30

«Соловей» спустил паруса, подавая знак, что хотел бы приблизиться к грузовому судну. Поскольку яхта шла под британским флагом, капитан барки прокричал по-английски:

— У вас к нам какое-то дело?

— Это яхта герцога и герцогини Равенуортских! — крикнул в ответ капитан Норрис. — Их невестка находится у вас, и ее муж хотел бы подняться к вам на борт, чтобы забрать жену!

— Валяйте! — ответил капитан-египтянин и приказал заглушить двигатели, подумав: «Только англичане способны терять своих жен!»

Мэллори внезапно проснулась и испуганно открыла глаза, пытаясь понять, что происходит. Почему остановился корабль? Видимо, это какой-то промежуточный порт, где они должны взять на борт дополнительный груз! Она беспокойно перевернулась на бок. Больше всего ей хотелось как можно скорее оказаться в устье Нила — там она пересядет на пассажирский пароход и наконец уедет в Англию.

Со слезами на глазах Мэллори думала о том, что уже никогда не сможет стать прежней — какой она приехала в Египет. Она познала здесь и счастье, и горе, встретила любовь и увидела смерть. Нет, никогда больше она не будет счастлива, плакала Мэллори, уткнувшись лицом в подушку. Никогда!

Дверь каюты распахнулась. Мэллори подняла голову и в слабом свете, падавшем из коридора, увидела Майкла. Лицо его было искажено гневом.

— По-твоему, это нормально? Жена бросает мужа, даже не считая нужным предупредить его об этом!

Она приподнялась и села, плохо понимая, что происходит.

— Как ты здесь оказался?

— Неважно. — Он сжал ее в объятиях. — Ты больше никуда не убежишь, пока я не скажу тебе, что ты мне надоела. — Зеленые глаза Майкла отразились в синеве ее глаз. — А ты мне еще не надоела!

— Майкл, я…

— Молчи! Хватит с меня! Ты едешь со мной — нравится тебе это или нет!

Мэллори показалось, что от счастья она теряет сознание. Она нужна ему, иначе он бы не разыскал ее!

— Да, Майкл, — только и смогла произнести она.

Схватив со стула ее аккуратно сложенное платье, он быстро надел его на жену прямо поверх ночной рубашки. Затем повернул ее, словно куклу, и бантом завязал на ее талии пояс. При этом Майкл сурово смотрел на Мэллори, не давая ей произнести ни слова.

Не выпуская из рук свою ношу, он побежал по слабо освещенному коридору и выскочил на верхнюю палубу. Он не замечал ни любопытных взглядов, ни понимающих улыбок.

— Спасибо, капитан! — бросил Майкл на бегу. — Сейчас слуга перенесет вещи моей жены на нашу яхту, и мы больше не будем вам мешать.

— Рад был помочь, — с чувством ответил капитан. — И послушайтесь моего совета: почаще поколачивайте жену, как это делаю я. Тогда ей не взбредет в голову бегать из дома.

Майкл окинул Мэллори нежным взглядом.

— Может, я и последую вашему совету. Эта женщина — самая строптивая жена на свете.

Боясь пошевелиться от счастья, Мэллори спрятала лицо у него на груди, а Майкл, не теряя времени, покрепче прижал ее к себе, перешагнул через перила и спустился по веревочной лестнице в поджидавшую их шлюпку.

— Куда ты меня везешь? — решилась наконец спросить Мэллори, когда он выпустил ее из рук.

— Видишь корабль? Это наша яхта. Слуга принес чемодан, и шлюпка отчалила. Мэллори робко взглянула на Майкла.

— Я думала, что больше никогда не увижу тебя.

— Мои родители ждут, когда я официально представлю тебя им, — ответил Майкл, не отрывая глаз от «Соловья», — думаю, их нетерпение легко объяснить.

«Как же убого это серое полотняное платье!» — подумала Мэллори, а вслух произнесла:

— Но мой наряд вряд ли подходит для церемонии знакомства….

Майкл повернулся и пристально посмотрел на жену.

— Может быть, ты предпочитаешь длинное черное платье и чадру?

Она потупилась. Интересно, знает ли он обо всем, что случилось в Калдое?

— Нет, я больше никогда не надену арабскую одежду.

Видя устремленные на них взгляды, он не обнял и не поцеловал жену, а лишь взял ее за руку.

— Ну что с тобой делать, Мэллори?

— Если бы ты отпустил меня в Англию, у тебя сразу исчезли бы все неприятности.

Любуясь ее волосами, мерцавшими в лучах заходящего солнца, он ответил не сразу:

— Этого не будет. Нравится тебе или нет, но ты — моя жена.

Шлюпка причалила к «Соловью». На борту яхты Мэллори сразу же окружили все члены семьи. Герцогиня взяла ее за руку и повела вниз по трапу в ярко освещенную гостиную, за ними последовали остальные.

Кэссиди с нежностью обняла Мэллори, а потом, отойдя на шаг, оглядела ее с ног до головы.

— Теперь мне понятно, почему мой сын женился на вас, дорогая. Вы прекрасны!

— А сейчас — моя очередь! — воскликнул Рейли, взяв руку Мэллори и поднеся ее к губам. — Моему сыну действительно повезло. Добро пожаловать в семью Винтер!

Мэллори не ожидала столь теплой встречи. На глаза ее навернулись слезы. Затем к девушке подошел лорд Уоррик и поцеловал ее в щеку.

— Мне понятны ваши чувства, — сказал он, — на вас свалилось сразу столько родственников, и вам не по себе. Но я вспоминаю себя в точно таком же положении в кругу этой замечательной семьи. — Взглянув на только что вошедшего Майкла, он продолжал: — Помимо всего прочего, наша удивительная семья отличается еще и тем, что все женщины в ней — красавицы.

Майкл обнял Мэллори и торжествующе посмотрел на отца.

— Ну что, папа, ты думаешь, я сделал правильный выбор?

— По-моему, ты нашел редкую жемчужину, — ответил тот.

Рейли откупорил бутылку вина и разлил его в бокалы.

— Я хочу произнести тост в честь жены моего сына. Если бы не она, меня сегодня не было бы с вами, как, впрочем, и Майкла.

Мэллори повернулась к мужу.

— Так тебе все известно?

— Сначала я ничего не знал. Но мне следовало бы предвидеть, что ты все равно поступишь по-своему. За то, что ты не послушалась меня и подвергла свою жизнь такой опасности, тебя следовало бы хорошенько наказать.

Мэллори изо все сил старалась сдержаться, но слезы неудержимо застилали глаза.

— Я не смогу забыть, что убила человека. Он всегда будет стоять у меня перед глазами!

Кэссиди подошла к ней и, обняв, стала успокаивать:

— Забудьте об этом, дорогая. Вы должны думать только о том, что спасли жизнь Рейли и Майклу. Насколько я знаю, шейх Сиди Ахмед был мерзавцем и заслужил свою смерть.

Уткнувшись в плечо герцогини, Мэллори, пожалуй, впервые в жизни ощутила материнскую ласку.

— Я… я не смогу забыть его лица.

Кэссиди слегка отстранила ее от себя и твердым голосом произнесла:

— Нет, дорогая, сможете! С сегодняшнего дня выбросьте его из головы!

Она взяла у мужа носовой платок и стала вытирать заплаканное лицо девушки.

— Ну хватит, хватит… А то я сейчас тоже разревусь!

— Мы должны быть счастливы сегодня, — сказал Рейли, пытаясь разрядить обстановку. — Наша семья почти в сборе. Хотя женщины дарят нам не только радость, но и приносят уйму неприятностей. — И он весело подмигнул сыну. Кэссиди рассмеялась.

— Мэллори, кажется, мой муж имеет в виду нас с вами и мою дочь Эрриан. Что ж, нам ничего не остается, как держать мужчин в постоянном напряжении, — пусть они ломают голову над тем, что у нас на уме. И постепенно они привыкнут к мысли, будто мы — особенные, не такие, как все.

Мэллори улыбнулась, окончательно оттаяв среди этих добрых людей. Но в глазах Майкла она заметила затаенную печаль. Он не вступал в разговор и был сам не свой.

Кэссиди повела Мэллори в просторную каюту, устланную пушистым ковром кремового цвета. Ей было непонятно, почему сын попросил поместить Мэллори отдельно.

— Это спальня Эрриан, — сказала она. — Надеюсь, вам здесь будет удобно. Наверное, надо было поменять обстановку после того, как дочь вышла замуж и уехала в Шотландию, но я решила оставить все как было. Видимо, я сентиментальна.

Мэллори окинула взглядом комнату. Все здесь было выдержано в нежных голубоватых и желто-зеленых тонах. Посредине — узкая кровать под шелковым балдахином и такого же цвета покрывалом, у одной стены — диванчик, обитый желтой тканью, у другой — длинный туалетный столик.

— Эрриан сама выбирала обивку и ткани, когда эту спальню готовили к ее дню рождения. Ей тогда исполнилось двенадцать лет.

— Как здесь красиво! Кэссиди улыбнулась.

— Мне понятно ваше состояние: мы свалились на вас как снег на голову. Но у вас не должно быть сомнений — я несказанно счастлива тем, что Майкл женился именно на вас.

— Но вы же меня совсем не знаете!

— Дорогая, моя интуиция еще никогда не подводила меня! Я уверена, что вы сделаете моего сына счастливым.

— Ваша светлость…

— Надеюсь, вы не откажетесь называть меня просто Кэссиди?

— Попробую, но вы же герцогиня! Кэссиди взяла ее за руку.

— Как-нибудь я расскажу вам о том, как я стала герцогиней. Для вас же я — мать Майкла, и мне хочется, чтобы вы всегда рассчитывали на мою дружбу. К тому же, Мэллори, через какое-то время вы с Майклом унаследуете этот титул. Вы окажетесь на моем месте.

— Надеюсь, ваша светлость, это случится нескоро.

Глядя в искренние голубые глаза молодой женщины, Кэссиди рассмеялась.

— Ну что ж, будем надеяться. — И, перейдя на серьезный тон, добавила: — Комната Майкла — по другую сторону лестницы. Он решил, что вы здесь будете чувствовать себя более удобно.

Мэллори опустила глаза, но Кэссиди успела разглядеть в них глубокую грусть.

— Это совсем рядом, стоит только пересечь коридор. Может быть, вам стоит сделать первый шаг? Мэллори отвернулась и тихо ответила:

— Я этого не сделаю, ваше сиятельство.

Кэссиди поняла, что между сыном и его избранницей что-то неладно, но она никогда не позволила бы себе вмешаться. Пока они сами не разберутся в своих чувствах, им никто не сможет помочь.

За столом во время ужина Мэллори сидела рядом с герцогом, наслаждаясь легкой непринужденной беседой. Она впервые видела семью, где с таким теплом и любовью относились друг к другу. Особенно ее тронуло то, с каким уважением говорил Уоррик о своей жене Эрриан. Было видно, что он очень скучает по ней и детям.

Сердцем семьи, конечно, была герцогиня. Все трое мужчин ловили каждое ее слово и смотрели на нее с обожанием. Но и Мэллори не давали почувствовать себя посторонней, постоянно вовлекая в общую беседу, расспрашивая о ее жизни.

Кэссиди с грустью слушала, как Мэллори рассказывала о своем одиноком детстве.

— Вам понравился наш «Соловей»? — спросил герцог.

— Я и представить себе не могла, что бывают такие роскошные корабли, ваша светлость. Он похож на плавающий дворец. А что означает столь необычное название?

Рейли и Кэссиди переглянулись, обменявшись улыбками.

Уоррик рассмеялся.

— Нам бы тоже хотелось это знать, но Рейли и Кэссиди не раскрывают своей тайны. Кэссиди ласково коснулась руки зятя.

— В своем дневнике я напишу о «Соловье» и сделаю специальную пометку: «Прочесть после моей смерти».

Рейли обнял жену.

— Пожалуй, не стоит этого делать, дорогая, пусть наша тайна умрет вместе с нами.

Мэллори же мечтала лишь о том, чтобы Майкл когда-нибудь одарил ее таким же взглядом, каким обменялись его родители. «Знают ли они, — думала девушка, — какой замечательный человек их сын? Знают, конечно, и берегут его, как фамильную драгоценность».

Луна уже посеребрила водную гладь, когда «Соловей» достиг устья Нила, впадающего в Средиземное море.

Мэллори стояла на палубе, облокотившись о перила. Всем сердцем она хотела стать частью этой замечательной семьи.

— Куда ты исчезла? — услышала она голос Майкла. — Я повсюду тебя ищу.

— Вы с Уорриком играли в шахматы, и я не хотела вам мешать. Кто выиграл?

— На этот раз я. Но Уоррик — сильный противник, скорей всего, следующая партия будет за ним.

— Поздравляю!

— Значит, тебе понравился «Соловей»?

— В жизни не видела ничего подобного! Ты, наверное, очень любишь эту яхту?

— Люблю. Но ты еще не видела Равенуорт — гордость нашей семьи.

Он прижал ее к себе, обдав жаром своего тела.

— Это ваш родовой замок?

— Да. В нем жили мои предки. Знаешь, до приезда в Египет я почти не думал о прошлом и тем более — о будущем. И вдруг — будто кто-то распахнул настежь дверь, и я отчетливо увидел то, что составляет смысл жизни!

— Знаешь, почему? Потому что ты — из тех немногих счастливчиков, чей жизненный путь определен еще до их появления на свет.

Прядь ее волос упала ему на лицо, и он пропустил ее сквозь пальцы.

— Я познакомился с твоими родителями.

— Какое у тебя впечатление?

— Я понял, что ты была очень одинока, и намерен положить этому конец.

Мэллори с замиранием сердца смотрела на него.

— Ты сказал…

— …что ты — член нашей семьи, и отныне мы будем о тебе заботиться.

Девушка потупилась, уткнувшись взглядом в золотую пуговицу на его рубашке. А Майкл улыбался, не ведая, какая боль затаилась в ней.

— Как насчет того, чтобы подержать штурвал «Соловья»?

Ее лицо вмиг оживилось.

— Это возможно?

— Конечно.

И, взявшись за руки, они поднялись на верхнюю палубу.

— Мэллори, позволь представить тебе капитана Норриса. Капитан, познакомьтесь с моей женой, леди Мэллори.

Капитан расплылся в улыбке.

— Весьма рад! И не думал, что лорд Майкл когда-нибудь бросит якорь в тихой пристани. Но теперь, увидев вас, нисколько не удивлен.

Мэллори сразу почувствовала симпатию к капитану. Ей нравилось, как легко и непринужденно он вел себя с Майклом.

— Приятно познакомиться, капитан Норрис.

— Мэллори, если я что-то и понимаю в мореходстве, то обязан всем этим капитану Норрису. Он был и остается единственным капитаном «Соловья».

— Эта посудина — моя любовь. Я знаю на ней каждую дощечку, каждую снасть и не спускаю с них глаз.

— Хочу дать вам небольшую передышку, — сказал Майкл, берясь за штурвал.

— Судно хорошо держит курс, милорд. Когда вы захотите спуститься вниз, отдайте штурвал Макнабу. — Он дотронулся рукой до козырька фуражки. — Желаю вам приятно провести время, миледи.

Когда капитан исчез из виду, Майкл пылко обнял Мэллори и положил ее руки на штурвал.

— Скажи, ты чувствуешь то же, что и я, когда управляешь яхтой? — спросил он.

— Что именно?

— Будто держишь в руках живое существо. Она — как женщина, отвечает на каждое прикосновение.

— Наверное, тебе есть с чем сравнивать, — улыбнулась Мэллори.

Он прикрыл ладонями ее руки, лежащие на штурвале.

— Я имел в виду этот корабль.

— Майкл, мне очень понравились твои родные.

— Ты им тоже.

Внезапно он отпустил штурвал и, взяв ее голову обеими руками, повернул к себе.

— Почему ты бросила меня?

— Мне… мне надо было о многом подумать. Я убила человека, с этим очень нелегко жить.

— Я убил много людей. — В голосе Майкла прозвучала горечь. Он провел пальцами по ее лицу, как бы прорисовывая его черты. — Это ты проводила дни и ночи у моей постели, когда я был болен?

— Да.

— Я чувствовал, что это была ты.

— Майкл, я хотела дать тебе свободу, потому что наш брак нельзя считать настоящим. Я смотрю на твоих родителей, на лорда Уоррика и понимаю, что я — другая. Ну что я могу тебе дать?

Он коснулся губами ее лба.

— Когда ты почувствуешь, что можешь дать мне то, что я хочу, приходи. Я буду ждать.

— Я тебя не понимаю. Он грустно улыбнулся.

— От этого мне не легче.

Он повернул ее спиной к штурвалу и, не выпуская из объятий, управлял кораблем в течение часа. Мэллори казалось, что она стала частью морской стихии, сердце ее тревожно билось. Майкл крепко прижимал ее к себе, как в ту первую брачную ночь, когда он овладел ею. Сейчас ей страстно хотелось, чтобы он отвел ее к себе в каюту, где она могла бы отдаться ему, забыв обо всем на свете.

Откинув голову назад, она взглянула Майклу в глаза.

— Я хочу быть твоей женой, Майкл.

— Почему, Мэллори?

Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в губы. Он жадно вдохнул воздух и ответил ей долгим поцелуем. Затем, слегка оттолкнув ее от себя, крикнул:

— Макнаб! Можешь сменить меня!

Пришел матрос, и Майкл повел Мэллори к себе в каюту. Было темно. Она лишь чувствовала силу его объятий и жар его губ.

31

Майкл нежно провел рукой по ее волосам.

— Какие они мягкие, какие чудесные, — шептал он.

— Майкл…

— Да, Мэллори?

— Ты сказал, что я могу дать что-то очень нужное тебе. Я подарила тебе свое тело, дала свободу, чего же ты еще хочешь от меня?

— Ты не знаешь?

— Нет. Я думаю и не могу понять, чем еще я обладаю, что могла бы отдать тебе?

— Почему ты бросила меня в Калдое?

— Во-первых, потому, что я убила человека и не хотела, чтобы ты узнал об этом. Во-вторых, потому, что… когда ты был болен, ты называл имя какой-то женщины.

Он взял ее руку и погладил по плечу.

— Правда?

— Да. Мне кажется, что если мужчина в забытьи зовет женщину, значит, он любит ее.

Майкл пытался догадаться, чье имя он произносил в бреду, но не смог.

— Может, ты мне скажешь это имя?

— Саманта.

В темноте Мэллори не заметила, что он улыбнулся.

— И что же я говорил о Саманте?

— Я не поняла, ты говорил сбивчиво. Что-то о цыганке, о любви, измене… Не помню точно. Майкл притянул ее к себе.

— Смею ли я надеяться на то, что ты ревнуешь?

Ей хотелось раствориться в его страсти и своем желании, поскорей испить полную чашу любви, но она лишь едва слышно прошептала:

— Я не имею права ревновать. Сжимая Мэллори в объятиях, он сделал шаг к постели, на которую падал свет из иллюминатора.

— И ты хочешь остаться наедине со своей свободой?

Она хотела только одного — чтобы он не выпускал ее из своих рук, никогда не выпускал. Но чуть слышно произнесла:

— Я… да.

Майкл нежно целовал ее шею.

— Почему?

— Когда ты целуешь меня, я не могу больше ни о чем думать.

Он крепко обхватил жену за талию, но она высвободилась.

— Зачем ты это делаешь?

— Что делаю, Мэллори? — прошептал он, целуя ее пальцы.

— Майкл, не надо. Ты знаешь, я не…

Его губы нежно касались ее губ, потом все сильнее и сильнее, и наконец они слились в долгом страстном поцелуе. Он расстегивал ее платье и целовал лицо, шею, мочки ушей… Она больше не сопротивлялась.

— Теперь ты знаешь, что мне нужно?

Голова Мэллори прояснилась. Она вдруг все отчетливо поняла, но почему-то ей стало горько.

— Ты хочешь сына, — тихо проговорила она. Если бы она видела сейчас лицо Майкла, то заметила бы на нем тень разочарования.

— Мэллори, я хочу много сыновей. Ты сможешь мне их дать?

— Так вот почему ты женился на мне так поспешно…

Все встало на свои места. Как же она раньше не поняла такой простой вещи?

— Значит, ты женился на мне не потому, что хотел сохранить мою честь. Ты хотел иметь наследника, зная, что тебя могут убить?

Он снял с нее платье и сказал с глубокой нежностью: