Бостон. Май 1801 года
      Неяркие лучи утреннего солнца позолотили высокие крыши домов на Бодойн-сквер. В этот ранний час одинокая карета проехала по пустынной улице и остановилась перед трехэтажным особняком, принадлежавшим капитану Джуду Гэлланту.
      Из кареты вышел седой господин, одетый во все черное. Тяжело опираясь на трость, он поднялся по ступеням к массивной парадной двери. Взявшись рукой за голову льва, служившую дверным молотком, трижды постучал. Дверь отворилась почти в то же мгновение, и на пороге показалась полная женщина. Судя по висевшей у нее на поясе связке ключей, это была экономка.
      Миссис Уитворт приветствовала незнакомца с некоторой опаской.
      – Доброго вам утра, сэр, – сказала она. – Если вы хотите повидать капитана Гэлланта, то он теперь никого не принимает.
      Человек снял шляпу и, учтиво наклонив голову, произнес:
      – Простите мне столь раннее вторжение, мэм, но я вынужден настаивать на встрече с капитаном.
      Экономка даже не подумала сдвинуться с места.
      – Если у вас имеется визитная карточка, сэр, я отнесу ее капитану. Вы можете зайти завтра, и тогда я дам вам знать, примет ли он вас.
      – Мэм, – настойчиво проговорил седовласый господин, – мое имя Уильям Йорк, и я прибыл с важным поручением от президента Джефферсона. Мне велено переговорить с капитаном Гэллантом с глазу на глаз, так что будьте добры проводить меня к нему безотлагательно.
      Лицо экономки все еще выражало сомнение, но она, хоть и неохотно, посторонилась.
      – Входите и подождите здесь, мистер Йорк, – сказала она. – Я узнаю, примет ли вас капитан.
      Оказавшись в огромном холле, Уильям Йорк принялся разглядывать бесценные сокровища, окружавшие его со всех сторон. На стенах висели полотна европейских художников, и среди них две картины Рембрандта. Он достаточно хорошо разбирался в искусстве, чтобы определить, что перед ним подлинники. Роскошные китайские вазы покоились на изящных подставках красного дерева, а дорогие персидские ковры устилали натертые до блеска паркетные полы.
      Уильям попытался припомнить все, что ему рассказывали о семействе Гэллантов. На протяжении трех поколений они слыли преуспевающими кораблестроителями и купцами. Драгоценные предметы, украшавшие дом капитана, несомненно, были свезены сюда со всего света.
      В эту минуту вернулась экономка, и на сей раз она повела себя более радушно.
      – Капитан Гэллант согласился принять вас, – сказала она. – Соблаговолите следовать за мной.
      Уильям Йорк прошел за женщиной по длинному коридору, ведущему на заднюю половину дома. Миссис Уитворт остановилась у одной из дверей и негромко постучала. Она дождалась разрешения хозяина и только тогда вошла в комнату.
      – Капитан Гэллант, к вам мистер Уильям Йорк, – объявила она.
      Джуд Гэллант сидел у стола, но при появлении гостя поднялся на ноги. Он кивнул экономке, и та бесшумно удалилась. Чтобы мистер Йорк понял всю степень его недовольства, Гэллант остался стоять. Он, так и быть, позволит этому человеку изложить причину своего неожиданного визита, но потом немедленно от него отделается.
      Уильям устремил на хозяина дома пытливый изучающий взгляд. С виду Джуд Гэллант был настоящий морской волк. Темноволосый, с холодными голубыми глазами, молодой капитан походил на красавца разбойника. Он стоял, высокий и прямой, и в нем чувствовалась уверенность, обычно свойственная людям, привыкшим повелевать судьбой – будь то их собственная судьба или судьба других людей. Вдруг пожилой господин заметил на столе откупоренную бутылку вина. Взгляд его упал и на недопитый бокал, красноречиво свидетельствовавший о многом. То, что капитан пьет с раннего утра, было весьма важным обстоятельством, и ему, Уильяму Йорку, должны были доложить об этом заранее. Кто мог предположить, что такой человек – человек-легенда – подвержен подобной слабости?
      Уильям нахмурился. Сведения, полученные им о Джуде Гэлланте, характеризовали его как человека, сломленного смертью жены. Со времени, когда капитан подал в отставку и оставил службу во флоте, он жил почти затворником и, по всей видимости, пристрастился к вину. Уильям попытался себе представить, что за женщина была жена Джуда, если ее кончина столь убийственно подействовала на молодого человека. Осведомители Уильяма утверждали, что после того, как Мэри, жена капитана, умерла, в его жизни было множество женщин, но такого сорта, что ни одна из них не могла представлять угрозы ее памяти.
      – Капитан Гэллант, – произнес мистер Йорк после долгого неловкого молчания, – я недавно читал о ваших подвигах, в частности о том, как вы захватили пять мавританских судов-каперов. Вы, кроме того, раскрыли существовавший в Алжире заговор, целью которого было, атакуя американские торговые суда, ослабить нашу экономику. Не знаю, известно ли вам это, но именно благодаря вашей рекомендации удалось убедить Конгресс в необходимости увеличения нашего флота и строительства большего числа военных кораблей.
      Губы Джуда скривились в ироничной усмешке.
      – Вряд ли Конгрессу надобны были советы желторотого юнца-капитана, чтобы осознать необходимость усиления флота.
      – Вот тут вы ошибаетесь. Имя Гэллантов в высшей степени уважаемо. Ваш отец был героем Войны за независимость Соединенных Штатов. Вы же доказали свою доблесть, потопив три фрегата Наполеона. Поистине ваша семья послужила отечеству на славу.
      Во взгляде голубых глаз Джуда читалось недоверие.
      – Я всегда с подозрением отношусь к людям, которые обращаются ко мне со столь цветистыми речами, сэр. Может быть, мы обойдемся без лести и приступим к истинной причине вашего визита?
      Уильям Йорк улыбнулся.
      – Я был предупрежден, что вы не терпите пустой болтовни. Вижу, меня не обманули.
      В первый раз с начала беседы Джуд внимательно присмотрелся к пожилому политику. Его камзол и жилет хотя и были сшиты из добротной материи, но уже лет двадцать как вышли из моды. Длинные волосы были собраны сзади в косицу – также по старому образцу, хотя теперь было принято стричься короче.
      – У вас есть передо мной преимущество, мистер Йорк. Вы обо мне осведомлены, а я между тем уверен, что никогда прежде вас не встречал.
      Уильям неспешно уселся в мягкое кресло и наклонился к огню, жарко пылавшему в камине.
      – Это правда. Мы с вами никогда прежде не встречались, но я с огромным интересом следил за вашей карьерой. Возможно, потому, что я и сам всю жизнь втайне мечтал плавать по морям и командовать кораблем.
      – Вы забрались далеко от своего родного дома, мистер Йорк. Если судить по вашему акценту, вы откуда-то с юга, скорее всего из Виргинии.
      – А у вас отменный слух на диалекты, сэр, – заметил мистер Йорк, положив руки на гнутые подлокотники кресла. – Я родился и вырос в Виргинии. Вероятно, как и вы, я полагал, что уже достаточно послужил своему отечеству. Я приготовился мирно доживать остаток дней на своей ферме, но президент Джефферсон рассудил иначе. – Он рассмеялся. – Томас умеет убеждать. И вот я здесь.
      Не спуская недоуменного взгляда со своего гостя, Джуд опустился в кресло.
      – Признаться, вы меня озадачили. Какое отношение я могу иметь к вам или к президенту Джефферсону?
      Уильям помолчал с минуту, а потом ответил:
      – Когда требуется человек, способный командовать, всегда следует искать самого лучшего. День, когда вы оставили службу, был для Америки черным днем. Отечеству грозит беда – вот почему нам нужны такие люди, как вы.
      – Я знаю других капитанов, более опытных и более достойных, чем я, – раздраженно возразил Джуд.
      – Но ни одного, о котором отзывались бы с такой похвалой, – ответил на это Уильям Йорк. – Нам известно, что никто лучше вас не умеет управляться с ветрами и течениями. Кроме того, на вас остановил выбор сам президент. Слышали бы вы, как он превозносил ваши таланты!
      – Я не заслужил подобных похвал, мистер Йорк. Я еще и ходить толком не умел, а уже стоял у руля отцовского корабля. Неудивительно, что я хорошо знаю море.
      – Ваша скромность делает вам честь. Однако, к счастью, нашлись люди, которые не поскупились на похвалы вашему героизму.
      Джуд скрестил руки и пытливо посмотрел на своего гостя.
      – Вы здесь не для того, чтобы распространяться о прошлых победах. У вас на уме нечто другое.
      Уильям Йорк помрачнел, и в его глазах отразилось беспокойство.
      – Вы угадали. Президент Джефферсон хочет, чтобы вы вновь послужили своей стране. – Старик сделал паузу и осторожно продолжил: – Полагаю, вам хорошо известно, что мы ведем войну с Францией. Французы уже не раз подвергали нападению наши суда, и президент чрезвычайно этим рассержен.
      – Могу себе представить.
      – Вы нужны своему отечеству и президенту! Ему необходим молодой и мужественный человек, поэтому он подумал именно о вас.
      Джуд долго молчал, раздумывая над услышанным.
      – Сэр, я в отставке. Скажите президенту, пусть найдет кого-нибудь другого. – В его словах послышались горькие нотки. – Я уже и так слишком много отдал своей стране. Я лишился самого дорогого, что у меня было.
      Глаза Уильяма наполнились состраданием, он понизил тон:
      – Я знаю, вы потеряли жену и ребенка, и очень вам сочувствую. Возможно, то, что вам нужно, – это отвлечься от вашего горя.
      – Вы знаете обо мне очень много, – проговорил Джуд с болью в голосе. – Но вы не знаете главного. Не знаете, что, останься я со своей женой, вместо того чтобы гоняться за мавританскими кораблями, она, возможно, не лишилась бы ребенка, и я сумел бы спасти ей жизнь!
      Уильяма потрясла мука, звучавшая в голосе молодого человека. Как ужасно, подумал Йорк, что капитан винит даже себя за то, чего, вероятно, не в силах был бы предотвратить, даже будь он рядом с женой.
      – Ведь я знал, что у Мэри слабое здоровье, – продолжал Джуд, откинувшись на спинку кресла и глядя в потолок. – Я должен был остаться с ней – она умоляла меня об этом!
      – Вы исполняли свой долг.
      – Вот именно, черт побери! Именно этим я занимался, когда хоронили мою жену и мое мертворожденное дитя! Так что не говорите мне больше о долге!
      – Мне искренне жаль, – с чувством проговорил Уильям. – Для вас это страшная трагедия.
      – К тому же не понимаю, зачем я понадобился моей стране, разве только это касается войны с Триполи, – заметил Джуд, не желая больше говорить о своей личной жизни. – Но наш флот легко справится с пашой и без меня.
      – Триполи не более чем досадная помеха. У нас появился куда более опасный враг, и совсем под боком. – Уильям наклонился вперед и понизил голос: – Могу я вам довериться?
      – Да, разумеется, но…
      – То, что я намерен вам сообщить, не должно выйти за пределы этой комнаты.
      – Я не уверен, что желаю оказаться посвященным в какие бы то ни было государственные тайны. – Джуд начинал понимать, что должна чувствовать беззащитная рыбка, попавшаяся в сети. Человек, сидевший перед ним, был умен. Слишком умен.
      – Мне поручено разъяснить вам некоторые обстоятельства, при этом мы – президент и я – доверяем вам безоговорочно.
      – Ну что ж, я вас слушаю, – произнес наконец Джуд, хотя предпочел бы не знать ничего, что могло нарушить его добровольное заточение.
      – Недавно нам стало известно, что между Испанией и Францией существует тайная договоренность о передаче Луизианы под суверенитет Франции. Только представьте себе, какую опасность это будет представлять для Соединенных Штатов – иметь своим соседом Наполеона Бонапарта!
      Джуд был явно потрясен и разгневан услышанным.
      – Боже правый! Здесь какая-то ошибка!
      – Это неопровержимый факт.
      Их взгляды встретились. Не отводя друг от друга глаз, оба размышляли о том, что грозит их стране, если Луизианой завладеет враждебная Франция.
      – Капитан, поможете ли вы Америке в трудный для нее час? – многозначительно спросил Уильям Йорк. – Согласны ли вы снова выйти в море?
      Джуд был раздосадован не на шутку.
      – Скажите же, что именно вам от меня нужно?
      – Нам нужен человек, который причинит как можно больше вреда французам в Карибском море и таким образом отвлечет их от наших судоходных путей.
      – Я с трудом могу запомнить, какой остров кому принадлежит в Карибском море. Сегодня он французский, а завтра его уже заняли англичане. То же самое и с тем, кто является нашим союзником: в этом году Франция, а в следующем – Англия.
      – В том, что вы говорите, много правды. – Лицо Уильяма приняло лукавое выражение. – Стране необходим человек, который бы наблюдал за развитием ситуации и докладывал об этом президенту. Человек, облеченный нашим доверием.
      Джуд уже догадывался, что за всем этим кроется что-то подозрительное.
      – Не думаю, чтобы Франция, как, впрочем, и Англия, приветствовала появление американского флота в Карибском море, – сказал он.
      – Давно минули те времена, когда Америка просила милости или разрешения как у Франции, так и у Англии.
      – Но все же, как отнесутся к этому англичане?
      – Необходимость частенько сводит нас со странными партнерами, капитан Гэллант. Британцы согласились смотреть сквозь пальцы, если какой-то американский корабль присвоит груз французского судна. И, кстати, ваш связной будет ждать вас на Мартинике, острове, который в данный момент подчиняется Англии. Но об этом я расскажу вам позже, если вы согласитесь помочь нам.
      Джуд поднял брови.
      – Странный вид помощи, сэр. На самом деле вы хотите, чтобы я стал шпионом и служил отечеству именно в этом качестве, не так ли?
      Наконец-то Уильям Йорк увидел перед собой прежнего легендарного капитана. Человека, которому неведом страх перед врагом и который никогда и никого не станет молить о пощаде. В это мгновение он решил, что не хотел бы навлечь на себя гнев Джуда Гэлланта. И еще больше убедился в правильности их выбора.
      – Вы умный человек и уже догадались обо всем. Если вы примете наше предложение, то для всего мира вы будете капитаном каперского судна. И должен сразу предупредить: если правительству какого-либо государства вздумается навести о вас справки, президент станет отрицать, что ему известно что-либо о вас или о вашей деятельности.
      – Давайте уточним, правильно ли я вас понял. Я должен взять на себя роль пирата, и если меня поймают, то моя страна бросит меня на произвол судьбы?
      – Что ж, пожалуй, это верно… отчасти. Хотя, как вы знаете, капер не совсем то же, что пират, это скорее… авантюрист. – Тут пожилой господин улыбнулся, вдруг осознав, что Джуд Гэллант – не тот человек, которого нужно успокаивать. – Называйте себя, как вам заблагорассудится – пиратом или капером, – истина заключается в том, что вы будете служить родной стране.
      Джуд задумался о том, что для него может означать подобный поворот судьбы. Он полностью отгородился от жизни, и он знал, что в его присутствии все избегали даже упоминать имя Мэри. В последнее время чувство вины за ее смерть и смерть ребенка совершенно поглотило его. Пожалуй, действительно пора отвлечься от своего горя и начать жизнь заново.
      Наконец он глубоко вздохнул и посмотрел старику в глаза.
      – Я готов командовать кораблем, но только тем, который был построен на моей собственной верфи.
      Уильям снова улыбнулся – его миссия оказалась успешной.
      – Я полагаю, вы выберете свой старый корабль, я имею в виду «Вихрь».
      – Да, «Вихрь», – сказал Джуд, произнеся это название с невольной гордостью. – В последнем сражении он получил кое-какие повреждения, но, чтобы спустить его на воду, потребуется не так уж много времени.
      – Великолепно! Я уполномочен дать вам разрешение снарядить корабль по собственному усмотрению. – Уильям встал и протянул Джуду руку. – Наберите команду из людей, которых сочтете подходящими. Но не забудьте: дело это требует строжайшей тайны. До выхода в море у вас есть два месяца, капитан.
      У Джуда, казалось, расправились плечи. Он закупорил бутылку с вином, затем пересек комнату и дернул шнурок звонка. Экономка появилась мгновенно – очевидно, ожидала, что ее позовут, сделал вывод Уильям.
      – Миссис Уитворт, велите Диккенсу подавать карету. И немедленно.
      Миссис Уитворт изумилась – хозяин уже несколько недель не покидал дом. Но она была достаточно вышколена и ничем не выказала своего удивления. С нее было довольно и того, что капитан Гэллант улыбается. Как давно она не видела у него на лице улыбки!
      – Ожидать ли мне вас к обеду, сэр?
      – Думаю, нет. Я буду на верфи. Пожалуй, я отобедаю и переночую там. И вообще, не ждите меня домой некоторое время.
      Он повернулся к Уильяму Йорку и нетерпеливо произнес:
      – Ну что, едем?
      И вот настал день, когда фрегат «Вихрь», снаряженный пятьюдесятью пушками, вышел из дока под новыми парусами на новых мачтах. Его палубы были надраены до блеска. Длинный, гладко струганный и быстрый, он нес на борту команду из ста двадцати человек, из которых лишь единицы знали о его миссии.
      Это был огромный, мощный и красивый корабль, гордо скользящий впереди ветра. Подняв паруса, залитые ярким солнцем, «Вихрь» взял курс в открытое море. У руля стоял сам капитан Гэллант.
      В первый раз за много месяцев он почувствовал, как горе отпустило его. Пришло время похоронить старые печали и отдать себя новому делу, принять новую цель жизни, предоставленную ему судьбой.

       Остров Гваделупа
      Уже спустились сумерки, а Доминик Шарбоно все стояла на веранде своего дома. Она вглядывалась в сгущающиеся тени, и сердце ее переполняла тревога. Ее брат, Валькур, уехал в Бас-Тер с двенадцатью повозками переработанного сахарного тростника и до сих пор не возвратился.
      До сегодняшнего дня Доминик не особенно волновалась. Но нынче был день его двадцатипятилетия, и Валькур прекрасно знал, что она разослала приглашения. На плантацию Уиндворд съехались все их друзья, и Доминик стоило больших усилий скрывать беспокойство за брата, когда, встречая очередного гостя, она объясняла, что Валькур еще не вернулся из города.
      Ночь надвигалась стремительно, и Доминик заволновалась еще больше. Она сердцем чувствовала – произошло нечто страшное. Валькур никогда бы не пропустил собственного дня рождения. Особенно при его любви к балам, да еще если вдобавок он – виновник торжества. Будь это в его власти, он бы непременно вернулся домой. А нет – так прислал бы ей весточку.
      От мрачных мыслей Доминик отвлекла музыка, доносившаяся из гостиной. Двадцать человек гостей из самых знатных семейств острова, разодетые в пух и прах, веселились от души.
      – Доминик, пойдемте в дом. Все удивляются, куда вы запропастились.
      Она повернула голову и увидела Филиппа Лорана. Его семья покинула Францию семь лет назад, спасаясь от массовых казней над теми, кто поддерживал роялистов. Филипп был мужчиной среднего роста с темно-каштановыми волосами. Взгляд его карих глаз выдавал в нем натуру сдержанную, хотя Доминик было известно, что он любит ее.
      Доминик никогда не придавала особенного значения своей красоте, но знала, что мужчины восхищаются ею. Однако присущая ей резковатая прямота характера частенько заставляла их держаться от нее на почтительном расстоянии.
      Брат нередко с шутливой нежностью ставил ей в упрек ее слишком независимый нрав, позволявший ей с равнодушием относиться к своей манере одеваться и поведению в обществе.
      Доминик пока еще не встретила мужчины, ради которого ей бы захотелось променять свое нынешнее существование на радости замужества. Ей нравилось жить с братом и дедушкой на плантации Уиндворд, и она с большим удовольствием осталась бы здесь навсегда.
      – Простите меня, – ответила она, кладя руку на раскрытую ладонь Филиппа. – Я все ждала Валькура. Я убеждена, что с ним стряслось что-то ужасное.
      Он сжал пальцами ее руку.
      – Забудьте свои тревоги, Доминик, никуда он не денется. Всему виной его обычная невнимательность и неспособность следить за временем. Ваш брат витает в облаках и не всегда принимает в расчет чувства других людей.
      Доминик возмутили эти слова, и она вырвала у Филиппа свою руку.
      – Вы совершенно не знаете моего брата, если так думаете о нем, – запальчиво сказала она. – И вы еще называете себя его другом!
      – Я и есть его друг, – мягко отозвался он, довольный, что высказал наконец всю правду о легкомысленном характере ее брата. – И чтобы доказать вам это, я сделаю следующее. Если Валькур не вернется домой к понедельнику, я сам отправлюсь в Бас-Тер и узнаю, что послужило причиной его задержки. – Он взглянул на нее, ища одобрения своим намерениям. – Ну, теперь вы немного успокоились, Доминик?
      Она покачала головой.
      – Я успокоюсь только тогда, когда сама выясню, что с ним случилось.
      Он посмотрел на нее с опаской, зная, что пылким нравом она похожа на брата. И этот недостаток, по мнению Филиппа, поощрял в своих внуках мсье Шарбоно.
      Впрочем, как раз этим и очаровала его Доминик, когда он увидел ее впервые. И именно это ее качество он собирался изменить, едва только они поженятся. Ему нужна спокойная, уравновешенная жена, которая во всем будет с ним согласна и станет хорошей матерью его детям. Доминик же ничего не стоило ринуться очертя голову навстречу опасности, даже не подумав о последствиях. Однако он любил ее и не желал себе другой жены.
      Он заглянул глубоко в ее глаза, словно надеясь прочесть в них ее мысли:
      – Обещайте мне, что не совершите какого-нибудь необдуманного поступка, Доминик.
      Она с невинным видом взмахнула ресницами.
      – Я никогда не даю обещаний, если не уверена, что смогу их сдержать. Так что не просите меня об этом, Филипп.
      Он ласково взял ее за локоть.
      – Дайте мне слово, что не поедете искать Валькура в Бас-Тер. В форте стоит гарнизон солдат, и для такой девушки, как вы, слишком опасно отправляться туда одной.
      Доминик внимательно посмотрела на него, и он невольно опустил глаза.
      – Вы что-то от меня скрываете, – упрекнула она молодого человека. – Вы что-то знаете о нем и не говорите мне. Почему?
      Он старательно избегал ее взгляда.
      – Что заставляет вас так думать?
      – Вы не ответили на мой вопрос. Имеете ли вы хоть малейшее представление о том, что с ним могло случиться?
      – Нет, не имею. Но доверьтесь мне – я узнаю, где он находится и что его задержало.
      Доминик высвободила локоть и схватила Филиппа за руку. Что-то здесь было не так, она это чувствовала.
      – Скажите мне, что вам известно! Немедленно! – потребовала она.
      – Я говорю правду, Доминик. Неужели вы думаете, что я стал бы от вас скрывать, где находится Валькур, если бы сам это знал?
      Выражение его лица было искренним, и гнев Доминик остыл.
      – Давайте поедем прямо сейчас и попытаемся найти его, – умоляюще произнесла она. – Может быть, он попал в беду или ранен и нуждается во мне!
      – Доминик, вы должны успокоиться. – Он покачал головой. – Вы же знаете, Валькур еще ни разу не являлся никуда вовремя.
      – Он и вправду теряет иногда ощущение времени, – согласилась она. – Но тут совсем другое. Я должна поехать в Бас-Тер, и вы будете сопровождать меня.
      – Как только в вашу головку могла прийти такая безрассудная идея! Подумайте о вашей репутации.
      – Какое мне дело до моей репутации, если мой брат в опасности?!
      – Если вы не думаете о себе, подумайте о других, – сказал Филипп, буравя ее взглядом. – Будь ваш дедушка в добром здравии, он не одобрил бы подобного намерения, и вы это знаете.
      Прежде чем ответить, Доминик обдумала его слова.
      – Да, дедушка не одобрил бы этого. Но он очень болен и сам поехать не может. Память все чаще изменяет ему, мысли его путаются – в иные мгновения он даже не помнит, кто я такая, – с тоской сказала она. Тяжело вздохнув, Доминик подняла голову и полными печали глазами взглянула на Филиппа. – Поэтому, кроме меня, искать моего брата некому.
      – Право же, – сказал Филипп веселым тоном в надежде утешить ее. – Когда братец Валькур приедет домой, он же станет потешаться над вами за то, что вы так за него волновались.
      Как ей хотелось ему верить! Но страх за брата не оставлял ее.
      Филипп вгляделся в ее прекрасное лицо, обрамленное роскошными черными волосами. Ее глаза были бирюзовыми, как морские волны, а щеки – цвета коралла. Набравшись духу, он протянул руку и коснулся блестящего локона, лежавшего на плече девушки. Она не оттолкнула его, и это прибавило ему храбрости.
      – Подарите мне право защищать вас, Доминик, – торопливо проговорил он, боясь, как бы мужество не покинуло его. – Если бы вы стали моей женой, я почел бы за честь заботиться также и о вашей семье.
      Она посмотрела в его серьезные глаза и нахмурила брови. Филипп, как и все в округе, наверняка знал, что для плантации Уиндворд настали трудные времена. И его предложение помочь тронуло ее сердце.
      Как бы Доминик хотелось полюбить Филиппа! Он был прекрасным человеком и стал бы хорошим мужем. Почему же она все медлила принять его предложение? Она объясняла это себе тем, что нужна дедушке и брату. Однако имелись и иные причины. Она часто мечтала, что настанет день, и в ее жизнь ворвется мужчина, который принесет ей настоящую любовь и счастье.
      – Вы оказали мне честь, попросив меня стать вашей женой. Но сейчас я ни за кого не могу выйти замуж, Филипп. Я нужна своей семье.
      Филипп давно понял, что Доминик отличается от всех женщин, которых он когда-либо знал. А знал он многих. Она обладала незаурядным характером и неотразимым обаянием, чем привлекала к себе всеобщее внимание. Стоило ей появиться где-нибудь, как мужчины уже не спускали с нее глаз, словно остальных женщин просто не существовало. Он не был уверен в том, сознавала ли она сама, какое впечатление производит на окружающих ее людей.
      – Возможно, когда-нибудь вы передумаете и иначе ответите на мое предложение, – сказал он с надеждой в голосе. – Я знаю о том, как вы и ваш брат боролись, чтобы спасти плантацию. Позвольте мне помочь вам.
      – Никогда! Вы должны понять, почему я ни с кем не могу связать свою жизнь, пока плантация Уиндворд не освободится от долгов. Мы слишком горды, Филипп. Ни я, ни мой брат не примем благотворительности. Настанет день, когда мы одержим победу, но лишь благодаря тому, что мы трудились в поте лица и добились этого сами, без посторонней помощи.
      – Милая Доминик, я прекрасно знаю причину, из-за которой у вас с братом начались неприятности. Я с удовольствием одолжу вам денег и не потребую ничего взамен.
      Ее взгляд стал жестким, и она холодно произнесла:
      – Оставьте свою жалость при себе. Могу вас заверить, что я в ней не нуждаюсь.
      Усмехнувшись, Филипп взял ее за руку.
      – Жалость? Но это не жалость, Доминик. Видите ли, мне известно, что ваш дедушка потратил почти все сбережения и даже заложил плантацию Уиндворд, помогая семьям роялистов выбраться из Франции. Его щедрость распространялась даже на людей, вовсе ему не знакомых. И хотя я не одобряю того, что мсье Шарбоно спустил все свое состояние, оставив вас с братом почти без средств, я тем не менее восхищаюсь мотивами, которые заставили его так поступить.
      Глаза Доминик гневно сверкнули:
      – Важно лишь то, что я и мой брат одобряем поступки дедушки.
      Взгляд Филиппа упал на потрепанный и уже не раз штопаный подол ее платья. Для него Доминик была красивее любой молодой особы, щеголяющей в нарядах по последней моде, выписанных из Парижа. И ее старенькое, залатанное во многих местах платье служило лишним свидетельством того, какое у нее мужественное сердце.
      – Хотел бы я знать, согласились бы вы стать моей женой, если бы вам ничто не мешало: ни ваша гордость, ни отсутствие денег, ни обязательства перед семьей?
      Однажды дедушка объяснил Доминик, что любовь – та, что приходит надолго, – возникает не сразу. Она рождается и крепнет постепенно, и для нее нужна твердая основа. Возможно, дедушка был прав, и ей следовало принять предложение Филиппа. Кто, как не он, достоин ее любви. Но нет, в который раз подумала она, в любви должно быть нечто большее, нежели простая привязанность, которую она чувствовала к Филиппу. Что-то неизмеримо большее!
      – Я не могу дать вам того ответа, которого вы от меня ждете, Филипп. И пока давайте останемся друзьями.
      Он ощутил безумное желание заключить ее в объятия, прижаться губами к ее соблазнительному рту и сказать ей о любви, бушующей у него в груди, но рассудок восторжествовал над страстью.
      – Мы поговорим об этом в другой раз, Доминик. Я уже давно осознал, что мы с вами созданы друг для друга. Придет день, и вы тоже это поймете.
      Она не нашлась, что ответить. Филипп был не первый, кто предлагал ей руку и сердце. Остальным ей ничего не стоило отказать, но он – совсем другое дело. Пусть она не любила его, однако относилась к нему с большой теплотой.
      – Пойдемте к гостям, Филипп. Боюсь, я непростительно пренебрегаю обязанностями хозяйки.
      Он неохотно повел девушку в дом, где ему неизбежно предстояло делить ее с остальными.
      – Доминик, я уверен, что Валькура задержало какое-нибудь пустячное происшествие – лошадь захромала или сломалась ось. Ничего такого, из-за чего стоило бы так тревожиться.
      Доминик вошла в гостиную, изобразив на лице улыбку. Она потанцевала с несколькими кавалерами, с досадой думая про себя, что этот вечер, наверное, никогда не кончится. И когда к ней приблизился самый старый друг ее дедушки, Бертран Дюбо, она испытала прилив благодарности.
      – Я вижу у тебя в глазах тревогу, малышка, – обратился к ней Бертран. – Может быть, поведаешь мне, что тебя беспокоит?
      Вся ее семья очень дорожила дружбой с Бертраном. И Доминик всегда была с ним откровенна.
      – Да. Я чувствую, что Валькур попал в беду.
      – Не стоит беспокоиться, пока не узнаешь наверняка, есть ли для этого причина, – сказал он, пожав плечами.
      – Вы могли бы узнать, где он? Ради меня?
      – Если это успокоит твое сердечко, я попытаюсь. – Он поднес к губам ее руку и улыбнулся. – Передай моему старому другу, что его внучка созрела для замужества и что дедушке пора отправить ее из Гваделупы на поиски сильного и смелого мужчины, такого, который способен оценить женщину, подобную тебе. На этом острове нет достойного тебя мужчины.
      Она одарила его благодарной улыбкой, понимая, что подобными речами он просто хочет отвлечь ее от тревожных мыслей о брате.
      – Но всегда есть Филипп. И если я выйду за него замуж, мне даже не придется покидать остров.
      Бертран нашел взглядом Филиппа, который с недовольным видом наблюдал за ним и Доминик.
      – Филипп – жалкий олух, который думает только о своих желаниях и нуждах. Он не может оценить душу такой женщины, как ты. Ах, если бы у меня был сын, а не три дочери! Я бы женил его на тебе. Но увы, его нет.
      Она улыбнулась и поцеловала его в щеку.
      – Пожалуй, я бы согласилась, будь он похож на вас, только немного помоложе.
      Бертран повел ее в конец комнаты и передал Филиппу, подмигнув и прошептав ей на ухо:
      – Напыщенный болван, льстец и деревенщина.
      – Мне не нравится ни сам мсье Дюбо, ни то влияние, которое он на вас оказывает, – раздраженно заметил Филипп, когда пожилой господин отошел.
      – Я не разрешаю вам говорить о нем плохо, – сказала Доминик, желая держать Филиппа на расстоянии. – Бертран Дюбо мне все равно, что дядя. Не считая моих родных, я доверяю ему больше, чем кому бы то ни было.
      И она направилась в другой конец гостиной, провожаемая хмурым взглядом Филиппа. «Почему она всегда ускользает от меня?» – с горечью подумал он.
      Остаток вечера Доминик избегала Филиппа. Она видела, как он все время наблюдает за ней, и знала, что он дуется. Эту черту она особенно не одобряла в мужчинах, а у него Доминик замечала ее все чаще и чаще. Если бы она могла спросить у дедушки, что думает он о Филиппе! Но она не станет беспокоить больного старика своими проблемами.
      Наконец, когда Доминик уже казалось, что еще одного танца ей просто не выдержать, гости начали расходиться. Филипп попрощался с ней чрезвычайно холодно, она ответила ему тем же.
      Стоя у окна, Доминик наблюдала, как длинная вереница карет с зажженными факелами, достигнув поворота дороги, исчезает в густой чаще леса.

      Едва держась на ногах, Доминик отдала слугам последние распоряжения, выполнив которые, все могли отправляться спать.
      У нее было так неспокойно на душе, что сама она о сне и не думала. Она вышла на веранду и снова принялась напряженно вглядываться в ночь и прислушиваться, не едет ли брат. Потом она поднялась наверх проведать дедушку. Глаза его были закрыты. На столике рядом с изголовьем кровати горела одинокая свеча. Пьер, человек, который ухаживал за дедом, тихонько удалился, давая им возможность побыть вдвоем.
      Полагая, что дедушка спит, Доминик нагнулась и поцеловала его в щеку.
      – И тебе не спится, Доминик, – проговорил он, обратив на нее ясный взор, который свидетельствовал о том, что память на некоторое время вернулась к нему. Бывали моменты, когда дедушка узнавал ее, но чаще всего он принимал ее за свою жену, умершую много лет тому назад. Даже сейчас он перевел взгляд с внучки на портрет ее бабушки, где та была изображена невестой.
      Сколько же часов, подумалось Доминик, он пролежал так, рассматривая знакомый портрет и вспоминая счастливые времена?
      – Я как раз собираюсь ложиться, дедушка. Тебе что-нибудь нужно?
      Жан-Луи Шарбоно взял внучку за руку и сжал ее в своих дрожащих пальцах.
      – Не забывай, малышка, что я еще в состоянии сам о себе позаботиться. А где же твой брат? Наверное, вообразил, будто бы уже слишком взрослый, чтобы прийти и пожелать своему дедушке спокойной ночи.
      – Разве ты забыл, дедушка? Валькур ведь уехал в город.
      – Ах да. – Он провел рукой по лицу, словно пытаясь что-то вспомнить. – Знаешь, сегодня я лежал и думал о разном, и мне в голову приходили очень тревожные мысли. С тех пор как Бонапарт назначил генерала Ришпанса губернатором нашего острова, здесь стали исчезать люди. Много людей. И никто никогда больше о них не слышал.
      Доминик была поражена тем, насколько ясен сегодня рассудок дедушки, а также тем, что он тоже, казалось, чувствовал грозящую Валькуру опасность.
      – Что тебя тревожит? – спросила она, придвигая стул и садясь рядом с кроватью.
      Он положил свою старческую, с искривленными пальцами руку на ее темные волосы.
      – Многое. Я вспоминал прошлое. Если бы ты знала, как мне не хватает твоей бабушки.
      Доминик вгляделась в дедушку, насколько позволяло тусклое освещение. Его облик сохранил былой аристократизм, но высокий и статный когда-то человек превратился теперь в слабого и болезненного старика. Бледное лицо обрамляла копна белых волос, а голубые глаза, в которых прежде светился острый ум, теперь потускнели, и блеск их погас.
      Доминик обожала своего деда. Он подарил им с Валькуром чудесное, незабываемое детство. Он всегда позволял им свободно выражать свое мнение и с раннего возраста поощрял в обоих внуках желание думать самостоятельно.
      Жан-Луи Шарбоно приехал на Гваделупу из Франции с молодой женой, которая родила ему сына, отца Доминик. Бабушка Доминик умерла задолго до ее рождения, но девочка выросла, постоянно слыша рассказы об этой волевой женщине, работавшей плечом к плечу с мужем и отвоевывавшей у джунглей плантацию Уиндворд.
      Жан-Луи часто с гордостью отмечал, насколько Доминик похожа на свою красавицу бабушку. Похожа не только красотой, но также упорством и стойкостью.
      Но семейство, обитавшее на плантации Уиндворд, ожидала беда – на них пало проклятие смерти. В 1790 году во время эпидемии желтой лихорадки, свирепствовавшей на острове, умерла мать Доминик. Затем, три года спустя, от шальной пули на охоте погиб ее отец. Он оставил Доминик и Валькура на дедушку, успев перед смертью пожелать, чтобы он воспитал их в семейных традициях и привил им свои представления о жизни. Главным среди них дед считал то, что люди и отношения между ними гораздо важнее материальных благ.
      Доминик нежно поцеловала шершавую руку деда, чувствуя, как сердце ее переполняется любовью. Как жаль, если ему придется лишиться дома из-за своей щедрости, благодаря которой стольким людям удалось избежать гильотины во Франции.
      Доминик с братом тщательно скрывали от дедушки, что плантация больше не приносила дохода. Каждый день им приходилось выдерживать схватки с кредиторами, чтобы те не отняли у них дом.
      В отличие от многих других плантаторов, Жан-Луи Шарбоно не одобрял рабства, поэтому у него никогда не было ни одного раба. Люди, нанимавшиеся к ним на работу, никогда не могли жаловаться на плохое обращение, и им платили жалованье, даже когда самим членам семьи Шарбоно не хватало денег.
      Тяжело вздохнув, Доминик встала и направилась к окну. Она откинула шторы и опять устремила взгляд на дорогу. Ветер тут же подхватил и спутал ее волосы. На острове, наконец, задули пассаты, принеся измученным жителям долгожданную прохладу после трех месяцев нескончаемой жары.
      – У тебя был длинный день, дедушка. Я пойду к себе, а ты сможешь отдохнуть. – Она наклонилась и коснулась губами его лба. – Спи спокойно. Мне не хотелось бы, чтобы ты переутомился.
      Жан-Луи ласково похлопал ее по руке.
      – Ты оберегаешь мое здоровье, как дикая кошка своих котят. Но я должен сказать тебе кое-что. Сегодня вечером, пока я ждал, когда ты поднимешься сюда, на меня снизошло странное чувство смирения. Я вдруг ясно понял, что большая часть моей жизни уже прожита и впереди осталось совсем немного. Единственная моя забота – сохранить для тебя и твоего брата плантацию Уиндворд.
      Доминик прижалась щекой к щеке деда, и он обнял внучку.
      – Мы хотим только одного – чтобы ты скорее выздоровел, дедушка.
      Он усмехнулся и мягко отстранил ее от себя.
      – Когда тело становится дряхлым, рассудок тоже иногда мутится. Отчего это, Мари, как ты думаешь? – спросил он, и Доминик поняла, что он снова принимает ее за бабушку.
      Она хотела бы рассказать ему о Валькуре и посоветовать, что ей делать, но дедушка закрыл глаза, и по его ровному дыханию она поняла, что он уснул.
      – Милый дедушка, ты всегда будешь тем источником, из которого я черпаю свои силы, – прошептала она и на цыпочках вышла из спальни.
      В доме все затихло, слуги разошлись по своим комнатам. Доминик бесшумно двигалась по натертому до блеска полу. Подняв повыше свечу, она направилась к себе в спальню, но вдруг остановилась – кто-то негромко постучал в дверь, ведущую в сад. Через минуту стук повторился. Доминик подумала, что скорее всего это одна из охотничьих собак Валькура убежала с псарни и просится в дом.
      Девушка подошла к двери и распахнула ее настежь, но на пороге никого не было. Она уже собиралась закрыть дверь, но тут на глаза ей попался валявшийся на земле клочок бумаги.
      Недоумевая, она подобрала его и обнаружила, что это записка. Поспешно вернувшись в дом, Доминик поднесла бумагу к свету. И прочла несколько нацарапанных на ней строчек:
       Мадемуазель Шарбоно!
       Вынужден таким способом известить Вас, что Ваш брат, мсье Валькур Шарбоно, арестован и содержится в форте. Полагаю, с вашей стороны будет разумно поспешить туда как можно скорее. Его жизнь подвергается серьезной опасности. Известно, что он дружески настроен по отношению к англичанам, и это обстоятельство будет использовано против него.
      Подпись под запиской отсутствовала.
      Доминик сотрясала такая дрожь, что ей пришлось сесть и прислонить голову к спинке кресла. Ее худшие опасения подтвердились – Валькур попал в беду, и в какую беду!
      Первым ее побуждением было броситься к дедушке и спросить у него совета. Но нет, она должна поберечь его. Он ни в коем случае не должен знать, что его внук арестован.
      Не мешкая ни минуты, она влетела в свою комнату и переоделась в серую амазонку. Потом помчалась на конюшню, где в такой поздний час не было ни души. Пока Доминик торопливо седлала своего коня, ее сердце замирало от тревоги.
      Солнце уже начало золотить верхушки деревьев, когда Доминик выехала с плантации Уиндворд и во весь опор пустилась по дороге, ведущей в Бас-Тер. Мощный мерин скакал, побивая все рекорды скорости, взметая из-под копыт целые тучи пыли.
      Доминик знала, почему арестовали Валькура. Слишком часто он во всеуслышание заявлял о своей ненависти к Наполеону Бонапарту. Вероятнее всего, его обвинят в измене или даже в шпионаже – а оба эти преступления карались смертью!
      Она скакала мимо плантаций сахарного тростника, где повсюду виднелись новые отжимные прессы, которые Валькур построил для того, чтобы можно было перерабатывать тростник и торговать готовым сахаром. Валькур построил даже маленький винокуренный заводик, где полученный ром разливали в бутылки с этикетками с именем Шарбоно. Они надеялись со временем экспортировать этот ром, но пока удача им так и не улыбнулась.
      Доминик не терпелось поскорее добраться до Бас-Тера, и она то и дело пришпоривала коня. Ее мысли крутились вокруг того, что она сделает, когда приедет в форт. Генералу Ришпансу, несомненно, придется держать ответ за свой поступок. Уж она напомнит ему, что на Гваделупе семья Шарбоно пользуется определенным влиянием. У них много друзей, и они наверняка помогут ей добиться освобождения Валькура.
      Натянув поводья, Доминик придержала мерина, чтобы пересечь небольшой ручей, и ее взгляд упал на манговые деревья, растущие вдоль дороги. Вдалеке она заметила алые кроны других фруктовых деревьев. Она любила этот остров и никогда не покидала его, если не считать коротких морских прогулок на соседние острова. Но теперь, с приходом сюда наполеоновских войск, он уже не казался прежним райским уголком.
      Когда Доминик наконец достигла окраин Бас-Тера, город уже начинал просыпаться. Она шагом поехала по узким улицам, которые вскоре заполнил городской люд. Навстречу ей двигались запряженные волами повозки, доверху груженные бананами и табаком. Женщины устанавливали на улицах прилавки, готовясь торговать фруктами и овощами, а их детишки тут же плели корзины из сухих банановых листьев.
      Она подняла глаза и увидела впереди очертания форта, издалека напоминавшего какое-то темное дьявольское логово. Подъехав ближе, Доминик ощутила, как ее сердце сжалось от страха, но взяла себя в руки. Она несколько приободрилась, когда часовой у ворот впустил ее внутрь, не задавая вопросов. Но едва тяжелые ворота с лязгом захлопнулись за спиной Доминик, ею овладело чувство обреченности.
      Доминик остановилась, соскочила на землю и принялась привязывать лошадь к коновязи. Нельзя показывать им, что боишься, сказала она себе. Ради спасения Валькура она обязана быть сильной.
      – Эй, вы! – окликнула она караульного, стараясь говорить повелительным тоном. – Я требую, чтобы меня немедленно проводили к губернатору Ришпансу.
      Солдат с нерешительным видом переминался с ноги на ногу. Он был ошеломлен появлением этой красивой женщины, к тому же она определенно являлась важной особой. Но пренебрежительная манера, с которой она к нему обратилась, вызвала в нем возмущение. Он, подобно большинству солдат, прибывших на этот остров из Франции, питал неприязнь к местным французам, чье высокомерие напоминало ему о роялистах.
      – Я не могу этого сделать, мадемуазель, – холодно ответил солдат. – Во-первых, я должен доложить о вас адъютанту полковника Марсо, капралу Парино, который, в свою очередь, переговорит с полковником. Только полковник может решить, будете ли вы допущены к его превосходительству губернатору.
      Доминик бросила на француза испепеляющий взгляд.
      – В таком случае доложите полковнику, что мадемуазель Шарбоно требует, чтобы ее немедленно провели к генералу Ришпансу.
      Внутри форта Сент-Шарль стояла невыносимая духота. За спиной полковника Марсо босоногий мальчишка изо всех сил размахивал соломенным опахалом на длинной ручке. По хмурому выражению лица полковника можно было судить, что настроение у него не из лучших.
      Со злобным рыком оттолкнув мальчишку в сторону, полковник вытер пот со лба кружевным платком.
      Мальчик шмыгнул вон из комнаты, радуясь неожиданному избавлению. Если бы его спросили, он бы объяснил этому французу, что при такой жаре напяливать полную военную форму – верх тупости. Но его мнением никто не поинтересовался.
      Полковник Анри Марсо встретил вошедшего капрала Парино брюзгливым ворчанием:
      – Чертова душегубка. И как только цивилизованный человек может жить в подобной дыре? Если тебя не прикончит жара, так это сделает лихорадка. Местные жители презирают тебя, а потом возмущаются, когда ты платишь им той же монетой.
      – Полковник, – адъютант улыбнулся, зная, что принес известие, которого командир с нетерпением ожидает, – как вы и предвидели, прибыла мадемуазель Шарбоно.
      В глазах полковника Марсо сверкнуло удовлетворение, и он самодовольно кивнул.
      – В сопровождении своего деда?
      – Нет, полковник, она одна.
      Полковник сунул платок в карман. Удовлетворение в его взгляде сменилось торжеством.
      – Очень жаль, что он не приехал вместе с ней. Пошлите кого-нибудь за стариком. Пусть его доставят ко мне как можно скорее.
      – Но, сэр, я слышал, что старик болен и не встает с постели.
      – Подробности меня не интересуют, делайте, что вам приказано! И немедленно! – Внезапно его лицо приняло спокойное выражение. – Как поступить с женщиной, вы знаете. Займитесь ею до того, как послать за стариком.
      – Полковник, – осторожно заметил адъютант, – разумно ли сажать столь знатную даму в камеру? Первый консул настаивал на том, чтобы мы обходились с аристократами должным образом. И генералу Ришпансу может не понравиться, если женщину…
      Глаза полковника Марсо превратились в ледышки, шея непомерно раздулась. Адъютант подумал, что более всего полковник смахивает сейчас на бойцового петуха.
      – Идиот! Кретин! Как вы смеете подвергать сомнению мои приказы?! Здесь командую я, а ваше дело подчиняться. К тому же Наполеон Бонапарт находится далеко от Гваделупы и не имеет представления, как управляться с этими людьми. То же самое и генерал – ему подавай результаты, а добиваюсь их я!
      Лицо полковника стало пунцовым, темные глаза горели яростью. Он продолжил свою тираду:
      – Мадемуазель Шарбоно необходимо посадить в камеру, чтобы сделать эту девицу более сговорчивой и заставить ее принять мое… как бы это назвать… предложение. – Он ухмыльнулся, как бы удивляясь собственной дерзости. – Думаю, после нескольких часов в камере она охотно выполнит любую мою просьбу. – Его глаза сузились. – А теперь ступайте и выполняйте, что вам велено.
      – Слушаюсь, полковник. Будет исполнено, полковник.
      Пятясь и то и дело кланяясь, молодой капрал удалился.
      Оказавшись за дверью, он с облегчением вздохнул. Честолюбие полковника не знало границ, и можно было только пожалеть мадемуазель Шарбоно, если она вздумает ему перечить. Парино знал, что полковник умеет быть беспощадным.

      Доминик сидела в тесном и душном караульном помещении и была вне себя оттого, что с ней так поступают. Она не сводила глаз с двери, в нетерпении ожидая, когда вернется караульный и проводит ее к губернатору.
      Но время шло, и ее нетерпение сменялось гневом. Поначалу, только прибыв в форт, она решила постараться расположить к себе генерала и быть с ним полюбезнее. Теперь же она попросту потребует немедленного освобождения Валькура.
      Дверь отворилась, и в комнату с церемонным поклоном вошел военный в сине-красной форме капрала.
      – Доброе утро, мадемуазель. Чем могу служить?
      – Так это вы продержали меня здесь более часа? – набросилась на него Доминик.
      Его лицо выражало полное равнодушие, и у нее возникло впечатление, что емусовершенно наплевать на доставленные ей неприятности.
      – Увы, признаю свою вину. Но у меня столько дел. Все пустяки, но отнимают уйму времени.
      – Как ваше имя? – гневно спросила Доминик. – Мне придется сообщить о вас вашему командиру. Не думаю, чтобы он одобрил ваше поведение.
      Он лишь улыбнулся на это. Ее угроза не возымела на него никакого действия.
      – Капрал Фрэнсис Парино, мадемуазель.
      – Ну что ж, капрал Фрэнсис Парино, согласился ли генерал Ришпанс принять меня? – решив быть терпеливой, осведомилась Доминик.
      Он распахнул перед ней дверь.
      – Соблаговолите следовать за мной, мадемуазель Шарбоно.
      – Так генерал примет меня? – снова спросила она, упрямо не двигаясь с места.
      Капрал слегка поклонился, не ощущая вины за то, как ему велено было поступить с ней.
      – Если вы последуете за мной, все в скором времени разъяснится.
      Он жестом показал, чтобы она вышла первой, и Доминик неохотно повиновалась. Пока они проходили помещение за помещением, Доминик репетировала про себя слова, с которыми обратится к генералу Ришпансу, когда окажется с ним лицом к лицу. Но увидев, что они спускаются в сырой, полутемный подвал, она заволновалась.
      – Вы хотите, чтобы я сначала повидалась со своим братом? – в замешательстве промолвила она.
      Капрал молча улыбнулся и слегка подтолкнул ее вперед.
      – Я желаю сегодня же забрать Валькура домой. Видите ли, наш дедушка болен, и Валькуру необходимо быть дома, чтобы распоряжаться на плантации Уиндворд. Сахарный тростник гниет на полях и…
      Она запнулась, ибо в эту секунду ее ноздрей коснулся отвратительный запах. Ошеломленная, она остановилась, пока стражник, на поясе у которого висело кольцо с ключами, отпирал тяжелую деревянную дверь. За дверью был беспросветный мрак.
      Капрал Парино протянул руку и взял у стражника фонарь.
      Шагая по крутой лестнице, Доминик различала по сторонам лишь неясные тени. Но, судя по всему, они с капралом двигались мимо массивных решетчатых дверей. Ей стало жутко при мысли, что Валькура держат узником в этом страшном подземелье.
      – Где мой брат? – обратилась она к капралу, лицо которого хранило каменное выражение. – Он здесь?
      Вместо ответа тот вставил ключ в ржавую замочную скважину, и дверь со скрипом отворилась. В камере не было освещения, но Доминик бросилась внутрь, зовя брата.
      И тут, убедившись, что камера пуста, она поняла все. Она повернулась к капралу Парино, но в этот момент железная дверь с лязгом захлопнулась, и в замке заскрежетал ключ.
      – Мсье, что вы делаете? – воскликнула Доминик, метнувшись к двери, и изо всех сил вцепилась в прутья решетки, пытаясь открыть ее. – Неужели вы оставите меня здесь? Я не сделала ничего Плохого. Ну, погодите, мой дедушка добьется, чтобы вас разжаловали и самого бросили за решетку!
      Эта угроза лишь развеселила ее тюремщика.
      – Вы же сказали, мадемуазель, что ваш дедушка стар и болен. А я слышал, что он вдобавок выжил из ума.
      Не оборачиваясь более, он пошел прочь, оставив Доминик в ощущении, что все происшедшее – дурной сон. Не может быть, чтобы это случилось с ней на самом деле!
      Они с Валькуром были как-никак французскими подданными. Не могли же их бросить в тюрьму без всякой на то причины. Наверное, это какая-то чудовищная ошибка. Или все это затеяно для того, чтобы запугать ее. Если так, то им это удалось: она была в ужасе!
      Доминик понятия не имела, сколько времени простояла у железной решетки, боясь сделать хоть шаг в глубь камеры. Этот мир, населенный тенями, был до того жутким, что она не смела ни пошевелиться, ни перевести дыхание. Стражник зажег факел, закрепил его на стене, затем Доминик услышала, как замерло вдали эхо его шагов. От страха перед неизвестностью все ее тело била дрожь, руки тряслись.
      Она почувствовала, как что-то проскочило по ее ноге. Можно было даже не смотреть – Доминик и так знала, что это крыса. Она поежилась, радуясь тому, что не в состоянии разглядеть внутренность камеры. Наверняка здесь повсюду вши. Она ощупью порылась в ридикюле, нашла надушенный платочек и прижала его к носу, чтобы заглушить вонь, оставшуюся здесь после прежних обитателей.
      Ее мутило, кружилась голова. Она прислонилась к железным прутьям решетки, не в силах побороть охватившего душу ощущения полной безнадежности. Но сознание того, что Валькура, вероятно, постигла та же участь, придало ей сил. Она призвала на помощь все свое мужество. У Доминик не было сомнений, что ее выпустят отсюда. Но когда? Она вдруг поняла, что в других камерах тоже томятся заключенные – до нее донеслись жалобные стоны, словно кто-то совсем рядом с ней мучился от боли. Какое жуткое место, подумала Доминик.
      – Валькур, Валькур! – позвала она.
      Ответа не было, но она услышала невдалеке тяжелые шаги и скрежет отворяемой двери. Внезапно ей в лицо ударил ослепительный свет фонаря, который нес тот же человек, что запер ее в этой камере.
      Он сунул ключ в замок, и скрипучая дверь открылась.
      – Пойдемте, мадемуазель.
      Доминик молча поправила на голове соломенную шляпку, потуже завязала под подбородком зеленые ленты и лишь после того проговорила дрогнувшим от волнения голосом:
      – Отведите меня к генералу Ришпансу.
      Он только кивнул в ответ, и Доминик поднялась вслед за ним по ступеням, радуясь тому, что покидает ужасное подземелье.
      Хотя день стоял жаркий, ее пробрала дрожь при мысли, что ей придется предстать перед генералом Ришпансом. Каким чудовищем надо быть, чтобы бросить женщину в тюрьму только для того, чтобы запугать ее? Но она боялась этого человека по куда более веской причине: у него было право распоряжаться жизнью и смертью ее брата!
      Доминик провели в залитый светом кабинет. Он был обставлен аляповатой золоченой мебелью, которая здесь, в мрачных стенах форта, выглядела совершенно неуместно. Человек, сидевший за столом и углубленно изучавший какие-то бумаги, был одет с неимоверной пышностью: в парадном мундире, с широченными эполетами на плечах и обшитыми золотым галуном рукавами. Мощная шея и могучие плечи свидетельствовали о том, что человек этот – военный. По сравнению с остальным телом его голова казалась непропорционально маленькой. При всех его претензиях на щегольство темные волосы офицера производили впечатление давно не мытых. При появлении Доминик он даже не удосужился взглянуть на нее или каким-либо иным способом дать ей понять, что заметил ее присутствие. Он продолжал невозмутимо водить пером по бумаге.
      Доминик сразу поняла, что, ведя себя подобным образом, он рассчитывал внушить ей страх. Но она не желала играть по его правилам. Стараясь скрыть свой гнев под маской безразличия, она неторопливо прошлась по комнате, а на душе у нее между тем становилось все тревожнее. Чтобы унять дрожь в руках, она принялась внимательно изучать портрет хозяина кабинета, висевший таким образом, чтобы его было видно из любой точки помещения. Презрительно скривив губы, Доминик подивилась наглости этого субъекта: он был изображен в костюме римского императора, начиная с лаврового венка на голове и кончая золотыми сандалиями на ногах. Она с отвращением отвернулась от портрета, приблизилась к столу вплотную и, скромно сложив руки на груди, стала молча наблюдать за офицером.
      Полковник Марсо ожидал увидеть Доминик Шарбоно всю в слезах, готовую на коленях молить его сжалиться над ней и отпустить домой. Но, сколько он сейчас ни следил за ней исподтишка, Доминик оставалась все той же холодной, исполненной чувства собственного достоинства красавицей и вроде бы даже и не думала его бояться. Спустя немного времени ее изысканные манеры начали его раздражать: полковник ненавидел людей, принадлежащих к дворянскому сословию, тех, кто самим своим видом напоминал Марсо о его собственном низком происхождении.
      В конце концов он все же поднял на нее глаза – и на мгновение был буквально ошеломлен спокойствием, с которым она ответила на его взгляд, и ее горделивой осанкой. Она и вправду очень красива, подумал он, даже красивее, чем ему говорили. Из-под соломенной шляпки выбивались черные локоны, черты лица поражали совершенством. Он отметил полные, словно налитый соком плод, губы и бирюзовые глаза в обрамлении густых черных ресниц. Старенькая амазонка не могла скрыть соблазнительных изгибов ее тела. Словом, девица была в точности такой, какая ему требовалась.
      Спокойствие Доминик было, разумеется, показным на самом деле. Ее сердце сжималось от дурных предчувствий, и никогда в жизни она не испытывала такого страха, как сейчас. Но она ни за что не опустит глаз и не проронит ни слова, пока этот человек не заговорит сам.
      Наконец, впившись в нее своими злобными глазками, полковник первым нарушил молчание: – Итак, мадемуазель Шарбоно, вот мы наконец и встретились. Надеюсь, вы оценили наше гостеприимство.
      – Я бы не сказала, что мне по душе подобное гостеприимство, мсье. Я наблюдаю за вами некоторое время и пришла к заключению, что вы не генерал Ришпанс. А я совершенно определенно велела капралу Парино проводить меня к генералу.
      – Почему вы решили, что я не генерал?
      – Все очень просто. Генерал Ришпанс, без сомнения, джентльмен, поэтому он никогда бы не допустил, чтобы даму поместили в эту отвратительную камеру.
      – Капрал Парино – безмозглый разгильдяй! Поверьте, если он бросил вас в подземелье, то не по моему приказу, – солгал полковник, не моргнув глазом.
      Доминик смерила его скептическим взглядом.
      – А еще генерал Ришпанс, кроме того, непременно предложил бы мне сесть. Так кто вы такой?
      От гнева лицо и шея полковника пошли красными пятнами, и он нервно постучал пером по столу. Он явно с трудом сдерживал свою ярость.
      – Как вы догадались, я действительно не генерал, а также не джентльмен. Но те из вас, кто еще не слышали обо мне, скоро научатся трепетать и испытывать уважение при упоминании имени полковника Анри Марсо!
      – Надеюсь, в один прекрасный день мне представится случай оказать вам такое же гостеприимство, какое вы оказали мне, полковник Анри Марсо.
      Произнося эту колкость, Доминик прибегла к самому любезному тону, боясь еще больше разъярить полковника и тем самым навредить брату.
      Он взглянул на нее со злостью. Эта девчонка вела себя умно, и преимущество пока было на ее стороне. Он вынужден был встать и предложить ей руку, чтобы отвести к креслу, и Доминик неохотно коснулась пальцами его холодной, несмотря на жару, и влажной ладони.
      – Трудно представить, до чего глупы и нерасторопны окружающие меня люди, – заявил полковник возмущенно. – Откуда мне было знать, что этому недоумку – моему адъютанту – взбредет в голову посадить вас в тюремную камеру? Могу вас заверить, что он будет сурово наказан.
      Доминик, которую в данный момент интересовала судьба брата, через силу изобразила милую улыбку:
      – Не судите себя слишком строго, мсье. Просто кому-то дан талант командовать людьми, а кому-то – нет.
      От удивления тот часто заморгал.
      – Что вы хотите этим сказать?
      Она неспешно, с демонстративной сосредоточенностью обвела взглядом всю его фигуру: от лысеющей головы до толстых ляжек. И при этом он мнит себя щеголем, подумала Доминик, еще раз с презрением отметив про себя, с каким тщанием он был одет.
      – Некоторые мужчины, – произнесла она, наконец, – рождены, чтобы быть лидерами. Например, ваш Наполеон или, возможно, даже генерал Ришпанс. Не могу себе представить, чтобы Наполеона окружали некомпетентные люди. А вы как полагаете?
      Полковник неуклюже плюхнулся в кресло. Дальнейшие свои слова он подбирал с особым старанием, намереваясь одним ударом заставить эту аристократку позабыть о своем хваленом достоинстве:
      – Давайте лучше я для начала расскажу вам кое-что о вашей семье.
      Она едва не выкрикнула, что единственное, чего она от него хочет, это чтобы он освободил ее брата. Вместо этого она проговорила:
      – Как мило, что вы взяли на себя труд поинтересоваться моей семьей. Очень сожалею, что ничего не знаю о вашей.
      Он заскрипел зубами от злости. О, как бы ему хотелось ударить ее по лицу, чтобы согнать с него эту высокомерную улыбку. Ну ничего, эта девчонка еще будет валяться у него в ногах. Он принялся неторопливо перелистывать какие-то бумаги на столе.
      – Ваша семья связана кровными узами с царствующим домом Гримальди в королевстве Монако.
      – Надеюсь, это произвело на вас должное впечатление.
      – Разумеется, кто же не испытывал бы благоговения перед родословной вашей семьи, мадемуазель, – отозвался он откровенно фальшивым тоном. – Когда ваш дедушка почти пятьдесят лет тому назад покинул Францию, он носил титул графа. По-моему, он тогда поссорился со своим отцом и уступил право первородства младшему брату. Ваши отец и мать умерли. Ваша матушка была англичанкой, и вас воспитывала английская гувернантка, поэтому вы без акцента говорите как по-французски, так и по-английски.
      – Ну что ж, поздравляю, у вас отличные осведомители, – проговорила Доминик, подавив притворный зевок. – Но вы, однако, еще многого не знаете. Вам, например, вряд ли известно о том, что родители моего деда возражали против его брака с бабушкой. Она, видите ли, была простолюдинкой. Возможно, вам будет интересно узнать также, что дедушка ни разу не пожалел о том, что женился на ней. Как ни дня не жалел он и о своем титуле и своих землях во Франции.
      – То, что он в свое время отказался от титула, вряд ли спасет его от смерти, если наша революция докатится до этого острова. Насколько мне известно, ваша родня во Франции, увы, поголовно пала жертвой Госпожи Гильотины. Так что, видимо, высокий титул опять вернулся к вашему достойному дедушке.
      Эти слова отозвались болью в душе девушки. Члены семьи Шарбоно, не пожелавшие покинуть Францию, действительно были обезглавлены во время революции, Доминик это знала.
      – Я не устаю восхищаться вашими осведомителями, – ответила она, стараясь не выказывать своего горя.
      Но перед ней был человек, который весьма преуспел в умении отыскивать слабости и уязвимые места в душах людей. Полковник почти наверняка знал, о чем она сейчас думает. Он покрутил в руках гусиное перо и улыбнулся.
      – Ну, а теперь, когда мы отдали дань любезностям, давайте поговорим о причине вашего приезда.
      Доминик распрямила плечи.
      – Я приехала забрать домой своего брата, – без обиняков заявила она.
      Полковник вдруг начал остервенело царапать пером по листку бумаги, затем подвинул листок к ней.
      – Как вы думаете, что здесь изображено, мадемуазель?
      Она пожала плечами и вернула ему листок.
      – Какой-то продолговатый ящик.
      – Ну что ж, это достаточно точно. Это одно из моих изобретений. Я большой знаток по части старинных приспособлений для пыток.
      Липкие щупальца страха сжали горло Доминик. Ее испугали не столько слова полковника, сколько зловещая ухмылка, исказившая его лицо. Кровь застыла у нее в жилах, и она с трудом выдавила из себя несколько слов:
      – Сомнительное времяпрепровождение, мсье. Определенно не в моем вкусе.
      Он снова взглянул на свой рисунок.
      – Если бы вы разбирались в механизмах, это устройство показалось бы вам весьма интересным, уверяю вас. Вы не возражаете, если я объясню вам, как оно работает?
      Слушая эти жуткие полунамеки, Доминик все больше терялась. Чего он добивался?
      – У меня нет ни малейшего желания знакомиться с этим омерзительным устройством.
      Толстые губы полковника растянулись в довольной улыбке. Как бы эта девица ни храбрилась, выдержка уже начала изменять ей. Он читал в ее глазах страх. Страх, который внушил ей он, полковник Марсо.
      Скоро, очень скоро Доминик Шарбоно будет счастлива исполнить любое его желание.

      – Нy, пожалуйста, сделайте мне одолжение, мадемуазель Шарбоно, – сказал полковник. – Уверен, для вас это будет весьма поучительно.
      Он снова подтолкнул к ней бумагу. Доминик не дотронулась до нее, но, пока полковник говорил, не отводила от рисунка глаз.
      – Работает это приспособление весьма просто. Представьте себе, что это комната – очень маленькая, почти ящик. Если запереть в такой комнате человека, его движения будут жестко ограничены. Он не сможет ни повернуться, ни сесть, ни даже двинуть рукой. Вы способны представить это?
      Ее сердце бешено заколотилось.
      – Да. Я представляю, о чем вы говорите.
      – Вот и прекрасно. А теперь подумайте, мадемуазель, какая пытка ожидает несчастного, который окажется заключенным в этих четырех тесных стенах.
      Доминик почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она медленно поднялась, ноги ее дрожали, в широко раскрытых глазах стоял ужас.
      – Вы хотите сказать, что в такой ящик посажен мой брат?
      Полковник Марсо испытывал истинное наслаждение. Он облизнул губы, его глаза от удовольствия прямо-таки вылезли из орбит.
      – Вы чрезвычайно умны, если так быстро обо всем догадались. Но с моей стороны, жестоко столько времени держать вас в неведении. Вашего брата поместили в этот ящик лишь сегодня утром, после того, как вы приехали сюда. Да, совсем забыл упомянуть еще одну деталь: если человек проведет внутри моего маленького изобретения больше трех дней, он теряет рассудок, причем на всю оставшуюся жизнь.
      Доминик охватил гнев, подобный все сметающему на своем пути урагану.
      – Немедленно освободите моего брата и отведите меня к генералу!
      – Я не могу беспокоить генерала подобными пустяками. И брата вашего я пока что освободить не могу, – невозмутимо отозвался полковник. – Человек, сотрудничающий с врагами, не достоин пощады.
      – Вы что же думаете, у нашей семьи нет друзей, которые способны добиться восстановления справедливости?
      Полковник ухмыльнулся и оставил ее вспышку без внимания.
      – И если уж вашему брату не перенести этой пытки, хотел бы я знать, что станет с вашим дедушкой в моей маленькой комнатке. Я еще не испытывал свой ящик на ком-нибудь, кто и без того спятил.
      – Вы не посмеете!
      Доминик так трясло, что у нее прерывался голос.
      – О, еще как посмею! Я, видите ли, уже послал за господином Шарбоно. Он будет здесь еще до захода солнца.
      Она изо всех сил стиснула зубы, пытаясь унять дрожь и собраться с мыслями. Она опустила глаза, сосредоточила взгляд на своих руках, сцепленных на коленях, и усилием воли заставила их не дрожать. И лишь после этого она подняла глаза на полковника.
      – Почему вы так поступаете с моим дедушкой? Он не сделал ничего дурного.
      – Он не пострадает, если вы согласитесь сотрудничать со мной, мадемуазель.
      Доминик побледнела и опустила ресницы, стараясь не разреветься. Перед ней сидел безумец, который, не колеблясь ни минуты, подвергнет пытке ее брата и дедушку. О, она сделает все, чего захочет от нее этот человек, лишь бы спасти своих родных.
      Она предприняла еще одну попытку урезонить полковника:
      – Какие у вас доказательства, что мой брат помогал англичанам? Ведь Валькур по происхождению француз.
      – Он француз лишь наполовину, – напомнил полковник. – А на другую половину англичанин. На этом проклятом острове множество граждан французского происхождения не гнушаются оказывать услуги нашим врагам. Но хватит болтовни. Ваш брат будет казнен… если только вы не согласитесь помочь нам. А какова будет в этом случае судьба вашего дедушки, я уже сообщил.
      Он упивался властью, которую приобрел над этой прекрасной гордячкой.
      – Только от меня зависит, суждено им жить или умереть.
      – Мсье, вы чудовище!
      Он поднялся и угрожающе навис над Доминик, сверля ее взглядом.
      – Меня так уже называли не раз, но это меня не оскорбляет. Людям несведущим просто не понять принцип работы незаурядного ума.
      Доминик провела языком по пересохшим губам. Ей хотелось броситься на него с кулаками, вцепиться в лицо этому извергу, но она не смела. Валькур действительно был сторонником англичан, и полковник, по всей видимости, знал об этом. Если она станет и дальше злить его, ярость полковника может обратиться на ее родных.
      – Что я должна делать? – Доминик встала и подошла к столу.
      – Повиноваться мне.
      При этих словах она отшатнулась. Полковник, догадавшись, чего она боится, гнусно захихикал:
      – Можете не опасаться, что я посягну на вашу честь, мадемуазель Шарбоно. – Он медленно обвел ее похотливым взглядом, задержавшись на пышной груди. – Что и говорить, вы – лакомый кусочек. Но я намерен использовать вас с куда большей выгодой для себя. Впрочем, ладно, – прервал он себя. – Вы утомлены, и я полагаю, можно дать вам немного отдохнуть, пока не приедет старый господин Шарбоно.
      Доминик умоляюще протянула к нему руки.
      – О, прошу вас, не причиняйте зла дедушке! Он так болен. Имейте жалость – не заставляйте его страдать!
      Полковник Марсо крикнул что-то, и в дверях показался тот же человек, который отводил Доминик в подземелье.
      – Устройте нашу гостью поудобнее, – бросил ему полковник. После этого он погрузился в бумаги, давая понять, что их беседа окончена.
      Покидая кабинет, Доминик не произнесла ни слова. Она испытала огромное облегчение, когда ее привели в маленькую комнату, где стояли диван и несколько стульев. Она опустилась на диван и, дождавшись, пока офицер выйдет, зарылась лицом в ладони и зарыдала. Выплакавшись, она откинула голову назад, закрыла глаза и в следующее мгновение забылась беспокойным сном.
      Доминик проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо.
      – Мадемуазель, не будете ли вы так любезны пройти со мной?
      Мгновенно стряхнув с себя сон, она встала и провела рукой по своей амазонке, тщетно пытаясь разгладить измятую юбку. Затем вслед за солдатом направилась к широкому окну, выходившему во внутренний двор форта.
      Стражник указал головой в сторону экипажа, из которого с помощью нескольких солдат выбирался какой-то человек. Доминик забарабанила руками по стеклу и закричала:
      – Дедушка! Дедушка…
      Она беспомощно смотрела, как он, спотыкаясь, шел по двору, потом двое солдат подхватили его под руки и увели из поля ее зрения.
      Доминик трясло от ярости. Несколько справившись с собой, она обратилась к солдату.
      – Отведите меня к полковнику, – произнесла она наконец.
      Солдат кивнул, и на мгновение ей показалось, что в его глазах промелькнуло сочувствие. Однако ей не нужна была жалость ни одного из этих приспешников Наполеона Бонапарта!
      На этот раз, едва она вошла в кабинет полковника Марсо, тот натянуто улыбнулся и указал ей на стул.
      – Освободите Валькура и моего дедушку, – упавшим голосом попросила Доминик.
      – Нет, мадемуазель, я этого не сделаю – во всяком случае, пока.
      – Как вы можете так дурно обходиться с дедушкой? Ведь он болен и никогда никому не причинил зла.
      – Мы продержим его здесь, пока вы не выполните то, о чем мы вас попросим. И не забывайте, мадемуазель, – на войне как на войне. Ну как, вы готовы к серьезному разговору?
      Плечи Доминик поникли – она поняла, что потерпела поражение.
      – Чего вы от меня хотите?
      – Я хочу, чтобы вы послужили Франции. И помните: как только вы добьетесь результата, который меня удовлетворит, ваши брат и дед будут освобождены.
      Доминик с вызовом посмотрела на полковника.
      – Откуда я знаю, можно ли вам верить?
      – Вам это неизвестно, – холодно ответил полковник. – Однако меня считают человеком слова, и я могу заверить вас, что если вы исполните то, о чем я вас попрошу, ваши родные действительно не пострадают.
      Она наблюдала, как этот глубоко ненавистный ей человек, засунув большие пальцы за пояс и важно кивая головой, принялся вышагивать перед ней, надутый, как павлин.
      – Если я соглашусь помогать вам, будет ли Валькур немедленно выпущен из вашего ящика? – спросила Доминик.
      – Ну разумеется, мадемуазель. С ним будут обращаться соответственно его высокому происхождению.
      – Позволят ли моему дедушке пользоваться услугами его личного врача?
      – Да. На самом деле я не такое уж чудовище, каким вы меня воображаете.
      Их взгляды встретились, и некоторое время оба не отводили глаз.
      – Итак, мы понимаем друг друга совершенно, мадемуазель, – вкрадчиво произнес полковник. – Я буду с вами честен до тех пор, пока вы будете честны со мной. Если вы вздумаете обмануть меня, последнее, что увидят в жизни ваш брат и ваш дед, это стенки моего нового изобретения.
      У Доминик не было иного выбора, как согласиться на то, чего от нее требовал этот человек.
      – Объясните, что я должна делать.
      Он с удовлетворением кивнул, и его лицо расплылось в довольной ухмылке.
      – Вот и прекрасно. – Он вернулся за свой стол и сел в кресло. – Возможно, вам доводилось слышать о человеке по имени Джуд Гэллант?
      – Нет, я не знаю этого человека. А с какой стати я должна его знать?
      – Вы вовсе и не должны его знать. Он – кровожадный пират, который нападает на беззащитные суда. Он доставляет мне массу неприятностей, из-за него я получил суровый выговор от генерала Ришпанса. Я не потерплю, чтобы какой-то выскочка-американец нарушал планы, касающиеся моей будущей карьеры!
      Доминик не могла взять в толк, что за бред он несет и какое отношение все это имеет к ней. Может, полковник вообще спятил?
      Он насупился, но потом неожиданно просиял.
      – Если мне удастся захватить этого Гэлланта, я заслужу милость самого первого консула.
      – Не понимаю, при чем здесь я. Мне безразличны и вы, и ваш первый консул.
      Взгляд полковника остановился на ее лице, и, словно не слыша ее слов, он продолжал:
      – Все превозносят вашу красоту, даже во Франции. Вы – самая красивая из всех женщин, которых мне доводилось встречать.
      – Я не нуждаюсь в ваших комплиментах. И ваше мнение на этот предмет меня не интересует.
      Нисколько не задетый ее словами, полковник закурил тонкую сигару, затянулся и, выпустив кольца дыма, некоторое время наблюдал, как они тают в воздухе. Потом он возобновил свою речь:
      – О Джуде Гэлланте ходит множество слухов. Одни считают его героем, другие дрожат от страха при одном упоминании о нем. Мне рассказывали, что он был женат, но жена его умерла. Возможно, он стал пиратом, чтобы позабыть ее. Этого я не знаю. Меня интересует только одно – известное всем пристрастие Джуда Гэлланта к красивым женщинам.
      Доминик почувствовала, как у нее засосало под ложечкой.
      – Но при чем здесь я?
      – Меня информировали, что, сходя на берег, он окружает себя женщинами и щедро осыпает их милостями. Тогда-то мне и пришло в голову, что для его уничтожения нужно использовать женщину. Осмелюсь предположить, что он еще не встречал представительницы слабого пола, равной вам… по обаянию. Он не сможет устоять перед вашими чарами.
      Доминик не верила своим ушам. У нее подкосились ноги, и, чтобы не упасть, она опустилась в кресло, вцепившись руками в подлокотники.
      – Не хотите же вы, чтобы я…
      – Вот именно этого я и хочу, мадемуазель. Вы должны обольстить этого американца и добиться того, чтобы он не смог без вас дня прожить. Вы станете прекрасным орудием, которое приведет негодяя к гибели.
      – Что вы имеете в виду?
      – Я имею в виду, мадемуазель, что этот пират, капитан Джуд Гэллант, займет место вашего брата в моей крошечной комнате.
      – Хорошо, расскажите мне еще о капитане Гэлланте, – сказала она, сдаваясь. – И объясните, где мне его найти.
      – Этот человек окружен тайной. Как я уже сказал, он американец и пират. Капитан Гэллант обладает способностью нападать неожиданно и выводить свой корабль из боя почти невредимым. До сих пор никому не удалось его пленить, хотя за его голову назначена высокая цена. – В глазах полковника горела ненависть. – Он умен. Но вы должны оказаться еще умнее.
      – С чего вы взяли, что я ему понравлюсь?
      – Простите, если мой вопрос покажется вам неделикатным, но вы, я полагаю, еще не были близки ни с одним мужчиной?
      Лицо Доминик залила краска стыда.
      – Вы зашли слишком далеко, мсье. Дальше просто некуда!
      Полковник расхохотался.
      – Ну что ж, теперь я знаю все, что мне необходимо было знать. Вы непременно понравитесь нашему капитану, а когда он узнает, как вы невинны, он совсем потеряет голову.
      – Вы мне гадки, – вспылила девушка.
      – А мне это безразлично, – небрежно парировал полковник. – Оказавшись в моем положении, человек неизбежно приобретает множество недругов. А знаете почему? Потому что он вынужден совершать поступки, которые принято считать неблаговидными.
      – Полагаю, вы испытываете наслаждение от того, что делаете. – Она стукнула кулаком по столу, давая выход своему возмущению. – Иначе вы бы не додумались до такого гнусного плана!
      Он смерил ее злобным взглядом и открыл было рот, но она не дала ему говорить.
      – Я встречусь с этим человеком, – заявила Доминик. – И попытаюсь помочь вам, но не намерена играть роль проститутки ни ради вас, ни ради кого бы то ни было еще.
      – Как вы добьетесь цели, дело ваше. – Он взял со стола письмо и быстро пробежал его глазами. – Я располагаю сведениями, что Джуд Гэллант в скором времени должен встретиться с каким-то человеком на острове Тобаго. Скорее всего с целью продать награбленное добро. Поезжайте туда и ждите, когда он появится. Но знайте, что выбор пал на вас не только из-за вашей красоты.
      – Из-за чего же еще?
      – Потому что вы говорите по-английски без акцента. При знакомстве с Джудом Гэллантом вам придется выдать себя за англичанку. Как это сделать, думайте сами.
      – Я не стану отказываться от своего имени, – упрямо возразила Доминик.
      – Это опять-таки дело ваше. Меня волнует только одно – я хочу поймать человека, по которому давно плачет виселица.
      – Почему бы вам самому не схватить его, когда он появится на Тобаго?
      – Поскольку на этом острове хозяйничают англичане, поэтому нам едва ли удастся это сделать, не так ли?
      – Да, вы правы.
      – Вы должны сделать так, чтобы Гэллант не потерял к вам интереса прежде, чем вы заманите его в мою западню. Чего мы не в силах добиться силой оружия, вы должны сделать с помощью ваших чар.
      Доминик колотило от страха: жизнь двух любимых ею людей целиком зависела от того, удастся ли ей завоевать сердце Джуда Гэлланта.
      – А если я сделаю все, что в моих силах, и все равно не добьюсь успеха?
      – А вы все-таки добейтесь. – С издевкой глядя на Доминик, полковник расхохотался. – Сыграйте роль Далилы для этого Самсона. Выясните, где его уязвимое место, а остальное сделаю я.

      Над морем висел густой туман, когда фрегат «Вихрь» бросил якорь в уединенной бухточке у острова Тобаго.
      Джуд Гэллант выпрыгнул из шлюпки и по колено в воде пошел к берегу. Там он посторожил, пока два его товарища прятали шлюпку в густых прибрежных зарослях. Его ухо чутко улавливало малейший шорох. Желая твердо увериться, что их никто не заметил, капитан махнул своим людям, чтобы те присоединились к нему и спрятались в густых тропических зарослях.
      На берег его сопровождали два члена команды, которым он доверял более всех остальных. Корнелиус О'Брайен и раньше служил его первым помощником. После того как Джуд подал в отставку, Корнелиус остался во флоте и за это время уже стал капитаном собственного судна. Но когда Джуд, зная, что лучшего штурмана ему не найти, попросил Корнелиуса снова вернуться на «Вихрь», тот с готовностью согласился.
      Первый помощник капитана был огромный неуклюжий человек лет сорока с небольшим. Непослушная рыжая шевелюра и рябое лицо придавали ему злодейский вид, но спокойствие, отражавшееся в голубых глазах, опровергало это впечатление. Он ходил вразвалку, как и все моряки, привыкшие к постоянной корабельной качке.
      Другой товарищ Джуда, доктор Итан Грэм, на первый взгляд казался столь высокомерен, что это отпугивало от него всякого, кто его не знал достаточно близко. Он был высок ростом и худощав, с темными волосами и карими глазами. Они с Джудом дружили с детства, и Итан не колебался ни минуты, когда Джуд предложил ему присоединиться к команде «Вихря».
      Отношения между двумя друзьями стали несколько натянутыми после смерти Мэри, поскольку Итан был их домашним врачом. Не то чтобы Джуд винил своего друга в чем-то, скорее Итан сам по каким-то причинам старался не попадаться ему на глаза.
      Оказавшись на борту «Вихря», они восстановили прежние отношения. И до сих пор при мысли о том, что Итану приходится выдавать себя за пирата, Джуд не мог удержаться от улыбки – еще не родился на свет человек, который меньше походил бы на разбойника.
      Остальные члены команды были людьми сомнительной репутации и почти все не в ладах с законом. Многие из них и прежде промышляли пиратством, поэтому их присутствие на корабле придавало правдоподобие миссии Джуда. До сего времени при встрече с врагом они вели себя должным образом, хотя с таким же успехом готовы были служить любому, кто посулил бы им подходящую цену.
      – Капитан, – проговорил Корнелиус, положив руку на торчавший у него за поясом кинжал, – не нравится мне это место. Я слишком долго воевал с англичанами, чтобы им доверять, а на этом острове они кишмя кишат.
      Джуд ответил ему мрачным взглядом.
      – Я тоже не могу сказать, что я доверяю им, зато я доверяю Уильяму Йорку. Я получил от него известие, что связной будет ждать меня здесь. Нам пришлось изменить место встречи, поскольку Мартиника снова перешла к французам.
      Корнелиус посмотрел на небо, где сгущались тучи.
      – Похоже, будет дождь, сэр. Каковы наши дальнейшие планы?
      Джуд выпрямился в полный рост и взглянул в сторону моря.
      – Если вы вели корабль правильным курсом, Корнелиус, городишко Скарборо находится прямо перед нами. Я пойду в этом направлении.
      – Вы собираетесь идти пешком? – удивленно, с явным неодобрением спросил Итан.
      – Именно пешком, доктор, – насмешливо подтвердил Джуд. – Вы что, не умеете передвигаться? Сейчас научу. Просто ставьте одну ногу перед другой, и так до бесконечности.
      Однако шутка друга не вызвала у Итана отклика.
      – Будем надеяться, что связной уже на месте. – Он хлопнул себя по руке, убив москита. – Мне как-то не улыбается перспектива долго торчать на этом проклятом острове – тут полным-полно москитов. Не хватало еще нам всем подохнуть от желтой лихорадки.
      Доктор Итан имел привычку видеть во всем лишь мрачную сторону, и Джуда это всегда веселило.
      – Какая удача, Итан, что вы врач. Если кого-нибудь из нас одолеет эта напасть, вы тут как тут.
      – Капитан, а не будем ли мы излишне выделяться в толпе? – спросил Корнелиус, оглядев свои короткие штаны и полосатую тельняшку. Он снял с головы берет и, сунув его под мышку, пригладил рукой волосы.
      – Вы оба со мной не пойдете. Один человек привлекает меньше внимания, чем трое. – Отведя в сторону огромную ветку, Джуд ступил на заросшую тропу. По всей видимости, ходили по ней редко.
      – Мне не нравится, что вы отправляетесь один, – сказал Корнелиус. – Еще попадетесь в ловушку. Смотрите, чтобы какой-нибудь француз случаем не узнал вас, капитан. Не забывайте, за вашу голову обещана награда!
      В глазах Джуда заплясали веселые огоньки.
      – И за вашу тоже. Будьте бдительны, Корнелиус. Мне бы не хотелось лицезреть вашу рыжую голову болтающейся на шесте.
      Джуд осмотрел пистолеты, убедился, что они заряжены, и сунул их за алый пояс, обвязанный вокруг талии.
      – Если к закату я не вернусь, считайте, что ваши опасения были не напрасны. В этом случае отправляйтесь на корабль и держите курс на Америку.
      – Мы не поплывем без вас, Джуд, – запротестовал Итан. – Если вы не вернетесь на это место, мы пойдем вас искать.
      Джуд взглянул на друга, и его лицо приняло суровое выражение.
      – Я же сказал – вы поплывете домой. Это приказ.
      Двое мужчин смотрели вслед удаляющемуся капитану, зная, что им придется поступить так, как он велел. Хотя Джуд был их другом, он бы не потерпел неповиновения со стороны любого члена команды корабля.
      Поначалу Джуд двигался с большой осторожностью, но, добравшись до главной дороги, ведущей в Скарборо, слился с толпой местных жителей, которые направлялись на рынок.
      Темнокожие женщины в ярких ситцевых одеждах несли на головах глиняные кувшины, вокруг бегали босоногие ребятишки, играя в салочки. Сначала Джуд явно вызывал всеобщее любопытство, но, когда они дошли до шумного порта, уже никому не было до него дела.
      Джуд взглянул на пристань. Там стояли на якоре три британских корабля. Одно судно было торговое, а на двух других были подняты флаги британского военного флота.
      Скарборо представляло собой райское место для всякого рода авантюристов. Пираты, грабители, а также нечестные торговцы здесь просто процветали. Джуд еще никогда не видал морского порта, где сновало бы столько сомнительных личностей, поэтому он все время был начеку.
      Вдруг какой-то человек якобы случайно ткнулся ему в плечо: Джуд мгновенно схватил его за руку.
      – Чтобы шарить в моем кармане, нужны пальцы половчей твоих! – рявкнул он, выхватив пистолет и приставив его к голове бедняги-карманника. Тот вырвался, бросился наутек и смешался с толпой.
      После этого случая Джуд держал руку поближе к пистолету и не спускал глаз с окружавших его людей. Вскоре он свернул на грязную вонючую улицу, по обеим сторонам которой выстроились таверны и бордели.
      К Джуду направилась женщина в желтом платье и с яркой повязкой в волосах. По тому, как она покачивала бедрами, было нетрудно догадаться о ее профессии. Поравнявшись с Джудом, она остановилась.
      – Ах, мой красавчик, – сладким голосом пропела она и повела плечами, так что ее груди задели грудь Джуда. – Не хочешь ли поразвлечься с Филиппой?
      Он покачал головой.
      – Как-нибудь в другой раз. Сейчас у меня спешное дело.
      Она наклонилась ближе, и ее губы коснулись уха Джуда.
      – Ты найдешь того, кого ищешь, в таверне «Голубой Пес», – шепнула она.
      Джуд внимательно посмотрел на нее.
      – Как я его узнаю?
      – Он сам тебя узнает. – Она оглядела его с сожалением. – Что ты имел в виду, капитан Гэллант, когда сказал «как-нибудь в другой раз»?
      Он даже не удивился, что ей известно его имя. Скользнув глазами по лицу женщины, он лукаво улыбнулся.
      – Я имел в виду – как-нибудь в другой раз.
      Доминик уже больше месяца жила в Скарборо, в крошечной комнатушке над таверной «Голубой Пес». Ей было сказано, что капитан Гэллант должен встретиться здесь со своим связным. Но дни шли за днями, о Гэлланте не было ни слуху ни духу, и Доминик уже начала сомневаться, появится ли он вообще.
      Она целые дни проводила в своей комнате. Делать ей было нечего, зато времени для беспокойства о судьбе брата и дедушки хоть отбавляй. Сколько тревожных ночей провела она без сна! Когда же ей все-таки удавалось уснуть, ее начинали мучить кошмары, в которых ее преследовал безжалостный пират Джуд Гэллант.
      Шпионы полковника Марсо следили за каждым ее шагом. Однажды она попросила разрешения покинуть комнату и пройтись по городку. Во время прогулки к ней несколько раз обращались с гнусными предложениями всякие мерзкие личности. После этого она больше не просила разрешения выйти на улицу.
      Когда раздался тяжелый стук в дверь, Доминик перепугалась. Она слегка приоткрыла дверь и увидела одного из людей полковника, охранявших ее днем и ночью.
      Этот человек ей не нравился, и она не пыталась этого скрывать.
      – Что вам нужно? – резко спросила она. От его ответа она похолодела.
      – Капитан Гэллант прибыл, мадемуазель. Я провожу вас вниз, а дальше уж действуйте сами. На случай, если я вам понадоблюсь, я буду поблизости. Если позже захотите связаться со мной, меня ежедневно можно будет найти в этой таверне.
      Доминик знала, что когда-нибудь этот момент настанет, но теперь мужество едва не покинуло ее. Что она станет делать? Что скажет этому пирату, этому головорезу? Но она немедленно вспомнила о страданиях брата и деда и отогнала страх.
      – Дайте мне минуту на сборы, – сказала она и, закрыв дверь, прислонилась к ней, призывая на помощь все свои силы. Потом несколько раз глубоко вздохнула и вытащила из-под кровати свой саквояж. Достав все необходимое, она принялась готовить себя к встрече с гнусным злодеем – капитаном Гэллантом.
      Когда Доминик вышла из своей комнатушки, человек, поджидавший за дверью, при виде ее одобрительно кивнул. Волосы свободно падали ей на плечи, свое изысканного покроя платье она сменила на крестьянскую блузу и красную юбку, из-под которой виднелись многослойные накрахмаленные нижние юбки. Ноги ее были босы. Она надеялась, что теперь похожа на тех женщин, которые бродят по улицам, выставляя свои прелести напоказ любому мужчине, готовому заплатить за них.
      – Я готова, – объявила Доминик.
      Джуд прохаживался по наполненной табачным дымом таверне и внимательно оглядывал всех посетителей, ожидая, что кто-нибудь из них подаст ему знак.
      Доминик незаметно притаилась у задней двери, желая сначала хорошенько рассмотреть капитана Гэлланта. Она даже издали распознала в нем моряка – осанка у него была такая, словно он стоял у руля корабля. Она спряталась за выступом стены, надеясь остаться незамеченной. Однако он казался человеком, от взгляда которого никому и ничему не укрыться.
      Этот пират совсем не походил на образ, созданный воображением Доминик: ни черной повязки на глазу, ни деревянной ноги, ни уродливого шрама через всю физиономию. На нем были облегающие брюки и высокие сапоги с отворотами. Из-за алого пояса торчали рукоятки двух пистолетов.
      В это мгновение Гэллант обратил на Доминик свои пронзительно-голубые глаза, и ей почудилось, что ему достаточно одного взгляда, чтобы разгадать ее намерения. Она задрожала и опустила голову. Где же ей найти мужество для того, чтобы подойти к этому человеку?
      Когда она снова взглянула в его сторону, он медленно двигался между столов, явно разыскивая кого-то. Тут к нему развязной походкой приблизилась женщина в платье с глубоким вырезом и ярко накрашенными губами. То, как он, не задерживаясь ни на секунду, обошел ее стороной, оставило у Доминик впечатление, что он вовсе не ищет женского общества.
      Когда Джуд оказался у одного из столов в самой глубине таверны, сидевший там человек поднял кружку и заплетающимся спьяну языком проговорил:
      – Сэр, садитесь да глотните со мной доброго эля.
      Джуд поставил ногу в высоком сапоге на стул и присмотрелся к незнакомцу. На том была грубая холщовая рубаха, один глаз скрывала черная повязка. Длинные седые волосы его были спутаны, и вообще старик имел такой вид, словно не мылся много недель кряду.
      – Я с охотой выпью эту кружку, незнакомец, если вы произнесете кое-какие слова.
      – Ну так садитесь, чтобы я мог шепнуть их вам на ухо.
      Джуд отметил, что человек теперь произносил слова вполне внятно. И явно напомнил ему кого-то знакомого. Капитан опустился на стул.
      – Шептать ни к чему, старина, в таком шуме и без того никто ничего не разберет.
      Незнакомец наклонился вперед, чтобы его мог слышать один только Джуд.
      – Промчался вихрь – значит, жди шторма.
      Джуд облегченно вздохнул и взял у старика кружку. Это был его связной.
      – Верно, – отозвался он. – Итак, привезли ли вы деньги, которые я обещал своим матросам?
      – Так точно, привез. Если вы и дальше будете заниматься тем же, чем занимаетесь сейчас, то станете богачом.
      – Три захваченных корабля благополучно прибыли в Чарльстон?
      – Так точно, прибыли. Есть ли у вас какие-нибудь новости?
      – Пока нет. – Джуд с легкой усмешкой откинулся назад. – Но несомненно будут, мистер Йорк.
      Старик рассмеялся.
      – Вы все же меня узнали? А мне казалось, я так хорошо замаскировался, что даже родная жена меня не узнает.
      – Если помните, вы однажды отметили, как я хорошо разбираюсь в диалектах. Я бы и сейчас определил, что вы из Виргинии. – Джуд сделал глоток эля и с отвращением отодвинул от себя кружку. – Зачем вы подвергаете себя риску? Вполне можно было послать кого-то другого.
      Лицо Уильяма Йорка растянулось в довольной ухмылке.
      – Не помню, когда я последний раз получал такое удовольствие. Придется мне признаться нашему другу в Вашингтоне, что у меня явная склонность к сомнительным приключениям.
      Джуд стукнул кулаком по столу. Он с огромным уважением относился к Уильяму Йорку и считал, что эта грязная таверна – не место для такого человека, как он.
      – Предоставьте другим заниматься этим. Вы гораздо больше нужны на дипломатическом поприще. Здесь на каждом шагу опасности, и пусть рискуют собой те, у кого нет ваших дарований.
      Уильям выглядел явно польщенным.
      – Возможно, вы и правы. Но это меня порядком взбодрило. – Он огляделся вокруг и наклонился поближе к Джуду. – Давайте оставим это и поговорим о том, ради чего я здесь. У меня для вас дурные новости. Стало известно, что к вам подослан шпион, который должен следить за каждым вашим шагом.
      У Джуда расширились зрачки, он сжал челюсти.
      – Назовите мне его имя.
      – К сожалению, я его пока не знаю. Некоторое время назад мы перехватили депешу, отправленную неким французским полковником с Гваделупы. В документе говорится, что у него есть свой человек на борту «Вихря». Вы должны постоянно быть начеку. Ни на секунду не забывайте, что у вас на корабле человек, готовый в любую минуту предать вас.
      Джуд весь закипел от ярости.
      – Вы поселили в моей душе ад! – воскликнул он. – Можно только пожалеть негодяя, когда я его обнаружу.
      – Будьте осторожны, Джуд. Им может оказаться кто угодно. Удивительно, чего только человек ни сделает ради денег. Кстати, награда за вашу голову повысилась с тех пор, как эта депеша была перехвачена.
      – Не волнуйтесь. Я найду предателя и расправлюсь с ним по-свойски. А теперь скажите, – спросил он, – есть ли у вас для меня новые указания?
      – Да, есть. Но всему свое время, капитан Гэллант. Давайте выбираться отсюда. С той минуты, как вы присоединились ко мне, меня не покидает ощущение, что за нами следят.
      Джуд поднялся и огляделся по сторонам, ища кого-нибудь, кто мог бы показаться подозрительным. Краем глаза он уловил какое-то движение и, обернувшись, успел заметить удаляющуюся женщину – причем очень красивую, – одетую в красную юбку. Но женщина смешалась с толпой посетителей таверны, и он потерял ее из виду.
      Уильям кивнул по направлению к лестнице.
      – Давайте-ка уединимся в моей комнате. Там я смогу передать вам деньги для ваших матросов, они уж небось заждались своей доли награбленного добра.
      Джуд последовал за Уильямом, но, дойдя до середины лестницы, остановился – на глаза ему снова попалась женщина в красной юбке. На этот раз она с вызовом смотрела ему прямо в лицо.
      Она заметно отличалась от других женщин, облюбовавших для себя таверну «Голубой Пес». В ней была какая-то утонченность, хотя взгляд ее вроде бы выражал то же, что и взгляды прочих подобных девиц.
      Он догнал Уильяма, который уже отпирал дверь своей комнаты. Сейчас не время для флирта – необходимо срочно выявить французского шпиона. Одно Джуд мог сказать наверняка: когда узнает, кто этот человек, он расправится с ним самым суровым образом.

      На вымощенных булыжником улицах блестели лужи после недавнего ливня. До захода солнца оставалось еще два часа, но на город уже спускались сумерки. Узкие переулки, которыми пробирался Джуд, тонули во мраке. Мысли капитана были заняты тем, что он услышал от Уильяма Йорка, поэтому он не заметил бегущей навстречу женщины, пока та не налетела на него. Джуд с трудом различал в сгущающейся темноте черты ее лица, но ему показалось, что она очень молода. Помогая женщине сохранить равновесие, он придержал ее рукой за плечо и почувствовал, что тело ее сотрясает дрожь.
      – Умоляю, – воскликнула она по-английски, – помогите мне. Помогите мне, добрый господин! – Она сжала его руку. – Мне грозит смертельная опасность. За мной гонятся злодеи, страшные злодеи, они хотят причинить мне зло. Неужели вы не поможете мне?
      Горизонт уже алел в лучах заходящего солнца, а Джуду надо было успеть к месту встречи с Корнелиусом и Итаном еще до заката. Едва скрывая досаду, он все же остановился и вперил ястребиный взор в девушку. Та ответила ему взглядом, полным ужаса.
      В его голосе звучало явное раздражение:
      – А чего же вы ожидали, разгуливая по этим лицам без провожатых?
      Она опустила голову и попыталась уклониться от прямого ответа.
      – Вы американец, а я слышала, что мужчины в вашей стране всегда приходят на помощь женщине, если та в беде. Разве это не так?
      Джуд посмотрел в обе стороны улицы, но не обнаружил никого, кто мог представлять опасность для этой женщины.
      – Ступайте-ка домой к мамочке с папочкой, милая английская барышня. Если вас кто-то и преследовал, его уже нет.
      – У меня нет ни отца, ни матери, – тихо сказала она. – У меня никого нет.
      И тут, посмотрев на нее повнимательней, он, наконец, узнал в ней женщину, которая наблюдала за ним в таверне.
      Хотя он заподозрил, что она намеренно следила за ним, сейчас незнакомка показалась Джуду совершенно беззащитной. Он невольно почувствовал жалость.
      – Покажите, где вы живете, и я провожу вас туда. Но мы должны торопиться.
      – Я живу в таверне «Голубой Пес», но теперь мне нельзя туда возвращаться.
      Доминик не умела с легкостью лгать, поэтому следующие слова дались ей с трудом:
      – Хозяин требует… он принуждает меня… работать на него. – Она залилась румянцем, вид у нее был самый жалкий. – Я не дурная девушка… и не хочу делать то, что он меня заставляет… Пожалуйста, сэр, возьмите меня с собой.
      Губы Джуда язвительно скривились.
      – Ни разу не встречал женщины вашей профессии, которая бы не утверждала, будто ее насильно заставляют заниматься этим ремеслом. – Он сунул руку в карман, достал золотой и швырнул ей. – Иди и расскажи кому-нибудь другому свою душещипательную историю. Я тебе не верю.
      Доминик вцепилась руками в рубашку у него на груди, и Джуд почувствовал, что она и правда в отчаянии.
      – Возьмите меня с собой. Я обещаю, что не доставлю вам хлопот.
      Он расцепил ее пальцы и мягко оттолкнул от себя.
      – Там, куда я направляюсь, нет места женщине. Поверьте мне на слово – со мной вам грозит куда большая опасность, чем та, что угрожает вам сейчас в «Голубом Псе».
      – Я буду готовить вам пищу и прибирать, – взмолилась она. – Я буду делать все, что вы захотите, только, пожалуйста, не оставляйте меня здесь. Если вы бросите меня, случится нечто ужасное!
      В ее голосе звучал неподдельный ужас, и Джуд уже был готов поверить ее словам. Но, взглянув на нарумяненные щеки женщины и ярко накрашенный рот, он нахмурился.
      – Не на того напали, мадам, – с презрением сказал он. – У меня нет никаких сомнений, что еще до наступления ночи вы найдете олуха, который удовлетворит все ваши требования.
      Не глядя больше в ее сторону, он обошел ее и направился прочь. Доминик беспомощно глядела ему вслед. У нее ничего не вышло! Что же ей теперь делать? Она собрала все свое мужество и неслышно пошла за ним, стараясь держаться на таком расстоянии, чтобы он не мог ее видеть.
      Один раз Джуд оглянулся, и она затаила дыхание, но нет, он ее не заметил, отвернулся и широким шагом направился дальше. Скоро город остался позади.
      Когда Джуд достиг берега, Доминик спряталась поодаль, наблюдая, как он разговаривает с двумя мужчинами. Потом все трое сели в шлюпку и поплыли к громадному кораблю, который покачивался на якоре довольно далеко от берега.
      В глазах Доминик загорелся решительный огонек. Она вошла в воду и поплыла следом за ними. Как все, кто родился и вырос на островах, она отлично плавала, но тяжелые юбки мешали девушке и истощали ее силы.
      Солнце село, наступила безлунная и беззвездная ночь. Доминик не спускала глаз с нескольких крошечных огоньков, светившихся на корабле. Задыхаясь и ощущая такую тяжесть в руках и ногах, словно к ним были подвешены пудовые гири, она думала, что дальше плыть уже не сможет. Но она должна была доплыть!
      Коснувшись наконец руками корпуса корабля, она почувствовала невероятное облегчение. Но настоящая опасность была еще впереди. Ей предстояло незамеченной подняться на борт – как это сделать, она не имела понятия.
      К счастью для Доминик, море было спокойным, и она могла держаться у борта, дожидаясь, пока все на корабле стихнет. Не будь вокруг так темно, она бы уж нашла способ взобраться на борт. И, словно в ответ на безмолвную мольбу девушки, руки ее вдруг коснулся свисавший с перил борта канат, и она из последних сил вцепилась в него. Доминик не знала, какая опасность подстерегает ее на борту фрегата, но любая опасность была ничто в сравнении с той, что ждала родных ей людей, если у нее ничего не выйдет с Джудом Гэллантом.
      Медленно перебирая руками, Доминик начала подтягиваться вверх, пока не достигла перил. Потом помедлила минуту, собираясь с духом, и вскарабкалась на борт. Одинокий фонарь качался в такт кораблю. Оглядывая палубу, она старалась держаться подальше от света. На палубе никого не было, но тут послышались голоса, и Доминик скользнула за стоявшие рядом бочки. Мимо нее прошли двое.
      Ее руки были ободраны грубым канатом и кровоточили, одежда изорвана в клочья, вода текла с нее ручьями. Но она преодолела первое препятствие и проникла на борт «Вихря». Надо устроить так, чтобы ее обнаружили не раньше чем корабль отойдет далеко в море, тогда капитан не сможет высадить ее на берег.
      Теперь, уже пообщавшись немного с Джудом Гэллантом, Доминик совершенно уверилась, что он способен на все. Он из тех людей, кто, не колеблясь, может выбросить женщину за борт.
      Спустя некоторое время Доминик решилась выйти из своего укрытия и крадучись двинулась вдоль перил, пока не наткнулась на несколько лежавших на палубе шлюпок. С великими предосторожностями она забралась в одну из них и натянула над собой парусину, которой была прикрыта лодка.
      Доминик трясло от холода и страха. Все зависело от того, как отнесется к ней капитан Гэллант, но он один раз уже отверг ее, хотя она и притворилась женщиной легкого поведения, полагая, что именно такие женщины ему по вкусу. И почему полковник Марсо вообразил, будто этот пират не может перед ней устоять?
      Свернувшись калачиком, одна в чужом и мрачном мире, где каждая минута грозила ей бедой, Доминик закрыла глаза и провалилась в тяжелый беспокойный сон.
      Том Битон был заправским моряком, казалось рожденным для того, чтобы всю жизнь провести на палубе корабля. Рваный шрам, тянувшийся от его лба до подбородка, делал физиономию Тома довольно страшноватой. Женщины и дети при встрече с ним обычно в испуге шарахались в стороны. Вот это-то лицо и увидела Доминик, когда с лодки откинули парусину.
      Грубые руки схватили ее и рывком вытащили из шлюпки.
      – Ну-ка, деточка, вставай! – произнес Том, ставя ее на ноги. – Что, решила прокатиться задарма?
      Доминик дрожащей рукой отвела назад спутанные волосы, боясь поднять на него глаза.
      – Я, значит, себе русалочку поймал, – ухмыльнулся Том, впиваясь пальцами в ее руку.
      – Отпустите меня, – возмутилась Доминик, вырывая руку. – Я требую, чтобы меня отвели к вашему капитану.
      Вокруг них собралось уже несколько человек, и при ее словах один из матросов засмеялся:
      – Лучше тебе остаться с нами, чем с этим капитаном. Уж он-то навряд пожалует того, кто без приглашения забрался на его корабль.
      – Что здесь происходит? – прогремел голос Корнелиуса, и все расступились, давая ему дорогу. Когда он оказался напротив Доминик, на его суровом лице появилось выражение крайнего изумления. Некоторое время он молча, вытаращенными глазами смотрел на девушку.
      – Как вы сюда попали, мэм? – жестко осведомился он наконец. – И кто вы такая?
      Она старалась не показать страха, который пронизывал все ее существо, и не мигая глядела в глаза этому огромному человеку.
      – Мое имя не имеет значения. Отведите меня к капитану, я буду говорить с ним.
      Теперь к ним присоединились и остальные члены команды – все сплошь устрашающего вида молодчики, с первого взгляда на которых было ясно, что это пираты. Они жадно пожирали Доминик глазами, толкая друг друга локтями и отпуская непристойные шутки в ее адрес, пока Корнелиус не приказал им немедленно разойтись и заняться своими делами. Только после того, как ушел последний матрос, Корнелиус снова переключил свое внимание на Доминик.
      – У капитана Гэлланта есть дела поважнее, мэм, – объявил он. Лицо его покраснело от гнева, вызванного суматохой, которая поднялась на судне из-за появления Доминик. – Вы будете говорить со мной, и ни с кем другим.
      Не успела Доминик возмутиться, как он схватил ее за руку и потащил на нижнюю палубу. Распахнув какую-то дверь, он весьма бесцеремонно втолкнул девушку внутрь. В тесной каюте почти все место занимали узкая койка вдоль стены и маленький столик, служивший одновременно письменным и обеденным. Этим практически исчерпывалась обстановка каюты. Доминик наблюдала, как Корнелиус собирает свои вещи и запихивает их в сундук. Покончив с этим, он поднял сундук и выставил его за дверь.
      – Эта каюта – моя, вы будете занимать ее, пока мы не решим, что с вами делать. – Он строго проговорил: – Итак, я жду от вас объяснений.
      – Я буду говорить только с капитаном, – упрямо повторила Доминик.
      Корнелиус в раздражении шагнул к двери. Перед тем как выйти, он отцепил ключ с цепочки, висевшей у него на поясе.
      – Я уже сказал вам, что это невозможно. Вы останетесь здесь, пока мы не сможем высадить вас на берег.
      – Как вы смеете обращаться со мной, словно с преступницей! Я ничего не сделала и имею право видеть вашего капитана. Посмотрите на мою одежду, – сказала она жалобно, надеясь возбудить в нем сочувствие. – Моя юбка безнадежно испорчена, а больше у меня ничего нет. Что же мне делать?
      Корнелиус круто обернулся и упер руки в бока, и Доминик стало ясно, что он с трудом сдерживает гнев.
      – Мэм, по-вашему, имеет значение – как вы будете одеты, находясь на этом корабле? От команды можно ожидать чего угодно, поэтому для вашей же безопасности вам лучше запереться изнутри. – Он опустил ей в ладонь ключ. – У вас есть хоть малейшее представление о том, что с вами могло случиться, не подоспей я вовремя?
      – А кто защитит меня от вас?
      Присмотревшись, Корнелиус только сейчас понял, как она молода – лет двадцати, не больше, решил он.
      – Я весьма польщен, что вы усмотрели во мне угрозу вашей чести, мэм. Однако меня вам как раз нечего опасаться. Я люблю женщин сговорчивых, с пышными формами и приветливых, вам же не присуще ни одно из этих качеств.
      Он взялся за ручку двери, собираясь закрыть ее за собой, и тут Доминик осознала, что если он уйдет, она окажется в одиночестве, причем не ближе к своей цели, чем раньше. Не в ее характере было лгать, но ради освобождения брата и дедушки из тюрьмы она скажет и сделает что угодно. Она должна остаться на этом корабле и завоевать доверие капитана.
      – Погодите! Я расскажу вам все, что вы хотите знать.
      Корнелиус кивнул и, затворив дверь, подошел к ней. Он знаком предложил ей сесть на единственное в каюте кресло, а сам, смахнув на пол одежду, опустился на табурет.
      – Начнем с того, как вас зовут, – предложил он.
      Она не видела причины скрывать свое настоящее имя – вряд ли хоть один человек на этом проклятом корабле слышал о ней или о ее семье.
      – Меня зовут Доминик Шарбоно.
      – Вы англичанка, однако имя у вас французское.
      – Это потому, что мой отец был французом. Таких, как я, на Тобаго чуть ли не половина.
      Он пристально глядел на нее, словно только по выражению ее глаз надеялся определить, говорит она правду или лжет.
      – Зачем вы тайно проникли на этот корабль?
      – Меня преследовал один человек. Я была очень напугана и решила покинуть остров. Я понадеялась, что ваш капитан Гэллант поможет мне.
      – Что внушило вам эту надежду? – с сомнением спросил Корнелиус.
      Она взглянула ему в глаза.
      – Я встретила вашего капитана в Скарборо, и он показался мне… настоящим джентльменом. Я почувствовала, что могу довериться ему.
      Корнелиус не сводил с нее подозрительного взгляда.
      – Вам известно, кто он такой?
      Доминик наивно захлопала ресницами.
      – Конечно. Он – капитан корабля. Какого корабля – для меня значения не имело. Мне было необходимо покинуть остров. Спастись.
      – Где ваши родители?
      Наконец-то она могла сказать чистую правду.
      – Они оба умерли.
      – В таком случае, что вы делали на Тобаго?
      Сколько раз она репетировала про себя ответ именно на этот вопрос! Сумеет ли она сыграть свою роль настолько хорошо, чтобы обмануть этого недоверчивого человека?
      – Я… обслуживала столы в таверне «Голубой Пес».
      Он подозрительно вскинул брови, отрывисто проговорил:
      – Мне известно, что за девицы работают в этой таверне. От них требуют куда больше, чем просто обносить мужчин ромом да элем.
      Лицо Доминик вспыхнуло румянцем, и она наклонилась, якобы рассматривая свои ноги, не желая, чтобы он заметил ее смущение. Какого труда ей стоило удержаться и не опровергнуть его обвинения!
      – Чтобы выжить, женщине порой приходится делать то, что ей совсем не нравится, но вам этого не понять.
      На лице первого помощника капитана выразилось отвращение.
      – Шлюха на корабле. Ты еще проклянешь тот день, когда оказалась у нас на борту. Если капитан не скормит тебя акулам, то матросы не упустят шанса поразвлечься с тобой.
      Доминик распрямила плечи и вздернула подбородок.
      – Я умею за себя постоять!
      – Похоже, что так. – Он кивнул на ключ, который дал ей раньше. – Все равно, я бы на твоем месте дверь запер.
      Когда он вышел, она так и поступила, а затем прислонилась к двери, пытаясь унять волнение. Через это испытание она прошла, но сколько их еще впереди? И худшим из них, конечно, будет неизбежная встреча с этим злодеем, капитаном «Вихря».
      Корнелиус постучал в дверь капитанской каюты и, дождавшись приглашения, вошел. Если бы человек, считавший Джуда Гэлланта пиратом, увидел его каюту, он был бы весьма удивлен. Все здесь говорило о том, что ее хозяин привык к чистоте и порядку, много времени отдает чтению. На углу большого стола аккуратной стопкой лежали карты. Трехъярусный стенной шкаф был заполнен книгами в кожаных переплетах. Один угол каюты занимала широкая кровать. Направо через открытую дверь была видна столовая, где капитан и Итан как раз заканчивали завтракать.
      Джуд кивнул на кресло.
      – Садитесь, Корнелиус, позавтракайте с нами. Посмотрите, сколько всего осталось.
      – Прошу прощения, капитан, но я пришел доложить, что на корабле постороннее лицо.
      Джуд медленно поднялся. Уж не тот ли это шпион, о котором его предупреждал Уильям во время их последней встречи, подумал он.
      – На моем корабле посторонний, – угрюмо проговорил он. – Немедленно приведите его ко мне!
      – Это не совсем «он», капитан, это – женщина.
      Сжав челюсти и сверкая глазами, Джуд швырнул на стол салфетку.
      – Кто стоял на вахте, когда это произошло?
      – Она пробралась на борт этой ночью, значит, вахтенным был Том Битон.
      – Объяснила ли она причину, которая заставила ее проникнуть на корабль?
      Корнелиус вспомнил, что, войдя, не снял берет. Он стянул его с головы и сунул под мышку.
      – Видите ли, капитан, она утверждает, будто встретила вас на Тобаго и решила, что может рассчитывать на вашу помощь. Говорит, что она работает в «Голубом Псе».
      Итан усмехнулся.
      – А мне показалось, ты вроде говорил, будто идешь в город встречаться с мужчиной. Уж наверняка ты пустил в ход все свое обаяние, коли бедняжка пробралась на корабль ради удовольствия побыть с тобой. – Все с той же усмешкой он взглянул на первого помощника. – Вы говорите, она почувствовала, что может рассчитывать на его помощь? А вы уверены, Корнелиус, что она не спутала капитана с кем-то другим?
      Джуд бросил на Итана свирепый взгляд, но ничего не сказал. Он гадал, та ли это самая женщина, что просила у него защиты. И как, черт побери, она сумела пробраться на корабль?
      – Матросы – суеверный народ. Им не понравится, что на судне женщина, – произнес Джуд. – Держите ее подальше от них, пока нам не удастся высадить ее на берег.
      – Она сказала, что хочет поговорить с вами, – произнес Корнелиус.
      – Я желаю лицезреть ее не иначе как со спины, – когда эта дама будет убираться с моего корабля! Понятно?
      – Есть, капитан, – отозвался Корнелиус и повернулся, чтобы уйти. Капитан принял новость лучше, чем он ожидал. Однако не хотел бы он оказаться на месте Тома Битона, который прозевал эту женщину во время вахты. Команда на корабле не отличалась хорошей дисциплиной, и кара наверняка будет суровой и последует незамедлительно.
      Скрестив руки на груди, Джуд стоял на капитанском мостике и не отрывал глаз от Тома Битона. Привязанный к мачте, в распоротой на спине и спущенной до пояса рубахе, тот ожидал наказания. Корнелиус расправлял девятихвостую плеть, а остальные члены команды стояли вокруг, повинуясь приказу капитана присутствовать при экзекуции.
      Плеть взвилась в воздух и впилась в тело матроса, но тот даже не охнул. Последовал еще один удар, затем третий. На этот раз Том Битон закричал. Плеть опустилась на спину Тома еще дважды, прежде чем экзекуция была завершена.
      – Пусть это послужит уроком для всех собравшихся – на вахте нужно глядеть в оба, а не спать, – сказал Джуд, и его голос, словно свист кнута, прекратил воркотню матросов и заставил всех замолчать. – Все свободны. Возвращайтесь к своим обязанностям.
      Итан, выполняя свои функции судового лекаря, разрезал веревки, которыми был привязан Том, и приказал двум матросам отнести его в лазарет.
      Корнелиус стоял подле капитана и за матросами, стараясь уловить признаки недовольства.
      – Людям не по душе эта порка, капитан. Вы же слышали, как они возмущались. Лучше бы вы позволили мне спустить его в шлюпке за борт с запасом воды и пищи.
      – Это бы их ничему не научило, – с раздражением отозвался Джуд, которому не терпелось поскорее забыть об этом малоприятном инциденте. – Жестокая дисциплина – вот единственное, что они понимают. Позволь я Тому остаться безнаказанным, в глазах остальных я выглядел бы слабаком. Им, может, и не по вкусу мой поступок, но он внушает им уважение. И они ждали от меня именно этого.
      Корнелиус согласно кивнул. Как бы то ни было, теперь нужно держать ухо востро. Команда почти целиком состояла из отбросов общества, и он никому из них не доверял.
      Даже в ее каюте на нижней палубе Доминик были слышны вопли матроса и звук ударов плети по человеческой плоти. Она закрыла уши руками и скорчилась на кровати, дрожа от страха.
      Конечно, от беспощадных пиратов и не следовало ожидать ничего, кроме жестокости, но все же ей хотелось знать, какое преступление совершил этот несчастный.
      Она оставалась в своей каюте, набираясь мужества для встречи с капитаном Гэллантом. Долгие часы провела она в одиночестве на жесткой койке, пока наконец не заставила себя отпереть дверь каюты. Но и сделав это, никак не решалась шагнуть на палубу.
      Какая судьба ожидает ее после того, как она предстанет перед глазами капитана? Суждено ли ей остаться в живых и довести свою миссию до конца? Сейчас ей слабо верилось в это.
      Если же она потерпит поражение – что будет тогда с Валькуром и с дедушкой?

      Несмотря на предостережения Корнелиуса, Доминик тихонько отворила дверь и поднялась по узким ступеням. Пусть она могла наткнуться на какого-нибудь отъявленного головореза-матроса – все лучше, чем торчать в этой тесной каморке.
      Когда Доминик вышла на палубу, только-только вставало солнце. Как зачарованная, она глядела на рассветные лучи, танцующие на поверхности волн и сверкающие, словно бриллианты. Девушка вдохнула полной грудью живительный морской воздух, и в голове у нее прояснилось.
      Внезапно она услышала над собой голоса и прижалась к перилам, боясь, что ее обнаружат. Спустя мгновение она подняла глаза и увидела на юте самого капитана Гэлланта, тот разговаривал с одним из своих людей.
      – Как дела у Тома Битона, доктор?
      – Раны глубокие, но они рано или поздно заживут. На твоем месте, Джуд, я бы последил за ним. Он уже грозился отомстить.
      – Том Битон меня не беспокоит. Будем надеяться, что он усвоил урок и впредь не допустит, чтобы на корабль пробирались посторонние, – угрюмо отвечал Джуд.
      Человек, которого он называл доктором, удалился, и капитан повернул голову в сторону Доминик. Она в панике проворно отпрыгнула за свернутую в рулон парусину, но, выглянув через несколько минут, убедилась, что он ее не заметил.
      Боже милосердный! Значит, это из-за нее вчера наказали человека! Что за чудовище этот пират-капитан! И как она сумеет сблизиться с таким человеком настолько, чтобы выведать его секреты?
      Желая лучше разглядеть капитана, который не отрывал глаз от восходящего солнца и, казалось, не замечал ничего вокруг, Доминик всем телом подалась вперед.
      Его короткие черные как смоль волосы завивались на затылке. Капитан был в белоснежной сорочке с широкими рукавами, и не до конца стянутая шнуровка на груди позволяла видеть бронзовую кожу.
      В этот момент Джуд повернул голову, и Доминик увидела его профиль – красиво вылепленные губы и прямой нос. Она не могла не признаться себе, что его черты полны аристократизма. И если бы было уместно так говорить о мужчине, она бы назвала его лицо прекрасным.
      Да, он выглядел ошеломляюще красивым и благородным и совершенно не походил на пирата. Высокий и прямой, он стоял в горделивой позе, и даже от неподвижного от него веяло силой. Как может под такой прекрасной оболочкой, спрашивала себя Доминик, скрываться столь черная душа?
      Казалось, и сам воздух, которым она дышала, подвластен Джуду Гэлланту. И ведь она целиком находится в его власти. Теперь Доминик страшилась его еще сильнее, чем прежде.
      Забыв об осторожности, Доминик шагнула вперед и споткнулась о лежавший рядом канат. Нога девушки запуталась в тяжелых кольцах, и она упала, сильно ударившись о палубу.
      Когда, стараясь превозмочь боль, Доминик оторвала голову от палубы, она увидела перед собой пару черных блестящих сапог. И, медленно подняв глаза, встретила взгляд голубых, мечущих громы и молнии глаз самого капитана Гэлланта.
      Поняв, что он вовсе не намеревается помочь ей встать, Доминик с трудом поднялась на ноги и смело взглянула ему в лицо, хотя ее сердце бешено колотилось от страха.
      – Что вы делаете на палубе? – гневно раздувая ноздри, спросил Джуд.
      – Я… вышла подышать свежим воздухом. Я не думала, что встречу здесь кого-нибудь.
      – Значит, вы дура. Вы что же, полагаете, будто корабль сам собой управляет?
      Доминик почувствовала, как в ней тоже закипает гнев, но поборола себя. Она здесь для того, чтобы приручить этого пирата, а не бороться с ним, как бы ей ни хотелось поставить его на место. Она не очень ясно представляла себе, какие качества привлекают капитана Гэлланта в женщинах, однако решила, что кротость и мягкость помогут ей добиться своего скорее, чем резкие, пусть и справедливые, отповеди.
      После нескольких коротких встреч с капитаном у Доминик сложилось впечатление, что этот негодяй, убийца и вор тем не менее человек умный и образованный. Скорее всего ему должны нравится женщины легкого поведения. Удастся ли ей убедить его в своей развращенности и при этом остаться целомудренной?
      Морской бриз развевал ее волосы. Доминик шагнула к капитану, соблазнительно покачивая бедрами, – она не раз наблюдала, как это делали женщины в таверне.
      – Капитан, – нежно промурлыкала она, – вы ведь наверняка меня помните.
      – Как же я могу вас забыть, – сухо отозвался он. – Кажется, вы пытались убедить меня, будто занимаетесь своим ремеслом против воли.
      Доминик вся сжалась от волнения, и ее охватил трепет, когда его глаза бесстыдно принялись изучать ее тело. Задержались на низком вырезе блузы, затем медленно спустились на округлые бедра под мятой красной юбкой, севшей от воды и не прикрывавшей лодыжек.
      Она не дрогнув встретила его невозмутимый взгляд.
      – Я не виновата, что я в таком жалком виде, моя одежда пришла в полную негодность, пока я вплавь добралась до вашего судна.
      – Вплавь? – Гэллант, казалось, не поверил своим ушам. – Но это же опасно – подводные течения, да и акулы – вы что, сумасшедшая?
      – Я же говорила вам: я в отчаянном положении и мне необходимо было покинуть Тобаго.
      Его челюсти сжались.
      – Ах, ну да. Теперь припоминаю – вы говорили, будто вас кто-то преследует. А не приходило ли вам в голову…
      Доминик резко перебила его:
      – Думайте, как вам угодно, капитан, но я действительно подвергалась смертельной опасности.
      Ее лицо горело от унижения. Она сцепила руки и не отрываясь смотрела на них, боясь, что, увидев ее глаза, он сможет прочесть в них обман.
      – Я опасаюсь за свою жизнь, – выдавила она из себя, и это, по крайней мере, было правдой. Но человек, которого она боялась сейчас больше всего, был сам капитан.
      – Мадам, – сказал Джуд, – вы перебили меня. С чего вам взбрело в голову, что вы найдете убежище на моем корабле? Вам было бы безопаснее среди мужчин, которые охотно платят за вашу… за ваши прелести. Мои матросы вряд ли окажутся такими же сговорчивыми.
      – Вы говорите о вашей команде, а как насчет вас самого? Следует ли мне опасаться вас, капитан?
      Его губы скривила презрительная усмешка.
      – Меня вам нечего бояться, разве что вы еще раз покинете каюту без моего на то разрешения. Если вы сделаете это, то – поверьте мне на слово – ваша дверь будет заперта снаружи. У меня хватает забот и без того, чтобы беспокоиться еще о том, какое впечатление вы произведете на моих матросов. – Он пронзил ее взглядом. – Понятно?
 
      Доминик опустила глаза в безмолвном отчаянии. Затем она собрала все свое мужество и взглянула ему в глаза.
      – Я слышала, что раньше вы куда больше ценили женские прелести.
      Он внимательно смотрел на нее. Эта женщина производила противоречивое впечатление. Она стремилась внушить ему, будто относится к представительницам вполне определенной профессии, и все-таки в ее облике было что-то невинное, что совершенно не вязалось с этим. У Джуда немедленно возникло подозрение: не подослали ли ее к нему на корабль намеренно?
      – Что еще вы обо мне слышали?
      – Еще я слышала, что, хоть вы и пират, вас не только боятся, но и восхищаются вами. И мне говорили, что вы любите женское общество.
      – Если вам говорили, что меня тянет к женщинам вашей… ваших наклонностей, то вас жестоко обманули.
      Доминик поняла, что подбиралась к нему не с той стороны.
      – И какая бы женщина вам понравилась?
      Взгляд Джуда скользнул мимо нее и обратился к морю.
      – Дама, которую я бы сам выбрал.
      Отчего-то эти резкие слова больно задели Доминик. На этот раз победа была на его стороне, но она соберется с силами и попробует еще раз. Она должна это сделать – деваться ей некуда.
      – Если мое общество вам столь неприятно, капитан, мне ничего не остается, как покинуть вас, – холодно проговорила она.
      – Погодите! – остановил ее Джуд. – Не знаю уж, какая прихоть привела вас на мое судно, но вам было велено оставаться в своей каюте, там вы и будете оставаться. Не принуждайте меня предупреждать вас еще раз.
      – А если я ослушаюсь, что вы со мной сделаете? – Доминик вызывающе вздернула подбородок. – Отстегаете плетью, как того несчастного, который кричал от боли вчера вечером?
      – И это было бы для вас вполне заслуженным наказанием, – невозмутимо парировал Джуд. – Будь вы мужчиной, и вопроса бы не было. Я приказал бы Корнелиусу отходить вас плетью без всяких сожалений. К несчастью, в данный момент я ничего не могу с вами поделать.
      Он крепко взял ее за локоть и подвел к ступеням, ведущим вниз, в ее каюту.
      – Ступайте вниз и запритесь изнутри. Но имейте в виду, завтра на заре нам предстоит сражение. И тогда вы, возможно, пожалеете, что вообще попали на этот корабль.
      – Сражение?..
      – Это, видите ли, наше занятие – сражаться. Если вас так удручает эта перспектива, вам следовало подумать о последствиях, прежде чем искать убежище на «Вихре».
      – Но я никогда не думала, что…
      Джуд знаком приказал ей замолчать.
      – Вы уже знакомы с моим первым помощником, Корнелиусом. Он позаботится, чтобы у вас было все необходимое. Ему вы можете доверять, так же как и доктору Грэму. Но не вздумайте отпирать дверь кому-либо еще.
      Доминик молча кивнула и юркнула в каюту, радуясь тому, что ей удалось отделаться всего лишь нагоняем. Оказавшись внутри, она села на койку и стала снова и снова мысленно перебирать свои впечатления от этой нечаянной встречи с Джудом Гэллантом.
      Сражение, сказал он. Корабль могут потопить, а их всех убить! Неужели это кошмарное испытание никогда не кончится? Одно было Доминик очевидно: капитану Гэлланту она не понравилась. Может быть, явись она к нему такой, какая она есть на самом деле и попроси о помощи… Но нет, какое ему до всего этого дело. А теперь уже слишком поздно разыгрывать из себя невинность. Она уже убедила его в том, что она – женщина сомнительного поведения.
      Она поежилась при мысли, какая судьба ее ожидает, если Гэллант разоблачит ее. Ей необходимо соблюдать крайнюю осторожность.
      В дверь постучали, и, отомкнув ее, Доминик увидела на пороге Корнелиуса, который принес поднос с едой.
      – Мэм, я подумал, что вы, наверно, проголодались. Кок специально для вас приготовил это блюдо, – добродушно проговорил он.
      Она отшатнулась от него в гневе, потому что из слов капитана следовало, что именно Корнелиус бил плетью несчастного матроса.
      – Мне ничего не нужно.
      – Капитану не понравится, если вы откажетесь кушать и заболеете. Лучше бы вы передумали. Глядите, какие спелые фрукты я вам принес. Съешьте по крайней мере вот это, – указал он на спелый банан.
      – Почему ваш капитан не приказал выпороть меня вместо того бедного матроса, который не сделал ничего дурного? Виновата-то была я. Я сделала все, чтобы никто не заметил, как я пробралась на корабль.
      – Так, значит, вы все слышали.
      – Ваш капитан обращается со своими людьми хуже, чем с животными. Он просто изверг.
      Первый помощник капитана поставил поднос на стул и выпрямился.
      – Если вы ищете, на кого бы свалить вину за случившееся, почему бы вам не взглянуть на себя. Это ведь вы, и никто другой, тайком пробрались на судно и вызвали гнев капитана. Мы здесь в неприятельских водах, – продолжал он немного мягче, увидев, как она побледнела. – Если матрос не выполняет своих обязанностей, мы можем все погибнуть.
      – Я не понимаю, почему его надо было наказывать так жестоко, – возразила Доминик.
      – Значит, вам неизвестны морские законы, мэм. Здесь, на борту «Вихря», хозяин – капитан. Его слово закон, и если кто-то нарушает этот закон, он должен отвечать за последствия.
      – Но почему же, в таком случае, он не выпорол меня?
      – Спросите об этом лучше самого капитана. – Корнелиус придвинул к ней стул с подносом. – А теперь будьте хорошей девочкой и поешьте. Неизвестно, сколько минет дней, прежде чем мы сможем подойти достаточно близко к земле и высадить вас на берег. До тех пор вы о-го-го как проголодаетесь.
      Доминик кивнула, больше для того, чтобы успокоить его, чем оттого, что хотела есть.
      Он тоже кивнул в знак одобрения и удалился. Доминик подошла к двери и повернула ключ в замке, хотя сильно сомневалась, является ли запертая дверь достаточной защитой от шайки пиратов.
      Не в силах усидеть на месте, она подошла к окну и долго следила за безмятежными белыми облаками, плывшими по ярко-синему небу. Кто мог подумать, что она когда-нибудь окажется на пиратском корабле, во власти такого безумца, как Джуд Гэллант?

      Джуд не отрываясь глядел на далекий корабль, казавшийся почти точкой на горизонте. Потом передал подзорную трубу Корнелиусу, который стоял рядом с ним на капитанском мостике.
      – Что скажете, Корнелиус?
      Тот сощурился и навел подзорную трубу на неизвестный парусник.
      – Отсюда трудно сказать наверняка, капитан. Хотя, сдается мне, это французы.
      – Спустить паруса и лечь по ветру. Позволим им догнать нас.
      – Есть, капитан, – ответил Корнелиус и отдал приказ матросам. Те бросились к мачтам. Предчувствие близкого сражения привело команду в сильное возбуждение.
      Время шло. День уже клонился к вечеру, когда фрегат, наконец, подошел достаточно близко: на его мачте развевался французский флаг.
      – Поднять французский флаг, – приказал Джуд первому помощнику, – пусть половина команды оденется во французскую форму, а остальные на время скроются. Поднимите из трюма пятнадцать фляжек вина – мы передадим их французам. Только убедитесь сначала, то ли это вино, которое мы взяли с французского корабля.
      Корнелиус усмехнулся, разгадав план капитана.
      – Есть, капитан.
      Поднявшись на цыпочки и выглянув из иллюминатора, Доминик застыла от ужаса: прямо на них полным ходом надвигался французский фрегат. Должно быть, это и было началом сражения, о котором говорил капитан Гэллант. Она в страхе зажмурилась, ожидая пушечного залпа, но его так и не последовало. Скоро корабль исчез из поля ее зрения, но она знала, что он где-то совсем рядом. Почему же капитан Гэллант дал ему беспрепятственно пройти мимо?
      Заинтригованная, она крадучись выбралась из каюты и осторожно поднялась на палубу. Доминик пришла в совершенное недоумение, когда обнаружила, что матросы «Вихря» одеты во французскую форму.
      Она подняла глаза на капитанский мостик и увидела капитана Гэлланта, тоже переодетого в мундир французского морского офицера. К ее величайшему удивлению, он громко переговаривался с капитаном другого судна, причем на чистейшем французском языке.
      Доминик, замерев в ошеломлении, прислушалась:
      – Капитан дю Плисси! Я давно наслышан про ваши бесстрашные подвиги, – дружелюбно кричал Джуд. – Счастлив наконец познакомиться с вами!
      Капитан фрегата «Счастливый» был явно польщен.
      – Сожалею, что никогда не слышал о вас, капитан. Я воевал с Нельсоном, этим английским псом. Так что, увы, последние два года я не появлялся в родных водах!
      – В таком случае, разрешите преподнести вам вина из моих личных запасов, – отвечал Джуд. – Может быть, это вино приглушит вашу тоску по дому, ибо оно из самой Оверни! Я пошлю столько, чтобы хватило на всю команду!
      – Что ж, благодарю вас. Я чрезвычайно тронут вашей добротой и с радостью приму ваш подарок!
      Притаившись, Доминик слушала разговор двух капитанов. Конечно, она могла крикнуть и предупредить французов о том, что «Вихрь» – пиратский корабль и им грозит опасность. Но это стало бы прахом всех ее надежд выполнить задание полковника.
      Она поспешила назад в свою каюту. Ей было тошно от всего, чему она стала невольной свидетельницей. Она легла на кровать и уткнулась лицом в подушку. До чего же я дошла, с горечью подумала Доминик!
      Несколькими часами позже она все еще не спала. Она слышала взрывы пьяного хохота, доносившиеся с французского судна. Доминик не любила Наполеона Бонапарта, но тем не менее испытывала жалость к французским морякам. Они веселились от души, не подозревая, что змея уже приготовилась ужалить.
      Сразу же после полуночи капитан и матросы «Вихря», с легкостью перебравшись на борт «Счастливого», захватили врасплох его захмелевшую команду.
      Не прозвучало ни одного выстрела, и вскорости пьяный капитан и его офицеры были заперты в трюме, а матросы «Вихря», приняв управление судном, повели свою добычу в безопасный порт, чтобы передать ее в руки американских властей.
      Джуд поторопился снять с себя ненавистный французский мундир и швырнул его подальше. Ему было не по душе подобное надувательство, пусть даже он имел дело с неприятелем. Он куда охотнее встретился бы с врагом в честном бою.
      В дверь постучали, и, полагая, что это Корнелиус, Джуд пригласил его войти, сам тем временем расстегивая ремень и стягивая через голову рубашку.
      – Я знаю, что вы собираетесь мне сказать, Корнелиус. И я с вами согласен. Мне самому претит притворяться другом, а потом захватывать пленных. Зато сегодня было спасено много жизней – как моих матросов, так и французов…
      Он осекся, обнаружив, что в дверях стоит Доминик. Ее щеки горели румянцем, глаза смотрели в пол. Джуд быстро натянул рубашку, лицо его окаменело.
      Доминик потребовалось все ее мужество, чтобы прийти к нему, и даже сейчас ее так и подмывало убежать. Но она не сдвинулась с места и старалась не выказать страха.
      – По-моему, я велел вам оставаться в своей каюте, – жестко произнес он.
      Она подняла на него свои сверкающие бирюзовые глаза, и он мгновенно был сражен ее красотой. До этой минуты он по-настоящему не присматривался к ее внешности.
      – Капитан, – тихо промолвила она, – прошу вас, не наказывайте меня. Я пришла потому, что очень встревожена.
      Он заметил, что она очень бледна.
      – И что же вас тревожит?
      – Мне необходимо знать, что случилось с французским кораблем и его командой. Неужели вы потопили его и убили всех людей? – В ожидании его ответа глаза ее округлились от ужаса.
      – Если вам так необходимо знать, – раздраженно сообщил Джуд, – «Счастливый» направляется в дружественные нам воды с живой и невредимой командой на борту. Проснувшись поутру, эти разини будут страдать разве что от похмелья. Ну и, возможно, от уязвленной гордости, что их с такой легкостью взяли в плен.
      – Значит, они не пострадали?
      – А, теперь понимаю. Корнелиус говорил мне, что ваш отец был французом. Я полагаю, вас связывают с этими матросами патриотические чувства. Может, вы к тому же еще и поклонница Бонапарта?
      Она смерила его надменным взглядом.
      – Не воображайте, будто, раз я наполовину француженка, значит, непременно преклоняюсь перед Наполеоном Бонапартом. Могу уверить вас, что ничего подобного. Моя семья очень пострадала из-за него.
      Джуд саркастически усмехнулся.
      – Перед чем же может преклоняться женщина, подобная вам?
      Доминик на мгновение позабыла о своей роли и чуть не выпалила, что она преклоняется перед людьми чести – такими, как ее дед и брат.
      Вовремя опомнившись, она выжала из себя улыбку и откинула со лба спутанную прядь волос. При этом она позволила блузе соскользнуть с одного плеча, твердо вознамерившись выглядеть как можно соблазнительнее.
      – Я преклоняюсь перед такими людьми, как вы, капитан, и умею делать их счастливыми.
      Взгляд капитана стал задумчивым.
      – К сожалению, со мной у вас ничего не выйдет. Мне неизвестно, что такое счастье.
      Внезапно ее потянуло к нему. Она ощутила в Джуде Гэлланте нечто такое, что тронуло ее до глубины души и заставило замереть сердце. Это было невероятно, ведь перед ней был пират – человек, лишенный чести.
      – Я могу хотя бы попытаться сделать вас счастливым, – предложила Доминик, не имея ни малейшего понятия, как она намеревается совершить этот подвиг.
      А Джуд тем временем пытался разобраться, куда подевалась неискушенность, которую он отметил в этой соблазнительнице при прошлой встрече.
      – Корнелиус называл мне ваше имя, но я его позабыл.
      – Меня зовут Доминик Шарбоно, – ответила она, подходя к нему ближе, хотя каждый шаг давался ей с трудом. – Если вы еще не нашли своего счастья, значит, не там искали.
      Она прерывисто дышала, голос ее то и дело срывался, и в этом не было притворства. Доминик испытывала невероятное смущение.
      – Я смогу дать вам радость… пусть на день, на неделю, а может, и на гораздо больший срок…
      Она испугалась, когда Джуд вдруг осторожно обхватил ее лицо руками и, повернув к свету фонаря, стал изучать его черты.
      Доминик задрожала. Ей хотелось вырваться и убежать, но она заставила себя улыбнуться.
      – Я верю, красавица, что ты можешь осчастливить любого мужчину, но я обречен жить в аду. Ты не в силах мне помочь. Никто не в силах.
      Она не могла оторваться от его ясных голубых глаз, полных тоски. Что же приключилось с этим человеком, что сделало его таким печальным? Внезапно ей захотелось положить его голову к себе на плечо и утешить его.
      – Возможно, вы просто не хотите, чтобы вам помогли, капитан. Неужели нашлась женщина, ранившая вас столь глубоко, что вы закрыли свое сердце для всех остальных?
      В это мгновение синева его глаз сделалась бездонной, и он ласково провел рукой по ее щеке.
      – Я буду звать тебя моей русалкой, ибо ты явилась из морских волн, чтобы пленить меня, – проговорил он, не отводя от нее взгляда. – Я никогда не встречал таких глаз, подобных твоим. У них цвет бирюзовых волн Карибского моря. – Он нежно улыбнулся, и от этого у нее перехватило дыхание.
      Нежность Гэлланта пугала Доминик куда больше, чем прежняя его грубость и жестокость.
      – Может статься, ты и есть русалка, – продолжал Джуд, – созданная, чтобы околдовывать мужчин. А может быть, ты сирена, что заманивает моряков на верную погибель. – Он пожал плечами. – Пусть даже и так – любой с радостью умрет в твоих объятиях.
      Она не ожидала, но это случилось – его губы приблизились к ее губам, и он впился в них жадным, почти грубым поцелуем.
      Доминик в панике изогнулась всем телом и уперлась ему в грудь руками, пытаясь вырваться. Но он держал ее крепко. В голове у нее помутилось, сердце билось как сумасшедшее. Еще никто и никогда не целовал ее с такой страстью. Внезапно он выпустил ее и сделал шаг назад, и она чуть не потеряла равновесия.
      Он поправил блузу на ее плече и с сожалением улыбнулся.
      – Ступай прочь, Доминик Шарбоно, не то я, пожалуй, передумаю и приму от тебя то, что ты мне предлагаешь.
      Ей и в самом деле хотелось убежать. Его внезапная страстная вспышка ужаснула ее. Глубоко вздохнув, она храбро взглянула ему в глаза. Ее голос срывался от волнения:
      – А если я захочу остаться на «Вихре»? Если захочу быть с тобой?
      – Значит, ты дурочка, – неожиданно едко произнес он. – Здесь тебя не ждет ничего хорошего. Я человек без сердца и совести. Беги-ка, девочка, пока еще можешь, не то придет время, когда ты станешь проклинать этот день.
      И Доминик действительно бросилась бежать. Она мчалась с такой скоростью, с какой могли нести ее ноги – пронеслась через всю палубу, проскочила по ступенькам, рванула дверь каюты и заперлась изнутри. Ее била дрожь.
      Мысли, одна другой ужасней, крутились у нее в голове.
      Как же ей увлечь капитана? Похоже, он вовсе не хочет ее. Он всего лишь забавлялся с ней, как с игрушкой.
      Даже страх за брата и дедушку не мог пересилить того ужаса, который она испытывала сейчас перед капитаном Джудом Гэллантом.
      А Джуд думал о Доминик. Наверняка она могла бы стать приятным развлечением, но он не имел ни времени, ни желания узнать ее ближе. Все, чего он хотел, – это убрать ее со своего корабля, но пока это не представлялось возможным. Он должен был выполнять возложенную на него миссию – вот о чем следовало думать в первую очередь.
      И все же образ редкостной красавицы, которая столь загадочно возникла в его судьбе, продолжал тревожить мысли капитана.

      Бросившись на свое узкое ложе, Доминик тут же уснула. В беспокойных сновидениях перед ней то и дело вставало лицо Джуда Гэлланта, и тогда ее начинало лихорадить и непонятным, незнакомым ранее томлением наливались груди.
      – Нет, уходи прочь, – стонала она. – Я не хочу. Оставь меня в покое.
      Ее разбудил корабельный колокол, за бортом все еще было темно. Почему ей так жарко? Она сбросила с себя одеяло и попыталась подняться, но, дрожа от слабости, снова рухнула на кровать и застонала. О, только бы перестала раскалываться голова! И отчего корабль швыряет из стороны в сторону?
      Доминик не имела представления, сколько времени провела она в забытьи, не отрывая головы от подушки. Она слышала чьи-то голоса, но смысла разговоров уловить не могла.
      – Я обнаружил ее в таком состоянии, капитан, – говорил Корнелиус. – Когда она не ответила на мой стук, я понял, что с ней что-то неладное, и отпер дверь своим ключом.
      Она ощутила у себя на лбу прохладную ладонь. Кто-то заставил ее приоткрыть рот.
      – Ее болезнь не заразна, – сообщил доктор Джуду. – Я подозреваю, что это всего лишь обыкновенная простуда – она наверняка подхватила ее, когда плыла к кораблю. Я в два счета вылечу ее и поставлю на ноги.
      – Побудь с ней, пока ей не станет лучше, Итан, – сказал Джуд, встревоженный мертвенной бледностью девушки. – Пожалуй, мне будет нелегко убедить людей, что она не занесла на корабль какую-нибудь заразу.
      Джуд порывисто вышел и поднялся на верхнюю палубу. Как он и подозревал, там уже собралась почти вся команда. Слышался приглушенный ропот.
      – Я только что наведался к этой женщине, – сказал им Джуд. – Она всего лишь простудилась, и доктор Грэм заверил меня, что опасности заразиться нет.
      – Нам не нужны на корабле женщины, – послышался голос одного из матросов, и остальные согласно закивали головами.
      – Посадите ее в шлюпку, и пусть плывет куда хочет, – добавил другой. – От женщин на корабле ничего хорошего не жди – они приносят одни несчастья. Передохнем тут все от этой заразы, что она принесла с собой на борт.
      – Выслушайте меня, – властно возвысил голос Джуд. – Разве я вас когда-нибудь обманывал? Если бы эта женщина представляла опасность для корабля или команды, разве не я первый сказал бы вам об этом? Есть тут кто-нибудь, кто ставит под сомнение мое слово?
      Матросы стали неловко переглядываться и переговариваться. Они больше не сомневались, что капитан говорит им правду.
      Однако Том Битон все еще имел зуб на эту женщину и хотел, чтобы она была наказана. Когда он заговорил, в его голосе звучала откровенная злость:
      – Мне из-за нее достались плетки. От этой женщины одни неприятности, и мое слово – пусть убирается, пока не случилось чего похуже.
      Джуд смерил Тома таким взглядом, от которого тот поежился, хотя вовсе не был трусом.
      – Кто ты такой, – прогремел наконец Джуд, – чтобы распоряжаться на моем корабле?
      – Никому из нас не по вкусу, что женщина на судне, капитан, – вступился кто-то за Тома.
      – А кто из вас посмеет сказать, что виновата эта женщина, а не Том? Разве она оказалась на борту не из-за его нерадивости? И не приходит ли вам в голову, что, будь кто-нибудь из вас так же невнимателен на вахте, Том первый бы потребовал его наказания?
      Матросы в ответ закивали головами.
      – Да чего уж там, вы, конечно, правы, капитан, – согласился вслух один из них. – И все же это не меняет дела: женщина на корабле – сущее проклятие.
      – С этим я не спорю, – сказал Джуд. – Но я не выброшу беспомощную женщину одну в море. Если среди вас есть хоть один человек, способный послать ее на верную смерть, пусть сделает шаг вперед.
      Воцарилась мертвая тишина. Никто не двинулся с места.
      Джуд удовлетворенно кивнул.
      – Вот теперь мы поняли друг друга. Я даю вам слово, что высажу ее на берег, как только мы увидим землю.
      Том, несмотря на неудовольствие, почувствовал уважение к капитану, который одним усилием воли способен был держать этих людей в повиновении.
      – Раз уж это моя вина, капитан, что она забралась на корабль, то я думаю, будет несправедливо спускать ее одну в море. Так что я согласен, пусть остается на борту, пока мы не придем в порт.
      Джуд кивнул, убедившись, что бунт удалось предотвратить. Однако у него было предчувствие, что, если он не удалит Доминик с корабля, ничем хорошим это не кончится.
      – Расходитесь по своим делам, – приказал он. – Сегодня вечером каждый из вас получит добавочную порцию рома.
      Сквозь жар лихорадки Доминик ощущала присутствие человека с прохладными руками и тихим голосом. Шли дни, она набиралась сил и вскоре узнала в этом человеке доктора Итана Грэма. Иногда, просыпаясь по ночам, она замечала, что он сидит у ее постели и не сводит глаз с ее лица.
      Как-то утром Доминик открыла глаза и обнаружила, что она одна. Впервые за эти дни почувствовав себя здоровой и отдохнувшей, она села в кровати и потянулась.
      Дверь в каюту открылась, и на пороге появился мужчина. Увидев ее сидящей в постели, он облегченно улыбнулся.
      – Я рад, что вам лучше. Через денек-другой вы совсем поправитесь.
      Он был строен, темные волосы откинуты со лба назад, а в карих глазах светилось сочувствие.
      – Вы, наверное, доктор Грэм, не так ли?
      – Совершенно точно. А вы, мисс Шарбоно, были очень серьезно больны.
      Доминик необходимо было выяснить, сколько драгоценного времени она потеряла. Сейчас она была не ближе к заветной цели, чем в тот день, когда впервые оказалась на «Вихре».
      – Как долго я была больна, доктор Грэм?
      – Три дня. Но особой опасности не было. – Он добродушно улыбнулся. – Но все-таки я должен предостеречь вас на будущее – не плавайте на такие большие расстояния. Я вообще поражен, как вы, такая хрупкая девушка, решились на это.
      Три дня, с горечью подумала Доминик. Для дедушки, который так болен, это может означать целую жизнь. Она должна убедить доктора, что достаточно окрепла и может выходить из каюты. Иначе у нее не будет никакой надежды завоевать капитана.
      – Доктор Грэм, если бы мне разрешили хоть немного погулять по палубе! Я убеждена, что морской воздух в два счета поставит меня на ноги.
      Итан придвинул стул и сел подле нее.
      – Может, вы и правы. Я поговорю об этом с капитаном – решения на этот счет принимает только он.
      Она посмотрела в ясные честные глаза доктора и спросила себя, как подобный человек оказался на борту пиратского корабля.
      – У вашего капитана злой нрав, я боюсь, он не станет особенно считаться с личными желаниями.
      Итан с изумлением взглянул на нее и весело расхохотался.
      – По-моему, вы первая женщина, которая видит Джуда в таком черном свете. Как забавно.
      – Если судить по моим собственным впечатлениям, я как-то не заметила, чтобы он был склонен щадить женские чувства.
      Доктор посерьезнел и заговорил – скорее сам с собой, чем с Доминик, хотя та об этом не догадывалась:
      – Вы не должны судить его слишком строго. Когда-то Джуд был добрым и верным мужем. Когда его жена умерла, он совершенно переменился и стал таким, каким вы видите его теперь.
      Девушка припомнила, как полковник Марсо упомянул о том, что у капитана Гэлланта умерла жена, но Доминик было трудно себе представить этого человека, скорбящим по женщине. Доктор, видимо, знает его не так хорошо, как ему кажется, решила она.
      – Вы защищаете его, но я сомневаюсь, стал ли бы он благодарить вас за это. В конце концов, он всего лишь кровожадный пират.
      Внезапно на глаза доктора набежала какая-то тень, и он встал. Вид у него был уже не такой дружелюбный.
      – Все мы на борту «Вихря» всего лишь кровожадные пираты. Однако вы прекрасно знали об этом, когда вознамерились проникнуть сюда. – Он устало направился к выходу. – Я поговорю с капитаном о вашей просьбе. Я убежден – он разрешит вам прогуливаться по палубе, если вас будут сопровождать.
      Доминик почувствовала, что чем-то обидела доктора, а этого ей совсем не хотелось.
      – Вы кажетесь совсем не таким, как остальные на этом корабле. Я не могу поверить, что вы одобряете их бесчеловечные поступки.
      Итан остановился у двери и обернулся к Доминик.
      – А разве кто-нибудь из нас таков, каким кажется? – мрачно осведомился он. – Взять, к примеру, вас. Вы по собственной воле признались, что работали в таверне «Голубой Пес». – Его глаза не отрывались от ее лица. – Однако, глядя на вас, трудно представить, что вы можете заниматься подобным ремеслом.
      Доминик опустила голову, прикрываясь от доктора завесой из волос. В который раз ей пришлось пережить унижение, которое навлекла на нее ее собственная ложь. Ей не хотелось, чтобы доктор думал о ней дурно, но сказать правду она не смела. Как бы он ни был добр по отношению к ней, в конце концов, он тоже сообщник капитана.
      Когда она подняла голову и взглянула на него, в ее глазах светилась невыразимая печаль.
      – Все мы делаем то, к чему принуждают нас обстоятельства.
      – Вы делаете то, к чему вас принуждают обстоятельства, а капитан делает то, что считает правильным. – Он произнес эти слова мягко, не имея намерения упрекнуть ее. – Вспомните об этом, когда вам в следующий раз придет в голову судить его, мисс Шарбоно.
      Когда доктор удалился, Доминик выскользнула из кровати и обнаружила, что одета в мужскую рубашку, которая доходила ей до колен. Очевидно, это доктор переодел ее во время болезни. Сняв с кровати одеяло, она накинула его на плечи и принялась по всей каюте искать свою собственную одежду.
      В дверь постучали, и, когда Доминик открыла, вошел Корнелиус со стопкой одежды.
      – Капитан разрешил вам гулять по палубе, но только в сопровождении доктора Грэма или со мной. Я порылся в сундуках и нашел для вас кое-что подходящее из одежды. Может, матросы будут обращать на вас меньше внимания, если вы тоже оденетесь моряком.
      Она взяла из принесенной им стопки пару вылинявших голубых штанов с белыми полосками и внимательно их осмотрела.
      – Не хотите же вы, чтобы я надела брюки. Это было бы… неприлично, неслыханно… Нет, я не могу этого сделать!
      Корнелиус с любопытством посмотрел на нее, отметив про себя краску стыда, залившую ее щеки. С какой стати женщина с запятнанным прошлым, промышлявшая тем, что ублажала мужчин, теперь беспокоится о том, достаточно ли она прилично одета? Наверное, ему никогда не понять, что происходит в голове у женщин.
      – Прошу прощения, мэм, но если вы хотите гулять по палубе, вы не должны привлекать к себе внимания. Таково распоряжение капитана.
      – А где моя собственная одежда? – сердито спросила Доминик.
      – Кок хотел вас порадовать – и выстирал вашу юбку и блузу. А теперь он места себе не находит, потому что они развалились на лоскутки.
      Он протянул ей пару коричневых сапог с отворотами.
      – Поглядите-ка, – в его голосе зазвучала гордость. – Я даже умудрился найти для вас обувь. Эти сапоги когда-то носил юнга, на вид совсем ваш размер.
      Доминик быстро приняла решение: единственный способ увидеть капитана – это выйти из каюты. А выйти из каюты можно, только одевшись так, как требует капитан. Она вздохнула.
      – Я не хотела бы показаться неблагодарной после всего, что вы для меня сделали. Я надену все это.
      – В таком случае, приготовьтесь. Я скоро вернусь и буду сопровождать вас на прогулке.
      Доминик заметно повеселела, шагая по палубе рядом с первым помощником капитана. Ее стройная фигура совершенно потерялась в мешковатых штанах и рубахе, волосы были спрятаны под ярко-красным беретом. Впрочем, ее все равно сопровождали похотливые взгляды и недовольное ворчание кое-кого из команды. Она решила не обращать на это внимания.
      – Какой чудесный день, – сказала Доминик, наслаждаясь солнечным светом. – Ведь я родилась и выросла на острове, поэтому обожаю бывать на открытом воздухе. В отличие от многих моих подруг, я никогда не любила заниматься вышиванием и прочими глупостями для благовоспитанных девиц. Я предпочитаю прогулки верхом по плантации…
      Она замолчала, боясь, что выдала себя. Но взглянув на Корнелиуса, с облегчением вздохнула, так как его внимание явно было занято совсем другим.
      – Эй, вы там, – крикнул первый помощник одному из матросов, – завяжите-ка этот узел заново, может, на этот раз вам удастся затянуть его потуже! Вы же знаете, капитан не терпит на корабле разгильдяйства.
      Корнелиус отошел от Доминик, чтобы проверить работу матроса, и она посмотрела на капитанский мостик. Так и есть, капитан был там, словно монарх, обозревающий свои владения. Его взгляд задержался на ней лишь на мгновение, а затем он отвел глаза, как будто она была недостойна его внимания.
      В этот момент налетел неожиданный порыв ветра, сорвал с головы Доминик берет и забросил его за ограждение борта. К ее ужасу, достать берет было почти невозможно.
      Надеясь, что за ней никто не наблюдает, Доминик наклонилась вперед и попыталась все же дотянуться рукой до берета. Но в тот момент, когда ей уже совсем было удалось его схватить, корабль качнуло, Доминик не смогла удержать равновесия и полетела за борт.
      Она с такой силой ударилась о воду, что у нее перехватило дыхание, и она почувствовала, как вода сомкнулась над ее головой. Она стала опускаться все глубже и глубже в соленую пучину.
      В безумном страхе она заработала руками и ногами, стараясь вынырнуть на поверхность. Но все ее усилия, похоже, были тщетны. Штаны и тяжелые сапоги тянули ее ко дну.
      И когда легкие ее, казалось, готовы были разорваться от нехватки воздуха, Доминик почувствовала, как чья-то сильная рука подхватила ее и быстро вытянула на поверхность воды.
      Первый вдох причинил ей боль, и она закашлялась, ухватившись руками за шею мужчины, который ее спас. Силы оставили ее, и она беспомощно положила голову на плечо своему спасителю, думая, что это Корнелиус.
      Услышав резкий голос Джуда, Доминик замерла.
      – Мисс Шарбоно, вы в порядке?
      – Я… Думаю, что да.
      Подняв на него глаза, она прочитала в его взгляде укор.
      – Что заставило вас сделать такую глупость? – сердито спросил он.
      – Берет, – ответила она, обмякая от слабости в его руках. – У меня унесло берет.
      – Настоящая сирена из Гомеровой «Одиссеи», – ехидно заметил он, хватаясь одной рукой за веревочную лестницу, брошенную Корнелиусом. Когда они взобрались на палубу, Джуд передал ее своему первому помощнику.
      – Корнелиус, – резко бросил Джуд, – проследите, чтобы эта женщина снова не попала в какую-нибудь беду, и попытайтесь держать ее подальше от воды. В следующий раз я позволю ей утонуть.
      – Есть, капитан, – ответил первый помощник, с беспокойством оглядывая Доминик. – Вы не ушиблись, мэм? – спросил он, ставя ее на ноги.
      У нее хватило сил только на то, чтобы покачать головой, и Корнелиус повел ее прочь, бережно поддерживая под локоть. Но, сделав несколько шагов, она зашаталась и потеряла сознание. Не успей Джуд вовремя подхватить ее, она упала бы на палубу. Его каюта была ближе всего, и, взяв Доминик на руки, капитан понес ее туда.
      Корнелиус вбежал в каюту первым, схватил с кресла плед и укутал Доминик, пока Джуд бережно укладывал ее на постель.
      – Сходите за Итаном. Я хочу убедиться, что она ничего не повредила при падении в воду.
      Доминик открыла глаза и увидела склонившегося над ней капитана.
      – Не везет вам, бедняжка, да? – тихо проговорил он. Выражение его лица было почти нежным.
      Непонятно отчего, но его доброта исторгла из ее глаз слезы. К счастью, порадовалась про себя Доминик, лицо ее было мокро от морской воды, и он не заметит, что она плачет.
      – Вам стоило бы переодеться, капитан, – только и нашлась она.
      – Это верно, – согласился тот. Он торопливо порылся в сундуке, ища сухую одежду и сапоги. Затем направился к двери и, взявшись за ручку, произнес: – Вы останетесь в моей каюте до тех пор, пока доктор не сочтет, что вы достаточно оправились, чтобы вернуться в свою.
      Она приподнялась на локте, взгляд ее выразил беспокойство.
      – Это ваша каюта?
      Догадавшись, что она подозревает, будто он принес ее к себе с недобрыми намерениями, он нахмурился и повернулся к двери.
      – Вам нечего меня опасаться, мисс Шарбоно, у меня хватает дел и без вас.
      Доминик не могла не заметить то, как мокрая рубашка облепила его широкую грудь. Он провел рукой по темным волосам, и она, отчего-то почувствовав смущение, отвела глаза.
      – Спасибо, капитан, за то, что вы спасли мне жизнь. Я бы наверняка утонула, если бы вы не бросились за мной.
      Он хмуро посмотрел на нее.
      – На мой взгляд, вы проводите в воде слишком много времени. Я бы советовал вам избавиться от этой привычки.
      Не произнеся больше ни слова, он вышел из каюты.
      Доминик повернула голову и оглядела комнату. Вот ее шанс – она была одна в его апартаментах! Может быть, она успеет просмотреть его личные бумаги, пока никто не вошел.
      Но тут, к ее невероятному разочарованию, появился доктор Грэм. Он внимательно осмотрел ее и констатировал, что прыжок в воду обошелся для Доминик без каких-либо последствий.
      Ей ничего не оставалось, как позволить Грэму проводить Доминик в ее каюту, где он заставил ее переодеться в сухую одежду, а затем отправился с докладом к капитану.
      Она во что бы то ни стало должна вернуться в каюту Джуда. Доминик была совершенно убеждена, что найдет там сведения, которых так добивался полковник Марсо.

      День за днем жизнь Доминик протекала в одиночестве: она постепенно пришла к печальному заключению, что ее миссия обречена на провал. Долгие часы проводила девушка в своей тесной каюте, шагая из угла в угол и пытаясь придумать, как обратить на себя внимание капитана Гэлланта. Она видела его в последнее время только мельком и издали; казалось, он нарочно избегал ее. Доминик уже начинала отчаиваться, боясь, что капитан никогда больше не позволит ей приблизиться к нему.
      Каждое утро и каждый вечер ей было разрешено ненадолго появляться на палубе в сопровождении доктора Грэма или Корнелиуса. Как и предвидел первый помощник, благодаря своему новому наряду она терялась среди одинаково одетых матросов и спокойно наслаждалась прогулкой.
      Но, будучи одета в мужское платье, как могла она заставить капитана взглянуть на нее как на женщину? Во что бы то ни стало она должна сделаться желанной для него, пусть сама эта мысль внушает ей отвращение.
      Доминик всегда ненавидела ложь и обман. Но теперь она попала в западню, и вырваться из нее было невозможно. Единственный способ, которым она могла добиться освобождения брата и дедушки, состоял в том, чтобы помочь своему заклятому врагу полковнику Марсо схватить капитана Гэлланта и предать его суду за преступления против Франции.

* * *

      Доминик взяла в руки три книги, которые ей принес доктор Грэм. Две из них были английские, и она уже прочла каждую из них по три раза. Третью книгу она тогда же отложила в сторону, поскольку это были сочинения Гомера в оригинале, на греческом, этого языка Доминик не знала. Разумеется, когда-то она читала Гомера во французском переводе, поэтому содержание было ей известно. Книга была в прекрасном кожаном переплете и с золотым обрезом. Какой Итан молодец – умеет читать по-гречески, подумала Доминик.
      Рассеянно открыв первую страницу, Доминик увидела аккуратную надпись, сделанную, без сомнения, женской рукой. Но предназначалась она вовсе не доктору, а капитану Гэлланту:
       Моему дорогому мужу, Джуду. Посылаю тебе с любовью эту книгу, зная твое пристрастие к греческим мифам. Я молю Господа приблизить день нашей встречи, чтобы мы смогли никогда больше не разлучаться.
       Любящая тебя Мэри.
      Прочитав это нежное послание, Доминик почувствовала себя так, словно подслушала чужой разговор. Значит, капитан не только говорит по-французски, но и читает по-гречески. Она все чаще и чаще становилась в тупик, поскольку он никак не вписывался в ее представление о морском разбойнике. Кто же он? Что он за человек на самом деле?
      Доминик была так глубоко погружена в свои мысли, что поначалу даже не услышала, какая суматоха поднялась на палубе «Вихря».
      Она едва удержалась на ногах, когда корабль резко развернулся, и до нее донеслись возбужденные крики матросов. Вслед за этим прогремел пушечный залп.
      Корабль подвергся нападению!
      Доминик услышала, как Джуд приказал дать залп из всех орудий по французскому фрегату, который дерзко покачивался на расстоянии ближе пушечного выстрела.
      – Капитан, – крикнул с мачты дозорный, – вижу второй фрегат по правому борту! Он идет на нас полным ходом!
      Джуд резко развернулся и направил подзорную трубу на второй корабль.
      – Черт побери, – выругался он, нервно хлопнув трубой о ладонь, и обернулся к Корнелиусу. – Можете наслать проклятие на мою голову – я проглядел второй фрегат. Он догонит нас через несколько минут.
      – Что будем делать, капитан? – Первый помощник ждал распоряжений.
      Джуд выхватил у рулевого штурвал и, резко развернув корабль, направил его на нос вражеского судна. Правый борт «Вихря» с силой ударился о неприятельский корпус. Затрещало расколотое в щепы дерево, послышались вопли раненых французов. «Вихрь» содрогнулся и застонал, но его обшивка выдержала удар.
      Второй фрегат французов подошел на расстояние пушечного выстрела и выпустил залп, стараясь достать «Вихрь». Раздался чудовищный треск, и грот-мачта рухнула, придавив собой несколько матросов. Палуба «Вихря» огласилась воплями смертельно раненных людей.
      – Заряжай! Целься! – громко скомандовал Джуд. – Приготовились! Огонь!
      Доминик зажала уши, не в силах вынести оглушительного грохота орудий. Ей казалось, будто пушки не умолкают ни на секунду, и она была совершенно убеждена, что их корабль с минуты на минуту пойдет ко дну.
      Внезапно она подумала о раненых: она обязана как-то помочь им. Не задумываясь о грозящей ей самой опасности, она рванула дверь каюты и взлетела по ступенькам на палубу.
      Ее взору предстало ужасающее зрелище. Палуба была завалена обломками снастей, среди которых истекали кровью и умирали матросы. Потрясенная, она смотрела, как Том Битон сует в жерло пушки шомпол, другой матрос забивает туда ядро, а третий поджигает фитиль.
      Доминик понятия не имела, сколько времени простояла так. Вдруг она вскрикнула, увидев, как Том рухнул на палубу, сраженный меткой пулей вражеского стрелка.
      Она глянула на другое судно, на мачте которого реял французский флаг. Но никакие патриотические чувства не связывали ее с теми, кто воевал на стороне Наполеона. Для нее они были врагами и напоминанием о ненавистном полковнике Марсо.
      Она услышала голос Джуда, перекрывший шум и грохот боя:
      – Продолжайте палить, ребята! Не давайте им передышки!
      С яростью, удивившей ее самое, Доминик бросилась вперед, подобрала шомпол Тома Битона и стала в точности повторять движения, которые, как она видела, проделывал он, пока не упал.
      Она прочистила раскаленное пушечное жерло, и ошеломленные матросы, зарядив орудие, прицелились и выстрелили. Это повторялось снова и снова. Доминик машинально выполняла свою часть работы у орудия, будто для этого и родилась на свет. Ей казалось, что каждое ядро, вылетавшее из ствола пушки, было нацелено прямо в сердце полковника Марсо.
      В воздухе висела пелена едкого пушечного дыма, и все выглядело так, словно «Вихрь» проигрывает сражение. Джуд понятия не имел, что Доминик присоединилась к команде, обороняющей его корабль. Капитан думал только о том, как перехитрить врага.
      Его челюсти были крепко сжаты, в углах рта залегла жесткая складка, но, прикинув расстояние, разделявшее «Вихрь» и два вражеских фрегата, приближавшихся к нему с противоположных сторон, он на мгновение улыбнулся.
      – Они думают, что победили нас, Корнелиус, но они только что подписали себе смертный приговор! Ну, берегитесь! – угрожающе крикнул он, глядя, как два фрегата, паля из пушек, полным ходом идут прямо на них.
      Сделав стремительный маневр в подветренную сторону, «Вихрь» задрал нос вверх и, словно повинуясь неведомой силе, прыгнул вперед. Людей швырнуло на палубу и потащило на корму. Джуд пытался выровнять корабль после головокружительного рывка. Сверхчеловеческим усилием ему удалось удержать рвущийся из рук штурвал и вновь заставить судно слушаться руля.
      «Вихрь» ушел из-под перекрестного огня, но грохот канонады не стих. Однако облако порохового дыма было таким густым, что Джуд не мог ничего разглядеть.
      Он повернул «Вихрь» против ветра и схватил трубу, чтобы увидеть, сработал ли его план.
      Дым медленно рассеялся, лицо Джуда помрачнело, но он удовлетворенно кивнул головой.
      – Никогда не видел ничего подобного, капитан! – воскликнул Корнелиус, широко усмехаясь и в изумлении качая головой. – Я как увидел, что французы зажали нас между собой, посчитал нас всех уже покойниками. Черт побери, да вы выскользнули в последнюю секунду, и они завалили ядрами друг друга! Даже после нашей смерти об этом дне будут ходить легенды!
      Воздух огласили победные кличи, когда матросы увидели, какая участь постигла вражеские фрегаты. Один с зияющей пробоиной на уровне ватерлинии быстро кренился на бок. Другой получил многочисленные повреждения и загорелся. Оба тонули.
      Джуд наблюдал, как французы спускали на воду лодки и, прыгая за борт, дрались между собой за место в шлюпках.
      – Будем стрелять, капитан, или возьмем пленных? – спросил Корнелиус.
      – Прекратить огонь. Предоставим их своей судьбе. Неприятель проиграл, и незачем добавлять им страданий.
      – С этих даже трофеев не возьмешь, – заметил первый помощник, наблюдая, как пылающий корабль уходит под воду.
      Джуд окинул взглядом собственное судно. На палубе истекали кровью матросы, некоторые, погребенные под обломками мачты, были уже мертвы.
      – Вперед, Корнелиус. Ведите нас в безопасный порт – нам надо зализывать собственные раны.
      Доминик совершенно выбилась из сил, но вокруг было много раненых, которые нуждались в помощи. Не проронив ни слова, она опустилась на колени рядом с доктором Грэмом и принялась помогать ему накладывать жгут на раненую руку Тома Битона.
      – Доктор, вы видели, что сделала эта маленькая мисс? – ухмыльнулся Том, превозмогая боль.
      Итан взглянул на Доминик, чье лицо было черно от копоти, а одежда разодрана в клочья.
      – Вы участвовали в сражении?
      – И еще как участвовала, доктор, – ответил за нее Том. – Мисс Доминик была такая бесстрашная, что дала бы сто очков вперед любому мужчине, – с гордостью добавил он.
      Итан знаком показал двум матросам, чтобы те отнесли Тома в лазарет. Сейчас было не время обсуждать подробности сражения – сперва следовало позаботиться о раненых. Доктор переходил от одного к другому, делая все необходимое, а Доминик не отставала от него ни на шаг и помогала, чем только могла. Она бинтовала раздробленные конечности и обрабатывала рваные раны.
      Только спустя много часов ей удалось добраться до своей каюты. Она была в таком изнеможении, что моментально уснула.
      Джуд осмотрел повреждения, полученные в сражении фрегатом, и пришел к заключению, что судно способно плыть дальше. После этого он спустился в лазарет проведать раненых. Он останавливался у каждой койки и каждому говорил слова благодарности и ободрения. И хотя в результате этого сражения им не удалось взять ни единого трофея, все матросы единодушно сочли сегодняшний день бесспорно удачным и победным.
      Джуд остановился поболтать с Томом Битоном, у которого рука была на перевязи.
      – Ну, как дела, Том?
      – Да все хорошо, капитан, лучше и быть не может. Ну и бой у нас сегодня вышел.
      – Доктор сказал мне, что у тебя серьезно повреждена рука и есть еще несколько довольно глубоких ранений, но кости все целы.
      – Так и есть, сэр. Но если б не маленькая леди, могло быть куда хуже.
      – Да, мне доложили, что мисс Шарбоно помогла во время сражения. – Джуд улыбнулся, отметив, как изменилось отношение Тома к присутствию на корабле этой женщины. – Все наперебой ее расхваливают.
      – Она такая молодчина, капитан. Мисс Доминик была у нас за ангела-хранителя, когда помогала доктору Грэму с ранеными. Другая на ее месте, как увидела бы раны и кровь, сразу хлопнулась в обморок, а она была молодцом.
      – Что ж, Том, сдается мне, она нашла в твоем лице защитника, не так ли?
      – Так, так. Похоже, она принесла нам удачу, капитан. Если кто-нибудь ее хоть пальцем тронет, будет иметь дело с Томом Битоном. Вот что я вам скажу.
      Капитан не стал напоминать Тому, как именно он громче всех кричал, что женщина на корабле приносит несчастье. А теперь он уже почти готов хвастаться тем, что именно благодаря ему, Тому Битону, эта женщина оказалась на борту «Вихря», подумал Джуд.
      – Ну если так, Том, значит, мы выиграли сражение благодаря мисс Шарбоно.
      Том приподнялся на локте.
      – Нет, капитан, сражение – благодаря вам. И, клянусь всеми святыми, никогда я не видал ничего подобного! Я, конечно, помню легенду про одного капитана – не могу припомнить, как его звали, он был один из героев Войны за независимость, – но я не знаю, был такой человек взаправду или это все сказки. Рассказывают, будто он совершил точно такой маневр, как вы сегодня, и кончилось все точно так же. Но я никогда не слышал, чтобы кто еще вытворял такие фокусы, да наверняка больше и не услышу.
      Взгляд Джуда стал задумчивым.
      – Человек, о котором ты говоришь, существовал на самом деле. Он был известен под прозвищем Ворон и был другом моего отца.
      Было уже совсем поздно, когда Джуд отправился навестить Доминик. Дверь ее каюты была распахнута настежь, и, войдя, он увидел, что она спит. Он долго стоял над девушкой, вглядываясь в ее черты. Лицо Доминик было покрыто копотью, одежда разорвана и залита кровью. Он попытался представить себе, как она выглядела сегодня, орудуя шомполом и помогая раненым.
      Он подумал о своей покойной жене. Мэри лишилась бы чувств при первом же выстреле, не говоря уже о том, что она вообще не выносила вида крови. Много лет он привык оценивать каждую женщину в сравнении с Мэри – но только не эту. Она была не похожа ни на одну из тех, кого он знал.
      Даже копоть не могла скрыть красоты и совершенства ее лица. У нее была стройная фигурка и изящные руки. Что заставило такую женщину, с ее храбростью и утонченностью, заняться проституцией, гадал Джуд, с отвращением думая о бесчисленных мужчинах, которые касались этого тела.
      Он поднял с пола одеяло и бережно укрыл ее. Доминик только вздохнула, но не проснулась. Многое в этой женщине оставалось для Джуда тайной. Ясно было одно: теперь, после этих ее героических подвигов, он абсолютно не верил, будто она оказалась на его корабле потому, что нуждалась в защите.
      Причиной этого было что-то другое, и Джуд намерен был выяснить, что именно.

      Доминик проснулась от грохота пушек. Она в панике вскочила с постели и бросилась на палубу – и через минуту убедилась, что никто на них не нападал.
      Джуд Гэллант проводил скорбную церемонию в честь тех, кто погиб во вчерашнем бою. Она стала протискиваться поближе и была удивлена, когда члены команды почтительно расступились, давая ей дорогу.
      Доминик встала рядом с доктором Грэмом и посмотрела туда, куда были направлены все взгляды – на капитанский мостик, где стоял капитан Гэллант.
      – Покойтесь с миром, благородные воины, – с чувством проговорил он, – и пусть море хранит своих мертвецов.
      Печальная церемония закончилась, но все оставались на своих местах, ожидая, пока капитан даст приказ разойтись.
      Доминик виновато взглянула на доктора.
      – Я, должно быть, проспала почти всю церемонию. Мне очень жаль.
      Итан посмотрел на нее с высоты своего роста и слегка улыбнулся, заметив, что ее лицо все еще черно от пушечного дыма.
      – Вам не за что извиняться, мисс Шарбоно. На мой взгляд, вы заслужили отдых. Вы хоть представляете, какой героиней считают вас все эти матросы?
      – Меня? Героиней? – изумилась она.
      – Уверяю вас. Я выслушал уже по крайней мере дюжину разных версий того, как вы чуть ли не в одиночку спасли корабль.
      – Когда я помогала вам, только и разговоров было, что о вашем отважном капитане Гэлланте. Так что вчерашняя победа по праву принадлежит ему.
      Итан кивнул.
      – По правде говоря, Джуд всегда пользовался славой блестящего стратега, способного принимать молниеносные решения. И даже зная это, я не меньше остальных восхищен и изумлен тем, как ему удалось перехитрить эти два фрегата, каждый из которых превосходил нас и численно, и вооружением. Что тут скажешь, некоторые рождаются на свет с такими способностями и талантами, что нам, простым смертным, до них далеко. И он один из них.
      – Вы его любите, – заключила Доминик.
      – Да, люблю. И если это преступление, то я признаю себя виновным.
      Ее глаза неожиданно расширились от изумления.
      – А я даже не подозревала, что нас атаковали сразу два вражеских корабля.
      – Насколько я понял, вы были заняты стрельбой из пушки, – шутливо заметил он.
      Она помрачнела.
      – Никогда не думала, что мне придется помогать убивать людей.
      Итан обнял ее за плечи, желая утешить, и помог перешагнуть через обломок снасти.
      – Не вините себя. Французские корабли сами уничтожили друг друга. Наш капитан просто сделал маневр, в результате которого «Вихрь» ушел с их пути, и, вместо того, чтобы ударить из пушек в нас, они из всех своих орудий пальнули друг в друга.
      Доминик с трудом сглотнула.
      – И на этих… на этих кораблях погибло много людей?
      – Не так много, как могло бы, мисс Шарбоно, не позволь наш капитан им беспрепятственно сесть в шлюпки. Сомневаюсь, что они бы проявили подобное же благородство, будь они на нашем месте.
      Эта новая черта характера капитана Гэлланта, открывшаяся ей сейчас, немало взволновала ее. Разве он не хладнокровный разбойник, в чем ее пытались убедить раньше?
      – Доктор, как вы думаете, почему он дал им спастись?
      Итан оглядел ее лицо и руки, и в его голосе зазвенела нежность.
      – Сами спросите об этом Джуда. А сейчас вам пора возвращаться в свою каюту. Я распоряжусь, чтобы вам принесли воды для купания.
      Доминик подняла руку к лицу и в первый раз за все это время подумала о том, как она выглядит.
      – У меня, наверное, ужасный вид, – охнула она и поспешила прочь от него, чувствуя, как краска стыда заливает ей щеки.
      Она торопилась и не замечала, с каким обожанием глядели ей вслед матросы. Как не заметила она и того, что капитан провожал ее глазами до тех пор, пока она не скрылась на лестнице, ведущей к ее каюте.
      Доминик выкупалась и переоделась в чистую тельняшку и брюки. Уже закончив расчесывать волосы и откладывая в сторону гребень, она услышала робкий стук в дверь. Она открыла и с удивлением увидела на пороге застенчиво ухмыляющегося Тома Битона.
      – Мисс Доминик, первый помощник разрешил мне поговорить с вами.
      – Как ваша рана, Том?
      – Да пустяки, простая царапина, мэм. У меня бывало и похуже.
      Она никак не ожидала такую доброжелательность от человека, который подвергся из-за нее суровому наказанию.
      – Очень рада. Я беспокоилась за вас.
      Он потупился и принялся изучать свои башмаки.
      – Мэм, я тут… сделал для вас ожерелье… так вот… я все думаю, понравится оно вам или нет…
      Он протянул ей свое сокровище: ожерелье из отполированных ракушек, нанизанных на кожаный шнурок. Она представила себе, сколько мучений доставляла ему раненая рука, пока он мастерил для нее эту вещицу.
      Она улыбнулась и надела ожерелье себе на шею.
      – Никогда еще мне не дарили подарка красивее, Том. Я буду беречь его всю жизнь.
      В его глазах засветилась радость, и он отступил на два шага назад.
      – Мэм, если у вас будет в чем нужда, я и ребята, но особенно я… ну в общем, вы понимаете.
      – Спасибо, Том. Я это запомню.
      – Спокойной ночи, мэм.
      – Спокойной ночи, Том.
      Закрывая за ним дверь, Доминик улыбнулась. Вот бы ей с такой же легкостью завоевать сердце капитана Гэлланта!
      Солнце, словно пылающий шар, сияло на фоне лазурно-голубого неба. Легкие волны лениво накатывались на белый песчаный берег. «Вихрь» стоял на якоре в скрытой от посторонних глаз маленькой бухточке.
      Несколько матросов таскали ведра со смолой, найденной в близлежащем озере, и смолили щели, другие рубили лес, чтобы заменить рухнувшие мачты.
      Доминик сидела на палубе рядом с Томом, который, объявив себя ее защитником, теперь не отходил от нее ни на шаг. Они латали паруса. Хеннингс, парусных дел мастер, расположился рядом и внимательно оглядывал сделанную работу. У всех троих на пальцах были специальные наперстки, которые помогали проталкивать иглы сквозь грубую и плотную парусиновую ткань.
      После нескольких часов однообразной и утомительной работы Доминик встала, решив размяться и прогуляться по кораблю. Она облокотилась на перила и стала следить за птичкой с ярко-голубым оперением, пока та не упорхнула в тропические заросли.
      Потом она нашла взглядом человека, стоявшего на холме, поодаль от всех остальных. Он был обнажен до пояса, и Доминик рассмотрела скульптурные очертания его мускулов и бронзовую кожу, блестевшую на солнце капельками пота. В который раз она поразилась его царственной осанке. Может ли какая-нибудь женщина завоевать его сердце? Он сказал ей, что это невозможно, но ведь был же он когда-то женат и наверняка любил свою жену!
      Вдруг она почувствовала на себе его взгляд, и у нее перехватило дыхание. Даже на расстоянии ощущалась сила и властность его натуры.
      В этот момент телега, построенная для перевозки бревен, наехала колесом на камень и, перевернувшись, загрохотала вниз. На земле оказалась груда огромных бревен.
      Джуд бросился вниз, чтобы помочь чинить повозку и грузить бревна. Том и штурман оставили свою работу и поспешили по трапу на берег, намереваясь также предложить свою помощь.
      Понаблюдав за происходящим некоторое время, Доминик решила, что пройдет не один час, пока они заново нагрузят огромную телегу. Она огляделась вокруг: на судне, кроме нее, никого не было. Сердце Доминик бешено заколотилось – другого столь удобного случая для осмотра капитанской каюты ей могло не представиться.
      Но прежде она поспешила в свою каюту и прихватила книгу Гомера. Если капитан неожиданно вернется, она притворится, будто зашла вернуть ее.
      Дрожа от волнения, Доминик осторожно пробиралась по палубе. Она заставила себя не бежать и постаралась дышать ровнее. Перед тем как войти в капитанскую каюту, она остановилась и проверила, не наблюдает ли кто за ней. Но все были заняты на берегу.
      Доминик осторожно отворила дверь и на мгновение замерла на пороге. Не в ее привычках было рыться в чужих вещах, а ей предстояло сделать нечто гораздо худшее. Она была вынуждена шпионить за человеком, который не причинил ей никакого зла.
      Доминик в нерешительности стояла в дверях, не в силах заставить себя шагнуть внутрь. Но время работало против нее, и мешкать не имело смысла.
      Она торопливо подошла к столу, стоявшему в углу спальни, пожалев, что не захватила фонарь – в каюте было темно. Очень быстро просмотрела аккуратную стопку бумаг, не найдя в них ничего, кроме описи трофеев с захваченных вражеских кораблей. В столе имелось несколько ящиков, но там хранились в основном морские карты. Ничего, что проливало бы свет на будущие планы капитана, не было.
      Она старательно вернула все на прежние места.
      Доминик ходила по каюте, выискивая хоть что-нибудь, что помогло бы ей узнать те стороны этого человека, которые он скрывал от окружающих. Все, что она знала о его личной жизни, – это что он был женат на женщине по имени Мэри, которая умерла. Странно, но в каюте не было ни одного ее портрета.
      Доминик вспомнила о книге, которую по-прежнему держала в руках. Очевидно, он все-таки достаточно любил свою жену, если так бережно хранил ее подарок.
      В дальнем углу комнаты она заметила сундук. Подбежав к нему, она опустилась на колени и попыталась приподнять крышку, но он оказался запертым. Может быть, там спрятан вахтенный журнал с записями капитана? Если бы ей удалось раздобыть его, полковник Марсо наверняка оценил бы это.
      Доминик решила было взломать замок, но передумала. Она вспомнила, как выпороли беднягу Тома, а его проступок не шел ни в какое сравнение с тем, что собиралась сделать она.
      В этот момент она услышала чьи-то тяжелые шаги и задрожала: наверняка это капитан – кто еще посмел бы без разрешения войти в его каюту?
      Бежать было некуда, спрятаться негде.
      Внезапно Доминик поняла, как ей следует поступить. Она должна убедить Джуда, будто пробралась сюда ради того, чтобы встретиться с ним наедине, как бы отвратительна ей ни казалась подобная уловка.
      Шаги приближались. Доминик со всех ног бросилась к кровати, легла и, раскрыв книгу, притворилась, что читает.
      Дверь со стуком распахнулась, и на пороге возник Джуд. В его взгляде, словно пригвоздившем ее к месту, сквозило подозрение.
      – Могу я спросить, что вы делаете в моей каюте?
      Прижав к себе книгу, словно пытаясь защититься, Доминик через силу улыбнулась.
      – Я зашла вернуть вам книгу, но увлеклась чтением, а потом чуть не уснула.
      – Понятно.
      Он неторопливыми шагами направился к кровати и сел вплотную к Доминик. Та вздрогнула. Он взял у нее из рук книгу и полистал страницы.
      – Вот прочтите-ка – это мой любимый отрывок.
      Она взглянула на испещренную незнакомыми буквами страницу, которую он сунул ей под нос. Доминик совершенно упустила из виду, что книга написана по-гречески. Ее ум лихорадочно заработал – она должна была придумать, чем отвлечь капитана, пока он чего-нибудь не заподозрил.
      Джуд ткнул пальцем в страницу.
      – Читайте же, – велел он.
      Доминик тряхнула головой и, облизнув пересохшие губы, медленно провела рукой по его плечу. Она почувствовала, как напряглись под пальцами его мышцы.
      – Вы уже догадались, что я не умею читать по-гречески. Я пришла сюда затем, чтобы увидеть вас наедине.
      Он схватил ее за руку и больно сжал.
      – Не выводите меня из себя, мадам. – Его лицо приняло каменное выражение, она не могла понять, о чем он сейчас думает. – Разве я похож на идиота?
      Она поднялась на колени и придвинулась к Джуду так близко, что ощутила исходящее от него тепло.
      – Никому и в голову не придет считать вас идиотом, капитан.
      Глядя ему в глаза, Доминик слегка улыбнулась, приняв, как ей представлялось, вид соблазнительницы, на самом же деле черты ее выражали невинность.
      – Вы меня разгадали, и я вынуждена сказать правду.
      – И что же это за правда, мисс Шарбоно?
      – Я пришла выяснить, кто вы – герой, как называют вас ваши люди, или злодей, как считают французы.
      Горящие глаза капитана пронзили ее насквозь. Казалось, он видит ее нагое тело, а не скрывающую его мужскую одежду.
      – И что, если я злодей? Вы ведь здесь целиком в моей власти, разве нет?
      Доминик сознавала, что теперь пути назад нет – она не должна выходить из роли, которую решилась играть. Нельзя показывать ему, как ей страшно. Настала минута, когда необходимо заставить свое тело делать то, что нужно, как бы душа ее этому ни противилась. Она прижалась к капитану и приоткрыла губы.
      – О да, я в вашей власти, капитан. Но, может быть, и не против своей воли. Ведь я не случайно ждала вас здесь, разве вы не понимаете?
      Но Джуд был не из тех, кого легко одурачить.
      – Итак, вы пришли сюда только ради того, чтобы увидеть меня? А может быть, вы явились рыться в моих вещах?
      Ее мерцающие бирюзовые глаза было само простодушие.
      – Как вы можете так превратно толковать мои намерения? Что я должна сделать, чтобы вы, наконец, заметили, что я женщина?
      Он больно сжал ее запястье, а когда она попыталась вырваться, его хватка сделалась еще крепче.
      – Кому вы собираетесь донести на меня? Кто вас сюда подослал?
      Теперь Доминик перепугалась не на шутку.
      – Я не понимаю, о чем вы говорите.
      Она откинула голову и посмотрела на него обольстительным, как она надеялась, взглядом.
      – Вы так красивы. Я люблю сильных, – она склонила голову и как бы невзначай задела губами его губы, – и страстных мужчин.
      Джуд выпустил ее запястье и обхватил ладонями голову девушки.
      – Любишь, говоришь?
      Он медленно и мягко провел губами по ее рту, и Доминик почувствовала слабость во всем теле.
      – Давай проверим, как далеко ты готова зайти, чтобы доказать мне это.
      Она закрыла глаза. Его губы медленно заскользили вдоль ее шеи и остановились, добравшись до ложбинки между грудей.
      – Если ты скажешь мне, что ты любишь больше всего, – прошептал он, – я буду знать, как доставить тебе удовольствие.
      Доминик удивилась, услышав в его голосе ярость. Или он все еще ей не верил? Значит, надо вести себя более убедительно. Она взяла его руку, повернула ладонью вверх и нежно поцеловала. Потом, затрепетав от наслаждения и удивляясь собственной смелости, положила его руку к себе на грудь.
      Джуд порывисто обнял ее и крепко прижал к себе.
      – Ты поешь так сладко, маленькая сирена, так сладко…
      Вдруг раздался короткий стук в дверь, и Джуд с тихим стоном выпустил ее из объятий.
      – Подожди здесь. Кто бы там ни был, я велю ему убираться.
      Доминик следила, как он подошел к двери и распахнул ее.
      – Ну? – нетерпеливо проговорил Джуд. – Что тебе нужно?
      – Прошу прощения, капитан, – услышала она голос Тома. – Я ищу мисс Шарбоно. Она помогала мне чинить паруса, да вот улизнула куда-то.
      Доминик с благодарностью воспользовалась нежданным появлением Тома. Теперь она сможет уйти, не вызвав у капитана лишних подозрений. Она соскочила с кровати и подбежала к двери.
      – Том, простите, что вам пришлось меня искать. Я ведь знаю, вам нужна моя помощь.
      Заметив, в каком беспорядке волосы и одежда девушки, Том протянул руку, которую Доминик тотчас же схватила.
      – Пойдемте-ка со мной, пора заняться делом. Нечего вам мешать капитану.
      Она выскочила за дверь и с изумлением услышала смех Джуда. Его реакция была по меньшей мере странной, и Доминик слегка задело, что он даже не сделал попытки удержать ее. Видно, ее уход совсем не разочаровал его.
      Когда они отошли от каюты капитана, и он уже не мог их слышать, Том резко остановился.
      – Мисс Доминик, я не знаю, зачем вы на этом корабле и даже спрашивать не буду. Но если это касается капитана, то вы затеяли опасную игру.
      – Я знаю, Том.
      – Если вы надеетесь, что… ну, вы и он… в общем… – он покраснел и уставился куда-то поверх головы Доминик. – Я слыхал, что капитан похоронил свое сердце вместе со своей покойной женой. – Он, наконец, перевел глаза на Доминик, в них было предостережение. – Капитан большой охотник до женщин и было их у него видимо-невидимо. Так что мой вам совет – будьте осторожнее. Я же не смогу вечно сторожить вас и спасать, как сегодня.
      – Я постараюсь не попасть в беду, Том. Но мне необходимо кое-что сделать.
      – И что это?
      – Я даже вам не могу этого сказать.
      – Не знаю я, какую такую игру вы затеяли, только капитан умен, и его никому не перехитрить. Помните это и держитесь от него подальше. Вы должны мне обещать, что больше не пойдете в одиночку к нему в каюту.
      Она глубоко вздохнула. Сегодня она была на грани разоблачения и сознавала это.
      – Том, я могу только обещать, что впредь буду вести себя осторожнее.
      – И не станете встречаться с ним один на один?
      Она покачала головой.
      – Не буду, если получится. Я его боюсь.
      – Значит, кое-чему вы сегодня научились, – заключил Том, с удовлетворением кивнув головой. – Ступайте-ка к себе в каюту и отдохните. Я прослежу, чтобы вас никто не беспокоил.
      Доминик пошла к себе, внезапно ощутив невероятную усталость. Ее смущали собственные беспокойные мысли, которых она не понимала. Какая-то часть ее была глубоко раздосадована тем, что она не осталась с пугающим, но одновременно притягивающим ее капитаном Джудом Гэллантом.

      В воздухе царила радостная атмосфера: «Вихрь» был отремонтирован и готов выйти в море с утренним приливом.
      Все сошли на берег, чтобы отпраздновать это событие. Остались только Том, несший вахту, и двое раненых матросов, которые были еще слишком слабы, чтобы участвовать в празднике. Том угрюмо наблюдал за всеобщим весельем со своего поста. На берегу разожгли огромный костер, и языки пламени взвивались высоко в небо. Ром и эль лились рекой. Два матроса играли на скрипках, а остальные отплясывали вокруг костра и пели песни.
      Доминик стояла на пологом холмике поодаль от костра, с тем чтобы не мешать мужскому веселью, но одновременно иметь возможность все видеть. Она притоптывала ногой в такт и тихонько подпевала. Вдруг она услышала за спиной шаги. Обернувшись, Доминик увидела приближающегося доктора Грэма.
      – Добрый вечер, мисс Шарбоно. А отсюда открывается прекрасный вид. Вы позволите к вам присоединиться?
      Она тепло улыбнулась ему. За то время, что Доминик провела на корабле, она прониклась уважением к этому человеку.
      – Да, конечно. – Затем она лукаво взглянула на него. – Кстати, как я помню, капитан обещал высадить меня на берег при первой же возможности. Но, похоже, он не намерен оставлять меня здесь.
      – Разумеется. Этот остров необитаем, если не считать местного племени, – объяснил Итан, опершись спиной о тонкое молодое деревцо и пристально наблюдая за Доминик. Ее лицо освещали всполохи пламени, и Итан залюбовался ее утонченной красотой. Даже нескладное, не по размеру мужское одеяние, которое она была вынуждена носить, не могло скрыть стройности ее фигуры.
      Итан ни секунды не верил, будто она была уличной девкой. Он провел достаточно времени на Карибских островах, чтобы уловить разницу между аристократическим выговором и речью простолюдинки. Доминик, безусловно, принадлежала к высшему классу, как бы она ни старалась это утаить. Как и капитан, Итан был уверен, что она что-то скрывает.
      Не догадываясь о его мыслях, Доминик обратилась к нему:
      – Когда я оказалась на борту «Вихря», я сначала считала, что вся его команда – это кровожадные пираты, для которых человеческая жизнь ничего не значит. А теперь я знаю их всех по именам, знаю имена их жен и подружек и вовсе их не боюсь.
      Итану хотелось спросить, зачем же, считая так, она все же проникла на корабль, но он опасался все же, что, сделай он это, она тут же снова станет скрытной.
      – Ваше первое впечатление вас не обмануло, мисс Шарбоно, – сухо сказал он. – Они и есть, все до единого, отпетые головорезы, которые подчиняются только тому, кто обладает достаточной силой, чтобы держать их в повиновении и заставить себя уважать.
      Он заметил на ее лице испуг.
      – Но вам нечего опасаться, – поспешно добавил он. – Вы покорили их всех, и среди них не найдется ни одного человека, который бы не защитил вас даже ценою собственной жизни.
      Ночь, звезды и звуки музыки настроили Доминик на игривый лад.
      – А вы, доктор? Вы бы защитили меня ценой собственной жизни?
      Их взгляды встретились, и, глядя в ее лучистые глаза, доктор недоумевал про себя, как кто-то хоть на мгновение мог сомневаться в ее невинности.
      – Я, как и все остальные, не задумываясь, встал бы между вами и любой грозящей вам опасности. Именно поэтому я должен убедительно просить вас быть осторожнее.
      В ее глазах читался вопрос.
      – Но вы же только что сказали, что мне незачем бояться команды.
      Он кивнул в сторону отдаленного утеса, где в одиночестве сидел капитан Гэллант.
      – Я говорю не о команде.
      – А я думала, что капитан Гэллант ваш друг.
      – У меня никогда не было лучшего друга. Именно поэтому я и могу предостеречь вас относительно него. Он не похож на других мужчин – в его душе поселилось неизбывное чувство вины и тоска. Многие женщины воображали, будто способны завоевать его сердце и изменить этого человека, но их ждало горькое разочарование.
      Она поглядела на Джуда Гэлланта. Его наполовину скрывала тень, но она чувствовала, что его глаза устремлены на нее.
      – Мне не нужно его сердце, доктор Грэм, и я вовсе не стремлюсь избавить его от воспоминаний об умершей жене.
      – Тогда что же вам нужно?
      Она задумчиво смотрела на скрипача у костра. Как бы она хотела поделиться с Итаном своей тайной! Но ведь он ни за что не позволит ей предать своего друга.
      – Все мы спасаемся бегством от чего-то, доктор. – Она обернулась к нему. – Возможно, кроме вас. По-моему, вы – именно такой, каким кажетесь, и живете в полном согласии с самим собой.
      Итан шагнул к ней и взял ее руку в свои. Рука загрубела и потрескалась от работы на судне, от ее былой мягкости и гладкости не осталось и следа.
      – Знаете что – раз вы были моей помощницей и я привык считать себя вашим другом, так не можем ли мы звать друг друга по имени? Ведь даже Том называет вас по имени.
      Она ответила на его пожатие.
      – Том просто сам решил, что имеет на это право. А я не стала протестовать и таким образом подтвердила это, – она улыбнулась. – Вы уже знаете, что меня зовут Доминик.
      – А я Итан. – Он поклонился. – К вашим услугам, Доминик.
      Они снова стали смотреть на танцующих. Спустя немного времени Итан сказал:
      – Вас что-то угнетает. Расскажите мне, в чем дело. Может быть, я в состоянии вам помочь.
      Она обратила к нему печальные глаза.
      – Вы не можете мне помочь. И никто не может.
      Желая поднять ей настроение, он потянул девушку за руку.
      – Когда вы в последний раз танцевали?
      Она вспомнила вечер бала в честь дня рождения брата и как она получила известие об его аресте.
      – Это было уже очень давно, Итан.
      – Ну, так идемте – сегодня вечером вы будете веселиться.
      Они подошли к костру, и Итан закружил ее в такт музыке. Внезапно все ее тревоги отодвинулись на дальний план. Доминик плясала и смеялась от души.
      К ней подошел один из матросов и, стесняясь, пригласил на танец. И скоро она уже перелетала от партнера к партнеру, смеясь и радуясь вместе с ними.
      Джуд наблюдал все это с безмолвным раздражением. Он не спускал с Доминик глаз и втайне мечтал оказаться на месте каждого из этих матросов, с которыми ей было так весело. В его чреслах вспыхнул огонь, а сердце гулко стучало в груди. Он желал ее и презирал себя за эту слабость. Глядя, как она переходит от одного мужчины к другому, он гадал, кого она выберет на сегодняшнюю ночь. Джуд вдруг понял, до какой степени ему невыносима мысль, что ей будет обладать другой мужчина.
      Это внезапное открытие ошеломило его. Он начинал ненавидеть каждого, кто прикасался к Доминик. Даже Итана, который как раз подхватил ее и закружил в танце, он готов был стереть в порошок. В этот момент доктор и Доминик взялись за руки и, наклонившись, нырнули под арку сцепленных рук – началась игра в «ручеек».
      Джуд повернулся к ним спиной и быстро пошел прочь, не имея больше сил наблюдать всеобщее веселье.
      Спустя некоторое время костер догорел, и все стали расходиться. Итану нужно было возвращаться на корабль, чтобы проведать пациента, а Доминик побрела по песчаной полоске пляжа, освещенного полной луной.
      Она улыбнулась, вспомнив, как по-рыцарски почтительно обращались с ней матросы. Она уже давно не почитала их за негодяев и головорезов. Доктор вообще был истинным джентльменом, и Корнелиус, несмотря на свои грубоватые манеры, тоже. А Том, ее самозваный спутник, и все прочие, кто относился к ней с таким трогательным вниманием и уважением?
      Доминик помедлила немного, глядя в морскую даль и гадая, в какую сторону ей следовало бы плыть, чтобы добраться до дома. Вспомнив о брате и дедушке и представив, какие мучения они претерпевают в ее отсутствие, она погрузилась в глубокую печаль. Изо дня в день ее терзал страх, что она не сумеет их спасти, и сейчас она преисполнилась решимости во что бы то ни стало заманить капитана Гэлланта в западню. Может быть, набравшись мужества, она прямо сегодня и явится к нему в каюту. Поддавшись внезапному порыву и надеясь хоть ненадолго отвлечься от мрачных мыслей, Доминик решила искупаться. Убедившись, что поблизости никого нет, она сбросила с себя одежду и вошла в воду. Как приятно было чувствовать прикосновение ласковых волн к обнаженному телу! Она нырнула, проплыла немного под водой, а потом направилась к одинокому утесу, выступавшему из воды недалеко от берега. Наслаждаясь свободой и забыв обо всем на свете, она взобралась на его скользкое основание и подставила лицо и тело тропическому бризу.
      Дитя моря, Доминик всегда черпала свои силы из общения с водной стихией. Капитан Гэллант назвал ее русалкой: возможно, она действительно была ею. Прислонившись спиной к шершавому камню и обратив лицо к луне, своей единственной слушательнице, она замурлыкала старую песенку, которую пела ей в детстве няня-англичанка. Немного погодя Доминик, забывшись, запела в полный голос, и нежная мелодия присоединилась к шелесту ласкового ветерка и шуму ночного моря.
      Зачарованный Джуд слушал, как поет Доминик. Воистину она была русалкой. Ее песня проникала ему в сердце и туманила разум. У него не было сил сопротивляться ее чарам. Лунный свет серебрил ее прекрасное обнаженное тело, и Джуд не мог отвести от него взгляд.
      Когда она нырнула с утеса в море и поплыла к берегу, Джуд дрожал, словно нетерпеливый юнец, в ожидании, пока она покажется из воды. Он умирал от желания дотронуться до ее нежной кожи, запустить пальцы в ее волосы и вновь ощутить сладость ее губ.
      Выходя из воды, Доминик заметила силуэт мужчины и узнала в нем Джуда. Позабыв о своей наготе, она медленно пошла ему навстречу, будто притягиваемая его колдовскими чарами.
      Подойдя вплотную, она остановилась, и взгляды их слились.
      – Значит, сегодня ночью ты выбрала меня, – проговорил он.
      Она не поняла смысла его слов, но, когда он протянул руку, вложила в нее свою, и он медленно привлек ее к себе. У Доминик перехватило дыхание в предвкушении того мига, когда их тела прильнут друг к другу.
      Джуд наклонил свою темноволосую голову и прижался щекой к ее лицу.
      – Значит, моя маленькая русалка, твоя песня предназначалась мне, и ты все-таки поймала меня в свои сети.
      Доминик не проронила ни слова, когда он подобрал с земли ее разбросанные вещи и, легко подняв ее на руки, понес прочь от моря. Она положила голову ему на грудь и услышала, что его сердце бьется в том же ритме, что и ее.
      Доминик не могла сказать, когда в ней успело возникнуть это чувство, но ей казалось совершенно естественным и правильным, что она и этот мужчина должны любить друг друга. Она была готова отдаться ему сейчас же и без сожалений.
      Ей не было никакого дела до его жизни, требовавшей от него нарушения законов божеских и человеческих. Она открыла в нем человека чести и высоких принципов. Но самое главное, он заставлял ее трепетать от желания каждый раз, когда смотрел на нее.
      Дойдя до уединенной поляны, Джуд бережно опустил ее на землю среди оранжевых лилий и красных орхидей. Их сладкий тонкий аромат придавал еще больше таинственности этой волшебной ночи.
      Наклонившись над Доминик, Джуд окинул ее взглядом: начал с прекрасного лица, задержался на упругой девичьей груди, потом, медленно скользнув по животу, глаза его опустились к тайнику ее плоти, и у Доминик возникло ощущение, будто он ласкает ее, хотя Джуд даже не пошевелился. Она почувствовала, как от его близости все ее тело зажглось неведомым прежде огнем.
      – Сколько мужчин говорили тебе, что ты красива? – спросил Джуд, вытягивая рубашку из своих брюк.
      Доминик охватило внезапное смущение при виде того, как Джуд снял рубашку и, согнувшись, положил ее ей под голову.
      – Так что же, – настаивал он, – сколько?
      Она опустила длинные ресницы.
      – Так много, что трудно сосчитать.
      Он разулся и теперь расстегивал ремень.
      – А сколько мужчин испробовало сладость твоего тела?
      Она решила играть роль соблазнительницы-сирены, которую он в ней видел.
      – Их было много, но никто из них не задавал мне столько вопросов.
      И снова Джуд испытал боль при мысли, что до него она была с другими.
      – Так я и думал, – сказал он, сняв брюки и встав перед ней обнаженным. – Ну что ж, будет одним больше. Разница небольшая, ведь так? И ты уж наверняка знаешь тысячи разных способов продлить удовольствие мужчины.
      Свет луны серебрил его тело. Джуд стоял сильный и привыкший повелевать, взгляд его притягивал и гипнотизировал ее – Доминик страстно захотелось прижаться к нему и отдаться целиком его власти.
      Джуд опустился на землю рядом с ней, и она оказалась в его объятиях, словно была создана для них. Он ждал от нее искушенных ласк и знания мужского тела, и она должна притвориться, будто делала это много раз прежде.
      Инстинкт подсказал ей, что от нее требуется – ее пальцы заскользили по его мускулистой спине, а губы раскрылись ему навстречу. Она почувствовала, как ее тело будто тает от прикосновения его наливавшейся силой плоти.
      Она уже едва владела собой от томительного желания. Он взял ее лицо обеими руками и прошептал:
      – Маленькая распутница. Ты знаешь, как заставить мужчину сходить с ума от страсти.
      Повинуясь неизвестно откуда взявшемуся порыву, она подалась вперед и провела языком по его губам. С еще большей смелостью она обвела языком контуры его рта и, услышав, как он застонал от удовольствия, ощутила еще большее возбуждение и слабость одновременно.
      – Знаешь ли ты, как я мечтал об этой минуте? – страстно прошептал он, поворачивая ее на спину и осторожно ложась сверху.
      Где-то глубоко в подсознании Доминик возникло желание продлить его пытку – ведь впервые она обрела над ним власть. Она выскользнула из-под него и, упершись руками ему в грудь, заставила его лечь на спину.
      – Откуда нам знать, может, все это сон, – проговорила она грудным голосом. – Может быть, на заре нового дня я исчезну, превратившись в струйку дыма?
      Доминик протянула руку и, сорвав у него за головой орхидею, нежно-нежно провела ею по его губам, а он не отрываясь смотрел на нее, гадая, что она сделает в следующую минуту, и едва сдерживая дикое желание схватить ее, опрокинуть и как можно глубже погрузиться в ее манящее лоно. О Боже, подумал он, какая сладкая мука. Нежные лепестки цветка в руке Доминик прошлись по его груди, животу, миновали треугольник курчавых волос и стали поглаживать и ласкать его содрогавшуюся от сладостной пытки плоть.
      Джуд облизал пересохшие губы и рывком приблизил ее к себе.
      – Сейчас я снова почувствую вкус этих губ, что так долго насмехались и дразнили меня.
      Ее рот зазывно приоткрылся, губы Джуда были почти у цели. Доминик с трудом могла дышать, потому что их взгляды соединились, как соединятся сейчас их губы и затем тела.
      – Мисс Доминик! – послышался громкий голос Тома. – Где вы? Мисс Доминик, откликнитесь!
      Его голос приближался, становясь все громче и резче. В нем звучала явная тревога.
      – Тут легко заблудиться. Если вы слышите меня, отзовитесь!
      Подавив досаду, она вырвалась из рук Джуда и, тихонько засмеявшись, воткнула орхидею ему за ухо. Он с безмолвной тоской наблюдал, как она поднялась и потянулась за своей одеждой.
      – Мой преданный пес меня хватился. Я лучше пойду, не то он сам явится сюда.
      – Что? Ты собираешься оставить меня, после того…
      Она наклонилась и легко коснулась его губами.
      – Вот тебе твой поцелуй. Может быть, в следующий раз мы завершим то, что начали сегодня, капитан.
      Она торопливо оделась и побежала к берегу. Он услышал, как вдалеке прозвучал ее голос:
      – Я здесь, Том. Я просто ходила искупаться.
      Том тщательно оглядел Доминик и заметил, что ее щеки горят румянцем, а рубашка наполовину вылезла из брюк. Он пошел ее искать сразу же после того, как обнаружил отсутствие капитана на корабле. Успел ли он вовремя? Судя по ее спутанным волосам и сияющим глазам, она не смогла противостоять чарам капитана Гэлланта. Ему придется не спускать с нее глаз, не то она и впрямь попадет в беду.
      Оставшийся в одиночестве Джуд поднялся на ноги и едва слышно произнес:
      – Черт побери эту женщину.
      Он медленно натянул одежду, ощущая внутри пустоту и неудовлетворенное желание. В следующий раз ей не удастся так легко отделаться от него.
      По дороге на судно он впал в уныние, проклиная не только Доминик, но и весь женский пол. На капитанском мостике он увидел поджидавшего его Корнелиуса.
      – Прекрасный вечер, капитан, – жизнерадостно заметил первый помощник. – Ну просто чудесный.
      – Не заметил, – угрюмо отвечал Джуд, направляясь к своей каюте и беря у Корнелиуса вахтенный журнал.
      – Ребята довольны праздником.
      – Еще бы.
      Джуд поставил в журнале свою подпись с изящным росчерком и сунул его Корнелиусу.
      – Заприте его в секретер и позовите ко мне вахтенных. Я хочу выйти в море с утренним приливом.
      Корнелиус глядел в пол, сдерживаясь из последних сил, и все же лицо его растянулось в улыбке.
      – Что вас так насмешило, мистер? – гаркнул Джуд.
      – О, ничего особенного, сэр, – поспешил объяснить Корнелиус. – Просто… До того как вы встретитесь с матросами… Может быть, вам лучше…
      – Да в чем, черт подери, дело?
      Корнелиус показал на ухо Джуда, и тот, подняв руку, нащупал орхидею, которую заложила ему за ухо Доминик.
      Ни тот ни другой не смели взглянуть друг на друга. Первый помощник поспешил прочь, а Джуд раздавил злополучный цветок, сожалея, что не может выместить злость на Доминик.

      Одна в своей каюте, Доминик пыталась разобраться в своих чувствах к Джуду. Она хотела проникнуть в их суть, анализируя собственные эмоции подобно тому, как отгибают нежные лепестки розы, желая увидеть сердцевину цветка. Сегодня вечером ей хотелось быть с Джудом и, если бы не вмешался Том, она отдалась бы ему без всяких колебаний.
      Почему она вела себя так бесстыдно? Потому что он ожидал от нее этого? Потому что ей было необходимо убедить его в том, что она именно такая, какой притворяется?
      Доминик закрыла глаза, вспоминая, как его сильное тело серебрилось в лунном свете. О, как он был прекрасен! А если бы она встретила его на каком-нибудь светском приеме на Гваделупе и он был бы из приличной семьи, она бы обратила на него внимание? О да, она бы заметила его даже в зале, где полным полно красивых мужчин. В нем чувствовалась такая сила, такое властное начало, что ему не смогла бы противостоять ни одна женщина.
      Доминик разделась и провела руками по своему телу. Какой она казалась ему, когда он смотрел на нее?
      Вздохнув, она натянула ночную сорочку, которая была всего-навсего мужской рубашкой огромного размера, и легла в постель.
      Как ей не хватало рядом человека, с которым она могла бы поговорить обо всем, что ее мучило! Будь жива ее мать, она бы научила Доминик, как вести себя с мужчиной. Однако при чем здесь ее переживания? Ее вынудили изображать из себя распутницу, и она должна поступать соответственно.
      Она потушила фонарь, лежала в темноте и, не в силах сомкнуть глаз, разглядывала лунные узоры на потолке каюты. «Валькур, дедушка, у вас все будет хорошо. Я помогу вам выбраться на свободу. Обещаю».
      Ее так донимали тревожные мысли, что, когда ранним утром фрегат «Вихрь», дождавшись прилива, взял курс в открытое море, она все еще не спала.
      Доминик не видела Джуда всю следующую неделю. Она уже почти решила, что он никогда больше не пожелает общаться с ней, когда Корнелиус обратился к ней от его имени:
      – Мисс Шарбоно, капитан Гэллант просил меня передать вам приглашение поужинать с ним сегодня вечером, когда пробьют восемь склянок, – объявил он самым светским тоном.
      Доминик расстраивало невнимание к ней Джуда; и все же из гордости она, не успев подумать, выпалила в ответ:
      – Скажите вашему капитану, что сегодня вечером я намерена ужинать одна!
      Корнелиус кивнул и подумал про себя, что, наверное, это первая женщина, которая смогла отказать его капитану.
      – Я передам ему ваш ответ, мисс Шарбоно, но вы меня огорчили, доктор Грэм, я уверен, тоже был бы счастлив разделить с вами общество.
      – Вы и Итан тоже будете ужинать с капитаном Гэллантом? – осведомилась Доминик, теряясь в догадках, что за игру затеял капитан.
      – Ну разумеется, как обычно. – Корнелиус повернулся, намереваясь идти по своим делам. – Я передам капитану ваш отказ.
      – Постойте! – воскликнула Доминик, загораживая ему дорогу. – Пожалуй, я немного поспешила с ответом. Я передумала, Корнелиус. Можете сказать капитану Гэлланту, что я принимаю его приглашение.
      Корнелиус улыбнулся и, отдав честь, удалился.
      Жизнь на «Вихре» была довольно скучной, пока не появилась мисс Шарбоно. Одно ее присутствие делало каждый день интереснее предыдущего, особенно теперь, когда она поймала на крючок самого капитана. Корнелиус усмехнулся: сегодня за ужином уж точно жди забавы.
      День уже клонился к закату, когда усталая Доминик вернулась в свою каюту. Она помогала Итану накладывать шину на сломанную ногу одного матроса.
      Войдя, она буквально остолбенела, обнаружив лежавшее на своей кровати платье. Девушка недоверчиво дотронулась до розовой льняной материи, словно это был самый прекрасный, наряд, какой ей доводилось видеть. Она улыбнулась, заметив большие неровные стежки, и догадалась, что это постарался для нее Хеннингс, парусных дел мастер. Платье было с широкой оборкой в складку и высоким воротом – явно устаревшего фасона, и все равно она обрадовалась, как не радовалась в жизни ни одной обновке. Доминик прижала платье к себе, с благодарностью думая о добром Хеннингсе. Она с гордостью станет носить этот наряд.
      Но доброту проявил не один Хеннингс. Доминик с наслаждением опустилась в огромное корыто с горячей водой, которое принес Том. Принимая ванну, она гадала про себя, где он сумел раздобыть ароматные соли.
      Потом Доминик причесала и красиво уложила волосы, прихватив их сзади розовой лентой, которую она нашла рядом с платьем. Ее огорчало лишь то, что ей придется надеть к платью свои грубые сапоги с отворотами!
      В назначенный срок, прижав руку к бешено колотившемуся сердцу, Доминик вышла из каюты. Она никак не ожидала, что будет так волноваться перед новой встречей с Джудом.
      Поднявшись на палубу, Доминик обнаружила там поджидавшего ее Итана. Он предложил ей руку.
      – Мне поручена честь проводить вас к столу капитана Гэлланта.
      Она присела в реверансе.
      – Доктор, вы потрясающе элегантны.
      В его голосе зазвучали серьезные нотки:
      – Вы уверены, что с вашей стороны разумно идти на этот ужин?
      Было очевидно, что доктор знает о натянутых отношениях между ней и Джудом.
      – Но я хочу пойти, Итан.
      Она с радостью открылась бы ему, но не могла. И отступать тоже не имела права. Время было на вес золота – каждый лишний день, проведенный Валькуром и дедушкой в лапах этого французского чудовища-бонапартиста, был для Доминик, словно острый нож.
      Итан повел ее вперед, приноравливая свой широкий шаг к ее изящной походке. Доминик заметила мастера-парусника, который горделиво разглядывал ее, и остановилась перед ним.
      – Ведь это вас я должна благодарить за чудесное платье? Я не ошиблась?
      Он ухмыльнулся и кивнул.
      – Я сшил его из нескольких скатертей, они принадлежали капитану. Думаю, он без них обойдется.
      – Благодарю вас, – сказала она и приложилась к его шершавой щеке, заслужив в ответ его беззубую улыбку.
      Доминик и Итан вошли в столовую капитана, которая отделялась от спальни переборкой. В столовой находился один лишь Корнелиус. Он тепло приветствовал ее.
      – Вы прекрасны, словно цветок, мисс Шарбоно, – почтительно произнес он.
      – Благодарю вас, милостивый государь, – отозвалась Доминик. Она с удивлением заметила, с каким вкусом накрыт стол: здесь был китайский фарфор, до блеска начищенные серебряные приборы, а также хрустальные бокалы, сверкавшие в свете свечей. Ей пришло в голову, что, вероятно, капитан выставил напоказ награбленное добро.
      Даже стоя спиной к двери в спальню, Доминик моментально ощутила появление Джуда. Она медленно обернулась к нему, гадая про себя, как он, после происшедшего между ними, станет обращаться с ней. На нем были белые брюки и зеленый шелковый камзол, идеально облегавший его широкие плечи.
      – Мисс Шарбоно, очень мило с вашей стороны почтить нас своим присутствием, – сухо произнес он и окинул всю ее взглядом: вспыхнувшие румянцем щеки, шелковистые черные локоны, спадавшие на чистый высокий лоб, стройные изгибы тела, подчеркнутые старомодным льняным платьем. – Вы очень хороши, – пробормотал он. – Впрочем, вам это и так известно.
      Доминик посмотрела ему в глаза, позабыв на секунду, что они не одни.
      – Кажется, это комплимент, капитан Гэллант.
      – Вовсе нет. Это платье выглядело бы убогими лохмотьями на любой другой, только не на вас.
      Их губы шевелились, произнося ничего не значащие вежливые фразы, но даже в них таился некий смысл, понятный лишь им двоим, а глаза говорили друг другу совсем об ином – о лунном свете, о нежных прикосновениях и неутоленных желаниях.
      Джуд подошел к креслу и отодвинул его для Доминик.
      – Не соизволите ли сесть?
      Она скользнула в кресло, почувствовав, как его рука вроде бы ненароком коснулась сзади ее шеи. Ей с трудом удавалось поддерживать светскую беседу: колени у нее дрожали от слабости, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.
      Когда все сели, вошел матрос с бутылкой вина и наполнил бокалы. Когда он приблизился к капитану, Джуд прикрыл свой стакан ладонью и сказал:
      – Я не буду. Налей остальным.
      Он улыбнулся в ответ на удивленный взгляд Доминик.
      – Было время, когда я пил наравне со всеми, но в последнее время я не испытываю тяги к спиртному, особенно когда передо мной красивая женщина, которая пьянит сильнее любого вина.
      Она подняла бокал к губам и, прежде чем ответить, сделала глоток.
      – Прекрасная речь, капитан, – сказала она, стараясь не выходить из своей роли. – Однако мне следует поостеречься: как бы вы не вскружили мне голову.
      – Доминик, – вмешался в разговор Итан, желая переменить тему, – а не расскажете ли вы капитану, откуда у вас это платье?
      – Я должна благодарить вашего парусных дел мастера, капитан. Это его работа. Ну разве не мило с его стороны?
      – Никогда не подозревал в Хеннингсе таких творческих наклонностей, – откликнулся ядовито Джуд. – Может, мне стоит определить его на работу в дамское ателье?
      Затем он повернулся к Итану и с металлом в голосе полюбопытствовал:
      – А с какого момента вы с этой дамой решили называть друг друга по имени?
      Итану хотелось улыбнуться, но он не посмел.
      – Доминик милостиво разрешила мне звать ее по имени. Мы близко познакомились с тех пор, как она стала помогать мне в лазарете.
      – Как трогательно, – мрачно произнес Джуд. В этот момент их разговор был прерван матросом, который принялся расставлять на столе блюда.
      – Мисс Шарбоно, – язвительно заметил Джуд, – может быть, вам интересно будет узнать, что ваш друг, Том Битон, сегодня вечером занят в трюме – ему приказано навести там порядок. Он провозится большую часть ночи. Я решил, что следует предупредить вас об этом, не то вы станете удивляться, почему он не шныряет за вами повсюду.
      Легкая улыбка тронула губы Доминик, и она уставилась в свою тарелку, прекрасно поняв капитана. Он предупреждал ее, что сегодня вечером Том не сможет им помешать.
      Во время обеда Джуду представилась отличная возможность понаблюдать за Доминик. Он заметил, что она прекрасно знает, какие приборы предназначены для того или иного блюда. Ее манеры поражали безупречностью, речь – рассудительностью. Она, без сомнения, не была девушкой из таверны, но тогда зачем же ей это притворство? Джуд был обескуражен еще больше, чем прежде: кто же она и что ей нужно на его корабле?
      Доминик, казалось, не замечала его настроения, она смеялась и болтала с Итаном и Корнелиусом. Если их и удивляло, почему капитан не поддерживает общего разговора, то они не подавали виду.
      Наконец Корнелиус встал и извинился перед Доминик.
      – У меня вахта этой ночью, и я вынужден вас покинуть. Был очень рад поужинать с вами, мисс Доминик. Надеюсь, в ближайшем будущем вы снова составите нам компанию.
      – Спокойной ночи, Корнелиус, – кивнув, ответила она. – И, пожалуйста, зовите меня Доминик.
      После ухода Корнелиуса воцарилось неловкое молчание. Вскоре поднялся и Итан.
      – Я тоже должен покинуть ваше приятное общество, Доминик. У двоих матросов поднялась температура, и мне нужно проведать их до отхода ко сну. – Он поклонился и вышел.
      Доминик повернулась к Джуду, который глядел на нее с загадочной улыбкой.
      – Кажется, мы наконец остались одни.
      Она отодвинула тарелку.
      – Мне тоже пора идти.
      Он поднялся со своего места, обошел стол и встал у нее за спиной. Она почувствовала на плечах тяжесть его рук.
      – Потерпите меня еще немного. По-моему, у нас с вами есть одно незаконченное дело.
      Его гибкие пальцы ласкали ее затылок, потом стали опускаться ниже, к плечам.
      – Вы ошибаетесь, капитан. У нас нет незаконченных дел.
      – Почему вы говорите со мной таким официальным тоном? Ведь Корнелиусу и Итану вы позволили называть себя по имени.
      – Они… Они не такие, как вы.
      Он придвинул стул и сел рядом с ней.
      – Это в каком же смысле?
      – Они были добры ко мне.
      – Не спорю. А еще?
      – Мне нечего вам ответить. Если вы хотите, чтобы я называла вас по имени, я согласна и прошу вас обращаться ко мне так же.
      Он взял ее за подбородок и повернул к себе.
      – Все равно в ваших словах слышится отчуждение. Я бы считал, что вы холодная и бесчувственная, если бы недавно не держал вас обнаженную в своих объятиях.
      Она опустила голову, но он снова заставил ее поглядеть ему в глаза.
      – Вы хотите меня так же сильно, как я хочу вас. Не отрицайте этого.
      Доминик попыталась избежать его взгляда, но это было невозможно. Она ощутила непреодолимую потребность предостеречь его против себя же самой, хотя не понимала, откуда взялось это чувство.
      – Вам кажется, будто вы знаете меня, но это не так. Если у вас есть хоть капля разума, оставьте меня и никогда больше не ищите со мной встреч.
      Он нежно коснулся пальцем ее губ.
      – Возможно, ты права, но, видишь ли, теперь слишком поздно. Я стоял под луной и слушал твою песню, твою русалочью песню. Теперь я в твоей власти.
      Доминик негодующе взглянула на него.
      – Вы насмехаетесь надо мной!
      – Ничего подобного.
      В его голубых глазах вспыхнула страсть, этот взгляд целиком поглотил Доминик, неизъяснимым томлением зажег ее кровь.
      – Доминик, ты не хуже меня знаешь, что той ночью на берегу с нами обоими произошло нечто важное.
      О, она знала это слишком хорошо! Вот и сейчас ей захотелось броситься в его объятия и почувствовать на своих губах жар его пылких поцелуев.
      В этот миг на лицо Доминик упала тень, и, подняв голову, она встретила лукавый взгляд Тома.
      – Желаете отведать конфетку, мисс Доминик? – подчеркнуто вежливо поинтересовался он, просовывая между ней и капитаном серебряный поднос. – Вам наверняка понравится. А вы, капитан? Хотите конфетку? Попробуйте, просто пальчики оближешь.
      Доминик испытала огромное облегчение от того, что бесцеремонный Том рассеял чары Джуда. Она едва не поддалась неотразимому обаянию Джуда; а случись это, она вынуждена была бы открыть ему, кто она на самом деле и зачем пробралась на его судно.
      Она вопросительно взглянула на Тома.
      – Я думала, у вас сегодня дежурство в трюме.
      Не обращая внимания на безмолвное бешенство капитана, Том сообщил:
      – Верно, дежурство, мисс, только я поменялся с Джеком Добсоном. Вы не поверите, его хлебом не корми, дай подежурить в трюме. Прямо на коленях умолял, чтоб я разрешил ему доделать там все за меня. Чудные у этого Добсона привычки, с вашего позволения, капитан.
      Едва сдерживая смех, Доминик поднялась.
      – Благодарю за чудесный вечер, капитан. Надеюсь, вы пригласите меня как-нибудь еще.
      Джуд ничего не ответил, только стиснул зубы. Глаза его сверкали яростью.
      – Вы, конечно, не станете возражать, если я попрошу Тома проводить меня до каюты? Он ведь вам сегодня больше не нужен, так ведь, капитан?
      Джуд махнул рукой, чтобы они уходили. В это мгновение ему ничего так не хотелось, как схватить Доминик за ее нежное горлышко и не выпускать, пока она не запросит пощады.

      Взрезая носом пенистые волны, «Вихрь» летел на всех парусах, подгоняемый ветром. Куда они держали курс, знали только капитан и его первый помощник.
      Внизу, в своей каюте, Доминик совсем пала духом. Прошло две недели, как она ужинала с Джудом, с тех пор он не посылал за ней, и она даже ни разу его не видела.
      Наверное, следовало остаться с ним в ту ночь, упрекала она себя. Она посмеивалась над ним вместо того, чтобы проявить податливость. А теперь он потерял к ней всякий интерес, и в этом некого винить, кроме себя самой.
      Джуд опустил подзорную трубу и обернулся к Корнелиусу.
      – Это «Жозефина», гордость французского флота. Вооружена семьюдесятью двумя пушками и считается самым быстроходным судном, когда-либо ходившим под парусами. Посмотрим, сумеем ли мы захватить ее.
      – Идем им навстречу, капитан?
      Джуд отрицательно покачал головой.
      – Это было бы слишком безрассудно. Мы не так хорошо вооружены, чтобы идти им наперерез. Спустите паруса, мы немного отстанем. У «Жозефины» высокая посадка, а это значит, запасы на исходе. Я знаю, в каком порту она будет их пополнять. Мы пойдем следом за «Жозефиной».
      Первый помощник усмехнулся.
      – Есть, сэр. Внезапность – наш конек. Ни дно судно не выстоит против «Вихря», когда на нашей стороне это преимущество.
      Стояла темная ночь, когда «Вихрь», с Корнелиусом у руля, неслышно вошел в узкий залив и бросил якорь там, где судно не могли заметить с «Жозефины».
      За два часа до рассвета Джуд приказал обмотать весла парусиной и спустить шлюпки на воду. Вооруженные и готовые к бою матросы неслышно забрались в лодки и вскоре были уже у борта французского корабля.
      Бесшумно, как кошка, Том вскарабкался на борт «Жозефины» и, подкравшись сзади к сонному вахтенному, зажал ему рукой рот и с силой ударил по голове рукояткой пистолета. Тот упал. Тогда Том зацепил за бортовое ограждение крюк и бросил вниз веревку. Вскоре к нему присоединился второй матрос, за ним третий, и, наконец, все участники операции очутились на борту «Жозефины».
      Французский адмирал проснулся от того, что ему в висок уперлось дуло пистолета.
      – Сдавайтесь или вы умрете, адмирал, – усмехнувшись, проговорил Джуд.
      Адмирал медленно сел в кровати, пытаясь стряхнуть с себя сон. Его мясистое лицо побагровело от возмущения, ночной колпак съехал на сторону.
      – Кто посмел врываться в мою каюту да еще с такими нелепыми требованиями? Да знаете ли вы, кто я такой, мсье?
      – Нет, – с издевкой отозвался Джуд. – Почему бы вам не представиться.
      – Я – маркиз де ля Телль, – высокомерно произнес тот, – и этот корабль – мой.
      – По крайней мере, в одном вы ошибаетесь, маркиз де ля Телль. Этот корабль теперь принадлежит мне. – Джуд взвел курок и снова приставил пистолет к виску адмирала. – Вы можете выбрать одно из двух: либо сойти на берег – спешу добавить, что ваши люди уже находятся там, – либо сопровождать свое судно. В этом случае вы будете подчиняться моим приказам. Не думаю, чтобы вам понравилось последнее условие.
      – Кто вы такой?
      Джуд церемонно поклонился.
      – Я, мой адмирал, новый капитан «Жозефины». Однако мое терпение на исходе. Так что же, вы остаетесь или мне отправить вас на берег?
      Француз сбросил покрывало и встал в полный рост.
      – Я позабочусь, чтобы вы горели за это преступление в аду, мсье.
      Джуд подобрал со стула брюки и мундир адмирала и швырнул их ему.
      – Вам придется долго ждать своей очереди, адмирал: перед вами уже целая вереница французов, которым не терпится меня туда отправить.
 
      Уильям Йорк ссутулил плечи, стараясь не привлекать к себе внимания. Когда он увидел пробирающегося к нему через толпу Джуда Гэлланта, его лицо просветлело – Уильям успел привязаться к молодому капитану.
      – Это правда, что вы захватили «Жозефину»? – с живейшим любопытством осведомился он, не давая Джуду времени усесться поудобней.
      – Вы найдете ее готовой к отплытию в Соединенные Штаты, причем с командой на борту. Ждут только моего приказа. Я подумал, вы, возможно, пожелаете вернуться домой на этом корабле.
      Глаза Уильяма возбужденно сверкнули.
      – Я именно так и сделаю. Это настоящая победа! «Жозефина» – отличное дополнение к нашей флотилии и лучший из захваченных вами трофеев.
      Джуд не отрываясь наблюдал за входной дверью – как делал теперь из осторожности и всегда, когда оказывался на берегу.
      – Уильям, когда я согласился выполнять эту миссию, мне представлялось, что моя цель – помешать Наполеону завладеть Луизианой. Я вовсе не собирался снабжать кораблями американский флот. Я, между прочим, кораблестроитель – вы помните об этом?
      – Я понимаю ваши чувства, но давайте считать, что этим вы наносите Наполеону существенный урон. – Джуд нахмурился, и, заметив это, Уильям решил, что лучше поговорить о чем-нибудь другом. – У вас нет для нас ничего нового?
      – Нет, но вас наверняка заинтересует план, обнаруженный мною на «Жозефине». В нем детально описывается стратегия, которую Наполеон намерен применить в морской войне с лордом Нельсоном.
      Уильям оживился.
      – Чудесно! Я передам эту информацию президенту, и он решит, как лучше ею воспользоваться.
      – Вы привезли деньги для моих людей?
      – Привез. Они станут настоящими богачами, пока играют в пиратов.
      Лицо Джуда помрачнело.
      – Уильям, давайте раз и навсегда условимся. Мои люди не играют, как вы выразились. Они постоянно рискуют жизнью и ни разу не спросили, ради чего. Я хочу, чтобы президент дал им кое-что поважнее денег. Каждый матрос, который плавает под моим командованием, должен получить полную амнистию.
      – Не уверен, что сумею добиться этого. Вы должны понимать, что многие из них – опасные преступники, скрывающиеся от правосудия.
      – Пусть так, и все же я вынужден настаивать, чтобы каждому, кто находится на борту «Вихря», было даровано помилование. Иначе я сегодня же отплываю в Бостон.
      Уильям не сомневался, что Джуд именно так и поступит, поэтому незамедлительно принял решение:
      – Даю вам слово, что постараюсь это сделать.
      – Стараться недостаточно. Надо сделать это!
      Уильям со вздохом сдался:
      – Думаю, президент поступит в соответствии с моей рекомендацией. Но я должен предупредить вас, что последнее слово за ним.
      – Я понимаю, но уверен – в ваших силах убедить его, что эти люди заслужили свободу.
      Джуд наклонился ближе и сурово проговорил:
      – Разумеется, для одного человека будет сделано исключение. Его помилование не ждет. Надеюсь, вы уже установили личность шпиона?
      Уильям явно смутился.
      – Не совсем. Но до меня дошли сведения, что это даже не мужчина, а женщина, а ведь этого не может быть. Я даже выразил сомнение насчет правдивости этой информации, но меня уверяют, будто она вполне надежна.
      Джуд сощурил глаза. Какой же он был глупец! Другого такого не сыскать.
      – Значит, – еле слышно произнес он, – все это время я напрасно искал среди моих людей предателя, между тем как им была… – Он отодвинул стул и резко поднялся на ноги. – Если вам больше нечего мне сообщить, то я откланиваюсь – есть дело, требующее моего немедленного вмешательства.
      Уильям был явно разочарован и не мог взять в толк, почему так внезапно разволновался Джуд.
      – Но я надеялся услышать рассказ о том, как вам удалось захватить «Жозефину».
      Джуд оперся рукой о стол и наклонился вперед.
      – Я пошлю вам подробный рапорт. А пока я прошу вас выяснить все о женщине по имени Доминик Шарбоно. Начните поиски здесь, на Тобаго, поскольку именно здесь я впервые столкнулся с ней.
      Кивнув, Уильям стал в ошеломлении наблюдать, как явно разъяренный Джуд пробирается к выходу из пивной. Не хотел бы он оказаться тем человеком, на кого падет гнев капитана Гэлланта.
 
      Доминик медлила у стола Джуда, не решаясь дотронуться до вахтенного журнала. Ее сердце разрывалось надвое. Ей необходимы были сведения, содержащиеся в этом журнале, и в то же время сама мысль о том, чтобы шпионить за Джудом, ее ужасала.
      Ей предстояло принять нелегкое для себя решение, сделав выбор – спасти ли своих близких ценой свободы, а может быть, и жизни Джуда Гэлланта или оставить их в лапах полковника Марсо, отказавшись от своего первоначального замысла. Ей хотелось уронить голову на стол и заплакать, ибо, предав Джуда, она пошла бы против всего, чему учил ее дедушка, и навсегда запятнала бы свою честь.
      Доминик погладила рукой кожу переплета и неохотно раскрыла журнал. Но тут же отвела глаза, не в силах читать того, что было написано рукой Джуда. И, чувствуя, как глаза наполняются слезами, Доминик наконец решилась. Медленно она закрыла журнал, и всей душой взывала к Господу, чтобы спас дедушку и брата, ибо сама она сделать этого не может.
      – Ну как? – прозвучал у нее за спиной знакомый голос. – Нашли вы то, что искали?
      Она собрала все свое мужество и медленно обернулась к Джуду.
      – Я ждала вас.
      Его черты были искажены гневом, и от него исходило ощущение угрозы.
      – По-моему, эту сцену мы уже играли раньше, правда, не до конца.
      Стоя против него и глядя в эти пронзительно голубые глаза, Доминик вдруг осознала, почему не смогла предать его: она его любила! Внезапность этого открытия потрясла ее до глубины души.
      – Я рада, что вы наконец пришли. Я должна кое-что сказать вам.
      Джуд никак не отозвался на это, просто стоял и смотрел на нее со столь непонятным выражением, что Доминик ответила ему недоумевающим взглядом.
      – Вы пробыли на берегу совсем недолго.
      Он ядовито рассмеялся.
      – Слишком быстро вернулся?
      Доминик насторожилась. Она было собралась во всем ему признаться и умолять спасти ее родных, но Джуд вел себя так холодно и отчужденно, что она не посмела откровенничать. Он испугал ее чем-то, чего она раньше в нем не замечала.
      – Подойдите сюда, Доминик, – довольно резко велел он, протягивая руку.
      И хотя она жаждала его прикосновений, что-то предупредило ее о надвигающейся опасности. Доминик покачала головой, и в ее глазах отразилось замешательство. Она прижалась к столу, не понимая, что своим непослушанием только увеличивает его ярость.
      Он двинулся к ней, и Доминик неохотно дала ему свою руку. Его прикосновение прожгло ее насквозь, она затрепетала всем телом и попыталась вырваться.
      Больно сжав ей запястье, Джуд не спускал с нее холодного взгляда.
      – Вы вроде бы хотели что-то мне сказать. Уж не сознаться ли в чем-нибудь?
      Он словно бы видел ее насквозь, и Доминик заметила в его взгляде презрение.
      – Я… мне нечего вам сказать, – запинаясь, выдавила из себя она.
      – Ну конечно, я неоднократно замечал, что женщина меняет свои намерения так же быстро, как ветер свое направление.
      Доминик никогда не видела у него такого отчужденного взгляда и столь резкой манеры поведения.
      – Вас что-то беспокоит, Джуд?
      Он посмотрел на нее исподлобья.
      – А что, есть причина беспокоиться?
      Он был такой странный: холодный, высокомерный и озлобленный. Но почему?
      – Вы какой-то…
      – Да?
      – Другой…
      Прежде чем продолжить, он посмотрел на нее долгим испытующим взглядом.
      – И отчего же это, как вы полагаете?
      – Может быть, вы сами мне объясните?
      – Я думаю, теперь самое время вам объяснить мне, зачем вы пробрались на мой корабль. – Он не спускал с нее глаз. – Я жду, Доминик.
      Она переступила с ноги на ногу и уставилась в пол.
      – Я многое хотела бы сказать вам, но сейчас не могу.
      – Женщины всегда так говорят, когда хотят что-то скрыть. Что же за секреты вы пытаетесь утаить от меня?
      Она выпрямилась и смело взглянула ему в глаза.
      – Вы о чем?
      Он натянуто улыбнулся.
      – Давайте на минуту отвлечемся от этой темы. Я подумал, вам небезынтересно будет узнать, что Том Битон отплыл на «Жозефине».
      Теперь она испугалась не на шутку.
      – Зачем вы услали Тома?
      – Чтобы он не появился вновь в самый неподходящий момент. – Он рванул ее к себе так, что они столкнулись. – Догадываетесь ли вы о том, каково это – желать женщину так, как я желаю вас? – Его рука потянулась к шнуровке платья у нее на спине. – О да, женщина вашей профессии знает, как воспламенить мужчину.
      Она покачала головой, не в силах говорить – ей одинаково сильно хотелось остаться и убежать.
      – С вашей смелостью может соперничать лишь ваша наглость, капитан, – с напускной бравадой проговорила она.
      Его взгляд жадно заметался по ее распущенным волосам, и Джуд коснулся их дрожащими пальцами.
      – Ты помутила мой рассудок, ты довела меня почти до безумия. Ты должна стать моей, иначе конца не будет этой пытке.
      – Я… я не хочу этого.
      Он поднял ее подбородок и испытующе посмотрел в ее глаза цвета морской волны.
      – Нет, ты хочешь. Ты хотела этого с самого начала, по крайней мере ты пыталась заставить меня в это поверить. Так ты обманывала меня, Доминик?
      Он в мгновение ока расшнуровал ей платье, и оно упало на пол. Его губы прижались к ее щеке и медленно двинулись ниже, следуя за изгибом ее шеи. С каждым его прикосновением, с каждым произнесенным шепотом словом желание разгоралось в ней все сильнее.
      – Прекрасная, моя прекрасная соблазнительница, теперь нас ничто не сможет разлучить.
      Одно долгое мгновение он глядел на нее, не дыша. Его губы медленно двигались навстречу ее губам, чтобы слиться в обжигающем поцелуе. Он поднял ее на руки и понес к кровати, в лихорадочной спешке избавляясь от своей одежды, и лег рядом.
      Доминик смотрела на него широко открытыми глазами. Он говорил ей о своем желании, а в следующее мгновение она чувствовала, как внутри него клокочет ярость. Что все это значило?
      Однако ум ее затуманился, а тело затрепетало от сладостного томления, когда Джуд прижался к ней своей обнаженной плотью.
      – Ты моя русалка, – бормотал он, – сейчас, сейчас я познаю сладость твоего тела.
      Его язык скользнул по ложбинке между ее грудей, и она почувствовала такое желание, сдерживать которое, казалось, было уже невозможно. Ее кожа вздрагивала под его ласками, дышать становилось все трудней.
      Но когда его рука метнулась вниз, и он стал поглаживать ее между ног, она, застонав от мучительно-сладкого ощущения во всем теле, поняла, что то был еще не предел.
      Внезапно он отодвинулся, решив, что она не должна испытывать удовольствия от их соития. В конце концов она была всего лишь шлюхой, которой его враги заплатили за то, чтобы она соблазнила его. Он будет обращаться с ней так, как она того заслуживает.
      – Ты готова принять меня? – грубо бросил он.
      С ее губ слетело приглушенно-страстное:
      – О да, да…
      Она еще ничего не успела понять, как он оказался на ней, одним движением резко подался вперед, проникая в нее, – и Доминик неожиданно ощутила резкую боль.
      Джуд почувствовал неожиданное препятствие внутри нее, но под натиском его плоти ее хрупкая девственность пала, и, когда Доминик жалобно вскрикнула, он, пораженный, едва не лишился рассудка. Значит, она еще никогда не была с мужчиной!
      То, что она обманула его и в этом, лишь подогрело его злость. Но он был весь во власти ее шелковистого лона и уже не мог остановиться, даже под угрозой смерти. Обхватив ее руками, он стал раз за разом погружаться в нее все глубже и, только когда Доминик в голос закричала от боли, немного умерил свой пыл. Он двигался медленней и нежней до той секунды, пока не испытал блаженного облегчения.
      Внезапно он перекатился на бок и внимательно на нее посмотрел. Доминик выглядела, как сорванный и измятый в грубых пальцах цветок, и Джуд понимал почему. Для женщины первый раз всегда бывает болезненным и малоприятным, если только мужчина не ведет себя с нею бережно и нежно. Знай он раньше, что она девственница, он бы сумел доставить ей наслаждение. Ему вдруг стало очень стыдно.
      Что же теперь поделаешь, думал он, пытаясь бороться с чувством вины, она сама внушила ему, будто у нее запятнанное прошлое.
      Как бы прося прощения, он наклонился и легонько поцеловал ее в губы.
      Его поцелуй показался Доминик столь небрежным, что она решила, будто происшедшее для него ровным счетом ничего не значит, и испытала невероятное унижение. Хотя ей не в чем было его упрекнуть: ведь она сама пошла на этот шаг и отдалась ему.
      – А теперь мне пора заняться делами, – холодно произнес Джуд тем временем, заправляя рубашку в брюки, – ложись спать и не жди меня.
      Она с несчастным видом подняла на него глаза.
      – Ты хочешь, чтобы я осталась здесь до твоего прихода?
      – Я настаиваю на этом. С этого дня ты останешься здесь, где я могу приглядывать за тобой.
      Он подошел к столу и, взяв вахтенный журнал, бросил его на кровать рядом с ней.
      – Кажется, ты интересовалась этим. Вот возьми, почитай на досуге.
      Доминик отвернулась к стене. Что-то произошло сегодня с Джудом, пока он был на берегу: что-то, что очень разгневало его, и этот гнев явно был направлен на нее.
      Она попыталась сосредоточиться и прояснить свои мысли. Доминик заранее была готова к тому, что ей придется отдаться Джуду Гэлланту, поэтому никаких сожалений по этому поводу она не испытывала. Однако сам акт любви, призналась она себе огорченно, оказался гораздо менее прекрасным, чем рисовался в ее воображении.
      Доминик закрыла лицо руками, не в силах сдержать бурных рыданий. Она потерпела поражение. Теперь ей оставалось только одно – вернуться на Гваделупу. И как можно скорее.

      Доминик даже не пыталась покинуть каюту Джуда. Хотя дверь была не заперта, она все равно чувствовала себя его пленницей.
      Утром Доминик умылась, надела брюки и рубашку и теперь сидела на кровати, поджав ноги.
      Солнце поднялось, прокатилось по небосводу и село, а она все ждала Джуда. Она прикрыла веки, надеясь избавиться от его навязчивого образа, не дававшего покоя ее мыслям. Он все время был у нее перед глазами – вот он касается ее, его губы целуют ее, и вот теперь…
      Дойдя до полного изнеможения, Доминик запретила себе вспоминать. Она отдалась ему предыдущей ночью, но вместо ожидаемой радости чувствовала лишь опустошенность.
      Может быть, любовный акт вообще приносит больше удовольствия мужчине, чем женщине? Или у нее самой что-нибудь не в порядке?
      В конце концов Доминик решила притвориться, будто ей понравилось заниматься любовью. Иначе Джуд может догадаться, что он единственный мужчина, с которым она была близка.
      Наконец дверь распахнулась и вошел Джуд. Его темные волосы спутал ветер, и ей ужасно захотелось запустить в них пальцы и пригладить непокорные кудри.
      Он бросил пренебрежительный взгляд на ее одежду.
      – Совсем необязательно было одеваться к моему приходу – уже ночь.
      Доминик изобразила зевок, хотя на самом деле зорко следила за капитаном – он с упругой грацией не торопясь подходил к ней.
      – Как вы провели день, Доминик?
      – Мечтала оказаться где-нибудь подальше от вас, – ответила она и повернулась к нему спиной, словно бы заинтересовавшись содержимым книжной полки. Но, хотя она смотрела на корешки книг, названия их она не видела: все ее внимание было поглощено Джудом.
      Надменность, прозвучавшая в словах Доминик, уязвила капитана, но он решил позволить ей играть ее роль – до поры до времени.
      – Вы ужинали?
      – Да, – односложно ответила она демонстративно, не желая поддерживать беседу.
      Перед тем как заговорить, он долго смотрел на нее.
      – Может быть, вам что-нибудь нужно?
      – Нет, мне ничего не нужно.
      В этот момент в дверь постучали, и вошел матрос с деревянным корытом в руках, а за ним еще несколько человек несли ведра с горячей водой. Доминик заметила, что все они старательно избегали ее взгляда.
      После их ухода Джуд принялся раздеваться, и Доминик поспешно направилась к двери, намереваясь уйти из каюты.
      Он поймал ее за руку.
      – Не уходите.
      – Я полагала, вы предпочтете, чтобы вам не мешали.
      – А вы не хотите побыть со мной?
      – После вчерашней ночи – не хочу.
      Он сел на стул и стал стягивать сапоги.
      – Кажется, вы меня в чем-то упрекаете?
      – Нет. С чего вы это взяли? Я с самого начала была с вами откровенна и не скрывала, что я женщина легкого поведения. Вряд ли вы были так уж удивлены, что я…
      Он не спускал с нее глаз.
      – Женщина легкого поведения… Помнится, вы говорили, будто бы даже не можете припомнить точно, со сколькими мужчинами делили ложе?
      Она грациозно пожала плечами.
      – Да ведь и вы вряд ли помните всех женщин, лежавших с вами в постели.
      Джуду пришлось изобразить нарочито хмурое выражение, чтобы не рассмеяться – это было уже слишком. Доминик оказалась еще более неискушенной, чем он думал. Она не имела представления даже о том, что мужчина не может не отличить девственницу от шлюхи.
      Он стоял в одних брюках, которые только подчеркивали безупречность его стройной фигуры.
      – Вам не понравилось, как мы провели с вами время, не так ли, Доминик?
      – Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя уязвленным, но у меня были мужчины и получше. – Она окинула его невинным взором. – Надеюсь, я не задела вашу гордость?
      Ему стоило невероятных усилий удержаться от смеха.
      – Возможно, вам не стоит торопиться с выводами. – Он вскинул одну бровь. – Мне кажется, я смогу заставить вас изменить свою точку зрения на этот предмет.
      Она пожала плечами, словно для нее это не имело никакого значения.
      Когда Джуд принялся снимать с себя брюки, Доминик благоразумно отвернулась и подождала, пока не послышится плеск воды.
      – Не дадите ли вы мне мыло, Доминик? – попросил он, указывая на упавший на пол кусок. Если бы Доминик не отвернулась, когда хозяин каюты забирался в ванну, она бы, разумеется, заметила, что он нарочно выронил мыло.
      Она подняла мыло, протянула его Джуду и уже намеревалась удалиться, как вдруг он перехватил ее руку, затем рванул на себя, и Доминик, потеряв равновесие, упала в ванну прямо на него.
      Она чуть не задохнулась от возмущения.
      – Вы нарочно это сделали! – с упреком воскликнула она, ощутив под собой тепло его обнаженного тела.
      – Ну да, нарочно, – охотно согласился Джуд, стягивая с Доминик мокрую рубашку и бросая ее на пол.
      Ее щеки залились румянцем, и она вся затрепетала в ожидании, что же он сделает дальше. Он ловко расстегнул ее брюки, и они присоединились к рубашке на полу.
      Сняв с нее всю одежду, он мягко развернул ее и посадил к себе на колени. Доминик ощутила, что вот-вот потеряет сознание в его объятиях.
      Она едва удержала стон наслаждения, когда его руки в мыльной пене соскользнули с ее плеч и нежно обхватили ее груди.
      – Другие мужчины делали с тобой это? – Прошептал он.
      – Нет. – Ее ответ прозвучал, как всхлип. – Никто и никогда.
      С поразившей ее силой он поднял ее и уложил сверху на себя.
      – Я рад этому.
      Доминик заглянула в его глаза и увидела в них огонь безумства. Его рука поглаживала ее бедра и ягодицы, прижимая ее к себе все, теснее. Затем он немного приподнял ее и проник в ее тело. Доминик вдруг овладела бешеная страсть: она только и ждала, чтобы он продолжил, потому что сама не представляла, что нужно делать дальше.
      На этот раз, по мере того, как Джуд все глубже погружался в нее, Доминик не чувствовала боли. Напротив, все ее тело напряглось от возбуждения. Какой-то частичкой разума она подумала, что это, должно быть, неприлично – испытывать такое сильное наслаждение.
      От воды шел пар, и губы Джуда были влажными, когда он коснулся ими ее рта. Он раздвинул языком ее губы, и по ее телу прошла дрожь нового безумного удовольствия.
      Доминик не предчувствовала еще более сильного наслаждения, которое ожидало ее впереди: Джуд оставался в ней, но не двигался, целуя и лаская ее. Но вот он продолжил медленное погружение в нее, и Доминик вся изогнулась, почти не дыша ощутив, как он вошел в нее глубже.
      Глаза Доминик расширились от изумления и восхищения, когда, схватив ее за бедра, он ритмичными движениями стал раз за разом насаживать ее на себя. Не помня себя от наслаждения, она взлетала на волне страсти, которая поднялась из самых тайных глубин ее естества.
      Новые, еще никогда не испытанные ощущения захватили ее целиком, и Доминик погрузилась в них без оглядки.
      Ее руки гладили темные волосы Джуда, потом скользнули вниз по его спине и обхватили упругие ягодицы. Женщина запрокинула голову и целиком отдалась во власть мужчины. Каждое ее движение, каждая мысль, все чувства были подчинены его воле. Джуд потянулся и поймал губами упругий девичий сосок, начал нежно играть с ним и слегка прикусывать зубами, и, вскрикнув от сладкой муки, Доминик произнесла его имя.
      Как она была глупа, думая, будто акт любви приносит радость лишь мужчине! Он давал ей такое наслаждение, такую радость, что ей не хватало воздуха. Он играл на ее теле, словно был гениальным музыкантом, а она – безупречно созданным и настроенным инструментом.
      Их губы сомкнулись, руки переплелись, дыхание стало общим. Они слились, став единым телом, содрогнувшимся в миг высочайшего наслаждения. Счастье, которое они нашли друг в друге, было безграничным.
      Совершенно обессиленная Доминик, тяжело дыша, затихла на груди у Джуда. Его сильные руки нежно гладили ее спину.
      – Исправил ли я свою вчерашнюю ошибку? – он улыбнулся, шепча ей в самое ухо и заранее зная ответ. – Исправил?
      В ответ она лишь прижалась губами к его груди.
      Но он знал, что она должна была чувствовать, знал он также и то, что они будут любить друг друга снова и снова. Доминик затронула в его душе нечто такое, чего не касалась еще ни одна женщина. Она была словно ангел, явившийся с небес, дабы залечить раны его измученной души и спасти его от самого себя.
      Любовь, которую в это мгновение испытывала Доминик к Джуду, заполнила все ее существо. И ослепительное великолепие этого чувства было столь велико, что, казалось, ей не по силам пережить его. Доминик закрыла глаза, слушая, как бьется его сердце.
      Она уткнулась лицом в поросль черных волос на груди Джуда, готовая скорее умереть, чем предать его. Нужно было скорее на что-то решаться, ведь все равно ложь, существовавшая между ними, погубит их обоих.
      Джуд прижал ее к себе, закрыл глаза и приник губами к ее щеке. Бог свидетель, он долго этому сопротивлялся. Он не хотел так глубоко привязываться ни к одной женщине, особенно к этой.
 
      Итан подошел к Джуду и некоторое время стоял молча, думая, как сказать ему о том, что не давало ему, Итану, покоя.
      – Ты взял Доминик в свою каюту. Считаешь, это разумно?
      Джуд с неохотой ответил:
      – Да, именно так я и считаю. Мне необходимо наблюдать за всем, что она делает.
      – Зачем это?
      – Я установил личность нашего шпиона.
      У Итана был ошеломленный вид.
      – Какое это имеет отношение к Доминик? Не думаешь же ты, что это она?
      – Доминик Шарбоно и есть шпион. Вернее, шпионка. Все это время у меня перед глазами были очевидные доказательства, но я не желал их замечать.
      Итан не на шутку встревожился:
      – Почему же ты не отошлешь ее на берег?
      – Тебя это не касается, Итан, – прорычал Джуд, бросив на друга испепеляющий взгляд.
      – Тут ты ошибаешься – меня это касается. Мне не все равно, что с ней происходит. Я не позволю тебе…
      Глаза Джуда метали молнии.
      – Не позволишь мне что, Итан? Если мне не изменяет память, капитан этого судна я, а не ты. И пока ты находишься на борту «Вихря», ты, как и все прочие, будешь выполнять мои приказы. Это ясно?
      К удивлению Джуда, Итан заговорил мягко и без всякого гнева:
      – Я знаю тебя всю свою жизнь, Джуд. Я знаю, что ты женился на Мэри, не любя ее. Я видел, как ты похоронил вместе с ней свое сердце, потому что тебе не давало покоя чувство вины.
      – Предупреждаю тебя, Итан, – больше ни слова о Мэри. Мы оба с тобой знаем, что, если бы я внял тогда ее мольбам и остался дома, она бы до сих пор была жива.
      – Нам это не известно, Джуд. Во-первых, у Мэри было слабое здоровье. Я врач и знаю это. – Он сжал плечо Джуда и заставил его поглядеть себе в глаза. – Тебе не понравится то, что я сейчас скажу, и все же выслушай меня, я настаиваю.
      – Я слушаю.
      – Джуд, я никогда не говорил тебе, но Мэри приходила ко мне спустя неделю после того, как ты отплыл в Триполи.
      – Зачем?
      – Она умоляла меня дать ей что-нибудь… чтобы избавиться от ребенка.
      На лице Джуда выразилось недоверие.
      – Я не понимаю.
      Он весь как-то сгорбился и поник.
      – Неужели она так сильно меня ненавидела, что даже не хотела иметь от меня ребенка?
      – Ты никогда не понимал ее, Джуд, разве не так? Напротив, она любила тебя до исступления и не желала делить тебя ни с кем, даже с собственным ребенком.
      – Итан, что ты такое говоришь? – ужаснулся Джуд.
      – Так вот, насчет вины, Джуд. Когда я отказался помочь Мэри избавиться от ребенка, она пошла к какой-то женщине, и та дала ей то, что она просила. Я надеялся, что мне никогда не придется рассказывать тебе об этом, но теперь я обязан. – Он довольно долго молчал, прежде чем продолжить. – Мэри умерла потому, что снадобье, которое дала ей та женщина, не только убило ребенка, но также отравило и мать. Я знаю, что это правда, так как она попросила своего доктора послать за мной. По-моему, она получила огромное удовольствие, рассказав мне, что она сделала и почему.
      Джуд повернулся и подставил лицо порывам ветра, надеясь таким образом избавиться oт подступившей дурноты.
      – Боже милосердный, она была сумасшедшей?
      – Возможно. Но, выходит, она победила: мертвая, она привязала тебя к себе так крепко, как ей при жизни и не снилось. В своем раскаянии ты закрыл свое сердце для всего и всех.
      Джуд так долго не произносил ни слова, что Итан повернулся, намереваясь уйти, но следующие слова друга заставили его остановиться:
      – Ты даже не догадываешься, какую тяжесть я носил в своем сердце. Я винил себя в ее смерти, так как был уверен, что она считала меня виновным. Представляешь ли ты себе хоть на мгновение, каково это? Моя душа изранена, и не было дня с тех пор, как умерла Мэри, когда бы я не страдал. И не оттого, что любил ее – напротив, именно оттого, что не любил.
      – Я очень хорошо представляю, что ты переживал, ведь я видел, как ты страдаешь, и все же я хранил свою тайну. Пойми, тогда мне казалось, что правду тебе будет вынести еще тяжелее, чем ложь, в которую ты верил. Я ошибался, о чем теперь искренне сожалею.
      Джуд взглянул на небо, усыпанное звездами. Годы, прожитые с чувством вины, уходили в прошлое, и он, наконец, ощутил себя свободным.
      – Похоже, ни одна женщина не может обойтись без обмана, а, Итан?
      – Мне бы не хотелось так думать. Моя мать и сестры – добрые и правдивые, я это знаю наверняка.
      – Ну конечно, родные не в счет, – сказал Джуд без тени иронии. – Моя мать была само совершенство. Сомневаюсь, чтобы она хоть раз в жизни подумала о себе. Всегда о других. – Он горько улыбнулся Итану. – Наверное, сын смотрит на свою мать не так, как муж или… любовник.
      – Что ты собираешься делать с Доминик? – спросил Итан, решив раз и навсегда покончить с темой смерти Мэри.
      – Собираюсь выяснить, что же она так старательно пытается от меня скрыть. И что ей на самом деле нужно на моем судне.
      – Джуд, не обижай ее. Мне кажется, она уже прошла в жизни через тяжелое испытание.
      Джуд на мгновение закрыл глаза, вдохнул соленый морской воздух и посмотрел на своего друга.
      – Боюсь, наша маленькая французская шпионка уже вонзила в меня свои коготочки и держит цепко – Мэри такое никогда не удавалось. Лучше бы ты тревожился о том, как бы она не нанесла мне смертельной раны.
      Джуд повернулся и пошел прочь, оставив Итана размышлять над этим неожиданным откровением друга.

      Доминик была отчаянно влюблена. От всякого, даже случайного прикосновения Джуда ее сердце начинало бешено колотиться.
      В эту минуту он сидел за своим столом и делал записи в вахтенном журнале, а она лежала поперек кровати, притворяясь, будто читает, и исподтишка следила за ним.
      Джуд удивлял ее противоречивостью своей натуры. Доминик видела его в сражениях, где он в пух и прах громил своих врагов. Не раз наблюдала, как он железной рукой командовал неуправляемой командой и с легкостью подчинял этих людей своей воле. Но вместе с тем она чувствовала в нем редкую нежность, которая переворачивала ей душу.
      Почему какой-то коротышка капрал становится императором Франции, а Джуд, с его многочисленными достоинствами, занимается пиратством?
      Он оторвал взгляд от стола и улыбнулся ей.
      – Ты так пристально на меня смотришь. Что же ты при этом думаешь?
      Доминик заложила то место в книге, на котором остановилась, и села, положив руки на колени.
      – Я размышляла о том, почему ты избрал жизнь пирата.
      Он отложил перо в сторону.
      – Неужели? И какой вывод ты сделала?
      – Ты очень умный человек, Джуд. Ты мог бы стать кем угодно – кем бы только захотел.
      – Это что, один из тех упреков, которые женщина предъявляет мужчине, пытаясь вернуть его на путь истинный?
      – Нет, вовсе не так. Просто мне кажется, что ты предназначен для другого. Ведь ты образованный, тонкий человек, ну почему ты стал пиратом?
      – А что, это очень прибыльное занятие. – Он подошел к Доминик и сел на кровать. – О тебе ведь можно сказать то же самое. Почему ты выбрала свое ремесло?
      Доминик становилось все труднее и труднее изображать из себя проститутку. Ей до смерти хотелось открыть ему правду, но ведь теперь, после всего, что между ними было, Джуд определенно не поверит, будто до него у нее не было ни одного мужчины.
      Она старалась не смотреть на него.
      – Ты же сам сказал – это прибыльное занятие.
      – Однако ты не попросила с меня денег за удовольствие спать с тобой. Почему же?
      Ей стало дурно при мысли, что она может принимать от него деньги.
      – От тебя мне ничего не нужно.
      Он подошел к столу, вынул из маленькой шкатулки золотой и, вернувшись к кровати, бросил его к ней на колени.
      – За оказанные услуги.
      Джуд не ожидал от девушки такой вспышки. Доминик вскочила с кровати и швырнула золотой через всю каюту. Потом повернула к нему горящие гневом глаза и, набрав в легкие воздуху, почти закричала:
      – Никогда в жизни больше не смей этого делать! Ты заставил меня почувствовать себя опозоренной и грязной, я ненавижу тебя за это! – Ее глаза наполнились слезами, и все поплыло перед ее взором. – Ты меня совсем не знаешь. Я не всегда была такой, как сейчас. Девочкой я мечтала, как однажды встречу человека, которым буду восхищаться и который будет восхищаться мной. И он станет мне мужем. Теперь этого не будет, никогда не будет, потому что какой порядочный мужчина захочет иметь матерью своих детей падшую женщину?!
      Джуд был настолько ошеломлен, что долго не мог собраться с мыслями. Он в первый раз видел Доминик плачущей. Странно, подумалось Джуду: Мэри плакала чуть не каждый день, но через некоторое время ее слезы перестали его трогать, хотя он осуждал себя за это и всегда чувствовал свою вину перед ней.
      Но когда он увидел слезы в бирюзовых глазах Доминик, его сердце пронзила боль. Он действительно ее обидел, хотя не имел никакого намерения это делать.
      Он схватил ее руки и крепко сжал, пытаясь унять их дрожь.
      – Умоляю, прости меня, Доминик. Этот золотой – просто дурацкая шутка.
      Она повернулась к нему спиной, во всей ее фигуре чувствовалось напряжение. Доминик сердито постукивала ногой по полу, ее руки были скрещены на груди.
      Джуд развернул ее лицом к себе, обхватил руками и порывисто прижал к своей груди.
      – Скажи, что ты меня прощаешь, Доминик.
      Она покачала головой, стыдясь слез, лившихся из ее глаз.
      – У тебя есть все основания так со мной обходиться. Большего я и не заслуживаю.
      Она подняла голову и посмотрела в его глаза, в которых светилась невероятная нежность. Это было для Доминик неожиданностью.
      Его губы скользнули по ее щеке, и Джуд почувствовал соленый вкус ее слез.
      – Доминик, радость моя, ну подари мне хоть одну улыбку, – ласково шепнул он ей в самое ухо.
      Доминик кивнула и попыталась улыбнуться, но вместо этого лишь тяжело вздохнула.
      – Прости мне мои слезы, не знаю, что на меня нашло. Мой дедушка внушал мне, что мужчины не выносят женских слез.
      Джуд ласково отвел с ее лица шелковистый локон.
      – А что еще внушал тебе твой дедушка?
      Доминик забыла всякую осторожность. Она тосковала по деду и брату, и ей доставляло облегчение говорить о них.
      – Мой дедушка очень мудрый и добрый человек. Он воспитывал нас с братом, когда умерли наши родители.
      Джуд мягко, но настойчиво продолжил свои расспросы:
      – И у тебя больше никого нет? Только дедушка и брат?
      Ей все еще не приходило в голову, что он выпытывает у нее сведения о ее прошлом.
      – Дедушка, как истинный француз, был очень романтичен. Думаю, моей бабушке очень повезло в жизни.
      – Почему?
      – Потому что он пожертвовал всем, чтобы жениться на ней. Он покинул Францию и никогда больше туда не возвращался. Они вместе строили новую жизнь на острове.
      – И где же это было – на Тобаго?
      – Это было на… – Она прикусила язык, осознав вдруг, что и так уже сказала слишком много. – Мне не хочется больше вспоминать. Давай лучше поговорим о тебе.
      Джуд кивнул, решив про себя потом снова незаметно перевести разговор на нее.
      – Ну что ж, это будет только справедливо. Что же ты хочешь обо мне узнать?
      – У тебя есть близкие?
      – У меня есть брат, его зовут Джейсон. Он моложе меня на два года. В данный момент он живет на Востоке.
      Она улыбнулась, окончательно позабыв о расстроившем ее золотом.
      – Так трудно представить тебя в окружении родных. А твой брат знает, что ты пират?
      – У меня нет секретов от Джейсона.
      – А обо мне ты ему расскажешь?
      Он ответил не сразу.
      – Не думаю, что мне следует это делать. Видишь ли, Джейсон очень нравится женщинам, а я все же хотел бы сохранить тебя для себя.
      Оскорбленная Доминик вскочила на ноги.
      – Ты ошибаешься, если воображаешь, будто меня так легко соблазнить. Если я позволила тебе лечь со мной в постель, это вовсе не означает, что я готова отдать себя кому-нибудь еще. Твоему брату меня не получить.
      Джуд ощутил, что она снова ускользает от него.
      – Доминик, я опять неудачно пошутил. Забудь мои необдуманные слова. Иди сюда, ляг рядом со мной, – попросил он.
      Она упрямо покачала головой.
      – Я не хочу.
      Легкая улыбка тронула его красиво очерченные губы.
      – Ты первая женщина в моей жизни, которая способна не болтать о себе без умолку. Но я хочу узнать побольше о твоей жизни. Ты ведь ничего мне не рассказываешь.
      Он погладил ее по волосам и обвел взглядом ее лицо.
      – Давай-ка я соберу воедино все немногое, что о тебе знаю. Ты выросла на острове. Будем считать, что это был остров Тобаго.
      – Нет. Я выросла не на Тобаго.
      – Тогда где?
      Она пожала плечами.
      – На другом острове, не слишком отличающемся от Тобаго.
      – Твоя мать была англичанкой, а отец французом. И тебя воспитывал отец твоего отца.
      – Да, все правильно, – не подумав, ответила она.
      – Значит, фамилия твоего деда Шарбоно?
      – Разумеется, – она как-то странно на него посмотрела. – Джуд, я назвала тебе свое настоящее имя.
      Ей было необходимо отвлечь его от этого разговора, потому что он задавал слишком много вопросов и уже выведал у нее много лишнего. Она повернулась к нему и, прижавшись губами к его губам, услышала его довольный шепот:
      – Я не могу устоять, моя маленькая русалка.
      Его руки неспешно и нежно подбирались к шнуровке у нее на груди. Затем он быстро потянул за тесемки, и ее груди вырвались наружу, приковав к себе его восхищенный взгляд.
      Джуд наклонил голову и принялся влажными губами ласкать одну из них. Его язык кругами стал двигаться вокруг соска, и тот напрягся от возбуждения. Доминик откинула назад голову и в упоении замерла, пока Джуд так же любовно ласкал и другую ее грудь.
      – Это выше моих сил, – пробормотал он ей в ухо, и она почувствовала на себе его жаркое дыхание.
      Доминик уже стала опасаться той власти, которую он над ней имел. Одного взгляда его горящих глаз, одного прикосновения длинных чутких пальцев было достаточно, чтобы она попала под действие его чар. Она раскрывала губы, моля его о поцелуе; она раскрывала свое тело, моля его войти в него. Ее рассудок, ее душа, все ее существо принадлежали ему, и в этом таилась угроза. Доминик осознавала это, но все равно не могла этому противиться.
      Внезапно ей пришло в голову, что она стала именно такой женщиной, какой притворялась – женщиной, потерявшей всякий стыд. Она жаждала его губ на своих губах, его руки в своей руке, его тела, сливающегося с ее телом. Джуд стал уже ее частью, и, даже когда его не было рядом, он неизменно присутствовал в ее мыслях. Она превращалась в его рабыню!
      В ужасе она оттолкнула его от себя и сорвалась с кровати.
      – Доминик, что ты делаешь? – в растерянности спросил Джуд.
      Она оправила на себе одежду и бросилась к двери, боясь, что он станет ее преследовать. Ей было необходимо побыть одной и все обдумать.
      – Оставь меня! Не дотрагивайся до меня!
      Распахнув дверь, Доминик выбежала вон. Она проскользнула мимо рулевого и нашла убежище за переборкой. Тонкий месяц почти не давал света, и ночное небо было бархатно-черным, а мириады звезд отражались в таком же бархатно-черном море.
      Она почувствовала на губах соленый привкус легкого бриза. Доминик съежилась во мраке, и глаза ее заволокла пелена слез. Она скорее ощутила, чем услышала за спиной присутствие Джуда. Он сжал руками ее плечи и развернул лицом к себе.
      – Почему ты от меня убежала? – мягко спросил он.
      Как отчаянно ей хотелось припасть лицом к его колючей щеке, почувствовать себя в его объятиях и знать, что никакая сила не властна разъединить их!
      – Ты мне не ответила, – сказал он.
      Она нерешительно подняла голову и посмотрела в его голубые глаза. В них пылала страсть, и Доминик поняла, что он желает ее так же сильно, как она его.
      Джуд обхватил ее руками и прижал к сердцу.
      – Знаешь ли ты, что такое любить женщину до полного самозабвения, Доминик? – Это признание сорвалось с его губ неожиданно для него самого.
      Доминик по-своему истолковала смысл его слов.
      – Ты… ты говоришь о своей жене, – печально промолвила она.
      – Нет, Доминик. Я говорю о тебе.
      Она отчаянно затрясла головой. Его признание должно было бы сделать ее счастливой, но вместо этого Доминик пронзила страшная боль, и в ужасе она протестующе воскликнула:
      – Не люби меня, Джуд!
      Джуд видел, как в ней борются противоречивые чувства, но не понимал причины.
      – Наверное, мне не стоило так поспешно говорить тебе о своей любви.
      Она уткнулась лицом в его грудь.
      – Отбрось все нежные чувства ко мне, Джуд.
      – Доминик, я знаю, у тебя есть тайна, которую ты не можешь мне открыть. Но возможно, когда-нибудь ты поймешь, что можешь довериться мне и даже принять мою любовь, которую я тебе предлагаю.
      Он приподнял ее голову и заглянул в ее глаза.
      – Ты же знаешь, мы принадлежим друг другу, и я никогда не отпущу тебя.
      О, если бы они могли отплыть на какой-нибудь забытый богом и людьми остров, где никто и ничто не могло бы вмешаться в их жизнь и разрушить ее! Но Доминик знала: этой мечте не дано сбыться. Пути их судеб лежали в разных направлениях.
      Как бы Доминик ни хотела быть с Джудом, она не могла принести в жертву своему счастью жизни дедушки и Валькура. Почему ей выпало на долю предать единственного человека, которого ей суждено было полюбить?
      Девушка дрожащими пальцами коснулась его лица, думая, что эта самая рука скоро погубит его. Настанет час, когда он будет презирать ее с такой же силой, с какой сегодня любит.
      – Что бы ни случилось в будущем, Джуд, заклинаю, помни, что я люблю тебя, – тихо произнесла она.
      – Значит, я выиграл свой приз, – сказал он с радостным смехом и сжал ее в объятиях. – Мне не придется ничего помнить, ведь ты всегда будешь рядом и не дашь мне забыть об этом. Мы предназначены друг для друга, Доминик, и должны быть вместе.
      Она с изумлением смотрела на него.
      – Я прошу тебя быть моей женой.
      – Ты хочешь, чтобы я была матерью твоих… детей?
      – Я не стану от тебя ничего скрывать, Доминик. У меня сложное отношение к детям. С моей стороны было бы неискренно убеждать тебя в том, что я мечтаю стать отцом. Когда-нибудь я объясню тебе почему, но не сейчас.
      Доминик уже знала почему: потому что Джуд потерял ребенка, когда умерла его жена. К ее горлу подступили рыдания, и она отвернулась.
      – Не говори больше ничего, Джуд, – она крепко зажмурилась, надеясь скрыть от него свои слезы. – Дай мне время подумать.
      Он поцеловал ее в затылок.
      – Я прошу тебя быть моей женой и даю тебе столько времени, сколько тебе необходимо, – сказал он, совершенно уверенный, что она примет его предложение. И в ту минуту, когда она согласится стать его женой, он расскажет ей всю правду о себе и настоит, чтобы она также была с ним честна и открыла тайну своей жизни.

* * *

      Джуд привел «Вихрь» в уединенную бухточку у острова Тобаго, которая уже не раз служила им укрытием. Корабль встал на якорь и теперь дожидался, пока матросы, отводившие «Жозефину» в Чарльстон, присоединятся к остальной команде.
      С тех пор как Джуд попросил Доминик стать его женой, прошло уже три недели, и она очень страдала, зная, что у них впереди нет будущего. Каждую ночь она лежала в его объятиях, и они любили друг друга. Джуд терпеливо ждал ее ответа.
      В этот вечер Джуд отправился на берег с несколькими матросами, и Доминик осталась одна в его каюте. Она медленно подошла к столу Джуда и дотронулась до небольшой деревянной шкатулки. В последнее время он перестал запирать ее на ключ – этим он хотел показать Доминик, что полностью ей доверяет.
      О, как опрометчиво он поступил! Поколебавшись некоторое время, Доминик подняла крышку и заглянула внутрь. Нужно было торопиться, так как близился вечер, и Джуд может вернуться в любую минуту. С тяжелым сердцем она принялась читать найденное в шкатулке письмо.
       Дорогой капитан Гэллант!
       Мне хотелось бы выразить Вам благодарность за верную службу. Ваша страна гордится совершенными Вами подвигами. Позвольте мне как адмиралу морского флота Соединенных Штатов Америки присовокупить свои поздравления к тем, что шлют Вам благодарные граждане Америки и президент Джефферсон…
      Доминик была не в силах читать дальше – слезы застилали ей глаза. Она положила письмо в шкатулку и отошла от стола.
      Значит, Джуд вовсе не был пиратом, как хотел убедить всех кругом, он был человеком чести, служившим своей стране.
      Полковник Марсо много бы отдал за такие сведения, и Доминик не сомневалась, что, представив эту информацию, добилась бы освобождения родных. Она призвала на помощь разум, стараясь подавить чувства. Ей необходимо как можно скорее покинуть корабль. Завтра ночью. А сегодня она украдет еще немножко счастья перед тем, как вся ее жизнь пойдет прахом.
      Словно отозвавшись на ее тоску по нему, Джуд появился в дверях. Он улыбнулся, протянув к ней руки, и Доминик бросилась к нему.
      – Я не могу сосредоточиться на своих обязанностях, – прошептал он, проведя языком по изгибу ее похожего на морскую раковину уха и заставив Доминик задрожать от желания.
      Ее проворные пальцы развязали тесемки его рубашки, а он сорвал с нее ее рубашку.
      Доминик торопила мгновение, когда окажется в его объятиях, и Джуд будет любить ее и прогонит прочь всех ее демонов, пусть на одну только ночь.
      Огонь страсти охватил их тела. В следующее мгновение они уже лежали обнаженные в постели, и когда Джуд проник в нее, Доминик сжала руками его плечи, и ее бедра, вздымаясь, встречали каждое его движение. Страсть прокатилась по всему ее телу подобно урагану, часто налетавшему на ее родной остров. Наслаждение, равного которому она еще не испытывала, пронзило каждую клеточку ее тела, и спустя блаженную минуту она, обессиленная и счастливая, рухнула на постель рядом с Джудом, непрерывно повторяя его имя.
      На следующее утро Доминик расхаживала взад-вперед по каюте, и мысли ее впервые за все это время обрели полную ясность. Прочитав письмо и поняв, что Джуд человек чести, девушка теперь не сомневалась – он захочет помочь ей и найдет способ спасти Валькура и дедушку от полковника Марсо, их с Доминик общего врага.
      Она откроет ему истинную причину ее появления на борту «Вихря» и сумеет убедить Джуда, что никогда не смогла бы его предать. Доминик счастливо улыбалась – если он все еще этого хочет, она согласится стать его женой.
      Услышав снаружи какой-то шум и топот бегущих ног, Доминик поспешно вышла из каюты и присоединилась к матросам, столпившимся на палубе. Она увидела, как к кораблю причалили три лодки с туземцами. Они предлагали купить у них свежие фрукты. Очевидно, бухту больше нельзя было считать безопасным местом, раз туземцы обнаружили присутствие «Вихря».
      У одного человека на плече сидела маленькая обезьянка. Она крутила в воздухе сальто и забавляла матросов разными трюками. Человек что-то прошептал обезьянке на ухо и указал на Доминик. К ее изумлению, обезьянка вскарабкалась на борт корабля и протянула ей спелый плод папайи. Доминик рассмеялась.
      Когда Доминик снова взглянула на хозяина обезьянки, улыбка сошла с ее лица и оно смертельно побледнело: это был вовсе не туземец, а адъютант полковника Марсо, капрал Парино!
      Страх почти лишил ее рассудка, когда она услышала его голос, старательно имитирующий местный акцент:
      – Разрежьте до самой сердцевины, леди, вам понравится сладкий фрукт.
      Доминик не стала ждать, что он еще скажет. Зажав в руках злополучную папайю, Доминик бросилась в каюту. Дрожащими пальцами она сняла со стены кинжал Джуда и надрезала плод.
      Ее действия увенчались успехом – вместо косточки внутри находилась записка.
      Объятая ужасом, Доминик прочитала слова, от которых кровь застыла у нее в жилах:
       Мы держим Гэлланта под наблюдением. Сделайте так, чтобы он сошел на берег, а мы довершим остальное.
      Итак, все ее планы остаться с Джудом рухнули. Она должна найти способ предупредить его, а затем бежать с корабля, ибо само ее присутствие грозило гибелью Джуду.
      Рыдая, она опустила голову на руки. Всех, кого она любила, преследовала злая воля полковника Марсо.
      Спустя некоторое время Доминик решительно подняла голову. Выражение ее глаз было спокойным и уверенным. Теперь перед ней стояла задача спасти не только дедушку и Валькура, но и Джуда.

      Джуд был занят с Итаном и Корнелиусом на нижней палубе, и у Доминик появился шанс покинуть корабль незамеченной.
      Но прежде она взяла перо и написала Джуду письмо. У нее не было возможности сказать обо всем, что переполняло ее душу, но по крайней мере она могла предупредить его о грозящей опасности.
       Джуд!
       Ты оказал мне большую честь, попросив стать твоей женой, и я очень сожалею, что вынуждена отказаться. Но я должна предостеречь тебя, чтобы ты не появлялся на Тобаго, ибо тебе тут угрожает опасность. Прости, но обстоятельства заставляют меня все же взять твой золотой и еще четыре в придачу. Думаю, мы никогда больше не увидимся, но, умоляю тебя, как можно скорее покинь этот остров – здесь тебя подстерегают враги.
       Доминик.
      Она положила письмо на крышку деревянной шкатулки, стоявшей на его столе, и, в последний раз окинув взглядом это скромное помещение, где ей довелось познать столь недолгое счастье, бесшумно выскользнула за дверь.
      Пробираясь по тонувшей во мраке палубе, Доминик благодарила судьбу за то, что ночь была безлунной – это облегчало ее задачу.
      Девушка бесшумно перелезла через борт и, держась за якорную цепь, спустилась в воду.
      Доминик в который раз пригодилось умение хорошо плавать – наступило время отлива, и ее все время относило назад к кораблю. Это было словно знак свыше, словно само сердце подсказывало Доминик, что нельзя оставлять любимого человека.
      Наконец, мокрая и измученная, она выбралась на сушу и побрела вдоль пустынного берега. Она решила не рисковать и не заходить в Скарборо, в особенности в таверну «Голубой Пес», где ее, несомненно, поджидает капрал Парино, а добраться до какой-нибудь прибрежной деревушки. Там она наймет лодку, которая доставит ее на Гваделупу.
      Так или иначе, но она найдет способ разрушить коварные планы полковника Марсо – иного выхода у нее не было.
      Доминик шла вперед, и все ее мысли были о Джуде. Каждый шаг уносил ее от него все дальше и дальше. Джуд Гэллант предложил ей в дар свое сердце. Теперь ему никогда не узнать, что он был ее первой и единственной любовью.
      Доминик не смогла предать Джуда. Она поняла, что ни дедушка, ни Валькур не согласились бы купить свою свободу ценой жизни Джуда. Для Доминик тем более эта цена была слишком высока.
      Девушка шла уже больше двух часов и так устала, что ей хотелось только одного – лечь и уснуть. Однако ей нужно было дойти до цели прежде, чем ее хватятся на корабле, и она через силу продолжала свой путь.
      Найти человека, который согласился бы отвезти ее на Гваделупу, оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала: все были напуганы рассказами о французском гарнизоне, стоявшем на острове.
      Время приближалось к полудню, когда Доминик все же удалось уговорить одного старого рыбака помочь ей. Она отдала ему пять золотых монет, и они отплыли на старой утлой лодчонке, насквозь пропахшей рыбой и, казалось, готовой в любую минуту пойти ко дну.
      Утомленная и голодная, Доминик свернулась калачиком в сыром углу и опустила веки. Наконец-то она едет домой.
      Перед тем как уснуть, она в тысячный раз подумала о Джуде; она надеялась, что он принял ее предостережение всерьез.
 
      Джуд скомкал письмо и закрыл глаза. Как она могла уйти, не попрощавшись? А он-то воображал, будто Доминик его любила.
      – Что случилось? – осведомился Итан, заметив потрясенное выражение лица Джуда.
      Капитан почти швырнул другу письмо и наблюдал, как тот, расправив, принялся его читать.
      – Я оказался последним болваном, Итан. Я позволил себе забыть о том, что Доминик – французская шпионка.
      Он отвернулся, думая, как ловко она обвела его вокруг пальца и, словно воровка, растворилась в ночи.
      С горечью он попытался представить себе, на что она потратит вознаграждение, которое ей наверняка обещали за его поимку.
      Итан прочитал письмо во второй раз, стараясь разгадать его смысл.
      – Она пишет, что здесь, на Тобаго, тебя подстерегает опасность. Если бы ты был ей безразличен, она вряд ли бы стала об этом упоминать. Может, нам стоит последовать ее совету и немедленно отплыть в другое место?
      – Не поддавайся на ее ложь, Итан. Здесь какая-то ловушка. Я все равно отправлюсь на поиски и переверну весь город, но отыщу ее. Ей нигде не спрятаться – я ее найду где угодно.
      Итан положил письмо Джуду на стол и вышел из каюты. Бессмысленно было даже пытаться призывать его к осторожности. Самое большее, что мог сделать доктор, – это сопровождать Джуда на берег и по мере сил оградить его от возможной опасности.
      Под покровом ночи Джуд с Итаном выбрались из лодки и ступили на берег.
      – Итан, ты подожди рядом с лодкой. Да, и, как всегда, если я не вернусь к рассвету, отплывай без меня.
      – Сейчас я этого не сделаю, Джуд. Мы с тобой оба знаем, что тебе грозит опасность.
      – Делай, что я говорю, – это приказ.
      Джуд вышел на дорогу, ведущую в Скарборо. Он думал только об одном: во что бы то ни стало надо найти Доминик.
      Он успел уловить какой-то звук, но не успел и не смог заметить в темноте занесенного над ним тупого предмета. Его голова раскололась от боли, и Джуд упал.
      Итан услышал шум и ринулся на выручку, но наткнулся на дуло пистолета. Прозвучал выстрел, пуля вспорола кожу у него на виске, и Итан упал на землю. Голова его раскалывалась, он лежал, мучимый сознанием своего бессилия чем-либо помочь Джуду.
      Сквозь пелену боли он услышал французскую речь:
      – Дурак, похоже, ты его прикончил.
      – Да нет, он просто потерял сознание. Давайте-ка поднимем его и перенесем на корабль. Полковник Марсо страсть как обрадуется, увидев этого американца, будь он живой или мертвый.
      – А как быть с его дружком?
      – Бросим его, он уже покойник – я сам в упор вогнал в него пулю.
      Итан попытался было что-то сказать, но в этот момент сознание покинуло его.

* * *

      Очнувшись, Джуд обнаружил, что лежит на покрытом соломой полу, а его руки закованы в кандалы. Он ощутил под собой качку и понял, что находится на судне.
      Джуд попробовал пошевелиться, но почувствовал сильное головокружение и со стоном привалился к стене.
      Напрягая память, он попытался разобраться в происшедшем. Он разговаривал с Итаном. Нет, он оставил Итана и, пройдя совсем немного, услышал шум. После этого он уже ничего не помнил.
      Джуд медленно, держась за стену, поднялся на ноги и забарабанил в дверь кулаками, но никто не отозвался. Стояла такая тишину, что ему показалось, будто кроме него на судне никого нет. Он схватил табурет и в ярости несколько раз ударил им об дверь. Табурет разлетелся в щепки, но замок не поддался.
      Капитан Гэллант был не из тех, кто легко сдается. Он добрался до крошечного иллюминатора, но нечего было и думать о том, чтобы бежать этим путем.
      Словно дикая кошка в клетке, метался он в кандалах по каюте, натыкаясь на неразличимые в почти полной темноте предметы.
      Джуд уловил момент, когда ветер надул паруса, и корабль тронулся с места. Он не имел ни малейшего представления, куда они направлялись, но одно он знал точно: его взяли в плен французы, а у них достаточно оснований для того, чтобы его повесить.
      Существовал только один человек, знавший о тайном убежище «Вихря», только один человек мог отдать его в руки врагов.
      Доминик Шарбоно! Будь она проклята, вероломная!
      Он страдал не только при мысли о ее предательстве, но и от того, что поверил ей, открыл свое сердце и просил стать его женой. И ведь он же знал, кто она на самом деле!
      – За глупость надо платить, – пробормотал Джуд. От слабости у него подкосились ноги, и он упал на колени. Он рванул цепи, сковывающие его запястья, и вскрикнул от боли и бессильной ярости. Ему хотелось лишь одного – дожить до того дня, когда он сможет своими руками сдавить красивую шейку Доминик. Эта мысль прибавляла ему сил, притупляла боль, удерживала от помешательства. Они еще встретятся. Если не в этой жизни, то в аду – уж точно встретятся в аду. И тогда ей не будет пощады.
      Доминик в своей потрепанной одежде, со всклокоченными волосами смахивала на уличного мальчишку. Подойдя к воротам гарнизона, она смело обратилась к часовому:
      – Немедленно проводите меня к полковнику Марсо.
      – Ты еще кто такая? Воображаешь себя благородной леди, которую мечтает повидать полковник? – гаркнул тот, отпихнув ее с такой силой, что девушка оказалась на земле. – Убирайся, грязная потаскушка!
      Доминик, собрав все свое достоинство, поднялась с земли, отряхнула пыль с холщовой рубахи и устремила на солдата испепеляющий взгляд.
      – Сообщите полковнику Марсо, что мадемуазель Шарбоно настаивает на встрече с ним.
      Солдат окинул девушку более внимательным взглядом, но лицо его по-прежнему выражало сомнение.
      – Что-то вы на нее не похожи.
      – И тем не менее это я. Откройте ворота и впустите меня немедленно, не то вам придется познакомиться с гневом полковника Марсо.
      Часовой пожал плечами, но открыл ворота и впустил Доминик.
      На этот раз она не стала дожидаться сопровождающего и прямо направилась в кабинет полковника. К ее облегчению, никто не пытался ее задержать. Полковника на месте не было, а в его кресле, положив ноги на стол, сидел капрал Парино. Увидев Доминик, он тут же вскочил, и лицо его расплылось в широкой ухмылке.
      – Вижу, вы получили мою записку, – сказал он, склоняясь в насмешливом поклоне. – Если вы ищете полковника, то он уехал из форта выполнять важное поручение губернатора.
      – А генерал Ришпанс здесь? – спросила Доминик в надежде, что, может быть, ей, наконец, удастся повидать губернатора без вмешательства полковника Марсо.
      – Он в Париже и наделил полковника Марсо полномочиями управлять островом в его отсутствие. На юге острова начался бунт, и полковник отправился туда, не то он был бы счастлив засвидетельствовать вам свое почтение лично.
      Доминик смерила его гневным взглядом. Капрал был почти так же отвратителен Доминик, как и его командир.
      – Когда вернется полковник Марсо? – холодно осведомилась она.
      Адъютант поскреб в затылке и притворно задумался.
      – Точно не знаю. Но он велел мне сообщить вам, если вы появитесь, что вашего дедушку с эскортом отправили домой.
      Доминик смотрела на капрала, не смея поверить своим ушам.
      – А мой брат?
      – Видите ли, – ухмыльнулся капрал. – Это как раз самое забавное во всей истории. В общем, вашего брата на самом деле здесь никогда и не было. Видимо, у него нашлись здесь друзья, которые помогли ему бежать с острова прежде, чем мы успели его арестовать.
      Доминик почувствовала слабость в ногах – сначала от радости, что Валькур в безопасности, а дедушка уже, наверное, на плантации Уиндворд, а потом от горестной мысли, сколько ей пришлось вынести из-за мерзких ухищрений полковника Марсо.
      Однако интуиция подсказывала ей, что капрал Парино чего-то не договаривает. Ему доставляло явное удовольствие вынуждать Доминик вытягивать из него информацию.
      – Значит, мой дедушка на свободе и в тюрьме с ним ничего не случилось?
      – Его отвезли домой в повозке как раз сегодня.
      – Ему не причиняли зла?
      – Мадемуазель, офицеры мне всего не рассказывают, я ведь человек маленький. Но вот я слышал, как один мой друг вроде упомянул, что, когда старика доставят на плантацию, дом будет сожжен в наказание за преступления вашего брата против Франции.
      Доминик отпрянула от капрала.
      – Что вы несете?
      – На вашем месте я бы поспешил на плантацию Уиндворд. – Он явно забавлялся и не мог сдержать усмешки. – Солдаты опередили вас всего на несколько минут, так что торопитесь – Может, вам удастся спасти кое-что из ваших вещей.
      Доминик огляделась вокруг, лихорадочно соображая, как ей поспеть к дедушкиному приезду на плантацию. Она должна найти лошадь и, если поедет коротким путем, сумеет добраться домой прежде, чем появятся солдаты.
      Страх за дедушку придал ей сил и решимости, и Доминик бросилась вон из форта, не замечая на себе любопытных взглядов. Она пойдет к Бертрану Дюбо – он наверняка ей поможет.
      Доминик ворвалась в кабинет Бертрана, и хозяину понадобилось некоторое время, чтобы узнать в странной посетительнице внучку своего друга.
      – Вы должны помочь мне! – воскликнула девушка, в отчаянии хватая его за руку.
      – Во имя всего святого, что с тобой случилось, Доминик? – спросил он, обнимая ее хрупкие плечи. – Я повсюду искал тебя.
      – Бертран, полковник Марсо все это время держал дедушку в тюрьме.
      – Я знаю, – скорбно кивнул Бертран. – Когда я узнал об этом, то попытался освободить Жана-Луи, но они даже не впустили меня на территорию гарнизона. Тогда я поехал на плантацию Уиндворд, но тебя там не было, и никто не мог мне сказать, куда ты пропала. Я искал везде, но безуспешно.
      – Бертран, у меня нет времени объяснять, но мне необходима лошадь, и немедленно!
      Он понимающе кивнул.
      – Пойдем, я оседлаю двух лошадей. Я еду с тобой.
      Она взглянула на него с благодарностью.
      – Мы должны торопиться.

      По дороге на плантацию Доминик в общих чертах рассказала Бертрану, что с ней произошло с вечера бала в честь дня рождения Валькура, разумеется, оставив в стороне интимные подробности. Она видела, как в нем вспыхнул гнев, но Бертран промолчал. Разговаривать им было трудно, так как они ехали друг за другом по узенькой тропинке через болота – это был кратчайший путь на плантацию Уиндворд.
      Выбравшись, наконец, из болот, они галопом поскакали через густые заросли. Время работало против них. Доминик не терпелось увидеть дедушку. Солнце уже клонилось к закату, когда они увидели перед собой плантацию. На сердце у девушки стало легче – дом стоял на месте целый и невредимый, величественно возвышаясь над кронами деревьев.
      Они приближались к дому сзади.
      – Мы их обогнали, – сказала Доминик. Они перевели уставших лошадей на шаг и тут же увидели, что с противоположной стороны к дому подъезжает экипаж в сопровождении шести конных солдат.
      Доминик спрыгнула с лошади и, обогнув дом, побежала к экипажу. Распахнув дверцу, она обнаружила, что внутри уже никого нет.
      – Дедушка! Дедушка! Где ты?! – закричала она, озираясь по сторонам.
      И тут в ужасе увидела, как несколько солдат начали поджигать факелы и швырять их в дом. Пламя жадно набросилось на стены, и через считанные секунды дом занялся, словно стог сена.
      Из груди Доминик вырвался вопль, когда она увидела, как дедушка нетвердой походкой шагает по ступеням и входит в загоревшийся дом. Она не помнила, как бежала, спотыкаясь и падая, снова поднималась на ноги и бежала. Она знала только одно: ей нужно успеть догнать дедушку прежде, чем до него доберется огонь.
      – Вернись, олух! – закричал один из солдат старику. – Спятил ты, что ли?
      Бертран бросился следом за Доминик, но, когда он попытался схватить ее за руку, Доминик его оттолкнула.
      Солдаты с полным равнодушием наблюдали, как она вбежала в дом. В точности выполнив то, что им было приказано, они сели на лошадей и поехали прочь.
      Когда Доминик влетела в объятый пламенем особняк, ей в лицо полыхнул нестерпимый жар. Она сразу поняла, куда направился дедушка – в свою спальню, где висел портрет его жены.
      На первом этаже все заволокло дымом, и девушка ничего не видела, но, зная этот дом как свои пять пальцев, ощупью добралась до лестницы. Вокруг метались в бешеном танце языки пламени. Края ее одежды уже опалило огнем, дышать было почти невозможно. Но Доминик это не останавливало.
      Она слышала позади голос Бертрана, зовущий ее по имени, но даже не попыталась ему ответить. Она думала только о том, как спасти дедушку.
      Жар был такой сильный, что обжигал Доминик лицо, но она, невзирая на смертельную опасность, начала подниматься по лестнице. Пламя жадно пожирало старое сухое дерево. Доминик слышала, как трескались стекла в окнах. Когда-то красивые красные гардины стремительно исчезали в огне, и вокруг летал черный пепел.
      – Дедушка! – в отчаянии закричала Доминик, надеясь добраться до его комнаты быстрее пламени. – Я иду, дедушка!
      Она споткнулась и упала, затем, поднявшись, увидела, что между ней и дедушкой стоит огненная стена, но ничто не могло остановить ее, и она ринулась вперед!
      Раскаленный воздух при каждом вдохе обжигал ей горло. Внезапно она почувствовала, как пол под ней стал проваливаться, и в следующую секунду Доминик полетела вниз.
      – Дедушка! – закричала она в ужасе, падая прямо в пасть ненасытного пламени.
      Бертран, ничего не видевший в густом дыму, услышал вопль Доминик и побежал в том направлении, откуда он раздался. Он сразу понял, что под ней обрушилась лестница. Он схватил девушку на руки и понес, молясь про себя, чтобы у него хватило сил донести ее до безопасного места.
      Выбравшись наружу, он уложил Доминик на траву у фонтана и убедился, что она еще дышит. Чувствуя, как ужас сжимает ему сердце, Бертран повернулся к дому. Он должен попытаться спасти своего друга, и это еще вполне возможно, так как огонь пока не перекинулся на восточное крыло дома.
      Бертран бросился в горящее здание, взлетел по задней лестнице и побежал по задымленному коридору к спальне Жана-Луи.
      Удивительно, но этой части дома пламя даже не коснулось. Бертран нашел своего друга лежащим под портретом покойной жены. Его глаза, в которых застыло выражение любви и нежности, были прикованы к ее лицу.
      Бертран поднял Жана-Луи на руки и с изумлением обнаружил, что измученный болезнью и невзгодами старик весит чуть больше ребенка.
      Теперь пожар подбирался все ближе, яростно разрушая все на своем пути и набирая дьявольскую силу.
      Бертран поспешил к задней лестнице и выбрался на улицу. Он опустил своего старого друга на траву рядом с Доминик, не зная, выживет ли хоть один из них.
      Чувствуя себя совершенно бессильным перед разбушевавшейся стихией, он смотрел, как горит старый дом. Языки пламени взвивались вверх и освещали потемневшее небо. Бертран расслышал вдалеке стук копыт – должно быть, соседи увидели зарево и спешили на помощь.
      Собравшись с духом, он приложил ухо к груди Жана-Луи и понял, что тот мертв. С тяжелым сердцем Бертран закрыл глаза, своему старому другу. Времени для скорби не было – по крайней мере сейчас. Следовало спрятать где-нибудь Доминик, и как можно скорее. Он не доверял полковнику Марсо, особенно после всего, что тот сделал с этой семьей.
      Подхватив Доминик на руки, Бертран взобрался на лошадь и пустился в путь. О старом Шарбоно позаботятся другие, подумал он.
      Он отвез девушку в свой охотничий домик и поручил заботам Айниз, жены егеря. Эта женщина прекрасно разбиралась в травах и врачевала раны лучше любого доктора.
      – Позаботьтесь о ней, Айниз, – велел он.
      Айниз молча кивнула в ответ. В следующую минуту она уже окунала кусок чистого полотна в лохань с горячей водой. Бросив на девушку проницательный взгляд, она негромко произнесла:
      – Сделаю, что могу.
      Когда Бертран вернулся на плантацию Уиндворд, почти совсем стемнело. От дома уже ничего не осталось. Вокруг пожарища бродили потрясенные соседи. У них было много вопросов, на которые Бертран отвечал весьма уклончиво.
      С печалью в сердце долго стоял он над телом Жана-Луи. Старый мсье Шарбоно был прекрасным человеком, и многие оплакивали его кончину, но больше всех Бертран.
      Было уже очень поздно, когда он вернулся в хижину и увидел, что у Доминик забинтованы руки и почти все лицо. Девушка все еще не приходила в себя, и Бертран встревожился.
      – Как она, Айниз?
      – У нее ожоги на лице и руках, но самый сильный на ноге. Пока ничего больше сказать не могу. Не знаю.
      Четыре дня Доминик пробыла в мире, наполненном видениями и кошмарами, реальными и воображаемыми. Чьи-то чужие беспощадные руки причиняли ей боль, заставляли пить отвратительное пойло и втирали дурно пахнущие мази и бальзамы в ее ожоги.
      За окном, у которого стояла ее постель, цвели лесные цветы и порхали яркие бабочки, но Доминик ничего этого не видела. Ее окружали сумерки. Где-то в глубине ее сознания жила одна мысль – возвращение к жизни принесет с собой невыразимую боль потери.
      Иногда ей чудилось, будто у постели стоит Джуд и смотрит на нее осуждающим и ненавидящим взглядом. Доминик не могла понять, было ли это на самом деле или только привиделось ей?
      Какая-то незнакомая женщина заставляла ее бороться за жизнь. Но выполнять то, что от нее требовали, стоило слишком больших усилий. Доминик было куда покойнее оставаться в замкнутом темном мире, лишенном звуков и красок.
 
      Джуд услышал, как якорь со скрежетом опустился в воду, и корабль остановился, покачиваясь на волнах. У пленника не было ни малейшего представления о том, где он находится, ибо в той мрачной преисподней, куда его бросили, он давно перестал отличать день от ночи и потерял счет часам и суткам.
      Где-то над его головой открылся люк, впустив внутрь такой яркий свет, что Джуд зажмурился от резкой боли в глазах. Он услышал, как кто-то спускается по деревянной лестнице, и прижался к стене, приготовившись встретить любую опасность стоя.
      Чьи-то грубые руки схватили Джуда за плечи и рванули вперед. Ему стоило больших усилий сохранить равновесие.
      – Поднимайся по лестнице, – по-французски произнес резкий голос.
      Джуду ничего не оставалось, как выполнить приказание. С трудом добравшись до верхней ступени и хватая воздух пересохшими губами, Джуд понял, насколько он ослаб. Ему не давали ничего, кроме жидкой водянистой похлебки, есть которую он отказывался. Теперь он пожалел об этом: отвратительное пойло хоть немного поддержало бы его силы.
      Джуд ступил на палубу. Корабль качало, он широко расставил ноги, чтобы не упасть, и попытался сосредоточиться на окружавших его предметах. День клонился к закату, но даже от неяркого вечернего света глаза у Джуда болели и слезились.
      – Так-так, – ядовито произнес кто-то по-английски с сильным акцентом. – Наконец-то перед нами неуловимый капитан Гэллант.
      Говоривший презрительно засмеялся.
      – То, чего не мог сделать ни один мужчина, сумела сделать женщина. Эх, капитан, капитан. Вы купились на старый трюк – им пользовались бессчетное число раз с тех пор, как Ева соблазнила Адама вкусить от запретного плода.
      Никакая пытка не причинила бы Джуду такие страдания, как эти слова француза.
      – Кто вы такой? – спросил Джуд. Он различал лишь неясный силуэт говорившего.
      – Позвольте представиться, капитан. – Человек излишне церемонно поклонился. – Я – полковник Марсо. Как только Бонапарт узнает о вашей поимке, меня, уж конечно, ожидает повышение и я, без сомнения, попаду в его приближенные.
      Он схватил Джуда за волосы и резко запрокинул назад его голову.
      – Сейчас-то вы смотритесь так себе, но тем не менее за вашу голову обещана хорошая награда.
      Тем временем глаза Джуда привыкли к свету, и он смог разглядеть своего мучителя. Капитан всегда подозревал, что о человеке многое может рассказать его манера одеваться, а этот тип явно любил покрасоваться – вычурные, невероятных размеров эполеты и золотые галуны свидетельствовали о весьма сомнительном вкусе их обладателя. Сделав правильное заключение, что перед ним чванливый хвастун, Джуд сумел точно рассчитать удар.
      – Мне всегда хотелось посмотреть на мужчину, который заставляет женщину делать то, на что у самого не хватает сил. Значит, именно такого рода поведение поощряет Наполеон в тех, кто ему служит?
      Удар наотмашь последовал так быстро, что Джуд не успел даже заслониться. И без того державшийся из последних сил, он упал на колени, и полковник принялся бить его теперь уже ногами.
      Но Джуд почти не чувствовал боли, причиненной ему французом. Он вспоминал глаза цвета морской волны и руки, легкие, словно голубиные крылья, шелковистые волосы и губы, лишающие мужчину рассудка, одновременно предавая его.
      Почему Доминик так необходимо было усыпить его бдительность – пусть даже ценой своей девичьей чести, гадал Джуд? Ладно, по крайней мере, он взял у нее то, что не достанется больше ни одному мужчине. И если не что-то другое, то хотя бы это уж заставит ее помнить о нем.
      Два охранника рывком поставили Джуда на ноги, и вскоре он очутился в шлюпке, которая направилась к какому-то острову. Они по-прежнему находились в водах Карибского моря, это-то Джуд знал наверняка, но, где именно, определить не мог.
      – Видишь вон там на холме громадную крепость? – насмешливо спросил его один из матросов.
      Джуд не ответил. Он смотрел прямо перед собой, словно ничего не слышал.
      – Там-то ты и подохнешь, – продолжал тот, разражаясь смехом. – Слыхал небось, что мы, французы, делаем с пиратами?
      Джуд снова не ответил. Он заставил себя думать о мягких нежных губах, с такой легкостью произносивших лживые речи.
      Другой солдат, разозлившись, что Джуд никак не реагирует на их слова, ткнул его под ребра прикладом ружья.
      – Сдается мне, полковник Марсо не повесит тебя так скоро. Сначала он выставит тебя на всеобщее обозрение как свой трофей, а потом уж вздернет.
      – Что это за место? – наконец спросил Джуд.
      – Для вас, мсье, это место называется адом.
 
      Прошла неделя со дня пожара, прежде чем Доминик впервые открыла глаза. Она с удивлением оглядывалась вокруг, не понимая, где находится. Место было ей незнакомо, но, как ни странно, девушка чувствовала себя здесь в безопасности.
      Дверь отворилась, и в комнату вошла седая женщина. Она улыбнулась, и Доминик заметила, что у нее не хватает двух передних зубов.
      – Где я? – спросила Доминик.
      – Вы в охотничьем домике мсье Дюбо. Вы были очень больны, но теперь поправляетесь.
      Доминик подняла руки и увидела на них бинты. На лице было что-то липкое, и она вопросительно взглянула на женщину.
      – Не тревожьтесь. Это мое средство от ожогов.
      Внезапно что-то вспомнив, Доминик уставилась на свои забинтованные руки. Вдруг она закричала и попыталась выбраться из кровати.
      – Дедушка! Где ты?
      Женщина бросилась к Доминик и заставила ее снова лечь в постель.
      – Мсье Дюбо как раз здесь. Если вы обещаете лежать тихо, я позову его. А уж он вам сам все расскажет.
      Доминик слабо кивнула.
      Прошло некоторое время, прежде чем Доминик смогла перестать плакать. Бертран рассказал ей, что дедушка умер, а плантация Уиндворд сожжена дотла.
      Все еще потрясенная этими известиями, девушка заговорила:
      – Бертран, это я виновата в смерти дедушки. Полковник Марсо сжег Уиндворд только потому, что я ослушалась его приказа. – Из глаз у нее снова брызнули слезы и ручьями потекли по щекам. – Вы понимаете, почему я не могла предать Джуда Гэлланта?
      – Я понимаю, – мягко сказал он, – и твой дедушка понял бы. Я знал Жана-Луи лучше, чем кто-либо другой. Он гордился бы тем, что ты не подчинилась воле такого человека, как полковник Марсо.
      – Но…
      Он жестом велел ей замолчать.
      – Твой дедушка учил тебя и Валькура не склоняться перед тиранией. Дай отдых своей душе, Доминик, и знай, что Жан-Луи не захотел бы жить после того, как сожгли Уиндвордскую плантацию – в ней была вся его жизнь.
      – Что же мне теперь делать? – спросила она. – Я ведь не могу оставаться на Гваделупе.
      – Здесь тебе пока ничто не угрожает. А когда ты наберешься сил, я попрошу своих друзей, и они помогут тебе бежать.
      Она положила на его руку свою, покрытую бинтами.
      – Вы всегда были так добры ко мне, Бертран. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отплатить вам тем же.
      – Замолчи, глупышка. Тебе надо отдохнуть. – Он встал. – Завтра я снова навещу тебя. Во всем слушайся Айниз – она о тебе позаботится. И пожалуйста, не выходи наружу. Пусть никто не знает, что ты здесь. У полковника Марсо повсюду шпионы – не знаешь, кому можно доверять, а кому нет.
      Доминик кивнула. Уж чего-чего, а снова стать жертвой этого чудовища она хотела бы меньше всего на свете.
      – Айниз мне сказала, что шрамы у тебя на лице в конце концов исчезнут, ожоги не очень сильные. А вот на руках и ноге могут и остаться. Насчет них она не уверена.
      – Это не имеет никакого значения. – Доминик улыбнулась почти прежней задорной улыбкой. – Если пожелаю, я все равно сумею вскружить мужчине голову.
      Глаза Бертрана были печальными.
      – Отдыхай и набирайся сил.
      Он ушел, а Доминик осталась одна со своим горем.

      Айниз сняла все бинты, кроме тех, что были у Доминик на ноге. Потом протянула девушке зеркало, чтобы та могла хорошенько рассмотреть свое лицо.
      – Смотрите, шрамов почти нет, мадемуазель Шарбоно, это настоящее чудо, когда вспомнишь, какие у вас были ожоги.
      Доминик оттолкнула зеркало в сторону при виде ужасных красных рубцов на щеках.
      – Айниз, умоляю вас, обещайте, что я не всегда буду выглядеть так, как сейчас.
      Старая женщина пристально поглядела на девушку.
      – Я даю вам слово, что шрамы на лице и руках будут едва заметны, дайте только срок. А вот на ноге ожог очень сильный, и он-то меня беспокоит больше всего. Он все никак не заживет, и еще некоторое время нога будет сильно болеть. Боюсь, шрам останется навсегда и будет вечным напоминанием о том страшном дне.
      – Я и так буду его помнить – в этот день погиб мой дедушка. – На Доминик нахлынуло отчаяние, и она откинулась на подушки. – О себе я не думаю, моя жизнь кончена. Но каждый день мне не дает покоя одна и та же мысль: где мой брат и что с ним? Я молю Бога, чтобы он был жив и невредим.
      Женщина нахмурилась.
      – Думаю, так оно и есть, иначе до вас дошли бы худые вести. Что касается вас – придет день, и снова захочется жить. Поверьте мне, я знаю, что говорю.
      Доминик поглядела на добрую женщину, которая вот уже столько недель преданно ухаживала за ней.
      – Я не могу подобрать нужных слов, чтобы поблагодарить вас за вашу заботу обо мне. Что бы я без вас делала, Айниз?
      – Должна же я отплатить за доброту вашего дедушки. Мсье Шарбоно спас меня с пятью ребятишками от голодной смерти. Он попросил мсье Дюбо дать работу моему мужу. Это было уж больше двадцати лет назад. С тех пор мои дети росли, не зная нищеты, а теперь и внуки тоже едят досыта.
      Глаза Доминик наполнились слезами.
      – Мой дедушка был удивительным человеком, – тихо проговорила она.
      Айниз кивнула.
      – По-моему, приехал мсье Дюбо. Мне его впустить?
      – Да, – ответила Доминик, набрасывая на плечи легкую шаль.
      Бертран протянул Доминик букет лиловых орхидей, и их аромат на мгновение вернул ее в ту ночь, когда она лежала в лунном свете подле Джуда.
      – Спасибо, дорогой друг, за все, что вы для меня сделали, – сказала Доминик, протягивая ему руку.
      – Перестань, девочка, тебе не за что меня благодарить. Мы же все равно, что одна семья, разве не так?
      – Я и сама всегда так считала, и дедушка тоже… тоже так думал. И все равно спасибо.
      Он отмахнулся от ее благодарности.
      – Я хочу поговорить с тобой совсем о другом. Тебе необходимо как можно скорее покинуть Гваделупу. В отсутствие генерала Ришпанса этот безумец, полковник Марсо, с каждым днем становится все наглее и беспощаднее по отношению к нашим людям.
      Доминик поежилась. Полковник Марсо был способен на любую жестокость.
      – Что он еще придумал?
      – Он готовится устроить большой праздник в свою честь, диковинное представление, на котором знаменитого пирата проведут по улицам Бас-Тера в назидание тем, кто не оказывает полковнику должного уважения.
      Доминик смотрела на Бертрана, страшась задать вопрос и все же желая знать ответ.
      – И кто же этот пират?
      – Американец по имени Джуд Гэллант. Я думал, ты об этом знаешь. Говорят, будто это ты помогла его поймать.
      Доминик порывисто схватила его за руку.
      – О, Бертран, умоляю, скажите, что это не Джуд. Разве здесь не может быть ошибки?
      Тот с недоумением поглядел на девушку.
      – Ошибки никакой нет. Американец у полковника в плену. Говорят, он был арестован, когда сошел на берег на Тобаго. Очевидно, Марсо полагает, что это твоя заслуга.
      – Но вы же знаете, что я здесь ни при чем. – Она решительно тряхнула головой. – Вы должны помочь мне найти корабль капитана Гэлланта, «Вихрь».
      – Что ты такое говоришь? – воскликнул Бертран, не веря своим ушам. – В этом я тебе не помощник.
      – Вы не понимаете! Я должна как можно скорее попасть на Тобаго!
      – Что за глупости! – Бертран вскочил на ноги и в волнении отошел от ее кровати. – И слышать ничего не хочу. Ты еще слишком слаба, да ты еще и с кровати не в силах подняться!
      – Помогите мне, Бертран. И не задавайте мне вопросов, на которые я не могу вам ответить. Я могу только сказать, что капитан Гэллант вовсе не пират, и я помогу ему бежать с вашей помощью или без.
      Айниз, которая незадолго до этого вошла в комнату, высказала свое мнение:
      – Лучше послушайтесь ее, мсье Дюбо. Думаю, если вы ей не поможете, она сделает это одна.
      – Ты же едва пришла в себя. Путешествия тебе не выдержать, – пытался урезонить девушку Бертран.
      Доминик соскользнула с постели и встала. Шаль упала с ее плеч.
      – Я вполне хорошо себя чувствую, – упрямо объявила она. – Пожалуйста, выйдите на минуту, чтобы я могла одеться.
      Сдавшись, Бертран неохотно кивнул. Он вспомнил, как бежал за Доминик в охваченный пламенем дом, и понял, что, если она на что-то решилась, помешать ей это сделать невозможно.
      – Я разузнаю, что можно предпринять, – сказал он со вздохом. – Вернусь утром.
      Доминик кивнула, не в силах говорить – к горлу подступил комок.
      Айниз подошла к комоду, стоявшему возле кровати, и принялась исследовать его содержимое. Она перерыла все ящики, прежде чем нашла то, что искала. Доминик увидела у нее в руках какую-то баночку.
      – Если искусно нанести это на лицо, шрамов совсем не будет видно.
      Доминик вдруг стало вовсе не безразлично, как она выглядит. Из-за любви к Джуду к ней вернулось желание быть красивой – но только для него.
      – Я буду наносить крем, пока не заживут все шрамы. Ах, Айниз, спасибо за то, что вы так понимаете меня! – И Доминик опустилась на кровать, так как все же была еще очень слаба.
      – Я надеюсь только, что этот человек заслуживает вашей жертвы, мадемуазель.
 
      В таверне «Голубой Пес» было, как всегда, шумно и накурено. Доминик пробиралась от стола к столу, обращаясь к каждому посетителю:
      – Я – друг капитана Гэлланта. А вы?
      Она была в мужском платье, но это никого не обмануло, и она выслушала уже несколько похотливых замечаний и гнусных предложений, но в дружбе с капитаном так никто и не признался. Неожиданно она заметила в глубине комнаты одиноко сидящего человека, в котором узнала того, с кем встречался Джуд в тот день, когда она впервые увидела капитана Гэлланта.
      Уильям Йорк наблюдал, как к нему приближается какая-то девушка, и отметил про себя ее красоту. Он не знал, что привело ее в место, подобное таверне «Голубой Пес», но она, безусловно, была не из тех, кто предлагает себя за деньги.
      Он был немало удивлен, когда она остановилась перед его столом, и удивился еще больше, увидев в ее прекрасных глазах отчаяние.
      – Мсье, я знаю, что вы друг Джуда Гэлланта, и мне нужна ваша помощь.
      Он с подозрением взглянул на нее и внезапно понял, кто она такая.
      – Вы мадемуазель Шарбоно, я не ошибся?
      Она с облегчением опустилась напротив него на стул.
      – Так вы меня знаете?
      Он сделал большой глоток эля и только потом ответил:
      – Ничего хорошего мне про вас неизвестно. Вы французская шпионка.
      Доминик перегнулась через стол и схватила его за руку.
      – Выслушайте меня, прошу вас. Полковник Анри Марсо захватил Джуда в плен, и сейчас он томится в подземелье форта на Гваделупе! Я даже представить себе не могу, какие страдания он сейчас испытывает. Этот полковник способен на все.
      Уильям оставался на Тобаго даже после того, как узнал, что Джуд схвачен. Он надеялся выяснить, куда отправили капитана. До этой минуты ему так ничего и не удалось узнать, и вот является эта женщина и пытается убедить его, будто хочет ему помочь. Но ведь Уильям точно знал, что она – враг.
      – С какой стати я буду вам верить? – убийственно спокойно полюбопытствовал он.
      – Потому что вы должны! Я хочу спасти Джуда от смерти. Вы должны доставить меня на «Вихрь».
      – У меня нет оснований доверять вам.
      Она гневно посмотрела ему прямо в глаза.
      – Без меня вам не удастся его спасти, поэтому вам придется мне довериться.
      Уильям некоторое время внимательно смотрел на нее и убедился, что отчаяние и решимость в ее бирюзовых глазах были искренними.
      – Ну что ж, похоже, у меня нет выбора. Разве не так?
      – Тогда пошли, – сказала она, вставая. – Нам нужно торопиться. «Вихрь» где-нибудь поблизости?
      – Да.
      Доминик потянула его за рукав.
      – Ну так идемте же скорее!
      Уильям Йорк впервые поднялся на борт «Вихря», но никакой радости не испытал, хотя много раз предвкушал это событие. Корабль остался без капитана. Где он теперь и жив ли? Уильям прислушался к тому, что говорила Доминик Шарбоно собравшимся вокруг нее матросам.
      – У вас нет оснований мне доверять, но я все же надеюсь, что вы мне поверите. Позвольте мне сразу ответить на ваш вопрос еще до того, как вы его мне зададите. – Она по очереди обвела взглядом всех собравшихся. – Да, это правда, я была послана сюда, чтобы помочь французам схватить вашего капитана, но клянусь вам, я не имею никакого отношения к его аресту. Это произошло без моего участия.
      – А откуда нам знать, может, теперь вы явились, чтобы и нас всех заманить в руки французов? Почему мы должны вам верить? – спросил один из матросов.
      Том Битон оттолкнул его и вышел вперед.
      – Потому что она так сказала – вот почему. Я иду с ней.
      – С какой стати нам помогать капитану и рисковать собой? – выкрикнул другой матрос.
      – Я вам скажу, почему вы должны ему помочь, хотя этим выдам государственную тайну, – вмешался Уильям Йорк. Все повернулись к нему. – Джуд Гэллант никогда не был пиратом. Он находится на службе правительства Соединенных Штатов, а вы ему помогаете.
      Послышался ропот недоверия, но Уильям продолжал:
      – Я скажу вам еще кое-что. Капитан Гэллант потребовал для каждого из вас помилования и благодаря своей настойчивости добился этого. Вернувшись домой, в Америку, вы сможете ходить по улицам как свободные граждане, больше того – как герои своей страны.
      Воцарилась долгая тишина. Неожиданное сообщение Уильяма Йорка заставило всех призадуматься.
      Том повернулся к Итану.
      – А вы что на это скажете, доктор?
      – Я скажу, что надо брать курс на Гваделупу и спасать своего капитана, – ответил Итан. – А еще я скажу, что надо довериться мадемуазель Шарбоно, и пусть она ведет нас.
      Матросы громкими криками выразили свое одобрение.
      – У меня есть кое-какие соображения, – сказала Доминик. – Но прежде всего я должна предупредить вас, что полковник Марсо, который в данный момент командует на Гваделупе, коварный и опасный человек. Я не могу ручаться, что мы выиграем, и, попади мы в случае неудачи к нему в руки, нам не будет пощады.
      – Изложите нам свой план, – перебил ее Уильям. – Мы все понимаем, что дело предстоит опасное.
      – Мне нужно, чтобы со мной пошли вы, Том, – сказала Доминик, внимательно глядя на остальных матросов. – Чем меньше нас будет, тем меньше мы вызовем подозрений. Доктор, мне бы хотелось, чтобы с нами отправились также вы. Может оказаться, что Джуд ранен, и тогда нам без вас не обойтись.
      – Как же мы, всего-то втроем, ворвемся в форт и освободим Джуда? – удивился Итан.
      – А нам не придется туда врываться, мы явимся туда по приглашению, – храбро заявила Доминик. – Я использую против полковника его же собственное непомерное тщеславие. – Она помолчала и добавила, уже тише и не столь самоуверенно: – Я надеюсь, что у нас получится.
      Той же ночью Корнелиус вывел корабль в море курсом на Гваделупу. Слушаясь указаний Доминик, он приблизился к безлюдной части острова.
      – Здесь вам оставаться нельзя, отойдите подальше от берега и бросьте якорь, – сказала Корнелиусу Доминик. – Каждый вечер следите за этой бухтой: когда все будет готово, я разожгу сигнальный костер.
      Спустя короткое время Доминик спустилась с Итаном и Томом в шлюпку, и они поплыли к острову.
      На берегу их встретил один из людей Бертрана. Он сели в скрипучую повозку и поехали к охотничьей хижине, где им предстояло обсудить окончательный план действий.
      Доминик молча возблагодарила судьбу, пославшую ей такого друга, как Бертран. Он выполнил ее просьбу и обеспечил ее всем необходимым.
 
      Капрал Парино протянул полковнику запечатанное письмо. Тот поднес письмо к самому носу, принюхиваясь к тонкому аромату духов. Поглядев на имя, стоявшее на конверте, полковник самодовольно улыбнулся.
      – А я как раз думал, как скоро мадемуазель Шарбоно даст о себе знать.
      Он взломал печать и прочитал:
       Полковник Марсо!
       Надеюсь, Вы так же, как и я, удовлетворены поимкой этого знаменитого пирата, капитана Гэлланта.Я хотела бы узнать, нельзя ли будет мне и моим друзьям увидеть Вашего пленника. Понимаете ли, они все еще не верят, что этот мерзавец действительно находится под стражей в стенах Вашего гарнизона.
      Полковник перевел взгляд на своего адъютанта.
      – Вероятнее всего, мадемуазель Шарбоно намерена требовать награды. Однако арестовать капитана удалось благодаря моему плану: она тут ни при чем.
      Полковник продолжил чтение и улыбнулся.
      – Нет, награда ей не нужна. Она просто хочет, чтобы я продемонстрировал пирата ее друзьям и дал ей возможность порисоваться перед ними. Послушайте, что она пишет:
      Я объяснила своим друзьям, что Вы поистине заслуживаете награды. Ведь лишь благодаря Вашей блистательной стратегии удалось покончить с кровожадным пиратом, убивавшим и грабившим невинных людей. Прошу Вас, окажите нам милость и позвольте посмотреть на этого негодяя. Хочется убедиться воочию, что он нам больше не угрожает.
      Марсо рассмеялся и посмотрел на своего адъютанта.
      – Птичка теперь запела по-другому. Пусть это послужит вам уроком, Парино. Женщины уважают в мужчине лишь силу. Поначалу они, конечно, стонут и плачут, но потом все ведут себя одинаково: что благородная вроде этой мадемуазель Шарбоно, что простая молочница.
      – Ваш план был просто великолепен, полковник, – отозвался Парино с притворным восхищением, – но и мадемуазель сыграла свою роль в поимке преступника. В конце концов, ведь это она убедила его сойти на берег – прямо в нашу ловушку.
      Полковник оставил его слова без внимания.
      – Я осыплю мадемуазель Шарбоно похвалами перед ее друзьями, и это ее окончательно утешит. – Он сунул письмо в карман мундира. – Пожалуй, я сегодня же вечером дам банкет в честь мадемуазель Шарбоно и ее друзей. А вы, капрал, немедленно отвезете ей приглашение.
      – Полковник, слуга, который доставил письмо от мадемуазель Шарбоно, сообщил, что она остановилась в семействе Дюбо, поскольку ее собственный дом сгорел в ее отсутствие.
      Полковник поскреб подбородок.
      – Похоже, она и не догадывается, что Уиндворд сожгли по моему приказу. Странно, мне казалось, кто-нибудь да должен был просветить ее на этот счет. – Он пожал плечами. – А, какая разница? Что она, в конце концов, может сделать?
      У капрала Парино хватило смекалки не признаваться полковнику, что он сообщил мадемуазель Шарбоно о приказе сжечь плантацию Уиндворд.
      – Да, банкет. Пусть эти заносчивые островитяне увидят, кто такой полковник Марсо. Пусть поймут, что они, по сравнению со мной, никто, – хвастливо продолжал полковник. – Генерал Ришпанс спит и видит, как бы остаться во Франции, а кто, как не я, больше всего подходит ему в замену? – Он горделиво качнулся с носков на пятки. – Из меня получится куда лучший губернатор, чем из Ришпанса. Вот увидите. Вы все увидите.
 
      На Доминик было чудесное платье голубого шелка с буфами. Она воспользовалась кремом, который дала ей Айниз, и шрамы на ее лице были совсем не заметны. А чтобы спрятать руки, она надела кружевные перчатки.
      При виде Тома она не могла сдержать улыбки: на нем красовались желтые атласные брюки и ярко-зеленый фрак с длинными фалдами. Он непрерывно оправлял рубашку с огромным жабо и ворчал, что стал похож на клоуна и что приятели вдоволь покуражились бы над ним, явись он перед ними таким франтом.
      Доминик со смехом нахлобучила ему на голову зеленую фетровую шляпу.
      – Ума не приложу, где Бертран умудрился выискать этот наряд. Сегодня вечером все будут смотреть только на тебя, Том.
      Итан, который выглядел очень элегантно в строгих черных брюках и визитке, надменно вскинул подбородок и заговорил с Доминик на безупречном французском языке:
      – Я надеюсь, мои друзья никогда не узнают, что мне придется находиться в одном помещении с этим негодным пиратом, Джудом Гэллантом.
      Доминик одобрительно улыбнулась.
      – Ваш французский выше всяких похвал, Итан.
      – А как же я? – спросил Том, с отвращением разглядывая кружевной платок, который всучила ему Доминик.
      Девушка и Итан обескураженно переглянулись. Том не только не говорил по-французски, но и его английский тоже оставлял желать лучшего.
      И тут Доминик осенило:
      – Я знаю! Ты будешь изображать из себя таинственного незнакомца, Том. – Ее глаза искрились весельем. – Я представлю тебя как австрийца. Ты должен вести себя напыщенно и высокомерно, словно обедать с простым полковником ниже твоего достоинства, а уж говорить с ним и подавно.
      Том с недовольным видом сунул ненавистный кружевной платок себе в карман.
      – Еще разговаривать с ним… Горло перерезать – это да!
      Доминик рассмеялась.
      – А вот этого тебе делать не следует.
      Мсье Дюбо, вошедший в комнату, с сомнением оглядел всю троицу.
      – Ваша затея обречена на провал, Доминик, – сказал он, качая головой. – Ну как мне убедить тебя, что этот план слишком опасен?
      – Вы всего боитесь, Бертран. – Она легонько поцеловала его в щеку. – Не бойтесь, у нас все получится; ждите нас в условленном месте.
      – А что вы станете делать, если полковник что-то заподозрит?
      – Не заподозрит, – убежденно проговорила девушка. – Я знаю его слабые места. Он тщеславен сверх всякой меры. Я сумею лестью усыпить его бдительность.
      – И все-таки мне лучше пойти с вами, – не сдавался Бертран.
      – Если что-нибудь с нами случится, вы понадобитесь мне на свободе, – возразила Доминик.
      Она протянула Итану руку, с другой стороны к ней подошел Том.
      – Джентльмены, – произнесла Доминик, стараясь демонстрировать абсолютное спокойствие, – а не пора ли нам?

      Полковник Марсо не сводил глаз с двери, и его волнение выдавали только сжимающиеся и разжимающиеся пальцы рук, сцепленных за спиной. Как долго он ждал сегодняшнего вечера. Чтобы представители великосветского общества охотно приняли приглашение отобедать с ним – такого не удавалось добиться даже самому генералу Ришпансу.
      Полковник насупился, подумав, что зря так сурово вел себя с мадемуазель Шарбоно во время их первой встречи. Но судя по всему, она его не осуждала, иначе вряд ли согласилась бы прийти на обед.
      – А, мадемуазель Шарбоно, – завидев ее в дверях, проговорил полковник. – Какое удовольствие видеть вас снова. – Он с интересом посмотрел на двух сопровождавших ее господ.
      – Ваша светлость, – Доминик присела перед Томом в почтительном реверансе, – позвольте мне представить вам полковника Анри Марсо.
      Том свысока глянул на полковника и с важным видом обмахнулся кружевным платочком. Ему ничего не стоило изображать скуку, потому что он ни слова не понимал из их французской болтовни. Удостоив полковника лишь небрежным кивком головы, он затем отошел прочь.
      – Кто это был? – шепотом спросил Марсо, на которого роскошный наряд Тома явно произвел ошеломляющее впечатление. – Вы назвали его «ваша светлость»?!
      Доминик придвинулась к полковнику поближе и, прикрывшись веером, заговорила шепотом. Она едва сдержала дрожь ужаса, когда холодные пальцы полковника случайно коснулись ее руки.
      – Я не имею права разглашать этого, – произнесла она, отступив от него на достаточное расстояние. – Называйте его просто Рудольф Габсбург.
      У полковника глаза едва не вылезли из орбит.
      – Габсбург! Но это же имя австрийской правящей королевской семьи!
      – Ш-шш, – одернула его Доминик, – он предпочитает, чтобы здесь не знали о его отношении к семейству, из которого происходила ныне обезглавленная королева Франции. Вы меня понимаете?
      – Да, конечно, – осипшим от волнения голосом произнес полковник, – но любой при одном взгляде на него сразу поймет, что он весьма влиятельное лицо. Хотел бы я выведать у него имя его портного!
      Доминик снова подняла веер, чтобы скрыть улыбку. Затем, эффектным жестом сложив его, заметила:
      – На вашем месте я не стала бы спрашивать его об этом, полковник. Вам ведь известен нрав этих царствующих особ.
      – О да. Разумеется, вы правы.
      Доминик с облегчением перевела дух – с Томом, кажется, обошлось, а за него она беспокоилась в первую очередь.
      Тут к их беседе присоединился Итан.
      – Это так любезно с вашей стороны – пригласить нас сюда, полковник Марсо. Я долго лелеял надежду увидеть этого жуткого пирата. – Итан изобразил на лице беспокойство. – Нам ничего не грозит, как вы полагаете?
      – Забудьте ваши опасения, мсье, – с чванливым бахвальством отвечал полковник. – Капитан Гэллант не в том состоянии, чтобы причинить кому-то вред. Уж я об этом позаботился. Кроме того, он будет в кандалах и с двумя стражниками по бокам.
      – Тем не менее…
      – Мы ему поубавили воинственности, сможете в этом сами убедиться. Даже будь он в силах держаться на ногах без посторонней помощи, он уже ни для кого не представлял бы угрозы. – Полковник указал на дверь, ведущую в столовую. – Пожалуйте к столу. Развлечения хороши после обеда.
      Доминик усадили рядом с полковником Марсо, и ей пришлось выслушать его цветистый рассказ о том, как арестовывали страшного пирата Джуда Гэлланта. Если верить его словам, выходило, будто полковник сам лично, в одиночку схватил капитана. Доминик не притронулась к еде и несколько раз была вынуждена отвернуться, чтобы полковник не заметил ненависти в ее глазах.
      – Мадемуазель Шарбоно, – сказал он, наклонясь к ней вплотную, дабы их не услышали остальные, – позвольте выразить вам глубочайшие соболезнования. Нам стало известно, что ваш дедушка отошел в мир иной.
      Доминик нелегко было сохранять спокойствие, зная, что она сидит подле дедушкиного убийцы. Она понизила голос до шепота, не желая вмешивать разговор Итана или Тома:
      – Да, просто ужасно, полковник. Кажется, плантация Уиндворд сгорела в тот самый день, когда вы выпустили его из тюрьмы?
      – Что касается всей этой не очень приятной истории, я рад возможности уверить вас, что, пока ваш дедушка находился на нашем попечении, ему был обеспечен прекрасный уход и он ни в чем не нуждался. – Марсо делал это исключительно из страха, как бы старый Шарбоно не умер у него в тюрьме и не навлек этим неприятности на его голову. Но об этом полковник, конечно, счел излишним сообщать девушке.
      – Значит, все время, пока я представляла себе дедушку запертым в подземелье, он содержался в прекрасных условиях и ни в чем не испытывал нужды? – Доминик изо всех сил старалась говорить ровным спокойным голосом.
      – Именно так, ни в чем никакой нужды. Время от времени мсье Шарбоно даже осматривал его личный врач. Могу вас заверить, что ваш дедушка не имел оснований жаловаться на плохое обращение.
      Доминик выдавила из себя улыбку.
      – А что с моим братом?
      Марсо пожал плечами.
      – Как вам, несомненно, уже известно, ваш брат на самом деле никогда не содержался у нас под стражей. – Он положил перед собой на стол обе руки и принялся их разглядывать с подчеркнутым вниманием. – Должен вам также признаться, что всю эту историю с ящиком пыток я тоже выдумал. Подобные хитрости не раз помогали мне добиться желаемой цели, и я нахожу этот метод весьма удачным.
      Доминик опять вымученно улыбнулась.
      – Вы поистине умны. Так, может быть, это вы прислали мне анонимное письмо с сообщением об аресте Валькура?
      – Именно так. Я не видел другого способа заставить вас приехать сюда. Если быть точным, ваш брат действительно был почти у нас в руках, но в какой-то момент он исчез с острова, словно растворился. Когда вы приехали сюда его искать, я понял, что вы не имеете отношения к его бегству.
      – Да вы просто гений. Но почему вы решили использовать меня в вашей затее с пиратом Гэллантом?
      – Как я вам уже говорил, вы необыкновенно красивая женщина. Я был совершенно уверен, что вам удастся заманить капитана Гэлланта в ловушку – и вы это сделали. – Он пристально поглядел на девушку. – Теперь вы понимаете, почему мне пришлось так поступить?
      – В нашу первую встречу вы, помнится, говорили мне, что великие люди, идя к своей цели, часто вынуждены прибегать к вещам, кажущимся простым смертным неподобающими.
      – Совершенно верно! – Полковник Марсо с важностью кивнул, сделал глоток вина и утер рот рукавом. – Я становлюсь весьма важной персоной, мадемуазель Шарбоно. – Он похлопал себя по карману и достал какое-то письмо. – Я получил письмо от самого военного министра.
      В эту минуту на другом конце стола раздался громкий смех. Полковник, подавшись в ту сторону и пытаясь уловить суть разговора, рассеянно стал опускать письмо в карман и не заметил, как оно упало на пол.
      Доминик нарочно уронила салфетку и, нагнувшись за ней, подхватила с пола и письмо. Незаметно сунула его в сумочку и, повернувшись к Итану, шепотом, чтобы не услышал полковник, предупредила:
      – Будьте наготове, Итан. Скоро я попрошу его привести сюда Джуда.
      Итан кивнул.
      – Хвастун и хлыщ, – с нескрываемым презрением произнес он. – Даже голоса его не могу слышать без отвращения.
      – О чем это вы говорите? – вмешался полковник, желая поучаствовать в разговоре.
      Доминик сжала зубы, но все же изобразила на своем лице подобие улыбки.
      – Мой друг просто отметил, как прекрасно вы говорите.
      Марсо окончательно стал походить на спесивого петуха.
      – Мне всегда говорили, что я прирожденный оратор, но, как видите, я избрал военное поприще.
      – Какая потеря для литературы, – льстиво промурлыкала Доминик.
      – Вы правы, – согласился полковник Mapсо, – вы правы.
 
      Джуда столько раз били, что он уже не ощущал ударов бича. Его лицо опухло, покрылось синяками и запекшейся кровью, спина превратилась в сплошную открытую рану. От каждого движения все тело пронзала резкая боль. Но сколько бы его ни били, он никогда не скажет им, где находится «Вихрь».
      Он был голоден, потому что ему уже много дней не давали пищи, но чувство голода заглушала мучительная жажда.
      Когда дверь в камеру открылась, Джуд даже не поднял глаз. Но когда его окатили ведром холодной воды, капитан встал на ноги и рванулся к истязателю, насколько позволяли цепи, которыми он был прикован к стене.
      – Французский ублюдок, – процедил он сквозь стиснутые зубы.
      – Вот пожалуйста, это еще раз показывает, насколько неблагодарный народ американцы, – обратился француз к своему напарнику, окатившему Джуда из второго ведра. – А мы-то еще стараемся сделать из тебя красавчика, чтобы полковник Марсо мог показать тебя своим важным гостям. Я слышал, среди них есть одна прекрасная дама: ты же не хочешь предстать перед ней в непрезентабельном виде.
      – Да, – хихикнул второй. – Это та самая женщина, пират, из-за которой ты сюда попал.
      Джуд поднял голову. За все время заточения он не испытывал большей муки, чем в эту минуту. Из груди его вырвался вопль отчаяния:
      – Нет! Только не она! Только не она!
 
      Когда Джуда, закованного в цепи, ввели в комнату, Доминик сделала над собой неимоверное усилие, чтобы не выдать своих чувств. Она ощутила, как чья-то дружеская рука нашла под столом ее руку, и встретила сочувственный взгляд Итана.
      Доминик сморгнула невольные слезы, увидев, как Джуд, оступившись, упал на колени; но когда стражник рванул цепь, охватывавшую запястья пленника, и заставил его встать на ноги, Доминик вынуждена была отвернуться. Наконец, справившись с собой, она подняла глаза и посмотрела на Джуда. Он не сводил с нее взгляда, в котором горела такая ненависть, что у девушки похолодело сердце.
      Но она не имела права поддаваться слабости, иначе все пропало. Судорожно вздохнув, Доминик поднялась и приготовилась играть свою роль. Она должна совершить невозможное и предстать перед всеми жестокой и бессердечной.
      Перед глазами у Джуда все плыло, и он ощущал, что в любую минуту может рухнуть на пол. Он не смотрел ни на кого, кроме женщины, которая его предала. Джуд даже не предполагал, что, увидев ее вновь, испытает такое потрясение. В нем боролись два человека: одному хотелось уничтожить эту женщину, заставить ее на коленях молить о пощаде, другой мечтал лишь об одном – услышать от нее, что она не предавала его ради денег.
      Провожаемая взглядами всех присутствующих, Доминик медленно подошла к Джуду. Потом со смехом повернулась к полковнику Марсо.
      – Прикажите стражникам уйти. Мне как-то не по себе, когда они слушают каждое мое слово.
      Полковник Марсо находился в прекрасном расположении духа и готов был выполнить малейшую прихоть Доминик. Он подал знак, и стражники вышли.
      – Вы очень отважны, мадемуазель Шарбоно. Многие женщины от одного вида этого человека упали бы в обморок. Большего злодея, чем этот, еще не существовало на свете.
      Доминик не спеша прохаживалась вокруг Джуда и наконец остановилась прямо перед ним.
      – Я его не боюсь. – Девушка положила хрупкую ладонь на руку Джуда, но тот отдернул руку. – Он не кажется мне таким уж свирепым.
      Ей хотелось заплакать, хотелось обхватить его голову и прижать к своей груди, залечить раны на его теле и в его душе. О, как хотела она заверить его, что все его страдания скоро останутся позади, и она вырвет его из этого жуткого места.
      Но она, конечно же, не могла этого сделать.
      – Не стойте к нему так близко, – предостерег полковник Марсо. – У него еще может хватить силы причинить вам вред.
      – Похоже, он совсем сломлен, – проговорила Доминик, похлопав Джуда по плечу веером. – А не будет ли для него еще большим унижением стоять перед нами без этих цепей и знать, что он все равно целиком в вашей власти?
      Марсо охотно согласился. Он достал ключ и снял с Джуда цепи – они со звоном упали на пол.
      – Мадемуазель Шарбоно, – хвастливо начал полковник Марсо, – этого человека хлестали бичом, как собаку, и пытали, но он оказался упрям и ничего нам не сказал. Вероятно, нам снова понадобится ваша помощь.
      Марсо затрясся от смеха, затем схватил Джуда за волосы и повернул его голову так, чтобы он мог смотреть только на Доминик.
      – Посмотри-ка на эту женщину, благодаря которой нам удалось тебя поймать.
      – Идите к черту, – проговорил Джуд, борясь с приступами наплывавшей на него волнами дурноты. Он не хотел потерять сознание, показав Доминик, насколько он слаб и беспомощен.
      – Эта женщина известна вам как мадемуазель Шарбоно, – продолжал полковник Марсо. – Но я окрестил ее Далилой, которой предстояло повергнуть на колени Самсона. И она сделала это ничуть не хуже своей древней предшественницы.
      В глазах Джуда загорелась ярость, мгновенно придавшая ему сил.
      – Ей ничего не стоило справиться со мной.
      Доминик почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Ее душевные силы были на исходе, и Джуд слабел на глазах. Нужно было действовать немедленно!
      – Хотите, я покажу вам, как я это проделала, полковник? – спросила она, придвигаясь поближе к Джуду.
      – Да, – ответил полковник, невероятно довольный собой. – Я бы с удовольствием на это посмотрел.
      Изящным жестом Доминик извлекла из складок своего веера небольшой кинжал.
      Увидев это оружие, полковник только засмеялся:
      – Уж не этой ли игрушкой вы справились с великим Джудом Гэллантом?
      В это мгновение Джуд впервые бросил взгляд на сидящих за столом и, потрясенный, даже перестал следить за Доминик. Итан – на обеде у полковника Марсо! Том – в этом дурацком наряде! Джуд решил, что от боли в голове у него совсем помутилось.
      Джуд снова перевел глаза на Доминик, а она тем временем провела нежным пальчиком по лезвию кинжала.
      – Скажите-ка мне, полковник, – начала она и, подойдя к французу, приставила острие ножа к его горлу, – что бы вы сделали, если бы я посильней нажала на эту, как вы ее назвали, игрушку? Уверяю вас, она достаточно остра, чтобы перерезать человеку горло.
      Полковник все еще смеялся, но теперь его смех звучал несколько натянуто.
      – Значит, вот что вы с ним сделали?
      – Нет, полковник, это я сделаю с вами. Я могу перерезать вам горло, и вы не успеете даже пикнуть. Вы меня хорошо поняли?
      Тот судорожно сглотнул.
      – Будьте осторожнее, мадемуазель, это опасно.
      – Я рада, что вы это сознаете.
      Том вспрыгнул на стол и бросился к ним, за ним Итан.
      Том выхватил большой, куда более страшного вида нож и приставил его к горлу затрясшегося от страха полковника.
      – Леди все правильно сказала, полковник. Только пикни или пошевелись, и я перережу твою мерзкую французскую глотку.
      Полковник непонимающе смотрел на него расширившимися от ужаса глазами и вдруг повалился на колени. Он было потянулся к Доминик, но Том, схватив за штаны, вернул его в стоячее положение.
      – Помогите мне, мадемуазель Шарбоно, – взмолился полковник. – Ваш друг сумасшедший!
      – Он не сумасшедший, мсье, – сказала ему Доминик, – а кровожадный пират, который с удовольствием проткнет вас ножом. Если вы будете делать, как вам велят, может быть, мне удастся удержать его от этого. Если же нет… – она пожала плечами. – Кто знает, что взбредет ему в голову.
      Итан обхватил Джуда, чтобы тот не упал, и заговорил с французом.
      – Вы поможете нам выбраться отсюда, полковник. Слушайте внимательно и выполняйте, что вам скажут. В этом случае вам удастся прожить значительно дольше.
      На мгновение у полковника затеплилась надежда на спасение.
      – Вы не сможете пройти мимо часовых у ворот.
      Итан пожал плечами.
      – Если мы не уйдем отсюда живыми, то и вы покойник. Я понятно выражаюсь?
      Доминик открыла дверь и выглянула в холл.
      – Там стоит стражник.
      Итан сгреб полковника в охапку и навис над его дрожащей фигурой.
      – Прикажите часовому подать наш экипаж к самой двери. Скажите ему, что едете с нами.
      – Но…
      – Отдайте приказ немедленно, не то я спущу на вас Тома.
      Эта угроза подействовала, и полковник больше не колебался. Он боязливо взглянул в глаза тому, кого принял за представителя королевского рода, и мысленно выругался. Каким же он был кретином!
      – Я сделаю, как вы говорите, – согласился он. – Только оградите меня от этого сумасшедшего.
      Доминик подхватила плащ, в котором пришел Итан, и накинула Джуду на плечи. Затем, взяв нелепую зеленую шляпу Тома, надела ее Джуду на голову, опустив поля до самых бровей, чтобы никто не мог его узнать.
      – Вы сможете идти без поддержки? – спросила она, глядя в его изумленные глаза.
      Он лишь кивнул в ответ. Но, сделав один шаг, зашатался и упал на колени.
      – Капитан, – сказал Том, бросившись к нему на помощь, – сделайте-ка вид, будто хватили через край, ну, вроде как спиртного перебрали. Навалитесь на меня, как будто пьяный – они и в голову ничего не возьмут.
      – Вас, господин француз, я попрошу о том же, – сказал Итан, обращаясь к полковнику. – Мы с вами пойдем совсем рядом, так что вам будет слышно мое дыхание. И, надеюсь, у вас хватит ума убедить своих людей, что вы пьяны в дым, ибо дуло моего пистолета ни на миг не расстанется с вашими ребрами.
      Полковник Марсо нервно облизнул губы и кивнул головой.
      Доминик даже не верилось – с такой легкостью сработал их план. Вскоре экипаж уже миновал ворота форта, и через несколько минут они оставили Бас-Тер позади.
      Оглянувшись, она с облегчением увидела, что их никто не преследует. Том уселся рядом с кучером с заряженным пистолетом, готовый к любой неожиданности. Экипаж, подпрыгивая на неровной дороге, ехал вперед, и скоро к ним присоединились два вооруженных до зубов всадника. Это были люди Бертрана.
      При свете качавшегося в такт движению экипажа фонаря Итан осмотрел Джуда.
      – Благодарение Господу, что он потерял сознание и не чувствует боли – такой тряски он бы не вынес.
      Доминик держала полковника Марсо на мушке нацеленного прямо ему в сердце пистолета, опасаясь, как бы этот вояка не попытался выпрыгнуть на ходу из экипажа. Когда вокруг него не толпятся охранники, он труслив как заяц, с презрением подумала она.
      – Вы на редкость умны, мадемуазель Шарбоно, – сказал ей полковник. – Но как же вы предполагаете покинуть остров?
      Она улыбнулась.
      – На вашем месте я бы беспокоилась о том, как вы попадете обратно в форт.
      – Что вы собираетесь со мной делать?
      – У меня есть друг, который заведет вас в болотную глушь, где вас и оставит.
      – Вы меня не убьете? – с надеждой спросил полковник, и на его лице выразилось облегчение.
      – Мы не станем вас убивать, но я сильно сомневаюсь, что вы найдете обратную дорогу из болот. Если вас не растерзает какой-нибудь хищный зверь и не убьют туземцы, не поглотит топь и не погребут зыбучие пески, а также не случится еще какой-нибудь напасти, может, вы и вернетесь в форт живым. Но тогда мы будем уже далеко, и вам нас не достать. – Она улыбнулась и не смогла удержаться, чтобы не подразнить его еще немного. – Интересно, если вам все-таки удастся вернуться в форт, как поступят с вами ваши командиры за то, что вы упустили такого ценного заключенного? Может, вам тоже стоит подумать о том, чтобы бежать с Гваделупы?
      Больше времени на разговоры не было, так как экипаж остановился, и они увидели человека, чье лицо было скрыто капюшоном. Он держал под уздцы лошадь.
      – Вам известно, что нужно делать, – сказала Доминик незнакомцу. Человек в капюшоне молча кивнул. – Когда повезете полковника Марсо в то место, о котором мы с вами говорили, убедитесь, что за вами никто не следит.
      Тот снова кивнул.
      – Зачем нам оставлять его в живых? – с возмущением спросил Том, выбираясь из экипажа и рывком вытаскивая оттуда француза.
      – Я хочу, чтобы он остался жить, – сказала Доминик, не испытывая ни малейшей жалости к человеку, который был виновен в смерти ее дедушки и пытал Джуда. – Я хочу, чтобы он остался жить и каждую ночь дрожал от страха, что его настигнет месть моего брата.
      Полковник Марсо упал на колени и, сотрясаясь от рыданий, протянул к ней дрожащую руку.
      – Пожалейте меня, мадемуазель Шарбоно!
      – И не подумаю, – ответила девушка. Она наклонилась и прошептала ему в самое ухо: – Однажды, оглянувшись через плечо, вы увидите Валькура, моего брата. Всегда помните об этом и берегитесь, мсье.
      Трясущегося полковника потащили прочь и усадили на лошадь, связав ему за спиной руки.
      Доминик кивнула человеку в капюшоне – то был не кто иной, как Бертран Дюбо.
      – Спасибо вам, друг мой. Берегите себя.
      И Дюбо отправился в ночь, держа за повод лошадь полковника, который продолжал трусливо молить о пощаде.
      Доминик взобралась в экипаж и опустилась на колени перед Джудом.
      – Как он, Итан?
      – Истощен, избит до полусмерти, синяки по всему телу. Но кости вроде бы целы. Больше пока ничего сказать не могу.
      Она с нежностью дотронулась до лица Гэлланта.
      – Он будет жить?
      Итан горько улыбнулся, сожалея, что не на него устремлены полные безграничной любви глаза этой девушки.
      – Не тревожьтесь – он будет жить. Убить такого упрямца, как Джуд, не так-то просто.
      Доминик прикоснулась губами к запекшейся ране на лбу у Джуда и прошептала:
      – Да, это непросто.

      Было уже далеко за полночь, когда экипаж проехал по заросшей травой дороге и остановился перед стеной леса. Том и Итан почти вынесли Джуда наружу, пока Доминик отпускала кучера и сопровождавших экипаж верховых. Друзьям не пришлось долго ждать – словно по волшебству перед ними возник темный силуэт всадника, ведущего в поводу четырех лошадей. Он молча передал поводья Доминик, развернулся и исчез так же быстро, как и появился.
      – Что дальше? – спросил Итан, оглядывая местность. – Джуду не удержаться в седле. Одному из нас придется усадить его перед собой на лошади. Думаю, Том, это лучше сделать тебе – ты сильнее.
      Доминик посмотрела на небо; там собирались тучи, не предвещавшие ничего хорошего.
      – По моему плану Джуда сегодня же ночью следовало доставить на борт «Вихря». Но надвигается гроза, и нужно найти место, где мы могли бы ее переждать.
      Втроем они взгромоздили Джуда на лошадь Тома, и тот уселся позади, поддерживая безжизненное тело своего капитана.
      Доминик приложила руку к груди Джуда, желая удостовериться, что он еще жив.
      – Поспешим же, друзья, – произнесла она. – На этом острове гроза разражается в мгновение ока.
      Доминик вскочила в седло и углубилась в лес. Итан и Том последовали за ней.
      Стало так темно, что Итан изумлялся, как Доминик удавалось находить дорогу. После часа непрерывной езды она велела им остановиться.
      – А теперь будьте внимательны, джентльмены, вы оба должны ехать точно по моим следам, – предупредила Доминик, и в ее глазах отразилось беспокойство. – Мы добрались до болот, и вы ни под каким видом не должны сворачивать с тропинки. Для тех, кто никогда не бывал в этих местах, этот путь полон опасностей.
      Всадников окутала жутковатая тишина, изредка нарушаемая лишь конским ржанием да позвякиванием уздечек. Они ехали уже более получаса, когда Доминик заметила, что небо совсем почернело и гроза вот-вот накроет их. В этот момент молния распорола тучи у них над головой и налетел сильный ветер.
      Путники продолжали ехать мимо раскачиваемых ветром деревьев, напоминавших призраки. Стоячая болотная вода пахла серой.
      Том то и дело поглядывал на небо, и его все больше охватывала тревога. Он был опытным моряком и безошибочно мог предсказать момент, когда разразится буря.
      – Сейчас такое начнется, – сказал он. – Уж вы мне поверьте – я-то знаю.
      Доминик придержала лошадь.
      – Теперь у меня не остается сомнений, что этой ночью нам на «Вихрь» не попасть. Даже если нам удастся подать им сигнал, лодки не смогут подойти к берегу – их разобьет о прибрежные скалы.
      – Что будем делать? – спросил Итан, вынужденный перейти на крик, чтобы заглушить рев ветра.
      – Я знаю одно место, – откликнулась Доминик. – Поезжайте за мной.
      Она вывела их из болота и поехала вверх по крутому скалистому склону. Они успели проехать совсем немного, когда упали первые тяжелые капли дождя.
      Лошади пошли шагом, скользя на каменистой тропе, и Том крепче ухватил капитана поперек туловища.
      Наконец Доминик натянула поводья и остановилась.
      – Теперь уже близко, – сказала она, кивая на высокую скалу, вздымавшуюся прямо перед ними.
      – Это здесь? – удивился Итан.
      – Там впереди пещера, – пояснила Доминик, напряженно вглядываясь в темноту. – Нам придется спешиться, верхом ехать опасно. Вы двое понесете Джуда, а я поведу лошадей.
      Доминик спрыгнула на землю и взяла в руки поводья.
      – Мы должны торопиться, – озабоченно сказала она.
      Как можно бережней Том и Итан сняли Джуда с лошади – один держал его за плечи, другой за ноги. Напрягая все силы, они последовали за Доминик вверх по крутому склону.
      Ливень хлестал уже вовсю, а ветер был таким напористым, что казалось, их сейчас сбросит вниз со скалы. Последние несколько шагов приходились на почти отвесную часть скалы, и двое мужчин с трудом удерживали безжизненного капитана. Наконец они вскарабкались на плоский выступ у самой вершины, и Итан привалился к большому камню, пытаясь отдышаться.
      – Сколько нам еще идти? – с трудом выговорил он.
      Доминик отвела рукой ветви низкорослого кустарника, которые скрывали вход в темную пещеру, и двинулась внутрь, ведя за собой лошадей.
      – Мы укроемся здесь и переждем грозу. Это место вам незнакомо, поэтому оставайтесь у входа, пока я не зажгу факел.
      Вскоре каменные стены пещеры осветились слабым мерцающим пламенем, и девушка махнула рукой, приглашая мужчин внутрь.
      Итан оглядел высокие своды пещеры. Из нее в двух противоположных направлениях шли каменные коридоры.
      – Здесь по крайней мере сухо, – заключил он и обратился к Тому: – Давай-ка уложим Джуда у дальней стены.
      Когда это было сделано, Том снял свой нелепый фрак и, сложив его в несколько раз, подсунул Джуду под голову.
      – Вот уж не думал, что этот петушиный наряд на что-нибудь сгодится, – проворчал он.
      – Том, – обратилась к нему Доминик, склонившись над Джудом, – возьми лошадей и отведи их по этому коридору в другую пещеру. Там есть источник с чистой водой.
      Том взял поводья и с удовлетворением произнес:
      – Сомневаюсь я, что этот французишка найдет где укрыться этой ночью.
      Доминик не отрывала глаза от Джуда. Его лицо было смертельно бледным, он лежал не шевелясь.
      – Итан, ну как он?
      – Когда он очнется, ему наверняка будет очень больно. Если бы мы могли добраться до корабля! Там у меня есть все необходимое, чтобы облегчить ему страдания.
      – Нельзя пускаться в путь в такую грозу, Итан. Это было бы непростительной глупостью. Неужели ему совсем нечем помочь здесь?
      Он на минуту задумался.
      – На вас есть нижние юбки?
      Доминик кивнула и бросилась в темный угол пещеры. Спустя мгновение она вернулась с белой батистовой юбкой в руках и, слегка покраснев, протянула ее Итану.
      Доктор сделал вид, что не заметил ее смущения. Ловкими точными движениями он принялся рвать тонкую материю на длинные полоски.
      – Поднесите факел поближе, а то я не вижу, что делаю.
      Она быстро выполнила его просьбу и воткнула факел в песчаный пол пещеры. Отсветы пламени заплясали на лице Джуда, и Доминик опустилась рядом на колени.
      – Разве ему уже не пора прийти в себя? – озабоченно спросила она.
      – Не обязательно. Я подозреваю, что это скорее глубокий сон, чем потеря сознания. Ведь он так измучен. – Итан дотронулся до лба Джуда и нахмурился. У капитана был сильный жар. – Вы не могли бы мне помочь?
      Доминик кивнула и взяла руку Джуда в свои. Даже сейчас, когда он был без сознания, девушка чувствовала силу этой руки. Она смотрела, как Итан разорвал на Джуде рубашку и осторожно перевернул его на бок. При виде глубоких страшных ран на спине Джуда у Доминик перехватило дыхание.
      На лице у Итана появилось мрачное выражение.
      – Сейчас я могу только перевязать его раны. С остальным придется подождать, пока мы переправим его на корабль. – Он покачал головой, сердясь на себя за легкомыслие. – Я должен был это предвидеть. Следовало захватить с собой медикаменты.
      Доминик нежно коснулась рукой лица Джуда.
      – О Джуд, – проговорила она упавшим голосом. – Джуд, дорогой мой.
      Итан долго-долго смотрел на нее.
      – Что вы намерены делать дальше? Отправитесь с нами?
      Она печально покачала головой.
      – Это невозможно. Я должна остаться здесь. Человек, которого я люблю, попал в беду… – Она прикусила губу, не желая даже Итана посвящать в подробности ее жизни.
      Она посмотрела на Джуда, и доктор увидел в ее глазах невыразимую тоску.
      – Могу ли я как-то помочь вам? – участливо спросил он.
      Девушка снова покачала головой. Ее дом сожгли, где искать своего брата, она не знала, зато наверняка знала, что будет арестована, если солдаты французского гарнизона найдут ее.
      – Мне никто не может помочь, – проговорила она наконец.
      Итан кивнул головой в сторону Джуда.
      – Когда капитан окажется в безопасности на борту «Вихря», он непременно спросит о вас.
      – Тогда вы скажете ему, что… Скажите ему, что я люблю другого.
      Итан достаточно наблюдал за Доминик и Джудом и понимал, что она говорит неправду.
      – Я-то знаю, что вы любите Джуда.
      Она подняла на него свои ярко-бирюзовые глаза, и Итан увидел, что они полны слез.
      – Он не должен этого знать. Быть рядом со мной для него равносильно смерти. Это по моей вине его схватили французы.
      – Я в это не верю, и он не поверит тоже. Особенно после того, что вы сделали сегодня.
      Она протянула руку и легко тронула Итана за рукав.
      – Вы должны убедить Джуда, что я предала его. В противном случае он станет меня искать и снова подвергнется смертельной опасности. Полковник Марсо не единственный его враг.
      Долгое время Итан не произносил ни слова. Он знал, что Джуд любит Доминик, но также был согласен, что эта любовь может привести его друга к гибели.
      – Если он посчитает, что вы его предали, я не стану опровергать это убеждение, так как я и сам не знаю всей правды о вас.
      Девушка отвела взгляд.
      – Правда заключается в том, что я пробралась на борт «Вихря» именно с этой целью.
      Итан вдруг пристально посмотрел на нее, взял за плечи и придвинул поближе к свету.
      – Ради всего святого, что случилось с вашим лицом? Подвиньтесь ближе, чтобы я лучше видел.
      Доминик быстро заслонила лицо рукой и отвернулась от Итана. Вероятно, это дождь смыл с ее лица крем, скрывавший шрамы.
      – Вам незачем беспокоиться, Итан, это так, пустяки.
      – У меня иное мнение. – Он взял ее лицо обеими руками, повернул к себе и внимательно осмотрел, проведя пальцем по воспаленному красному шраму, тянувшемуся через всю щеку. – Как врач я могу определить, что эти шрамы появились в результате ожогов. Боже милосердный, что с вами стряслось, Доминик?
      – Ничего такого, о чем бы мне хотелось говорить.
      Он в ошеломлении не сводил с нее глаз. Девушка явно серьезно пострадала, и даже теперь ей следовало бы находиться в постели.
      – Мне не безразлично, что происходит с вами, Доминик. Позвольте мне помочь вам. Я ваш друг, вам ведь это известно.
      – В таком случае лучше позаботьтесь ради меня о Джуде. – Она покачала головой. – Он должен оставить это свое занятие. Оно слишком опасно.
      Итан встал и, протянув руку, помог ей подняться на ноги.
      – Вы же знаете Джуда – он так же упрям, как вы. Ну и парочка бы из вас получилась.
      Она пересекла пещеру и молча встала у выхода. Ее поливал дождь, но Доминик словно не замечала этого. Ветер завывал, как воет раненый зверь.
      Позади нее возник Том.
      – Ну и ну. Этому острову грозят большие разрушения, – удрученно заметил он.
      – Хорошо еще, что это не ураган, – отозвалась Доминик. – Хотя тропические грозы иногда наносят не меньший ущерб, чем ураганы. Остается только надеяться, что к утру все стихнет.
      Ее брови в тревоге сошлись у переносицы.
      – Надеюсь, «Вихрь» не пострадает от этой бури.
      – Вам нечего за него беспокоиться, – с гордостью заявил Том. – Это отличный корабль.
      Внезапно лицо Доминик осветилось улыбкой.
      – Интересно, как там поживает в болотах наш полковник Марсо? Если у него хватит ума, он останется на открытом месте под дождем и на ветру, а не попытается укрыться под деревом, в которое запросто может ударить молния.
      Том ухмыльнулся, подумав о том, в каком страхе, должно быть, пребывает сейчас полковник.
      – Эх, разрешили бы вы мне тогда перерезать ему горло, мисс Доминик.
      Доминик положила свою хрупкую ладонь на его ручищу и сжала ее. У Тома от удовольствия заблестели глаза.
      – Милый Том, ты один из лучших мужчин, которых мне доводилось знать.
      Том почувствовал, как все его существо наполнилось гордостью от того, что эта женщина такого высокого мнения о нем. До встречи с ней он не был ни благородным, ни хорошим. Она пробудила лучшие свойства его натуры, о которых он и сам не подозревал. Ему захотелось сказать ей об этом, но Доминик уже повернулась и пошла к лежавшему в глубине пещеры капитану.
      Девушка села подле Джуда, наблюдая, как вздымается и опадает его грудь. Ей показалось, что лицо его приобрело более здоровый цвет. Скоро, совсем скоро он будет в безопасности на борту «Вихря» и навсегда исчезнет из ее жизни.
      Итан проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Ничего не понимая, он увидел над собой глаза Бертрана Дюбо, друга Доминик. Доктор сел, заметив, что Том и Джуд все еще спят. Однако Доминик в пещере не было.
      Бертран словно прочитал его мысли.
      – Не беспокойтесь, доктор Грэм, с ней ничего не случилось.
      Итан медленно поднялся на ноги, стряхивая с себя остатки недолгого сна.
      – Где она?
      – Она отправилась навестить одну старую женщину, которая даст ей снадобье для лечения ран капитана Гэлланта. – Бертран посмотрел на Джуда. – Вы ведь врач; как по-вашему, выдержит ли он путешествие?
      – Нет, он еще очень слаб. Слишком слаб. Очень жаль, что у нас так мало времени: ему надо бы отдохнуть и набраться сил, – признался Итан.
      – Есть и другие причины для беспокойства. Скоро солдаты в поисках вас перевернут весь остров, – сказал Бертран, озабоченно сощурившись. – Я думаю, капитану лучше остаться здесь, пока он не сможет передвигаться без посторонней помощи.
      – Возможно, вы правы, – не без колебаний согласился Итан.
      – В таком случае, у него есть неделя. Я приехал, чтобы отвести вас и того, другого, – кажется, его зовут Том, – туда, откуда можно подать сигнал на ваш корабль.
      – Я не хочу оставлять Джуда.
      – У вас нет выбора, доктор, – твердо заявил Бертран. – Поверьте, я делаю то, что будет лучше для всех. И знайте: я всегда поступаю так, как хочет Доминик. Она хочет, чтобы вы и Том оказались в безопасности на корабле, значит, туда вы и отправитесь.
      – А капитан?
      – Она будет ухаживать за капитаном, пока он не будет в состоянии присоединиться к вам. Вы же ее знаете.
      – Да, я ее знаю. И я понимаю, что в ваших предложениях есть здравый смысл, – признал Итан. – Если я не вернусь на «Вихрь», вся команда может высадиться на берег и броситься искать нас по всему острову, и тогда, очень вероятно, что они сами окажутся в подземелье форта.
      – Ровно через неделю я переправлю на корабль записку с указанием места, где вы сможете подобрать своего капитана. – Бертран поднялся. – Полагаю, вам и вашему другу лучше уйти до того, как вернется Доминик.
      – Могу я спросить, почему вы помогаете нам, мсье Дюбо?
      – Потому что вы дороги Доминик, – просто ответил тот. – А она дорога мне.
      – Здесь им ничего не угрожает? – спросил Итан, все еще не решаясь уйти.
      – Об этой пещере знают всего несколько человек, а они никому не скажут. Могу вас заверить, что солдаты французского гарнизона даже не подозревают о ее существовании.
      Итан пересек пещеру и склонился над Джудом, который в этот момент открыл глаза.
      – Как ты себя чувствуешь? – спросил Итан, подтягивая повязку на плече друга.
      – Чудовищно. – Он облизал пересохшие губы и оглядел пещеру. – Где это я?
      – В безопасности, – ответил ему Итан. – Хочешь есть?
      – Нет сил. – Веки Джуда вновь сомкнулись, и он вновь погрузился в живительный сон.
      Итан встал и посмотрел на Бертрана.
      – Я не уверен, что мне следует оставлять капитана. Лучше я пошлю на корабль Тома с запиской.
      – Это не годится. Доминик будет проще провести через болота одного человека, нежели двух. К тому же сейчас самый благоприятный момент, чтобы покинуть остров: все заняты разрушениями, причиненными грозой, на нас никто не обратит внимания, – пояснил Бертран и продолжил: – Будите вашего друга, доктор. Нам троим пора отправляться.

      Доминик сидела подле Джуда, словно сторожа его сон. Вокруг стояла тишина. Он почти не пошевелился, когда Бертран и муж Айниз подняли его, чтобы переложить на мягкую соломенную подстилку. Айниз помогла Доминик промыть раны Джуда и смазать их заживляющей мазью. Потом они вместе перевязали его.
      Он просыпался на короткие промежутки времени, и Доминик успевала лишь влить ему в рот несколько ложек питательного бульона. Он не открывал глаз и ничего не говорил. Доминик тоже молчала.
      День потихоньку клонился к вечеру. В пещере никого, кроме них, не было. Доминик встала и направилась к выходу из пещеры. Она долго смотрела на расстилавшийся перед ней родной остров, любуясь его красотой. Легкий ветерок овевал ее лицо. С вершины скалы ей был виден даже морской берег.
      Между ней и морем лежали болота, поросшие мангровыми деревьями. В зловонной воде обитали земноводные твари, грозившие смертью каждому, кто не имел представления о таившихся в трясине опасностях. Когда они с Валькуром были еще детьми, дедушка часто брал их с собой на болота. Он открывал им красоту этих мест и рассказывал о гибельной силе трясины. Теперь Доминик знала эти болота как свои пять пальцев.
      Девушка перевела взгляд за болота, туда, где над густым тропическим лесом висел туман. В тех местах было множество водопадов, и в заводях водились речные раки – одно из любимейших дедушкиных лакомств. Далее тянулись белые песчаные пляжи, с моря их защищали коралловые рифы, мягко ласкали бирюзовыми волнами. Здесь тоже таились опасности для тех, кто не знал тайн здешних коварных морских течений. Много кораблей разбилось об эти рифы.
      Когда-то все это было ее родиной, ее прибежищем. Теперь дедушки уже не было на свете, Валькур исчез, их дом сгорел, а на когда-то плодородных полях догнивал сахарный тростник.
      В этот момент Доминик услышала стон Джуда, и при мысли, что он наконец пришел в себя, у нее от облегчения даже закружилась голова. Повернувшись, она медленно приблизилась к нему.
      Поначалу он недоуменно оглядывался по сторонам, потом глаза его прояснились, и он увидел Доминик. Это его явно смутило.
      – Где я? В аду? – с горечью спросил он.
      – Вы в безопасности, – ответила девушка. – Вас перенесли в эту пещеру, и поверьте, здесь вам ничто не грозит.
      Внезапно Джуд все вспомнил и сел, не сводя с нее мрачного взгляда. Затем он попытался встать, борясь со слабостью.
      – Почему вы здесь? – потребовал он ответа, но в этот момент силы оставили его, и он упал обратно на соломенную подстилку.
      Доминик подбежала и протянула Джуду руку, но тот оттолкнул ее и с невероятным усилием все же поднялся на ноги.
      – Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы здесь?
      – Чтобы помочь вам.
      Он стоял, пошатываясь и держась за каменную стену пещеры.
      – Ах, вы хотите помочь мне, – сказал Джуд с иронией. – По-моему, с меня уже хватит вашей помощи.
      – Джуд, позвольте, я…
      Он отступил на шаг назад, тело его напряглось, а глаза засверкали от бешенства.
      – Как я сюда попал? – Голос его был холоден как лед.
      – Мы перенесли вас сюда.
      – Мы? Кто это мы?
      – Вы что же, ничего не помните о…
      Его гнев прорвался наружу.
      – А, ну конечно, вы хотите, чтобы я вспомнил, – перебил он девушку. – Да, я вспомнил, – вы вроде бы сыграли Далилу, сделав из меня Самсона. Я вспомнил, как полковник Марсо хвастался, что это вы завлекли меня в западню.
      Доминик хотелось плакать, хотелось умолять его выслушать ее.
      – И больше вы ничего не помните? – срывающимся голосом спросила она.
      – Бессвязные обрывки. Во всяком случае, ничего существенного. – Он испепелил ее взглядом и добавил убийственно отчужденным тоном: – Но главное я знаю – вы предали меня.
      Сердце Доминик готово было разорваться от боли.
      – Джуд, прошу вас…
      Но он, не слушая ее больше, направился к выходу из пещеры и встал там, молча пытаясь определить, где они находятся. Его взгляд, конечно же, устремился к морю. Джуд долго смотрел на разбивавшиеся об утесы волны и каскады вздымавшихся брызг. Отсюда казалось, что море сливается с небом.
      – Как называется этот остров? – не оборачиваясь, спросил он.
      – Это Гваделупа.
      – Никогда прежде здесь не был.
      Внезапно Джуд ощутил головокружение и прислонился к каменной стене. Доминик подбежала к нему и обхватила за талию.
      – Обопритесь на меня, я помогу вам дойти до подстилки.
      Капитан был слишком слаб, чтобы протестовать. Он тяжело привалился к Доминик и, сделав с ее помощью несколько шагов, почти упал на подстилку.
      – Уйдите. Мне нужно поспать.
      И он уснул.
      Джуд проснулся уже глубокой ночью. На стенах пещеры плясали отсветы фонаря. Голова его было ясной, и он чувствовал себя значительно лучше. Он повернул голову и увидел лежавшую поблизости Доминик. Ее прекрасные глаза были закрыты. Девушка спала.
      Джуд долгое время смотрел на нее, пытаясь понять, что же произошло – почему он здесь и почему с ней?
      Он стал медленно подниматься, изо всех сил стараясь не разбудить ее. Ему пришлось сжать веки от боли, но наконец он встал в полный рост.
      Очень тихо Джуд пересек пещеру и вышел наружу, остановившись на широкой площадке. Он не знал, кончается ли поле обрывом или тропинкой, ведущей вниз. Здесь он был таким же пленником, как в тюремной камере – убежать из этого проклятого места было невозможно.
      – Джуд.
      Он обернулся и увидел стоявшую у него за спиной Доминик. Он едва преодолел инстинктивное желание схватить ее за плечи и швырнуть вниз.
      – Когда же появится ваш омерзительный полковник Марсо? – осведомился он, глядя ей в глаза. Ему показалось, что в их мерцающей глубине таится боль.
      Небрежным движением изящной руки Доминик откинула со лба прядь волос.
      – Как только вы будете в состоянии передвигаться, я отведу вас туда, где вы сможете воссоединиться со своей командой.
      – Я вам не верю. – Презрительная улыбка скривила его губы. – Способны ли вы вообще произнести хотя бы одно слово правды?
      Бешеная гордость удержала ее от попытки объясниться.
      – Я, капитан, – надменно произнесла Доминик, – говорю правду, пока меня это устраивает. А вас, раз уж вам так этого хочется, с успехом могу оплести ложью.
      – В этом я уже убедился. Я только не понимаю, зачем вам это нужно. – Он пристально следил за ней, пытаясь прочесть в ее глазах правду. – Вы предали меня из-за денег?
      – Я вас не предавала.
      Ему хотелось ей верить, но он больше никогда не станет верить женщине, а особенно этой.
      – Не надейтесь, что вам снова с легкостью удастся обмануть меня.
      Она распрямила плечи и безмолвно смотрела ему в глаза.
      – Что, не нравится выслушивать обвинения в лицо, Доминик? – Вопреки гневу, владевшему им в эту минуту, Джуд ощутил губами сладость ее имени.
      – Думайте что хотите. Я не стану напрасно тратить силы, переубеждая вас, – сказала она.
      Повинуясь внезапному порыву, он охватил ее лицо руками.
      – Тогда я поцелуями вырву ложь из твоих губ.
      Она попыталась вырваться, ибо в нем говорил гнев, а не любовь.
      – Нет, Джуд, – умоляюще произнесла она, – не делай этого.
      Не владея собой, он придвинулся к ней всем телом и прижал свое израненное лицо к нежной коже ее щеки.
      – Ты действуешь на меня словно яд. Я всегда считал себя сильным человеком и гордился этим, но ты стала моей единственной слабостью. – Он презирал себя за это признание. – Я не в силах вырвать тебя из моего сердца, но я одолею твой бесовский дух.
      Его загрубевшие пальцы коснулись ее затылка. Джуд потянул за шпильки, и роскошные волосы каскадом рассыпались по плечам Доминик.
      – Нет, Джуд. Не надо так. Я…
      Джуд закрыл глаза, потряс головой, пытаясь прийти в себя, и отстранился.
      – Может быть, в другой раз. Похоже, у меня гораздо меньше сил, чем я думал. – Он, пошатываясь, дошел до своей подстилки и бросился на нее, почти радуясь резкой боли, которая отвлекла его от Доминик.
      Она мгновенно оказалась рядом с ним.
      – Ты голоден, тебе нужно поесть, чтобы восстановить силы.
      Джуд приподнялся на локте. От его низкого, мужественного голоса по спине у Доминик пробежала сладкая дрожь.
      – И чем же ты собираешься разжечь мой аппетит?
      По выражению его глаз Доминик поняла, что речь идет вовсе не о еде.
      – Есть курица, сыр и фрукты.
      Его губы сложились в подобие улыбки, наполовину печальной, наполовину насмешливой.
      – Что ж, сойдет и это, пока не найдется что-нибудь более соблазнительное.
      Доминик пошла к корзине, стоявшей в углу пещеры, принесла ее, уселась рядом с Джудом и разложила перед ним еду.
      – Тебе понравится, – сказала девушка, избегая его взгляда. – Все это приготовила Айниз, а она отлично готовит.
      Тут он впервые обратил внимание на то, что на руках у Доминик кожаные перчатки.
      – Ты собираешься ехать верхом? – спросил он.
      Она моментально спрятала руки за спину.
      – Тебе нужно поесть, Джуд. С тех пор как мы принесли тебя сюда, ты почти ничего не ел.
      – Как мило с твоей стороны так заботиться обо мне, – сказал он, и в этих словах трудно было не уловить нотки сарказма. Затем Джуд перевел взгляд на еду, разложенную перед ним, и выбрал сочную куриную ножку. Его сильные зубы жадно вонзились в мясо. – И кто же эта Айниз, которую я должен благодарить за этот пир?
      Доминик пожала изящным плечиком.
      – Просто она одна из тех многих, кто помогал тебе все это время.
      – Хотел бы я обойтись без подобной помощи. – Он говорил сдержанно, и в его глазах тоже не было ни капли теплоты. – Я смутно припоминаю Итана, потом Тома в каком-то нелепом желто-зеленом шутовском наряде. Это было на самом деле или привиделось мне во сне?
      Девушка не смогла сдержать улыбки.
      – Это был не сон. Том был неотразим. Он даже умудрился убедить полковника Марсо, будто принадлежит к королевскому роду.
      – Черт возьми, что ты такое говоришь?
      – Чистую правду, уверяю тебя. Когда-нибудь Том сам тебе расскажет, как все было.
      К этому моменту Джуд разделался с курицей и принялся за сыр.
      – Ну и что дальше? Мы так и будем жить здесь как пещерные люди – есть, пить… – он кивнул на свою постель, – спариваться?
      Доминик подняла на него глаза, надеясь, что он не заметит в них печали.
      – Ты пробудешь здесь совсем недолго. Как только ты окрепнешь, я отведу тебя на корабль.
      Джуд с демонстративным сомнением приподнял одну бровь.
      – Я думаю, ты простишь мне мой скептицизм. Опыт моих прошлых отношений с тобой не слишком располагает к доверию.
      Доминик тряхнула головой, и пышные волосы темной волной всколыхнулись вокруг ее прелестного лица.
      – Как бы то ни было, Джуд, я – твой единственный шанс. Доверяешь ты мне или нет, особого значения не имеет, не так ли?
      Никогда еще она не казалась ему такой прекрасной, хотя на ней были все те же нелепые штаны и рубашка, которые она носила на корабле.
      – Возможно ли, чтобы рука, пославшая меня на верную смерть, теперь предлагала помощь и спасение? Это выше моего понимания, Доминик. И все же скажи, что ты намерена делать со мной дальше?
      Доминик не отрываясь глядела на него, а сердце ее тем временем разрывалось на части.
      – Как только тебе станет лучше, мы уйдем отсюда. Мы пройдем по болотам до маленькой рыбацкой деревушки, где будут ждать Том и Итан. Это путешествие будет не из легких: нас ждут крутые склоны гор, глубокие ущелья и бурные потоки. Как ты думаешь, у тебя хватит сил?
      Подкрепившись, Джуд чувствовал себя лучше, но не настолько, чтобы проделать путь, который описала ему Доминик. Однако он не желал признаваться ей в своей слабости.
      – Когда мы отправляемся?
      – Мы подумали, что тебе потребуется неделя. Это тебя устраивает?
      Он откинулся на подстилку и закрыл глаза.
      – А есть ли у меня выбор? – Джуд повернулся лицом к стене, показывая этим, что больше не хочет с ней говорить.
      Тяжело вздохнув, Доминик собрала и положила в корзинку остатки еды. Затем она вышла из пещеры и спустилась по склону холма туда, где был устроен загон для их лошадей. Оседлав одну из них, она поскакала к подножию холма.
      Доминик вернулась в пещеру только после наступления темноты. Едва она вошла, крепкие руки Джуда схватили ее за плечи.
      – Где, черт побери, ты была?
      Доминик стряхнула с себя его руки. Она едва держалась на ногах, ее собственные раны доставляли ей немалую боль. Больше всего ее мучила рана на ноге. Девушка мечтала лишь о том, как бы поскорее дотащиться до своей подстилки и заснуть.
      Она попыталась пройти мимо Джуда, но тот преградил ей путь.
      – Куда ты ездила? – повторил он вопрос. – Путалась с моими врагами?
      Рассерженная его глупой и неуместной подозрительностью, Доминик бросила на него гневный взгляд.
      – Я занималась дальнейшими приготовлениями к тому, чтобы вывести вас с этого острова, капитан. И запомните, мы не на корабле и здесь командуете не вы, а я!
      Джуд весь напрягся, на его лице заиграли желваки. Он подался вперед и взял ее руки в свои. Она тут же вырвала их, и он увидел в ее глазах страх. Капитан еще больше уверился, что она что-то от него скрывает.
      – Сними перчатки, – угрожающе произнес он.
      Она шмыгнула мимо него и прижалась к стене пещеры.
      – Нет, не сниму.
      В два прыжка очутившись рядом с ней, он прижал ее всем телом к стене.
      – Покажи мне руки! – потребовал он.
      Она замотала головой, крепко сцепив за спиной пальцы.
      – Доминик, не заставляй меня применять силу.
      – Почему это тебя так волнует? Это тебя не касается.
      – Ты что-то прячешь от меня, – с уверенностью сказал он. – Сдается мне, что перчатка – отличный тайник, если женщине нужно что-нибудь спрятать.
      – Это совсем не то, что ты думаешь, – поспешно сказала Доминик. – Я просто… просто поранила руки…
      Джуд уже немного успокоился. Он дотронулся до ее щеки, потом его рука скользнула вдоль ее локтя, словно утешая ее. Он уловил, как прервалось ее дыхание, когда он взял ее руки в свои, стянул сперва одну перчатку, потом другую. Он исследовал внутренность обеих и ничего не обнаружил. Тогда он посмотрел на Доминик и заметил, что она спрятала руки за спину.
      Джуд схватил ее руки и дернул к себе. Доминик вскрикнула. Он перевернул их ладонями вверх, надеясь наконец выяснить, что она прячет.
      Не веря своим глазам, он не мог оторвать взгляда от страшных шрамов на обеих ее ладонях.
      – Бог мой, Доминик, что с тобой случилось?

      В глазах Доминик появилось страдание.
      – Я уже тебе сказала: к тебе это не имеет никакого отношения.
      Ему захотелось поднести ее ладони к губам и поцеловать их. Должно быть, ей пришлось перенести страшные мучения, но из-за чего? Почему?
      Доминик высвободила свои руки из его ладоней.
      – Ты, наверное, проголодался. Я принесу тебе что-нибудь поесть.
      Джуд все размышлял о ее ранах. Почему она не хочет сказать ему, что с ней произошло?
      – Я не так уж беспомощен, – наконец произнес он. – Я и сам могу о себе позаботиться.
      – Ну и прекрасно, – сказала она, усаживаясь на корточки перед корзиной с едой. – А я хочу есть.
      Джуд пристально глядел на нее, пытаясь разобраться, как обстоят дела на самом деле. Для чего она держит его здесь – чтобы предать врагу или спасти, как она утверждает? Он не знал, чему верить.
      – Куда ты сегодня ездила? – спросил Джуд. Она отпила глоток воды, прежде чем ответить.
      – Повидаться с другом.
      – И что?
      – Он предупредил меня, что солдаты прочесывают остров, разыскивая тебя и меня. Нам придется покинуть эту пещеру раньше, чем мы думали. Ты сможешь тронуться завтра?
      Он все еще ей не доверял, но выбора не было.
      – Если сможешь ты, смогу и я.
      Доминик села по-турецки и, очистив банан, принялась его есть.
      – В таком случае тебе надо отдохнуть. Впереди у нас трудная дорога, она потребует сил и выносливости.
      Джуд опустился на землю рядом с ней и, взяв у нее из рук банан, бросил его обратно в корзину. Его глаза остановились на ее лице, словно пытаясь прочесть на нем правду. Она была так похожа на ангела. Так красива и так желанна.
      Вскрикнув от душевной муки, он наклонился вперед и впился губами в ее мягкие губы, заглушая возможные протесты девушки.
      В первую минуту Доминик попыталась сопротивляться желанию, которое толкало ее к Джуду, но ее тело приникло к нему, словно маленькая пташка, прибитая силой урагана к мощному стволу дерева.
      Он оторвался от ее губ и, взяв за руку, поднял Доминик на ноги. Поняв, что у него на уме, девушка покачала головой.
      – Ты уже была со мной в постели, почему ты колеблешься?
      – Лучше нам этого не делать…
      Он приложил палец к ее губам, запрещая продолжать. Его взгляд притягивал ее, словно магнит.
      – Иди ко мне. Я так давно не касался тебя. – Его рука задрожала от прикосновения к ее волосам. Глаза были прикованы к ее губам. – Я видел тебя во сне, я так тосковал по тебе. Я хотел тебя. Похоже, меня даже не останавливает, что ты, возможно, меня предала.
      Доминик покачала головой, но он лишь улыбнулся.
      – Ты тосковала по мне так, как тосковал по тебе я, Доминик?
      Неожиданно для себя самой она кивнула в ответ.
      Они опустились на соломенную подстилку, и Доминик закрыла глаза, принимая его ласки.
      Тело девушки горело желанием, подобно лихорадке. Их губы встретились, тела охватило пламя страсти. Их руки нашли друг друга, переплелись, пальцы сцепились, словно обретя нечто дорогое, что оба считали потерянным навсегда.
      Когда Доминик откинула назад голову, собираясь произнести слова любви, она увидела, что его прекрасное лицо, на котором еще недавно читалась беспредельная любовь, вдруг стало чужим. Голубые глаза, когда-то светившиеся любовью, были холодны как лед.
      Его тело оцепенело, и напряглись его ладони, сжимавшие ее руки.
      – Как легко ты преодолела свое нежелание быть со мной, – пробормотал он. Эти слова больно ранили Доминик, но в этот самый момент его руки стали гладить и ласкать ее тело, и она покорно отдалась их магической силе.
      Доминик потянулась губами к его губам, и его поцелуй убил в ней даже малейшее желание сопротивляться.
      По выражению блестевших от страсти глаз и легкому стону, сорвавшемуся с ее губ, когда он коснулся самого тайного уголка прекрасного тела, Джуд понял, что она хочет его. Он лег на нее, и Доминик, сгорая от нетерпения, развела ноги. Очень осторожно он проник в нее, даря себе и ей невыразимое блаженство.
      Доминик прижалась лицом к его лицу и едва не задохнулась от его полного страсти дыхания.
      Но слова, которые произнес Джуд, были подобны удару бича: они развеяли все иллюзии Доминик насчет того, что он все еще любит ее.
      – Не придавай этому больше значения, чем есть на самом деле, Доминик, – глухо прошептал он, словно догадавшись о ее чувствах. – Это всего лишь плоть, удовлетворяющая плотское желание.
      Она выкатилась из-под него и, вскочив на ноги, подобрала в беспорядке валявшуюся одежду. Ей пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем она обрела голос.
      – Здесь неподалеку есть озеро, в котором я обмою каждую частицу моего тела, которой ты касался.
      Он наблюдал, как она удаляется, сияя обнаженным телом, и сожалел о вырвавшихся обидных словах. Он понимал, что оскорбил ее, и знал почему: однажды он подарил ей свою любовь, а она использовала ее против него.
      Доминик плавала в теплой воде под сенью тропической ночи, и слезы катились и катились у нее из глаз. Никогда больше по собственной воле она не отдастся Джуду Гэлланту.
      Она не пошла назад в пещеру, а свернулась калачиком на мягкой траве и закрыла глаза. Звуки ее любимого острова скоро притупили боль в ее сердце. Наконец сон принес освобождение от мучительных мыслей.
      Джуд долго не мог заснуть. Он думал было отправиться на поиски Доминик, но здравый смысл подсказывал, что ему ни за что ее не найти. Проворочавшись на своей подстилке больше часа, он встал, вышел из пещеры и сел на небольшой выступ скалы, откуда открывался вид на расстилавшуюся внизу долину.
      Было темно, и звезды сверкали, словно тысячи светлячков. Прислонившись спиной к каменной скале и откинув назад голову, Джуд прикрыл веки. Он все еще ощущал присутствие Доминик, ибо она была уже частью его. Он оживил в памяти это чудо – близость ее тела к его телу, – и желание снова зажглось в нем с прежней силой.
      Сумеет ли он когда-нибудь перестать хотеть ее? Страдать по ней? Эти мысли были для него настоящей пыткой. Или он обречен вечно терпеть эту пытку?

* * *

      Еще не рассвело, когда Доминик вернулась в пещеру и увидела, что Джуд лежит на своей подстилке, скрестив руки под головой. Он взглянул на нее и отвернулся, словно ее присутствие было ему совершенно безразлично. Однако Доминик успела заметить, как напряглось его тело и у губ залегла суровая складка.
      – Ты ел что-нибудь? – спросила она, опуская на пол холщовый мешок.
      – Я не голоден, – сухо ответил Джуд, напомнив Доминик маленького мальчика, не получившего вожделенной игрушки.
      – Тебе необходимо подкрепиться, Джуд. Ты даже не представляешь, какие испытания тебя ждут. Тебе понадобятся все твои силы.
      Он не мог смириться с тем, что она обрела над ним такую власть.
      – Мне лучше знать, голоден я или нет, – буркнул он; уж хотя бы с этим он сам разберется – нужно ли ему есть и когда.
      – Что ж, прекрасно. Потом не говори, будто я тебя не предупреждала. – Она села на матрас рядом с ним. – Сними, пожалуйста, рубашку.
      Он тоже сел и исподлобья взглянул на нее.
      – В такую-то рань? Неужто у тебя столь неуемные аппетиты?
      Она вскинула голову, напомнив Джуду всем своим обликом каменное изваяние богини.
      – Капитан Гэллант, вы сгорите в аду, прежде чем дотронетесь до меня снова. Я всего лишь хочу натереть вашу кожу мазью, отпугивающей насекомых. Однако если вам так хочется подцепить малярию или что-нибудь похуже, дело ваше.
      Он с отвращением посмотрел на густую, смахивающую на смолу мазь в ее руке.
      – Почему-то себя ты не намазала.
      – Намажу. И тебе советую. Та часть острова, которую мы сегодня пересечем, – настоящее царство москитов. Потом мы поедем через болота, и там будет еще хуже.
      Джуд кивнул, соглашаясь с ее доводами. Он расстегнул рубашку и, не прибавив больше ни слова, повернулся к Доминик спиной.
      Девушка умело намазала зловонным составом его спину и плечи, следя, чтобы мазь не попала на раны, и стараясь не обращать внимания на крепкие мускулы, в напряжении каменевшие под ее пальцами. Наконец она протянула ему баночку.
      – Я выйду, а ты намажь остальное. Особенно густо намажь руки и лицо. Я буду ждать у входа. И поторопись – через два часа рассветет.
      Он не мог разобраться в собственных чувствах: ему одновременно хотелось и обругать ее, и прижать к своему сердцу.
      Он не сделал ни того ни другого, потому что Доминик вышла из пещеры.
      Когда спустя недолгое время Джуд к ней присоединился, лицо девушки было черно от мази, и бирюзовые глаза ее казались еще ярче.
      Заметив его пристальный взгляд, Доминик принужденно улыбнулась.
      – В таком виде на бал не явишься, правда, капитан?
      Его губы дрогнули – тоже в подобии улыбки.
      – Ты будешь хороша всегда, в любом виде, – на минуту забывшись, отозвался Джуд.
      – Капитан, неужели я слышу комплимент? – Она склонила голову набок и насмешливо добавила: – Я сохраню в душе ваши нежные слова до самого своего смертного часа.
      Джуд пронзил ее разъяренным взглядом, его губы побелели от гнева; он едва сдержался, чтобы не схватить ее в охапку и не вышибить из нее дух.
      – Если вам будет угодно последовать за мной, я отведу вас к месту, где пасутся наши лошади, – продолжила Доминик. – Мы поедем верхом до болот; дальше придется идти пешком.
      Джуд посмотрел на восток, где алели первые лучи восходящего солнца.
      – Уж, наверное, к морю можно выйти быстрее, если не тащиться через болота, – недоверчиво заметил он, не сводя с нее глаз.
      – Наши планы изменились, мы отправимся в южную часть острова.
      – Это еще почему?
      – Потому что вас ищут французы; нам придется избрать самый длинный и трудный путь, но зато там они не смогут нас выследить.
      Джуд поймал ее взгляд, и они долго, не отрываясь, смотрели друг на друга.
      – Ты в любой момент можешь снова меня им выдать, – произнес он наконец.
      Ее охватил бешеный гнев, Доминик мысленно обрушила на его голову целый поток проклятий. Но она быстро овладела собой и с издевкой проговорила:
      – Какая заманчивая идея.
      Прежде чем он успел ответить, она повернулась и твердой походкой направилась вниз по холму. Джуд поспешил за ней.
      У загона с лошадьми их поджидал какой-то почтенного возраста человек. Он не слишком дружелюбно взглянул на Джуда.
      – Вряд ли вы помните моего друга, – сказала Доминик, обращаясь к Джуду, – но он вас знает. Он проводит нас до болот и заберет наших лошадей.
      От внимания Джуда не ускользнуло, что Доминик не стала представлять ему своего друга. Он решил взять инициативу на себя.
      – Я не знаю вашего имени, сэр.
      – Имя не имеет значения, – быстро отозвалась Доминик, избавляя Бертрана от необходимости отвечать самому. – А вот время как раз имеет. Мы должны свернуть с дороги до того, как окончательно взойдет солнце. Я предлагаю ехать немедленно.
      Джуд чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Дайте ему корабль и противника, он бросится в бой и победит. Но на этом острове ему все было незнакомо, и он не умел отличить друга от врага. Капитан стиснул зубы, взял поводья и, вскочив в седло, двинулся за Доминик и ее молчаливым другом.
      Они галопом скакали по дороге. Джуд размышлял о том, в каком положении очутился. Он уже понял, что Доминик и ее друг не собираются передавать его французам. Иначе зачем им было затевать все эти хлопоты?
      Но он был так же уверен, что в первый раз именно Доминик помогла французам его схватить. Этого он никогда не сможет ей простить, как бы она теперь ни старалась загладить свою вину, помогая ему выбраться с этого острова.
      Солнце уже поднялось довольно высоко, когда они, не сбавляя скорости, свернули с главной дороги. Только однажды они ненадолго спешились, давая лошадям отдохнуть, и Джуд успел сжевать кусок сыра, запив его водой из фляжки.
      Ничто на свете не могло бы вынудить его признаться Доминик, что он безумно голоден – этого удовольствия он ей не доставит.
      Вдруг он почувствовал, как ее рука легонько тронула его за плечо.
      – Вот возьми, Джуд, – сказала она, протягивая ему вяленое мясо и свежие фрукты. – Одного сыра тебе будет мало.
      Он не мог заставить себя поднять на нее глаза, но заметил, что в ее голосе не было даже намека на насмешку, лишь забота о нем.
      Он взял у нее пищу и с жадностью съел.
      Вскоре они опять сели на лошадей и поскакали вперед.
      Джуд видел вокруг банановые пальмы, манговые деревья и множество других экзотических растений. Они уже оставили позади равнину и теперь двигались по слегка холмистой местности, поросшей пышно цветущими травами. Джуд с наслаждением вдыхал их аромат. Он поднял голову к ослепительно голубому небу и подумал, что так, вероятно, должен выглядеть рай.
      Потом они въехали в долину, где тянулись поля сахарного тростника, табака и еще каких-то растений, которые были ему незнакомы. Джуд происходил из семьи коммерсантов и обладал практическим умом. Он представлял, что, экспортируя все эти культуры в ненасытную Европу, можно было выручить немалые деньги. Теперь Джуд лучше понимал, почему французы и англичане так боролись за владычество над этими островами.
      Некоторое время они вели лошадей в поводу, чтобы те отдохнули. Джуд шел следом за Доминик, глядя, как грациозно покачиваются ее бедра и как легкий ветерок перебирает пышные пряди ее волос. Каждый мускул его тела напрягся, в эту минуту ему захотелось лишь одного – ощутить ее в своих объятиях.
      Джуд споткнулся и едва не упал. Доминик, к счастью, ничего не заметила. Ему пришлось сосредоточиться, чтобы поспевать за девушкой. Она была словно молодая резвая кобылка: сильная и неутомимая. Черт побери, куда ему тягаться с ней здесь, на этом острове, где он чувствовал себя чужим и неуклюжим.

      День уже клонился к вечеру, когда усталые путники добрались до болот. Доминик спрыгнула с лошади и подошла к Джуду.
      – Наверное, твои раны совсем разболелись. Тут совсем неподалеку есть уединенное место. Если тебе невмоготу, мы могли бы укрыться там на ночь.
      Джуд, которого мучили сильные боли и шатало от слабости, тем не менее упрямо покачал головой.
      – Если ты можешь продолжать путь, то и я могу.
      Доминик молча отвернулась и направилась к пожилому господину. Джуд не мог понять, какие узы связывают ее с этим французом. По прошествии дня капитану стало ясно, что он – человек благородного происхождения, а вовсе не обычный провожатый из местных.
      Доминик наблюдала, как Бертран спешился и принялся отвязывать вьюки, в которых лежало все, что могло понадобиться Доминик и Джуду во время перехода. Опустив поклажу на землю, Бертран обратился к Доминик:
      – Ты уверена, что у тебя хватит на это сил, девочка? По-моему, ты не дала себе времени окончательно поправиться.
      Она улыбнулась и провела пальцем по слою черной мази на ее лице.
      – Больше всего меня беспокоит, что эта жуткая мазь сделает с моей кожей.
      – Я говорю серьезно, Доминик. – В голосе Бертрана звучал легкий упрек и отнюдь не легкое раздражение. – Я мог бы сам провести его через болота.
      – Вы такой милый, Бертран, но мы же оба с вами знаем, что уже через час вы безнадежно заблудитесь. Вы не знаете этих болот так хорошо, как я.
      Бертран вынужден был сдаться.
      – Я встречусь с людьми капитана Гэлланта и предупрежу их, что место окончательной встречи изменилось. Береги себя и днем и ночью. Я рассчитываю увидеться с вами через три дня.
      Доминик подобрала с земли один из мешков и перекинула себе за спину. Затем она подала Бертрану поводья своей лошади.
      – Мы будем в условленном месте вовремя.
      Бертран подъехал к Джуду и смотрел, как тот слезает с лошади. По гримасе, исказившей лицо молодого капитана, он понял, что тот все еще страдает от сильных болей. Капитан воистину был достоин восхищения – за все это время он ни разу не пожаловался.
      Протягивая Джуду пистолет, Бертран посмотрел ему в глаза долгим и твердым взглядом.
      – Берегите ее. Она уже и так достаточно настрадалась из-за вас.
      Не дожидаясь ответа, Бертран выдернул поводья из рук Джуда и поехал прочь, ведя за собой двух лошадей.
      Лишь после того как Бертран исчез в густых зарослях, Джуд повернулся к Доминик. Она в этот момент засовывала за пояс пистолет. Доминик перехватила его взгляд.
      – Если хочешь, мы могли бы немного передохнуть, прежде чем войдем в болота.
      Он поднял с земли оставшийся мешок и закинул за плечи. Это причинило ему сильную боль, но он не показал вида.
      – Если ты готова идти, то я тоже.
      – Капитан Гэллант, – обратилась к нему Доминик. Из-за толстого слоя мази Джуд не мог разобрать выражения ее лица. – Вы командуете мужчинами и вселяете ужас в сердца ваших врагов. Но предупреждаю вас – теперь вы в моих владениях. Если хотите остаться в живых, делайте, что я скажу.
      Она казалась такой маленькой и беззащитной посреди этой дикой природы. Но ее мужество, словно свет маяка, освещало их путь. Джуд вдруг понял, какой скучной и пустой была его жизнь до встречи с Доминик.
      – Я сделаю все, что ты скажешь, – ответил он. – Ты приказываешь, а я повинуюсь – до поры до времени.
      На мангровых болотах стояла удушливая жара. Почва под ногами Джуда была топкой и зыбкой. Его следы на глазах превращались в небольшие лужицы. Но даже эти гибельные места отличались своеобразной красотой. Аромат цветочного разноцветья был так силен, что порой заглушал зловонный гнилостный запах, исходящий от стоячей воды болот.
      Доминик на мгновение обернулась к Джуду.
      – Теперь ты должен ступать точно по моим следам и ни шагу в сторону.
      Джуду пришлось уменьшить шаг, чтобы попадать в маленькие следы ее изящных ножек. Это снова напомнило ему, насколько она хрупка и беззащитна. Однажды Доминик приостановилась, чтобы переместить тяжелый мешок с левого плеча на правое.
      – Дай, я понесу, – сказал Джуд, потянувшись к мешку.
      – Нет, – ответила девушка. – Каждый понесет свое. Таково правило – этому научил меня дедушка.
      Джуд уже усвоил, что спорить с Доминик бесполезно. Интересно, не дедушка ли научил ее упрямству и заносчивости?
      Один раз Доминик остановилась и молча сделала ему знак обойти кочку с острой, как иголки, травой.
      Джуд взялся за пистолет, но девушка улыбнулась, покачав головой.
      – Успокойся. Это всего лишь гнездо с птенцами. Я не хочу его тревожить, не то мать может их бросить.
      Джуд что-то невнятно пробормотал, и Доминик вопросительно посмотрела на него.
      – Что ты сказал?
      – Я только удивился, как может одна и та же женщина и палить из пушки во время морского боя и беспокоиться о каких-то крошечных птенчиках?
      На лице Доминик отразилось недоумение.
      – В чем же здесь противоречие? То было сражение, а это просто уважение к другим существам, живущим рядом с нами на земле.
      – Знаю, знаю. Этому, конечно, научил тебя твой дедушка.
      – Да, именно он. Как бы нам ни нравилось думать, будто на земле нет никого главнее людей, мы все равно должны делить ее с другими существами. – Проговорив это, девушка повернулась и быстро зашагала вперед; Джуду пришлось поторопиться, чтобы догнать ее.
      После показавшегося капитану бесконечным пути по топям они вышли на невероятной красоты луг, окруженный со всех сторон крутыми скалами вулканического происхождения.
      – Здесь есть водопад, чуть подальше впадающий в реку, – сообщила Джуду Доминик. – Там вполне можно искупаться, если хочешь.
      Джуду хотелось только одного – упасть на прохладную траву, закрыть глаза и уснуть. Он сбросил на землю мешок и сел рядом, чтобы отдышаться.
      – Ты не привык подолгу ходить, не правда ли? – с сочувствием в голосе спросила она.
      – А к чему мне это? – проворчал Джуд. – У меня есть корабль.
      – А когда ты не в море, то уж, разумеется, карета с лошадьми.
      – Конечно. Я живу в цивилизованной стране, где у каждого есть какое-то средство передвижения. – Джуд обвел взглядом дикий пейзаж. – Не то что здесь.
      Доминик решила не спорить с ним. Он наверняка очень устал и страдал от ран. Она попытается держать себя в руках.
      – Сегодня нам пришлось несладко, но завтра будет еще труднее. Мы должны будем взобраться вон на ту скалу. – Она кивнула на каменную громаду впереди.
      – Но это же невозможно! – вырвалось у Джуда.
      – Уверяю тебя, что возможно. Я знаю тропинку, но она очень крута и обрывиста.
      Джуд поднялся и посмотрел на Доминик сверху вниз.
      – Если ты покажешь мне дорогу к водопаду, я бы искупался.
      Она сняла с плеча поклажу.
      – Иди на шум воды и не заблудишься.
      Джуд стиснул челюсти – он даже не слышал никакого шума воды, пока она не обратила на это его внимание. Капитан поймал себя на том, что поневоле восхищается ею. У Доминик была сильная воля и выносливое тело. Сегодня ему чертовски трудно было поспевать за ней, хотя он никогда бы в этом не признался.
      Джуд повернулся и пошел прочь; Доминик наблюдала за ним краешком глаза. Его мучила сильная боль, и девушка это знала. Но что она могла поделать? Следовало как можно скорее увезти Джуда с этого острова туда, где ему ничто не грозило.
      Джуд искупался в сверкающих водах небольшого водоема, образованного водопадом, и почувствовал себя немного лучше. У него ныли мышцы и очень болели ребра, но было чудесно смыть с себя пыль и липкую мазь.
      Будучи моряком, Джуд привык к тому, что солнце, прежде чем закатиться, некоторое время держалось над горизонтом. Но здесь закат наступил мгновенно, и обратный путь к месту привала Джуд проделал уже при свете месяца.
      Вернувшись, он обнаружил на поляне весело потрескивавший костер и разложенную на чистой белой скатерти еду. На земле лежало толстое одеяло. По другую сторону костра Доминик расстилала одеяло для себя. Увидев Джуда, она поднялась.
      – У тебя получается все, за что ты ни возьмешься. Ну просто мастерица на все руки.
      Джуд сказал это в качестве комплимента, но Доминик, привыкшая к его сарказму и иронии, пожала плечами.
      – Все мы делаем то, что должны. – Она подошла и встала рядом. – Дай, я вотру бальзам в твои раны и сменю бинты.
      Он кивнул, не находя слов. Прикосновения ее быстрых рук были нежными и осторожными. Закончив перевязку, Доминик отошла в сторону.
      – Я знаю, сегодня тебе пришлось несладко. Я бы не стала так торопить тебя, но время работает против нас – надо поскорей убираться с этого острова.
      – Я знаю.
      – Ты теперь поешь, а я пойду искупаюсь.
      Джуд с усилием улыбнулся:
      – Я бы предпочел пойти с тобой.
      Доминик молча покачала головой. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась за густой листвой деревьев.
      Доминик нарочно тянула время, чтобы вернуться в лагерь, когда Джуд уже заснет. Так оно и вышло.
      Она легла на свое одеяло и стала глядеть на звезды. Пройдет каких-нибудь два дня, Джуд присоединится к своим людям, и она скорее всего никогда его больше не увидит. От этой мысли у нее сжалось сердце, но ведь она знала – они не предназначены друг для друга. С самого начала слишком многое было против них.
      Весь день ее мучил ожог на ноге, теперь рана пульсировала и болела нещадно. Она опасалась, что боль не даст ей уснуть, но усталость взяла свое, и Доминик погрузилась в сон.
      На следующее утро она проснулась первая и успела нанести на лицо отвратительную мазь. Теперь, когда болота остались позади, в этом не было особой необходимости, но Доминик не хотела, чтобы Джуд заметил шрамы на ее лице.
      – Доброе утро, – сказал Джуд, поднявшись и глядя на ее вымазанное черным лицо. – Меня ничто больше не заставит покрывать лицо этой дрянью.
      – Это твое дело, – отозвалась Доминик, убирая баночку со снадобьем. – Я приготовила тебе завтрак. Извини, но тебе опять придется есть вяленое мясо и сыр.
      Он сел рядом с ней и взял у нее из рук фляжку с водой.
      – Я попадал в такие переделки, когда подобная еда показалась бы роскошным пиршеством.
      – Это было в море?
      Он кивнул.
      – Однажды у берегов Панамы налетела буря, и мы сбились с курса. Ни до, ни после я не видел такого шторма. Он не прекращался шесть дней, а когда все утихло, мы оказались далеко от земли, измученные борьбой со стихией. Еда почти вся вышла, запасы пресной воды кончились.
      – Что же вы делали?
      – Когда мы уже потеряли всякую надежду, мы заметили на горизонте парусник.
      – Американский?
      Джуд откусил кусок вяленого мяса, прожевал его и лишь тогда ответил:
      – Английский.
      Ее глаза радостно заблестели.
      – И они снабдили вас провиантом и питьевой водой?
      – Мы сами взяли все необходимое, скажем так. – Он отщипнул кусочек сыра и отправил его в рот. – Могу добавить, что у них на борту было двадцать пленных американцев, которых мы прихватили с собой.
      Доминик собрала остатки еды и сложила в холщовый мешок.
      – Я видела тебя безжалостным и видела добрым. И теперь я все время гадаю, каков же на самом деле этот капитан Гэллант?
      – А как ты сама полагаешь? – спросил он, бросая сырные крошки птице с ярким оперением, распевавшей в кустах поблизости. – Хотя ведь тебе же известно, что я кровожадный пират.
      Доминик не сказала, что давно знает правду – Джуд не только не пират, но состоит на службе у правительства своей страны.
      – Нам пора. Уже становится жарко.
      Джуд тщательно загасил костер, и скоро они начали свое восхождение на скалистый утес. Один раз им попалось по пути место, где утес обрывался прямо в бушующие внизу волны.
      Они шли вверх до самого полудня. Затем Доминик предложила сделать привал под нависающим выступом горы. Она протянула Джуду фляжку с водой, но тот отвел ее руку, предлагая ей попить первой.
      Девушка поднесла флягу к губам и сделала большой глоток. Он улыбнулся, когда Доминик вытерла губы тыльной стороной ладони, забыв, что лицо ее покрыто слоем мази.
      – Доминик, – сказал он, беря у нее фляжку, – эта мазь тебе совершенно ни к чему. Никакие насекомые меня не беспокоят, а ведь я с утра без нее.
      – Я… я просто не хочу обгореть на солнце.
      – Понятно. Я забыл, что женщины готовы на все, лишь бы сохранить белизну кожи. Кстати, я еще на корабле заметил у тебя на носу веснушки. – Он взглянул ей в глаза, и его голос дрогнул. – Мне очень нравятся твои веснушки.
      Она откинула назад голову и закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его близости. Как она переживет разлуку с ним? Ей захотелось узнать побольше о жизни Джуда, чтобы, простившись с ним навеки, она могла представить себе, что он делает и о чем думает.
      – Расскажи мне о своей жене.
      – Мэри была розовощекой и белокурой, с красивыми карими глазами. Наши матери выросли вместе. Они всегда надеялись, что когда-нибудь мы поженимся.
      – Ты женился, желая угодить им, или так как хотел этого сам?
      Джуд с удивлением обнаружил, что теперь может говорить о Мэри, не испытывая чувства вины. Но говорить о ней ему не хотелось. Его гораздо больше интересовала Доминик.
      – Я бы предпочел поговорить о тебе, – сказал он, меняя тему разговора. – Например, много ли поклонников отдают дань твоей красоте?
      Джуд наблюдал, как она, глубоко вздохнув, устремила взор мимо него в сверкающую морскую даль.
      – Я ведь уже говорила – так много, что и не сосчитать.
      – Что ты станешь делать, когда я уеду?
      Доминик постаралась не выдать боли, которую испытала при этих его словах.
      – Об этом я пока не думала.
      – Ты вернешься домой? – Джуд попытался представить себе, как Доминик жила до встречи с ним. Она до сих пор была для него загадкой, и ему хотелось хоть что-нибудь о ней узнать. – У тебя же есть дом, не так ли?
      Доминик отвечала уклончиво:
      – Гваделупа всегда была моим домом.
      – Ты была здесь счастлива?
      Она улыбнулась, вспомнив дедушку.
      – У меня было чудесное детство.
      – И ты покинула дом и отправилась на Тобаго, чтобы работать в таверне «Голубой Пес»? – В его глазах Доминик прочла недоумение и упрек.
      Она встала.
      – По-моему, нам пора. Я знаю одно место, где мы сможем остановиться на ночлег. Там нам будет удобнее, чем прошлой ночью.
      Девушка заметила, как медленно Джуд поднимался на ноги: очевидно, он все еще страдал от боли. Что поделаешь, они должны были торопиться.
      – Нам придется идти быстро. Тогда мы поспеем туда до захода солнца, – сказала Доминик. – Там ты сможешь отдохнуть.

      Лучи солнца пробивались сквозь листву стройных деревьев, растущих по обеим сторонам длинной аллеи. Несмотря на сильную усталость, Джуд был поражен красотой этого мирного уголка. По левую руку от него находился большой пруд с горбатым деревянным мостиком, по зеркальной водной глади лениво скользили черные лебеди.
      – Что это за место? – спросил он, обернувшись к стоявшей рядом Доминик. В ее взгляде, обращенном на окрестности, светилась странная нежность.
      – Оно зовется Уиндвордской плантацией. Когда-то здесь жил близкий мне человек. Теперь это место пустует, так что никто не станет возражать, если мы проведем здесь ночь.
      – Здесь никто не живет? – изумился Джуд, недоумевая, как кто-нибудь мог по собственной воле покинуть такую красивую плантацию.
      Доминик указала на дальний конец аллеи, выходивший на поросшую травой запущенную лужайку.
      – Вот все, что осталось от хозяйского дома.
      Джуд невольно ахнул, увидев две обугленные каминные трубы, торчавшие над почерневшими руинами. Должно быть, когда-то здесь высился великолепный дом.
      – Какая жалость. Ты близко знала семью владельцев этого дома?
      Джуд следил за выражением глаз Доминик и заметил в них бесконечную печаль.
      – Да. Я знала их очень хорошо.
      Внезапно он почувствовал укол ревности, и в его мысли закрались подозрения.
      – Здесь жил кто-то, кого ты любила? – помрачнев, спросил он.
      – Да.
      – А почему они не отстроились заново? Это просто преступление бросить такое чудесное место.
      Доминик сбросила на землю свой мешок и стояла, едва сдерживая слезы. В последний раз она видела свой дом, когда в нем бушевал пожар. На нее нахлынули воспоминания о счастливых временах, проведенных в окружении родных, и сердце девушки сжалось от боли.
      Наконец она совладала со своим голосом и ответила:
      – Хозяин этого дома погиб во время пожара. А его внук исчез, и никто не знает, где он.
      – Этого внука ты и любила? – спросил Джуд.
      – Человека, которого я люблю, зовут Валькур. – Доминик подобрала мешок и двинулась вперед по аллее. – Мы остановимся в хижине надсмотрщика.
      Джуд шел рядом с ней, ощущая, как мучительно она переживает. Кто бы он ни был, этот человек, внушивший ей столь глубокие чувства, Джуду он был ненавистен. Доминик остановилась перед руинами дома, глядя на обугленный скелет некогда красивой лестницы. Джуд молчал.
      Затем Доминик кивнула на заросшую тропинку, которая вела прочь от дома.
      – Нам не следует стоять на открытом месте – кто-нибудь может нас заметить.
      Когда они проходили мимо ряда брошенных хижин, губы Джуда скривились в презрительной гримасе.
      – Похоже, рабы воспользовались случаем и сбежали.
      Доминик взглянула на его хмурое лицо.
      – Уж не хочешь ли ты сказать, что одобряешь рабство?
      – Нет, я не одобряю. А ты?
      – Разумеется, нет, как я могу одобрять такое зверство! И хозяин Уиндворда тоже не одобрял. У него на полях трудились только наемные работники. Само собой разумеется, когда он умер, работники перебрались на другую плантацию.
      – Я не фермер, – сказал Джуд, глядя на поля сахарного тростника, поросшие сорняками, – но даже мне ясно, что эта земля пришла в упадок.
      Доминик тяжело вздохнула.
      – Чем тут можно помочь. – Ее глаза неожиданно вспыхнули надеждой. – Может быть, однажды вернется Валькур и тогда… – Она покачала головой. – Давай посмотрим, в каком состоянии домик надсмотрщика.
      Значит, Валькур, сказал себе Джуд. Так зовут человека, которого любит Доминик. Однако любовниками они не были, уж это Джуд знал точно. Ему не хотелось спрашивать ее, но он не удержался:
      – И где же этот Валькур?
      Они дошли до домика, который был больше и получше остальных. У него имелось даже переднее крыльцо.
      – Я не знаю, – ответила Доминик, взглянув на Джуда. – И никто не знает.
      Какую цену он заплатил за то, чтобы владеть ее телом, а ее сердце принадлежало не ему! Как он был глуп, предлагая ей стать его женой! Больше он не повторит этой ошибки.
      Доминик поднялась по ступеням крыльца и, взявшись за ручку двери, распахнула ее. На ее лице выразилось удовлетворение.
      – Кажется, мои друзья побывали здесь до нас и успели все приготовить.
      Джуд поднялся вслед за ней. Однокомнатный домик внутри оказался больше, чем он ожидал. В комнате было чисто и пахло пчелиным воском. Там стояли две кровати, застеленные чистыми простынями, а на столе в изобилии разложена еда.
      – Нам есть за что благодарить твоих друзей, которые с такой готовностью тебе помогают.
      – Да. – Доминик поставила свой мешок на пол и провела рукой по спутанным волосам. – Если бы не они, тебя бы сейчас здесь не было.
      Джуд взял ее за плечи и развернул к себе.
      – Если бы не ты, сейчас я был бы на борту своего судна.
      Она стряхнула его руки и, подойдя к столу, взяла кусочек хлеба.
      – Скоро ты опять будешь на борту своего «Вихря», и все испытания, выпавшие здесь на твою долю, станут лишь смутными воспоминаниями. Когда-нибудь ты будешь рассказывать о них своим внукам.
      – А что же я расскажу им о тебе? – ядовито полюбопытствовал он. – Как мы занимались любовью?
      Доминик подняла к нему лицо.
      – Можешь рассказать им, что однажды ты встретил в море русалку и слушал ее печальную песню, но совсем недолго.
      Не оглядываясь, Доминик подобрала мешок и, выйдя из хижины, медленно направилась к обгоревшим руинам родного дома. Счастливые воспоминания вспыхивали в ее душе подобно ярко раскрашенным картинкам. Она вспомнила, например, как однажды на Рождество дедушка подарил ей лошадь, о которой она так долго мечтала. Та лошадка давно уже умерла, но память о ней все еще грела сердце Доминик.
      Она свернула на дорожку, ведущую к реке, и долго стояла на берегу, вспоминая, как они с Валькуром ловили здесь рыбу. Валькур, ее любимый брат и друг, где он теперь? Не грозит ли ему беда?
      Доминик взглянула на свое отражение в зеркальной воде реки и ужаснулась тому, что увидела. Как безобразно она выглядела с этой проклятой мазью на лице! Опустившись на колени, она окунула лицо в воду и терла его до тех пор, пока на нем не осталось ни следа ужасного снадобья. Затем она опять посмотрела на свое отражение и изумилась. Айниз была права – шрамы на ее лице зажили и стали понемногу сглаживаться. Конечно, они были еще заметны, но гораздо меньше, чем она ожидала.
      От радости Доминик с разбегу бросилась в реку, глубоко нырнула и вынырнула на поверхность довольно далеко от берега. Ей нравилось, как прохладная вода остужает разгоряченное тело. Девушка перевернулась на спину и стала смотреть на темнеющее небо. Она знала, что пора возвращаться в хижину, но все оттягивала этот момент, наслаждаясь рекой и небом.
      Доминик улыбнулась, снова вспомнив дедушку. Он был частью плантации Уиндворд, и Доминик как будто ощущала его присутствие. Он расчистил участок земли, построил на нем дом, вырастил здесь сына и внуков. Она и сама была частью этой земли, и Валькур тоже. Но оставаться на родном пепелище долго она не могла – французы, вероятно, уже побывали здесь и наверняка вернутся, пытаясь найти ее.
      Она подплыла к берегу, вышла из воды и натянула на себя одежду. Было уже почти темно, а ей еще кое-что предстояло сделать. Девушка подняла с земли мешок и по утоптанной тропе направилась от реки к конюшням. Она остановилась в саду, где теперь буйствовали сорняки, и собрала букет белых орхидей, любимых цветов ее дедушки.
      Оказавшись там, где было похоронено столько родных ей людей, Доминик прислонила колени у совсем свежей могилы. Положив на холмик цветы, она опустила голову и сжала руки, дав волю слезам. Лишь увидев могилу дедушки, Доминик до конца осознала, что он действительно мертв. Где-то в глубине души она до сих пор не верила в реальность его смерти. Теперь настало время принять правду.
      – О дедушка, – она перешла на французский, на котором привыкла говорить с дедушкой. – Мне так тебя не хватает. Если бы ты знал, как мне сейчас нужна твоя поддержка.
      Доминик оставалась на могиле еще довольно долго. Затем она поднялась и, бросив прощальный взгляд на земляной холмик, пошла прочь.
      Девушка поспешила к хижине надсмотрщика. Неизвестно, что может сделать Джуд, если вообразит, будто она бросила его здесь одного.
      Джуд долго ходил взад-вперед по небольшой комнате, потом вышел посидеть на крыльце и в конце концов, не раздеваясь, бросился на кровать. Куда подевалась эта женщина?
      Доминик забеспокоилась, увидев, что в хижине темно.
      – Джуд! – в панике закричала она, испугавшись, что с ним что-нибудь случилось. Зачем она вообще оставила его одного? – Джуд, где ты?
      Она почувствовала, как ее схватили чьи-то сильные руки.
      – Все в порядке, не волнуйся, я здесь, – мягко проговорил он. От его раздражения не осталось и следа.
      – Я подумала… что… В домике было темно, и я решила, что они снова тебя схватили.
      – Я хотел спросить, где ты была, но ты вроде бы мокрая. Ты купалась?
      – Да. – Доминик оторвалась от него и ощупью пробралась к столу. Она зажгла свечу и отошла в сторону от света, чтобы он не смог разглядеть ее лица.
      – Нам надо отдохнуть.
      Джуд любовался ее темными влажными волосами, обрамлявшими прекрасное лицо. Затем его взгляд передвинулся на влажную рубашку, сквозь тонкую ткань которой отчетливо вырисовывались крепкие груди. Джуд почувствовал, как внутри у него все перевернулось, и шагнул к ней.
      Доминик была занята приготовлениями на завтра и совершенно не подозревала, что творится с Джудом.
      – Завтра мы расстанемся, не так ли? – спросил он, делая к ней еще один шаг.
      – Ты вернешься на свой корабль, вы немедленно отплывете отсюда. – Она повернулась увидела Джуда у себя за спиной и встретила взгляд его завораживающих глаз. Доминик быстро подняла руку, прикрывая лицо, но он, похоже, не заметил ее шрамов.
      – Я знаю, ты говорила, что никогда не позволишь мне снова притронуться к тебе, Доминик. – Его голос звучал неуверенно и дрожал. – Можно, я… обниму тебя в последний раз?
      Вскрикнув, словно раненая птица, Доминик бросилась в его объятия и, закрыв глаза, почувствовала, как тесно сомкнулись вокруг нее его руки. Она прижалась щекой к его грубой рубахе, желая, чтобы это мгновение никогда не кончалось.
      – Наступит завтра, и я никогда больше не увижу твоего лица, – зашептал Джуд. – Но я хочу кое-что тебе сказать. Твоя жизнь окружена завесой тайны, и мне сквозь нее не проникнуть. Ты не оставляешь мне ничего, на что я мог бы опереться.
      Доминик не отвечала: у нее в горле стоял ком, и голос не повиновался ей.
      – Нельзя сказать, что встреча с тобой принесла мне одни только удовольствия, – продолжал Джуд.
      – Я знаю, что доставила тебе много неприятностей.
      Она почувствовала, как он затрясся от беззвучного смеха.
      – Довольно точное замечание.
      – Что ты хотел мне сказать? – спросила Доминик, не смея дышать и надеясь услышать, что он все еще ее любит.
      – Вот что. Ты старалась убедить меня, будто у тебя было много мужчин, Доминик, но я знаю, что был первым.
      Он все еще не выпускал ее из своих объятий, и Доминик приникла к нему еще ближе – отчасти потому, что ей хотелось бы стоять так вечно, отчасти оттого, что она не смела поднять на него глаз.
      – Как ты узнал?
      Боже милосердный, как он хотел ее в эту минуту! Но Джуд стоял, не шевелясь, и старался не думать о том, как она соблазнительна и желанна.
      – Мужчины разбираются в таких вещах, Доминик.
      – Но каким образом?
      Он поднял ее лицо и нежно заглянул ей в глаза.
      – Мужчина просто не может ошибиться насчет этого, Доминик.
      Она отстранилась и ошеломленно уставилась на него.
      – И ты мог спокойно смотреть, как я притворяюсь и делаю из себя идиотку? Почему ты так поступил?
      – Спроси лучше себя, зачем тебе так понадобилось убеждать меня, будто ты птичка бывалая. Я с самого начала не мог понять, зачем ты пробралась на борт моего судна.
      – Теперь это не имеет значения. Все это уже в прошлом и пусть там и остается.
      Доминик не успела осознать, как это случилось. Она только взглянула в его глаза, страстно пожелав, чтобы он ее поцеловал, и уже в следующее мгновение из его груди вырвался вздох и он припал к ее губам.
      Его руки гладили ее спину. Затем он высвободил ее рубашку из брюк и нежно коснулся ее груди. Она не оттолкнула его и тогда, когда его рука расстегнула пояс ее брюк и опустилась ниже, ласками принуждая ее сдаться.
      – Только еще один раз, – проговорил он, подхватывая ее на руки и неся к своей кровати. Опустив ее на ложе, Джуд стал срывать с себя одежду, продолжая целовать ее губы, шею, грудь, и Доминик затрепетала от вспыхнувшего в крови желания.
      – Я запрещала себе даже думать об этом, – дрожащим голосом произнесла Доминик.
      – А я боролся с собой днем и ночью, чтобы не наброситься на тебя, – признался Джуд.
      Его рука скользнула вверх от ее колена и мягко раздвинула ей бедра.
      – Скажи, что ты не хочешь, и я остановлюсь, – прошептал он.
      Доминик покачала головой и раскрыла ему навстречу губы.
      От ее немого ответа у Джуда перехватило горло. Он проник в нее самым кончиком своей затвердевшей плоти и взглянул в ее пылающие страстью глаза.
      – Ты еще можешь меня остановить.
      Она изогнула бедра, принуждая его глубже войти в нее.
      Его тело охватила дрожь наслаждения, и Джуд прижал Доминик к себе.
      – Теперь меня уже не остановить, моя маленькая русалка.
      Они вместе взлетали на волнах страсти, и каждый знал, что это их последняя ночь вдвоем.
      Когда они наконец оторвались друг от друга, оба были опустошены – и телом, и душой.
      – Останься со мной, – попросил он, целуя ее припухшие губы.
      – Не проси меня об этом. – Она села и убрала с лица спутанные волосы. – Я не могу.
      – Я имел несчастье встретить самую непредсказуемую женщину на свете. Ты сводишь меня с ума. Твоя таинственность с каждым днем все сильнее опутывает меня сетью, и мне уже не вырваться. Есть ли человек, который знает тебя настоящую?
      – Только один Валькур.
      Боль, которую причинили Джуду ее слова, невозможно было описать.
      – О да, тот мужчина, которого ты любишь, – с гневной язвительностью проговорил он. – Интересно, каково ему будет узнать, что ты отдалась мне?
      Но в ее жизни существовали вещи, которые должны были оставаться для него тайной, как бы это ни раздражало его.
      – Хочешь, я намажу тебе раны? – спросила она, желая переменить тему.
      – Нет, не хочу.
      – Ну и хорошо. Завтра вечером ты уже будешь на борту «Вихря», и тобой займется Итан. – Доминик легла на другую кровать и смежила веки, мечтая, чтобы утихла боль в ноге. Этот ожог беспокоил ее все сильнее.
      – Спокойной ночи, Джуд, – сонно пробормотала она.
      Он вышел наружу, решив немного отдалиться от нее. Луна едва светила, но Джуд нашел дорогу к сгоревшему хозяйскому дому. Его руины причудливо вырисовывались на темном ночном небе. Здесь крылась какая-то загадка, и частью ее была Доминик. Но ему, вероятно, так никогда ее и не разгадать.
      Чуть погодя начал накрапывать дождь, и Джуд вернулся в хижину.
      Завтра он отплывает от этих берегов, взяв курс на родину, и он уже совершенно не тот человек, каким был, когда пускался в это рискованное предприятие. Его жизнь навсегда изменила русалка с глазами цвета морской волны, сумевшая воскресить его душу. Разве он может разлучиться с ней, если она теперь стала частью его самого?
      А она? Неужто она не испытывает того же чувства?

      Первые лучи солнца с трудом пробивались на землю сквозь густой туман. Доминик крадучись спустилась по ступенькам крыльца и завернула за обвитый диким виноградом угол хижины.
      Она проснулась от какого-то звука и удивилась, почему он не разбудил Джуда. Вероятно, она просто спала очень чутко, зная, что, пока Джуд не окажется на борту своего корабля, опасность будет подстерегать его на каждом шагу.
      Она увидела силуэт мужчины и прижалась к стене дома, ругая себя за то, что не догадалась взять пистолет. Теперь возвращаться за ним было поздно – незнакомец непременно ее бы услышал.
      – Доминик, – негромко произнес человек. – Доминик, где вы? Отзовитесь.
      Она досадливо поморщилась и вышла из укрытия.
      – Филипп, что вы здесь делаете? Вас не должны видеть со мной – это опасно.
      Филипп наблюдал, как она приближается, и на лице его Доминик прочла ужас. Она не сразу сообразила, что Филиппа шокировала ее мужская одежда.
      – Бога ради, Доминик, как вы решились выйти в столь странном наряде? Вы представляете, что скажут соседи, если они…
      Доминик жестом попросила его замолчать.
      – Я борюсь за спасение своей жизни, Филипп, а вас беспокоит лишь то, прилично ли я одета. Будем считать, что у меня порочные склонности, и остановимся на этом.
      Но он продолжал глядеть на нее с явным неудовольствием.
      – Если вам безразлично, как о вас думают другие, то мне нет.
      Доминик начала закипать от гнева и почти потеряла терпение. Бертран был прав: Филипп действительно зануда.
      – Вы что, явились сюда с утра пораньше, дабы проинструктировать меня насчет того, как мне следует одеваться?
      Ее вспышка пристыдила Филиппа.
      – Нет, вы же знаете, почему я здесь. Я тревожился за вас.
      Они оба не заметили, как из хижины вышел Джуд и направился к ним с заряженным пистолетом наготове. Его разбудил незнакомый голос, и капитан не знал, принадлежит ли он другу или врагу.
      Филипп шагнул к Доминик и, взяв ее руку, поднес к губам.
      – Я знал, что, если буду часто наведываться на плантацию Уиндворд, рано или поздно вас здесь застану. Я чуть не сошел с ума от беспокойства за вас. Я слышал о пожаре в вашем доме и о том, как вы бросились в огонь спасать своего дедушку и получили ожоги.
      Теперь Джуд понял, откуда на руках у Доминик эти шрамы. Она побывала в огне, и это как-то связано с трагедией, разыгравшейся на этой плантации. Это, должно быть, ее дом. Но почему же она не сказала ему об этом?
      Пошел дождь, и Доминик стал жаль Филиппа. В конце концов, он был ее старым другом и его пригнала сюда забота о ней.
      – К счастью, со мной не произошло ничего страшного. Теперь вы сами можете убедиться в этом.
      – Мне очень жаль, что так случилось с вашим дедушкой, – сказал Филипп, притягивая ее к себе.
      Доминик положила голову на плечо молодого человека, благодарная ему за сочувствие.
      – Я так по нему тоскую, – со слезами произнесла девушка, и руки Филиппа обняли ее еще крепче.
      Джуд оказался в положении подслушивающего, и он собирался было уйти, но его словно пригвоздило к месту. Наконец-то завеса тайны над прошлым Доминик слегка приподнялась. Он решил, что человек, державший Доминик в объятиях, и есть тот самый Валькур, которого она, по ее словам, любила. Эта мысль пронзила его сердце, словно острый нож.
      – С вашей стороны было очень неосмотрительно возвращаться сюда. Полковник Марсо повсюду разослал своих людей. Он рассчитывает, что вы вернетесь в Уиндворд.
      – Я знаю. Поэтому я пробиралась сюда болотами.
      – Вы сошли с ума, Доминик! Вы же знаете, как эти болота опасны!
      – Как видите, я сумела выбраться из них живой и невредимой. – Она положила ладонь на его руку. – Теперь вам надо идти. У меня еще много дел.
      Филипп схватил ее за руку и снова притянул к себе.
      – Нет. Вы поедете со мной, и я о вас позабочусь, хотя мне даже трудно вообразить, как отнесется моя матушка к вашему возмутительному поведению.
      Разозленная его глупой напыщенностью, она вырвалась из его объятий.
      – Я хочу, чтобы вы уехали. Немедленно!
      Он сжал челюсти, и в его глазах сверкнул гнев.
      – Без вас я не уеду.
      И тут Филипп увидел Джуда. Тот стоял совсем близко, скрестив на груди руки и буравя соперника взглядом. Капитан заговорил на безупречном французском:
      – Леди просила вас уехать. На вашем месте я бы ее послушался.
      – А вы кто такой, черт побери? – осведомился Филипп.
      Джуд с презрением смотрел на этого человека, все еще принимая его за того мужчину, о котором Доминик говорила с такой любовью. Джуд не мог понять, что привлекательного она нашла в этом типе.
      – Считайте, что я действую от имени леди Доминик.
      Филипп почувствовал неукротимый гнев, когда, посмотрев на незнакомца и Доминик, а затем на хижину, вдруг все понял.
      – Вы провели вместе ночь. – Это был не вопрос, а сердитая констатация факта.
      Щеки Доминик залил предательский румянец. Но она подняла голову и с вызовом встретила взгляд Филиппа.
      – То, что я делаю, вас не касается.
      Филипп сделал шаг ей навстречу, в его глазах была неподдельная любовь.
      – Но вы сильно пострадали. Бертран говорил мне, что вы и сейчас еще не совсем здоровы. Вам следует находиться в постели, под присмотром врача.
      Джуд повернул голову и пристально посмотрел на Доминик. Если она была больна, то сумела скрыть это от него.
      – Поедемте со мной, – почти взмолился Филипп.
      – Нет. Я не могу подвергать опасности вас и вашу семью. Вы же знаете – у меня могущественные враги, и если вы поможете мне, они станут и вашими врагами.
      – Вас никто не найдет. Я вас надежно спрячу.
      Она покачала головой, желая, чтобы он поскорей уехал.
      – Уезжайте немедленно, если не ради себя, то ради меня. Из-за вас мне может грозить еще большая опасность. За вами мог проследить кто угодно.
      – Что вы станете делать? – смирившись с поражением, спросил Филипп.
      – Вам лучше этого не знать. Тогда, если вас станут допрашивать о моем местонахождении, вы с чистой совестью ответите, что ничего не знаете.
      Он прижал ее руку к губам.
      – Я буду ждать вашего возвращения. – В его глазах читался вопрос. – Вы ведь вернетесь?
      Доминик почувствовала к нему прилив нежности. В конце концов, он просто хотел помочь ей.
      – Да, конечно, вернусь. – Она мягко поцеловала его в губы.
      Филипп дотронулся до ее лица, освещенного утренним солнцем.
      – Боже милосердный, что случилось с вашим лицом?
      Доминик пригнула голову, стыдясь своего вида.
      – Я его обожгла, разве вы забыли?
      Филипп покачал головой.
      – Вы думаете, для меня имеет значение, как вы выглядите?
      – Прошу вас, уезжайте. Теперь не время об этом говорить, – умоляющим тоном сказала Доминик.
      Он угрюмо кивнул и направился к привязанной неподалеку лошади. Напоследок он обернулся и мягко спросил:
      – С этим человеком вы в безопасности?
      – Да.
      Филипп вскочил на лошадь и долго смотрел на Доминик.
      – Я уеду, но между нами ничего не кончено.
      Девушка следила, как он поскакал прочь, и едва сдержалась, чтобы не позвать его обратно. С ним обрывалась последняя ниточка, связывавшая ее с прежней жизнью. Филипп был частью ее прошлого, к которому нет возврата. Она чувствовала, что он и сам это понимал.
      Доминик вздрогнула от неожиданности, когда Джуд развернул ее к себе и пристально вгляделся в ее лицо. Капли дождя стекали по ее щекам, и Джуд явственно увидел свежие шрамы. Он с горечью покачал головой.
      – Почему ты не сказала мне, что с тобой случилась такая беда?
      – Это не столь уж важно.
      Он нежно провел пальцами по шраму, пересекавшему ее лоб, и поцеловал его.
      – Что здесь произошло?
      – Я не могу говорить об этом. Прошу тебя, не задавай мне больше никаких вопросов.
      – А вот Валькур знает, что с тобой случилось.
      Она в недоумении подняла на него глаза.
      – Валькур?
      – Человек, который только что уехал.
      Доминик рассмеялась.
      – Джуд, это вовсе не Валькур. Это Филипп Лоран.
      – Он любит тебя.
      – Это у него пройдет. – Доминик направилась к хижине. – Уже поздно. Нам давно пора уходить.
      Джуд поравнялся с ней.
      – Я никуда не двинусь, пока ты не скажешь мне, что случилось с твоим лицом.
      Девушка пожала плечами.
      – Я играла с огнем и обожглась.
      В этот момент раздался стук копыт, и Джуд толкнул Доминик в щель между стеной дома и рядом цветущих кустов. Они напряженно смотрели на дорогу, пока с облегчением не узнали Бертрана, ведущего двух лошадей. Он быстро спешился и бегом бросился к хижине.
      Доминик выбежала ему навстречу.
      – Я ждала вас только к вечеру.
      – Немедленно уезжайте отсюда, – сказал он, подталкивая ее к лошади. – Я всего на несколько минут опередил людей полковника Марсо!
      Доминик метнулась в хижину и, схватив мешок с провизией, закинула его на плечо. Когда она вышла, Джуд был уже в седле.
      – Скачите через поля, – велел им Бертран. – Я должен убедиться, не оставили ли вы после себя никаких следов в хижине. И попробую направить солдат в другую сторону.
      Сердце Доминик похолодело от страха, но не за себя, а за Джуда. Она постаралась справиться с паникой.
      – А что слышно о полковнике Марсо?
      – Как ты догадываешься, он навлек на себя гнев губернатора. Генерал Ришпанс дал ему один шанс исправиться – то есть поймать тебя и капитана.
      Когда они были готовы тронуться в путь, Бертран схватил поводья ее лошади и торопливо проговорил:
      – Когда переправишь капитана на корабль, поезжай в мою охотничью хижину. Я уже составил план, как вывезти тебя с острова. Если тебя обнаружат французы, тебе грозит верная смерть.
      Доминик кивнула в ответ.
      – Я понимаю. Пожалуйста, Бертран, будьте осторожны. Вы же знаете, что за человек полковник Марсо.
      – Я позабочусь о себе, и ты обещай мне то же.
      Джуд повернулся к старику.
      – Почему Доминик грозит опасность? Из-за того, что она помогла мне?
      Бертран с неприязнью поглядел на человека, которого считал виновным во всех бедах Доминик.
      – Да, из-за вас. Поезжайте! Чем скорее она избавится от вас, тем скорее я смогу защитить ее.
      Джуда это не удовлетворило.
      – Где гарантия, что вы сможете ее защитить?
      – Нет никаких гарантий. В жизни многое зависит от случая.
      – Мне все ясно. Поехали, – сказал Джуд Доминик. У него в голове уже зрело решение. Он не станет полагаться на случай в том, что касается ее безопасности.
      Они поскакали мимо полей с гниющими посадками сахарного тростника, мимо ржавеющих отжимных прессов, пересекли вброд широкую, но обмелевшую реку. Доминик на скаку все время оборачивалась, опасаясь погони.
      Поля кончились, и всадники въехали в густой лес. Наконец впереди показалась поляна, и девушка сделала Джуду знак остановиться.
      – Лошадям нужно дать отдых, – сказала она, спешиваясь.
      Девушка ослабила подпругу на своей лошади и повела ее к ручью с чистой водой.
      – Пусть попасутся некоторое время.
      Джуд был странно молчалив и только кивнул в ответ, ведя свою лошадь к водопою.
      – Джуд, нам пришлось так быстро уехать, что я впопыхах взяла не тот мешок. Мне очень жаль, но теперь у нас нет еды. Ты так слаб, а подкрепиться совсем нечем.
      Он вдруг накинулся на нее:
      – Черт побери, Доминик, перестань немедленно!
      Она опешила.
      – О чем ты?
      – Перестань ухаживать за мной, как за ребенком. – В два прыжка он оказался рядом и схватил ее руки в свои. – По-твоему я совсем тупица и не понимаю, что тебе тоже больно, тоже хочется есть, что тебе нужен человек, который заботился бы о тебе.
      – Но я…
      Джуд взял ее лицо в ладони и вгляделся в шрамы, о существовании которых узнал благодаря Филиппу Лорану.
      – Расскажи мне, как это случилось.
      Доминик нервно облизала губы, боясь, что Джуд находит ее безобразной. Она хотела освободиться, но он держал ее крепко.
      Джуд склонил голову и проследил губами каждый шрам на ее лице.
      – Русалочка моя, что они с тобой сделали?
      Ей потребовалась вся ее воля, чтобы отстраниться от него.
      – Прошу тебя, не задавай мне вопросов, я все равно ничего тебе не скажу. – Доминик направилась к своей лошади и отвела ее туда, где было много сочной травы.
      Джуд шел за ней по пятам, не желая оставлять тему разговора.
      – Почему ты окружаешь себя такой таинственностью? Ты столько времени держишь меня в неведении.
      – Ничего. Уже завтра ты сможешь выбросить меня из головы, – напомнила она ему.
      – Я в этом не уверен. Расскажи, о какой опасности говорил Бертран?
      – Джуд, я не намерена это с тобой обсуждать.
      – Ладно, неважно. Прежде чем покинуть этот проклятый остров, уж я позабочусь, чтобы тебе ничего не грозило.
      Она тихо засмеялась.
      – Сомневаюсь, что это возможно. Чем скорее ты отплывешь отсюда, тем в большей безопасности я буду.
      Спустя некоторое время они оседлали лошадей и продолжили путь через тропический лес. Когда они наконец выехали к морю, солнце уже садилось. С этой стороны острова прибрежный песок был черный, вокруг высились огромные скалы, казавшиеся неприступными. Но Доминик знала тропинку, которая вывела их к самой воде.
      Девушка спешилась и стала собирать хворост для костра. Она настолько погрузилась в это занятие, что не заметила, как Джуд расседлал лошадей и снял с них упряжь.
      К этому времени совсем стемнело, и Доминик принялась разжигать сухое дерево.
      – Теперь нам остается только ждать, – сказала она Джуду. – Нам лучше держаться подальше от костра. Не думаю, что за нами следили, но надо принять все меры предосторожности.
      Джуд не отрываясь смотрел на море. Ощущает ли он такую же разрывающую душу тоску перед их разлукой, как и она, думала Доминик.
      – Должен признать, что ты самая умелая из всех женщин, кого я когда-либо встречал. Тебе одинаково ничего не стоит добраться вплавь до корабля посреди ночи, стрелять из пушки или же пройти через гибельные топи. Может быть, и есть на земле вторая такая женщина, но я ее не знаю. Неужели нет предела твоей смелости, Доминик?
      – Я не такая уж храбрая, Джуд, – отозвалась она с легким вздохом. – За последнее время я много раз испытывала жуткий страх.
      – Даже самому отважному сердцу известно, что такое страх. Но страх тебя не остановил, не так ли?
      – Ш-шш, – прошептала вдруг Доминик, напряженно вглядываясь в темноту. – Ты слышал?
      Джуд минуту прислушивался, а затем кивнул.
      – Это плеск весел. Кто-то приближается к берегу.
      Скоро им обоим стало слышно, как лодка рассекает носом волны. Потом она ткнулась в песчаный берег, и раздался негромкий голос Тома:
      – Вы здесь, капитан?

      Доминик обернулась к Джуду: в голосе ее было облегчение, но также и печаль.
      – Теперь ты в безопасности. Иди, тебе нужно торопиться.
      При мысли о разлуке Джуд ощутил в душе страшную пустоту и отчаяние. Да как он может оставить ее здесь, зная, что ей грозит опасность?
      Внезапно он подхватил ее на руки и прижал к себе. Доминик от неожиданности даже испугалась.
      – Ты поедешь со мной.
      Она смотрела на него в полном ошеломлении.
      – Что ты такое говоришь? Я не могу поехать с тобой.
      – Я не брошу тебя здесь на милость твоих врагов. Неужели ты думаешь, что я на это способен?
      – Но если я уеду, Валькур, вернувшись, не будет знать, где меня найти, – запротестовала Доминик.
      Лицо Джуда скрывала темнота, но Доминик почувствовала его недовольство.
      – Пока что твой Валькур немного сделал, чтобы защитить тебя. Ты отправляешься со мной: я ничего больше не хочу об этом слышать.
      Том появился на берегу с шестью матросами и, приблизившись, смотрел то на капитана, то на Доминик.
      – Приветствую вас обоих, – с широкой улыбкой сказал он. – Мы уж и не чаяли вас когда-нибудь увидеть снова.
      Джуд направился к шлюпке, Доминик все не оставляла попыток вырваться из его рук.
      – Отпусти меня! – потребовала она.
      Он посмотрел на нее с мрачной решимостью.
      – Черт побери, Доминик, да успокойся же! Я сильнее тебя, сопротивляться бесполезно.
      – Но…
      Шагнув в лодку, Джуд сильнее прижал девушку к себе, понимая, что она воспользуется малейшим шансом, чтобы улизнуть.
      – Том, загасите костер, и плывем на корабль, – приказал он.
      Если Тому и показалось странным поведение капитана, который не выпускал из объятий сопротивлявшуюся Доминик, то он не подал виду. Эти двое частенько вели себя довольно чудно.
      – Есть, капитан.
      Только когда они отплыли на порядочное расстояние от берега, Джуд разомкнул руки, крепко державшие Доминик. Ей хотелось вслух выразить возмущение его действиями, но вокруг сидели матросы, и девушка промолчала. Джуд и так наверняка чувствовал ее недовольство – она вся сжалась, и выражение ее лица говорило само за себя.
      Доминик убедилась, что Джуд неумолим, и рассердилась еще сильнее. Как он посмел увезти ее из родных мест вопреки ее воле? Она нетерпеливо ждала момента, когда сможет обрушить на него свое негодование.
      Словно прочитав ее мысли, Джуд тихонько рассмеялся.
      – Я отлично понимаю твое настроение. – Он прижал ее к себе. – Подожди немного – скоро мы останемся одни, и ты выскажешь мне все, что думаешь по этому поводу.
      Доминик ничего не ответила, лишь подперла рукой подбородок. О да, ей есть что сказать Джуду Гэлланту!
      К ней наклонился Том.
      – Все в порядке, мисс Доминик? – участливо спросил он. – Я сильно беспокоился за вас.
      – Все хорошо. – Ей совсем не хотелось вмешивать Тома в их ссору с Джудом. Хотя Том и боготворил своего капитана, Доминик ни минуты не сомневалась, что он немедленно примет ее сторону и даже постарается помочь ей вернуться на Гваделупу.
      Том взялся за весла; он сердцем чувствовал, что здесь что-то не так, но разобраться в ситуации был не в силах.
      Наконец из мрака, словно корабль-призрак, возник «Вихрь». Он был весь погружен во мрак, и только на палубе горел одинокий фонарь, указывающий направление гребцам.
      Джуд поднял Доминик на руки и взобрался на палубу. Там он поставил ее на ноги и начал отдавать команды:
      – Корнелиус, поднять паруса и идти по ветру. Я хочу быть далеко отсюда еще до восхода солнца.
      – Есть, капитан, – откликнулся знакомый голос.
      Несмотря на весь свой гнев, Доминик ощутила себя дома.
      Матросы бросились по местам выполнять приказания капитана.
      – Том, – крикнул Джуд с капитанского мостика, – отведи мисс Шарбоно в ее каюту, затем разыщи доктора и пошли его ко мне!
      – Есть, капитан.
      Было темно, хоть глаз выколи, поэтому Том взял Доминик за руку и повел ее в ту каюту, которую она занимала до того, как перебралась к Джуду, и ее это устраивало как нельзя лучше.
      – Я рад, что вы благополучно вернулись, – сказал Том.
      Доминик поняла, что он считал ее возвращение вполне естественным.
      – Спасибо тебе, Том.
      – Простите, но я не могу зажечь вам фонарь, пока не велит капитан.
      – Я прекрасно обойдусь и так.
      Он потоптался у ее двери.
      – Я рад, что вы опять с нами.
      – Спокойной ночи, Том.
      Матрос тихо прикрыл за собой дверь каюты, и Доминик легла на койку, охваченная невероятной тоской. Что будет с Валькуром, когда, вернувшись, он обнаружит Уиндворд сожженным, дедушку в могиле, а ее – исчезнувшей в неизвестном направлении? Потом она подумала о Бертране – он же не знает, что с ней случилось, и станет зря волноваться.
      Доминик почувствовала, как ветер надул паруса, и «Вихрь» заскользил по волнам. Назад пути не было, и какая-то часть ее души радовалась этому.
      Итан вошел в каюту Джуда. Там горела всего одна свеча. Доктор опустил на стол сумку с медикаментами и улыбнулся другу.
      – Благодарение Господу, ты снова на борту. Я потом проклинал себя за то, что мы с Томом уехали. Мне все же надо было остаться с тобой.
      – Зря беспокоился. Доминик отлично со всем справилась.
      – Жаль, что я так и не успел с ней попрощаться. Она удивительная женщина.
      – У тебя еще будет возможность пообщаться с ней – она на «Вихре».
      – Что?! – Итан едва не подпрыгнул от изумления. – Как ты этого добился? Мне казалось, она хочет остаться на Гваделупе.
      – Я взял решение в свои руки.
      – Понятно. – В голосе Итана слышался невысказанный упрек. – Сними рубашку, я осмотрю твои раны.
      Джуд сел за свой стол, почувствовав вдруг неимоверную усталость.
      – Обо мне не беспокойся. Я хочу, чтобы ты посмотрел Доминик. У нее ожоги, и я не знаю, насколько они серьезны.
      – Я знаю о ее ожогах. Я их видел.
      – Она говорила, как это произошло?
      – Нет. Ни одной женщиной я не восхищался так, как Доминик. Джуд, у нее несчастье. Я не знаю, какое именно, но наверняка серьезное, если это заставило ее тогда тайком пробраться на «Вихрь».
      Джуд не смог совладать с приступом ревности.
      – Возможно, тебе следует взять ее под свое покровительство.
      Итан взглянул на помрачневшего друга. Он достаточно долго знал Джуда и догадывался, что тот думает и чувствует.
      – Можешь не сомневаться, я отдал бы ей все на свете, если бы она любила меня. Но мы оба знаем, что ей нужен только ты.
      Джуд повесил голову, а когда снова взглянул на друга, его глаза были полны тоской.
      – Ты ошибаешься, доктор. Доминик любит человека по имени Валькур. Она сама мне в этом призналась. Черт, там еще был какой-то Филипп. Кажется, и он тоже в нее влюблен. Мужчин тянет к ней, как ночных бабочек к огню.
      – Но только не тебя, конечно, – иронически заметил Итан.
      Джуд метнул в него сердитый взгляд, но промолчал.
      – Джуд, зачем ты привез ее на «Вихрь»?
      – Потому что на Гваделупе ей грозит опасность. – Он встал и зашагал взад-вперед по каюте. – Проклятье, она ничего не желает мне рассказывать.
      – Какие у тебя относительно нее планы? – на этот раз Итан говорил уже очень серьезно.
      – Никаких. На данный момент с меня достаточно того, что она в безопасности.
      – Куда направляется «Вихрь»?
      – Домой в Бостон.
      Итан взял свою сумку и направился к двери.
      – Я осмотрю Доминик и сообщу тебе о ее состоянии. А потом займусь твоими ранами.
      – Я буду ждать. Мне важно знать, что с ней.
      Итан осторожно пробирался по темной палубе.
      Он по-прежнему был уверен, что Джуд и Доминик предназначены друг другу самой судьбой. И никакой Валькур не мог этому помешать. Он наблюдал за Доминик, когда та увидела израненного, истерзанного в застенках полковником Марсо Джуда. Она смотрела на него так, как женщина может смотреть только на человека, которого любит.
      Он тихонько постучался в каюту Доминик и услышал ее голос, приглашающий его войти. Каюта была погружена во мрак, и Доминик не сразу узнала Итана.
      – Это ты, Том?
      – Нет, это Итан.
      Доминик бросилась ему на шею.
      – Я знала, что вы придете. О Итан, я так волнуюсь за Джуда! Вы осмотрели его? Опасности нет? Ему очень больно?
      – Во-первых, здравствуйте, – засмеялся Итан. Теперь он окончательно уверился, что Джуд и Доминик созданы друг для друга. Каждый из них гораздо более тревожился за другого, чем за себя самого. – Я видел Джуда сейчас, он еще слаб и сильно устал, но через несколько дней все будет хорошо.
      Доминик с облегчением вздохнула.
      – Вы не представляете, каково было Джуду последние три дня. Удивительно, что он вообще смог вынести это путешествие.
      – Позвольте, я зажгу фонарь, – сказал Итан, отстраняясь от Доминик. – А то мне не видно вашего лица. Думаю, мы уже достаточно далеко от берега и нет риска, что нас заметят.
      Каюта осветилась уютным светом. Доминик улыбнулась Итану.
      – А вы прекрасно выглядите.
      – Мне не пришлось пережить тех испытаний, какие выпали вам с Джудом. – Итан поднес фонарь поближе к Доминик, но девушка поспешно отвернулась. – Как ваши ожоги?
      – Я не жалуюсь, – сказала Доминик и вдруг судорожно вцепилась в его рубашку. – Эти шрамы… они… Мое лицо навсегда обезображено?
      – Я так не думаю. Может быть, едва заметные следы и останутся, но со временем и они исчезнут. – Итан взял ее руки и нашел, что они уже почти зажили. – Доминик, есть ли у вас на теле другие ожоги?
      Она опустила глаза.
      – На ноге. Иногда побаливает, – добавила она. – Не могли бы вы дать мне какую-нибудь мазь от ожогов?
      – Доминик, разрешите мне посмотреть. Я ведь врач, не забывайте.
      Она кивнула и нагнулась, чтобы закатать штанину. Грубая ткань случайно коснулась раны, и Доминик вскрикнула от боли.
      Итан опустился на колени и осторожно снял повязку, когда-то белоснежную, а теперь превратившуюся в грязную тряпицу. Повернув ногу к свету, Итан невольно охнул.
      – Доминик, ожог очень серьезный. Его следовало ежедневно обрабатывать и менять повязку.
      – У меня не было на это времени – Джуду грозила опасность.
      Глаза доктора с нежностью остановились на ее лице, которое отражало удивительную красоту души этой девушки, ее мужество и самоотверженность.
      – Доминик, так нельзя.
      Ее глаза лихорадочно блестели.
      – Еще один день, и я бы просто не смогла ходить.
      – А Джуду вы, конечно, ничего не сказали, верно?
      – Нет. У него и без меня хватало проблем.
      – Сейчас я распоряжусь, чтобы принесли горячей воды. Как можно лучше промойте рану, а я вернусь и нанесу на нее заживляющую мазь. Вы будете находиться в постели неделю, и чтобы никаких дел.
      Доминик не стала спорить. Она совершенно обессилела и мечтала лишь уснуть и долго-долго не просыпаться.
      Доктор дотронулся до ее лба.
      – У вас жар.
      Она только кивнула.
      Итан направился было к двери, но, повинуясь порыву, обернулся на пороге к Доминик и быстро подошел к ней.
      – Доминик, кто такой Валькур?
      Она зевнула и закрыла глаза и, уже в полусне, автоматически сказала правду:
      – Это мой брат.
      Только что сменилась ночная вахта, и Итан нашел Джуда за штурвалом корабля. Даже при слабом свете луны он разглядел на лице капитана довольное выражение – Джуд снова был в своей стихии.
      – Итан, постой со мной. Чего мне больше всего не доставало на том проклятом острове – так это моего корабля.
      – Я думал, ты слишком измучен после пережитого испытания.
      – Еще успею отдохнуть. Сначала я должен убедиться, что «Вихрь» взял курс в родные воды.
      – Я только что от Доминик, – сказал Итан.
      – Как она? – моментально встревожился Джуд, услышав в голосе друга нотки беспокойства.
      – Боюсь, дела плохи. Она очень больна.
      – Эй, вахтенный, живо ко мне! – позвал Джуд и, передав руль подбежавшему матросу, коротко бросил: – Держаться взятого курса.
      Затем уже на ходу, обернувшись к Итану, добавил:
      – Я сам на нее посмотрю.
      Итан догнал его уже на нижней палубе и едва успел преградить дорогу.
      – Джуд, она спит. Лучше ее не тревожить.
      Капитан сжал его плечо.
      – Тогда скажи мнe, что с ней.
      – Пойдем к тебе, там и поговорим.
      Джуд молча кивнул.
      Войдя в каюту, он нетерпеливо спросил:
      – Так что с ней?
      – Ты ведь знаешь, у Доминик обожжены руки и лицо.
      – Конечно, знаю.
      – Но ты вряд ли знаешь, что у нее очень серьезный ожог на ноге. Я могу только догадываться, какие страдания она испытывала, пока вела тебя к кораблю. Я мужчина, и то сомневаюсь, что смог бы вытерпеть это.
      Джуд закрыл глаза.
      – Она ни слова мне не сказала.
      – Я знавал многих женщин, – мягко проговорил Итан, – но ни одна не может сравниться с ней добротой, мужеством и преданностью.
      Джуд опустился на кровать, пораженный услышанным.
      – Значит, все время, заботясь лишь о моем здоровье, она сама мучилась от боли. Боже праведный, а я не проявил к ней ни жалости, ни доброты. – Джуд сокрушенно уронил голову на руки, вспоминая, как упорно, не давая себе никакого послабления, Доминик вела его к спасению. – Как серьезно она больна, Итан?
      – Сейчас ее нога в очень плохом состоянии, но я надеюсь, что ежедневными процедурами сумею остановить воспаление.
      Джуд поднял на друга глаза, полные муки.
      – Сделай все, чтобы спасти ее.
      – Разумеется, сделаю.
      – Этот Валькур, – сказал Джуд, – поистине счастливчик, если его любит такая женщина.
      – Совершенно верно. Дай Бог каждому брату иметь такую сестру.
      Джуд растерялся.
      – Брату?
      – Она сказала мне, что он – ее брат.
      На лице Джуда отразилось множество эмоций.
      – Ее брат?!
      – Так она мне сказала.
      Капитан стиснул челюсти и долго смотрел в пространство.
      – Интересно, какую игру она затеяла теперь, – проговорил он, обращаясь скорее к самому себе, чем к Итану. – Я не позволю ей…
      – Черт тебя подери, Джуд, да ты, видно, совсем болван! – Итан подошел к двери и рывком распахнул ее настежь. – Не желаю больше тратить время на болтовню с таким идиотом.
      Джуд поник головой. Его сердце было слишком изранено, чтобы он мог когда-нибудь до конца поверить женщине. Он лег на постель и закрыл глаза. И все же в нем не возникло уже прежнего ожесточения, когда перед его мысленным взором возник образ Доминик.

      «Вихрь» покидал пронизанные солнцем воды Карибского моря и входил в более суровую Атлантику. Налетал холодный северный ветер, о нос корабля бились неистовые волны. На смену теплым солнечным дням пришли пасмурные, небо затянули тучи.
      Доминик никогда в жизни так не мерзла. Она лежала в своей каюте, и ее била лихорадка. Итан почти не отходил от нее; единственным ее другим посетителем был верный Том. Тревога за жизнь девушки то и дело гнала его к двери в ее каюту.
      Джуд намеренно не появлялся у Доминик. В нем происходила внутренняя борьба, и это было одно из тех редких сражений, которое он явно проигрывал. Дважды в день Итан докладывал ему о состоянии Доминик, и вся команда корабля, похоже, молилась о ее выздоровлении. Матросы ходили притихшие и печальные.
      Спустя неделю температура у нее наконец упала, и Доминик стала понемножку есть. Еще через два дня силы к ней вернулись настолько, что она смогла ходить по своей каюте.
      Однажды утром девушка открыла дверь и увидела Итана. Он широко улыбался, бережно держа в руках какой-то сверток.
      – У меня для вас сюрприз.
      – Что это, Итан? – с любопытством спросила она.
      – Платье. Сшитое по последней моде и достаточно теплое, чтобы уберечь вас от холода.
      Он положил свой подарок на кровать и растроганно наблюдал, как просветлело лицо Доминик.
      – О, Итан, какая красота! Не хочу даже знать, откуда оно взялось. – Она погладила мягкий голубой бархат.
      – Вы правы: вам совершенно незачем знать, где я раздобыл это платье. – Он радостно рассмеялся, довольный, что видит ее счастливой после всех испытаний, выпавших на ее долю. – У меня для вас есть еще кое-какие вещи – подарки от матросов. – Он достал зеркальце с серебряной ручкой и протянул ей. – И, кроме того, гребешок, теплый плащ… Впрочем, я оставлю все это, а вы уж сами посмотрите на досуге.
      Доминик бросилась к доктору и обвила руками его шею.
      – Спасибо вам, Итан, дорогой! Большое спасибо!
      – И еще я должен передать вам приглашение, – сказал он.
      Девушка смотрела на него, не смея дышать. Она не видела Джуда с той ночи, когда он привез ее на корабль, и надеялась, что приглашение от него.
      – Капитан просит оказать ему честь и отужинать с ним сегодня вечером. Конечно, если у вас нет других приглашений, – шутливо добавил Итан.
      – А вы там будете?
      – Меня не приглашали.
      Доминик помрачнела: он увидел, что она колеблется.
      – Тогда и я не пойду.
      – Как ваш лечащий врач, я рекомендую вам принять приглашение капитана. Это поднимет вам настроение.
      Ей хотелось пойти. О, как хотелось! И она наконец решилась:
      – Можете сообщить капитану, что я приду.
      Итан поцеловал ей руку и понимающе улыбнулся. Она не подозревала, что доктор видит ее насквозь и давно знает о ее чувстве к Джуду. Итан надеялся, что Джуд поверит в ее любовь и оценит по достоинству этот редкостный дар судьбы.
      – Он будет просто сражен вашей красотой, Доминик, – проговорил доктор, отвечая на ее немой вопрос. – Я зайду за вами в восемь часов и провожу к капитану. Таким образом, у вас впереди целых три часа, и вы успеете привести себя в порядок.
      После того как Итан вышел, Доминик приложила к себе голубое бархатное платье. К сожалению, здесь не было большого зеркала, в котором она могла бы разглядеть себя в полный рост. Джуд видел ее только в жалких лохмотьях, непричесанную, а ей так хотелось, чтобы он нашел ее привлекательной.
      С гримасой отвращения она сняла и швырнула в угол мужские штаны, дав себе клятву никогда больше их не надевать. Краем глаза она заметила выпавшую из кармана бумажку и наклонилась ее поднять.
      Бумажка оказалась письмом, которое уронил полковник Марсо в тот вечер, когда они освободили Джуда. Доминик совершенно забыла о том, что подобрала его и спрятала в карман.
      С минуту она рассматривала письмо, соображая, что ей делать – выбросить ли его или все же прочесть. Оно было адресовано генералу Ришпансу, а вовсе не полковнику, как утверждал последний. Не чувствуя за собой никакой вины, Доминик начала читать:
       Мой дорогой генерал!
       Я иду на серьезный риск, передавая вам сведения, попавшие ко мне совершенно случайно. Я подслушал разговор между Бонапартом и его генералами. Разумеется, они не подозревали, что я могу их услышать, иначе не стали бы так свободно говорить о том, противником чего я являюсь. Наш обожаемый вождь решил продать американцам всю Луизиану. Скоро он пригласит во Францию американского министра Ливингстона и станет с ним торговаться. Пока что американцы ничего об этом не знают. Бонапарт чрезвычайно собой доволен – он заявляет, что, увеличив свою территорию, Америка станет могущественной державой, и тогда у Англии появится серьезный соперник на море. Гордость англичан будет сломлена руками американцев, а Франция этим воспользуется. Надеюсь, вам не надо напоминать, что все вышеизложенное следует держать в строжайшем секрете.
      Доминик посмотрела на подпись: Шарль Талейран. Она никогда не слышала имени этого человека и не знала, кто он такой. Девушка быстро прочитала письмо второй раз, понимая всю важность содержавшихся в нем сведений, по крайней мере для американцев.
      Итан постучал в дверь точно в восемь. Когда, впустив его, Доминик встала перед ним, вся в ореоле падающего сзади света, Итан замер в восхищении. Девушка показалась ему ангельски прекрасной.
      – Вы удивительно хороши, – тихо произнес он.
      Довольная Доминик покружилась на месте, чтобы он мог увидеть ее в полном великолепии. Ее волосы были закручены в локоны и собраны на затылке с помощью гребней из слоновой кости. Голубое бархатное платье с высокой талией было словно специально сшито для нее – так ладно оно на ней сидело. Ее щеки горели от возбуждения, и Итан подумал, что в жизни не встречал женщины красивее.
      Протянув руку, он снял с крючка новый плащ Доминик, прекрасно гармонирующий с платьем.
      – Холодно. Плащ вам не помешает, – сказал он, прикрывая ей плечи.
      Выйдя на палубу, Доминик была вынуждена то и дело останавливаться, отвечая на приветствия матросов. Все они только мечтали чем-нибудь услужить ей, но Доминик даже не подозревала об этом. Она остановилась перед Хеннингсом и присела в реверансе.
      – Хеннингс, я не забыла того платья, которое вы мне сшили. Оно мне нравилось ничуть не меньше этого.
      Тот расплылся в улыбке, явно польщенный.
      – Мисс Доминик, другой такой красотки, как вы, свет не видывал, слово даю.
      Она поблагодарила его кивком головы. Кто-то осторожно потянул ее за накидку, и Доминик увидела Тома.
      – От вас просто глаз не оторвать, мисс Доминик. Мы все так волновались за вас. – Он озабоченно на нее посмотрел. – Вы уже поправились?
      – Да, Том. – Она обвела взглядом грубые обветренные лица матросов, окруживших ее плотным кольцом, и подивилась тому, как сильно успела к ним привязаться. – Я хочу, чтобы вы все знали – у меня все хорошо.
      Матросы заулыбались и закивали головами.
      Итан повел ее к кормовой надстройке. На первой ступеньке лестницы Доминик помедлила.
      – Мне не следовало идти.
      Он сжал ее руку.
      – Вы боитесь?
      – Ужасно.
      – Так и быть, я открою вам страшную тайну, но если вы выдадите меня капитану, я от всего отопрусь: знайте же – он боится вас еще больше, чем вы его.
      – Меня? Но отчего?
      Он потянул ее вперед.
      – А это я предоставляю выяснить вам самой.
      Когда они оказались перед капитанской каютой, Итан распахнул дверь и подтолкнул Доминик внутрь.
      Дверь у нее за спиной захлопнулась, и в ту же минуту в столовую вошел Джуд. Увидев его, Доминик лишилась остатков мужества. Джуд был в мундире американского морского офицера – облегающие рейтузы, крахмальная белая рубашка с высоким воротничком и голубой камзол с золотыми пуговицами. Его черные как смоль волосы строго обрамляли загорелое лицо, и Доминик до смерти захотелось коснуться губами шелковистых прядей.
      Не произнося ни слова, они некоторое время стояли и смотрели друг на друга. Вспомнив наконец об обязанностях хозяина, Джуд шагнул к девушке и снял с нее плащ, будто бы нечаянно задержав руку на ее спине. Джуд буквально остолбенел, глядя на Доминик, освещенную мягким светом. Голубое платье плотно обхватывало ее грудь и от высокой талии падало вниз свободными складками. Темные волосы подчеркивали ослепительную белизну кожи, а длинные пушистые ресницы оттеняли бирюзовую синеву глаз.
      – Доминик, – произнес он с нежностью, – ты лишаешь меня дара речи.
      Она посмотрела на носки грубых сапог, которые выглядывали из-под подола платья.
      – А вот туфель подходящих у меня нет, – проговорила она, кляня себя за неспособность придумать ответ поумнее.
      – Ты сводишь мужчин с ума в любом наряде.
      – Благодарю тебя, Джуд. – Она посмотрела на него долгим внимательным взглядом. – Итан утверждает, что ты уже выздоровел.
      – Да, я выздоровел. Причем исключительно благодаря твоим заботам во время нашего трудного пути. – Он придвинул ей кресло. – Приступим к ужину.
      Доминик охватила странная застенчивость. Возможно, потому, что совершенно отпала необходимость притворяться. Сейчас она, наконец, могла быть самой собой – впервые с тех пор, как встретила Джуда. Но общаться с ним стало гораздо труднее, чем раньше, когда на ней было мешковатое матросское одеяние.
      – Я вижу на вас знаки отличия морского офицера американского флота, капитан. Это ваш истинный облик?
      – Кто знает.
      – Означает ли это, что вы больше не станете бороздить моря и грабить французские корабли?
       Он положил руку на белоснежную скатерть, и Доминик поневоле залюбовалась его длинными красивыми пальцами.
      – Хотелось бы на это надеяться. Цена за мою голову настолько выросла, что мне становится как-то неуютно.
      – Нашли вы то, за чем охотились?
      – А вы?
      Она склонила голову.
      – Пока еще нет. – Она накрыла ладонью его руку. – Зачем ты увез меня с острова?
      – Тебе грозила опасность, – просто ответил он.
      – Но мне все равно придется вернуться. Один человек будет искать меня на Гваделупе. Я должна быть там и ждать его.
      – Ты говоришь о своем брате?
      – Да. Но как ты узнал?
      – По-видимому, ты проговорилась в бреду.
      Она побледнела.
      – О чем еще я говорила?
      Джуд откинул голову на спинку кресла, вроде бы погрузившись в изучение потолочных балок.
      – Если ты и выдала Итану еще какие-нибудь свои жуткие тайны, то он мне о них не сообщил.
      – Ты должен посадить меня на первый же корабль, плывущий на Гваделупу, Джуд. Мне необходимо быть там на случай, если вернется брат.
      – Коли ты снова попадешь в руки полковника Марсо, то вряд ли сможешь помочь брату.
      – Ты же знаешь, у меня есть друзья, они меня спрячут.
      – Друзья у тебя есть, это точно.
      Доминик подумала о письме, которое в последний момент сунула в сапог.
      – Джуд, я хочу предложить тебе сделку.
      Его губы сложились в ироническую усмешку.
      – Отчего я всегда начинаю волноваться, заметив в твоих глазах вот это выражение? Не оттого ли, что оно напоминает мне взгляд дикой кошки, приготовившейся напасть на свою добычу?
      – И все же выслушай меня. И если те сведения, которыми я располагаю, представляют для тебя интерес, я обменяю их на свою свободу.
      Он упер локти в стол и опустил подбородок на сцепленные пальцы.
      – Ты не пленница на моем корабле.
      – Тогда согласен ли ты высадить меня в первом же порту с достаточным количеством денег, чтобы добраться до Гваделупы?
      – Позволь мне сделать тебе встречное предложение. – Он не сводил с ее лица пристального взгляда. – Однажды я уже просил тебя выйти за меня замуж и теперь повторяю это предложение. – Он увидел, как ее бирюзовые глаза расширились от изумления. Затем в них появилось выражение, которого он не понимал.
      Она спрятала свои задрожавшие руки под стол.
      – И какие блага сулит мне этот брак?
      – Я человек весьма состоятельный, – вкрадчиво проговорил Джуд, – и вопреки тому впечатлению, которое могло произвести на тебя мое пиратское прошлое, весьма респектабельный. Тебе не придется стыдиться моего имени.
      – Неужели, по-твоему, я столь расчетлива, что способна выйти замуж за человека лишь ради его богатства и положения? Будь у меня подобная цель, я уже двадцать раз могла бы выйти замуж.
      – Да, – заметил Джуд, не отрывая от нее глаз, – но ведь в постели-то ты была только со мной.
      Доминик опустила голову, залившись краской стыда.
      – Ты остаешься для меня полней загадкой, Доминик. Ты утверждаешь, что не выйдешь за меня замуж ради денег и положения, и все же отдаешь мне то, что следует хранить лишь для мужа – свою невинность. Когда-нибудь, надеюсь, ты объяснишь мне этот свой поступок.
      Доминик потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Гордость не позволяла ей согласиться на этот брак – ведь Джуд, несомненно, просто жалеет ее.
      – Я не понимаю, почему ты хочешь на мне жениться, Джуд. Ничего хорошего ты обо мне не знаешь.
      Он улыбнулся.
      – Разве? Ну допустим, мне просто нужна жена. Я уже познал… твои прелести и нахожу их достаточными для того, чтобы меня каждый вечер неизменно тянуло домой, к тебе.
      Доминик порывисто встала. Ее глаза горели гневом, грудь от негодования высоко вздымалась.
      – Как ты смеешь говорить мне подобные вещи?! Я знаю, ты вправе считать меня падшей женщиной – я сама хотела, чтобы ты в это поверил. Но у меня нет ни малейшего желания соперничать с памятью твоей покойной жены.
      – Боже правый, Доминик, о каком соперничестве ты говоришь! – раздраженно воскликнул Джуд.
      Доминик сознавала, что должна поскорее уйти, пока она еще не расплакалась.
      – Я лучше, чем ты обо мне думаешь.
      Она бросилась вон из его каюты и остановилась, лишь когда ей понадобилось перевести дыхание. Ночь была холодной. Доминик охватило чувство безвозвратной потери. Джуд даже не догадывался, как отчаянно ей хотелось быть его женой!
      Она вздрогнула, когда что-то мягкое и теплое окутало ей плечи.
      – Ты забыла свой плащ, – сказал Джуд, завязывая ленты у нее на шее. – Вернемся ко мне. Я выслушаю условия сделки, которую ты мне предлагаешь.

      Отказ был готов сорваться с губ Доминик, но она молча позволила Джуду отвести ее назад, в его каюту. Очутившись внутри, она повернулась к нему:
      – Я не выйду за тебя замуж!
      Джуд знаком показал, чтобы она села на зеленый кожаный диван у стены, и, когда она повиновалась, сел рядом, но не слишком близко.
      – Вот что, Доминик, – наконец произнес он, – тебе не следует торопиться с ответом, так как ты не дослушала до конца, что ты приобретешь, став моей женой.
      – Я полагаю, ничего хорошего мне этот брак не принесет. Я знаю, что ты любил свою жену Мэри. Я не выйду за человека, который все время будет думать о своей потерянной любви.
      – Доминик, между нами не стоят призраки прошлого. И никогда не стояли. – Он потянулся было к ней, но затем уронил руку. Доминик не могла понять всей глубины значения его последующих слов. – Было время, когда тень Мэри преследовала меня днем и ночью, но теперь эти чувства так же мертвы, как и она сама.
      Доминик жаждала услышать от него о любви – любви, подобной той, какую она испытывала к нему.
      – Отсутствие чувства к другой женщине для меня еще недостаточное основание, чтобы выходить за тебя замуж, Джуд.
      – К этому я и веду. – Он минуту смотрел на свои руки, и не знай его Доминик так хорошо, ей бы непременно показалось, будто он нервничает. – У меня есть определенное влияние. Если бы ты стала моей женой, я бы мог воспользоваться им, чтобы узнать местонахождение твоего брата.
      Джуд поймал Доминик врасплох. Этого она никак не ожидала.
      – И насколько сильно твое влияние?
      Он помолчал.
      – Полагаю, что достаточно.
      – Не понимаю, как я могла вообще принимать тебя за пирата. Кто ты на самом деле?
      Он взял ее за руку и развернул лицом к себе.
      – Меня зовут Джуд Теренс Гэллант. Я живу в Бостоне, в штате Массачусетс. Моим занятием всегда было кораблестроение, и я совладелец кораблестроительной фирмы Гэллантов. Вторым владельцем является мой брат Джейсон – я как-то тебе упоминал о нем. Что еще ты хочешь обо мне узнать?
      – Я наблюдала тебя в разных ситуациях и под разными масками: то французским капитаном, то пиратом, теперь вот капитаном американского флота. Кто же такой настоящий Джуд Гэллант? И зачем ты изображал из себя пирата, если я точно знаю, что ты вовсе не пират?
      – Прости меня, но я не имею права обсуждать это даже с тобой. Тебе придется поверить мне на слово – я действительно считаюсь вполне респектабельным господином.
      В глазах Доминик выразилась нерешительность.
      – И ты на самом деле в силах помочь мне найти брата?
      Джуд улыбнулся, поднес ее руку к губам и поцеловал ее хрупкие пальцы.
      – Уж наверное я скорее добьюсь успеха, чем ты, хоть ты и решилась ради его спасения даже прикинуться дамой легкого поведения.
      К его большому удивлению, Доминик внезапно расхохоталась. Эта ее способность смеяться в самые неожиданные моменты представлялась Джуду невероятно привлекательной. Он тоже засмеялся.
      – Обман встал между нами, как каменная стена. Узнаем ли мы когда-нибудь друг друга по-настоящему?
      – Полагаю, что да, если дадим друг другу шанс, – отозвался Джуд. У него самого имелось несколько вопросов, на которые он хотел бы получить ответ. – Правильно ли я понял: ты не испытываешь серьезных чувств к человеку по имени Филипп?
      – Филипп? – удивленно переспросила Доминик. – Мы знакомы с детства, но совершенно не подходим друг другу. И так было всегда, хотя он думает иначе.
      – Есть ли у тебя кто-нибудь еще?
      – Нет.
      – Тогда, будь добра, расскажи мне побольше о себе. Я ведь почти ничего о тебе не знаю.
      Некоторое время Доминик колебалась, но потом заговорила:
      – Мое имя Доминик Шарбоно, и я родилась на острове Гваделупа. Нас с братом Валькуром вырастил дедушка, Жан-Луи Шарбоно. Как я тебе уже говорила, мой отец француз, мать – англичанка. Оба они умерли много лет назад. – Ее глаза затуманились слезами, но она быстро справилась с собой и продолжала: – Полагаю, ты уже догадался, что плантация Уиндворд была нашим родным гнездом, а дедушка погиб при пожаре, уничтожившем дом.
      – Расскажи мне, как это случилось, – попросил Джуд, чувствуя, что ей необходимо выговориться.
      – Я пыталась спасти дедушку. – Глаза Доминик наполнились слезами. – Но подоспела слишком поздно. Я бросилась за ним, но дом уже горел, и подо мной обрушилась лестница. Если бы не Бертран Дюбо, я бы тоже погибла в огне.
      Джуд прижал Доминик к себе, содрогнувшись от мысли, что едва не потерял ее.
      – Кто-то должен о тебе заботиться. Ведь полагаясь только на себя, ты не слишком преуспела.
      Доминик смахнула слезы и положила голову ему на плечо. В его объятиях было так покойно. Как ей хотелось ответить согласием на его предложение. Но почему он хотел жениться на ней? Она должна была уяснить это.
      Доминик слегка отстранилась и взглянула ему в глаза.
      – Ты хочешь взять меня в жены, потому что я удовлетворяю тебя физически?
      Джуд попытался скрыть улыбку.
      – В некоторой степени – причем в очень большой.
      – Разве это достаточное основание для брака?
      – Бывают основания и похуже. – Он подумал о своей женитьбе на Мэри. – Например, из-за семейных связей, когда человек чувствует себя обязанным жениться, чтобы не обмануть родительских ожиданий.
      Он взял обе ее руки в свои и поднял на ноги.
      – Каков же твой ответ, Доминик? Окажешь ли ты мне честь, согласившись стать моей женой?
      Доминик не могла говорить: у нее перехватило горло.
      Джуд неотрывно глядел в ее глаза, пытаясь проникнуть в самую их глубину и там прочесть ответ; и Доминик едва заметно кивнула головой.
      Он, казалось, удивился.
      – Ты хочешь сказать, что согласна?
      Ее голос едва можно было расслышать:
      – Да.
      Он притянул ее к себе, и Доминик уткнулась лицом в его плечо.
      – Ты не пожалеешь об этом, Доминик. Я буду заботиться о тебе. Сделаю все, чтобы тебе было хорошо.
      Она отступила от него на шаг.
      – Ты… не думай, будто ты связан долгом чести и обязан… обязан…
      Джуд улыбнулся.
      – Обязан сделать из тебя добропорядочную женщину? – Он затрясся от беззвучного смеха и снова прижал ее к себе. – Нет, моя чудесная, гордая Доминик. Я женюсь на тебе не из благородных побуждений. С моей стороны это чистой воды эгоизм.
      Он был именно тот мужчина, о котором Доминик мечтала еще девочкой. Мужчина, с которым она хотела бы прожить всю жизнь, которого любила всем сердцем. И ведь он тоже признавался ей в любви – раньше. Сумеет ли она снова завоевать его любовь?
      – Когда же мы поженимся? – спросила Доминик, приникая к нему еще теснее.
      – Скоро, – прошептал Джуд, касаясь губами ее шеи. – Думаю, очень скоро.
      Она положила руки ему на грудь и взглянула в глаза.
      – Ты так и не спросил, что за сделку я тебе предлагала.
      Он немного отодвинулся от нее.
      – Прости меня. Кажется, ты хотела предложить мне что-то в обмен на свою свободу и деньги на поездку домой.
      – Да. Но теперь это будет моим свадебным подарком тебе.
      Он с любопытством наблюдал, как Доминик нагнулась, приподняла платье и извлекла из сапога листок бумаги.
      – Думаю, тебя это заинтересует, – сказала она, протягивая ему письмо.
      – Что это?
      – Ты знаешь француза по имени Шарль Талейран?
      – Разумеется. Это министр иностранных дел Наполеона. По крайней мере, был им, когда я в последний раз о нем слышал.
      – Это послание от него к генералу Ришпансу. Каким-то образом оно попало в руки полковника Марсо. Зная его страсть к интригам, могу предположить, что он добыл его нечестным путем.
      Джуд с возросшим интересом посмотрел на письмо.
      – Как оно оказалось у тебя?
      – В тот вечер, когда мы осуществили план твоего спасения, у полковника из кармана выпала эта бумага, и мне удалось незаметно ее подобрать.
      Джуд быстро прочитал письмо и, будто не веря своим глазам, взглянул на Доминик. На его лице отразилось множество разных мыслей. Он пробежал письмо еще раз.
      – Это важно? – спросила она.
      – Важно? Важно, ты спрашиваешь? Я не могу даже передать тебе, насколько важно. – Он перевернул письмо и взглянул на печать, дабы убедиться в его подлинности. – Я должен проследить, чтобы это немедленно доставили президенту.
      – Президенту… Америки?
      – Да. Томасу Джефферсону.
      Доминик улыбнулась.
      – У вас действительно весьма высокопоставленные друзья, Джуд Гэллант.
      – Чтобы ты не считала меня хвастуном, признаюсь тебе, что лично не знаком с президентом. Я связан с ним через Уильяма Йорка. Мистер Йорк – друг Джефферсона.
      – Они помогут мне найти брата? – с надеждой спросила Доминик.
      Джуд схватил ее в объятия и закружил по комнате, рассмеявшись с непосредственностью, какой Доминик никогда прежде за ним не замечала.
      – Помогут ли они тебе? Да за это письмо они готовы будут отдать тебе полкоролевства!
      Внезапно он остановился и посмотрел на нее долгим взглядом.
      – Дорогая моя, ты превращаешь мечты в явь. – Его рука, скользнув по щеке Доминик, нежно легла на ее шею. – Скажи, ты существуешь на самом деле или исчезнешь из моей жизни столь же стремительно, как ворвалась в нее?
      – Я не оставлю тебя, если только ты сам этого не захочешь, – торжественно пообещала она.
      Он склонил голову, и его губы почти коснулись ее губ.
      – Этого никогда не случится, Доминик. Боюсь, ты дала согласие на союз, который свяжет тебя на всю жизнь.
      Когда их губы слились в поцелуе, Доминик припала к Джуду всем телом: колени ее подгибались, сердце отчаянно колотилось. Счастье наполняло все ее существо.
      Джуд вдруг прервал поцелуй и, уронив руки, отстранился от нее.
      – Я больше не должен этого делать.
      – Но я…
      Он приложил палец к ее губам.
      – О нет, моя маленькая соблазнительница. Теперь, когда ты стала моей невестой, я буду относиться к тебе с глубочайшим почтением.
      Доминик бросила взгляд на дверь в его спальню. Джуд, как это часто бывало, прочел ее мысли.
      – Да, я хочу тебя. Но еще больше я хочу, чтобы ты узнала меня таким, какой я есть, а не таким, каким ты меня считала.
      Она улыбнулась.
      – Так ты не тот пират, который уложил меня в свою постель?
      – О леди, как ты искушаешь меня. – Его страстный взгляд и дрогнувший голос заставили трепетать ее сердце. – Уходи немедленно, Доминик, не то я закончу то, что ты начала.
      По его нежной улыбке она поняла, что Джуд разделяет ее чувства. Она взглянула в пылкие синие глаза и тоже прочла его мысли. Ее щеки залились румянцем.
      Вдруг лицо Джуда изменилось, словно мысли его приняли иное направление.
      – Я хочу задать тебе еще один вопрос, Доминик, и больше мы не станем ворошить прошлое.
      – Ты хочешь знать, я ли выдала тебя полковнику Марсо?
      – Ты?
      – Нет. Но именно с этим намерением я пробралась на борт «Вихря». Тогда я была к этому готова, Джуд. Мне бы это не доставило радости, но я бы сделала это, если бы вскоре не почувствовала к тебе… уважения.
      – Уважения? И только-то?
      – Уважение – это очень много. – И, шурша бархатом платья, Доминик направилась к двери. – Спокойной ночи, капитан Гэллант. Вы, несомненно, умеете развлекать гостей. Вечер получился незабываемый. – Она приложила кончики пальцев к губам и послала ему воздушный поцелуй. – Совершенно незабываемый.

      Доминик проснулась со странным ощущением – что-то изменилось. Она привыкла к движению «Вихря», а сейчас корабль, хоть и покачивался, но стоял на месте.
      Сонная, она выбралась из постели и подошла к иллюминатору. Доминик увидела берег, он тянулся без конца в обе стороны. «Вихрь» бросил якорь! Это наверняка Америка!
      Она быстро оделась и причесалась, стянув тяжелые локоны на затылке обрывком кружева.
      Отворив дверь в ответ на стук, Доминик увидела на пороге сияющего Тома.
      – Том, это Америка?
      – Она, она, чему же еще быть. Мы у берегов Виргинии, в Норфолке.
      С той ночи, когда Доминик приняла предложение Джуда, она видела его лишь один раз, на праздничном обеде, который устроил в их честь корабельный кок.
      Джуд объявил, что они поженятся, как только ступят на американскую землю, и если это была Америка, значит, сегодня – день ее свадьбы!
      – А где капитан? – спросила она.
      – Капитан с доктором еще на рассвете сошли на берег. Уже три часа назад.
      Доминик почувствовала разочарование. Видимо, Джуд не предполагал брать ее с собой на берег сегодня.
      Том подмигнул.
      – Мне велено сопровождать невесту на берег. Капитан сам выбрал меня. Оказал мне такую честь.
      Она негромко рассмеялась и пожала своей хрупкой ручкой его огромную ладонь. Том стал ей так дорог, что в отсутствие брата Доминик и не желала себе другого сопровождающего.
      – Значит, Том, моя свадьба все-таки состоится сегодня.
      Ее взгляд упал на голубое бархатное платье. Ей так хотелось, чтобы Джуд увидел ее в белом подвенечном наряде и вуали! Она приподняла ногу и критически оглядела свои коричневые сапоги с отворотами. Первое, что она сделает, когда обзаведется парой приличных туфель, – выбросит эти проклятые сапоги.
      – Вам достался хороший муж, мисс Доминик, – проговорил Том. – Капитан… он… в общем, он мне по душе. – Его обветренное лицо покраснело, и он с обожанием посмотрел на девушку. – А уж ему настоящее сокровище выпало.
      – Спасибо за комплимент, Том.
      – Капитан вчера вечером говорил с нами, с матросами.
      – И что же он сказал?
      Том повел ее к трапу, а затем на палубу.
      – Он сказал, что больше не выйдет в море. По крайней мере, как… ну, вы понимаете.
      Она улыбнулась.
      – Как пират?
      – Ну да. Он сказал, этому больше не бывать. Ну и мы все вроде как обещали ему начать новую жизнь. Он ведь выговорил нам помилование, вот как. Я не стану подводить капитана.
      Доминик пыталась сдержать улыбку.
      – Не могу тебе передать, как я рада это слышать.
      – Он, капитан то есть, объявил, что мы можем и дальше на него работать. И те, кто хотят плавать, и те, кто хотят строить корабли на его верфи. Я-то, – с гордостью добавил Том, – решил работать на верфи. Он сказал, что я хороший парень.
      – Ты очень хороший, – улыбаясь, заверила его Доминик. – А будешь ли ты счастлив на берегу, Том? Не заскучаешь по морю?
      Он посерьезнел.
      – Я скопил кое-какие деньги, и положение у меня теперь прочное. Найду себе хорошую женщину, пора уж зажить своим домом.
      Доминик просунула руку ему под локоть.
      – Счастлива будет та женщина, которую ты выберешь, Том.
      Он был очень польщен ее словами и даже выкатил грудь колесом. Тому хотелось сказать Доминик, что если он стал другим человеком, то во многом лишь благодаря своим стараниям понравиться ей, Доминик. Он знал: она даже не подозревает, насколько изменились в лучшую сторону благодаря ее влиянию многие матросы на «Вихре». Не говоря уже о самом капитане.
      Когда шлюпка с Доминик причалила к берегу, ей навстречу вышел Итан. Он поднял ее на руки и перенес на твердую землю. Затем он повел ее к поджидавшему их экипажу.
      – Том, – обратился к матросу Итан, – капитан хочет, чтобы вы поехали с нами. Скажите остальным в лодке, что я пришлю за ними экипаж, и они тоже смогут присутствовать на торжестве. – Затем он повернулся к Доминик. – Я представляю вашего нетерпеливого жениха, и мне поручено отвезти вас в дом его друзей, где вас сегодня же обвенчают.
      – Не в церкви?
      – Джуд просил меня узнать, не будете ли вы возражать против того, чтобы вас поженил морской капитан. Позже, если будет на то ваше желание, вы сможете повторить церемонию в церкви.
      Доминик не видела ничего предосудительного в том, что их поженит капитан.
      – А я-то думала, будто капитану позволено совершать этот обряд только во время плавания, в море, – растерянно проговорила девушка.
      Итан рассмеялся и подмигнул ей.
      – Вы же знаете Джуда – он ни в чем не любит полагаться на случай. Он получил официальное разрешение. Вас поженит капитан Флетчер, старый друг семьи Гэллантов.
      – Если таково желание Джуда, я не возражаю.
      – Тогда в путь, – сказал доктор, подсаживая ее в экипаж и кивком подзывая Тома. – Едем на свадьбу.
      Лошади понеслись по улице, и внезапно Доминик охватила паника. Она не смотрела по сторонам, не замечала величественных зданий, морской пристани, где на якоре стояли красивые корабли. Ее душа была в смятении. А вдруг Джуд женится на ней из жалости? Она потянула Итана за рукав.
      – Я не смогла толком рассмотреть себя – зеркальце очень маленькое. Как я выгляжу?
      – Сногсшибательно.
      – Итан, вы ведь не станете скрывать от меня правду, верно? Я сильно обезображена?
      Он медленно обвел взглядом ее лицо, и у него сжалось сердце при мысли о том, насколько эта прелестная девушка не уверена в себе. Но затем он улыбнулся про себя. Именно это и делало ее столь непохожей на прочих красавиц. Она никогда не использовала свои чары в качестве инструмента, с помощью которого можно манипулировать мужчиной. Вряд ли Доминик когда-нибудь осознает, как она на самом деле хороша, подумалось Итану.
      Доктор не отвечал очень долго, и Доминик уверилась, что он хочет пощадить ее чувства.
      – Нет, – заговорил он наконец, – шрамы на вашем лице совершенно исчезли, да и на руках едва заметны. Вы наименее обезображенная из всех женщин на свете, уверяю вас. Оставьте ваши страхи – я не видел невесты красивей вас.
      – Невеста-оборванка, вы хотите сказать.
      – Что до вашего гардероба, то я уверен – супруга капитана Флетчера вам поможет. Она вас ждет не дождется. У нее дома найдется все необходимое, чтобы подготовить женщину к такому важному событию.
      Экипаж остановился перед великолепным особняком; Итан спрыгнул первым и помог выйти Доминик. Она едва успела ступить на землю, как из дома навстречу ей выбежала пухленькая миловидная женщина.
      – Моя дорогая, – воскликнула она, беря Доминик за руку, – меня зовут Тесса Флетчер. Ах, какая же вы хорошенькая. Идемте со мной вот сюда, в боковую дверь, чтобы вас, часом, не увидели мужчины. Подумать только – свадьба в моем доме! Я просто в восторге.
      – Тесса, – сказал Итан, – это…
      – Знаю, знаю. Доминик… дальше не помню. Идемте, дорогая, нам нужно торопиться.
      Итан проводил Доминик сочувственным взглядом. Маленькая дама щебетала без умолку, едва успевая переводить дыхание.
      Доминик провели прямо в гардеробную, где уже ожидали две служанки. Девушка остановилась перед большим зеркалом, и Тесса оглядела ее со всех сторон.
      – Платье очень красивое, жаль только, что не белое.
      – Да, – огорченно согласилась Доминик. – Я всегда мечтала выйти замуж в белом.
      – Придумала! – воскликнула Тесса, опустившись на колени и роясь в большом сундуке. – Ага! Вот она. – Она показала Доминик кремовую парчовую накидку. – Это носила моя дочь до замужества. Она примерно с вас ростом. Она, конечно, не совсем белая, но, по-моему, будет очень красиво.
      Она бросила накидку служанке.
      – Погладь-ка это.
      Не прошло и пяти минут, как служанка протянула хозяйке идеально выглаженную накидку.
      Тесса набросила ее поверх платья Доминик, и мгновенно произошло волшебное превращение. Накидка мягкими складками окутала голубой бархат платья и, казалось, была специально сшита для него.
      – Теперь вот что, – сосредоточенно произнесла Тесса. – Вам нужна фата. У меня шали только темные, они не подойдут. – Она снова нырнула в свой сундук и спустя некоторое время появилась с кремовым кружевным платочком в руках. Тесса приложила его к темной головке Доминик и закрепила таким образом, чтобы уголок спускался с середины прически на лоб.
      Тесса Флетчер в восхищении захлопала в ладоши.
      – Какая я молодец – вы просто потрясающе красивы!
      – Благодарю вас, – сказала Доминик, рассматривая себя в зеркало. Теперь она и вправду выглядела как невеста.
      Тесса кивком головы отпустила слуг и повернулась к Доминик.
      – Времени для разговора у нас маловато, дорогая, но вот что я скажу вам, как сказала бы родной дочери. Джуд Гэллант – чудесный человек, из хорошей семьи. После того как умерла его первая жена, Мэри, мы думали, он уже никогда больше не женится. Мы рады, что он нашел вас. Что до детишек, то я, право, не знаю. Он так страдал, когда Мэри потеряла ребенка, а потом и сама умерла. Но вы и сами, конечно, ведь знаете об этом?
      Доминик едва справилась со своим голосом:
      – Вы думаете, он не захочет больше иметь детей?
      – Я знаю только то, что он сказал моему мужу Джону. Правда, это было сразу после похорон, так что, может быть, он уже передумал.
      Доминик надеялась, что Тесса Флетчер больше не станет ничего говорить. Ей хотелось зажать уши руками и вычеркнуть из памяти ее откровения.
      – Ну вот, дорогая, я вас расстроила, да? И это в день вашей свадьбы. Не обращайте внимания на мою болтовню. Пройдет время, и Джуду захочется иметь детей, я уверена.
      Доминик молча смотрела на свое отражение в зеркале. А потом она задала вопрос, который давно ее мучил – ей необходимо было знать ответ:
      – Джуд так сильно любил свою жену?
      – Сплетничать не в моих правилах, – отозвалась Тесса, понизив голос, хотя, кроме них двоих, в комнате никого не было. – После смерти Мэри он пристрастился к спиртному и избегал всех своих знакомых. Как будто хотел лежать в могиле вместе с Мэри.
      Доминик распрямила плечи. Сегодня день ее свадьбы, и она больше не станет думать о покойной жене Джуда. Но когда ее повели в нарядную гостиную, где должна была состояться торжественная церемония, ей казалось, что тень Мэри следует за ней по пятам.
      По контрасту со своей крошечной женой капитан Флетчер казался особенно высоким. Он возвышался даже над Джудом. Оба они были в мундирах морских офицеров. Джуд выглядел совершенно неотразимым в золотом поясе и при сабле.
      Доминик приблизилась к Джуду и посмотрела ему в лицо, пытаясь разглядеть в нем человека, о котором рассказывала Тесса – сильно пьющего и желавшего быть похороненным вместе с женой и ребенком.
      Он улыбнулся и взял ее за руку. Их со всех сторон окружили гости.
      Она едва понимала обращенные к ним слова, и капитану Флетчеру даже пришлось дважды повторить свой вопрос, прежде чем Доминик на него ответила.
      Для Доминик оказалось полной неожиданностью, когда Джуд надел ей на палец кольцо, и она закрыла глаза, надеясь, что это кольцо прежде не принадлежало Мэри.
      После этого капитан Флетчер улыбнулся и сказал:
      – Теперь вы муж и жена.
      Она подняла к Джуду лицо и увидела в его глазах бесконечную нежность. Если он и не испытывал к ней любви, все же их связывало нечто очень сильное и глубокое. Она улыбнулась, когда он легонько поцеловал ее в губы.
      – Теперь ты уже не сможешь изменить свое решение, Доминик, – произнес он. – Ты принадлежишь мне.
      Со всех сторон послышались поздравления, все целовали Доминик и сердечно поздравляли Джуда. Наконец Тессе удалось протиснуться на середину комнаты.
      – А теперь, – объявила она, беря бразды правления в свои руки, – я намерена устроить небольшой обед, позвать нескольких друзей. Никакой пышности, но все-таки.
      Джуд с высоты своего роста взглянул на Доминик, которую он держал так близко к себе, словно она была частью его тела.
      – Тесса, все было чудесно, но теперь я забираю свою жену на борт «Вихря», если, конечно, она ничего не имеет против. – Он вопросительно посмотрел на Доминик. – Может быть, ты предпочитаешь отобедать здесь?
      – Нет, – поспешно ответила она. – То есть я хотела сказать…
      – Значит, обедайте без нас, Тесса, – заключил Джуд, понимая состояние Доминик. Тесса желала всем добра, но она слишком много болтала и не всегда думала, прежде чем что-то сказать.
      – Что ж, конечно, это не мое дело, – обиженно проговорила Тесса с явным неодобрением. – Но там вокруг одни матросы. Вообще-то это…
      – Тесса, – проворчал ее муж, – жене моряка не пристало говорить подобные вещи. – Он обменялся с Джудом рукопожатием и поцеловал руку Доминик. – Идите и начинайте совместную жизнь. – Он подмигнул Доминик. – Ваш муж был совершенно прав, когда говорил мне, что вы настоящая красавица.
      Поднявшись наверх, Доминик сняла накидку и протянула ее Тессе, но, когда стала откалывать с головы кружевной платок, пожилая женщина остановила ее:
      – Оставьте это себе на память об этом дне. – Она поцеловала Доминик в щеку. – Будьте счастливы, моя дорогая.
      Джуд вывел Доминик из дома Флетчеров и усадил в ожидавший их экипаж. Когда лошади тронулись, он молча притянул Доминик к себе и больше не отпускал.
      Она первая нарушила молчание:
      – Джуд, ты счастлив?
      Он отвел от ее лица темный локон и улыбнулся.
      – Если бы до встречи с тобой меня спросили, что такое счастье, я бы не смог ответить. Счастлив ли я? Да, прекрасная моя Доминик. Наверное, я никогда еще не был так счастлив.
      Она вздохнула, решив верить ему, а не болтовне миссис Флетчер.
      – Доминик, мне так жаль, что у тебя не получилось настоящей свадьбы.
      – Я ничуть не разочарована, – ответила она, – только…
      – Что только?
      – Я бы хотела, чтобы Валькур был со мной. – Она взглянула в его лицо. – Ты найдешь его, Джуд? Найдешь?
      – Я уже отправил посыльного в Вашингтон, чтобы тот привез ко мне Уильяма Йорка. Я хочу передать ему письмо и поручить найти твоего брата.
      – Благодарю тебя. – Она увидела покачивавшийся на волнах «Вихрь» и обрадовалась ему, как родному дому. – А что мы будем делать дальше?
      Джуд поднял бровь.
      – Миссис Гэллант, вы задаете неприличные вопросы.
      Она засмеялась.
      – Нет-нет, я хотела спросить, как мы проведем оставшуюся жизнь?
      – Пока я способен думать только о сегодняшней ночи. – Его голос зазвучал глуше, и в Доминик проснулось желание. – Сегодня я проведу ее с тобой, причем с полным правом. Теперь ты моя.
      Его рука затрепетала на ее плече, и Доминик страстно захотелось припасть к его груди, но в экипаже они были у всех на виду, и она не посмела.
      Внезапно, словно соткавшись из невидимых нитей, на них опустился густой туман. Ничего не стало видно на расстоянии нескольких шагов. Необъяснимый и безудержный страх сковал душу Доминик. В стуке лошадиных копыт о булыжную мостовую ей снова и снова слышалось отчетливое: «Супруг Мэри, супруг Мэри, супруг Мэри».

      Вернувшись на судно, Джуд и Доминик обнаружили там нетерпеливо расхаживающего по палубе Уильяма Йорка.
      Пожилой господин почтительно, но достаточно сдержанно приветствовал Доминик. Услышав про женитьбу, он улыбнулся и пожелал им счастья.
      – Я получил ваше послание, – наконец сказал он. – Ваш человек сообщил, что дело не терпит отлагательства, и вот я здесь.
      Джуд с сожалением повернулся к новобрачной.
      – Прости нас, Доминик. Мне многое нужно обсудить с Уильямом.
      Она кивнула, и Джуд сжал ее руку.
      – Подожди меня в своей каюте. Я постараюсь скоро освободиться.
      После того как она ушла, Уильям в упор поглядел на Джуда.
      – Я и не предполагал, что мисс Шарбоно находится на борту «Вихря». Я думал, после всех этих событий вы оставите ее на Гваделупе. И вдруг – этот брак. Поистине сюрприз!
      – Вы еще многого не знаете, Уильям. Я женился на Доминик только сегодня утром.
      – Разумно ли это?
      – Скорее всего, это единственный по-настоящему правильный поступок, который я совершил за всю мою жизнь.
      – Тогда поздравляю вас. – Уильяма все еще не оставляли сомнения. – Очевидно, вам известно больше про ее дела на Гваделупе, нежели мне.
      – Она обладает всеми качествами, которые мужчина ищет в жене.
      Уильям кивнул, размышляя о том, как сильно изменился Джуд со дня их первой встречи. Возможно, эта маленькая француженка – именно то, что ему было необходимо.
      – Я желаю вам всех благ, Джуд, но вряд ли вы послали за мной, чтобы обсудить вашу женитьбу.
      – Идемте, – сказал Джуд, – у меня для вас кое-что есть.
      Когда они расположились в капитанской каюте, Джуд протянул Уильяму письмо, которое дала ему Доминик.
      Потрясенный Уильям прочитал его дважды.
      – Неужели это письмо подлинное? – недоверчиво спросил он.
      – Уверяю вас, что подлинное.
      Мистер Йорк был совершенно ошеломлен.
      – Как оно к вам попало?
      – От моей жены, – кратко ответил Джуд. Восторженная улыбка разгладила суровые черты лица старика.
      – Бог мой, Джуд, это то, о чем я молил судьбу. Луизиана присоединится к нашей великой стране!
      – Как вы поступите с этим письмом? – спросил Джуд.
      Уильям поднялся.
      – Я отправлюсь немедленно. Это должен увидеть президент. – Он протянул Джуду руку. – Мы не ошиблись, когда выбрали вас для этой миссии. Я лично не надеялся, что это даст какие-то результаты, однако вы добавили к нашему флоту шесть французских фрегатов, а теперь еще вот это. – Он потряс в воздухе письмом. – Это настоящее сокровище, оно стоит больше любых кораблей.
      – Уильям, письмо – это не моя заслуга. За него мы должны благодарить Доминик.
      – Да-да, конечно – она просто чудо.
      – Уильям, мне бы хотелось в обмен на это письмо кое о чем вас попросить.
      – Просите, чего хотите – денег, звания адмирала флота, – каково ваше желание?
      – У меня только одно желание, вернее, два. Первое: я хочу немедленно подать в отставку.
      Это не явилось для Уильяма сюрпризом.
      – Я понимаю вас и все устрою. Я все возьму на себя, а вы возвращайтесь в Бостон. Но у вас было два желания.
      – Второе исполнить не так просто. Мне необходима ваша помощь, чтобы найти одного человека.
      – Ну разумеется, мой мальчик. Кто это?
      – Брат Доминик. Говорят, он работает на англичан, вероятно, как французский роялист. Возможно, он как-то связан с английским флотом.
      Уильям встревожился – это была задача не из легких.
      – Джуд, если я возьмусь выполнить вашу просьбу, мне придется потребовать с английского адмиралтейства заплатить по старым счетам. Это дело серьезное.
      – Ну так потребуйте! Сведения, которые передала вам моя жена, в конце концов того стоят.
      Уильям энергично закивал головой.
      – Мы это сделаем – если только это возможно. Запишите все данные молодого человека, и я начну поиски, как только вернусь в Вашингтон.
      Доминик сидела на кровати со сложенными на коленях руками и, не отрывая глаз от двери, ждала Джуда. Она знала, что он с Уильямом Йорком обсуждают письмо Шарля Талейрана, содержащее столь важные для Соединенных Штатов Америки сведения. Но их беседа что-то затянулась.
      Прошедший день был полон волнений, и спустя некоторое время Доминик прилегла и, закрыв глаза, погрузилась в сон.
      Дверь отворилась, и в темную каюту вошел Джуд. Свет из раскрытой двери упал на спящую Доминик.
      Стараясь не шуметь, он подошел к кровати, опустился на колени и осторожно убрал с ее лица выбившуюся из прически прядь волос. Доминик застонала, но не проснулась.
      Она была похожа на ангела: лицо мягко освещено, руки сложены на груди, словно в молитве. Джуд легонько коснулся губами ее губ, и на сердце у него потеплело.
      Она пошевелилась, открыла глаза и несколько секунд смотрела на него. Внезапно ее лицо просияло улыбкой, и Доминик обхватила руками его шею.
      – Прости меня, я уснула.
      Он взял ее на руки и прижал к себе.
      – Я выполнил свои обязательства по сделке, мадам, – объявил он с нарочито серьезным видом. – Теперь вы должны выполнить ваши.
      – И что ты сделал?
      – Я подключил самые могущественные силы к поискам твоего брата. Если его можно найти, мое правительство это сделает.
      Она обняла его еще крепче.
      – Благодарю тебя, Джуд.
      Он уткнулся лицом в ее шею.
      – Я знаю отличный способ, каким ты можешь меня отблагодарить.
      Он отнес ее в свою каюту, слабо освещенную единственным фонарем. Доминик ожидала, что он положит ее на постель, но Джуд продолжал держать ее на руках. Его губы нежно прошлись по ее щеке и остановились на шее, где пульсировала голубая жилка.
      Она смутно осознала, что ветер наполнил паруса «Вихря», и корабль уже движется в открытом море, но это как бы не имело значения.
      Джуд медленно стал опускать ее вниз, Доминик заскользила вдоль его тела и ощутила зов его плоти. Она затрепетала и вся подалась к нему навстречу, жаждая испытать то бесконечное наслаждение, которое он дарил ей прежде и мог дать снова.
      – О жена моя, – прошептал Джуд ей в ухо, – как ты волнуешь мне кровь…
      Он впился в ее губы с такой дикой страстью, что Доминик обмякла в его объятиях, ослабев от желания. Джуд расстегнул один за другим все крючки на ее платье, но Доминик не ощущала ничего, кроме божественной власти его поцелуя.
      Голова ее кружилась; она чувствовала, как сильные руки, бережно придерживая, медленно уложили ее на постель. Его разгоряченное крепкое тело приладилось к плавным изгибам ее фигуры так, словно было специально создано для этой цели.
      Руки Джуда коснулись ее груди, затем ласки продолжил дерзкий кончик его языка. Она затрепетала в томительном ожидании, и тогда его губы вновь прильнули к ее рту, раскрыв его; язык Джуда проник в сладкие глубины ее рта, вызвав у нее дрожь от наслаждения.
      Теперь они любили друг друга иначе, чем прежде. Джуд не торопился, обращаясь с ее телом, как великий музыкант, извлекающий из своей скрипки сладчайшие звуки. И в тот момент, когда ее желание, казалось, стало нестерпимым, рука Джуда скользнула по ее животу вниз и нежным движением развела ей ноги.
      – Джуд, – выдохнула Доминик.
      – Да, любовь моя, – прошептал он в ответ, и звук его голоса подействовал на нее так же, как прикосновение его рук.
      – Я никогда не испытывала ничего подобного.
      Руки Джуда гладили ее бедра, потом его палец погрузился в шелковистую мягкость ее лона, и она, застонав, вся выгнулась ему навстречу.
      – Я знаю, милая.
      Он покрывал поцелуями ее шею, грудь, живот. Доминик, задыхаясь от страсти, крепко обхватила руками его мускулистую спину.
      Джуд поднял голову и посмотрел на нее. Его глаза были полны такой нежности и любви, что Доминик захотелось плакать от счастья.
      Его бедра задвигались у нее между ног, и Доминик слегка приподнялась, запустив пальцы ему в волосы и раскрыв губы, жаждущие его поцелуев.
      Их тела слились. Доминик, вздохнув, задрожала, когда он вошел в нее и она почувствовала, как у нее внутри пульсирует его жаркая и твердая плоть. Он проник глубже, стал двигаться медленнее, а затем резко рванулся вперед.
      – Джуд! – вскрикнула Доминик, еще теснее вжимаясь в него. – О Джуд…
      Она дошла до последнего предела страсти – и тут ее тело затрепетало и вознеслось на самую вершину блаженства.
      Потом они лежали, тяжело дыша и сплетясь ногами, и постепенно возвращались на землю.
      Руки Джуда сомкнулись вокруг Доминик, и он держал ее бережно, как бесконечно хрупкую драгоценность.
      Доминик погладила его по спине и вдруг вспомнила тот вечер, когда праздновали день рождения ее брата, и когда она, уединившись от общества, мечтала о мужчине, который вихрем ворвался бы в ее жизнь и в котором она мгновенно угадала бы свою единственную настоящую любовь. И вот теперь у нее был Джуд. Она чувствовала к нему огромную всепоглощающую любовь и знала, что она продлится столько же, сколько и ее жизнь.
      Доминик приподнялась на локте и заглянула в его лицо. Глаза Джуда были закрыты, и Доминик захотелось знать, о чем он думает в эту минуту. Она решилась спросить его об этом:
      – Чем заняты твои мысли, мой дорогой муж?
      Он открыл глаза, и они показались Доминик повлажневшими. Или это была игра света?
      – Я вспоминал, – сказал он.
      Доминик горько пожалела, что задала свой вопрос. Джуд наверняка думал о своей брачной ночи с Мэри.
      – О, – только и произнесла она.
      – Я вспоминал нашу первую ночь, Доминик. Я всю жизнь буду корить себя за то, что тогда я был груб с тобой.
      С ее губ сорвался легкий смешок.
      – О Джуд, я заставлю тебя забыть об этом. Ведь я поставила себе цель заманить тебя в свои сети – и добилась цели. Ты всего лишь поверил тому, в чем я хотела тебя убедить.
      – Я думаю о том, через какие испытания тебе пришлось пройти. Обо всех горестях и опасностях, о которых ты так мне и не рассказала. И теперь мне хочется кольцом своих рук, как каменной стеной, оградить тебя от всех невзгод и беречь и лелеять тебя вечно.
      Она глубоко вздохнула и прижалась головой к его груди.
      – О, мой дорогой Джуд, мир так огромен, наши дороги пересеклись чудом, по воле случая. Я могла бы так никогда и не встретить тебя.
      Он приподнял ее лицо.
      – Подумать только – какие глубокие мысли приходят в твою головку.
      Она почувствовала, как он беззвучно рассмеялся.
      – Чему ты смеешься?
      – Просто вспомнил, как впервые увидел тебя на борту «Вихря» и как мне хотелось швырнуть тебя в море.
      – А я тогда с радостью скормила бы тебя акулам.
      Они уснули только под утро, когда за окном начало светать.

      Доминик вышла на палубу. Ей хотелось видеть, как вдали покажется Бостон – ее новый дом. Утро было серым и пасмурным, моросил легкий дождь. Когда они входили в Бостонскую гавань, налетел ледяной ветер и стало еще холоднее.
       Подошел Джуд и одарил Доминик улыбкой, которую приберегал только для нее одной. Он поплотнее запахнул на ней накидку и поправил капюшон.
      – Лучше бы ты, конечно, приехала сюда впервые весной, когда распускаются цветы и погода не такая мерзкая. Боюсь, Бостон тебе не понравится, ты ведь привыкла к жарким тропикам. Ты скучаешь по Гваделупе?
      – Некоторое время я буду тосковать по дому, – честно призналась Доминик. – Но это пройдет.
      – Так тебя не пугает холод?
      Она погладила его по руке.
      – Мне никогда не приходилось ощущать холода – такого холода. По-моему, он действует бодряще. Я уверена, что мне здесь понравится. Теперь это мой дом – я жительница Бостона. Более того, я – американка.
      И Джуд еще раз с гордостью подумал, что Доминик – самое главное драгоценное сокровище, которое досталось ему благодаря его вынужденному пиратству.
      В этот момент заскрипела якорная цепь, и густой туман окутал море и берег. Доминик напрягла зрение, но вокруг почти ничего нельзя было разглядеть.
      Внезапно она услышала смех Джуда и вопросительно на него посмотрела.
      – Это из-за твоих ужасных сапог, – сказал он, указывая на ее ноги. – Первое, что я сделаю, – это накуплю тебе уйму новых туфель, чтобы тебе никогда в жизни не пришлось больше носить это уродство.
      Доминик изобразила надменность.
      – Я всем сердцем привязалась к этим сапогам, – с притворной заносчивостью произнесла она. – В них я участвовала в морских сражениях, пробиралась через болота и, что самое важное, надевала их на свою свадьбу. Как же я теперь с ними расстанусь?
      Джуд легонько ущипнул ее за нос:
      – Вы неисправимы, миссис Гэллант.
      Рядом с ними появился Итан.
      – Ну вот, Джуд, мы дома.
      – Слава Богу. Были моменты, когда я думал, что мы вот-вот взлетим на воздух или нас схватят, отправят во Францию и повесят. – Он улыбнулся жене. – И уж конечно, я не ожидал вернуться домой с морской русалкой.
      К Доминик подошел Том, и она взяла его под руку. Грубоватое лицо матроса расплылось в улыбке.
      – Добро пожаловать домой, Доминик, – хриплым голосом произнес он. Даже теперь он продолжал звать ее по имени, но никто не видел в этом ничего плохого. Он заслужил это право.
      – Да, домой, – с благоговением повторила она.
      Три человека стояли рядом с ней, и все трое, каждый по-своему, любили ее и были готовы в любую минуту встать на ее защиту против всех сил зла.
 
      Пламя множества свечей отражалось в полировке большого стола в гостиной дома на Бодойн-сквер, куда только что вошли Джуд и Доминик.
      – О Джуд, – Доминик сделала круг по комнате. – Здесь так красиво. Только мне трудно представить тебя в этой обстановке, а не на капитанском мостике, командующим кораблем.
      – Я рад, что тебе нравится. Я здесь родился, и мой отец тоже.
      – А ты… Вы с Мэри жили здесь? – вырвалось у Доминик помимо воли.
      – Нет. Она никогда не любила этот дом. Она хотела жить в более роскошном особняке, и я для нее его построил.
      – А мы будем жить здесь?
      – А ты этого хочешь?
      – О да. Мне доставит радость жить в доме, где ты родился.
      В этот момент появилась миссис Уитворт. Сначала на ее лице выразилось изумление, а потом неподдельная радость.
      – Капитан, я и не подозревала о вашем возвращении. – Она перевела взгляд с Джуда на стоявшую рядом с ним женщину, не понимая, кто она такая. – Если бы вы нас известили заранее, я бы велела кухарке приготовить ваши любимые блюда.
      – Миссис Уитворт, я хочу познакомить вас с вашей новой хозяйкой. Доминик, миссис Уитворт живет в этом доме дольше, чем я, и знает здесь все.
      Круглое лицо экономки просияло.
      – О, миссис Гэллант, какая радость! Добро пожаловать! Если вам что-нибудь понадобится, только скажите мне, я все сделаю.
      Доминик протянула руку и пожала пухлые пальцы экономки.
      – Я надеюсь на вашу помощь и поддержку. Видите ли, я впервые в этой стране и не знаю здешних обычаев. Вы поможете мне избежать многих ошибок.
      Эти слова сразу расположили к ней пожилую женщину. Нежность, светившаяся в глазах капитана, сказала миссис Уитворт все, что она хотела бы знать. Капитан наконец обрел свое счастье, а ей только того и было нужно.
      Миссис Уитворт гостеприимно улыбнулась.
      – Я сделаю все, что в моих силах, мадам.
      Доминик была невероятно счастлива. Она с радостью встречала каждое утро и с нетерпением ждала ночи, когда вновь окажется в объятиях супруга.
      Единственное, что омрачало ее счастье, – это отсутствие брата. Каждый день она ждала известий о Валькуре, но пока безрезультатно.
      Джуд буквально осыпал ее подарками, драгоценностями и нарядами, красивее которых она в жизни не видела. Он сдержал свое слово и накупил ей новых туфель всевозможных цветов и фасонов. Но Доминик так и не смогла расстаться со своими коричневыми сапогами и спрятала их в сундук.
      Однако самым чудесным подарком была белая кобыла арабских кровей.
      Это утро выдалось теплее предыдущих, но небо было затянуто облаками. Похоже, мог пойти дождь, однако это ее не беспокоило.
      Одетая в вишневую бархатную амазонку, Доминик грациозно сидела в седле, а рядом на своем гнедом скакуне гарцевал Джуд.
      Доминик пустила лошадь легким галопом и восхищенно похлопала ее по изящной шее.
      – Джуд, она великолепна.
      Ему доставляло невероятное удовольствие видеть ее счастливой.
      – Я рад, что она тебе нравится, она тебе подходит.
      Доминик посмотрела на небо сквозь голые ветви деревьев.
      – Я очень нервничаю из-за визита, который мне сегодня предстоит. Я же совсем не знаю этих людей. Я бы хотела, чтобы ты пошел со мной.
      – Тебя пригласила мать Итана, а она милейшая женщина. У нее такое же доброе сердце, как и у ее сына. Что же до моего присутствия, то вряд ли это будет уместно – там соберется сугубо дамское общество.
      Внезапно Доминик огляделась, глаза ее наполнились недоумением; она сняла перчатку и протянула вперед руку.
      – Это и есть снег? – вымолвила она, наблюдая, как белые хлопья тают у нее на ладони.
      Джуд смотрел на жену удивленно.
      – Как я понимаю, ты никогда прежде не видела снега?
      – Только на картинках.
      Она соскочила с лошади и подставила лицо и руки падающим белым хлопьям.
      – Это просто чудо! – воскликнула она. – И как красиво.
      Подняв голову, Доминик открыла рот и поймала снежинку на язык. А когда увидела свои следы, сделала круг по свежевыпавшему снегу, веселясь, как ребенок.
      Джуд не мог оторвать от нее взгляда: никогда он не видел никого милее и простодушнее Доминик. У него перехватило горло от нежности, и, не в силах вымолвить ни слова, он неподвижно сидел в седле и любовался Доминик.
      Она подняла с земли горсть снега, подбросила, и он осыпал ее голову и плечи.
      Наконец она с улыбкой повернулась к Джуду – и замерла на месте, поймав его пристальный взгляд.
      – Я просто хотела… это же так красиво. Первый снег в моей жизни…
      И, собрав все свое достоинство, Доминик направилась к своей лошади.
      – Полагаю, нам пора ехать.
      Джуд спрыгнул с лошади и подсадил ее в седло.
      – Я не перестаю восхищаться твоим отношением к жизни. Ты учишь меня на все смотреть другими глазами.
      Она искоса взглянула на него и выпрямилась.
      – Ты не радовался снегу.
      – Еще как радовался. – Он передал ей поводья и вскочил на лошадь. – В следующий раз я научу тебя играть в снежки.
 
      Мать Итана с исключительной любезностью и радушием приветствовала Доминик на пороге своего дома.
      – Я так рада познакомиться с вами, моя дорогая. Итан мне рассказывал о вас столько хорошего. Пойдемте, я представлю вас нашим друзья. Они вас ждут с нетерпением.
      Женщины вошли в дом.
      – Благодарю, что вы устроили прием в мою честь, – сказала Доминик. – Я очень тронута вашим вниманием.
      Вдруг лицо миссис Грэм приняло озабоченное выражение – ее явно что-то встревожило.
      – Я… видите ли, я должна кое-что вам объяснить. Я ее не приглашала, но она тем не менее пришла.
      – Итак, – раздался за спиной Доминик ледяной голос, – значит, это и есть женушка Джуда.
      Доминик обернулась с нерешительной улыбкой, не понимая причины столь откровенной неприязни в тоне женщины.
      – Как поживаете, мадам? Да, я миссис Гэллант.
      Доминик ожидала, что миссис Грэм представит ей даму, но та молчала, и женщина представилась сама.
      – Я Нэдра Бэнкс, – надменно проговорила она.
      Это имя ничего не сказало Доминик.
      – Спасибо, что пришли, миссис Бэнкс, – ответила она, стараясь быть приветливой, но от этой женщины исходило что-то недоброе и пугающее. Ее губы улыбались, но глаза оставались холодными и злыми.
      – Идемте же, моя дорогая, – сказала миссис Грэм. Было очевидно, что она хотела поскорей увести Доминик от женщины по имени Нэдра.
      – Вам даже не известно, кто я? – возмущенно спросила Нэдра Бэнкс.
      Удивляясь странному поведению этой дамы, Доминик снова обернулась к ней.
      – Вы же назвались – вы Нэдра Бэнкс. Я только не знаю, миссис или мисс.
      Они вошли в гостиную, и при их появлении голоса остальных гостей заметно понизились в тоне. Но Доминик все же расслышала, как кто-то сказал, что Нэдре Бэнкс здесь не место. Интересно, почему, гадала про себя Доминик.
      Ее представили собравшимся дамам, и все они показались Доминик вполне дружелюбными. Однако она все время ощущала на себе сверлящий взгляд и всякий раз, подняв глаза, встречалась со взглядом Нэдры.
      В общем, атмосфера в гостиной установилась довольно неловкая, хотя Доминик не могла понять причины этого. Когда пришло время уходить и подали ее экипаж, Доминик испытала облегчение.
      – Неужто вы нас покидаете? Отчего же так скоро? – Нэдра перехватила Доминик у самых дверей, когда та уже запахивала отороченную мехом накидку.
      – Видите ли, меня ждет муж.
      Никакой другой ответ Доминик не мог сильнее разгневать женщину, чем этот.
      – Единственной супругой, которой принадлежит сердце Джуда Гэлланта, навеки останется Мэри, моя сестра. Не понимаю, почему он на вас женился.
      Дамы, окружавшие Доминик, разом ахнули, а мать Итана бросилась ей на выручку:
      – Нэдра, немедленно извинитесь перед Доминик, или вы никогда больше не переступите порога моего дома.
      Нэдра оставила слова хозяйки без внимания – ее глаза были прикованы к Доминик.
      – Интересно, из какой вы семьи? – язвительно осведомилась женщина с очередным намерением унизить новую жену Джуда. – Мэри, моя сестра, происходила из бостонских Клэборнов.
      На лице Доминик была написана полная безмятежность.
      – Я не совсем понимаю, о чем вы.
      Из горла Нэдры Бэнкс вырвался резкий смешок.
      – Попробую объяснить проще, чтоб даже вы поняли, о чем речь, – проговорила она подчеркнуто презрительным тоном. – Вы происходите из высшего класса или из низов? Судя по вашему виду, я бы сказала, что из низов.
      – Во всяком случае, к вашему классу я не принадлежу, скажем так, – с достоинством ответила Доминик и направилась было к выходу, но обернулась к матери Итана. – Благодарю за теплый прием, миссис Грэм. Мы с Джудом будем рады видеть вас с семьей у нас на обеде в самом скором времени.
      Но Нэдра не собиралась отступать.
      – Вы не ответили на мой вопрос, – настаивала она.
      Никто не заметил, когда именно в дверях появились Джуд и какой-то незнакомец. Возмущенный злобными нападками на жену, Джуд сделал движение, чтобы защитить ее, однако незнакомец положил ему руку на плечо и выступил вперед.
      – Разрешите мне взять это на себя, – шепнул он Джуду.
      – Полагаю, именно мне следует рассказать вам о Доминик, поскольку я знаю ее лучше, чем кто-либо другой, – громко обратился он к опешившим дамам, которые глядели на него во все глаза.
      Ибо неизвестный мужчина был поистине из тех, кто невольно приковывает к себе всеобщее внимание. С благородной осанкой, явно прекрасно воспитанный, он к тому же поражал удивительной красотой.
      – Доминик, – продолжал он, – происходит из древних и славных родов французских и английских аристократов, хотя сама она никогда вам этого не скажет. Увы, большинство ее родных расстались с жизнью на гильотине, и поэтому она не сможет их вам продемонстрировать.
      Доминик со слезами на глазах бросилась в объятия загадочного незнакомца.
      – Ах, Валькур! Я боялась, что тебя уже нет в живых. Но Бог вернул тебя мне!
      Валькур, ласково потрепав сестру по плечу, рассмеялся.
      – Бог и американский флот. Представь мое изумление, когда американский фрегат подошел к борту английского корабля, на котором я находился, и потребовал, чтобы я немедленно отправился с ними.
      Не выпуская Доминик из своих объятий, он взглянул на женщину, которая пыталась оскорбить его сестру.
      – Мадам, – высокомерно проговорил он, – дабы впредь не возникало подобных вопросов, скажу вам следующее. Если бы Доминик пожелала щеголять знатностью своего происхождения, она могла бы сообщить вам, что является сестрой маркиза де Шарбоно.
      У Джуда от изумления расширились глаза. Почему же Доминик никогда не упоминала о титуле своего брата?
      Лицо Нэдры Бэнкс побелело. Она не могла оторвать взгляда от этого красивого молодого человека с утонченными манерами, который взирал на нее с нескрываемым презрением.
      – Кто же вы такой? – пролепетала она.
      – Я брат Доминик. – Он поклонился. – Позвольте представиться – маркиз де Шарбоно. – Это был титул, от которого его дед отказался много лет назад и который теперь по праву принадлежал ему.

      Доминик плохо помнила, как простилась с гостями миссис Грэм и вместе с мужем и братом направилась к ожидавшему их экипажу. Она не выпускала руки Валькура, словно опасалась, что, не держи она его, он в любую минуту может снова исчезнуть.
      Джуд шел сзади, но Доминик повернулась и протянула ему другую руку. Он улыбнулся и зашагал рядом.
      – У меня столько вопросов, – сказала она, едва Джуд посадил ее в экипаж рядом с братом и сел сам. – Валькур, расскажи мне, где ты был и что делал.
      – Я был в Лондоне, – начал Валькур, когда экипаж тронулся и поехал по улицам Бостона. – До этого я чуть не попал в руки полковника Марсо, но друзья помогли мне скрыться.
      – Английские друзья? – спросила Доминик.
      – Это тайна даже от тебя, Доминик. – Он обернулся к зятю. – Я очень многим обязан Джуду, но, боюсь, скоро нам придется воевать на противоположных сторонах.
      – Только не мне, Валькур, – возразил Джуд. – Я вышел в отставку и больше не служу в военно-морском флоте. – Он сжал руку Доминик. – Иными словами, ваша сестра заставила меня спустить паруса.
      – Мне нет необходимости спрашивать, счастливы ли вы, – сказал Валькур, глядя на Доминик.
      Ее глаза сделались печальными.
      – Ты уже знаешь про дедушку?..
      – Да… знаю. Я вернулся в Уиндворд и обнаружил лишь пепелище вместо родного дома и дедушку в могиле. Ты исчезла, и я чуть с ума не сошел от страха за тебя. И мне отнюдь не стало легче, когда Бертран поведал мне загадочную историю о том, как ты бежала с острова в компании с неким знаменитым пиратом. – Он усмехнулся Джуду. – Но об этом мы поговорим позже.
      – Прости, что тебе пришлось волноваться из-за меня, Валькур, – тихо сказала Доминик. – Но теперь мы вместе.
      Он посмотрел на Джуда.
      – У вас влиятельные друзья, мой дорогой зять. Когда английский корабль был взят на абордаж, мне сообщили, что меня забирают по приказу президента Соединенных Штатов Америки. Вообразите мои мысли при этом – должно быть, я важная птица, раз удостоился внимания столь великого человека.
      Доминик счастливо рассмеялась и поцеловала мужа.
      – Ты сдержал свое обещание.
      Он посмотрел на нее с обожанием.
      – Я всегда буду выполнять данные тебе обещания.
      У Валькура не оставалось сомнений, что сестру и ее мужа связывает истинное чувство. Доминик нашла свое счастье, и он мог больше за нее не тревожиться.
      – Джуд в основном просветил меня насчет твоих приключений, – сказал Валькур. – О том, как ты пробралась на борт его корабля. Кстати, у меня есть новости, которые тебя обрадуют.
      Доминик охватило любопытство.
      – Какие же?
      – Наши островитяне были так возмущены всем случившимся, что у генерала Ришпанса не оставалось иного выхода, кроме как арестовать полковника Марсо. На суде полковник бился в истерике, когда его разжаловали и признали виновным.
      – И в чем же его обвиняли?
      – Обвинений было много, но тебя заинтересует лишь одно из них – он был обвинен и признан виновным в смерти Жана-Луи Шарбоно.
      У Доминик перехватило дыхание.
      – И каков был приговор?
      – Смерть.
      – Мне его не жаль, – с горечью произнесла она. – Он причинил столько страданий людям.
      –  Пусть он был настоящее чудовище, я все равно ему благодарен, – сказал Джуд, пытаясь шуткой немного разрядить слишком печальную атмосферу. – Если бы не он, мы бы никогда не встретились с тобой, Доминик.
      Она положила голову на плечо Джуду.
      – Не было бы счастья, да несчастье помогло. – Она подняла глаза на брата. – Помнишь, дедушка часто так говорил?
      Валькур кивнул.
      – Как долго вы у нас пробудете? – спросил Джуд. – Я знаю, Доминик была бы рада, если бы вы оставались как можно дольше.
      – Мне бы хотелось пробыть до весны.
      Доминик захлопала в ладоши от радости.
      – Мне было бы интересно посмотреть вашу верфь, Джуд, – сказал Валькур.
      Джуд усмехнулся.
      – Чтобы потом было о чем рассказать англичанам?
      Доминик затаила дыхание. Ее пронзила ужасная мысль, что ее муж и брат могут стать врагами. Как она это вынесет? Но, взглянув на Валькура, она увидела на его лице улыбку.
      – Куда бы я ни отправился и что бы ни делал, я никогда не предам страну, давшую убежище моей сестре, и человека, давшего ей любовь и счастье.
      Джуд оставил Доминик наедине с братом, чтобы они могли вдоволь наговориться. Было уже довольно поздно, когда она пришла в спальню. Она сняла платье и в одной батистовой сорочке расположилась у туалетного столика, расчесывая волосы.
      Джуд заметил, что жена чем-то встревожена, и ждал, когда она поделится с ним своими мыслями. Наконец Доминик отложила гребень и села рядом с мужем.
      – Ты счастлива, что вы с братом опять вместе, – сказал он, наблюдая за выражением ее лица. – И я рад, что вы нашли друг друга.
      Однако она казалась растерянной – что-то омрачало ее радость.
      – Сегодня – один из самых счастливых дней в моей жизни, но и один из самых печальных.
      – Печальных?
      – Я не понимаю, почему… сестра Мэри была полна такой злобы ко мне.
      Джуд пытался придумать, как ей ответить, и решил, что она должна знать правду.
      – Мне очень жаль, что тебе пришлось вынести эту безобразную сцену, но твой брат, по-моему, прекрасно справился с ситуацией и защитил тебя.
      Она улыбнулась.
      – Да, это верно. Валькур всегда очень оберегал меня.
      – У меня тоже есть брат, и мы относимся друг к другу так же. Но я хотел говорить с тобой о Нэдре. То, с чем ты столкнулась в этой женщине сегодня, было присуще и Мэри, только Мэри гораздо изощреннее умела делать людям больно.
      Доминик была поражена услышанным.
      – Но ведь ты любил Мэри.
      – Нет, я никогда ее не любил. Я винил себя в ее смерти, так как был в море, когда она умерла. И еще винил себя за то, что женился на ней, заранее зная, что наш брак – ошибка. Знал, но пошел на это.
      – Я думала…
      – Я знаю, что ты думала. – Он взял ее руку и некоторое время изучал ее. – Я любил только одну женщину на свете. – Он поднял на нее глаза. – И эта женщина – ты.
      Доминик вскрикнула, словно от боли, и кинулась ему на шею.
      – О, Джуд, почему ты раньше не говорил мне о Мэри?
      – Ложная гордость, наверное.
      – Я должна кое-что тебе сообщить и не знаю, как ты к этому отнесешься.
      Он прижался губами к ее лбу.
      – Что же это?
      – Однажды ты сказал мне, что не уверен, хочется ли тебе иметь детей.
      Он напрягся.
      – Ты хочешь мне сказать, что беременна?
      Доминик выпрямилась, на лицо ее набежала тень печали.
      – Да. Тебя это очень огорчает? Джуд с трудом перевел дыхание.
      – А ты, как ты сама относишься к тому, чтобы родить моего ребенка? – Ее ответ значил для него гораздо больше, чем она могла предположить.
      – Ах, Джуд, я так хочу этого ребенка. Это ведь часть тебя, и он всегда будет со мной, даже когда тебя не будет рядом. Я хочу иметь много детей. – Она подняла на него глаза. – А ты?
      Джуд схватил ее в охапку и стал покрывать поцелуями ее лицо, пытаясь унять дрожь во всем теле. Он так много хотел ей сказать, но в эту минуту голос не повиновался ему.
      В глазах Доминик заблестели слезы: по выражению лица Джуда она поняла, как глубоко тронуло его известие о ребенке. Она слегка отстранилась и нежно провела рукой по его лицу.
      – Джуд, мне очень больно оттого, что тебе пришлось пережить столько горя.
      Он тихо засмеялся и подергал ленточку на ее сорочке.
      – Все это давно позади. Ты дала мне возможность снова жить. И снова верить.
      – Значит, ты рад, что у нас будет ребенок?
      – Невероятно рад. Обними меня покрепче, и я дам тебе почувствовать, насколько велика моя радость.
      И Доминик, совершенно счастливая, припала к его груди.