– Очень приятно.
      – Очень приятно.
      Не смотря на тональный крем, синяк под правым глазом был заметен.
      «Не совсем она дура», – с уважением подумал я. Другая могла бы заорать что-нибудь типа: «О, какие люди»! А эта тактично промолчала. Лишь бы тут не было Стасика.
      На счет студенческой вечеринки я очень сильно ошибся. Самая молодая в этой компании была Галя, возраст остальных пришельцев – от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Чувствовалось, что у именинницы широкий круг знакомств.
      Жанна провела нас в большой квадратный зал и представила гостям. Все вежливо поздоровались и тут же забыли о нашем существовании, лишь один бородатый тип посмотрел на меня с ненавистью.
      – Этот, что ли, твой ухажер? – спросил я у Гали, кивнув в его сторону, когда мы сели.
      – Угу. Зануда.
      – Бывший любовник?
      – Не хами, – обиделась она.
      – Прости, – сказал я примирительным тоном. – Я его хорошо понимаю, кому же понравится, когда его отвергнет такая девушка, как ты.
      Лесть подействовала. Она не стала продолжать ссору.
      Я повнимательней присмотрелся к гостям. Стасик к счастью не обнаружился. Мужчин и женщин было поровну, некоторые, судя по кольцам, были супругами. Нормальных мужиков не было – одни ботаники и музыканты, более или менее широкие плечи отличали Жанниного кавалера, но он был уже пьян. Да и Жанночка не больно жаловала его своим вниманием, она всеми силами старалась показать, что, несмотря на то, что рядом с ней мужчина, она – свободна. Уж не мне ли предназначались эти знаки?
      Минут через десять, после начала банкета, я поймал себя на мысли, что способен спокойно смотреть на Галю, столько, сколько мне вздумается. «Ну и как она?» – спросил я себя и, не задумываясь, ответил: «Класс».
      Стол был небогатый, три икринки на всю компанию, водка и вино местного разлива. Мое шампанское оказалось самым приличным. Из разговоров я понял, бородатый мужик – программист или что-то в этом роде. Остальные почти все – студенты. За столом я не потерялся, раза три удачно пошутил, Серегиными шутками и, если учесть, что все остальные мужики едва открывали рот, а если и открывали, то несли полную ахинею, то не мудрено, что я скоро стал центром внимания, естественно у женщин. С Жанниным другом, которого звали Спартак, мы быстро подружились. Он непрерывно пил и мне желал того же.
      – Он за рулем, – защищала меня Галя.
      – Оставите машину во дворе, – возражала Жанна. – У нас не воруют. Или останетесь с Галкой ночевать у меня, места всем хватит, – она сделала большие глаза, и глупо улыбнулась. Это была разведка боем. Ей очень хотелось узнать, какие у нас отношения. И я, и Галя дружно отказались, а бородатый придвинулся к нам поближе и весь обратился в слух. Галя не стала говорить, что мы едва знакомы, она ничем его не успокоила.
      Когда наступил момент беспричинного смеха и полного разброда и шатания, мы как-то незаметно остались с Галей одни. Она раскраснелась и была слегка навеселе. Я спросил ее, что их связывает с Жанной. Оказалось, что совместная учеба в школе, раньше они жили рядом. Хотя она не самая близкая ее подруга. Именно Жанна познакомила ее с Вовкой, бородатым типом, после этого они стали чаще видеться. А теперь, когда она дала Вовчику от ворот поворот, вроде и поводов-то для встреч больше нет, слишком разные люди, разве что – день рождения. Жанна вообще-то нормальная девчонка, просто их с отцом еще в детстве бросила мать, ради какого-то иностранца, а у папы на этой почве произошло помутнение рассудка. Теперь он вроде как вылечился, но говорят, что по вечерам он иногда переодевается в женскую одежду, оставшуюся от жены. Короче Жанна хорошая, только влюбчивая и выбирает себе в ухажеры всяких подонков. Если есть в радиусе ста километров какой-нибудь проходимец, Жанна обязательно к нему прилипнет.
      Это полностью соответствовало моему представлению об имениннице. На вопрос о том, что ее не устраивало в бородатом, Галя ответила:
      – Не то это все. Не могу объяснить. Давай не будем об этом.
      Еще она рассказала, что ее старшая сестра замужем за крутым. Живет в большом доме, в десяти километрах от города по московской трассе, но они с мужем, который Гале совсем не нравится, уехали вчера отдыхать в Турцию, а ей оставили ключ, чтобы она кормила собаку и поливала растения. Две недели ей придется ночевать в пригороде, потому что у мамы на собак аллергия, и сегодня ей просто необходимо уйти пораньше, ведь последний автобус в их поселок уходит в одиннадцать, разумеется, если я не буду так любезен и не отвезу ее, когда все кончится. Я сказал, что без проблем.
      Подошла Жанна вместе с болезненно тощей девицей и увела Галю в неизвестном направлении, скорее всего – курить. Я решил посмотреть квартиру. Комнат было три. Жанна не преувеличивала, если бы даже остались ночевать все гости, то места бы хватило. В зале все стены были увешаны картинами, из мебели стояли только кожаный диван, стол за которым мы сидели и тумбочка с телевизором. Курить разрешалось везде. В небольшом кабинете, в тумане табачного дыма сидели три мужика во главе с бородатым Вовчиком. Он размахивал руками и что-то рассказывал. Я посмотрел на книги и уже собрался было выйти, как до моих ушей долетели отрывки разговора, и я, заинтересовавшись, остался.
      – Шикарная была тема, – с сожалением говорил бородатый. – Доплата за секретность, квартиры вне очереди, премии. Я – вообще пацан в то время, хату хапнул такую, что мои предки обалдели. Они за всю жизнь такую жилплощадь не заработали. Диссер защищал в секретном отделе, без открытой дискуссии, только среди своих. Все шары – мои. Лафа! Там три института было задействовано, мы – программисты, врачи и психологи. У нас все было автономное, своей разработки, мы даже операционные столы сами изобретали. Когда нашу группу расформировали, мы плакали. Сейчас два профессора из наших уже спились.
      – А что за тема-то была? – спросил один из собеседников.
      – Теперь уже можно, – подумав, сказал бородатый. – Теперь ни темы, ни группы, ни институтов. Мы лично отвечали за то, чтобы летчик – камикадзе направил самолет со взрывчаткой именно на тот объект, которому эта взрывчатка предназначалась.
      – Как это? – спросил другой.
      – Была такая идея, – надменно пояснил Вовчик. – Что приговоренных к смерти преступников не казнили, а обучали навыкам управления самолетами и воспитывали из них камикадзе по типу японских. Такой самолет мог только взлететь, он был устроен так, что приземлиться у него не хватало каких-то ресурсов. Наша задача заключалась в том, чтобы камикадзе упал на ту цель, которую ему указали.
      – А какой смысл ему лететь куда-то в другое место, если он все равно погибнет? – спросил тот же парень.
      – На самом деле мотиваций может быть масса, – ответил бородатый. – Например, чтобы навредить таким образом стране. Просто упасть в воду или на землю или из чувства мести направить самолет на наш объект. Я в это не вникал, это работа психологов. Мы должны были запрограммировать его мозг.
      – Как это? – не унимался слушатель.
      – На самом деле, – продолжил ученый, довольный тем, что к его персоне проявлен такой не дюжий интерес. – Запрограммировать можно любое счетно-вычислительное устройство, а человеческий мозг как раз таковым и является.
      – Что-то типа нейро-лингвистического программирования? – осведомился я.
      – О, молодой человек – эрудит, – язвительно произнес Вовчик. – Но там программа передается при помощи слов, жестов и касаний, а в нашем случае слова взять неоткуда. Это скорее нейро-моторное программирование.
      – А наушники? – спросил я.
      – Наушники можно без проблем снять, – бородатый снисходительно посмотрел на меня.
      – Тогда как? – спросил третий.
      – Там много вариантов, это долго рассказывать. Например, при помощи загорающихся в кабине огней разных цветов в определенной последовательности.
      – Разве это действует? – спросил самый любопытный.
      – Да. Именно это и было нашим открытием.
      – А если он дальтоник? – спросил я.
      Вовчик расхохотался, а я опустил глаза и случайно посмотрел на его ноги. На пятке правого носка была дырка.
      – Молодой человек, – обратился он ко мне с таким видом, будто был старше меня на целую вечность. – Я могу за час с небольшим написать имена и фамилии двух тысяч известных мне людей, но, поверьте мне, ни один из них не является дальтоником. Какова вероятность того, что сейчас откроется дверь и в эту квартиру войдет дальтоник, да еще и преступник? Она ничтожно мала. Мы такую возможность не рассматривали даже теоретически.
      Я не стал возражать и спорить, наверное, он прав, но если бы менты смогли повесить на меня убийство Игорька, то я, несомненно, попал бы в то ничтожно малое число.
      – Послушай, а этот теракт одиннадцатого се5нтября, не по вашей ли схеме сработал? – спросил первый.
      Вовчик так надулся, что можно было подумать, что он лично давал террористам инструктаж перед вылетом.
      Ответа бородатого я уже не слышал, потому что покинул комнату. В зале намечались танцы. Девушки погасили верхний свет, включили ночник и спорили перед музыкальным центром, на какой мелодии остановиться. Спартак дремал, из мужчин, кроме меня, был еще один чахлый очкарик, дамы же, наоборот, все в сборе. Когда поставили музыку, я пригласил Галю, а Жанна побежала за остальными парнями. Танцевать с Галей было очень волнительно, она не отстранялась, но и поцеловать не разрешала. Большую часть времени мы молчали. И ее, и меня это устраивало.
      За вечер я перетанцевал со всеми девушками. Когда дошла очередь до Жанны, я немного струхнул, уж слишком энергично она себя повела. Она так сильно прижималась, что я возбудился.
      – Сильно он тебе вдарил, – пожалел ее я.
      – Заметно? Надо еще подмазать.
      – Болит?
      – Теперь уже нет. Когда отвезешь Галку, – страстно прошептала она мне на ухо, – возвращайся. До часу ночи я всех выгоню.
      Я пробормотал что-то типа того, что мне завтра рано вставать.
      – Я ведь знаю, что приедешь, – уверенно сказала она.
      Мы уехали самые первые в двенадцать.
      Галя показывала дорогу и рассказывала о своей сестре.
      – Лучше расскажи о себе, – попросил я. – Я ведь о тебе ничего не знаю.
      – Нет, ты – первый, – возразила она.
      – Спрашивай.
      – Ну, уж нет. Это некрасиво, чтобы девушка выпытывала у парня о его жизни.
      – А сам я не знаю о чем говорить.
      – Ты так понравился девчонкам, – сменила она тему.
      – Жанне, что ли?
      – Всем, и ей в том числе.
      – Чем?
      – Ты не похож на всех остальных.
      – Хороший комплимент, – сказал я, а сам подумал, пригласит ли она меня к себе в дом. Лучше бы пригласила, а то я, пожалуй поеду к Жанне, уж она-то девочка без комплексов.
      Мы свернули с трассы, не доезжая КПМ. Дом действительно был рядом с городом, в самом престижном месте. Дорога была заасфальтирована до самых ворот. Забор сложен из красного кирпича, поверху пущена кованая решетка. Галя позволила мне проводить себя до ворот. Там я помог ей открыть тяжелую калитку и там же у калитки впервые поцеловал. Она ответила скромно и нежно. Я попытался войти внутрь, но она не пустила.
      – Завтра увидимся? – спросил я.
      – Пожалуй, – сказала она. – Ты очень выгодный ухажер, мне ведь целую неделю сюда ездить.
      – Только поэтому?
      – Нет, конечно. Это я шучу.
      – Куда за тобой заехать?
      – Лучше всего к институту. Только я не знаю, когда освобожусь. Если ты дашь мне номер своего мобильного, то я позвоню тебе перед последней парой.
      Я продиктовал, она записала в телефонную книжку.
      – Может, я зайду?
      – Нет, что ты, – она чмокнула меня в губы и захлопнула дверь.
      Я отправился на стоянку, но, не доезжая квартал, неожиданно для себя свернул и поехал в сторону Жанниного дома. Остановившись метрах в двадцати от подъезда, я слушал музыку и ждал, когда стрелки покажут час ночи. Я видел, как расходились гости, они вышли из подъезда двумя группами с перерывом в пять минут и отправились в сторону Проспекта Ленина, более оживленного, там можно без проблем поймать такси. Жанна не обманула, она выдворила абсолютно всех, даже невменяемого Спартака, которого несли под руки Вовка и чахлый очкарик.
      Когда гости скрылись за углом, я закрыл машину и поднялся.
      – Проходи, – сказала Жанна. – Я так и знала, что ты придешь.
      – Я это… Проходить не буду.
      – Поговорить?
      – Ага.
      Она обреченно улыбнулась.
      – Если ты боишься про Гальку, то я ей ничего не скажу.
      – Спасибо.
      – Не за что.
      Я повернулся к ней спиной.
      – Ведь ничего и не было, – сквозь слезы бросила она мне вслед.
      – Ничего.
      Я не стал ставить машину на стоянку. Я вспомнил, что мне опять придется идти через безлюдный пустырь, подумал о том, что Спарыкин вполне мог сегодня не дозвониться до Симохи и со мной может произойти такой же несчастный случай, как с Серегой. Страх, овладевший мной, страх который я пытался выдать самому себе за здоровое чувство самосохранения, нашептывал, что если я один раз в год оставлю машину у подъезда, то вероятность того, что ее угонят – очень невысока или ничтожно мала, если пользоваться словами бородатого.
      Подъезжая к дому, я увидел, что под моим фонарем стоит джип. Незнакомый «круизер». В нашем подъезде вообще не было людей, к которым могли бы приехать на такой машине. На скамейке сидел человек. Я решил, что это по мою душу, нашарил в кармане смартфон и включил его в режим камеры.
      Я поставил десятку под фонарь, впритык к заднему бамперу «Лэнд круизера». Перед тем, как выйти, бросил взгляд на дисплей, чтобы запомнить, как мне переключить режим камеры в режим диктофона. Была, не была!
      Квакнув сигнализацией, я прошел вдоль джипа и присел якобы для того, чтобы поправить шнурки, которых у меня не было, а сам наугад попытался сфотографировать номера. Потом встал и пошел к подъезду, по пути почти не глядя, переключил смартфон в режим диктофона.
      На скамейке сидел Антон. Его лицо представляло собой сплошное месиво. Увидев меня, он вздрогнул, потом пошевелил блинами, в которые превратились его губы. Раздались какие-то бессмысленные звуки.
      Хлопнула дверца джипа. Из него вышел квадратный здоровяк. Его силуэт на фоне ночи показался мне знакомым.
      Он подошел к нам вплотную и дружелюбно поздоровался.
      – Завтра в пять принеси порошок, или десятку зеленью, – ласково сказал он. – Буду ждать тебя тут.
      – А если я не смогу? – спросил я.
      – Станешь таким как он, – жлоб показал на Антона. – И сумма увеличится. Потом отберем квартиру. Так что лучше смоги.
      Я держал карман куртки чуть-чуть оттопыренным, чтобы лучше записывалось. Здоровяк отвернулся и пошел к машине, потом остановился и бросил напоследок:
      – Да. Если вякнешь ментам, придется заплатить двадцатку. Десять нам, десять – им. Коротко и ясно.
      Амбал уехал а Антон остался сидеть на скамейке. Я поднялся в квартиру, сходил в душ и залез в смартфон. Звук записался не очень хорошо, но разобрать угрозы было можно. В картинках я вначале запутался, но потом, наконец, нашел то, что искал. Номера джипа было видно как днем. Четко и ясно. Даже удивительно. Я решил пролистать папку со снимками до конца и наткнулся на еще один бампер. Он был сфотографирован вверх ногами, гораздо менее четко и явно в темноте. Я перевернул смартфон. Номера у машины были те же, что и на светлых снимках. Что за чертовщина!? Откуда в телефоне один и тот же бампер? Я стал смотреть на даты и все понял. Ё-пэ-рэ-сэ-тэ!!!! Четкий снимок я сделал в тот день, когда мы ездили с Симохой на стрелку к братьям Пивоваровым, а темный – сегодня. Получалось, что их крыша приторговывает наркотой. То-то мне это парень показался знакомым! Это он выходил из машины вместе с Сашей. Я выключил свет, лег под одеяло и задрожал. Мне стало казаться, что смерть Игоря и появление Пивоваровых с амбалами связаны между собой. Все так смешалось и перепуталось, что дальше некуда.
      Через десять минут бесплодных попыток уснуть я включил DVD и еще полчаса смотрел американский фильм о том, как один тщедушный клерк, у которого убили жену и ребенка, разрывает на куски целую банду отпетых уголовников численностью в сто человек. Это явно не про меня. Наконец подкралась дрема, и я слегка забылся. В три часа зазвонил телефон. Я поднял трубку, несколько раз сказал алло, но в ответ молчали. Я психанул и высказал тому, кто находился на том конце провода все, что о нем думаю. Я употребил все самые грязные ругательства, которые имелись в моем лексиконе, и так разошелся, что продолжал кричать еще минуту после того, как в трубке раздались короткие гудки. Выпустив таким образом пар, я спокойно уснул.

10.