Николаса.
– Твой дружок улизнул у меня из-под носа! – прорычал он. – Так что тебе все-таки придется держать передо мной ответ!
Он со всей силы стиснул ее запястье и рванул Алану к себе.
– Не пытайся меня обмануть, я все равно узнаю правду!
– Пусти! Больно!
Она попыталась вырваться, но не смогла. Николас дотащил ее до кровати и заставил сесть.
– Говори, что между вами было?
Алана закусила губу, в глазах ее полыхнул яростный огонь.
– Я ничего не обязана тебе рассказывать, Николас.
Ей хотелось сейчас только одного – покоя.
– Я не позволю тебе выставлять меня на посмешище! – прохрипел Николас.
– У меня и в мыслях не было ничего подобного, – устало проговорила Алана. – Ты все понимаешь превратно.
– Тогда скажи, в чем я ошибаюсь! В чем? Признавайся, зачем ты отправилась к бывшему любовнику моей матери?
– Почему ты так дурно думаешь о нас с Лилией?
– А почему ты от меня упорно что-то скрываешь? Говоришь, что невиновна, а сама отказываешься объяснить, чем ты занималась в доме Барнарда Сандерсона. Что я должен думать, а? Отвечай! Он тебя обнимал? Его грязные руки шарили по твоему телу?
– Нет! Нет! Как ты мог даже предположить такое? Полковник Сандерсон – джентльмен. Мне его искренне жаль.
– А мне – нет. По его милости убили моего отца. И ты хочешь, чтобы я его жалел? – Николас в бешенстве стукнул кулаком по стене.
– Я хочу, чтобы… О, если б ты знал… Порой видимость бывает обманчивой, Николас. Это все, что я могу тебе сказать, – прерывающимся голосом произнесла Алана.
Николас раздраженно махнул рукой:
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь. По моим сведениям, дамы от Барнарда Сандерсона без ума, но он их всех отвергает, потому что какая-то женщина в далеком прошлом разбила его сердце. Однако тебя он не отверг, Алана, не так ли?
– Ты совершенно напрасно ревнуешь меня к полковнику, – прошептала она.
– Короче, так: ты больше никогда не увидишь этого человека. Завтра я увезу тебя в Беллинджер-Холл, и ты повсюду будешь появляться только со мной, – заявил муж.
Такого ущемления своего достоинства гордая дочь шайенов стерпеть не могла.
– Ты мой муж, а не тюремщик! – взвилась Алана. – И ты не будешь мне диктовать, с кем я имею право видеться, а с кем – нет.
Он впился гневным взглядом в ее лицо.
– Черт побери, Алана, да ты понимаешь, каким идиотом ты меня выставила сегодня перед Дотти? Я сижу у нее в гостиной, а ты приходишь и начинаешь взахлеб рассказывать о… полковнике! Я вдруг почувствовал себя двойником отца! – Алана замотала головой, но муж не дал ей произнести ни слова и продолжал глухим голосом, дрожащим от ненависти: – Я долго гулял по улицам, чтобы хоть немного успокоиться, но не мог… все представлял тебя в объятиях этого субъекта. Куда он уехал, Алана?
– Я не могу сказать.
– Не знаешь или не хочешь?
– Не хочу.
Она была в полной уверенности, что за этим последует очередной взрыв, но неожиданно черты Николаса смягчились, и он погладил ее по щеке.
– Ты не представляешь, что я пережил, когда приехал домой и не застал тебя там. Я себе места не находил, пока ты не появилась. Зачем, почему ты покинула Беллинджер-Холл?
– Ты же знаешь. Меня попросил Дональд.
– Да, я видел Элизу. Она мне сказала, что… А впрочем, неважно.
И, не дав Алане произнести ни слова, Николас стиснул ее в объятиях. У нее перехватило дыхание, с губ сорвался стон, сердце бешено заколотилось. Неужели он наконец понял, что она невинна? Неужели…
– Признавайся, этот негодяй тебя ласкал?
У Аланы что-то оборвалось внутри. Она хотела отстраниться, хотела ударить Николаса, но он прижал ее к себе и заглушил протесты поцелуем.
Николас дрожал, но не от страсти, а от ярости, и Алана это отлично понимала.
– Попадись мне сегодня этот негодяй, я бы его прикончил! – прохрипел, задыхаясь, Николас.
И снова она попыталась ему возразить, а он опять припал губами к ее нежным губам, не давая ей ответить. Наконец он отшатнулся от нее и грозно спросил:
– Ты была с ним близка, Алана?
Она закусила дрожащую губу и помотала головой.
Черные, как ночь, волосы взвихрились и рассыпались по ее плечам.
– Как ты мог даже допустить такое? – чуть не плача от обиды, воскликнула Алана.
Николасу отчаянно хотелось поверить в ее невиновность и позабыть все, словно кошмарный сон. Но в памяти прочно засели жалящие слова Элизы. Да и сама Алана, черт побери, не отрицала своего свидания с Барнардом Сандерсоном!
– Ты моя, Алана, – снова привлекая ее к себе, сказал Николас. – Пусть даже я тебе опостылел, ты все равно принадлежишь мне.
Гнев Аланы внезапно погас. Неожиданно для самой себя она посмотрела на эту историю как бы со стороны и поняла, что, пожалуй, и она бы на месте Николаса испытывала муки ревности.
– Почему ты мне не веришь, Николас? – стараясь говорить как можно мягче, спросила Алана.
Лицо его было наполовину в тени.
– Я хочу тебе поверить, Алана. Очень хочу!
– Тогда поверь.
– Я болен тобой, болен не на шутку, – странным, чужим голосом промолвил Николас. – Ты лихорадка в моей крови. Днем меня преследуют звуки твоего смеха, ночью я сгораю от любви…
– От любви? – встрепенулась Алана. – Ты… Это признание?
Боже мой! Неужели она наконец дождалась этого сладостного мига? Неужели он и вправду…
– Я же тебе говорил, что не способен любить, – отчеканил Николас. – Но я желаю тебя. Страстно желаю. Разве этого мало?
С каких это пор похоть стала заменой любви? К горлу Аланы подступили рыдания.
Но, как уже не раз бывало, на выручку ей пришла гордость. Алана буквально на миг отвернулась от мужа, а когда снова посмотрела ему в глаза, на ее губах играла надменная, ироничная усмешка.
– О любви болтают только дураки и поэты. А нам с тобой глупые слова не нужны. Не так ли?
– Ты совсем сведешь меня с ума, – простонал он. – Сперва я гоняюсь за тобой, как безумный, по всей Америке, а когда наконец нахожу, ты начинаешь говорить загадками. Научусь ли я хоть когда-нибудь тебя понимать?
– Вряд ли, – вздохнула Алана. – Мы с тобой, наверное, никогда не поймем друг друга.
Николас засмеялся, но глаза его смотрели совсем не весело.
