ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Потягивая нежное красное евтракийское вино и наслаждаясь ощущением победы, Сакку стояла рядом с Наташей на палубе флагмана. Уже более трехсот лет она не пробовала такого восхитительного напитка — и не добивалась столь значительного успеха. Три полных диска красных лун освещали море и побережье призрачным мерцанием, в свете которого изумительной красотой играл Парагон, висящий на шее у волшебницы.

Все суда эскадры, как и было приказано, пришвартовались рядом с ее флагманом здесь, в дельте Кавалона. Сейчас на них почти никого не было, даже капитаны кораблей устремились на берег, дабы урвать свою долю удовольствия, приняв участие в дележе евтракийских женщин и разграблении захваченной страны. Безмолвные темные силуэты кораблей угрожающе покачивались, будто напоминая о том, с какой целью они оказались у берегов доселе прекрасной страны, носящей название Евтракия.

«Удача улыбнулась нам! — ликовала Сакку. — Принцесса и Камень в наших руках, и пройдет не более пары дней, как эта жалкая страна окажется в руинах».

Вторая госпожа Шабаша устремила взгляд на форштевень флагмана, туда, где ныне ростру заменяла насаженная на кол голова короля Николаса. Головы Морганы, Фредерика и магов Синклита украшали носы семи других крупных кораблей эскадры, стоящих на якоре неподалеку.

— Приятно посмотреть, не правда ли? — вторая госпожа Шабаша кивком указала Наташе на голову бывшего короля Евтракии.

— Трудно не согласиться. Хотелось бы сберечь это украшение от морских стервятников до нашего возвращения домой.

Сакку перевела взгляд на берег страны, бывшей когда-то ее родиной.

— Это зрелище так же великолепно! — продолжала она.

Казалось, вся Евтракия охвачена огнем.

Самое крупное зарево простиралось над Таммерландом, да и по всему побережью тут и там рвались в ночное небо оранжево-красные языки пламени. Пройдет совсем немного времени, и от евтракийских поселений останутся лишь груды обуглившихся головешек, над которыми еще долго будет витать тяжелый, зловонный запах смерти.

Кое-где были видны иные огни. Сакку знала — это погребальные костры Фаворитов, церемониальное сожжение погибших наверняка продолжится и завтра. Волшебницы не возражали против этого их обычая не оставлять непогребенным ни одного воина, дабы тело его не было осквернено врагом.

Наташа вздохнула.

— И все же госпожа Фейли вряд ли будет полностью удовлетворена, — заметила она.

— Верховный маг и принц остались живы. Насколько я понимаю, в любом случае мы отплываем завтра с вечерним отливом. А что, если капитану Клюге так и не удастся их найти? Как ты объяснишь первой госпоже Шабаша нашу неудачу?

— Нашу? Мне придется доказать Фейли, что это ее и только ее вина. — Сакку прищурила глаза, ее губы искривила ядовитая усмешка. — Тебе это не известно, но все мы не раз пытались воззвать к ее разуму, утверждая, что это безумие — вызывать охотников за кровью и гарпий еще до вторжения. Подобные действия могли только насторожить магов и навести их на мысль, что мы живы, а также дать им возможность подготовиться к нашему вторжению. Именно так и случилось. Конечно, мы выполнили свою задачу, но этим двоим все же удалось ускользнуть. А я бы предпочла оставить в живых кого угодно, только не их.

— За что ты их так ненавидишь?

Вторая госпожа Шабаша отпила глоток вина.

— Ты хочешь узнать причину, сестра моя? Да потому, что Тристан и Шайлиха близнецы, и по своему качеству кровь принца даже превосходит кровь его сестры. До сих пор никто не обладал кровью такой чистоты — и, возможно, уже никогда и не будет. И хотя Тристан не обучен магии, в нем от природы заложены силы, которые, если ему посчастливится уцелеть, позволят совершить невиданные подвиги. Ну а Виг был самым могущественным и самым хитроумным магом ныне не существующего Синклита. — Облокотившись на поручни, темноволосая волшебница устремила взор в сторону пылающего побережья. — Так что, моя дорогая, если кто и представляет ныне опасность для Шабаша, то лишь эти двое.

Долгое время тишину нарушал лишь мягкий плеск волн о корпус судна. Наконец Сакку прервала молчание.

— Ты общалась с первой госпожой Шабаша? — спросила она.

— Мне было приказано сделать это только в том случае, если возникнет проблема величайшей важности или если поход закончится полной неудачей, — ответила Наташа. — Я не посчитала, что скрывшаяся парочка представляет проблему именно такого значения. Однако сейчас ситуация стала мне более понятной, и, если желаешь…

— В этом нет необходимости, — отрезала Сакку. — Может, Фавориты еще их и поймают. К тому же я предприняла еще кое-какие действия… Но даже если наши надежды не оправдаются, эти двое останутся здесь, в Евтракии, и никогда не смогут пересечь море Шорохов. Если, когда придет время отплытия, дело не будет доведено до конца, значит, так тому и быть. И я сама объясню все Фейли.

Наташа мечтательно усмехнулась, подумав, сколько удовольствия мог бы доставить ей принц… если, конечно, ей представился бы для этого шанс!

— Жаль, что столь исключительные способности Тристана останутся не востребованы нами, — произнесла она вслух.

Настроенная по-деловому, Сакку пропустила мимо ушей это замечание своей сестры.

— Сорок евтракийцев уже доставлены на борт? — осведомилась она. — Умертвить их надо перед самой встречей с Некрофагами, тела должны быть еще теплыми.

— Разумеется, — отозвалась Наташа. — Все будет исполнено в точности так, как ты приказала.

— И вот еще что. — Волшебница перебросила длинные черные волосы через левое плечо, чтобы их не трепал ночной бриз. — Думаю, ты понимаешь, что если маг и Тристан не будут найдены и уничтожены до отплытия, тебе придется задержаться в Евтракии и взять завершение этого дела в свои руки.

— Я готова сделать все, что потребуется, — ответила Наташа, не сумев, однако, скрыть разочарования.

— Можешь считать, что тебе оказана немалая честь, сестра, — продолжала Сакку. — Ты лучше нас знаешь эту страну, способна менять внешность и маскировать свою «одаренную» кровь. Ты найдешь и уничтожишь Тристана и Вига, сколько бы времени на это ни потребовалось. И не слишком сильно расстраивайся. Рано или поздно ты увидишь Пазалон. — Волшебница подняла указательный палец с длинным, выкрашенным в красный цвет ногтем, словно желая подчеркнуть сказанное. — Но слушай меня внимательно, сестра. Старика необходимо убить первым. Какая бы несравненная кровь ни текла в жилах принца, он пока не обучен магии и потому представляет для нас гораздо меньшую угрозу, чем Верховный маг. — Она послала сестре понимающую улыбку. — И кто знает? Может, разделавшись с Вигом, ты получишь шанс всемерно насладиться обществом принца. Перед тем как убить его, конечно.

— Разумеется, вторая госпожа Шабаша, — улыбнулась в ответ Наташа.

Обе волшебницы снова перевели взгляды на берег, где бушевало пламя пожарищ. В молчании они наблюдали за тем, как их подчиненные сравнивают с землей результаты трудов многих и многих поколений.

Когда Сакку сполна насытилась этим зрелищем, она решила, что пришло время заняться более насущными проблемами.

— Не пойти ли нам проверить, как чувствует себя наша гостья?

Сопровождаемая Наташей, она по узким сходням спустилась с верхней палубы к каютам и остановилась перед тяжелой кованой дверью.

— Это каюта сестры Шайлихи, а моя находится рядом — так удобнее будет приглядывать за принцессой во время путешествия. К ней также приставлены несколько служанок.

Сакку слегка склонила голову, и дверь открылась, пропуская волшебниц внутрь.

Убранство каюты было богатым и изысканным: укрытый мягкими коврами пол, удобная изящная мебель, многочисленные саше насыщали воздух благоуханием только что срезанных луговых цветов. Контрастом этому великолепию выступали забранные решетками иллюминаторы.

Однако видимость гармонии нарушал негромкий, низкий звук, нечто среднее между рыданиями и стоном. В первый момент Наташа даже не смогла определить его источник — пока Сакку не подвела ее к одному из развернутых к иллюминаторам диванчиков в дальнем конце каюты, и она увидела Шайлиху. Еще влажные от недавнего мытья волосы принцессы Евтракии были аккуратно расчесаны; ее свободное в талии бледно-розовое платье по вырезу и на рукавах украшало тонкое кружево. На левой стороне корсажа выделялся искусно вышитый тончайшими нитями золотистый Пентангль — знак Шабаша.

Время от времени Шайлиха прикладывала ладонь к выпуклому животу, словно напоминая себе о ребенке, и снова принималась жалобно всхлипывать, покачиваясь из стороны в сторону.

«Неужели принцесса потеряла рассудок?» — мелькнуло в голове Наташи. Вошедшие вслед за волшебницами служанки в нерешительности остановились рядом с принцессой, с тревогой глядя на нее.

— Она ела? — спросила Сакку у одной из девушек.

— Нет, моя госпожа, — ответила служанка. — Так и не прикоснулась. — Она сделала жест в сторону стола в другом конце комнаты, уставленного роскошными яствами. —

— От всего отказывается. Иногда кажется, что она просто не слышит, когда мы обращаемся к ней, а иногда вроде бы понимает что-то, но ничего не отвечает. За все время не произнесла ни слова!

— Какая досада! — заметила Наташа, не сводя взгляда с принцессы, — Фейли не слишком обрадуется, узнав, что принцесса не в своем уме.

— А меня это не слишком волнует, — небрежно произнесла Сакку.

Ее собеседницу удивили как сами эти слова, так и тон, каким они были произнесены.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

А вот что. — Сакку наклонилась к принцессе, вглядываясь в ее глаза. Та, прикрыв руками живот, вжалась в спинку диванчика. — Меня и в самом деле не огорчит, если окажется, что она не в себе. Если уж на то пошло, я даже буду рада этому. И Фейли, нимало не сомневаюсь, отнесется к этому так же. Подумай сама: если Шайлиха хотя бы отчасти утратила разум и память, это только облегчит нашу задачу.

— Наверное, ты права, сестра, — с некоторым смущением отозвалась Наташа. — Хотя все это выше моего понимания. Разумеется, вам с первой госпожой Шабаша виднее.

— Можешь не сомневаться, — холодно ответила Сакку, смерив Наташу недобрым взглядом.

Волшебница протянула к принцессе руку, та отпрянула и задрожала.

— Я не причиню тебе вреда, моя дорогая, — медоточивым голосом заговорила вторая госпожа Шабаша. — Мы не враги тебе и желаем только хорошего.

Сакку успокаивающим жестом положила руку на голову Шайлихи, и та притихла. Волшебница закрыла глаза, внутренне сосредоточившись, потом снова открыла их и отодвинула руку.

— Она вполне может говорить, просто не хочет, — заявила она. — И с головой у принцессы тоже все в порядке, если не считать, конечно, шока от зрелища, свидетельницей которого она стала во дворце. Ну, может, еще небольшая потеря памяти, но с ее ребенком все в порядке.

— И сколько она пробудет в таком состоянии? — поинтересовалась Наташа.

— Трудно сказать. — Сакку понизила голос. — Но чем дольше принцесса будет с нами, тем скорее она свыкнется с мыслью, что она одна из нас — и всегда была такой.

«Вот как они попытаются добиться, чтобы она присоединилась к нам, — подумала Наташа. — Заставят принцессу поверить, будто так было с самого начала».

— Зажгите все лампы и закройте ставни, — негромко распорядилась вторая госпожа Шабаша, обращаясь к служанкам. — Чем меньше знакомых картин будет перед ее глазами, тем легче окажется наша задача. И с этого момента никаких разговоров о том, зачем мы сюда прибыли, или об этой стране и ее жителях. Ослушание карается смертью. — Волшебница наклонилась и еще раз заглянула в невидящие карие глаза Шайлихи. — Ты очень нужна нам, сестра! Скоро ты поймешь, кем являешься на самом деле, и будешь поклоняться Пентанглю, как и все мы. Скоро, очень скоро и ты, и твое будущее дитя невероятным образом усилите наше могущество.

Сакку нежно поцеловала Шайлиху в лоб.

— Прощаюсь с тобой до утра, сестра моя.

С этими словами волшебницы покинули каюту, оставив новую принцессу на попечение служанок.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Опираясь на одно колено и склонив голову, Тристан, словно каменное изваяние, застыл подле длинного ряда свежих могил, лишь время от времени прикасаясь к последнему подарку родителей — медальону с изображением герба дома Голландов. «Он стоит вот так, не двигаясь, уже несколько часов. И хотя время — наш враг, думаю, я не вправе торопить его, после всего, что мальчику пришлось пережить», — подумал Виг.

Старый маг держался чуть в стороне, свет фонаря в его руке выхватывал из промозглой тьмы надгробные плиты королевского кладбища, усыпанные влажной листвой. Было уже далеко за полночь, по-прежнему лил унылый дождь. Виг устал и продрог, его промокшее серое одеяние липло к коже. Казалось, даже в слабом шелесте падающих листьев ощущается горестная печаль.

Днем они, соблюдая все возможные меры предосторожности, выбрались из своего убежища в катакомбах, каждый миг ожидая, что наткнутся на волшебниц или их крылатых воинов. По счастью, этого не произошло. Виг заставил принца переодеться в одежду «магов резерва», капюшон которой позволял прикрыть лицо. Даже если Сакку не солгала и корабли захватчиков отплыли прошлой ночью, старик не хотел, чтобы кто-нибудь, даже его подданные, смогли узнать Тристана. Повсюду царили хаос, смерть и разрушение, и принц молил мага облегчить страдания тех, кому еще можно было помочь. Необходимость отказа разрывала сердце старика, но он понимал, что сейчас гораздо важнее другое.

В кладовых Редута Виг разыскал провизию, а Тристан уложил ее в кожаные седельные сумки. Затем, используя изобретение Слайка, они поднялись в библиотеку, которую маг показывал принцу в день его первого знакомства с Редутом. Соблюдая крайнюю осторожность, спутники добрались до Тронного зала, и открывшаяся взорам картина заставила их сердца сжаться от боли и сострадания.

На покрытом засохшей кровью мраморе пола вперемешку с отрубленными головами и конечностями распростерлись сотни растерзанных тел их соотечественников. И ни одного трупа крылатого воина! Мужчины, дети и гвардейцы, по всей видимости, принимали мгновенную смерть. Но женщины, даже пожилые и совсем юные, почти девочки, лежали обнаженными, и на лицах и телах несчастных были видны следы, оставленные дикой, извращенной похотью Фаворитов.

Некогда прекрасные стены огромного зала были покрыты выведенными кровью изображениями Пентанглей, знаков Шабаша. Могильная тишина нарушалась лишь негромким похлопыванием разодранных окровавленных занавесей, чудом кое-где сохранившихся на высоких окнах зала, сквозь разбитые витражи которых с улицы доносился запах гари.

Маг хотел поскорее покинуть это место, будившее столь много ужасных воспоминаний, но Тристан остановил его и медленно взошел на помост. «Здесь погибли те, кто был мне так дорог, — отдавалось тупыми ударами в висках принца. Он подошел к белому мраморному алтарю со следами засохшей крови короля Николаса. — Алтарь, на котором я обезглавил собственного отца…» Из горла Тристана вырвалось сдавленное рыдание, и он рухнул на колени.

Внезапно он ощутил боль в ноге и, пошарив рукой, нащупал под спускающимся с алтаря покрывалом эфес меча, оставленного здесь кем-то из ненавистных крылатых убийц. Вытащив его, принц поразился законченности формы иноземного оружия, издавшего в тишине зала ясный чистый звон. Кривое лезвие покрывали сгустки запекшейся крови. Привычная к оружию ладонь принца ощутила знакомую рукоять. Глазам, пролившим столько слез, позволительно ошибиться, но не руке… «Это оружие Клюге! — пронеслось в голове Тристана. — Значит, на нем есть и кровь короля!»

— Прости меня, отец. — С этими словами принц, как мог, очистил клинок дреггана и, встав с колен, подошел к одному из тронов, предназначенных для магов Синклита. Нажав на едва заметный рычаг на рукояти, Тристан едва не выронил меч: удлинившийся клинок без труда пронзил спинку трона. Принц еще раз нажал на рычаг, и лезвие мгновенно вернулось в прежнее положение.

«Я убью его этим самым мечом. Клянусь всем, что у меня осталось, и всем, чего он меня лишил! Предводитель крылатых убийц падет от моей руки!» — С этой мыслью Тристан перекинул через плечо перевязь и приладил дрегган за спиной так, чтобы эфес меча не мешал выхватывать метательные ножи.

Спрыгнув с помоста, принц увидел, как Виг столь знакомым жестом вскидывает бровь, собираясь, видимо, высказать свои соображения по поводу его безрассудных действий. Однако выражение мрачной решимости на лице Тристана заставило старого мага промолчать. Оба понимали, что сейчас не время для споров.

Маг предложил отправиться на конюшню, дабы проверить, остались ли там скакуны, но принц настоял на том, что им сначала необходимо побывать в кузнице, и старик не стал возражать. По пути им не встретилось ни одной живой души, пусто было и в самой кузнице. Под удивленным взглядом Вига принц вынул из стены за горном несколько камней и, просунув в образовавшийся проем руку, достал оттуда с десяток туго набитых монетами кошельков и небольшой кожаный мешок.

Это был еще один комплект метательных ножей, припрятанных здесь на случай, если бы недовольный поведением сына король приказал принцу отдать те, что у него имелись, а кузнецу запретил бы изготовить новые. Тристан вынул из мешка дюжину ножей и спрятал их в заплечный колчан, висящий на его спине рядом с дрегганом.

Сердца спутников обливались кровью при виде искалеченных и умерщвленных захватчиками животных и убитых в попытках спасти их людей, служивших на конюшне, на скотном дворе и птичнике. Виг останавливался около каждого смертельно раненного животного и, шепча какие-то заклинания, прекращал его страдания.

Перед входом в королевские конюшни Тристан затаил, дыхание. Кроме Вига и Шайлихи в живых могло остаться, лишь одно любимое им существо — Озорник. Если бы его конь уцелел!

Когда они оказались внутри, принцем овладела ярость. Повсюду лежали трупы лошадей, среди них он узнал и гнедую кобылу Шайлихи, однако своего жеребца Тристан не увидел.

— Нас устроят любые скакуны, — сочувственно сказал Виг, надеясь, что принц прекратит поиски.

В глазах Тристана появилось то же выражение, которое маг увидел, когда тот взял в руки дрегган.

— Я должен найти Озорника — живого или мертвого, — упрямо заявил он.

С этими словами принц сунул два пальца в рот и издал громкий, пронзительный свист. Старик вздрогнул. Меньше всего они нуждались в том, чтобы привлекать к себе внимание; в особенности если на берегу еще остались крылатые воины. Тристан свистнул еще раз, обычно его жеребец немедленно прибегал на этот зов.

«Эти негодяи убили и моего коня тоже», — подумал он, вскипая от гнева.

В этот момент со стороны леса послышались звуки ломающихся веток и характерное фырканье. Принц вскинул голову, не смея надеяться. Он еще раз свистнул и в ответ услышал знакомое ржание. Через несколько мгновения на опушку леса вырвались несколько лошадей во главе с Озорником.

Тристан медленно подошел к своему жеребцу, нежно приговаривая что-то. Тот резко отпрянул от протянутой руки хозяина, точно ему причинили боль. Однако принц продолжал говорить, и постепенно конь стал успокаиваться. Наконец он потерся мордой о плечо хозяина — с такой силой, что едва не свалил его на землю.

Спутники быстро осмотрели других животных. Двоих тяжелораненых Вигу пришлось усыпить, зато остальные выглядели не так уж и плохо. Старый маг оседлал крупного вороного жеребца. Остальных лошадей они отвели в загон, после чего покинули конюшни.

Тристан настаивал на том, чтобы как можно скорее предать тела родных земле. Виг вынужден был уступить, единственное, в чем ему удалось убедить принца, — оставить попытки пробраться к площади перед дворцом через королевский парк, где, по предположению мага, они легко могли попасть в засаду, а двинуться туда в обход, пользуясь неразберихой, что творилась сейчас в разграбленном городе.

— Собери все свое мужество, Тристан, — сказал Виг, когда всадники оказались на примыкающих к дворцу улицах Таммерланда. — Опусти голову, старайся не привлекать к себе внимания и не вздумай бросаться на помощь каждому, как бы тебе этого ни хотелось.

Еще совсем недавно принц радовался возможности покинуть дворец и раствориться в толпе, но сейчас и сам город, и его обитатели так ужасно изменились, что он едва узнавал их. Спасти объятые пламенем, разграбленные жилища горожан, по-видимому, не представлялось возможным. Да и делать это было уже некому. Улицы усеивали начавшие разлагаться трупы гвардейцев и простых жителей Таммерланда. Людей вытаскивали из домов и убивали на месте, женщин сначала жестоко насиловали. Зверство Фаворитов не имело границ. На каждом шагу попадались головы, насаженные на крюки и пики, тела со вспоротыми животами и вырванными внутренностями. По улицам бродили стаи собак, которые, злобно рыча, сражались из-за добычи.

Израненные домашние животные с обезумевшими глазами шарахались из-под копыт. То тут, то там на сохранившихся стенах попадались выведенные кровью жертв изображения Пентанглей.

Но ужаснее всего было положение жителей Таммерланда, чудом уцелевших в этой бойне. Шайки головорезов, воспользовавшись отсутствием закона и порядка, рыскали по темнеющим улицам, хватая все, что подвернется под руку, и убивая тех, кто пытался им помешать.

— Что с нами будет? — взывала к небу старуха, сидевшая в пропитавшейся кровью уличной пыли, она держала на коленях голову мертвого гвардейца с выколотыми глазами, скорее всего, своего сына. — Кто защитит нас, если даже принц оказался предателем и посягнул на жизнь собственного отца? — отчаянно вопрошала она.

«Живые, может быть, сейчас завидуют мертвым, — печально думал Тристан. — А я, их принц, бессилен помочь своим подданным».

Принц пришпорил Озорника и догнал Вига.

— Мы должны вмешаться! — хрипло прошептал он.

— Оглянись вокруг, Тристан, — тоже шепотом ответил старик. — Разве ты не видишь, что творится вокруг? Не будь столь наивен! Королевской гвардии больше не существует, а вместе с ней растаяла видимость закона и порядка. Гляди хорошенько и запоминай, принц, потому что от прежней Евтракии вскоре мало что останется.

— Но нельзя же равнодушно взирать на весь этот ужас! Я просто не могу остаться в стороне!

— Нет, можешь — это единственное, что нам остается, — прорычал Виг сквозь стиснутые зубы. — Ты что, готов расстаться с жизнью, чтобы спасти одну женщину, когда твоя сестра в руках врага, да и само будущее страны зависит от того, как ты будешь действовать? Думаешь, мне не хочется воздеть руки и остановить творящееся вокруг безумие? — Никогда в жизни Тристан не видел на лице старика такого выражения бессилия и ярости. — Если нас сейчас обнаружат, мы не сможем ничего сделать. Ты пока еще совсем не так силен, как станешь со временем. И не вздумай снова усомниться во мне, как это было день назад. Хватит мне спасать тебя от тебя же самого.

Принц не проронил ни слова.

«Я причинил ему страшную боль, — понял старик. — Но у меня нет выбора. Избранный должен уцелеть, чего бы это ни стоило».

Наконец всадники добрались до одной из улиц, выходящей на площадь перед королевским дворцом. Готовясь к тому, что им предстоит увидеть, Тристан постарался собрать все свое мужество.

Затянутое облаками и дымом пожарищ небо разродилось дождем. Рядом с местом, которое извращенный разум Сакку выбрал, чтобы выставить на всеобщее обозрение тела магов и погибших членов королевской семьи, горели факелы, чтобы всякий проходящий мимо, днем или ночью, мог стать свидетелем страшного зрелища.

На протянутой между врытыми в землю столбами веревке висели привязанные за щиколотки восемь обезглавленных обнаженных трупов. За прошедшие два дня грифы и другие любители падали уже успели изрядно их исклевать. Вокруг витал ужасный запах смерти.