Она направилась к кухне, осторожно, не включая света, прошла переднюю комнату, приоткрыла дверь во вторую. И ахнула, испуганно прикрыв ладонью рот. Там на полу ничком лежал голый мужчина. Глаза уже привыкли к темноте, но все же нельзя было разобрать, Володя это или кто другой. Тошнотворный запах крови ударил в нос.
      Перекрестившись, баба Лиза бросилась со всех ног. В хате заперла все двери на крючки, не включая света, села на кровать и стала думать, что делать дальше.
      Кто там лежит? Что случилось? Может, ограбили и убили? Кто-то влез в окно и... Надо бы побежать к Ивану, ему сообщить, да боязно! В такую темень, в дождь одной идти по улицам после того, что увидела?! Баба Лиза вздрогнула. Видно, надо рассвета дожидаться и идти к Ивану. После такого разве уснешь?..
      Так и сидела она у окна, да, наверное, задремала, потому что, взглянув на кухню, неожиданно увидела там свет. Баба Лиза шарахнулась от окна, чуть со стула на свалилась. Приглядевшись, заметила мелькнувшую на пороге фигуру квартиранта Володи.
      Баба Лиза осторожно вышла из комнаты, приоткрыла входную дверь и негромко окликнула его:
      - Володя, это ты?
      - А кто же еще, Елизавета Петровна, - откликнулся квартирант. Голос у него был спокойный, но чуть хриплый, будто много кричал. - Разбудил вас, да?
      Баба Лиза решила не говорить о том, что видела.
      - Да вот проснулась, посмотрела в окно, вижу - свет горит, дай, думаю, узнаю, что там такое. Ты почему не спишь?
      - Потому что заснул нечаянно на полу, делал упражнения, устал, да и задремал. А окно закрыть забыл. А на улица дождь начался, вот он и намочил тут у меня, теперь убираюсь.
      - К чему это ночью? Ложись спать, я завтра сама уберусь.
      - Моя оплошность, мне ее и исправлять.
      - Ну, как знаешь, а я пошла спать. - Баба Лиза закрыла дверь, заперла на крючок и пошла в комнату.
      Забравшись в постель, она долго размышляла над увиденным и пришла к выводу: здесь что-то нечисто.
      10
      Катя мчалась по старому карьеру, чувствуя, как сердце ее наполняется восторгом от слаженной работы могучих мышц: отталкиваясь задними ногами, она легко перепрыгивала через полутораметровые кусты и мягко, грациозно приземлялась на передние. От упоительной близости, родства с дикой природой - кустарником, густым бурьяном, зарослями осоки и камыша, и всеми, кто обитал там. Окружающее вызывало в ней такие же приятные и радостные чувства, как чистая, мягкая постель у уставшего человека.
      Восторг вызывало и то, что рядом с нею мчался кто-то столь же могучий, грациозный и величественный, для кого здесь также нет тайн и загадок. Она не видела его, но чувствовала - он рядом, чуть сзади, также легко перемахивает через кусты, и они - в чем не было ничего удивительного - склоняли перед ним свои ветви.
      Внезапно на берегу дальнего озера взвились к небу прозрачно-голубые языки костра. Тревога и страх ворвались в Катину душу. Взмыв вверх, она увидела стоящего у костра Ивана с пистолетом в руке. Черный зрачок дула был направлен прямо ей в грудь.
      - Нет, нет, Иван, не стреляй! - закричала Катя.
      Иван прищурил глаз и нажал на спусковой крючок. Громыхнул выстрел, потом еще и еще. Голубое пламя вырывалось из черного зрачка, неся с собой... не смерть, нет, но - боль. И не ей, а тому, кто мчался рядом с нею.
      - Нет, нет, нет! - закричала Катя.
      И проснулась.
      Серый свет хмурого утра заполнял ее комнату, а перед глазами все еще стоял Иван с пистолетом, стреляющий в того прекрасного, могучего, родного, кто мчался рядом с нею.
      Короткий стук в дверь окончательно разбудил Катю. В комнату заглянул Федор Петрович.
      - С тобой все в порядке, дочка? - встревоженно спросил он. - Ты так кричала во сне.
      - Кошмар приснился, - сказала Катя. - Все нормально, папа, уже прошло, я проснулась.
      - Ты не простудилась? Вчера вечером было сыро, прохладно после грозы... - Федор Петрович вошел в комнату, присел на краешек кровати, потрогал ладонью лоб дочери.
      Вроде бы температура нормальная. Все же я приготовлю тебе чаю с малиновым вареньем.
      - Не беспокойся, папа, я чувствую себя отлично. Просто кошмар приснился, это бывает. Иди, я сейчас буду вставать, пора уже на работу собираться.
      Когда отец ушел, Катя снова вспомнила свой сон. Что бы это значило? И вот что удивительно - так отчетливы, так живы были в ней и восторг безудержного, легкого бега по старому карьеру, и ужас при виде Ивана с пистолетом. Ох, Иван... Красивый, добрый, сильный, смелый, любимый... Чем больше его достоинств Катя перечисляла в уме, тем неприятнее было думать об Иване.
      Гибель Леонида Поликарповича взбудоражила весь поселок. Утром соседка увидела разбитое окно на веранде, побежала к Ивану. Он сразу понял, что случилось что-то страшное, вывел за ворота мотоцикл, посадил в коляску встревоженную соседку и помчался к дому учителя пения.
      Заглянув в разбитое окно, Иван в сердцах ударил кулаком по кирпичной стене.
      - Чего там, Ваня? - жалобно спросила соседка и, поднявшись на цыпочках, тоже глянула внутрь. Увидела старика, лежащего в луже крови, отпрянула, будто голых проводов под током коснулась. Истошно закричала. Ой! Убили, убили Леонида Поликарповича! Разорвали на части! Ой, люди добрые, да что ж это творится?!
      - Ну, ладно, ладно, - хмуро сказал Иван. - На части его не разорвали, но убили, это точно. Криками теперь не поможешь.
      - Да там же все в крови, ой, жуть какая! - кричала соседка.
      - Да замолчи ты! - рявкнул Иван. Подергал дверь веранды - закрыто. Повернулся к испуганной женщине. - Вот что, тетка Настя, принеси-ка топор.
      Пока она бегала за топором, Иван, присев на корточки, стал внимательно разглядывать осколки стекла. На некоторых были видны следы засохшей крови и жесткие черные волоски. И сразу же в памяти всплыло жуткое видение: черное существо с красными глазами огромными прыжками настигает бегущего Романа.
      Сомнений не оставалось: именно оно побывало здесь. Но что это, кто это? Откуда?
      Взломав дверь, Иван вошел внутрь. Стиснул зубы, пальцы сами собой сжались в кулаки. Дверь в комнату была распахнута, на пороге в полосатой, залитой кровью пижаме лежал учитель пения. Страшная рваная рана зияла на месте его горла. На коричневых досках пола были отчетливо видны кровавые следы громадных лап...
      Откуда? Почему?!
      Тетка Настя заглянула внутрь и снова закричала во весь голос. На улице, у ворот уже собирались любопытные соседи.
      - Значит, так, - сказал Иван, выходя во двор. - Никому не входить, ни к чему не прикасаться. Тетка Настя, посиди во дворе, последи за порядком. А я пойду звонить в район. Пусть высылают следственную группу.
      Спустя два часа в доме Леонида Поликарповича сидели за столом трое: Иван, следователь Мирошников и судмедэксперт Усачев.
      - Первый раз в жизни такое вижу, - сказал Мирошников. И ничего понять не могу. Допускаю, что собака может покусать, даже загрызть может насмерть, но чтобы она врывалась в дом, прыгала в закрытое окно и убивала хозяина... О таком я не слышал.
      - Как и о собаках с такими огромными лапами, - сказал Усачев. Скорее всего, это был тигр... или пантера.
      - Допустим, тигр, - повернулся к нему Мирошников. - Но представь себе тигра, который подкрадывается к определенному дому, прыгает в определенное окно и убивает определенного человека? Он что, утром встретил его на базаре, поссорился и ночью решил отомстить? Если бы это был голодный зверь, он мог бы поймать какую-нибудь утку или в курятник залезть. Да не видно, чтобы он здесь поужинал - просто убил старика и ушел. Это похоже на умышленное убийство. А раз так, значит, здесь побывал не зверь, а человек.
      Иван почувствовал, как мурашки побежали по коже.
      - Характер повреждений на теле убитого свидетельствует о том, что рана была нанесена зверем с мощными клыками, - возразил Усачев. - Об этом свидетельствуют следы, черные волосы на осколках... дело ясное - это был зверь. Мы, конечно, проведем тщательную экспертизу, но лично я в этом не сомневаюсь.
      - А я сомневаюсь, - настаивал на своем Мирошников. - Можно прилепить какие-то резиновые штуки на ботинки - вот тебе и отпечатки, и собачьей шерсти подбросить. И - убить, кого задумал. Вопрос в том - почему он это задумал. Какие претензии у него могли быть к старику? Иван, а ты что молчишь?
      - Нужно спросить всех, кто вчера или позавчера виделся с Леонидом Поликарповичем, - сказал Иван. Сейчас займусь этим. По-моему, это все-таки был зверь. Но почему он убил старика, я не знаю. Кстати... - Иван замялся, не зная, стоит ли рассказывать о случившемся у дальнего озера. Могут ведь и не поверить, сказать, что у страха глаза велики.
      Все же он решился и рассказал обо всем, включая и поиски пропавшей собаки.
      - И сидит молчит! - воскликнул Усачев. - Да у тебя тут такое творится, Иван! В старом карьере какой-то зверь живет и нападает на людей, а ты никаких мер не принимаешь! Как же это получается?
      - Я же сказал, что стрелял в него, а на следующее утро сам обследовал место происшествия, кроме следов крови и отпечатков лап, ничего на обнаружил. Да и те вскоре дождь смыл.
      - Думаешь, это был он? - спросил Мирошников.
      - Уверен. Я же помню те отпечатки, разве такое забудешь?
      - Тому, что было в карьере, я могу поверить, - Мирошников встал, заложив руки за спину, принялся расхаживать по комнате. - Но чтобы в окно прыгать!.. К тому же ты сказал, что ранил его, следы крови до самого поселка тянулись, выходит, серьезно ранил, а он после этого в окно прыгает! У вас что, целая команда этих зверей?
      - Откуда мне знать, - хмуро сказал Иван. - Сам ничего понять не могу. Ясно одно: нужно как следует прочесать старый карьер и все прочие места, где можно спрятаться. У меня одного на это сил нет, нужна помощь.
      - Мы сейчас доложим обо всем подполковнику Новоселову, пусть решает. Завтра приедешь к нему с докладом, - сказал Мирошников Ивану. - А сегодня опроси всех, кто что-то видел или знает про старика, да предупреди людей, чтобы ночью на улицу не высовывались.
      - Если он в окно прыгает, и дома не спасешься, - заметил Усачев.
      - Пусть закроют ставни, - Мирошников покачал головой. - Это ж надо, зверь прыгает в окно и убивает людей! Черт знает что! Ну не верю я в это, не верю! Но ставни пусть закрывают.
      - Иван прав, нужно прочесать старый карьер, - сказал Усачев. - И чем быстрее, тем лучше. Поехали, доложим Новоселову.
      - Иван! Иван! - раздался на улице истошный вопль.
      Иван вскочил на ноги, опрокинув табуретку, рванулся к выходу.
      - Чует мое сердце, у нас опять работа появилась, - мрачно буркнул Мирошников.
      У калитки стоял Женя Липовецкий, тридцатилетний бетонщик с ЖБИ-7. Иван не сразу узнал его: волосы всклокочены, рот перекосился от ужаса, глаза широко раскрыты. Женя орал не переставая, размахивая трясущимися руками.
      - Успокойся! - крикнул на него Иван. - Что стряслось?!
      - Там... там... Вася Косой, - с трудом выговорил Женя.
      - Ну и что? Косой... а дальше? Говори, Женя!
      - Разорвали Косого! - выпалил Липовецкий. - На такие вот клочочки. Он соединил большой и указательный пальцы.
      Иван в ярости заскрипел зубами. Из дома вышли Усачев и Мирошников.
      - Еще один труп? - спросил Мирошников, глядя исподлобья.
      - На такие вот клочочки, - трясущимися руками показывал Женя.
      - Пошли, - сказал Иван.
      Мирошников за двадцать лет работы следователем видал всякое, но, войдя в хату Васи Косого, он зажал рот ладонью и опрометью выскочил во двор. Следом за ним вышли Усачев с Иваном.
      Рвотные судороги сотрясали Мирошникова.
      - Ужас какой-то, - поежился Усачев. - Серьезные у тебя дела творятся, Иван.
      - Серьезней некуда, - сказал Иван, глядя себе под ноги.
      Мирошников вытер мятым носовым платком губы, повернулся к Усачеву.
      - Давай, Митя, занимайся сам, - сказал он. - Видишь, я что-то расслабился.
      - Мне все ясно, - сказал Усачев. - Следы те же.
      - Остаемся здесь, - приказал Мирошников. - Я сейчас из машины позвоню Новоселову, пусть присылает омоновцев, нужно немедленно прочесать старый карьер. А ты, Иван, звони медикам. Я найду эту тварь! Я... Я сам разорву ее на части!
      Старый карьер - не джунгли, даже не среднерусский лес. Пятнадцать омоновцев за два часа исходили его вдоль и поперек, ничего подозрительного не нашли. Ни норы, ни логова, никаких следов. В это время Иван и Мирошников расспрашивали знакомых Леонида Поликарповича и собутыльников Васи Косого в надежде отыскать хоть какую-то зацепку. Их надеждам не суждено было сбыться. Все говорили, что Леонид Поликарпович любил поспорить, поучить молодежь, но так было всегда. Кто-то, может статься, и не любил его, но чтобы такое... И Вася Косой был человеком нелегким, в гневе мог оскорбить и побить кого-то из собутыльников, случалось, занимался вымогательством, если не было денег, но после того, как однажды "серьезно поговорил" с Иваном, стал более осторожным. Так и это все знали.
      Вечером, когда омоновцы уехали, и уставший Мирошников уехал в райцентр, поселок словно вымер. Иван, доложив по телефону обстановку начальнику районной милиции подполковнику Новоселову, получил приказание явиться завтра в районное управление с подробным докладом. Чтобы завершить работу, начатую днем, Ивану оставалось встретиться и поговорить еще с одним человеком. С Катей. Эту встречу он отложил на вечер. Чувствовал, что Катя все еще злится на него. Тут бы подождать еще денька два, не навязываться, да что поделаешь, служба есть служба. Ведь Роман вчера сказал, что Леонид Поликарпович повздорил с ее спутником, этим подлым Егоровым. И Катя присутствовала при разговоре.
      Федор Петрович проводил Ивана в дом, старательно заперев за ним дверь.
      - И ставни закрыл, - сказал он. - Просто ужас, что творится. А ты почему-то не заходишь к нам, обиделся, что ли? Я тебе честно скажу, Иван, злился на тебя. Но когда Роман все рассказал, у меня просто камень с души свалился. Ох, этот Роман, молодой еще, глупый. Но ты ведь человек солидный, умный, не должен обижаться на нас, тем более на Катю. Она переживает.
      - Я не обижаюсь на вас, Федор Петрович, - сказал Иван. - Просто работы много, вы же сами знаете, что тут у нас творится. Сколько живу, не помню такого. Начальство требует поимки преступника, а как его поймаешь, если даже неясно, что это за существо.
      Проходи к столу, садись, Ваня. Чаю хочешь?
      - Можно и чаю, - кивнул Иван. - Но прежде я хотел бы поговорить с Катей. По делу. Вы не возражаете?
      - А я тебе что говорил? - сказал вошедший в комнату Роман. - Все сходится.
      - Вот что, - сказал Иван. - Пожалуйста, больше никому об этом ни слова. И вообще все это чепуха.
      - Я кроме тебя - никому. Но это не чепуха, а правда.
      - А что ты такое говорил? - прислушался Федор Петрович. - Что это дело рук оборотня? Согласен с Иваном - чепуха. Ты у нас великий выдумщик, Роман.
      Иван постучал в дверь Катиной комнаты.
      - Да, - послышался усталый голос.
      - Здравствуй, Катя, - сказал Иван, войдя к ней. - Надо бы нам с тобой поговорить.
      - О чем? - холодно спросила Катя.
      Она повернулась и вызывающе посмотрела на него. Иван заметил, что у нее усталые глаза.
      - Почему злишься на меня? Что с тобой происходит, Катя?
      - Потому что от тебя одни неприятности! То ты в собак стреляешь, то людям угрожаешь расправой, а когда нужно поймать страшного убийцу, выдумываешь какие-то сказки про оборотней! Глупо!
      - Это не я выдумывал, а твой брат.
      - Вы оба хороши! Надоело!
      - Ладно, Катя. Я вижу, ты сегодня не в духе, я тоже. Но сейчас я к тебе пришел по долгу службы. Ты вчера опять прогуливалась с Егоровым.
      - Следишь за мной?
      - Нет. Об этом все знают. Егоров последний, с кем вчера разговаривал Леонид Поликарпович, и не просто разговаривал, а ругался. Ты при этом присутствовала. Расскажи, как было дело.
      - Почему ты меня об этом спрашиваешь?
      - Пожалуйста, Катя, расскажи мне о том, что произошло вчера вечером между Егоровым и Леонидом Поликарповичем.
      - Ничего особенного. Старик набросился на него с упреками, больно не понравилось ему, что Володя со мной гуляет. Тот все выслушал и очень огорчился. И я огорчилась. А потом Леонид Поликарпович ушел, мы с Володей попрощались и тоже пошли по домам. Вот и все.
      - Он угрожал старику?
      - Кто, Володя? О Господи! Ну нельзя же обо всех судить по себе! Это ты, Иван, всем угрожаешь и бьешь в морды, а Володя человек культурный, он на такое не способен. Я же сказала: он просто огорчился. Ну, ходили мы с ним, разговаривали, что в этом плохого? Почему всякий считает возможным останавливать нас и читать нотации? Я не твоя крепостная, мне уже двадцать один год, могу сама решить, что мне следует делать, а что нет.
      - Ты очень изменилась, Катя, - с тоской сказал Иван. - Ты стала сама на себя не похожа. Не знаю, Егоров так влияет на тебя или здесь кроется что-то другое... Нам нужно разобраться во всем, что случилось. Не сейчас, но обязательно надо, Катя. Я люблю тебя.
      - А я... ох, Иван, пожалуйста, оставь меня в покое, я так устала, сил нет даже разговаривать. Потом, ладно?
      Иван согласно кивнул. Он смотрел на красивое, утомленное лицо Кати и почувствовал, как что-то тоскливо сжалось у него в груди. Она была далека от него в эту минуту, она была чужой. Ему так хотелось обнять ее, посидеть рядом молча или рассказать о своих сомнениях, поделиться предположениями но именно сейчас она стала совсем чужой. И не с кем ему поговорить, никто не поможет, не успокоит, слова доброго не скажет... Кроме Кати - некому.
      - Не сердись на меня, Ваня, - неожиданно сказала Катя. - Ты прав, что-то происходит, но я не знаю, что это.
      - Давай вместе разберемся, я помогу тебе, - с надеждой сказал Иван.
      - Нет, Иван, ты здесь ни при чем. Я должна сама понять, что происходит.
      - Ну, давай... понимай, - мрачно усмехнулся Иван и направился к двери.
      Катя пошла за ним и, едва Иван вышел из комнаты, заперла дверь на замок. Потом бросилась на кровать, слезы ручьями хлынули из ее глаз, плечи содрогались от рыданий.
      11
      Егорова уже не волновал вопрос, кто он такой. Прошло время, когда он не понимал, что с ним происходит, когда в нем жили два разных существа: Человек и Зверь, когда он действовал, повинуясь инстинктам, а после мучительно размышлял о случившемся. Теперь Человек мыслил о будущем, опираясь на могущество и неуязвимость Зверя, а Зверь совершал поступки, руководствуясь разумом Человека. Теперь Егоров знал, что может без труда заставить человека, которому он симпатизирует, забыть обо всем на свете, кроме него. Внушить непроходящий ужас тому, кто может быть для него опасен. Уничтожить того, кто становится на его пути. Женщину, которая предала его, друга, который собирался его предать, выжившего из ума старика, наглого бездельника... Тупого милиционера, который все время путается под ногами. Зверь готов был растерзать его в тот же вечер, когда Человек узнал, что он и есть жених Кати Клейн. Но Человек осадил тогда Зверя. Во-первых, милиционер слишком заметная фигура здесь, в поселке, а во-вторых, убитая горем Катя была бы не столь податлива чарами Егорова.
      Но сегодня настал и его срок. Слишком опасным стал для него участковый. И потому должен исчезнуть навсегда. И тогда Егоров злорадно усмехнулся - никто на помешает ему сделать Катю подобной себе. А потом они вместе уйдут из этого поселка - туда, где их никто не знает.
      Именно этого он жаждал.
      Осторожный стук в дверь отвлек Егорова от его мыслей.
      - Да! - почти весело откликнулся он.
      В комнату робко вошла Елизавета Петровна.
      - Ты как насчет ужина, Володя? - спросила она.
      - На ночь есть вредно, - сказал Егоров. - Желудок можно испортить, Елизавета Петровна.
      - Опять не будешь кушать? И вчера отказался, и сегодня... - Она огорченно всплеснула руками. - Чем же ты питаешься? Так ведь и похудеть можно, и здоровье потерять.
      - Здоровье скорее испортишь от обжорства, - улыбнулся Егоров. Спасибо. Елизавета Петровна, но сегодня я планирую лечь пораньше, хорошенько выспаться. Вчера спал плохо, поэтому сегодня неважно себя чувствовал на работе, еле дождался конца смены.
      - Сам виноват, окно оставил открытым, - напомнила старушка.
      - Согласен, - кивнул Егоров. - Виноват. Но уж сегодня этого не случится. Прямо сейчас ложусь спать и - до утра.
      - Ну, как знаешь. А то смотри, я тебя покормлю.
      - Не волнуйтесь, Елизавета Петровна. Если проголодаюсь, сам пошарю по кастрюлям на кухне.
      Старушка некоторое время еще топталась у двери, поглядывая по сторонам. Егоров терпеливо ждал.
      - Ну, ладно, - сказала наконец она. - Пошла я. Спокойной тебе ночи, Володя.
      - И вам также, - вежливо поклонился Егоров.
      "Неужели догадалась? - подумал он, когда дверь за хозяйкой закрылась. - Нервничает. Скорее всего, боится. Надеюсь, я успокоил ее, пока она безвредна, да и трогать ее нельзя. Ну а потом что-нибудь придумаю..."
      Незадолго до полуночи, почувствовав первые приступы надвигающихся страшных судорог, он разделся, набросил на голое тело халат, отворил окно и торопливо выбрался во двор. В первый момент холодная земля обожгла ступни босых ног, но вскоре Егоров уже ее чувствовал этого. Он быстрым шагом направился в огород, за которым начинался старый карьер.
      Он все просчитал. Самым опасным для него был отрезок времени, когда человек принимает облик Зверя и наоборот. Значит, никто не должен этого видеть. В кухне, где он жил, это нельзя было исключить. А вот в старом карьере его никто не найдет. Потом он спокойно вернется в комнату, даже если во дворе будет дежурить наряд милиции. Скажет, что ходил в туалет. Каких-либо улик против него, человека, нет и не будет никогда. Пусть попробуют что-либо доказать!
      Он слишком спешил и не успел почувствовать, как сквозь прорванный рубероид ветхого туалета, торчащего посереди огорода, вслед ему смотрят испуганные глаза старушки, беспрестанно осеняющей себя крестным знамением.
      Дождавшись, когда Егоров исчезнет в сырой, непроглядной темноте, баба Лиза выбралась из своего убежища и помчалась во двор. Но - не в хату, за двери с толстыми крючками, способными ограждать ее от непрошенного вторжения. Она направилась в кухню! Включила свет в передней комнате, постучала в закрытую дверь второй. Никто не отозвался на ее стук. Она постучала громче - тишина. Подергала дверь - закрыто на шпингалет изнутри. Тогда баба Лиза выбежала во двор, без труда обнаружила открытое в сторону огорода окно, с легкостью, удивительной для ее возраста, влезла через окно в комнату.
      Иван надел мотоциклетный шлем, снял пистолет с предохранителя, сунул в карман кожаной куртки запасную обойму и направился к двери.
      - Ваня, - послышался из спальни встревоженный голос Евдокии Андреевны. - Ты опять уезжаешь? По-моему, на сегодня хватит.
      - Спи, мама, - сказал Иван. - Уже поздно.
      - Вот именно. Ты что, до утра намереваешься патрулировать?
      - Нет, в последний раз поеду, посмотрю.
      - Да что смотреть, люди спят давно, всех же предупредили, чтобы ночью из дому не высовывались. Куда ты?
      - Мама, ты и сама знаешь, какие у нас послушные люди. Особенно пацаны. Я уже пять компаний разогнал по домам. Ну, еще разок проеду, посмотрю, нет ли каких храбрецов на улицах.
      - Но ты же знаешь, что я не усну, пока ты не вернешься, - сердито сказала Евдокия Андреевна. - А завтра у меня совещание. Так что, будь добр, возвращайся поскорее.
      - Да, мама, конечно. - Иван взялся за ручку двери.
      - И пожалуйста, Ваня, будь осторожнее.
      - Хорошо, - успокоил ее Иван и вышел во двор.
      В этот вечер с интервалом в каждые два часа: в шесть, восемь, десять часов - он объезжал пустынные улицы поселка. Ничего подозрительного не обнаружил. Этот, полуночный объезд, на сегодня последний.
      День выдался сумасшедший. Ноги гудели от усталости, а голова уже плохо соображала.
      Иван вывел мотоцикл за ворота, завел его и не спеша поехал по непривычно тихой улице.
      Фонарей маловато, сколько ни вешай лампочек, всегда найдутся любители пострелять в них из рогатки. Молодежи сподручней, когда темно, вот и стреляют. А небо - черным-черно, ни единой звездочки.
      У двора Леонида Поликарповича Иван притормозил. Здесь произошло страшное преступление. Васю Косого разорвал неведомый зверь, вошедший в открытую дверь, а к Леониду Поликарповичу кто-то ворвался, разбив окно. Прав был Мирошников: дикий зверь на такое на способен.
      Во дворе не было ни души. А на улице...
      Иван глазам своим не поверил, когда увидел, как по улице прямо на него мчится чудовище с красными горящими глазами, размерами превосходящее самую крупную собаку... Иван ударил по тормозам, спрыгнул с мотоцикла, рванул из кобуры пистолет.
      Усталость как рукой сняло, и страха не было. Напротив, увидев чудовище, Иван почувствовал облегчение. Вот он, преступник! Теперь не уйдет.
      Гулкий хлопок выстрела разорвал напряженную тишину. Зверь, распластавшись в прыжке, дернулся в воздухе и, словно натолкнувшись на невидимую преграду, плюхнулся на землю. Но тут же вскочил, прыгнул снова. Иван выстрелил еще. Снова зверь прервал свой прыжок и снова поднялся. Иван послал три пули подряд в его широкую грудь. А зверь был уже совсем близко, в нескольких метрах от участкового.
      Красные уголья глаз с ненавистью смотрели на Ивана. После пяти попаданий в грудь эти глаза горели все той же яростной ненавистью! А зверь снова изготовился к прыжку.
      Иван дрогнул. Ни о чем подобном он и не слышал. Он побежал к калитке, торопливо захлопнул ее за собой, метнулся в глубину двора, к веранде с разбитым окном. Обернувшись, увидел, как черная тень метнулась следом за ним через забор. Иван выпустил в зверя последние пули, дернул на себя дверь и вбежал на веранду. Еще днем хотел заколотить вход в опустевший дом, да времени не хватило, ограничился тем, что заклеил дверь бумажкой с печатями. Может быть, это и спасло ему жизнь.
      Иван быстро перезарядил пистолет, не сводя взгляда со зверя, тот тяжело дышал, кровавая пена пузырилась в оскаленной пасти, но глаза по-прежнему горели красным огнем ненависти.
      Иван поднял пистолет, краем глаза пытаясь найти еще какое-то оружие пули останавливали зверя, но не убивали его. Может быть, Леонид Поликарпович хранил на веранде вилы, косу или лопату? Ничего такого поблизости не было видно. А что же делать, когда патроны кончатся?
      - Сволочь! - заорал Иван и выстрелил прямо в оскаленную пасть.
      Зверь попятился, пуля срезала верхний левый клык. Воспользовавшись секундным замешательством врага, Иван заскочил в тесный коридор, соединяющий веранду с комнатами, захлопнул за собой дверь, запер ее на замок. Дверь прочная, дубовая, выдержит.
      С минуту Иван стоял, прислушиваясь. Похоже, зверь не торопился еще раз прыгать в разбитое окно. Что же он задумал? Иван вбежал в комнату - он надеялся найти здесь что-либо для дальнейшей обороны. Да, обороны! Не он преследовал преступника, а тот атаковал его. Кто же это такой? Думать было некогда. Где-то в комнате должен быть нож или топор, где-то должен быть...
      Иван дернул ящик обеденного стола, выхватил большой кухонный нож, взглянул в окно. И вовремя! Зверь летел прямо на него, вытянув вперед когтистые лапы. Иван кинулся назад, в коридор. Звон разбитого стекла слился с грохотом захлопнувшейся двери. Теперь зверь находился в комнате, а Иван в коридоре и запереть комнатную дверь уже не мог! Оглядевшись, Иван придвинул вплотную к двери старый стол. Бросил сверху мешок с цементом, сам налег на столешницу. Пусть попробует!
      Страшный удар отбросил его в сторону. Дверь приоткрылась, но Иван вновь придвинул стол к двери. Второй удар был сильнее первого. Дверь затрещала.
      Сквозь щель Иван увидел совсем близко красные ненавидящие глаза. Зверь готовился к третьему прыжку. Иван вскинул пистолет и выпустил всю обойму. Если б это был тигр, он бы свалился замертво. Но этому зверю пули не причиняли видимого вреда, лишь отбросили его назад, помешали прыгнуть.
      Патроны кончились. Иван поднял глаза к потолку, там было квадратное отверстие, прикрытое деревянной дверцей, - путь на чердак. На чердак! Иван прыгнул на стол, откинул дверцу, забросил в люк нож и пистолет, подтянувшись на руках, сам выбрался на чердак.
      В это время дверь с треском разлетелась и зверь вломился в коридор, заметался от стены к стене, потом замер, подняв голову.
      - Здесь я, здесь, - сказал Иван, нагнувшись с ножом в руке. - Ну, давай, попробуй, достань меня!
      На пыльном чердаке он чувствовал себя в безопасности.
      Зверь взвился в воздух и, как только морда его показалась над люком, Иван с силой ударил ногой по крышке, обрушив ее на оскаленную пасть. Зверь с грохотом рухнул вниз. Раздался рев, от которого, казалось, и стены задрожали. Иван открыл крышку люка, выставил руку с ножом.
      - Я убью тебя, сволочь! - закричал он. - Разрежу на куски! Ну, давай, прыгай, прыгай, подлый убийца!
      В последний раз зверь бросил на него полный ненависти взгляд и прыгнул через разбитую дверь в комнату. Вновь послышался звон разбитого стекла, и все стихло. Ушел?
      Оставил его в живых? Отступил?!
      Прошло еще несколько мгновений, прежде чем Иван услышал голоса на улице. Так вот почему он ушел!
      - Иван! - закричала тетка Настя. - Ты живой, Иван?!
      - Живой, живой, - отозвался участковый, спрыгивая из люка на пол.
      С пистолетом в правой руке и ножом в левой он вышел во двор. У ворот стояли тетка Настя, ее муж Степан с ружьем, трое мужиков из соседних домов, тоже с ружьями.
      - А мы услышали: пальба, грохот, стекла бьются, смотрим - твой мотоцикл стоит, а тебя нету, - сказала тетка Настя. - И не знаем, что делать.
      - Спасибо, - сказал Иван, - вы спасли мне жизнь.
      Он вышел за калитку, сел на мотоцикл и долго сидел, опустив голову, не замечая, что пальцы все еще судорожно сжимают нож и пистолет. Мужики нетерпеливо переминались с ноги на ногу рядом.
      - Ну так что, убил ты его? - спросил Степан. - Я тут фонариком посветил, кровищи кругом - ужас сколько.