Она пожала плечами, словно для нее это не имело никакого значения.
Когда Джуд принялся снимать с себя брюки, Доминик благоразумно отвернулась и подождала, пока не послышится плеск воды.
– Не дадите ли вы мне мыло, Доминик? – попросил он, указывая на упавший на пол кусок. Если бы Доминик не отвернулась, когда хозяин каюты забирался в ванну, она бы, разумеется, заметила, что он нарочно выронил мыло.
Она подняла мыло, протянула его Джуду и уже намеревалась удалиться, как вдруг он перехватил ее руку, затем рванул на себя, и Доминик, потеряв равновесие, упала в ванну прямо на него.
Она чуть не задохнулась от возмущения.
– Вы нарочно это сделали! – с упреком воскликнула она, ощутив под собой тепло его обнаженного тела.
– Ну да, нарочно, – охотно согласился Джуд, стягивая с Доминик мокрую рубашку и бросая ее на пол.
Ее щеки залились румянцем, и она вся затрепетала в ожидании, что же он сделает дальше. Он ловко расстегнул ее брюки, и они присоединились к рубашке на полу.
Сняв с нее всю одежду, он мягко развернул ее и посадил к себе на колени. Доминик ощутила, что вот-вот потеряет сознание в его объятиях.
Она едва удержала стон наслаждения, когда его руки в мыльной пене соскользнули с ее плеч и нежно обхватили ее груди.
– Другие мужчины делали с тобой это? – Прошептал он.
– Нет. – Ее ответ прозвучал, как всхлип. – Никто и никогда.
С поразившей ее силой он поднял ее и уложил сверху на себя.
– Я рад этому.
Доминик заглянула в его глаза и увидела в них огонь безумства. Его рука поглаживала ее бедра и ягодицы, прижимая ее к себе все, теснее. Затем он немного приподнял ее и проник в ее тело. Доминик вдруг овладела бешеная страсть: она только и ждала, чтобы он продолжил, потому что сама не представляла, что нужно делать дальше.
На этот раз, по мере того, как Джуд все глубже погружался в нее, Доминик не чувствовала боли. Напротив, все ее тело напряглось от возбуждения. Какой-то частичкой разума она подумала, что это, должно быть, неприлично – испытывать такое сильное наслаждение.
От воды шел пар, и губы Джуда были влажными, когда он коснулся ими ее рта. Он раздвинул языком ее губы, и по ее телу прошла дрожь нового безумного удовольствия.
Доминик не предчувствовала еще более сильного наслаждения, которое ожидало ее впереди: Джуд оставался в ней, но не двигался, целуя и лаская ее. Но вот он продолжил медленное погружение в нее, и Доминик вся изогнулась, почти не дыша ощутив, как он вошел в нее глубже.
Глаза Доминик расширились от изумления и восхищения, когда, схватив ее за бедра, он ритмичными движениями стал раз за разом насаживать ее на себя. Не помня себя от наслаждения, она взлетала на волне страсти, которая поднялась из самых тайных глубин ее естества.
Новые, еще никогда не испытанные ощущения захватили ее целиком, и Доминик погрузилась в них без оглядки.
Ее руки гладили темные волосы Джуда, потом скользнули вниз по его спине и обхватили упругие ягодицы. Женщина запрокинула голову и целиком отдалась во власть мужчины. Каждое ее движение, каждая мысль, все чувства были подчинены его воле. Джуд потянулся и поймал губами упругий девичий сосок, начал нежно играть с ним и слегка прикусывать зубами, и, вскрикнув от сладкой муки, Доминик произнесла его имя.
Как она была глупа, думая, будто акт любви приносит радость лишь мужчине! Он давал ей такое наслаждение, такую радость, что ей не хватало воздуха. Он играл на ее теле, словно был гениальным музыкантом, а она – безупречно созданным и настроенным инструментом.
Их губы сомкнулись, руки переплелись, дыхание стало общим. Они слились, став единым телом, содрогнувшимся в миг высочайшего наслаждения. Счастье, которое они нашли друг в друге, было безграничным.
Совершенно обессиленная Доминик, тяжело дыша, затихла на груди у Джуда. Его сильные руки нежно гладили ее спину.
– Исправил ли я свою вчерашнюю ошибку? – он улыбнулся, шепча ей в самое ухо и заранее зная ответ. – Исправил?
В ответ она лишь прижалась губами к его груди.
Но он знал, что она должна была чувствовать, знал он также и то, что они будут любить друг друга снова и снова. Доминик затронула в его душе нечто такое, чего не касалась еще ни одна женщина. Она была словно ангел, явившийся с небес, дабы залечить раны его измученной души и спасти его от самого себя.
Любовь, которую в это мгновение испытывала Доминик к Джуду, заполнила все ее существо. И ослепительное великолепие этого чувства было столь велико, что, казалось, ей не по силам пережить его. Доминик закрыла глаза, слушая, как бьется его сердце.
Она уткнулась лицом в поросль черных волос на груди Джуда, готовая скорее умереть, чем предать его. Нужно было скорее на что-то решаться, ведь все равно ложь, существовавшая между ними, погубит их обоих.
Джуд прижал ее к себе, закрыл глаза и приник губами к ее щеке. Бог свидетель, он долго этому сопротивлялся. Он не хотел так глубоко привязываться ни к одной женщине, особенно к этой.
Итан подошел к Джуду и некоторое время стоял молча, думая, как сказать ему о том, что не давало ему, Итану, покоя.
– Ты взял Доминик в свою каюту. Считаешь, это разумно?
Джуд с неохотой ответил:
– Да, именно так я и считаю. Мне необходимо наблюдать за всем, что она делает.
– Зачем это?
– Я установил личность нашего шпиона.
У Итана был ошеломленный вид.
– Какое это имеет отношение к Доминик? Не думаешь же ты, что это она?
– Доминик Шарбоно и есть шпион. Вернее, шпионка. Все это время у меня перед глазами были очевидные доказательства, но я не желал их замечать.
Итан не на шутку встревожился:
– Почему же ты не отошлешь ее на берег?
– Тебя это не касается, Итан, – прорычал Джуд, бросив на друга испепеляющий взгляд.
– Тут ты ошибаешься – меня это касается. Мне не все равно, что с ней происходит. Я не позволю тебе…
Глаза Джуда метали молнии.
– Не позволишь мне что, Итан? Если мне не изменяет память, капитан этого судна я, а не ты. И пока ты находишься на борту «Вихря», ты, как и все прочие, будешь выполнять мои приказы. Это ясно?
К удивлению Джуда, Итан заговорил мягко и без всякого гнева:
– Я знаю тебя всю свою жизнь, Джуд. Я знаю, что ты женился на Мэри, не любя ее. Я видел, как ты похоронил вместе с ней свое сердце, потому что тебе не давало покоя чувство вины.
– Предупреждаю тебя, Итан, – больше ни слова о Мэри. Мы оба с тобой знаем, что, если бы я внял тогда ее мольбам и остался дома, она бы до сих пор была жива.
– Нам это не известно, Джуд. Во-первых, у Мэри было слабое здоровье. Я врач и знаю это. – Он сжал плечо Джуда и заставил его поглядеть себе в глаза. – Тебе не понравится то, что я сейчас скажу, и все же выслушай меня, я настаиваю.
– Я слушаю.
– Джуд, я никогда не говорил тебе, но Мэри приходила ко мне спустя неделю после того, как ты отплыл в Триполи.
– Зачем?
– Она умоляла меня дать ей что-нибудь… чтобы избавиться от ребенка.
На лице Джуда выразилось недоверие.
– Я не понимаю.
Он весь как-то сгорбился и поник.
– Неужели она так сильно меня ненавидела, что даже не хотела иметь от меня ребенка?
– Ты никогда не понимал ее, Джуд, разве не так? Напротив, она любила тебя до исступления и не желала делить тебя ни с кем, даже с собственным ребенком.
– Итан, что ты такое говоришь? – ужаснулся Джуд.
– Так вот, насчет вины, Джуд. Когда я отказался помочь Мэри избавиться от ребенка, она пошла к какой-то женщине, и та дала ей то, что она просила. Я надеялся, что мне никогда не придется рассказывать тебе об этом, но теперь я обязан. – Он довольно долго молчал, прежде чем продолжить. – Мэри умерла потому, что снадобье, которое дала ей та женщина, не только убило ребенка, но также отравило и мать. Я знаю, что это правда, так как она попросила своего доктора послать за мной. По-моему, она получила огромное удовольствие, рассказав мне, что она сделала и почему.
Джуд повернулся и подставил лицо порывам ветра, надеясь таким образом избавиться oт подступившей дурноты.
– Боже милосердный, она была сумасшедшей?
– Возможно. Но, выходит, она победила: мертвая, она привязала тебя к себе так крепко, как ей при жизни и не снилось. В своем раскаянии ты закрыл свое сердце для всего и всех.
Джуд так долго не произносил ни слова, что Итан повернулся, намереваясь уйти, но следующие слова друга заставили его остановиться:
– Ты даже не догадываешься, какую тяжесть я носил в своем сердце. Я винил себя в ее смерти, так как был уверен, что она считала меня виновным. Представляешь ли ты себе хоть на мгновение, каково это? Моя душа изранена, и не было дня с тех пор, как умерла Мэри, когда бы я не страдал. И не оттого, что любил ее – напротив, именно оттого, что не любил.
– Я очень хорошо представляю, что ты переживал, ведь я видел, как ты страдаешь, и все же я хранил свою тайну. Пойми, тогда мне казалось, что правду тебе будет вынести еще тяжелее, чем ложь, в которую ты верил. Я ошибался, о чем теперь искренне сожалею.
Джуд взглянул на небо, усыпанное звездами. Годы, прожитые с чувством вины, уходили в прошлое, и он, наконец, ощутил себя свободным.
– Похоже, ни одна женщина не может обойтись без обмана, а, Итан?
– Мне бы не хотелось так думать. Моя мать и сестры – добрые и правдивые, я это знаю наверняка.
– Ну конечно, родные не в счет, – сказал Джуд без тени иронии. – Моя мать была само совершенство. Сомневаюсь, чтобы она хоть раз в жизни подумала о себе. Всегда о других. – Он горько улыбнулся Итану. – Наверное, сын смотрит на свою мать не так, как муж или… любовник.
– Что ты собираешься делать с Доминик? – спросил Итан, решив раз и навсегда покончить с темой смерти Мэри.
– Собираюсь выяснить, что же она так старательно пытается от меня скрыть. И что ей на самом деле нужно на моем судне.
– Джуд, не обижай ее. Мне кажется, она уже прошла в жизни через тяжелое испытание.
Джуд на мгновение закрыл глаза, вдохнул соленый морской воздух и посмотрел на своего друга.
– Боюсь, наша маленькая французская шпионка уже вонзила в меня свои коготочки и держит цепко – Мэри такое никогда не удавалось. Лучше бы ты тревожился о том, как бы она не нанесла мне смертельной раны.
Джуд повернулся и пошел прочь, оставив Итана размышлять над этим неожиданным откровением друга.
17
Доминик была отчаянно влюблена. От всякого, даже случайного прикосновения Джуда ее сердце начинало бешено колотиться.
В эту минуту он сидел за своим столом и делал записи в вахтенном журнале, а она лежала поперек кровати, притворяясь, будто читает, и исподтишка следила за ним.
Джуд удивлял ее противоречивостью своей натуры. Доминик видела его в сражениях, где он в пух и прах громил своих врагов. Не раз наблюдала, как он железной рукой командовал неуправляемой командой и с легкостью подчинял этих людей своей воле. Но вместе с тем она чувствовала в нем редкую нежность, которая переворачивала ей душу.
Почему какой-то коротышка капрал становится императором Франции, а Джуд, с его многочисленными достоинствами, занимается пиратством?
Он оторвал взгляд от стола и улыбнулся ей.
– Ты так пристально на меня смотришь. Что же ты при этом думаешь?
Доминик заложила то место в книге, на котором остановилась, и села, положив руки на колени.
– Я размышляла о том, почему ты избрал жизнь пирата.
Он отложил перо в сторону.
– Неужели? И какой вывод ты сделала?
– Ты очень умный человек, Джуд. Ты мог бы стать кем угодно – кем бы только захотел.
– Это что, один из тех упреков, которые женщина предъявляет мужчине, пытаясь вернуть его на путь истинный?
– Нет, вовсе не так. Просто мне кажется, что ты предназначен для другого. Ведь ты образованный, тонкий человек, ну почему ты стал пиратом?
– А что, это очень прибыльное занятие. – Он подошел к Доминик и сел на кровать. – О тебе ведь можно сказать то же самое. Почему ты выбрала свое ремесло?
Доминик становилось все труднее и труднее изображать из себя проститутку. Ей до смерти хотелось открыть ему правду, но ведь теперь, после всего, что между ними было, Джуд определенно не поверит, будто до него у нее не было ни одного мужчины.
Она старалась не смотреть на него.
– Ты же сам сказал – это прибыльное занятие.
– Однако ты не попросила с меня денег за удовольствие спать с тобой. Почему же?
Ей стало дурно при мысли, что она может принимать от него деньги.
– От тебя мне ничего не нужно.
Он подошел к столу, вынул из маленькой шкатулки золотой и, вернувшись к кровати, бросил его к ней на колени.
– За оказанные услуги.
Джуд не ожидал от девушки такой вспышки. Доминик вскочила с кровати и швырнула золотой через всю каюту. Потом повернула к нему горящие гневом глаза и, набрав в легкие воздуху, почти закричала:
– Никогда в жизни больше не смей этого делать! Ты заставил меня почувствовать себя опозоренной и грязной, я ненавижу тебя за это! – Ее глаза наполнились слезами, и все поплыло перед ее взором. – Ты меня совсем не знаешь. Я не всегда была такой, как сейчас. Девочкой я мечтала, как однажды встречу человека, которым буду восхищаться и который будет восхищаться мной. И он станет мне мужем. Теперь этого не будет, никогда не будет, потому что какой порядочный мужчина захочет иметь матерью своих детей падшую женщину?!
Джуд был настолько ошеломлен, что долго не мог собраться с мыслями. Он в первый раз видел Доминик плачущей. Странно, подумалось Джуду: Мэри плакала чуть не каждый день, но через некоторое время ее слезы перестали его трогать, хотя он осуждал себя за это и всегда чувствовал свою вину перед ней.
Но когда он увидел слезы в бирюзовых глазах Доминик, его сердце пронзила боль. Он действительно ее обидел, хотя не имел никакого намерения это делать.
Он схватил ее руки и крепко сжал, пытаясь унять их дрожь.
– Умоляю, прости меня, Доминик. Этот золотой – просто дурацкая шутка.
Она повернулась к нему спиной, во всей ее фигуре чувствовалось напряжение. Доминик сердито постукивала ногой по полу, ее руки были скрещены на груди.
Джуд развернул ее лицом к себе, обхватил руками и порывисто прижал к своей груди.
– Скажи, что ты меня прощаешь, Доминик.
Она покачала головой, стыдясь слез, лившихся из ее глаз.
– У тебя есть все основания так со мной обходиться. Большего я и не заслуживаю.
Она подняла голову и посмотрела в его глаза, в которых светилась невероятная нежность. Это было для Доминик неожиданностью.
Его губы скользнули по ее щеке, и Джуд почувствовал соленый вкус ее слез.
– Доминик, радость моя, ну подари мне хоть одну улыбку, – ласково шепнул он ей в самое ухо.
Доминик кивнула и попыталась улыбнуться, но вместо этого лишь тяжело вздохнула.
– Прости мне мои слезы, не знаю, что на меня нашло. Мой дедушка внушал мне, что мужчины не выносят женских слез.
Джуд ласково отвел с ее лица шелковистый локон.
– А что еще внушал тебе твой дедушка?
Доминик забыла всякую осторожность. Она тосковала по деду и брату, и ей доставляло облегчение говорить о них.
– Мой дедушка очень мудрый и добрый человек. Он воспитывал нас с братом, когда умерли наши родители.
Джуд мягко, но настойчиво продолжил свои расспросы:
– И у тебя больше никого нет? Только дедушка и брат?
Ей все еще не приходило в голову, что он выпытывает у нее сведения о ее прошлом.
– Дедушка, как истинный француз, был очень романтичен. Думаю, моей бабушке очень повезло в жизни.
– Почему?
– Потому что он пожертвовал всем, чтобы жениться на ней. Он покинул Францию и никогда больше туда не возвращался. Они вместе строили новую жизнь на острове.
– И где же это было – на Тобаго?
– Это было на… – Она прикусила язык, осознав вдруг, что и так уже сказала слишком много. – Мне не хочется больше вспоминать. Давай лучше поговорим о тебе.
Джуд кивнул, решив про себя потом снова незаметно перевести разговор на нее.
– Ну что ж, это будет только справедливо. Что же ты хочешь обо мне узнать?
– У тебя есть близкие?
– У меня есть брат, его зовут Джейсон. Он моложе меня на два года. В данный момент он живет на Востоке.
Она улыбнулась, окончательно позабыв о расстроившем ее золотом.
– Так трудно представить тебя в окружении родных. А твой брат знает, что ты пират?
– У меня нет секретов от Джейсона.
– А обо мне ты ему расскажешь?
Он ответил не сразу.
– Не думаю, что мне следует это делать. Видишь ли, Джейсон очень нравится женщинам, а я все же хотел бы сохранить тебя для себя.
Оскорбленная Доминик вскочила на ноги.
– Ты ошибаешься, если воображаешь, будто меня так легко соблазнить. Если я позволила тебе лечь со мной в постель, это вовсе не означает, что я готова отдать себя кому-нибудь еще. Твоему брату меня не получить.
Джуд ощутил, что она снова ускользает от него.
– Доминик, я опять неудачно пошутил. Забудь мои необдуманные слова. Иди сюда, ляг рядом со мной, – попросил он.
Она упрямо покачала головой.
– Я не хочу.
Легкая улыбка тронула его красиво очерченные губы.
– Ты первая женщина в моей жизни, которая способна не болтать о себе без умолку. Но я хочу узнать побольше о твоей жизни. Ты ведь ничего мне не рассказываешь.
Он погладил ее по волосам и обвел взглядом ее лицо.
– Давай-ка я соберу воедино все немногое, что о тебе знаю. Ты выросла на острове. Будем считать, что это был остров Тобаго.
– Нет. Я выросла не на Тобаго.
– Тогда где?
Она пожала плечами.
– На другом острове, не слишком отличающемся от Тобаго.
– Твоя мать была англичанкой, а отец французом. И тебя воспитывал отец твоего отца.
– Да, все правильно, – не подумав, ответила она.
– Значит, фамилия твоего деда Шарбоно?
– Разумеется, – она как-то странно на него посмотрела. – Джуд, я назвала тебе свое настоящее имя.
Ей было необходимо отвлечь его от этого разговора, потому что он задавал слишком много вопросов и уже выведал у нее много лишнего. Она повернулась к нему и, прижавшись губами к его губам, услышала его довольный шепот:
– Я не могу устоять, моя маленькая русалка.
Его руки неспешно и нежно подбирались к шнуровке у нее на груди. Затем он быстро потянул за тесемки, и ее груди вырвались наружу, приковав к себе его восхищенный взгляд.
Джуд наклонил голову и принялся влажными губами ласкать одну из них. Его язык кругами стал двигаться вокруг соска, и тот напрягся от возбуждения. Доминик откинула назад голову и в упоении замерла, пока Джуд так же любовно ласкал и другую ее грудь.
– Это выше моих сил, – пробормотал он ей в ухо, и она почувствовала на себе его жаркое дыхание.
Доминик уже стала опасаться той власти, которую он над ней имел. Одного взгляда его горящих глаз, одного прикосновения длинных чутких пальцев было достаточно, чтобы она попала под действие его чар. Она раскрывала губы, моля его о поцелуе; она раскрывала свое тело, моля его войти в него. Ее рассудок, ее душа, все ее существо принадлежали ему, и в этом таилась угроза. Доминик осознавала это, но все равно не могла этому противиться.
Внезапно ей пришло в голову, что она стала именно такой женщиной, какой притворялась – женщиной, потерявшей всякий стыд. Она жаждала его губ на своих губах, его руки в своей руке, его тела, сливающегося с ее телом. Джуд стал уже ее частью, и, даже когда его не было рядом, он неизменно присутствовал в ее мыслях. Она превращалась в его рабыню!
В ужасе она оттолкнула его от себя и сорвалась с кровати.
– Доминик, что ты делаешь? – в растерянности спросил Джуд.
Она оправила на себе одежду и бросилась к двери, боясь, что он станет ее преследовать. Ей было необходимо побыть одной и все обдумать.
– Оставь меня! Не дотрагивайся до меня!
Распахнув дверь, Доминик выбежала вон. Она проскользнула мимо рулевого и нашла убежище за переборкой. Тонкий месяц почти не давал света, и ночное небо было бархатно-черным, а мириады звезд отражались в таком же бархатно-черном море.
Она почувствовала на губах соленый привкус легкого бриза. Доминик съежилась во мраке, и глаза ее заволокла пелена слез. Она скорее ощутила, чем услышала за спиной присутствие Джуда. Он сжал руками ее плечи и развернул лицом к себе.
– Почему ты от меня убежала? – мягко спросил он.
Как отчаянно ей хотелось припасть лицом к его колючей щеке, почувствовать себя в его объятиях и знать, что никакая сила не властна разъединить их!
– Ты мне не ответила, – сказал он.
Она нерешительно подняла голову и посмотрела в его голубые глаза. В них пылала страсть, и Доминик поняла, что он желает ее так же сильно, как она его.
Джуд обхватил ее руками и прижал к сердцу.
– Знаешь ли ты, что такое любить женщину до полного самозабвения, Доминик? – Это признание сорвалось с его губ неожиданно для него самого.
Доминик по-своему истолковала смысл его слов.
– Ты… ты говоришь о своей жене, – печально промолвила она.
– Нет, Доминик. Я говорю о тебе.
Она отчаянно затрясла головой. Его признание должно было бы сделать ее счастливой, но вместо этого Доминик пронзила страшная боль, и в ужасе она протестующе воскликнула:
– Не люби меня, Джуд!
Джуд видел, как в ней борются противоречивые чувства, но не понимал причины.
– Наверное, мне не стоило так поспешно говорить тебе о своей любви.
Она уткнулась лицом в его грудь.
– Отбрось все нежные чувства ко мне, Джуд.
– Доминик, я знаю, у тебя есть тайна, которую ты не можешь мне открыть. Но возможно, когда-нибудь ты поймешь, что можешь довериться мне и даже принять мою любовь, которую я тебе предлагаю.
Он приподнял ее голову и заглянул в ее глаза.
– Ты же знаешь, мы принадлежим друг другу, и я никогда не отпущу тебя.
О, если бы они могли отплыть на какой-нибудь забытый богом и людьми остров, где никто и ничто не могло бы вмешаться в их жизнь и разрушить ее! Но Доминик знала: этой мечте не дано сбыться. Пути их судеб лежали в разных направлениях.
Как бы Доминик ни хотела быть с Джудом, она не могла принести в жертву своему счастью жизни дедушки и Валькура. Почему ей выпало на долю предать единственного человека, которого ей суждено было полюбить?
Девушка дрожащими пальцами коснулась его лица, думая, что эта самая рука скоро погубит его. Настанет час, когда он будет презирать ее с такой же силой, с какой сегодня любит.
– Что бы ни случилось в будущем, Джуд, заклинаю, помни, что я люблю тебя, – тихо произнесла она.
– Значит, я выиграл свой приз, – сказал он с радостным смехом и сжал ее в объятиях. – Мне не придется ничего помнить, ведь ты всегда будешь рядом и не дашь мне забыть об этом. Мы предназначены друг для друга, Доминик, и должны быть вместе.
Она с изумлением смотрела на него.
– Я прошу тебя быть моей женой.
– Ты хочешь, чтобы я была матерью твоих… детей?
– Я не стану от тебя ничего скрывать, Доминик. У меня сложное отношение к детям. С моей стороны было бы неискренно убеждать тебя в том, что я мечтаю стать отцом. Когда-нибудь я объясню тебе почему, но не сейчас.
Доминик уже знала почему: потому что Джуд потерял ребенка, когда умерла его жена. К ее горлу подступили рыдания, и она отвернулась.
– Не говори больше ничего, Джуд, – она крепко зажмурилась, надеясь скрыть от него свои слезы. – Дай мне время подумать.
Он поцеловал ее в затылок.
– Я прошу тебя быть моей женой и даю тебе столько времени, сколько тебе необходимо, – сказал он, совершенно уверенный, что она примет его предложение. И в ту минуту, когда она согласится стать его женой, он расскажет ей всю правду о себе и настоит, чтобы она также была с ним честна и открыла тайну своей жизни.
* * *
Джуд привел «Вихрь» в уединенную бухточку у острова Тобаго, которая уже не раз служила им укрытием. Корабль встал на якорь и теперь дожидался, пока матросы, отводившие «Жозефину» в Чарльстон, присоединятся к остальной команде.
С тех пор как Джуд попросил Доминик стать его женой, прошло уже три недели, и она очень страдала, зная, что у них впереди нет будущего. Каждую ночь она лежала в его объятиях, и они любили друг друга. Джуд терпеливо ждал ее ответа.
В этот вечер Джуд отправился на берег с несколькими матросами, и Доминик осталась одна в его каюте. Она медленно подошла к столу Джуда и дотронулась до небольшой деревянной шкатулки. В последнее время он перестал запирать ее на ключ – этим он хотел показать Доминик, что полностью ей доверяет.
О, как опрометчиво он поступил! Поколебавшись некоторое время, Доминик подняла крышку и заглянула внутрь. Нужно было торопиться, так как близился вечер, и Джуд может вернуться в любую минуту. С тяжелым сердцем она принялась читать найденное в шкатулке письмо.
Дорогой капитан Гэллант!
Мне хотелось бы выразить Вам благодарность за верную службу. Ваша страна гордится совершенными Вами подвигами. Позвольте мне как адмиралу морского флота Соединенных Штатов Америки присовокупить свои поздравления к тем, что шлют Вам благодарные граждане Америки и президент Джефферсон…
Доминик была не в силах читать дальше – слезы застилали ей глаза. Она положила письмо в шкатулку и отошла от стола.
Значит, Джуд вовсе не был пиратом, как хотел убедить всех кругом, он был человеком чести, служившим своей стране.
Полковник Марсо много бы отдал за такие сведения, и Доминик не сомневалась, что, представив эту информацию, добилась бы освобождения родных. Она призвала на помощь разум, стараясь подавить чувства. Ей необходимо как можно скорее покинуть корабль. Завтра ночью. А сегодня она украдет еще немножко счастья перед тем, как вся ее жизнь пойдет прахом.
Словно отозвавшись на ее тоску по нему, Джуд появился в дверях. Он улыбнулся, протянув к ней руки, и Доминик бросилась к нему.
– Я не могу сосредоточиться на своих обязанностях, – прошептал он, проведя языком по изгибу ее похожего на морскую раковину уха и заставив Доминик задрожать от желания.
Ее проворные пальцы развязали тесемки его рубашки, а он сорвал с нее ее рубашку.
Доминик торопила мгновение, когда окажется в его объятиях, и Джуд будет любить ее и прогонит прочь всех ее демонов, пусть на одну только ночь.
Огонь страсти охватил их тела. В следующее мгновение они уже лежали обнаженные в постели, и когда Джуд проник в нее, Доминик сжала руками его плечи, и ее бедра, вздымаясь, встречали каждое его движение. Страсть прокатилась по всему ее телу подобно урагану, часто налетавшему на ее родной остров. Наслаждение, равного которому она еще не испытывала, пронзило каждую клеточку ее тела, и спустя блаженную минуту она, обессиленная и счастливая, рухнула на постель рядом с Джудом, непрерывно повторяя его имя.
На следующее утро Доминик расхаживала взад-вперед по каюте, и мысли ее впервые за все это время обрели полную ясность. Прочитав письмо и поняв, что Джуд человек чести, девушка теперь не сомневалась – он захочет помочь ей и найдет способ спасти Валькура и дедушку от полковника Марсо, их с Доминик общего врага.
Она откроет ему истинную причину ее появления на борту «Вихря» и сумеет убедить Джуда, что никогда не смогла бы его предать. Доминик счастливо улыбалась – если он все еще этого хочет, она согласится стать его женой.
Услышав снаружи какой-то шум и топот бегущих ног, Доминик поспешно вышла из каюты и присоединилась к матросам, столпившимся на палубе. Она увидела, как к кораблю причалили три лодки с туземцами. Они предлагали купить у них свежие фрукты. Очевидно, бухту больше нельзя было считать безопасным местом, раз туземцы обнаружили присутствие «Вихря».
У одного человека на плече сидела маленькая обезьянка. Она крутила в воздухе сальто и забавляла матросов разными трюками. Человек что-то прошептал обезьянке на ухо и указал на Доминик. К ее изумлению, обезьянка вскарабкалась на борт корабля и протянула ей спелый плод папайи. Доминик рассмеялась.
Когда Доминик снова взглянула на хозяина обезьянки, улыбка сошла с ее лица и оно смертельно побледнело: это был вовсе не туземец, а адъютант полковника Марсо, капрал Парино!
Страх почти лишил ее рассудка, когда она услышала его голос, старательно имитирующий местный акцент:
– Разрежьте до самой сердцевины, леди, вам понравится сладкий фрукт.
Доминик не стала ждать, что он еще скажет. Зажав в руках злополучную папайю, Доминик бросилась в каюту. Дрожащими пальцами она сняла со стены кинжал Джуда и надрезала плод.
Ее действия увенчались успехом – вместо косточки внутри находилась записка.
Объятая ужасом, Доминик прочитала слова, от которых кровь застыла у нее в жилах:
Мы держим Гэлланта под наблюдением. Сделайте так, чтобы он сошел на берег, а мы довершим остальное.
Итак, все ее планы остаться с Джудом рухнули. Она должна найти способ предупредить его, а затем бежать с корабля, ибо само ее присутствие грозило гибелью Джуду.
Рыдая, она опустила голову на руки. Всех, кого она любила, преследовала злая воля полковника Марсо.
Спустя некоторое время Доминик решительно подняла голову. Выражение ее глаз было спокойным и уверенным. Теперь перед ней стояла задача спасти не только дедушку и Валькура, но и Джуда.
18
Джуд был занят с Итаном и Корнелиусом на нижней палубе, и у Доминик появился шанс покинуть корабль незамеченной.
Но прежде она взяла перо и написала Джуду письмо. У нее не было возможности сказать обо всем, что переполняло ее душу, но по крайней мере она могла предупредить его о грозящей опасности.
Джуд!
Ты оказал мне большую честь, попросив стать твоей женой, и я очень сожалею, что вынуждена отказаться. Но я должна предостеречь тебя, чтобы ты не появлялся на Тобаго, ибо тебе тут угрожает опасность. Прости, но обстоятельства заставляют меня все же взять твой золотой и еще четыре в придачу. Думаю, мы никогда больше не увидимся, но, умоляю тебя, как можно скорее покинь этот остров – здесь тебя подстерегают враги.
