Камилла и Пруденс гуляли по саду, наслаждаясь вечерней прохладой. Увы, сад, когда-то поражавший своим великолепием, находился в плачевном состоянии. Фонтан, некогда бивший на восемь футов в высоту, больше не действовал. Между плитами каменных дорожек пробивалась сорная трава, а немногочисленные цветы, еще оставшиеся на клумбах, были заглушены бурьяном.
      Тетя Пруди села на деревянную скамью и с грустью покачала головой.
      – Я помню, как впервые увидела этот дом. Он был прекрасен. Просто мечта! Впрочем, я осознала это не сразу. Твой отец нашел нас с сестрой, когда мы бродили по округе, словно в бреду. Ты ведь знаешь: апачи сожгли наш дом и убили родителей. Сегин дал нам крышу над головой, согрел и обласкал, как мог.
      Камилла опустилась на скамью рядом с ней. Она безуспешно пыталась представить себе своего отца нежным и влюбленным.
      – Папа и мама сразу полюбили друг друга?
      – С первого взгляда! Я сразу заметила, что Сегина влечет к моей сестре, а ее – к нему. Он в то время был настоящим красавцем, и Джулинна влюбилась в него без памяти.
      – Хотелось бы и мне увидеть, каким было ранчо в те дни, тетя Пруди… Дом, наверное, выглядел очень величественно?
      – Еще бы. В этих краях твой отец считался важной персоной. Все обращались к нему за советом и защитой. В то время апачи наводили ужас на весь Западный Техас, а твой отец был силой, с которой все считались.
      – К сожалению, мне отец запомнился человеком озлобленным, лишившимся цели в жизни. Да и ранчо постепенно приходило в упадок. Господи, я до конца своих дней не забуду, что заставила отца страдать еще больше!
      – Не думай об этом, Камилла. Что толку сожалеть о прошлом? Тебе надо думать только о том, как спасти Валье дель Корасон. И я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.
      – А вы уверены, что сможете быть здесь счастливой, тетя Пруди? Ведь вы отказались от родного дома и друзей, переехав в Техас!
      Пруденс улыбнулась и обняла Камиллу.
      – Вы с Антонией – единственные близкие мне люди. Я буду счастлива там, где счастливы вы, неужели ты этого не понимаешь?
      – Я рада это слышать.
      Пруденс помолчала с минуту, потом негромко заговорила:
      – Камилла, мне кажется, Луи действительно намерен приехать в Техас. Он хороший человек и по-настоящему любит тебя. Как ты думаешь, он может на что-то рассчитывать?
      – Не знаю, тетя… Луи был мне другом, но я никогда не была привязана к нему настолько, чтобы выйти за него замуж.
      – Ладно, не будем об этом. У тебя и без того забот хватает, не стоит беспокоиться о Луи.
      Камилла положила голову на плечо Пруденс.
      – Я так рада, что вы здесь со мной! Не знаю, что бы я без вас делала.
      – Я хотела еще кое о чем спросить тебя, Камилла, – серьезным тоном произнесла Пруденс. – Как ты думаешь, соседи будут судачить о том, кто отец Антонии?
      – Боюсь, что да. Никто, кроме Джанет и Хантера, не знает правды о ее рождении. Но Джанет никому ничего не скажет, она моя подруга. А Хантер скорее всего не станет болтать, потому что это может повредить ему самому.
      – Надеюсь, он будет держать язык за зубами. Хотя в тот вечер в отеле он вел себя очень странно. Я все время пыталась понять, каковы его намерения, но так и не смогла.
      – Когда речь идет о Хантере, ни в чем нельзя быть уверенной. Он совершенно непредсказуем. Я сама теряюсь в догадках и не знаю, как с ним быть.
      – По-моему, не стоит заглядывать слишком далеко в будущее; поживем – увидим. Сейчас нам надо думать об одном: как пресечь подозрения насчет рождения Антонии.
      – Вы правы, но что же мы можем сделать?
      – А разве ты не собиралась устроить вечеринку в эту пятницу?
      – Да, я хочу познакомить вас и Антонию с нашими соседями.
      – Скажи мне, Камилла, кто, по-твоему, в Сан-Рафаэле больше всех сплетничает?
      – Наверное, Альма Митчелл… Отец всегда говорил, что, если нужно довести какую-нибудь новость до сведения всей округи, достаточно поделиться ею с миссис Митчелл. А почему вы спрашиваете?
      – Пригласи ее на вечеринку, а все остальное предоставь мне!
      – Что за коварные планы роятся в вашей голове, тетушка? – засмеялась Камилла.
      – Чем меньше ты будешь об этом знать, племянница, тем лучше. Просто доверься мне.
      Камилла крепко обняла Пруденс.
      – Ах, тетушка, находясь под вашей защитой, я ничего не боюсь!
      Пруденс неожиданно серьезно посмотрела в лицо племяннице.
      – Нам надо держаться друг за дружку, милая. Ведь нас только трое, а против нас весь мир.
      – Мне тоже иногда так кажется…
      – Первым делом, – заявила Пруденс, решив перейти к более насущным вещам, – я намерена вернуть этому саду его прежнюю красоту. То, что здесь сейчас творится, иначе, как преступлением, не назовешь!
      – Нелли понемногу выпалывает сорняки, но у нее слишком много других забот. А нанять садовника мне сейчас не по карману.
      – Кстати, детка, я хотела поговорить с тобой о Нелли. Где ты нашла такое сокровище?
      Камилла усмехнулась, прекрасно зная, что тетушка будет шокирована, услышав о прошлом Нелли.
      – Она работала несколько лет в салуне под названием «Золотой самородок».
      – В салуне?!
      Увидев, как побледнела тетушка, Камилла покачала головой:
      – Не надо смотреть на нее свысока, тетя Пруди. Нелли работала там, чтобы прокормить своих братьев: другого места не нашлось. К тому же, как говорят, она была прекрасной певицей. И разве не вы только что назвали ее сокровищем?
      – Ну что ж, падшим надо протягивать руку помощи, – вздохнув, согласилась Пруденс. – Иногда люди меняются к лучшему.
      Камилла нагнулась, сорвала чайную розу и вдохнула ее нежный аромат.
      – Одни меняются, другие – нет…
      – Полагаю, ты имеешь в виду Хантера Кингстона?
      – Именно его. Всякий раз, стоит мне на минуту расслабиться, Хантер пытается причинить мне какую-нибудь неприятность! Думаю, он не успокоится, пока я не начну плясать под его дудку, как все остальные.
      – Но он был так внимателен к Антонии в день нашего приезда. Возможно, в нем пробудились отцовские чувства…
      – Я его близко не подпущу к своей дочери! Пять лет ему было все равно, есть она на свете или нет! Откуда же теперь вдруг взялись отцовские чувства? Я ему не доверяю. В последнее время он как-то подозрительно притих. Наверняка что-то замышляет!
      – Может быть, он просто решил оставить тебя в покое, дорогая? Давай не будем выдумывать неприятности, пока их нет.
      –  Он никогдане оставит меня в покое, тетя Пруди! По какой-то таинственной причине, которой мне ни за что не постичь, ему нравитсяменя мучить.
      Пруденс похлопала племянницу по руке.
      – Давай-ка выбросим из головы Хантера Кингстона. У нас и без него забот хватает.
      «Если бы все было так просто! – со вздохом подумала Камилла. – Такого человека, как Хантер Кингстон, невозможно выбросить из головы простым усилием воли. Тем более что он постоянно напоминает о себе…»
      Вечеринку решено было устроить в саду – под ясным, усыпанным звездами небом. Из окон лился яркий свет, площадку перед домом окружали фонари. Камилла ходила среди гостей, стараясь никого не обделить вниманием.
      Сантос поджарил целую тушу теленка еще накануне и теперь щедрыми ломтями накладывал мясо на тарелки гостей. Его жена Марианна сервировала гарнир, а довольная, раскрасневшаяся от усердия Нелли следила за тем, чтобы стаканы не пустели. Сыновья Сантоса – Эрнесто и Хуан – перебирали струны гитар и пели чудесные старинные испанские баллады.
      Пруденс была окружена женщинами, принявшими ее в свою компанию с такой сердечностью, на какую способны только жители Техаса. Обведя взглядом гостей, Камилла заметила, что Антония разговаривает с Уэйдом. Ее любопытная дочурка всегда хотела знать все обо всех и, встретив незнакомого человека, тут же подвергала его настоящему допросу.
      – А у вас большое ранчо? Такое же, как у мамочки? – услыхала Камилла, подойдя поближе.
      – Да. Если ты уговоришь мамочку, она привезет тебя ко мне в гости, – ответил Уэйд.
      – Антония, я разрешила тебе сегодня лечь на час позже, но этот час уже истек. Тебе пора в кровать, – с улыбкой обратилась к дочери Камилла.
      – Мамочка, ну еще пять минуточек! – умоляюще протянула Антония.
      – Позволь ей остаться еще немного, – вступился за девочку Уэйд. – Антония как раз собиралась рассказать мне сказку про благородного принца и прекрасную принцессу.
      – Ну ладно, только одну сказку, но после этого вы немедленно отправляетесь спать, юная леди!
      Антония без спроса залезла на колени Уэйду, и он улыбнулся ей.
      – У тебя очаровательная дочка, Камилла. Ты можешь ею гордиться.
      – Я ею горжусь – но только не тогда, когда она начинает капризничать перед сном.
      Девочка нетерпеливо подергала Уэйда за рукав, заставив его отвлечься от Камиллы и устремить все свое внимание на нее. Не зная отца, она привыкла цепляться за любого мужчину, готового уделить ей внимание. Камилле стало больно при мысли о том, сколь многого ее дочка была лишена. А ведь Хантер находится всего в нескольких милях отсюда, но Антонии не суждено узнать, что он ее отец…
      Тут Камилла заметила, что Пруденс увлечена разговором с Альмой Митчелл. Подойдя к ним поближе, она услыхала слова своей тети:
      – Я вернулась в Техас после многолетнего отсутствия, да и сама Камилла обосновалась здесь недавно. У нас почти нет знакомых, поэтому я рассчитываю на вашу помощь. Я сразу поняла, что вам можно доверять.
      – Все, что в моих силах! – заверила ее миссис Митчелл. – Чем я могу быть вам полезной?
      – Не знаю, наслышаны вы об этом или нет, но муж Камиллы умер раньше, чем родилась Антония…
      В глазах старой сплетницы вспыхнул жадный огонек. Она понизила голос:
      – По правде говоря, в округе многие считают, что пять лет назад Камилла уехала так поспешно, потому что была… гм… в интересном положении. Некоторые даже утверждали, что она вовсе не была замужем! – Альма Митчелл в эту минуту была очень похожа на собаку, которую хозяин дразнит кусочком сахара. – Уверяю вас, мне бы и в голову не пришло повторять такое, но я сочла, что будет лучше, если вы об этом узнаете. Многие у нас любят посплетничать.
      Пруденс изобразила на лице ужас.
      – Но они глубоко заблуждаются. Надеюсь, вы им все разъясните, дорогая миссис Митчелл. Камилле столько всего пришлось пережить, не приведи Господь! Вообразите, каково остаться вдовой в столь юном возрасте, да еще с ребенком на руках. Как подумаю о ней, у меня сердце разрывается. Совсем одна осталась, бедняжка, кроме меня у нее никого нет. А она так любила своего покойного мужа!
      Для пущей убедительности миссис О'Нил промокнула глаза платочком, и Камилла не могла сдержать улыбки: тетя Пруди здорово вошла в роль!
      Миссис Митчелл ответила ей сочувственным взглядом.
      – Да, я понимаю, Камилле пришлось нелегко.
      – Ей просто надо дать медаль за стойкость! – с воодушевлением продолжала Пруденс. – Смотрите, как она помогает соседям. Где бы они были, если бы она не позволила им поить коров на Рио-Эскондида? Она покупает у них скот целыми стадами, причем заметьте! – выше рыночной цены. Какая жалость, если ее доброе имя будет страдать по милости тех самых людей, которых она спасает от разорения!
      – Да-да, я вас отлично понимаю.
      Миссис Митчелл уже видела себя на гребне славы. Она расскажет всем и каждому, что о жизни Камиллы Монтес за пределами Техаса ей все известно из первых рук!
      – Можете на меня рассчитывать, уж я укорочу языки сплетникам! – заверила она.
      – Даже не знаю, как вас благодарить, – Пруденс перехватила взгляд Камиллы и многозначительно улыбнулась ей. – Вы просто не представляете, какую тяжесть сняли с моей души, миссис Митчелл.
      В это время к Камилле подошли Джанет и Хэл и предложили послушать, как Хуан играет на гитаре. Сердце у нее болезненно сжалось, когда она увидела, как Хэл взял ее подругу за руку, и подметила любовный, полный понимания взгляд, которым они обменялись. Такой любви, как у них, она никогда не знала. О, как бы ей хотелось испытать такую любовь, узнать, что чувствует женщина, когда мужчина любит ее больше всего на свете!
      Рядом с ней на траву опустился Уэйд.
      – Я всегда испытывал привязанность к Валье дель Корасон, – шепнул он. – Мне кажется, я люблю это ранчо с тех пор, как себя помню.
      – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я тоже люблю его. Наверное, это у меня в крови… А ты знаешь, что эта земля была пожалована моему прадеду самим королем Испании?
      Уэйд улыбнулся, и Камилла улыбнулась в ответ. Они с Уэйдом всегда прекрасно понимали друг друга.
      – Конечно, я об этом знаю. Я много времени проводил с твоим отцом после того, как ты уехала из Техаса. Мы с ним стали большими друзьями.
      – Я очень рада, что ты принимаешь дела на ранчо так близко к сердцу.
      – Надеюсь, ты не захочешь его продать?
      – Нет, никогда!
      – Ну что ж, значит, мне придется придумать другой способ заполучить Валье дель Корасон, – усмехнулся Уэйд, переводя взгляд на ее губы, и Камилла сразу поняла, что он имеет в виду. – Кстати, мы с Антонией сегодня подружились. Если бы мне еще удалось убедить ее мамочку, что я не так уж плох!
      – Ты мне всегда нравился, Уэйд, – сказала Камилла. – Нет нужды убеждать меня, что ты человек достойный.
      – Достойный чего, к примеру?
      – Ну… не знаю.
      Уэйд засмеялся и встал.
      – Ладно, для начала это уже кое-что. Чувствую, пора мне уходить, пока ты меня не выставила, – он пожал ей руку. – Увидимся завтра. Я с нетерпением жду Дня Урожая!
      Камилла проводила его до коляски. Забираясь на козлы, Уэйд весело подмигнул ей.
      – Я собираюсь тебя завоевать, Камилла. Не говори потом, что я тебя не предупреждал!
      Камилла засмеялась в ответ, вновь чувствуя себя молоденькой девушкой. Она вдруг поняла, что тоже с нетерпением ждет завтрашнего дня.
      Вслед за Уэйдом начали прощаться и другие гости. Пруденс давно уже ушла в дом, а Камилла задержалась в саду, глядя на звездное небо. Все-таки она была истинной дочерью этого дикого края и чувствовала, что связана с ним всем своим существом. Сегодня Камилла была почти счастлива: соседи приняли ее доброжелательно, а тетя Пруди постаралась сделать так, чтобы Антонии не пришлось стыдиться своего происхождения. Ни Хантеру, ни кому-то другому не удастся навредить Антонии, если они с тетей Пруди будут начеку!
      Услыхав за спиной шаги и решив, что это Сантос, Камилла спросила:
      – Правда, вечеринка удалась на славу?
      – Мне трудно судить, меня не приглашали, – раздался в ответ звучный низкий голос.
      Камилла отступила на шаг, наткнулась на колючий розовый куст и чуть не вскрикнула от боли.
      – Что ты здесь делаешь, Хантер?! Тебя действительно не приглашали, это ты верно заметил!
      Он вступил в пятно лунного света, но его лицо по-прежнему было полускрыто тенью, и Камилла не могла разобрать, что оно выражает.
      – Ну вот что, я устал от твоих маленьких игр. Я пришел поговорить откровенно. Мне нужна правда.
      – Да ты не узнал бы правду, даже если бы она ударила тебя по лицу! – гневно возразила Камилла. – Я ухожу в дом, а ты можешь убираться ко всем чертям!
      С этими словами она повернулась, но не успела обойти розовый куст, как Хантер схватил ее за руку.
      – Не торопись! Нам есть о чем поговорить, и я не уйду, пока ты меня не выслушаешь.
      – Если это опять насчет водопоя для твоего скота, ответ прежний – нет!
      – Забудь об этом, – отрезал он. – У нас есть куда более важные темы для разговора.
      – Например?
      Хантер колебался лишь секунду.
      – Например, о том, чтобы мы стали мужем и женой!
      Камилла некоторое время молча смотрела ему в лицо, не веря своим ушам, а потом вдруг почувствовала, что ее душит истерический смех. С трудом подавив этот приступ, она наконец произнесла:
      – Мне кажется, это слишком решительный шаг даже для тебя. Неужели ты готов пойти на что угодно, лишь бы заграбастать Валье дель Корасон?!
      – Да я и думать забыл о твоем проклятом ранчо! Я хочу жениться, чтобы дать дочери свое имя! Понимаю, что заводить об этом разговор поздновато, но Антония должна занять в обществе подобающее ей место.
      Камилла не смогла сдержать вспышку гнева:
      – Да как ты смеешь приходить ко мне с таким нелепым предложением?! Ты прав: уже, мягко говоря, поздновато проявлять беспокойство о дочери! Где ты был, когда она родилась без отца? Где ты был, когда она нуждалась в тебе? Теперь уже слишком поздно. Антонии ты больше не нужен.
      Хантер внезапно схватил ее за плечи и привлек к себе.
      – Хочешь верь, хочешь не верь, но я не знал о существовании Антонии, пока ты мне не сказала!
      – Только не рассказывай мне сказки, Хантер. Ты просто не пожелал признать Антонию своей дочерью. Я не могу понять одного: что же с тех пор изменилось? Откуда у тебя вдруг взялись отцовские чувства? Может быть, мысль о том, что Антония в один прекрасный день унаследует Валье дель Корасон, не дает тебе покоя? И ты решил добраться до ранчо, используя ее?
      Хантер грозно нахмурился.
      – Ты хочешь сказать, что скорее умрешь, чем допустишь это? Не так ли, Камилла?
      Внезапно одна мысль поразила ее, и Камилла остолбенела.
      – А ведь ты, очевидно, хотел бы, чтобы я умерла… Для тебя это все упростило бы. Правда, Хантер?
      Хантер тяжело вздохнул. Он прекрасно понимал, что понадобится нечто большее, чем слова, чтобы заставить Камиллу поверить в чистоту его помыслов. В отношениях между ними слишком многое было непоправимо испорчено. Посторонние люди грубо вмешались в их жизнь и нарушили ее естественный ход… Удастся ли ему вообще когда-нибудь убедить ее в том, что он стал такой же невинной жертвой в войне между их отцами, как и она сама? Хантер не был в этом уверен.
      – Нет, я не желаю тебе смерти, Камилла. Ты мне, конечно, вряд ли поверишь, но я не знал, что ты ждала от меня ребенка, когда уехала из Техаса. Пять лет назад я был влюблен в тебя, я собирался на тебе жениться! Но наше счастье подло разрушили, и я догадываюсь, кто это сделал. Сегин Монтес и Джекоб Кингстон!
      Камилла покачала головой.
      – Нет, Хантер, я тебе не верю. Ты, как всегда, лжешь. Ты же привык получать все, что пожелаешь. Однажды не вышло – и ты решил попробовать еще раз. Нашел другой подход! Как это просто – обвинить во всем моего отца! Он ведь мертв, он не сможет тебе ответить… Что же касается твоегоотца, тут ты прав: он был способен на все.
      Хантер больше не мог сдерживать нетерпение:
      – Верь чему хочешь, но только выходи за меня замуж! Я хочу, чтобы Антония носила мое имя.
      – Никогда! У Антонии уже есть имя.
      – Но она должна носить имя своего настоящего отца! Послушай, Камилла, а если я пообещаю, что не стану предъявлять тебе никаких требований? Скажем, разрешу вам с Антонией жить здесь, в Валье дель Корасон…
      – Я бы сказала, что это не в твоей власти. Ты не можешь разрешать или запрещать мне что бы то ни было! А замуж я бы за тебя не вышла, даже если бы кроме тебя не осталось мужчин на земле.
      – По-моему, у тебя нет выбора.
      – Вот тут ты ошибаешься. Я не позволю тебе вмешиваться в мою жизнь, Хантер Кингстон!
      – Ну что ж, Камилла… Видит Бог, я пытался все сделать по-хорошему, но ты принуждаешь меня использовать жесткие методы. А мне бы не хотелось вести грязную игру.
      Она презрительно фыркнула:
      – Никто не может тебя принудитьвести грязную игру, Хантер! Этот дар ты получил от рождения. Но тебе ничего не удастся сделать, чтобы заставить меня выйти за тебя замуж.
      – Напрасно ты так думаешь. Я тебя уже предупреждал, Камилла: тебе меня не одолеть. Я сумею заставить тебя подчиниться моей воле.
      Он сказал это так спокойно, что Камилле стало страшно. Без сомнения, Хантер – человек могущественный. Но ему не удастся ее сломить! Ему не удастся заполучить ее дочь!
      – Интересно, каким же образом? Что ты можешь мне сделать? – голос Камиллы предательски дрогнул.
      – О, я многое могу сделать! Достаточно будет объявить на всю округу, что Антония моя дочь. Вряд ли тебе нужно объяснять, что за этим последует. Я могу даже отнять у тебя Антонию, Камилла!
      Это была страшная угроза; сердце Камиллы мучительно заколотилось.
      – Нет! Ты этого не сделаешь!..
      – Сделаю, если потребуется. Я тебя предупреждал: мне придется прибегнуть к жестким методам, если ты меня вынудишь. В суде будет совсем не трудно доказать, что я ее отец.
      – Никакой суд не отнимет ее у меня и не отдаст тебе!
      – Не знаю, как другие суды, но суд Сан-Рафаэля отдаст. Не заставляй меня делать такие вещи, о которых мы оба потом пожалеем. Даже если мне не удастся ее отнять, все будут знать, что она моя дочь.
      Камилла почувствовала, что Хантер загоняет ее в угол. И она ничего не могла с этим поделать.
      – Ради Бога, Хантер, зачем тебе Антония? Неужели ты готов ее погубить, лишь бы отомстить мне?! Подумай, что с ней будет! Я уверена, даже ты не способен пасть так низко, чтобы причинить вред ребенку!
      – Не способен? Лучше не испытывай меня, Камилла.
      – Ты чудовище! Я тебя ненавижу!
      – А я и не прошу твоей любви. Я лишь хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
      – Но зачем? Какой в этом смысл? Если тебе так нужно мое ранчо, ладно, забирай его. Я отдам его тебе, только оставь меня и мою дочь в покое!
      –  Мне не нужно твое ранчо!Мне нужна только ты! Что ты на это скажешь?
      – Я тебе не верю! Я прекрасно знаю, что Кингстоны пытались отнять Валье дель Корасон еще у моего деда.
      – Что ж, может быть, я стану тем Кингстоном, которому наконец-то повезет…
      – Я же уже сказала, что согласна. Я продам тебе ранчо, только оставь нас в покое!
      Хантер невесело усмехнулся. Он понял, что Камилла в отчаянии, раз уж согласилась расстаться с Валье дель Корасон. Ему не хотелось причинять ей боль, но что же делать, если она так безумно упряма?!
      – Неужели ты и в самом деле думаешь, что я пришел сюда покупать ранчо? Плохо же ты меня знаешь, Камилла! Мне нужна моя дочь, и ты даже не представляешь, на что я готов ради нее.
      Камилла чувствовала, что присутствие духа окончательно покидает ее. Если Хантер вбил себе в голову, что ему нужна Антония, она не сможет ему помешать!
      – Зачем ты это делаешь? Я не понимаю. Ты же прекрасно знаешь, что я не могу расстаться с Антонией!
      – Тебе и не придется расставаться с ней, если ты выйдешь за меня замуж, Кам. Это все, о чем я прошу.
      – Но если ты объявишь всем, что Андреа Кастельо на самом деле не отец Антонии, ей всю жизнь придется носить клеймо незаконнорожденной!
      Камилла отчаянно пыталась достучаться до него. Она верила, что, если у Хантера осталась хоть капля порядочности, он не сможет осуществить свою угрозу.
      Хантер нахмурился.
      – Антония будет носить фамилию Кингстон. Никто не посмеет сказать о ней дурного слова!
      Камилла горько рассмеялась.
      – Твое имя ее не спасет, Хантер. Неужели ты не понимаешь? Все равно будет ясно, что она рождена вне брака. Наши соседи не позволят своим детям с ней играть. Когда она вырастет, ни один молодой человек из приличной семьи не захочет на ней жениться. Я пять лет жила с этими мыслями! Как ты думаешь, почему я так стараюсь убедить всех в том, что Антония – дочь Андреа Кастельо?