Сакку невозмутимо перевела взгляд на его гениталии.

— Да уж, наверное, — с таким-то инструментом. — Она засмеялась, но быстро оборвала смех и, придвинувшись к нему вплотную, заговорила сквозь стиснутые зубы. — Ты, конечно, видел шрамы на спинах тех, из Конюшен, кто не сумел ублажить меня как следует?

— Она прикоснулась пальцем к капельке крови на своей груди. — Скоро и твое тело, Стефан, украсит великолепное изображение, — рукояткой кнута она начертала на его правой щеке миниатюрную копию того рисунка, который начала изображать на его коже. — А знаешь, почему я «рисую» у тебя на спине, а не на лице? Чтобы не видеть безобразных шрамов, когда в следующий раз ты будешь меня ублажать. Так что можешь считать, что тебе повезло.

Непонятно, как у него хватило на это сил, но раб сумел улыбнуться.

— Зря стараешься, потаскуха. Лучше носить на теле любые шрамы, чем лечь на одну из тех сук, что поработили нас. — У него хватило сил и мужества снова рассмеяться ей в лицо. — В один прекрасный день мы перебьем вас всех. — Мужчина презрительно усмехнулся, отвернулся и снова беспомощно повис на цепях. Хриплое прерывистое дыхание тяжело вздымало его грудь.

— И кого же ты имеешь в виду, говоря «мы»? Неужели своих дружков за стенами замка? Если так, лучше выкинь эти мысли из головы, — уверенно заявила волшебница, — и подумай о чем-нибудь более приятном. Например, как доставить мне удовольствие. — Рукояткой кнута она начала водить в районе его гениталий.

Стефан набрал полный рот кровавой слюны и снова плюнул ей в лицо.

— Вот ты как? Прекрасно, — с таким видом, словно он осчастливил ее, произнесла Сакку.

Она обошла раба и некоторое время с удовольствием разглядывала свою работу. Потом с бешеной яростью нанесла последние пять ударов, причем под конец произнесла заклинание, чтобы утроить силу своей руки. Нанося этот последний удар, Сакку почувствовала невероятный экстаз в тот момент, когда сила Каприза заструилась по ее жилам. В этот момент волшебница ощущала себя почти столь же могущественной, как первая госпожа Шабаша. С каждым новым ударом нарастали трепет в крови и томление внизу живота. Раб застонал и снова потерял сознание.

Кровь медленно стекала с рубцов на его спине, образующих пять безупречных по форме треугольников. Все вместе они смотрелись как дорогой сердцу Сакку пятиконечный знак Пентангля.

Символ Шабаша.

— С него хватит, — небрежно бросила она карлику, ткнула пальцем в кольцо в полу, и оно снова открылось. — Отнесешь его в Конюшни. Но сначала наполни ванну. Из-за него я вся перемазалась в крови.

Волшебница подошла к огромной кровати с балдахином и набросила на себя шелковый халат, нимало не заботясь о том, что на материи тут же проступили пятна крови, которыми сплошь было забрызгано ее тело.

— Да, госпожа, — откликнулся карлик и заковылял в ванную комнату.

Вернувшись к висящему без сознания рабу, Сакку принялась внимательно изучать его тело с таким видом, с каким коллекционер бабочек разглядывает новый ценный экземпляр. «Ничего не скажешь, силен, — подумала она. — Силен настолько, насколько это возможно для человека с обычной кровью. Уже больше трехсот лет мы здесь, в этой жалкой стране. И ровно столько же прошло с тех пор, как я последний раз была с мужчиной, в жилах которого течет „одаренная“ кровь. Ничего, скоро все изменится».

— Ванна готова, госпожа, — сообщил вернувшийся Гелдон.

— Хорошо, — рассеянно ответила волшебница, продолжая разглядывать раба. — Ну-ка, приведи его в чувство.

Карлик невольно вздрогнул; он прекрасно знал, чего от него ждут. Снова отправившись в ванную, он зачерпнул горсть морской соли и встал на стул, на этот раз со стороны изуродованной спины раба. Эту часть своей службы Гелдон ненавидел больше всего. Бросив взгляд на хозяйку, он дождался ее кивка и принялся втирать белые крупинки в кровоточащие рубцы.

Результат последовал почти мгновенно.

Очнувшийся Стефан извивался в своих кандалах, вытаращив глаза от пронизывающей его тело жуткой боли и издавая душераздирающие вопли. Постепенно крики сменились хриплым шепотом, потом смолк и он, перейдя в рыдания. Сакку презрительно покачала головой, подошла к рабу, притворно ласковым жестом потрепала его по щеке и заглянула в глаза. Раб по имени Стефан резко отпрянул, почувствовав прикосновение волшебницы.

— Ну что, успокоился? — проворковала она с издевательской усмешкой. — Навсегда, надеюсь, запомнишь мой небольшой урок? — она посмотрела на карлика. — Но мы настолько великодушны, что непременно залечим твои раны. Нам ведь не нужна инфекция, правда, Гелдон? Если раны загноятся, этот красавчик уже не сможет сюда вернуться.

Нет, нам не нужна инфекция, госпожа, — покорно отозвался карлик.

Она поглядела в глаза Стефана.

— Думаю, тебе следует поблагодарить Гелдона за его участие. Как считаешь?

Тот с трудом вскинул голову.

— Нет, мерзкая гадина.

Однако на это последнее проявление открытого неповиновения ушли остатки всех его сил. Раб снова потерял сознание и обвис на цепях.

— Унеси его отсюда, — приказала Сакку, направляясь в ванную, — обратно в Конюшни, к другим ничтожествам, лишенным «одаренной» крови. А потом возвращайся и прибери тут. Моя спальня осквернена, — остановившись рядом с постелью, волшебница прищурилась; розовая шелковая простыня взмыла в воздух и опустилась на пол под окровавленные ноги висящего раба. Заверни его, чтобы там, в коридорах, от тебя не шарахались во все стороны, — волшебница слегка наклонила голову, замки на наручниках разомкнулись, и тело Стефана рухнуло на мраморный пол. — И после того, как приведешь в порядок спальню, ожидай за дверью моих покоев. У меня сегодня важная встреча, пойдешь со мной. Да не возись слишком долго. Я не желаю тебя видеть, когда выйду из ванной.

— Да, госпожа, то есть я хотел сказать, нет, госпожа, — пробормотал карлик. — Когда ты выйдешь из ванной, меня уже здесь не будет.

Он с трудом вытащил окровавленное тело из комнаты и закрыл за собой дверь. Волшебница проводила его равнодушным взглядом, улыбнулась и с наслаждением потянулась всем своим стройным, гибким телом. Попробовав носком ноги воду, она убедилась, что карлик правильно выбрал температуру. Достаточно горячо. Сакку медленно погрузилась в воду, внезапно осознав, что так и не сняла с себя окровавленный шелковый халат. Улыбаясь, она закрыла глаза и заставила его исчезнуть. Что с того? Она в состоянии сотворить неисчислимое множество любых нарядов, было бы желание.

Жестом руки волшебница заставила распахнуться окно с цветными витражами. По правде говоря, ландшафт Пазалона выглядел ничуть не хуже, чем в Евтракии, откуда маги вышвырнули их три с лишним столетия назад. И все же эта страна совсем другая. Здешние люди оказались просто невежественными крестьянами, и Шабаш прикладывал немало усилий, чтобы так оно и оставалось. Здесь не существовало ни традиций королевской власти, ни постоянной армии, учрежденной в Евтракии так называемым Синклитом магов. Сакку почувствовала, как от одной мысли о магах сердце заколотилось от захлестнувшей его ненависти.

Поработить Пазалон оказалось легче легкого, ведь в этой стране не было людей с «одаренной» кровью. Их жалкое сопротивление было жестоко подавлено, и тысячи погибли ужасной смертью, прежде чем остальные склонили головы перед четырьмя волшебницами, признав их своими правительницами. Пожалуй, все это было даже забавно. Магия, с которой жители Пазалона никогда прежде не сталкивались, вызывала у них неимоверный ужас. Так продолжалось и по сей день, чему сами волшебницы всячески способствовали.

Но отсутствие «одаренной» крови в Пазалоне оказалось палкой о двух концах. Хотя вся страна распростерлась под пятой Шабаша, при отсутствии мужчин с «одаренной» кровью ни о каком потомстве волшебниц не могло быть и речи. Им даже в страшном сне не снилось забеременеть от кого-нибудь из этих грубых, примитивных дикарей. Значит, мысль о том, чтобы пополнить свои ряды, родив девочку с «одаренной» кровью, пришлось отбросить как неосуществимую, и волшебницы решили поступить иначе. Они понимали, что задуманное может затянуться на неопределенно долгий срок, но иного пути просто не существовало. И сейчас, спустя триста с лишним лет, госпожи Шабаша были близки к осуществлению своих планов.

Внезапно в голову Сакку пришла любопытная мысль. «Время. Такой непобедимый враг, такой необходимый союзник. Теперь мы можем управлять даже самим временем». Она откинула голову на прохладное мраморное изголовье огромной ванны и закрыла глаза, полностью отдавшись неспешному течению мыслей.

Рабов они себе выбирали из жителей страны по мере необходимости — для оказания услуг… самого разнообразного рода. Кстати, именно Сакку решила, что ту часть Цитадели, где содержались особые, тщательно отобранные рабы мужского и женского пола, следует называть Конюшнями. Они не прислуживали в том традиционном понимании этого слова, как это обычно бывает во дворцах. Нет, они предназначались исключительно для сексуальных утех волшебниц. «Кроме первой госпожи Шабаша», — подумала Сакку, и уголок ее рта снова дрогнул в улыбке. Да, это была ее собственная идея, и сейчас в Конюшнях пребывало несколько сотен рабов, а три госпожи из четырех полной мерой черпали из этого источника наслаждений.

Другие слуги в Цитадели, исполняющие традиционную работу, тоже были рабами, плененными в различных уголках Пазалона. И саму Цитадель выстроили такие же рабы. Когда работы были завершены, всех строителей умертвили, дабы сохранить в тайне планировку замка. За исключением личного раба Сакку, Гелдона, для всех остальных существовал лишь единственный способ покинуть замок.

Смерть.

Тщательно вычищая из-под ногтей кровь, волшебница вспоминала о тех днях и ночах, когда она и сестры более трехсот лет назад пытались пересечь море Шорохов. Улыбка снова заиграла на губах Сакку при воспоминании об удачной сделке, которую им тогда удалось заключить благодаря находчивости первой госпожи Шабаша. Теперь только они четверо знали, по какой причине никто и никогда не мог пересечь это море. Скоро, очень скоро они снова — впервые за триста с лишним лет — пересекут его и вернутся в Евтракию. В Пазалоне не было мужчин с «одаренной» кровью, и здесь не могла родиться Пятая волшебница, появления которой волшебницы столь долго и терпеливо ожидали, поскольку без нее не могли осуществить задуманное.

Вот уж тогда ненавистные маги сполна заплатят за все!

Выйдя из ванной и тщательно расчесав длинные темные волосы, она вернулась в спальню и подошла к шкафу с одеждой. Взгляд второй госпожи Шабаша остановился на роскошном красном платье. Сегодняшняя встреча имела исключительно важное значение, а платье было ее любимым и выглядело просто великолепно. Одевшись, Сакку обвела взглядом комнату. Гелдон привел ее в порядок, как ему и было приказано, и сейчас, без сомнения, ожидает за дверью появления своей госпожи. Отличный слуга, уже в который раз волшебница порадовалась, что ей повезло найти его.

Это произошло во время одного из ее ранних посещений Гетто Отверженных.

С самого начала, даже став в Пазалоне полновластными хозяйками, волшебницы поняли, что необходимо выделить такое место, куда ссылались бы те жители страны, которые по каким-то причинам мешали им. Эта проблема была разрешена очень просто. Они выбрали довольно большой город к югу от Цитадели, соорудили вокруг него высокую, непреодолимую стену, а потом истребили всех его жителей, наслав на них мор. Таким образом в их распоряжении оказался целый и совершенно пустой город, в котором можно было разместить около двухсот тысяч душ.

Потом тех, кто не отличался здоровьем или чем-то иным не устраивал волшебниц, переселили в Гетто и предоставили самим себе. Результат был таким, какого и следовало ожидать: в городе царили преступления, разврат, болезни и кровосмешение. С самого начала изгнание в Гетто было равносильно смертному приговору. И это оказалось весьма действенным инструментом устрашения населения до тех пор, пока волшебницы не создали постоянную армию. Одна только угроза ссылки в Гетто заставляла любого жителя Пазалона трепетать от ужаса.

Остальные сестры редко посещали Гетто, считая это пустой тратой времени, а вот Сакку бывала тут достаточно часто. Ей доставляло удовольствие сменить роскошное платье на грязные лохмотья и бродить по городу ночами в свете трех красных лун, что освещали и ее далекую родину. Ей доставляло удовольствие видеть бедность и отчаяние, становиться свидетельницей насилия и убийств. Охраняемая своим могуществом, волшебница без страха пребывала среди обитателей Гетто и время от времени для поддержания навыков уничтожала кого-нибудь из них.

Скорее всего, она не обратила бы на Гелдона никакого внимания, если бы не услышала звон разбившегося стекла. Охваченная любопытством, Сакку свернула за угол в темный проулок. Приглядевшись, она заметила какое-то движение. Из разбитой витрины торговой лавки, одной из не многих оставшихся в Гетто неразграбленными, виднелись маленькие ноги в рваных сапогах; казалось, ребенок пытается протиснуться в какую-то дыру. Волшебница выволокла его оттуда, швырнув в уличную грязь, смешанную с осколками битого стекла. Тут же она поняла, что это был не ребенок, а карлик — ударившись о мостовую своим уродливым горбом, он взвыл от боли. Сапог госпожи Шабаша, придавивший его к земле, подавил вопли горбуна.

— Чем промышляем? — поинтересовалась она.

Ответом послужил плевок задыхающегося уродца, и Сакку надавила на его шею сильнее, нимало не заботясь, что может придушить его насмерть. Обладавшей ее могуществом волшебнице ничего не стоило прикончить это существо тысячей различных способов, и в тот момент она просто растягивала удовольствие.

— Даю тебе еще один шанс, — хладнокровно заявила Сакку.

— Кошка, — прохрипел в ответ карлик.

Она ослабила давление на его горло.

— В каком смысле «кошка»?

— Будто не понимаешь! Другой еды здесь нет. А кошка — очень даже неплохо. Я видел, что она забежала в лавку. И вот теперь из-за какой-то поганой шлюхи я остался без обеда!

— Ты лопаешь кошек, ублюдок? — злорадно поинтересовалась она и вновь сильнее надавила на его горло. — А я вот совсем недавно перекусила горным фазаном, фаршированным трюфелями и мускатным орехом.

— Ты нагло врешь, грязная потаскуха, — рявкнул в ответ карлик. — Такое едят только богачи, да и то не у нас в городе!

Волшебница убрала ногу с горла уродца.

— Подымайся!

Ростом карлик едва доставал ей до пояса, но Сакку уловила в его глазах присутствие мысли, что выделяло горбуна из серой массы местных обитателей. «Пожалуй, он может мне пригодиться», — решила волшебница.

— За какое преступление ты попал сюда?

— Украл немного хлеба для своей семьи. Мы страшно голодали. Сейчас никого из них уже нет в живых.

Сакку представила себе уродца с караваем хлеба в руках, размером с его горб, и, не сдержавшись, фыркнула. Он возбудил ее любопытство, и волшебница, обойдя карлика кругом, внимательно оглядела его. Внезапно в голову ей пришла одна идея.

— Ты не хотел бы покинуть город и поступить на службу? За неплохую плату, разумеется.

— Ха! Уличная шлюха предлагает мне свободу, — усмехнулся тот.

Сакку решила, что пора внести кое-какую ясность.

— Не смей разговаривать таким тоном с госпожой Шабаша, урод!

Моя задница и то больше похожа на госпожу Шабаша, чем ты! — рассмеялся в ответ карлик и сделал неприличный жест.

Волшебница еще раньше приметила крюк уличного фонаря, масляные лампы которого уже давным-давно были кем-то украдены. Крюк торчал слева от двери в лавку и выглядел достаточно крепким, но даже если и нет, ей ничего не стоило сделать его таким.

Движением руки Сакку заставила карлика подняться в воздух и повиснуть на фонарном крюке. Поворачивая голову, она тщательно рассматривала его, точно приз, только что выигранный на сельской ярмарке. Все еще кипя от злости и не понимая серьезности своего положения, горбун брыкался всеми четырьмя конечностями, как будто надеясь обрести точку опоры в зловонном ночном воздухе. В конце концов он прекратил свои безуспешные попытки.

— Сука! — злобно прохрипел он.

— Все еще не веришь мне, жалкий огрызок? — ласково осведомилась Сакку. — А я-то надеялась, что мне удастся убедить тебя с помощью этого скромного фокуса.

— Никакие дешевые трюки не убедят меня, что ты настоящая волшебница, — прорычал тот. — Госпожа Шабаша, как же! Они живут в огромном замке, это все знают. Нет, ты просто обыкновенная уличная потаскуха. Правда, выглядишь не так мерзко, как другие, да еще владеешь азами магии, но шлюха есть шлюха, никуда от этого не денешься.

Улыбка заиграла на губах волшебницы, в лунном свете блеснули ее безупречно белые зубы.

— Как тебя зовут, недомерок? — спросила она.

— Многие называют Гелдоном.

— Так вот, Гелдон, можешь считать, что тебе страшно повезло. Ты заинтересовал меня. Повторяю, я — госпожа Шабаша. Но дело не в этом. Выбирай. Или ты принимаешь мое предложение, или подохнешь здесь, как свинья на вертеле, и мой секрет — что иногда я ночами бываю в Гетто, чтобы развлечься, — умрет вместе с тобой, — она издевательски засмеялась. — Такой маленький уродец — и такой большой секрет!

Карлик снова попытался плюнуть в нее, но волшебница стояла слишком далеко.

— Да отвяжешься ты от меня наконец, грязная сука? — вопил он, тщетно пытаясь высвободиться. — Ты хочешь одного — чтобы тебе вставили между ног да еще и заплатили за это! Поищи другого дурака!

Тогда выведенная из терпения Сакку подняла руки к звездам и, выгнув дугой спину и закрыв глаза, начала читать заклинание «кипящей крови».

Заклинанье мое

Невозможно пресечь,

Никому не дано

Отменить мою речь.

Мне нужна твоя кровь,

Мне нужен твой жар

Никому не под силу

Загасить тот пожар.

Пусть вскипит твоя кровь,

Пусть пылает и жжет.

И душа твоя тоже

Пусть огнем изойдет!

С ладоней волшебницы сорвались снопы голубого света и, соединившись, пригвоздили висящего на крюке карлика к стене.

Горбатое тело несчастного уродца охватила все усиливающаяся дрожь, впервые с момента встречи с волшебницей в его глазах заплескалось выражение ужаса. Холодный пот струился по лицу и рукам, и по мере того, как поднималась температура тела, одежда Гелдона начала дымиться.

— Торопись согласиться, пока не наступит момент, после которого пути обратно уже не будет, — прошипела Сакку, любуясь делом своих рук. — Не приведись кому-нибудь увидеть такое, — она рассмеялась. — Правда, к тому времени ты уже ничего не увидишь, потому что лишишься зрения.

Но даже сейчас карлик не произнес ни слова. Волшебница продолжала повышать температуру его крови, голубые лучи засверкали ярче, и тело горбатого уродца еще сильнее забилось о стену. Даже носки его сапог начали загибаться от нестерпимого жара, и все же Гелдон молчал.

Его штанины потемнели от выделившейся мочи, которая тут же закипала, обращаясь в зловонный пар. Вскоре под ним образовалась лужа. Не в силах больше испытывать обрушившиеся на него муки карлик наконец возопил:

— Согласен!

— Нет, так не пойдет, — засмеялась Сакку. — Обратись ко мне как положено!

— Я согласен, госпожа! — заорал он, закатив готовые вот-вот лопнуть глаза.

Из его ушей струилась пузырящаяся кровь.

Голубой луч погас, и Гелдон, кулем свалившись вниз, обессилено привалился к стене. Волшебница, грациозно наклонившись над едва дышавшим карликом, прикоснулась к струйке крови чуть пониже его уха и слизнула с пальцев красную пену.

С этого мгновения Гелдон принадлежал ей.

Она взяла карлика в Цитадель, наложив на него «чары времени». После того что случилось с Гелдоном при встрече с волшебницей в Гетто бедняга лишился мужской силы. Как только он более или менее оправился, Сакку стала посылать его за рабами для пополнения Конюшен. Имея возможность избавить карлика от недугов, она сознательно не делала этого, оставляя ему надежду на исцеление в качестве платы за преданность. Волшебница отвела горбуну отдельную комнатку и приказала служанкам в замке следить за ее чистотой. Фейли, первая госпожа Шабаша, впервые увидев Гелдона, распорядилась немедленно вышвырнуть это омерзительное существо из Цитадели и выговорила сестре за то, что та привела его в замок без ее разрешения. Но Сакку поделилась с ней, каким образом она предполагала использовать карлика, и Фейли смягчилась, при том условии, что Гелдон будет постоянно находиться под присмотром и не сможет бродить по великолепным коридорам замка, как ему заблагорассудится. Так родилась идея ошейника и колец в полу, которая позволила Сакку не только выполнить распоряжение первой госпожи Шабаша, но и еще больше унизить карлика, сделав его жизнь сродни собачьей.

С удовлетворенной улыбкой разглядывая в зеркало свое отражение в великолепном красном платье, Сакку не сомневалась, что скоро, очень скоро этот замок и все, что с ним связано, останется лишь в воспоминаниях. Тогда карлик будет ей уже не нужен и она без малейшего сожаления распрощается с ним, использовав один из семисот опробованных на практике способов медленной мучительной смерти.

Бросив на отражение в зеркале последний взгляд, волшебница подхватила конец украшенной драгоценными камнями цепи, которую Гелдон послушно протянул ей обеими руками.

Фейли медленно поднималась по освещенной факелами винтовой лестнице, ведущей в Палату Шабаша, где за каждой из сестер был закреплено место, соответствующее ее положению. Первая госпожа Шабаша опаздывала к назначенному времени совершенно сознательно, подчеркивая необходимостью ее ожидания свое превосходство над другими сестрами. Прикоснувшись пальцем к двери, в центр каждой створки которой был врезан медный знак Пентангля, она приказала ей открыться. Для большего эффекта Фейли, поднявшись в воздух, царственно вплыла в Палату, и воспарила над своим троном.

Она убедилась в том, что все остальные сестры уже заняли свои места за пятиугольным столом. Лишь одно из мест — пятое — никто не занимал с того самого дня, как более трехсот лет назад этот стол был здесь установлен.

Украшенные картинами три стены и укрытый узорчатым ковром пол Палаты были выложены прекрасным светлым мрамором. Четвертой стеной служил цветной витраж. Его яркие краски переливались на фоне сгущающихся за ним сумерек, отражая отблески огня, играющего в великолепных светильниках, прикрепленных к своду.

Ни слова не говоря, Фейли окинула взглядом сестер, деливших с ней все превратности судьбы. Справа от нее, облаченная в роскошное красное платье, сидела Сакку, вторая госпожа Шабаша, далее — Бона, прямые рыжие волосы которой были столь ярки, что гасили не только блеск ее голубых глаз, но и отсветы изумрудного Пентангля, удерживаемого на шее волшебницы золотой цепочкой. Еще далее — Забарра, самая молодая из них, но не менее могущественная. Она приветливо улыбнулась в ответ на взгляд Фейли, поигрывая белокурым локоном.

Первая госпожа Шабаша пристально вглядывалась в лица сестер. Они выглядели моложе ее, поскольку «чары времени» были наложены на них в более раннем возрасте. Губы волшебницы тронула усмешка. Когда маги смогли применить к себе заклинания «чар времени», они тоже уже были достаточно немолоды. «Как и я, теперь они выглядят людьми в возрасте, — подумала она. — И навсегда останутся такими».

Но Фейли в свое время недаром приблизила к себе именно этих трех сестер, тут сыграли свою роль не только их могущество, но молодость и жизненная сила — которая, благодаря «чарам времени», сохранится навечно. Неважно, что они были молоды и неопытны, какое это имело значение, если в распоряжении волшебницы была вечность, чтобы научить их тому, что знала сама? И она совершенно не завидовала их вечной молодости и красоте. «В конце концов, — думала первая госпожа Шабаша, — главное — могущество, а в этом мне нет равных».

— Ты чересчур задержалась сегодня. — На лице Боны промелькнуло смешанное с почтительностью нетерпение. — Это что, начинает входить в обычай — заставлять ждать тебя перед началом каждой важной встречи?

— Судя по твоему тону, ты давно уже не наведывалась в Конюшни, Бона, — с видимым спокойствием ответила Фейли, не сводя, однако, тяжелого пристального взгляда с темно-голубых глаз сестры. Она тряхнула тяжелыми черными волосами, прошитыми серебряными нитями. — Для чего, в конце концов, мы их создали? Именно для того, чтобы ты могла расслабиться, получая удовольствие любым способом, какой взбредет в голову.

Лицо рыжеволосой красавицы гневно вспыхнуло, но она не успела вымолвить ни слова. Ее прервал другой голос. Мужской.

— Добрый вечер, госпожа, — проблеял Гелдон, высунувшись из-за трона Сакку.

Вторая госпожа Шабаша влепила ему сильную пощечину, и карлик рухнул на пол. По его щеке, рассеченной драгоценным камнем, украшавшим кольцо, которое Сакку носила на третьем пальце левой руки, потекла кровь. Фейли заметила, как глаза Гелдона на мгновение вспыхнули яростью, но тут же снова приняли обычное для них покорное выражение.

— Как ты посмел без позволения вмешаться в разговор? — злобно прошипела Сакку. — Может, стоит вернуть тебя в Гетто, где ты подыхал с голоду?

Забарра, продолжая играть кончиками своих золотистых локонов, неодобрительно покачала головой.

— Я всегда говорила, что этому уродцу здесь не место. Рыщет тут повсюду, подглядывает за нами…

— Мне он тоже не нравится, — согласилась с белокурой красавицей Бона. — Вот увидишь, когда-нибудь он припомнит тебе все, сестра.

Сакку рассмеялась.

— Неужели ты всерьез можешь утверждать подобную чушь? И чем же мне это грозит?

— Довольно! — прервала их Фейли, в очередной раз напомнив сестрам, кто среди них занимает главенствующую роль. — Наш гость уже, наверно, ждет за дверью. Забарра, пригласи сюда капитана.

Забарра, открыв дверь, впустила в комнату высокого мужчину. Он медленно подошел к столу и остановился перед сестрами. Это был капитан Клюге, командир Фаворитов Дня и Ночи, армии Шабаша.

По плечам Клюге рассыпались не слишком тщательно приглаженные черные, подернутые сединой волосы. Темные, аккуратно подстриженные усы и клиновидная бородка обрамляли его жесткий рот, а умные пронзительно-черные глаза, казалось, не оставляли без внимания ни одно мало-мальски заметное движение. Необычайно высокий, сильный и достаточно привлекательный мужчина, если не обращать внимания на длинный белесый шрам, рассекающий его левую щеку.

Черная кожаная туника без рукавов открывала покрытую шрамами грудь и мускулистые руки, на пальцах которых сверкали серебряные кольца с шипами, предназначенными для нанесения увечий противнику при ударе. Облачение капитана довершали черные кожаные сапоги, отделанные серебром, и блестящий шлем с крылышками, закрывающий лицо, с прорезями для глаз, который в данный момент он держал под мышкой. Кривой, упрятанный сейчас в ножны меч был основным оружием воинов, возглавляемых Клюге. В этом мече, называемом дрегганом, не было ничего необычного, но при нажатии на встроенный в рукоять рычаг его лезвие мгновенно удлинялось. Дрегган позволял внезапно обрушить на противника дополнительный фут рубящей и колющей стали, который появлялся словно бы ниоткуда; воин мог без видимых усилий заколоть противника, лишь коснувшись его кончиком дреггана. Вдоль серебристого лезвия тянулся желобок для стока крови. Ходили слухи о невиданной остроте дрегганов, которые легко разрезали на две части упавший на их лезвие шелковый шарф.

К правому бедру Клюге был прикреплен футляр, хранящий еще одно смертоносное орудие, которое вызывало у Фейли даже большее восхищение, чем дрегган. Брошенное под нужным углом, это холодное оружие в виде диска с отверстием внутри, получившее название фрезер, своими восемью острейшими лезвиями, торчащими по краю, могло смертельно поразить противника, а не достигнув цели, описать дугу и вернуться к владельцу. Чтобы научиться метать Фрезер, требовались годы упорных тренировок. Клюге не без основания можно было отнести к истинным мастерам владения этим оружием — те, кого поражал его фрезер, оставались лежать замертво. Защитные медные пластины на внутренней стороне правой перчатки капитана уже невозможно было надраить до блеска — казалось, кровь многочисленных жертв фрезера навечно спеклась с металлом.

Но основной особенностью Клюге — как и всех Фаворитов — были черные кожистые крылья, сложенные за спиной. Эти крылья обладали достаточной силой, чтобы один их удар мог сломать спину противника. Размах крыльев вдвое превышал рост их обладателя. Сделав короткий разбег, Фаворит мог взмывать в воздух и преодолевать огромные расстояния. Прихватив с собой запасы еды и питья, крылатые воины были в состоянии оставаться в воздухе два дня и две ночи.

Попавшим в Пазалон волшебницам почти сразу же стало ясно, что попытка создать армию из слабовольных, не отличающихся особой силой мужчин этой унылой страны обречена на неудачу. И тогда первая госпожа Шабаша решила использовать другой метод, чтобы обеспечить себя воинами, которые в один прекрасный день помогут осуществлению их планов.

Она решила создать их.

Уподобясь трудолюбивому землепашцу, Фейли несколько десятков лет потратила на то, чтобы методом проб и ошибок, после сотен неудачных опытов, используя искусно подобранные заклинания, создать несколько мужских и женских крылатых особей, способных к размножению.

Этих особей она заставила совокупляться под присмотром обожающей наблюдать за подобными сценами Сакку. Ценность рождающихся здоровых мальчиков с лихвой окупила ее многолетние труды. Количество же девочек ограничивалось необходимостью последующего воспроизводства. Любой мало-мальски заметный изъян у родившегося ребенка не оставлял ему никакого шанса на дальнейшее существование. Не в силах уменьшить время вынашивания будущего Фаворита, Фейли применяла заклинания, направленные на уже родившихся детей, ускоряя процесс их полового созревания. Специальные заклинания позволяли увеличить детородный период женщин, которых использовали исключительно для размножения, перевозя из одной крепости Фаворитов в другую, на территории которых были организованы бордели. Бесплодные или вышедшие из детородного возраста женщины занимались хозяйством или служили повитухами в родильных домах.