– А что с ним? – проигнорировал мою просьбу собеседник.
      – Это не телефонный разговор.
      – Хорошо, я завтра в девять подъеду, – пообещал мужчина и прервал диалог.
      Несколько секунд я просидел молча, вспоминая на чем мы с Аркадием остановились, потом спросил:
      – Какие прогнозы?
      – Смерть руководителя и хозяина бизнеса – это форс-мажор. В нашем случае еще сменился руководитель у партнера, в принципе, человек от которого все зависит. Это уже двойной форс-мажор. При стечении таких обстоятельств предсказать дальнейшее развитие событий не может никто.
      – Какие наши плюсы по сравнению с конкурентами?
      – Повторюсь, все среднее звено наше. Иногда именно оно решает все вопросы. Мало того, Игорь Валентинович держал две обналичивающие фирмы специально для нужд руководства «Главспирта». Они к этому ручейку привыкли и вряд ли будут рыпаться куда-то еще.
      – Это не законно?
      – Ну да. Для этих целей у нас есть Спарыкин. Обналичка – ментовская забота.
      – Хорошо. Какой оборот у нашей фирмы?
      – От четырехсот до полумиллиона долларов.
      – Ого! – присвистнул я. – В квартал?
      – В месяц, – сказал Аркадий и посмотрел на меня как на ребенка. – В декабре в связи с Новым годом оборот увеличивается на треть.
      Я не смог скрыть захлестнувшие меня эмоции. У меня попросту пропал дар речи. Я сидел, молчал и лишь через некоторое время осознал, что рот мой открыт. Глупейшая ситуация. Ни при каких обстоятельствах нельзя показывать подчиненному свою неуверенность. Но что я тут мог поделать! Я никогда не ворочал такими деньгами, и даже, в самых дерзких своих мечтах не стремился к таким показателям. Аркадий откровенно забавлялся возникшей ситуацией и не расхохотался только потому, что был воспитанным и интеллигентным человеком.
      Пока висело молчание, я успел разозлиться на Нелю и подполковника. Могли же предупредить, с чем мне придется иметь дело! Да и сам я молодец. Почему не спросил Да, нечего сказать, не того полета я птица.
      Меня выручил Бах, он от души ударил по низам, и, пока я в очередной раз объяснял в трубку ситуацию с Игорем, удалось скрыть неловкость и обдумать дальнейшие слова.
      – Насколько я знаю, – продолжил я. – Оборот может в ближайшее время значительно уменьшиться, если мы не удержим в руках «Главспирт».
      – Я думаю, – не глядя мне в глаза сказал Аркадий. – Прогноз – правильный. Но если это и случится, то не так скоро. Во-первых, Игорь Валентинович подстраховался на этот случай. Мы никогда не зацикливались на местной продукции. У нас хорошие поставки из Москвы и с Украины. Мало того, в прошлом году мы влезли на пивной рынок, и достигли кое каких успехов.
      – Про пиво знаю. Правда, ассортимент у вас … у нас слабоват. Справимся?
      – Должны, – с сомнением сказал он.
      – Мы должны быть готовы ко всему. Напиши, план мероприятий.
      – Из какой ситуации при этом исходить? – он с интересом посмотрел на меня.
      – Из самой пессимистичной, – малодушно сказал я.
      – Сегодня к концу дня будет готово.
      – Этот вопрос не только к тебе. Этот вопрос ко всем. Пусть каждый изложит свои соображения исходя из своих обязанностей. Сейчас все заняты, я не буду никого отвлекать, поэтому доведи до каждого. Результаты ко мне на стол, вместе с обязанностями.
      Аркадий ушел на свое место. Работа в офисе явно спорилась. Покупателей было много. В основном мелкие торговцы – киоскеры. Но, попадались и частные лица, которые покупали водку по одному, два ящика на свадьбу или юбилей. На каждого покупателя уходило всего несколько минут. Набить накладную из двух, трех позиций, дождаться, когда она выйдет из принтера, передать Веронике, она пробьет чек, посчитает деньги, поставит на экземпляре покупателя штамп «оплачено», и все, тот пойдет на склад. Конечно, основная прибыль не от такой мелочи. Я точно знал, что водку часто покупали грузовыми машинами. Таких оптовиков обычно знали, делали им скидки, обслуживали вне очереди, а деньги пересчитывали в Игорешкином закутке и чека не выбивали.
      Попробовал ради прикола вбить в смартфоне слово «водка». Как и следовало ожидать – ни какой реакции. Пока я пытался поменять в нем мелодию, коммуникатор несколько раз оживал. Спрашивали Игоря, никто не представлялся. Я нашел в его папках Стинга, установил его как звонок. Немного тихо, но зато спокойнее. Я отложил игрушку в сторону и вяло пошарил на полке. Среди пыли не нашлось ничего интересного, кроме журнала инструктажа по технике безопасности. Последняя запись была сделана в нем два года назад почерком Игоря. Позвонил подполковник, сказал, что в два часа мне надо быть на проспекте Ленина, сорок четыре у нотариуса. Там меня будет ждать человек с карточкой подписей для банка.
      Я спустился во двор. Марсель уже приехал. Он стоял около КамАЗа, который тоже принадлежал фирме, курил и давал дельные советы водителю, который, подняв кабину, возился с двигателем. Я подошел к ним, поздоровался с водителем КамАЗа, которого, кажется, звали Федей, и попросил Марселя собрать тару на наших с Серегой точках, после того как он освободится от доставок. После этого я прошел на склад, где Катя представила меня шестерым грузчикам, которые и так знали меня как облупленного. Покупателей было немного, поэтому работали только двое, а остальные четверо играли в карты в теплушке. Грузчикам было глубоко наплевать на субординацию и соблюдение приличий, поэтому сообщение о том, что я их новый директор, они встретили смачными возгласами и комментариями, самый безобидный из которых был: «Колян, с тебя пузырь!», потом распалившись начали так орать, что мне пришлось выйти на воздух, чтобы ответить. Звонил Сергей. Он был взволнован.
      – Ты в офисе?
      – Да.
      – Я еду к тебе. Нужно поговорить.
      Я, как всегда, не успел возразить. Вернувшись на склад, я взял Катю под руку, и мы пошли осматривать наш стратегический запас. Ангар был забит битком. Вся площадь была разделена узкими тропинками на несколько секций. По такой тропинке можно было катить всего одну тележку, на которую друг на друга умещалось пять ящиков. Ящики стояли на поддонах высотой в восемь рядов. В каждой секции находился определенный вид водки.
      Катя что-то тараторила и махала руками. Я смотрел на все это богатство и думал о том, сколько безрассудных поступков, покалеченных жизней и смертей аккуратно расставлено в штабеля. Национальный напиток потопил в себе национальную идею. Водка подразумевает пьянку, пьянка ведет к неприятностям, неприятности давят на психику, ничего не получается, все идет не так, как надо. Хочется немного выпить с горя, а немного не получается, и так в геометрической прогрессии, по кругу, без оттенков, только черное и белое, где черное – это неприятности, а белое – водка. Потом начинается агрессия, слезы, обосраные штаны и смерть. А на похоронах вдруг вспоминается, какой он был хороший в молодости. Сгорел на работе. И национальная идея – во всем виновато государство. Сколько людей живет по такому сценарию? Десятки, сотни тысяч? Миллионы?
      – Николай! Тьфу, забыла отчество, – подергала меня за рукав Катя. – Ты… Вы меня слушаете?
      – А как же.
      – Ну, и что вы обо всем этом думаете?
      – Ты молодец, – наугад сказал я.
      – Это понятно, – согласилась она. – Я имела в виду акцизные марки.
      – А что нам о них думать, – стал выкручиваться я. – Пусть налоговая инспекция о них думает, – и, увидев, что она пытается возразить, поспешно добавил. – Мне пора.
      Я вышел во двор, как раз в тот момент, когда в проем сорванных с петель ворот въезжал Серега. Вначале он припарковал наш старый «москвич» рядом с моей «десяткой», но, попробовав выйти, попал ногой в ту самую лужу, выругался и дал назад, прижавшись дверями фургона к бетонному забору. Он меня не видел. Я окликнул его, когда он входил в дверь бойлерной.
      – К тебе? – спросил он, показывая вверх, после того, как мы пожали друг другу руки.
      – Ко мне? Я еще не успел привыкнуть к тому, что здесь есть что-то мое. Нет, мне там неуютно. Пошли сядем в наш старый добрый «пирожок». Я надеюсь, в нем тепло?
      – А как же. Наш офис всегда к нашим услугам. Сколько планов мы выносили в его кабине за эти годы!
      Мы сели. Серега закурил.
      – Дело плохо, брат, – грустно сказал он. – Можешь забыть про павильон. Нас провели как последних лохов.
      Он говорил безрадостно, но вместе с тем в его голосе не слышалось трагизма. Фразы давались ему легко. Да, как бы говорил он, нас кинули на несколько сотен тысяч, которые мы собирали два года, да, нашу мечту отравили ложью, но, все еще будет, мы опять засучим рукава и т.д. и т.п. Я бы так не смог. После первых же его слов мной овладело отчаяние.
      – Тетка, как прочитала наш договор, – продолжил он, затягиваясь. –Принялась меня жалеть. Ты помнишь, как мы его подписывали? Эта сволочь, директор «Гаранта», как его?
      – Галкин.
      – Да, Галкин, помнишь, как он, гад, исхитрился. У нас есть уже готовые бланки договоров, говорит, вот, здесь подпишите, сюда поставьте печать. И мы, конченые люди, за свои же деньги подписали какую-то липу.
      – Но мы же официально перечислили пятьдесят тысяч, получили паспорт, проект и документы, накладную, наконец!
      – Да, и тут же отвалили пятьсот наликом. И даже расписки не взяли. В этом договоре есть один пункт, который перечеркивает все намертво. Короче, я в юриспруденции не силен, но моя родная тетка говорит, что плакали наши денежки. Они пишут на Галкина заяву в милицию, сажают его на небольшой срок. На основании уголовного дела сделка признается незаконной. Они возвращают нам безнальные денежки, а налик оставляют себе. Через некоторое время, когда все утихнет, они заяву на того парня забирают, говорят, извините, мы разобрались, все в норме. Галкина выпускают, они ему платят энную сумму. И все.
      – Подожди, арбитражный суд может длиться годами, что, этот Галкин все это время в тюрьме гнить будет?
      – Самое грустное в этой истории то, что у этих людей все схвачено. Я пока еще точно не уверен, но у меня такое чувство, что не мы одни попались на их удочку. Если надо, они внеочередное заседание арбитражного суда проведут. Предлог всегда найдется. Им выгодно, чтобы все протекало на скорости. У них очень сильная поддержка сверху. Тетка говорит, что такие аферы с недвижимостью встречаются сплошь и рядом. Мы с тобой даже не удосужились зарегистрировать сделку в регистрационной палате.
      – Это стопроцентное кидалово! – Мне было ужасно жаль расставаться с надеждой. – И что? Мы все это так и проглотим?
      – А что мы можем сделать? – спросил Серега и грустно улыбнулся.
      – Я не знаю. В конце концов, у нас есть крыша, мы регулярно туда уделяем, она обязана нас защищать.
      – Вспомнил, блин. Наверное, кроме нас, идиотов, теперь уже никто ни какой крыше ничего не платит. Стоит нашему орлу там появиться, как ему сразу клюшки скрутят.
      – Почему? За что тогда мы им платим? Мы должны использовать и этот шанс. Если не все заберем, то хоть частично возместим. Ни одна стрелка еще не заканчивалась полным проигрышем одной из сторон. Бандюки всегда находят компромисс.
      – В том-то все и дело, что там бандитами и не пахнет, – с горечью сказал Сергей. – Или менты, или КГБшники.
      – Какая разница? Все они одним миром мазаны. Пусть общаются.
      – Хорошо, – решившись, сказал он. – Я сегодня же позвоню Симохе на сотовый, постараюсь с ним встретиться и на завтра забить стрелку.
      – На, звони, – протянул я ему трубку.
      Серега с трепетом взял в руки смартфон.
      Все сложилось очень удачно. Симоха оказался в городе, трезвый, ни чем не занятый и согласился встретиться с Серегой через двадцать минут. Сергей уехал. Я поднялся в офис, предупредил Веронику, с удовольствием посмотрел на небольшую очередь, которая образовалась около обоих компьютерных столов, и уехал в город. До двух часов у меня еще было достаточно времени, и я остановился около колонки на улице «Партизанов», чтобы заполнить бачок омывателя и хотя бы слегка сполоснуть машину, потому что ее внешний вид после трассы достиг такого состояния загрязнения, что ездить на ней стало попросту противно. В багажнике на этот случай у меня всегда имелась пластиковая двухлитровая бутылка из-под «Фанты» и губка. Всего за пятнадцать минут я смог вернуть машине первоначальный белый цвет, который ей полагался по техпаспорту.
      У нотариуса меня ждал бойкий молодой человек с кожаным портфелем, он представился каким-то сложным заграничным именем, которое я тут же позабыл. Ровно в два часа, несмотря на протесты людей из длинной очереди, мы вошли в кабинет, и полная женщина, с тоскливыми глазами изучив мой паспорт, проникновенно посмотрев на меня, заверила подпись. Она была с молодым человеком на ты, пошло шутила по поводу каких-то их общих знакомых, а когда процедура была окончена, вопросительно посмотрела на него в ожидании гонорара. Он переадресовал ее взгляд ко мне, и я заплатил. Когда мы вышли, юрист отдал мне карточку подписей, пояснил, что я должен с ней делать и попросил довезти его до автовокзала. Пока мы ехали, я выяснил, что он из юридического агентства «Право», обнаружил так же, что портфель у него из кожзаменителя, а одежда только выглядит новой. Парень оказался на редкость болтливым. За десять минут я узнал, что начальник их фирмы – бывший милиционер, что, кроме юридических услуг, они занимаются также охраной, сопровождением грузов и попросту кроют крыши. Он без тени стеснения поведал мне о том, что является в данный момент мальчиком на побегушках, но зарплата его устраивает, и вообще у него все впереди. И у нотариуса, и в машине периодически звонил смартфон, масса незнакомых мне людей хотела услышать не меня, а Игоря, но окружающие об этом не догадывались и смотрели на меня с уважением, когда я доставал из кармана трубку и бормотал в нее короткие фразы.
      Высадив своего пассажира, я позвонил в офис, узнал у Ларисы, какого размера фотографии нужны для пропуска в банк и, чтобы не затягивать время, заехал в срочное фото. На вопрос, может ли получить фотографии кто-то вместо меня, приемщица сказала, что ей по фигу, лишь бы была квитанция. Когда я приехал на Индустриальную в безымянный тупик, то обнаружил, что на часах уже десять минут пятого, и почувствовал, что мне ужасно хочется есть. Я отдал Ларисе карточку подписей, квитанцию на фотографии, объяснил, в каком ателье их забрать и поручил заказать пропуск в банк. После этого передо мной встала дилемма – дожидаться конца рабочего дня здесь, мучаясь от голода или уехать домой пораньше. Как должен повести себя новый руководитель в первый рабочий день на новом месте?
      – Где вы обедаете? – спросил я Аллу, когда около нее расчистилось место от покупателей.
      – Внизу, в теплушке на складе, есть кухня. Туда приходит баба Аня, она на всех готовит. Мы по очереди ходим есть.
      – Продукты получаем по бартеру, – встрял в разговор Аркадий. – А с поварихой рассчитываемся водкой, она ее потом перепродает по ночам местным алкашам.
      – Все это за счет фирмы?
      – Да, – сказала Алла.
      – А я?
      – Но… Игорь… Валентинович никогда с нами не обедал, – растерялась Алла. – Очень редко.
      – Я не Игорь Валентинович. Заказывайте одну порцию на меня.
      Я решил, что мне не стоит заискивать перед подчиненными, сидеть без дела и ждать конца рабочего дня. Я попрощался со всеми и поехал домой. По пути купил в гастрономе пельмени, три длинных тепличных огурца, пакетик редиски и две бутылки пива. На стоянке поставил десятку рядом с нашим москвичом, присутствие которого говорило о том, что Серега на сегодня работу тоже закончил. Обычно утром, если ему предстояло развозить товар, он приезжал ко мне на стоянку на своей «мазде» или на такси, забирал москвич, ставил свою машину на его место, а вечером проделывал все в обратном порядке. Иногда после работы, когда на него находило лирическое настроение, он оставлял обе машины на моей стоянке, выпивал с охранниками и уезжал домой своим ходом или уходил пешком, если был не слишком пьян.
      Он позвонил тотчас, как только я вошел в квартиру.
      – Виделся с Симохой, все ему рассказал. Он попросил забить стрелку. Я позвонил этим братьям и назначил на завтра, на двенадцать. Тебе бы тоже не мешало подойти.
      – А что ты им сказал? Типа, что с вами хочет поговорить наша крыша?
      – Нет, конечно. Я сказал, что с ними хотят поговорить люди, которые нас финансируют.
      – Скорее это мы Симоху финансируем.
      – Ну, так принято говорить в таких случаях, чтобы было весомее.
      – Ну и что, они поняли угрозу?
      – Понять-то они, конечно поняли, – со вздохом сказал Серега. – Но, не испугались. Ты бы слышал, как они там хихикали!
      – Ладно, завтра будет видно.
      – И знаешь, еще что? Мне удалось узнать, что таким образом они кинули уже семерых.
      – Как это? – удивился я.
      – У них было семь недостроенных точек по городу. Все семь они продали по такой же схеме, как и в нашем случае. Везде фигурирует бедняга Галкин. Скорее всего, они все-таки оставят павильон нам, но завтра попросят доплату. Тысяч двести. Типа – пацаны, поймите, мы в накладе. Представляешь, пол лимона, плюс еще двести тысяч, и все по черному. Там можно многих прокормить. В том числе пару человек из мэрии и из областного правительства!
      – Откуда мы возьмем деньги?!
      – В том-то и дело. Ладно, до завтра. Может, Симоха что-нибудь выторгует.
      Пока я готовил салат, позвонила Жанна. Она сказала, что постирала и погладила белье и хочет завести мне его прямо сейчас. Еще ей поручили забрать гитару.
      Началось!
      – Откуда ты знаешь мой телефон? – подозрительно спросил я.
      – У Антона дома определитель номера. Он его еще в тот раз записал.
      – Ты, надеюсь, придешь одна?
      – Да, мы с ним поругались.
      – Я собираюсь ужинать. На тебя пельмени варить?
      – Вари, – не задумываясь сказала Жанна.
      На смартфон позвонил Аркадий. Он спросил, куда складывать наличную выручку за три дня. Я поинтересовался, как они поступали при Игоре. Он ответил, что Игорь запирал ее в свой сейф, но сейф изъяли менты, поэтому Аркадий пока убирает деньги в свой сейф. Я сказал, чтобы он продолжал в том же духе. Позвонила Неля, спросила, как прошел рабочий день. Я ответил, что, вроде, все в порядке. Когда пельмени были готовы, а сил сдерживать свои голодные порывы уже не было, пришла Жанна. В одной руке она держала пакет с бельем, в другой – футляр со скрипкой. Мы сели кушать. Лопал, в основном, конечно, я, а Жанна просто клевала. Она пила пиво и смотрела на меня. Набив брюхо, я понял, что пиво здесь будет совсем не к месту, и достал водки. Жанна от водки отказалась. Она курила и пела песни, оказалось, что и на гитаре она тоже играет отменно. Я слушал ее, смотрел на стену осоловевшими глазами и нюхал дым. Она пела замечательно и грустно. Таких песен я еще не слышал. Откуда люди находят такие пронзительные слова?
      – Ты наркоманка? – в лоб спросил я, когда она закончила петь.
      – Нет, – покраснела она. – Почему ты решил?
      – Вижу.
      – Ничего ты не видишь.
      Сказано это было как-то беззащитно. Наркоманы обычно отрицают все гораздо яростнее и непримиримей.
      – Покажи вены.
      – Я не наркоманка.
      – Докажи.
      Она скинула кофту, под которой оказался только бежевый лифчик.
      – На, смотри, – она протянула мне руки.
      Вены были чистые. Едва заметные нитки под розовой детской кожей.
      – Ты в ноги колешься, – не успокаивался я. – Сейчас в руки только дураки уколы делают.
      – Я не наркоманка, – Жанна уже не на шутку завелась, расстегнула джинсы, скинула их на пол и перешагнула. – На, смотри.
      Я стал смотреть. У нее оказалась шикарная фигура. Ровные стройные ноги. Бежевые трусики. Не знаю, почему в переходе она показалась мне некрасивой? Я встал и прижал ее к себе. Мы начали целоваться.
      Ее поцелуи были мягкими, теплыми и совсем детскими. Когда дело дошло до более откровенных и ласк, она неожиданно опустилась на колени, расстегнула мне ширинку и сделала такой высококачественный минет, что я орал, как сумасшедший, и чуть не выдернул клок волос из ее головы. Когда рот у нее освободился, она спросила:
      – Тебе было хорошо?
      – Еще как!
      Мой ответ ее удовлетворил. Я застегнулся и сел на табурет. Когда ноги перестали дрожать, я спросил:
      – У тебя месячные?
      – Нет, – удивилась она. – Просто я люблю Антона и не хочу ему изменять.
      «Боже, – подумал я. – Что творится в голове у этой девчонки?»
      – Твой Антон – наркоман, – сообщил я.
      – Ты опять?
      – Точно. Я нашел в ведре шприц.
      – Ты говоришь правду? – она расстроилась.
      – Да.
      Жанна заплакала.
      – Он лечился. Говорил, что завязал. Уже пол года, – она всхлипнула. – Он мне врал!
      – Мало того, в его гитаре я нашел пакет с порошком.
      Теперь она испугалась.
      – Это плохо.
      – Чего ж хорошего?
      – То-то я удивляюсь! Не ревнует, звонил раза три, сходи к нему, сходи к нему! Забери мое весло, забери мое весло, только будь с ним осторожней! Теперь понятно! Что с этой рухлядью осторожничать? Ей сто лет, – она пнула гитару, потом разрыдалась пуще прежнего.
      – Теперь я не смогу ему верить, – между всхлипами произнесла она. – А у тебя могут быть большие неприятности. Он еще тот псих!
      – Я его не боюсь.
      – У него есть дружки. А мне что делать?
      – Отдай гитару, только не говори, что знаешь про пакет. Пусть грешит на меня.
      – А куда ты его дел?
      – В унитаз.
      – Смелый.
      Она, наконец, успокоилась, помыла посуду, поставила чайник, потом села и снова начала петь, как ни в чем не бывало. И песни у нее опять были красивыми и чистыми. За чаем она спросила:
      – Ты так на меня смотришь. Думаешь, я странная?
      – Ну…
      – Знаешь, – она немного помолчала. – Когда у меня появился первый парень, я долго не могла испытывать оргазм.
      – Долго, это как?
      – Месяца три, – подумав, ответила она. – Однажды, прекрасным летним днем я стояла на балконе и смотрела на улицу. Внизу бегали две собачки. Потом они начали трахаться. Это меня так возбудило, а когда они слиплись, я кончила. Я сразу поняла, что это – оргазм, такая волна…. После этого, когда я была с парнем, мне, чтобы испытать оргазм, приходилось представлять этих собачек. А потом это прошло, и все стало нормально.
      Меня чуть не вырвало.

7.