1636 год
      Труппа Баллярда приобрела большую популярность. О ней прослышали не только в провинциях Франции, но и в европейских странах. В результате такого успеха последовало высочайшее распоряжение дать представление в театре при дворце Пале-Ройаль, где обычно играли только находящиеся на казенном жалованье придворные актеры.
      Король Людовик XIII пожаловал Жаку ежегодное вознаграждение в пятнадцать сотен франков, при этом добавив, что его ведущая актриса – Пламенная – получит две тысячи франков в год.
      Зал тесного театра каждый вечер был заполнен до отказа, и многим зрителям отказывали в местах или попросту отгоняли от входа. Стражники должны были разбираться, кто более достоин присутствовать на спектакле, а кто может выждать пару дней. Все зависело от положения в дворцовой иерархии на тот день – кто обласкан монархом, а кто в чем-то провинился.
      Королевская ложа редко пустовала. Король от души награждал аплодисментами искусную игру Жака Баллярда и окидывал восхищенным взглядом откровенно приоткрытые прелести женского состава его труппы.
      Пламенная заставляла говорить о себе весь Париж. Более всего обсуждались ее рыжие волосы и колдовские янтарные глаза. А то обстоятельство, что никто не знал, откуда она взялась, еще больше будоражило воображение.
      В тот вечер толпа скопилась у театра Пале-Ройаль, чтобы увидеть новую мелодраму, сочиненную Жаком.
      Сабина стояла за кулисами, ожидая выхода на сцену. Ее костюм сверкал бутафорским золотом, в ярко-рыжие, тщательно завитые локоны вплетены были фальшивые жемчужины.
      Изабель проверила все в наряде своей питомицы до мельчайших деталей.
      – Сегодня они упадут к твоим ногам, мое дитя.
      – Мне это не нужно, – равнодушно сказала Сабина.
      – Это потому, что ты потеряла интерес к мужчинам, которых легко завоевать. Когда-нибудь придет тот, кто победит тебя.
      – Я не собираюсь участвовать в подобных сражениях.
      Изабель отвела взгляд в сторону. Как бы ей хотелось, чтобы так продолжалось как можно дольше. Закончив всю сложную работу над сценическим костюмом Сабины, Изабель прикрепила алую розу к ее прическе. На цветке еще сохранились капли свежей росы.
      – Ты на каждом спектакле так же прекрасна и свежа, как эта роза. В этом секрет твоего успеха. Но цветы нуждаются в воде и солнечном свете, а вдохновение – в сильном чувстве.
      – Я ведь ничего не прошу у зрителей. Я только хочу, чтобы они смеялись, когда я произношу смешные слова, сочиненные Жаком, и печалились, когда мне грустно на сцене.
      – Ты вложила всю свою жизнь в театр. Но твои роли – это миражи, иллюзии. Так их воспринимает толпа. Поразмысли о собственном счастье.
      – Ты повторяла эти слова уже множество раз. Но нельзя обрести то, что навсегда потеряно. Мне достаточно того счастья, что я имею, – быть с тобой, Изабель, с Жаком, Мари и со своим братом.
      Изабель не удержалась от поцелуя, очень осторожного, чтобы не нарушить что-либо в ее гриме и прическе.
      А в зале уже гудела толпа, жаждущая появления Пламенной. В ложе, надежно скрытой пурпурным занавесом, двое английских джентльменов ждали начала спектакля.
      – Твое сердце дрогнет, поверь мне, когда ты увидишь ее. Она непохожа на остальных актрис и даже на обычных женщин. – Стивен был вне себя от волнения. – Два года назад я увидел ее на сцене и… как будто был околдован. Ее улыбка, ее голос, ее смех! Теперь я имею честь числиться одним из ее наиболее приближенных друзей, которых, к сожалению, появилось множество.
      – Что ж, поздравляю, – спокойно заметил Гаррет. – Я столько слышал от тебя восторженных высказываний об этой французской дамочке, что мне все это порядком надоело. Сегодня вечером я готов убедиться в правдивости твоей легенды.
      – Она убедит тебя во всем. – Стивен говорил с твердой уверенностью. – После спектакля она, может быть, позволит мне представить тебя.
      – Парижская актриса никогда не откажется от знакомства с английским лордом, – усмехнулся Гаррет.
      Он отодвинул свой обитый красным бархатом стул в глубь ложи, чтобы как можно меньше видеть действие, происходящее на сцене. Для него фарс, разыгрываемый французскими актерами, был сущим наказанием.
      – Я только мечтаю уехать из этой страны. Тем более из этой столицы «лягушатников».
      – Если ты все время пребываешь в таком дурном настроении, тогда вообще зачем ты отправился в путешествие?
      – По настоянию матери. Она вбила себе в голову, что я должен проветриться. Я благодарен тебе за то, что ты сопровождаешь меня, и извини, если я порчу тебе праздник. Весьма возможно, что, после того как мы вместе посетили Флоренцию, Рим и Венецию, а теперь и Париж, моя матушка удовлетворится и не отправит меня куда-нибудь на Южные острова.
      – Ее светлость права, Гаррет! Ты забыл, что жизнь прекрасна и дарует нам наслаждения. Я сам недавно пребывал в подобном расположении духа, пока не столкнулся с чудом. Я рад, что ты посетил мой скромный дом, и надеюсь, что ты не пожаловался на отсутствие гостеприимства.
      – Ни в коем случае. Повторяю – я тебе весьма благодарен!
      – Знай, он будет в твоем распоряжении, когда бы ты ни приехал.
      – Это очаровательное убежище, – вежливо похвалил дом Стивена Гаррет. – Но оно не развеет тоску, если уж она поселилась в сердце.
      – Тогда подождем открытия занавеса, – шепнул другу Стивен. – Театр – великий целитель душевных ран.
      Гаррет Блексорн скептически пожал плечами. Актрисы, как и женщины, выставляющие свое тело на продажу, его не интересовали.
      Стивен словно прочел его мысли.
      – Сними пелену презрения со своих глаз. Пламенная не такова, как ты о ней думаешь. Я не знаю, кто поселился в ней – ангел или дьявол? Она заманивает, завлекает, но остается неприступной. Дверь в ее спальню замурована наглухо.
      Спектакль начался с имитации поединка двух актеров. Они были достаточно искусны в фехтовании, удары шпаг высекали искры и вызывали охи и ахи публики.
      Внезапно женщина, героиня этого спектакля, выскочила, словно подхваченная порывом ветра, на сцену. До момента ее появления Гаррет откровенно скучал. Актеры были хороши, но особого интереса у него не вызывали.
      Вся публика вздохнула разом. Шелест пробежал по рядам. Актрисе не аплодировали, напряженное молчание было более высокой оценкой ее таланта и мастерства. Она сверкала золотом своего костюма среди отраженных зеркалами огней. Рыжие волосы венчали ее голову пламенной короной.
      Это была Пламенная!
      Невольно Гаррет подался вперед, но не утерял своего скепсиса.
      – И это ваш парижский эталон красоты? В Англии я знаком с более эффектными красавицами.
      Но Стивен его не слышал. Он впился взглядом в предмет своего обожания. Его губы беззвучно что-то шептали.
      У актрисы был низкий музыкальный голос и прекрасная дикция, движения ее были грациозны и легки. Она двигалась по сцене, как невесомая богиня, созданная не из грубой материи, а из золотистых солнечных лучей.
      Гаррет, наиболее равнодушный зритель из всех присутствующих в зале, разглядел белизну ее гибкой шеи и открытых декольте плеч, контрастирующую с золотом платья, как лунный свет с солнечным. Он поставил это в заслугу искусным осветителям, которые, вероятно, были мастерами своего дела.
      Помимо своего желания он стал следить за ходом действия пьесы. Слова других актеров гасли, словно в вате. Вся труппа работала на героиню спектакля, а она умела сосредоточить на себе внимание публики. Гаррет догадывался об этих хитрых театральных приемах. Где было надо человеку, умело дирижирующему спектаклем, Пламенная вздергивала вверх свою изящную головку, ее нежные губы, ярко накрашенные, растягивались в улыбке, а глаза, казалось, встречались взглядом с каждым, кто смотрел на нее. Она принадлежала ему, одному-единственному зрителю, и в то же время всем.
      – Кто она? – воскликнул Гаррет, не отдавая себе отчета, что произнес эту фразу очень громко, причем в мертвой паузе.
      Уважение к Пламенной было настолько велико, что на него даже не зашикали. Откликнулся только один Стивен. Он обернулся, бросив на друга торжествующий взгляд.
      – Никто не знает ее настоящего имени, даже я. Надеюсь, ты изменил свое мнение о ней и захочешь, чтобы я тебя ей представил после спектакля?
      – Да, – согласился Гаррет, признавая свое поражение.
      Стивен не был удовлетворен уступчивостью друга.
      – Согласись, что на английской земле не расцвел еще такой дивный цветок.
      – Не спорю, что издали она смотрится великолепно, но, если с ней заговорить, любого может постигнуть самое глубокое разочарование. Так случается сплошь и рядом.
      – Ты слишком циничен, Гаррет. Я не уверен, что она поддастся твоему очарованию, хотя за тобой, по слухам, тянется длиннейший шлейф любовных побед. Ее мало интересуют кавалеры, охотники до любовных утех. Она проводит все свое свободное время с младшим братом.
      Гаррет обвел взглядом театральный зал. Король Франции из своей ложи посылал воздушные поцелуи в сторону сцены, предназначенные для ведущей актрисы.
      – Король тоже в числе ее поклонников?
      Стивен не мог не уловить неприязнь, сквозившую в голосе своего приятеля.
      – Она принимает от него знаки внимания, но ты зря думаешь, что она является одной из его любовниц. Эта женщина придерживается принципов высокой морали.
      – Для моих ушей это звучит странно. Актриса с моральными принципами?
      – Не произноси подобных слов в Париже. Иначе нарвешься на вызов на дуэль. Она чиста, как ангел.
      – Зачем же она взяла такое сценическое имя – Пламенная? Оно наталкивает мужчин на весьма скабрезные мысли. Оно никак не вяжется с ангельским обликом, который ты мне обрисовал.
      – Сцена имеет свои законы. У актрисы, чтобы иметь успех, должны быть темпераментные поклонники, выкрикивающие ее имя, словно делая ставку на бегах. Но она этих молодых шалопаев и близко к себе не подпускает.
      – Пламенная, – в задумчивости произнес Гаррет. – Что же кроется за этим псевдонимом?
      – Ты можешь узнать это сегодня. Мари Баллярд празднует свой день рождения… Я приглашен и могу, естественно, привести с собой друга. Пламенная украсит своим присутствием вечер.
      – Я бы хотел посмотреть на этого ангела вблизи.
      – Она-то ангел, но двое мужчин были тяжело ранены на дуэли из-за нее.
      – Что-нибудь еще тебе известно о ней?
      – Она живет со своим юным братом Ричардом на вполне фешенебельной улице Габриэль. К себе домой она приглашает только самых близких друзей.
      – И в ее жизни нет никакого мужчины?
      – Нет. Есть подозрения, что мальчик, которого Пламенная называет своим братом, на самом деле ее сын, но я в это не верю. Ходят слухи, что она родом из очень знатной семьи, некоторые считают, что Пламенная имела связь с каким-то принцем крови, который и является отцом ее сына. Якобы она порвала с принцем и теперь скрывается от него. Одно очевидно, что король от нее в восторге и осыпает ее милостями.
      Гаррет посмотрел на королевскую ложу.
      – Я могу понять ее положение. Ей приходится отвечать взаимностью этому щеголю. Ведь она находится под его покровительством, а значит, и целиком в его власти.
      – Нет, это не так, Гаррет. Зачем ей король, когда ее обожают больше, чем короля? После каждого представления ей дарят роскошные букеты, в которые вложены драгоценности. Однажды влюбленный в нее датский принц предложил приобрести для нее дворец. Она оставляет себе цветы, а все подарки с извинениями возвращает обратно щедрым дарителям.
      – Ты уже утомил меня восхвалениями этой столь достойной особы. Тебя-то самого удовлетворяет роль всего лишь ее друга? Я как-то не представляю тебя в подобной роли.
      – Сегодня вечером ты побываешь в ее доме, в тесном кругу избранных. Радуйся такой возможности. И это произойдет именно потому, что я ее верный, преданный друг.
 
      Изабель отогнула уголок занавески и разглядела вереницу карет, выстроившихся по всей улице Габриэль. В Париже она поселилась вместе с Сабиной и Ричардом. Наконец-то она обрела то, о чем мечтала, – семью и дом.
      – Сабина! Кажется, что весь Париж пожаловал сегодня к нам. Обрадует ли это Мари?
      – Конечно. Особенно, если сам король Людовик почтит своим присутствием наше жилище. А я думаю, что это произойдет.
      Изабель вернулась к Сабине и принялась зашнуровывать на ней платье. Это был пышный наряд с широкими белоснежными лентами из атласа, обильно украшенный жемчугом на груди и рукавах. Высокий воротник достаточно скромно прикрывал шею, с которой спадал на золотой цепочке драгоценный материнский медальон, выкупленный Жаком по поручению Сабины у добросердечного ювелира из Дувра.
      – Пожалуйста, Изабель, спускайся вниз и встречай гостей, а я загляну к Ричарду пожелать ему спокойной ночи.
      Старуха кивнула.
      – Только не оставляй меня надолго одну в обществе столь красивых молодых людей… Они явились, чтобы увидеть тебя, а не мою сморщенную физиономию.
      Сабина в последний раз оглядела свою прическу.
      – Больше всех радуется празднику Мари. Она волнуется, как ребенок.
      Сабина вышла из гардеробной и направилась в комнату Ричарда. Свернувшись калачиком на постели, он читал при свете одинокой свечи массивный фолиант. Сабина забрала у него книгу и взглянула на заглавие – «История Англии».
      – Это так интересно! – воскликнул он. Его глаза горели от возбуждения. – Оказывается, я и так много знаю про нашу Англию. И многое помню.
      Она улыбнулась и присела рядом на краешек кровати.
      – Ты был так мал, когда мы покинули страну. Вряд ли у тебя сохранились какие-то воспоминания.
      – Запахи! Например, запах дождя весенним утром. Или вид холмов, покрытых цветами. А еще запах конюшни и кожаной сбруи…
      В девять лет Ричард рос очень быстро и становился все более похожим на своего отца. Во всяком случае внешне, а не по характеру. Он не был суров и настойчив, как его отец. В нем, наоборот, ощущались мягкость, доброта и открытость всем радостям жизни. Можно было только пожалеть, что он проводит столько времени в уединении, без друзей и свойственных мальчикам его возраста развлечений.
      Сердце Сабины больно защемило, когда он произнес печально:
      – Я пытался вспомнить, как выглядел мой отец, но его облик так неясен, так зыбок. Я как-то услышал, что ты говорила о моей няне – Tea. Ее я совсем не помню. Это плохо?
      Она наклонилась и поцеловала его в лоб.
      – Ты не виноват. Просто тебе было слишком мало лет. Когда-нибудь я расскажу тебе все о нашей жизни в Англии.
      Сабина поднялась, прошла по комнате и плотно задвинула занавеси на окнах.
      – Не читай долго при таком свете. Это вредно для глаз.
      Она усмехнулась про себя, вспомнив, что то же самое не раз говорила ей Tea. Ричард вновь погрузился в книгу. Сабина тихонько удалилась, прикрыв за собой дверь.
      Ричард заставил ее обратить свои мысли в этот вечер к далекой Англии и почувствовать тоску по родному дому.
      Она все бы отдала, чтобы вдохнуть аромат цветущих лугов возле Вудбриджа и подняться по мраморным ступеням в главный холл любимого ею замка. Но сейчас она заставила себя не думать об Англии. Зачем размышлять о несбыточном? Вудбридж превратился в призрак и населен теперь только призраками, которые никогда не оживут.

      Музыка волнами захлестывала весь дом, все лестницы, галереи и гостиные. У выхода из спальни Ричарда две принадлежавшие ему золотистые афганские борзые, ласкаясь, чуть не сбили Сабину с ног. Она погладила их и успокоила, взяла каждую за ошейник и, в сопровождении великолепных животных, стала спускаться по парадной лестнице.
      Гаррет расхаживал по залу с выражением скуки на лице. Франция была так непохожа на Англию. Здесь самые знатные вельможи смешались в одну общую говорливую толпу с актерами и актрисами. В этой толчее трудно было определить, кто есть кто. Хозяйка, которая еще не соизволила предстать перед гостями, видимо, затеяла старую как мир игру, готовя для себя самое эффектное появление. Он ощутил некоторое разочарование – значит, и она подвержена тщеславию. Конечно, ей это простительно. Все-таки она актриса и вынуждена играть не только на сцене, но и в жизни.
      Он заметил радостно возбужденного Стивена, который переходил от одной группы гостей к другой и со всеми затевал оживленную беседу. Гаррет миновал столы, уставленные яствами, с намерением выйти из зала на свежий воздух. Он уже жалел, что поддался на уговоры друга и приехал на этот праздник.
      Гаррет прошел по пустынному холлу, наслаждаясь относительным покоем, царящим здесь. Говор толпы сюда доносился издалека и не был так раздражающе назойлив. Он слишком долго прожил в деревенской глуши, привык к простору пустошей и болот, чтобы получать удовольствие от тесного общения с представителями рода человеческого.
      Некое движение на верху плавно изгибающейся лестницы привлекло его внимание. Перед его взором предстало белоснежное видение, словно плывущее по воздуху облако. Это была Пламенная. Две огромные собаки с обеих сторон как бы оберегали ее. Он не мог оторвать глаз от этой волшебной красоты картины, а она как бы не замечала его, не нарушая ничем своего движения.
      Гаррет отступил в затемненное пространство под лестницей. Пламенная прошла над ним, шурша подолом пышного платья, потом миновала его и, забавляясь, отправила собак царственным жестом сквозь распахнутые двери в сад. Она последовала за ними, а Гаррет в свою очередь, сам того не желая, словно притягиваемый магнитом, шагнул вслед за нею.
      Звезды усеяли ночное небо над садом, будто серебряным шитьем. Сабина шла по аллее, а впереди нее собаки продолжали свою возню. Их могучие тела кувыркались в воздухе, они добродушно рычали, лязгали зубами, взвизгивали, но все это проделывали именно шутя, наслаждаясь игрой и свободой. Сабина лишь однажды строго окликнула их, когда они стали кататься по цветочной клумбе.
      – Погуляйте в саду, прежде чем вернетесь к Ричарду. И не задерживайтесь долго, ведь я должна уже быть с гостями.
      Она разговаривала с собаками, словно это были шаловливые, но смышленые дети. И чувствовалось, что выполнять ее приказы, отданные нежным мелодичным голосом, доставляет им радость… Собаки скрылись за углом дома.
      Зная, что они скоро вернутся, набегавшись вдоволь, Сабина спокойно поджидала их. Ее взгляд медленно скользнул по кронам подстриженных деревьев, потом устремился в небо, где мерцали мириады звезд. Она отыскала среди этих скоплений Полярную звезду и мысленно определила направление, где, по ее расчетам, должна находиться ее родная страна.
      – О Англия! Какой ты мне кажешься далекой, особенно в эту ночь, – тихо произнесла она.
      Сабина вздрогнула, когда кто-то позади нее сказал по-английски:
      – Мадемуазель, ваш английский просто великолепен для француженки.
      Сабина застыла – ей был так хорошо знаком этот голос. Он звучал чуть глуше, чем раньше, но в нем ощущался все тот же сарказм и высокомерие: Гаррет Блексорн все же нашел ее!
      В испуге она готова была уже закричать, призывая на помощь, но кто услышит ее даже самый отчаянный вопль сквозь звуки музыки и взрывы смеха?
      Сабина знала, что наступит день, когда она встретится с Гарретом лицом к лицу, но она надеялась, что сама выберет время и место этой встречи.
      Она попыталась скрыть свой страх, когда нарочито медленно оборачивалась к нему. Она все еще рассчитывала, что ей удастся продолжить спасительный для нее маскарад. Но предательская дрожь в голосе выдавала ее волнение.
      – Извините, месье?
      Французский язык в ее устах выглядел чужим для нее языком.
      Гаррет подошел к ней совсем близко.
      – Вы говорили об Англии с искренностью человека, горько тоскующего по родине. Разве я не прав, мадемуазель?
      А может быть, он не узнал ее? Или он нарочно подвергает ее испытанию? Она должна знать, что у него на уме. Сабина быстро нашла подходящую к случаю ложь:
      – Я просто повторила текст одной из моих ролей.
      Он приблизился к ней еще на шаг. Сабине показалось, что ноги ее стали ватными и она вот-вот упадет. Она окинула его взглядом. Гаррет был одет в скромный черный костюм и по-прежнему гладко выбрит, хотя более щеголеватые джентльмены в Англии носили бородку и усы. И он был все так же пугающе красив.
      – Вы играете роль на английском языке?
      – Может быть, к этому меня вынудят обстоятельства. Мы, актеры, зависимые люди. Ваша королева Генриетта пригласила нас в Англию. Она француженка, как вам, конечно, известно. Ей хочется, чтобы мы сыграли спектакль для короля.
      Но мы пока еще не решили, примем ли это предложение.
      – Приглашение Ее Величества – большая честь…
      По его тону чувствовалось, что слова Сабины не произвели на него особого впечатления.
      Облако, закрывавшее луну, растаяло, и Гаррет стоял перед ней словно облитый серебряным лунным светом. Теперь, чуть успокоившись, Сабина повнимательнее разглядела его. Он, разумеется, выглядел старше, чем она его помнила, и налет печали был во всем его облике. Он уже не был тем горячим молодым красавцем, за которого она выходила замуж, но прошедшие годы не сделали его внешность менее привлекательной.
      Она ощутила спазмы в горле – был ли это страх или нечто иное?
      Сабина осмелилась заглянуть ему прямо в глаза. В них не было живой искорки узнавания. Но что-то в них все же светилось. Восхищение ею? Вряд ли. Сабина сама смутилась от такого предположения. Что он делает в ее доме? Как он разыскал ее?
      – Я вас не знаю, месье, – поспешно заявила она. – Если вы позволите, я вас покину. Меня ждут гости, которых я сама пригласила, и я не хочу прослыть негостеприимной хозяйкой.
      На слове «сама» она специально сделала ударение.
      Когда Сабина захотела обойти его, Гаррет преградил ей путь.
      – Разрешите мне самому представить себя. Я – Гаррет Блексорн. – Он поклонился. – Я добавлю свое приглашение к тому, что вы уже получили от королевы Генриетты посетить Англию.
      – Меня не устраивает подобное представление, месье Блексорн, – сказала Сабина, изображая надменность, которую совсем не ощущала в себе. – Я не знаю, что вы могли обо мне услышать, но всем известно, что я не веду беседы с людьми, не представившимися мне по всем правилам этикета.
      Гаррет не привык к общению с женщинами, которые оставались бы равнодушными к его чарам. Его самолюбию был нанесен пусть легкий, но все же болезненный укол. Он был заинтригован. Наблюдая ее на сцене, он видел в ней только красивую женщину, теперь, находясь рядом, он понял, что она само совершенство и обладает действительно волшебным очарованием.
      Лунная ночь помогала ей околдовать его. Она стояла перед ним вся в белом, словно символ чистоты. Лишь прекрасные пламенные волосы украшали ее голову.
      – Вы признаете меня, если меня представит вам наш общий друг лорд Стивен Мередит?
      – Вы знаете Стивена? – Сабина изобразила на лице удивление.
      – Мы дружим уже много лет, и именно благодаря ему я попал сегодня в ваш дом.
      – Так это о вас как о своем лучшем друге говорил он мне? Я так поняла, что вы герцог. Я не ошиблась?
      Гаррет слегка улыбнулся. Вероятно, Пламенная все-таки не так уж отличается от прочих женщин. Герцогский титул действует на них магически.
      – Да. Так оно и есть. Но разве это имеет значение?
      – Для меня нет, месье. Я знакома со множеством герцогов. Они такие же люди, как и все.
      Она позволила себе рассмеяться. Гаррет присоединился к ней.
      – Что, если я скажу вам, что моя прапрабабушка родилась во Франции? Таким образом, нас кое-что уже связывает.
      – На это я отвечу – в ваших жилах течет очень мало французской крови и у нас с вами общего ничего нет.
      Этот человек был ее врагом, и он вторгся в ее убежище, в ее святая святых. Даже если он еще не знает, кто она, все равно ему здесь не место.
      – Пожалуйста, месье, пропустите меня. Я должна быть с гостями.
      Сабина поспешила внутрь дома и почувствовала себя в безопасности, только когда вошла в ярко освещенный салон, где ее окружили знакомые дружеские лица. После короткого свидания с Гарретом она вся дрожала. Ей нелегко было играть роль спокойной, уверенной в себе женщины там, в саду, рядом с ним, и так же трудно было скрывать свое волнение от гостей.
      В углу зала арфист и флейтист наигрывали нежную мелодию, но она не слышала музыки. Сабина застыла в напряжении, ее широко раскрытые глаза были полны ужаса. Ведь он упорно преследовал ее и опять стоял у нее за спиной.
      Она демонстративно сделала вид, что не обращает на него внимания, и повернулась к ближайшему из гостей.
      – Месье Рабо! Как вы добры, что почтили своим присутствием наш скромный вечер в честь мадам Мари!
      Она постепенно удалялась от Гаррета, заговаривая то с одним, то с другим гостем. Ее улыбка была натянута, она изображала веселость, которой и в помине не ощущала. Мужчины одаривали ее комплиментами, в ответ она смеялась. Иногда это происходило невпопад. Сабина догадалась, что Гаррет наблюдает за ней, но боялась взглянуть в его сторону.
      Она подняла бокал и провозгласила тост за здоровье Мари. Сабина очень старалась выглядеть доброжелательной и гостеприимной хозяйкой, душой общества, но самой ей хотелось сейчас уединиться, а этот вечер, казалось, не кончится никогда.
      И вот наступил момент, которого она ожидала с трепетом. Стивен подвел к ней Гаррета.
      – Мадемуазель Пламенная, я не имел возможности даже приблизиться к вам в течение всего вечера. Вы были слишком заняты, но теперь… – Стивен расплылся в благодушной улыбке. – Разрешите представить моего друга из Англии. Его светлость герцог Бальморо. Если вы помните, я много рассказывал вам о нем.
      Гаррет склонил голову, но прежде она успела заметить на его лице язвительную усмешку:
      – Надеюсь, вас удовлетворит такое представление, сделанное по всем правилам?
      Сабина сжала губы, чтобы не произнести что-нибудь обидное ему в ответ. Несколько секунд ей понадобилось для победы над своим страхом перед этим чудовищем в образе человека.
      – Какая блестящая личность в моем доме! Мое сердце почти перестало биться, когда я услышала столь громкое имя!
      Гаррет удивленно поднял брови, а Сабина холодно встретила его прямой взгляд. В эти мгновения и он и она словно сражались в безмолвном поединке.
      – Что вы хотите от меня, мадемуазель Пламенная? Кажется, я чем-то, сам того не ведая, оскорбил вас? Приношу на всякий случай свои извинения.
      Сабина дружески взяла Стивена под руку.
      – Разумеется, вы желанный гость на этом празднике, ваша светлость, так как вы друг моего друга.
      Она одарила Стивена обворожительной улыбкой.
      – … А он мой самый лучший друг!
      Стивен не скрывал своей радости, а Гаррет был озадачен.
      Несмотря на то что ее речь была вполне вежливой, он чувствовал, что хозяйка дома гневается на него по неизвестной ему причине.
      – Если я чем-то обидел вас, то сделал это ненамеренно, – повторил Гаррет. – С большим сожалением я покидаю ваше общество.
      – Прощайте, – сказала Сабина.
      Гаррет смотрел в ее глаза цвета темного янтаря и пытался прочитать ее потаенные мысли, но она как бы отгородилась от него неприступной преградой.
      – Осмелюсь выразить надежду, что мы еще встретимся, мадемуазель Пламенная.
      Сабина нарочито обратилась к Стивену:
      – Мы скоро увидимся, Стивен. – Она старалась, чтобы учащенное дыхание не выдало ее волнения, которое вызывали в ней слова Гаррета. – Вы так долго отсутствовали… Вам, наверное, есть, что рассказать мне о своем путешествии…
      Наконец и Стивен заметил враждебность Сабины к Гаррету, но не мог понять, чем она вызвана.
      – Я пробуду в Париже несколько недель, – откликнулся он. – И, конечно, мы будем встречаться так часто, как вы захотите. Тем более что скоро я опять останусь один, мне вряд ли удастся убедить Гаррета задержаться здесь. Он торопится вернуться в Англию.
      – Приложите все усилия, чтобы уговорить вашего друга остаться.
      Сабина вложила столько актерской фальши в интонацию своего голоса, что ее любезность прозвучала как открытое оскорбление.
      Она поцеловала в щеку Стивена, уголкам рта улыбнулась Гаррету и с высоко поднятой головой скрылась в толпе гостей. Никогда больше она не будет прятаться от этого подонка. Он недостоин ее страхов.
      Когда она попала в объятия Жака Баллярда, то почувствовала истинное облегчение.
      – Давай отыщем Мари и еще раз поднимем тост за нее!
      Ей хотелось веселиться, радоваться жизни, свету, музыке, дружеским улыбкам, но предчувствие грядущей беды уже не давало ей покоя, и Сабина всеми силами отгоняла от себя эту мрачную тень.
      – Ты сказал Мари, что мы купили дом, который ей так понравился?
      Жак рассмеялся в ответ.
      – А помнишь, как она плакала, когда мы продавали наши фургоны? Теперь у нее будет крепкая кровля над головой и стены, которые не будут трястись от ветра. По-моему, она это заслужила. – Жак говорил от всей души, и Сабина подтвердила:
      – Да. У вас теперь будет свой настоящий дом.
 
      Оставшись наедине с другом в карете, Стивен завел с ним разговор:
      – Чем ты так обидел Пламенную? Я никогда не видел ее столь рассерженной…
      – Я очень ей не понравился. Она мне тоже. Она ценит себя выше, чем того стоит. Может быть, я тоже переоцениваю себя. Короче, мы не сошлись в цене.
      Чтобы скрыть злость, сверкающую в его глазах, Гаррет прикрыл веки, изображая сонливость.
      – Ты чем-то ее оскорбил. Иначе она не могла бы позволить себе вести с тобой так холодно.
      – Мне нет до этого дела, – оборвал друга Гаррет.
      Стивен был очень расстроен.
      – Я надеялся, что вы понравитесь друг другу. Она одинока, и при твоем знании женщин и умении обращаться с ними…
      Гаррет не дал ему договорить:
      – Ты хотел нас случить, как кобылу с жеребцом?