Тристан, собрав последние силы, взмахнул дрегганом, и голова капитана Фаворитов отделилась от его туловища.

Воткнув кончик меча в землю, принц тяжело оперся на рукоятку и на мгновение закрыл глаза. Тишину нарушал лишь шорох ветра. «Покойся с миром, отец, — подумал Тристан. — Совсем скоро мы встретимся с тобой…»

Чувствуя себя совершенно обессиленным, он поднял взгляд на крепостную стену, где совсем недавно стоял крылатый монстр, ожидая, что Фавориты сейчас набросятся на него. И действительно, Траакс расправил крылья, спрыгнул со стены вниз и плавно приземлился перед принцем.

«Вот и конец… — с каким-то безразличием подумал Тристан. — Я не в силах даже поднять меч, не то что одолеть еще одного монстра. Что ж, для смерти это место годится не хуже всякого другого».

Он вцепился в рукоятку меча, но смог поднять его только до уровня пояса. Униженный, несчастный, принц стоял на подгибающихся ногах, кровь струилась из раны на плече, и смерть уже глядела ему в лицо.

Траакс вытащил свой дрегган; его мелодичное пение прозвучало в ушах Тристана как звон похоронных колоколов. Но затем помощник Клюге сделал то, что еще раз и навсегда изменило жизнь Избранного: положив дрегган к ногам принца, он опустился на одно колено и склонил голову.

— Я живу, чтобы служить, — произнес Траакс.

Совершенно ошеломленный, Тристан увидел, что все Фавориты одновременно вытащили из ножен дрегганы, положили их перед собой и, опустившись на одно колено, повторили вслед за Трааксом:

— Я живу, чтобы служить.

Казалось, эти слова произнесли не множество, а один удивительно мощный голос, от звука которого задрожали руины городского квартала.

Голова принца кружилась; казалось, все происходящее ему снится. И тут он увидел подбегающего к нему Гелдона.

— Теперь ты их новый предводитель, и они сделают все, что ты прикажешь! — закричал карлик, и его лицо расплылось в радостной улыбке. Тристан недоуменно взирал на него, по-прежнему ничего не понимая. — Согласно традиции Фаворитов, тот, кто убьет их командира, занимает его место. — Гелдон покраснел и смутился. — Я совсем позабыл об этом обычае, потому что мне, в общем-то, никогда не было до него дела. Я бы предупредил тебя, если бы вспомнил…

Глядя на коленопреклоненных Фаворитов, принц не верил своим глазам.

— Ну конечно, можешь не сомневаться! — по-своему поняв его молчание, воскликнул карлик. — Командиры у них только таким путем и сменяются. — Зрелище покорно склонивших головы Фаворитов явно доставляло ему удовольствие. — Теперь ты должен поскорее отдать приказ, что им делать дальше, а то еще немного, и их суставы совсем одеревенеют, — он довольно хмыкнул.

Тристан посмотрел сначала на Траакса, потом на остальных замерших со склоненными головами крылатых воинов. Продолжая опираться на рукоятку дреггана, принц перевел взгляд на карлика. Слабая улыбка тронула его губы, он недоверчиво покачал головой и язвительно фыркнул.

— Значит, ты позабыл об этом? — спросил Тристан. — Хорошенькие шутки откалывает твоя память…

Гелдон, испытывавший сильное раскаяние, нервно затеребил усыпанный драгоценными камнями ошейник и, не желая встречаться с укоризненным взглядом Избранного, принялся внимательно изучать носки своих сапог.

Принц посмотрел на Траакса, не зная, что ему, в сущности, делать.

— Встань, — произнес он наконец.

Тот тут же поднялся на ноги, оставив дрегган в пыли у ног принца.

— Да, мой командир.

Этот человек, ростом почти не уступавший Клюге, имел достаточно привлекательное лицо с глубоко посаженными глазами, в которых читались рассудительность и спокойствие.

Тристан, однако, не успел сказать ему ни слова более, метнувшись на тревожный зов старого мага. Когда принц понял, в чем дело, колени у него подогнулись.

Нарисса сидела, безжизненно прислонившись к стене, нижняя часть ее живота была залита кровью, а рядом лежал фрезер Клюге.

— В нее угодил этот смертоносный диск, — сказал старик, отведя Тристана в сторону. — Я испробовал все, что возможно, но даже самые мощные исцеляющие заклинания оказались бессильны. Боли она не испытывает, но рана слишком тяжелая. — Чувствовалось, что маг от всей души сочувствует принцу. — Жить ей осталось совсем недолго. Я тут больше ничем помочь не могу и займусь теперь твоей сестрой.

Точно во сне, Тристан присел на землю рядом с Нариссой и обнял ее. Пушистые белые крылья галлиполаи были забрызганы кровью. «Вечность, прошу тебя, нет! — взмолился он. — Я не могу потерять и ее. Только не это!»

Нарисса открыла глаза, на ее губах появилось слабое подобие улыбки. Принц не отрываясь смотрел на ее голубые глаза и чудесные золотистые волосы.

— Скажи мне, Избранный, — еле слышно спросила галлиполая, — какого цвета твое сердце?

Тристан с трудом проглотил комок в горле и отвернулся, слезы неудержимо струились по его щекам.

— Серого, — прошептал он, обретя наконец способность сворить. — Мое сердце серого цвета.

Она приложила тонкую руку к его груди и прошептала:

— Нет. Твое сердце золотое. Ты сам этого пока не ощущаешь, но я знаю. Ты победил. Твоя сестра с тобой, и теперь ты можешь вернуться на родину.

«Но то, чего я хочу, на самом деле у меня нет, — подумал принц. — Я не смогу взять с собой тебя и Шайлиху. Мы никогда не узнаем, какое будущее, возможно, ожидало нас».

— Не забывай меня, — прошептала Нарисса. — И помни — тебе нельзя оставаться одному. — Она легким прикосновением стерла слезы с его щеки. — Странно, не правда ли, Тристан? — Она замолчала, собираясь с последними силами. — Если бы меня спросили, где я хочу умереть, я бы ответила — в твоих объятиях. — На мгновение галлиполая опустила веки, а когда снова подняла их, медленно и с трудом, сапфировый свет в ее глазах уже начал меркнуть. — Ты еще встретишь свою женщину, Избранный. Ту, которую судьба даст тебе возможность любить. Ищи ее, а когда найдешь, урони в землю зерно своей любви и не мешай ему взрасти.

«Не уходи! — отчаянно взывало к ней сердце принца. — Останься со мной!»

Нарисса устало закрыла глаза, Все было кончено.

И тогда Тристан закричал, громко, точно раненый зверь, сраженный безжалостным безумием всего происходящего.

Он сидел в пыли, обнимая тело галлиполаи, и кричал. Это был слепой, всепоглощающий, горестный вопль, который, наверное, останется в его сердце навсегда. Звенящий крик ярости, вызванный смертью не только Нариссы, но и его родных, и магов Синклита, и тех безвинных граждан Евтракии, что погибли по милости волшебниц, и обитателей Пазалона, чьи судьбы были растоптаны тем же Шабашем и крылатыми монстрами, которые сейчас стояли перед ним, называя своим повелителем и ожидая его приказаний.

«Она, наверное, так и не узнала, кто я, — думал принц, глядя в прелестное лицо мертвой галлиполаи. — Единственная женщина, любившая меня таким, каков я есть. Как трудно было ее найти! А потерять сейчас еще труднее… Теперь я остался совсем один».

Внезапно вокруг тела Нариссы начала возникать легкая аура — маленькие, мерцающие янтарным светом искорки закружились в воздухе перед лицом Тристана, словно говоря ему: «Прощай». Их поток устремился к его губам, мягко скользнул по ним, а потом, с явной неохотой, заструился в небо и растаял навсегда.

«Ты уходишь, — рыдало его сердце вслед душе Нариссы. — Лети, чтобы воссоединиться в смерти со своими братьями и сестрами, призраками галлиполаев».

Тристан, наверное, долго бы еще сидел около ее мертвого тела, если бы не услышал плач ребенка.

Он взглянул на мага, держащего в руках младенца.

— Дочь Шайлихи, — с улыбкой сообщил старик. Принц опустил тело Нариссы на землю и подошел к Вигу.

Вокруг крошечного тельца сиял яркий лазурный свет. Девочка смотрела на Тристана с удивительно спокойным, разумным выражением. Казалось, она знает о том, какое место ей уготовано в жизни.

— «Лазурный свет, сопровождающий рождение Избранных, послужит свидетельством особого качества их крови», — произнес Виг, нежно покачивая ребенка. Потом маг перевел взгляд на солнце. Сейчас оно стояло точно в зените, ослепительно сияя в голубом небе. Удерживая младенца на согнутой руке, другой старик вытащил из-под серого одеяния ладанку, достал Камень и повесил себе на шею. И в тот же миг в его глубоких аквамариновых глазах вспыхнули прежние искорки.

Внезапно лицо мага омрачилось, и принц мгновенно понял почему. Точнее, первой поняла это его кровь, а за ней и все тело, которое внезапно словно окаменело.

Рядом с разрушенным домом, где когда-то находился птичник, начал открываться портал Фегана. Лазурный вихрь стремительно вращался, разгораясь все ярче и набирая силу. Тристан прекрасно понимал, что означает появление портала, и шагнул туда, где сидела его сестра, глядя перед собой по-прежнему ничего не видящими глазами. Ее волосы слиплись от пота, черное платье было разорвано. Медальон, точная копия его собственного, покоился на груди Шайлихи. Сердце принца похолодело; он понимал, что пришло время решать ее судьбу. Виг передал новорожденную карлику.

— Никаких признаков улучшения, — заметил он. — Она не вернется к нам, Тристан. Понимаешь? Привезти в Евтракию ту, которая была волшебницей и все еще находится под воздействием заклинания Фейли, было бы непростительной ошибкой. — Маг помолчал, давая принцу возможность осмыслить сказанное. — И, боюсь, ребенка тоже следует умертвить, — продолжал он с тяжелым сердцем. — По виду девочка вполне нормальная, но полной уверенности в этом нет и не может быть, пока она не повзрослеет. Только в одном случае можно было бы с чистой совестью взять их обеих с собой — если бы Шайлиха проявила хоть какие-то признаки того, что она помнит о своей прошлой жизни. — Старик понурил голову, изо всех сил стараясь справиться с собой. — Время пришло.

Тристан испытывал страстное желание возразить магу и забрать сестру с собой, но отдавал себе отчет в том, что это невозможно. Однако от понимания этого кровь стыла в его жилах; принц чувствовал себя так, словно все человеческое в нем умерло.

То, что ему предстояло сделать, не укладывалось в рамки человеческих понятий.

— Как будем действовать? — мягко спросил Виг.

Тристан отвернулся.

— Я сам займусь Шайлихой, — ответил он дрогнувшим голосом. — Как-никак она моя сестра; значит, это мой долг. А ты делай с ребенком, что сочтешь нужным. — Принц замолчал, прикусив губу. — Я желаю похоронить тела сестры, ее ребенка и Нариссы на семейном кладбище и не намерен выслушивать никаких возражений. — Он вперил в мага тяжелый, полный решимости взгляд.

Опустившись на колени перед Шайлихой, он заглянул ей в глаза, погладил спутанные, влажные от пота волосы, откинул пряди с лица.

— Я сделал вое, что было в моих силах, — сказал Тристан, и снова из его глаз хлынули слезы. — Теперь наши дороги расходятся. Обещаю восстановить былую славу Евтракии. — Он нежно поцеловал ее в губы.

Потом принц вернулся за своим дрегганом, возле которого по-прежнему навытяжку стоял Траакс, и подошел к сестре. Мгновение помедлив, он занес над ней меч.

— Прости меня, — прошептал Тристан.

И вдруг Шайлиха моргнула.

Ее веки открылись, она посмотрела на свисающий с его шеи медальон и перевела взгляд на свой, точно такой же.

Принц отбросил дрегган и, упав перед сестрой на колени, поднес свой медальон к ее лицу.

— Ты узнаешь его! Скажи, тебе ведь знаком этот символ?

— Да, я где-то его видела… — Шайлиха посмотрела на него. — Тристан… Твое имя Тристан… Я не знаю, кто ты такой, но твое лицо мне знакомо…

Принца охватила бурная радость — и одновременно ужас при мысли о том, что, возможно, маг уже сделал свое дело.

— Виг! Остановись! — отчаянно закричал он, повернулся и увидел стоящего неподалеку старика.

— Нечего так вопить, — сказал тот. — Я здесь.

Маг держал девочку, теперь уже завернутую в одеяло. С огромным чувством облегчения Тристан улыбнулся.

— Хвала Вечности, ты не убил ее! — воскликнул он. Старик знаменитым движением выгнул бровь.

— Конечно нет. — Он подмигнул принцу. — Я все время наблюдал за тобой, в надежде, что в последний момент может случиться чудо. — Он улыбнулся, продолжая покачивать девочку. — И чудо произошло. Иногда величайшей победы можно добиться, и не используя магию. — Старый маг передал девочку Тристану. — Отнеси ребенка к матери. Учитывая, через что ей пришлось пройти, в этом она сейчас нуждается больше всего.

Принц вернулся к Шайлихе и снова опустился перед ней на колени. Она посмотрела на девочку.

— Чей это ребенок? — спросила она.

— Твой. — Тристан отдал сестре младенца.

Шайлиха взяла дочь на руки и принялась покачивать ее, нежно воркуя.

— Как ее зовут?

Принц вспомнил маленькую могилу, которую ему пришлось оставить рядом с Цитаделью, и ответил:

— Моргана. Ее зовут Моргана Вторая, из дома Голландов. Она названа так в честь своей бабушки.

— Здравствуй, Моргана, — улыбнулась Шайлиха.

Внезапно вспомнив о Фаворитах, Тристан посмотрел туда, где неподвижно застыли коленопреклоненные крылатые воины. Несмотря на то что все в нем восставало при одной мысли о необходимости разговаривать с жестокими убийцами его родных и сограждан, следовало обратиться к ним, отдать приказания.

Поманив за собой Вига, он подошел к Трааксу.

— Можете подняться, — приказал Фаворитам их новый командир.

Крылатые воины встали. Принц понимал, что здесь находилась только небольшая часть Фаворитов.

— Тебе не мешает вспомнить, что королевской гвардии больше не существует, и трудно сказать, что нас ожидает по возвращении на родину, — прошептал на ухо Тристану маг. — Обстоятельства изменились, и нам остается лишь измениться в соответствии с ними. Это будет невероятно трудно, но постарайся, чтобы твоя ненависть к Фаворитам не влияла на то, что ты делаешь.

Принц на мгновение задумался. «Старик, как всегда, прав», — размышлял он.

— Я — Тристан из дома Голландов, правитель Евтракии, — начал он, испытывая неловкость от того, что произносил столь громкие слова применительно к себе самому.

Он кивнул на лежащий в луже крови обезглавленный труп Клюге. — И я ваш новый командир. Вы должны исполнять все мои приказы.

Шагнув вперед, он встал рядом с Трааксом и сделал ему знак повернуться лицом к крылатым воинам. Затем принц наклонился, поднял дрегган Траакса и вручил его бывшему первому помощнику Клюге.

— В мое отсутствие вашим начальником будет Траакс. Вы должны подчиняться ему беспрекословно. Кроме того, я желаю, чтобы всех женщин Фаворитов выпустили из борделей — они будут жить среди вас как равные. Отныне любой Фаворит может взять себе жену, но только с ее согласия. Никакого принуждения! Для того чтобы иметь детей, особого разрешения не требуется, но необходимо организовать службу, которая будет вести записи о рождениях и смертях.

На лицах крылатых воинов возникло явное недоумение, они удивленно переглядывались друг с другом. Тристан сделал паузу, давая им возможность осмыслить услышанное.

— Галлиполаи тоже должны жить среди вас как равные. Допускаются союзы между галлиполаями и Фаворитами, в соответствии с теми правилами, о которых я только что сказал. Повторяю, мои приказы должны выполняться беспрекословно. Всякий, кто посмеет ослушаться их, будет сурово наказан.

Последнее распоряжение вызвало недоумение даже на лице невозмутимого Траакса. Тем не менее тон речи принца не изменился, и его строгий взгляд по-прежнему был устремлен на стоящих перед ним крылатых воинов.

— Вы остаетесь военным подразделением, но без моего приказа применять оружие запрещается. Обычай наследования командной должности победителем в поединке с ним отменяется. Часть Фаворитов должна остаться здесь, в Гетто, и заняться приведением города в порядок.

Цитадель необходимо восстановить, но все изображения Пентангля и признаки существования Шабаша должны быть немедленно уничтожены.

— Ты хорошо меня понял? — жестко спросил принц, посмотрев на Траакса.

— Да, мой командир, — отозвался тот.

— За невыполнение приказов первым спрошу с тебя.

— Я живу, чтобы служить, — последовал краткий ответ.

Траакс убрал в ножны дрегган и взмыл в воздух. Вслед за ним поднялись и остальные крылатые воины. Тристан стоял, глядя им вслед, не в силах свыкнуться с мыслью, что теперь вся эта жуткая орда подчиняется ему.

— Неплохо, — сдержанно заметил старый маг. — Интересно будет взглянуть, что из всего этого получится.

— Конечно, — вяло отозвался принц. На него внезапно нахлынула невероятная тоска по Нариссе. Старик положил руку на плечо Тристана.

— Теперь у нас Камень, Шайлиха и ее дочь. Волшебницы уничтожены. Думаю, большего никто не смог бы сделать.

Принц посмотрел на накрытое одеялом тело Нариссы и вспомнил маленькую могилу рядом с Цитаделью.

— Может, и смог бы, — ответил он.

Виг, между тем, напряженно вглядывался в голубой вихрь. Потом он посмотрел на храброго и преданного горбатого карлика и, улыбнувшись, повел в сторону Гелдона пальцем. Узкий лазоревый луч пронзил воздух и ударил в ошейник, который, развалившись на части, упал на землю.

Карлик недоверчиво потер шею, более трехсот лет стиснутую ошейником, и зарыдал, не стыдясь своих слез.

— Спасибо тебе, маг. — Чувствовалось, что каждое слово дается Гелдону с трудом. — Я уже не верил, что стану когда-нибудь свободным человеком.

Это жители Евтракии и Пазалона должны благодарить тебя за то, что ты для нас сделал, — отозвался старик.

Потом он перевел взгляд на Тристана. — Пора, — произнес старый маг.

— Ты и Шайлиха с младенцем идите первыми, — не глядя на него, сказал принц. — И Гелдона возьмите с собой. Он заслуживает лучшей жизни. До закрытия портала еще есть немного времени. Я хочу задержаться здесь. Один.

Виг готов был возражать, наконец, просто приказать Тристану немедленно следовать за ними, но удержался. «Я больше не могу отдавать ему приказы», — понял старый маг.

Внезапно глаза у него расширились от удивления. Кровь Тристана, все еще струящаяся из раны на плече, мерцала голубым светом.

На землю стекали не красные, а ослепительно яркие лазурные капли. Виг знал, что было тому причиной — такова реакция крови Избранного на первое в его жизни реальное использование магии.

В памяти мага вспыхнуло воспоминание о ночи в древесном доме Фегана и слова, которые увечный маг прошептал, отдавая ему ладанку с водой Пещеры.

«Не исключено, что принц сумеет совершить какое-нибудь незначительное магическое действо, несмотря на то, что не прошел обучения. Если ты погибнешь или будешь выведен из строя, вся надежда останется только на него. Во втором разделе Манускрипта — правда, без особых подробностей — сказано, что, после того как это случится, он изменится безвозвратно. Смотри не пропусти этой перемены, в чем бы она ни состояла…»

Старый маг снова положил руку на плечо принцу, и тот сумел улыбнуться ему, пересилив боль в сердце.

— Знаю, — сказал Тристан. — Я изменился, да? Это чувство возникло у меня уже несколько часов назад, хотя До сих пор я не понимал его смысла. Впервые оно проявило себя в тот момент, когда ты достал Парагон. А сейчас, когда Камень совсем рядом, эти изменения стали заметнее.

Глаза Вига увлажнились. Не говоря ни слова, он повернулся к принцессе. Виг, Шайлиха, держащая на руках новорожденную девочку, и Гелдон вошли в лазоревый вихрь и… исчезли.

И только тогда, когда принц остался совсем один с телом мертвой Нариссы на руках, на него снизошло полное понимание случившегося.

Разум готов был смириться с этим, но сердце бунтовало. То, чего от него добивались родные и маги Синклита, в конце концов произошло. «Ты выжил и достиг возраста зрелости, — взывала к нему „одаренная“ кровь. — Твоя прежняя беззаботность утрачена безвозвратно. Теперь ты поистине Избранный».

Тристан перевел взгляд на лазурную кровь, струившуюся из раны на плече. С ним говорила его собственная «одаренная» кровь, к нему взывало его собственное, возмужавшее сердце. И все это было каким-то образом предсказано в Манускрипте. «И придет Избранный, вслед за тем, что явился прежде, — звучало у него в голове. — Избранный возьмет оружие по своему выбору и убьет многих, прежде чем прочтет Пророчества и выйдет к свету…»

Принц вспомнил последние слова Клюге, сказанные за несколько мгновений до смерти. «Есть многое, чего ты еще не знаешь… И даже если тебе удастся вернуться в Евтракию, ты пожалеешь, что не пал от моей руки… Эта твоя победа немногого стоит…»

Обнимая мертвую Нариссу и глядя на развалины Гетто, Тристан заключил с собой новое соглашение.

«Мне не будет покоя, пока я не узнаю, откуда взялась в моих жилах „одаренная“ кровь. Я хочу знать, по чьей воле я стал носителем крови, способной влиять на судьбы множества людей».

Глядя на нежное лицо галлиполаи и чувствуя, как по щекам снова текут слезы, принц подхватил ее тело на руки и шагнул в сверкающий лазурный водоворот.