В просторный вестибюль вошла женщина в черном бархатном платье с кружевным белым воротником. Волосы цвета воронова крыла были зачесаны назад и сколоты на затылке, лицо ее казалось добрым и милым, но в глазах, таких же больших и зеленых, как у Николаса, было заметно недоверие.
      – Простите, мисс, Эскью не ошибся? Может быть, он вас неправильно понял?
      – Я… жена Николаса, – устало пробормотала Алана, чувствуя, что еще одного столкновения она сегодня просто не выдержит. – Мы поженились в Сент-Луисе. Он… он послал меня к моему отцу, но я не могу там оставаться… а больше мне поехать не к кому… Вот я и приехала к вам. Пожалуйста, не прогоняйте меня!
      – Ну что вы! Конечно, я вас не прогоню, милая! – заверила Алану миссис Беллинджер. – Но как странно, что Николас послал вас наобум, не договорившись заранее… Это на него не похоже. А где он сам? Почему не приехал с вами?
      – Он… в Вашингтоне.
      – Понятно, – женщина ласково улыбнулась, отчего ее лицо стало просто прелестным, и подошла к Алане поближе, изумив ее тонким ароматом своих духов. – Если б я знала о вашем приезде, я бы устроила вам более достойную встречу, – миссис Беллинджер обняла невестку и, прижавшись щекой к ее холодной щеке, воскликнула: – Боже! Да вы продрогли! Поскорее идите в гостиную и садитесь у камина, а Эскью позаботится о вашем багаже. Мы поселим вас в комнате моего сына.
      Убедившись, что ей больше не придется мерзнуть на ветру, Алана испытала огромное облегчение и, бросив рассеянный взгляд на стены, увешанные зеркалами в позолоченных рамах и фамильными портретами, пошла за миссис Беллинджер.
      Гостиная оказалась еще более величественной. Здесь все свидетельствовало о богатстве хозяев. Как и фасад особняка, эта комната была ослепительно белой. На полу лежал пушистый белый ковер, стены и мебель были обиты белым шелком, в белом мраморном камине приветливо горел огонь.
      Алана никогда не видела подобного великолепия. Неудивительно, что сент-луисская гостиница не произвела на Николаса никакого впечатления!
      – У вас такой прекрасный дом, миссис Беллинджер! – простодушно воскликнула девушка.
      Мать Николаса улыбнулась открыто и доброжелательно:
      – Зовите меня просто Лилией. А мне как вас называть?
      – Аланой.
      – Прелестное имя. Когда-то с нами по соседству обитала одна Алана, но она давно умерла.
      – Если ее фамилия была Кэлдвелл, то это, наверное, моя бабушка.
      Лилия удивилась:
      – Бабушка? Но… насколько я знаю, у Аланы были внуки только от ее сына Энсона… Впрочем, мне, наверное, не все известно – мы не настолько близки с этим семейством.
      Озябшей Алане совершенно не хотелось вспоминать, как ее выгнали из отцовского дома, поэтому она поспешила перевести разговор на другую тему:
      – Простите, что я свалилась вам как снег на голову. Я, право, надеялась, что Николас сообщит вам о нашей свадьбе.
      Лилия усадила Алану к огню.
      – О нет, мой сын давным-давно мне не писал… – В ее зеленых глазах промелькнула затаенная боль, и, отвернувшись, чтобы ее скрыть, Лилия дернула за шнурок звонка, вызывая служанку. – Но если б вы знали, как я рада, что Николас наконец-то обзавелся семьей! Я боялась, что он никогда не женится.
      Последние слова мать Николаса произнесла почти шепотом.
      Алана развязала тесемки капора и поправила слегка растрепавшиеся волосы.
      – Значит, вы не жалеете, что ваш сын женился на мне?
      – Нет, конечно. А почему я должна жалеть? – удивилась Лилия, усаживаясь в кресло рядом с Аланой. – Я всегда считала, что мой сын выберет себе в жены только необыкновенную, удивительную девушку. И я уверена, что так оно и есть.
      Алана готова была заплакать от радости. Она и мечтать не смела о таком теплом приеме. Но признаться в этом ей не удалось, потому что в комнату вошла пожилая служанка в островерхом чепце.
      – Ты представляешь, Китти, Николас прислал к нам свою жену!
      Добродушное лицо старушки расплылось в улыбке.
      – Слава Богу! Я уж и не надеялась дожить до этого дня! Да храни тебя Господь, дитя мое! – Китти внимательно поглядела на Алану. – Что ж, у Николаса губа не дура. Но ты смотри, детка, за этим мошенником нужен глаз да глаз!
      Лилия рассмеялась.
      – Китти всю жизнь была при мне. В детстве я жила в Филадельфии, и, сколько себя помню, Китти служила у нас в доме. А когда я вышла замуж за отца Николаса, она приехала со мной в Беллинджер-Холл. Китти тут у нас всем заправляет. Ей только дай волю – она и вам начнет указывать, как жить.
      Алана переводила взгляд с одной женщины на другую, не понимая, шутят они или говорят всерьез.
      – Не морочьте малышке голову, мэм! А то она и вправду решит, что я злая ведьма. – Она явно чувствовала себя членом семьи, а не служанкой Беллинджеров.
      Алана зябко поежилась, и только тут до Китти дошло, что девушка продрогла.
      – Ах ты Господи! Бедняжка совсем окоченела, а мы тут языками чешем. Пойдем, детка, пойдем! Тебе надо принять горячую ванну – и в постель! А я тем временем приготовлю тебе вкусный ужин.
      Лилия звонко расхохоталась.
      – Ну вот! Я же предупредила: Китти сразу начнет вам указывать, как жить, Алана. Но сегодня вы ей не перечьте, вам и вправду лучше пораньше лечь спать. А завтра, когда вы как следует отдохнете, мы познакомимся поближе.
      Алана не знала, что и думать. Интуиция подсказывала ей, что Лилия говорит искренне, вся атмосфера дома была проникнута добротой. Как можно ее ненавидеть? Она ведь такая хорошая!
      Мысли путались, а разобраться в них Алана сейчас не могла. Еле передвигая ноги, она поплелась вслед за Китти по большой винтовой лестнице наверх, где располагались спальни хозяев, а когда добрела до своей комнаты, у нее уже не осталось сил даже для того, чтобы оглядеться.
      Заметив это, Китти заквохтала, как наседка:
      – Ох ты бедненькая! Совсем уморилась! Ладно, не буду тебя мучить, укладывайся-ка ты сразу спать. Так… сейчас снимем платьице – и на боковую. А к ночи, если захочешь, и поешь, и искупаешься.
      Алана послушно позволила Китти себя раздеть и уснула, едва донеся голову до подушки.
      Она не слышала, ни как служанка разжигала в камине огонь, ни как потом в комнату вошла Лилия, которая долго стояла у ее постели и молча молилась, чтобы теперь, женившись, сын вернулся домой.
      Наконец Лилия и Китти на цыпочках вышли из спальни Аланы и спустились в гостиную.
      – Я не понимаю, что происходит, Китти, – тихо сказала Лилия, глядя, как вьются за окном снежинки, похожие на больших белых мух. – Зачем мой сын это сделал? Это прелестное дитя выглядит таким испуганным и одиноким. Алана – простая, чистая душа. Разве она сможет жить с таким сложным человеком, как Николас? Господи, неужели он затеял все это только для того, чтобы лишний раз меня помучить?!
      – Вы… полагаете, в нем могут прорезаться черты его отца?
      – О нет! Он совсем не похож на Симеона. Разве ты не помнишь, каким добрым, любящим сыном был Николас в детстве?
      – Отчего же не помню? Помню. Как и то, что он обвинял и до сих пор обвиняет вас в смерти своего отца.
      Лилия печально улыбнулась.
      – Я заслужила его презрение, Китти. Мы с отцом Николаса оба виноваты в том, что он вырос ожесточенным и разочарованным. Правда, я надеялась, что вдали от дома он постепенно примирится с прошлым. Но теперь… теперь я уже ничего не знаю!
      – Мда… Сомневаюсь, чтобы эта малышка понимала, во что она ввязалась. Сказать по правде, меня тоже удивил выбор вашего сына.
      – Да, Китти. Ему всегда нравились опытные женщины, светские львицы, искушенные в сердечных делах. Эта девушка совсем другая. Такая юная, невинная!
      – Может, он влюбился?
      – Может быть, – Лилия с надеждой улыбнулась. – Ах, она просто очаровательна, Китти. Если ее как следует приодеть и хоть немножко обучить манерам, она засверкает, как бриллиант.
      Служанка добродушно хмыкнула.
      – Вы мечтали о дочке? Вот ваша мечта и сбылась!
      Лилия немного подумала и воодушевленно воскликнула:
      – Пошли кого-нибудь в Александрию за портнихой Миннион. Пусть возьмет с собой учениц. Скажи, что ей придется пробыть у нас недели две-три, не меньше.
      – Хорошо, но вам не кажется, что Николас будет этим недоволен? Может, он как раз хочет, чтобы его жена оставалась до его приезда простушкой?
      – Да, мне это тоже пришло в голову, – кивнула Лилия. – Но я не допущу, чтобы Алана повторила мою судьбу, Китти! Мало ли как мог измениться характер Николаса за те годы, что он прожил отдельно от нас?! Вдруг в нем все-таки развились черты, унаследованные от отца? Нет, Алана должна обрести уверенность в своих силах и общаться с Николасом на равных. Если бы я смогла с самого начала замужества правильно себя поставить, все было бы по-другому.
      Китти махнула рукой:
      – Да при чем тут вы? Симеон Беллинджер был сущим исчадием ада. И стал он таким задолго до того, как вы встретились. О чем вам, кстати говоря, прекрасно известно. Но Николас таким не будет. Никогда не будет! Он похож на вас, а не на Симеона. Просто он винит вас в смерти отца, но когда-нибудь мальчик поймет свою ошибку и перестанет так себя вести.
      Лилия озабоченно нахмурилась.
      – Как ты думаешь, Николас рассказал Алане всю правду обо мне?
      – Нет, конечно! Как он мог рассказать, если не знает всей правды? Ну зачем, зачем вы взяли на себя чужую вину? Аж зло берет, как вспомню, что Симеон был виноват, а вы теперь расхлебываете эту кашу. Но знаете, еще не поздно признаться Николасу, как все было на самом деле. Послушайтесь моего совета, госпожа! Откройтесь сыну. Пусть не считает вас злодейкой, а своего папашу невинной жертвой!
      В зеленых глазах Лилии блеснули слезы.
      – Я не могу открыть ему правду, Китти. Если Николас узнает, каким был в действительности его отец, это его совсем подкосит. Пусть уж лучше мальчик ненавидит меня, чем так жестоко разочаруется в своем отце.
      Китти пожала плечами и пошла к двери, сердито бурча:
      – А по-моему, вам не дают покоя лавры святых мучеников. Ишь, чего выдумала – выгораживать Симеона Беллинджера! Этого достойного ученика дьявола!
      Пожалуй, впервые после бабушкиной смерти Алана спала совершенно спокойно и безмятежно. В комнате было тепло и уютно. Алана лежала, свернувшись калачиком, и ей снились хорошие сны…
      Китти отдернула плотные шторы, и в окна спальни хлынул дневной свет. Алана мгновенно проснулась и, блаженно потянувшись, поздоровалась с экономкой.
      – Госпожа велела мне разбудить тебя, детка, – сказала Китти. – Портниха уже здесь, а ты еще не помылась и не позавтракала: – Она протянула девушке теплый халат. – Вставай-вставай, время не ждет!
      Алана растерянно заморгала, не поняв и половины того, что говорила старушка.
      – Разве мне нужны новые платья?
      – А то нет?! Ты, главное, положись на мадам – и все будет прекрасно. У нее отличный вкус, она понимает толк в нарядах.
      Алана изумленно огляделась, вдруг осознав, что уже утро.
      – Неужели я проспала так долго?
      Экономка расплылась в улыбке.
      – А что тут удивительного? Ты с ног валилась от усталости.
      Раздался стук в дверь, и две служанки внесли в спальню медную ванну. Китти налила в нее горячую воду и положила рядом ароматное мыло и несколько пушистых полотенец.
      Служанки с любопытством уставились на Алану – им, как, впрочем, и всем остальным обитателям усадьбы Беллинджеров, было интересно, кого выбрал в жены молодой хозяин. Но Китти прогнала их вон, не дав как следует разглядеть Алану.
      – Ну вот, теперь можешь спокойно помыться, – с улыбкой обратилась она к девушке.
      – Прямо здесь? – уточнила Алана.
      – А где ж еще? – удивилась Китти.
      Алана сбросила халат и без тени смущения спросила у экономки:
      – Мне надо залезть внутрь, да? Я ведь понятия не имею, как принимают ванну. Я никогда этого не делала.
      Глаза Китти от изумления стали похожи на два блюдца.
      – Как не делала? Ты что, никогда в жизни не мылась?
      – Нет, мылась, конечно, но только в речке. Вообще-то я мылась очень часто. Шайенов удивляло, что моя бабушка заставляла меня мыться каждый день даже зимой.
      У Китти голова пошла кругом от признаний Аланы. Какая речка? Какие шайены?
      – Ты, это… залезай в ванну и искупайся как следует, – пробормотала она, помогая девушке погрузиться в воду. – Хочешь, я помою тебе голову?
      Когда густые черные волосы Аланы были хорошенько промыты, экономка сполоснула их чистой водой и спросила:
      – С остальным ты сама справишься или тоже помочь?
      – Нет, спасибо, это совсем несложно, – без тени улыбки ответила девушка.
      Китти направилась к выходу, но, взявшись за дверную ручку, внезапно спросила:
      – А про каких шайенов ты говорила, детка? Неужто про индейцев?
      – Да, – кивнула Алана. – Я ведь индианка из племени шайенов.
      – Я… я сейчас принесу тебе завтрак, – пролепетала Китти, стараясь не подавать виду, что она сражена этим необычайным известием, и метнулась из комнаты.
      Алана долго блаженствовала, лежа в теплой воде. Ей было хорошо у Беллинджеров. Обитатели дома – и говорливая Китти, и приветливая Лилия – ей нравились. Только в глазах последней, даже когда она улыбалась, сквозила грусть.
      Алана с интересом рассматривала комнату, убранство которой было выдержано в теплых коричневато-красных тонах. Вишневый цвет ковра удачно сочетался с цветом одеяла и занавесей. Деревянная спинка массивной кровати была украшена искусной резьбой, подле камина стояло кресло, обитое коричневой кожей.
      Алана любовалась своим новым жилищем и мечтала о том, как она с Николасом будет жить в этой комнате.
      Выйдя от Аланы, экономка бросилась к Лилии, которая уже проснулась и сидела на кровати, обложившись подушками.
      Заметив на обычно жизнерадостном лице Китти тревогу, мать Николаса озабоченно спросила:
      – Как себя чувствует наша малютка? Ты сказала, что ее ожидает портниха?
      – Сказать-то сказала, но боюсь, нам сейчас будет не до этого. Уж не знаю, как вам и объяснить, миссис Лилия…
      – Что объяснить? О чем ты говоришь? Не понимаю.
      Китти набрала полную грудь воздуха и выпалила:
      – Жена Николаса призналась мне, что она выросла среди индейцев! Но это еще не все! Она и сама индианка!
      – Вздор! – нахмурилась Лилия. – Такого не может быть. Мне лично она сказала, что ее бабушкой была покойная Алана Кэлдвелл. Да и потом, малютка совсем не похожа на индианку: у нее светлая кожа, синие глаза… А речь?! Ты слышала, как она изъясняется? Так говорят по-английски только на Юге, причем в семьях богатых плантаторов. Конечно, одета малютка из рук вон плохо, но…
      – Да говорю же вам, – перебила ее Китти, – она сама призналась! Сама! Никто ее за язык не тянул!
      Лилия отбросила одеяло, накинула халат и, всунув ноги в домашние туфли, пошла к двери.
      – Ладно, прикажи накрыть на стол в комнате Николаса. За завтраком я постараюсь поближе познакомиться с Аланой. Но пусть Николас не надеется, что, женившись на индианке, он мне отомстит! Он меня плохо знает, если думает, что я попадусь в эту ловушку.

      Алана уже вылезла из ванны и начала одеваться, когда кто-то постучался в ее комнату.
      На ходу застегивая платье, она подбежала босиком к двери и увидела на пороге мать Николаса. Аккуратно причесанная, одетая в розовое бархатное платье Лилия показалась Алане верхом элегантности.
      – Доброе утро! – весело улыбнулась свекровь. – Если вы не возражаете, мы позавтракаем вдвоем. Я велела Китти накрыть стол у вас в комнате. Позавтракаем, побеседуем, познакомимся поближе, да?
      – Да! – просияла Алана. – Это будет чудесно.
      Платье Лилии красиво облегало ее стройную фигуру. Алана ощутила себя рядом с ней неуклюжей простушкой.
      Лилия прошла на середину спальни и огляделась. В ее взоре сквозила печаль.
      – Все эти годы в комнате моего сына поддерживался порядок. Каждую неделю ее проветривали и прибирали. На всякий случай – вдруг Николас вернется домой… Теперь я вижу, что оказалась права. Наши усилия не пропали даром. Как вам спалось?
      – Хорошо, – Алана неловко застегнула крючки застежки и торопливо надела туфли. – Здесь очень уютно и… буквально все напоминает о Николасе. Я легко могу себе его представить в этой обстановке.
      Лилия внимательно вслушивалась в речь девушки. Ни следа индейского акцента, произношение, как у южанок из хороших семей…
      Вошедшая в спальню Китти принялась отдавать распоряжения четверым служанкам, накрывавшим на стол, застеленный белоснежной скатертью. Наконец все было готово, и Алана с Лилией остались наедине.
      Заметив смущение Аланы, Лилия ободряюще улыбнулась.
      – Трудно заводить знакомство с новыми людьми, да? Как я вас понимаю, дорогая Алана! Я тоже робею перед чужими, хотя с годами научилась это скрывать.
      – Никогда бы не подумала, что вы можете перед кем-то робеть, миссис Беллинджер, – удивилась Алана.
      – Мы же с вами договорились называть друг друга по имени, помните? Вы обещали называть меня Лилией, а я вас – Аланой.
      – Да-да, конечно.
      – Расскажите мне о себе, дорогая. Мне хочется узнать о вас побольше.
      Алана вскинула голову и, посмотрев на свекровь в упор, с вызовом заявила:
      – Мой отец – Энсон Кэлдвелл, а мать – индианка из племени шайенов. И я не собираюсь ни перед кем извиняться за свое происхождение!
      Лилия постаралась не показать, насколько она шокирована, и спокойно произнесла:
      – Разумеется. За что вам извиняться? А как встретились ваши родители? Странно, что я никогда об этом не слышала. Я, конечно, знала, что Энсон довольно долго жил на Западе, но он никогда не рассказывал про вашу мать.
      – Вероятно, отец стыдился меня и предпочитал не упоминать о моем существовании.
      – Прошу вас, расскажите о своем детстве. И о том, как вы познакомились с моим сыном.
      К завтраку они даже не притронулись. Лилия завороженно слушала печальную историю Аланы.
      Дойдя до того, как Николас решил, что он обязан на ней жениться, Алана предпочла не уточнять детали и про первую брачную ночь не обмолвилась ни словом, однако Лилия догадалась о случившемся. Ей достаточно было увидеть лицо Аланы, когда бедняжка описывала, как, проснувшись наутро в сент-луисской гостинице, она обнаружила, что Николас уехал.
      – А почему, если не секрет, вы направились в Беллинджер-Холл? Насколько я понимаю, вы поначалу намеревались поселиться у отца.
      Пришлось Алане рассказать и о стычке с Элизой Кэлдвелл.
      – Ладно, мы ей это припомним, – пригрозила Лилия, живо представив себе обиду Аланы. – Но отец тут ни при чем. Я уверена, что он обрадуется вашему приезду. И, когда мы как следует подготовимся к этой встрече, я дам Энсону знать.
      – Не надо! Я не хочу его видеть! Мне будет тяжело и неловко. Он давно стал для меня чужим человеком.
      – Ну, хорошо, дорогая, я вас не неволю. Но вы подумайте. Во всяком случае, – лучезарно улыбнулась Лилия, – я очень рада, что вы к нам приехали!
      Перегнувшись через стол, она взяла Алану за руку и ободряюще добавила:
      – Я научу вас, как завоевать сердце Николаса. Хотя не сомневаюсь, что он уже вами очарован.
      Зеленые глаза Лилии мечтательно засияли.
      – Когда сын вернется домой, он не узнает свою малютку жену. Китти сказала, что я вызвала из города портниху, которая поможет вам превратиться в элегантную даму?
      – О, я так хочу быть похожей на вас! – с надеждой воскликнула Алана.
      – Нет-нет, моя дорогая, вы будете гораздо привлекательней. Вы же намного красивее меня. Я даже в лучшие годы не могла бы сравниться с вами.
      – Да что вы! Я…
      Лилия шутливо замахала на Алану руками.
      – Не спорьте, милая. Тем более что чудесное преображение произойдет не только благодаря новым нарядам. С вашего позволения, я научу вас кое-каким ухищрениям, при помощи которых женщины залавливают в свои сети мужчин. Но все это мелочи. Главное, что вы красивы. Ну, а уж мы постараемся эту красоту повыгодней оттенить.
      – Вы… действительно считаете меня миловидной?
      – Да у вас редкостная красота, Алана! И что бы ни говорил мой сын, можете мне поверить: он это знал, когда на вас женился. А потому наша задача не особенно сложна, надо лишь заставить Николаса признать вслух, что его жена – истинное сокровище!
      – Я люблю Николаса всей душой, но не надеюсь на взаимность. Он прямо заявил мне, что неспособен на любовь. Мне кажется, наивно надеяться, что Николас переменит свое мнение только потому, что я переменю гардероб.
      – Неужели мой сын имел наглость говорить вам в глаза такие вещи? – возмутилась Лилия. – Ладно, посмотрим, как он запоет, когда приедет сюда и увидит вас. Порой женщине не мешает щелкнуть мужчину по носу, чтобы он не слишком зазнавался.
      – Пожалуйста, помогите мне стать женщиной, которой бы Николас гордился, – взмолилась Алана.
      Лилия улыбнулась.
      – Все будет хорошо, обещаю вам. Но скажите, дорогая, где вы откопали это платье?
      – Всю одежду раздобыл для меня Николас, – с гордостью сказала девушка. – Платья, правда, оказались великоваты, но я не жаловалась.
      – Что ж, мужчины, конечно, не разбираются в женской моде, – кивнула Лилия. – Но вот что любопытно: на красивое дамское платье они не обращают никакого внимания, но если у нас хоть один волосок выбьется из прически, они не преминут это заметить… Ну, да Бог с ними. Вы готовы мне довериться, дорогая?
      – Да! Да! И обещаю беспрекословно вас слушаться! – воскликнула счастливая Алана.
      – В таком случае, – лукаво прищурилась Лилия, – для начала сходите на кухню и выясните, нет ли на плите горячих оладий. Эти давно остыли. А когда мы наконец позавтракаем, я вас подстригу.
      Синие глаза Аланы округлились от изумления.
      – Но… я никогда в жизни не стригла волосы!
      – Значит, тем более пора это сделать.
      Весь день ушел на снятие мерок и выбор фасонов будущих платьев. Алана с Лилией внимательно рассматривали образцы тканей и листали журналы мод, подолгу обсуждая, пойдет ли Алане тот или иной наряд.
      Наступил вечер. Измученная Алана лежала на кровати, а свекровь деловито рылась в ее вещах.
      – Нет, оно тоже не годится, – Лилия отбросила в сторону последнее платье. – Унеси куда-нибудь все это тряпье, Китти.
      Экономка с явной охотой подхватила ворох ненужной одежды, а Лилия достала со дна саквояжа свадебный наряд Аланы.
      – Не надо его выбрасывать! – запротестовала Алана. – Это подарок моей бабушки.
      – Но я и не собираюсь, – успокоила ее Лилия. – Боже, какая красота! И так все аккуратно, стежочки меленькие, а вышивка – просто заглядение! Ваша бабушка была великолепной портнихой.
      – О да, – согласилась Алана, радуясь, что мать Николаса оценила мастерство Лазурного Цветка.
      – Мы должны сохранить это платье на память для ваших детей. Им будет интересно на него посмотреть, – с воодушевлением промолвила Лилия, но уже в следующий миг ее взор заволокла печаль. – Одному только Богу известно, что будут думать обо мне мои внуки, – с горечью добавила она.
      Но не успела Алана ничего возразить, как на лице Лилии снова заиграла улыбка.
      – Миссис Миннион предупредила, что на шитье у нее уйдет примерно два дня, но поверьте – дело того стоит. Ее туалеты – истинные произведения искусства! А пока я дам вам три моих платья. Портниха их немного подкоротила – вы ведь пониже меня ростом. Еще я принесла банный халат и несколько ночных сорочек. А вот с нижним бельем придется потерпеть, его можно приобрести только в Арлингтоне. Но как только ваши платья будут готовы, мы туда съездим… Да! Чуть не забыла про обувь. Я одолжу вам несколько пар своих туфель. По-моему, у нас одинаковый размер.
      У Аланы голова пошла кругом от бесконечных разговоров про платья, туфли и шелковое нижнее белье.
      – Спасибо, Лилия! – от всей души поблагодарила она.
      Серьезность Аланы позабавила свекровь.
      – Не стоит благодарности, лучше пойдем обедать. А то все остынет. И готовьтесь к тому, что после обеда у нас будет урок светских манер.
      Алана застонала, но послушно слезла с кровати и направилась к двери.
      – Времени у нас мало, – предупредила свекровь. – Чует мое сердце, что Николас скоро приедет домой.
      – И все-таки я не понимаю, почему какие-то платья смогут изменить его отношение ко мне, – со вздохом призналась Алана.
      – Так ведь они не сами по себе это сделают, а с вашей помощью, – подмигнула Лилия. – Все очень просто: когда человек держится уверенно, эта уверенность передается и окружающим. Да и потом, вы сущий бриллиант, Алана! А его сам Бог велел вставить в подобающую оправу.
      Свекровь и невестка сидели в столовой, и Алана внимательно выслушивала наставления Лилии.
      – Итак, когда вас спрашивают, не желаете ли вы добавки, вы должны ответить вежливым отказом. Понятно?
      – Но почему? А если я еще не наемся?
      Губы Лилии дрогнули в улыбке.
      – Честно говоря, я и сама не знаю почему. У нас в Филадельфии женщины всегда ели вволю. А здесь они должны чуть ли не умирать с голоду. Или по крайней мере делать вид, что умирают. Нелепо, да?
      – По-моему, да.
      – Но ничего не поделаешь. Таковы правила. Пойдем дальше. Какой вилкой едят десерт? Правильно, вот этой. Вы просто чудо, Алана! Вам не нужно повторять дважды, вы все улавливаете сразу же.