- Гражданин Кондауров, я знаю, что вы когда-то, получили высшее образование, являетесь выходцем из дворянской семьи и не лишены дара красноречия. Но меяя сейчас интересует не частная беседа с вами, а ваше признание, от которого целиком будет зависеть и ваша дальнейшая судьба.
      - О-о-о, - вытянул трубочкой губы и поднял брови Кондауров. - Зачем спрашивать то, что знаешь? Поставьте мою фамилию нод приговором и-налево!
      - Мы многое знаем о ваших делах, гражданин Кондауров, а налево или направо ва", отправлять, решит Революционный трибунал, - спокойно ответил следователь.
      Он пододвинул к себе папку, быстро перекинул несколько листов.
      Незаметно шевеля губами, прочитал про себя какой-то протокол. Нахмурился, отчего на лбу резко обозначились складки. Отчужденно взглянул на арестованного и заговорил:
      - О гуманности принялись рассуждать, господин штабс-капитан! А оставить город без воды? Водопроводную станцию строил народ, а вы... Эх, вы! Да вас за такие дела...
      Человек в гимнастерке спохватился, что говорит лишнее, и замолчал.
      Кондауров притих. Наигранность его как рукой сняло.
      - Не пойму вас, о чем речь. Чего другого, а воды в городе хватает. Перебоев не было, - спокойно парировал он.
      - Да, перебоев не было и не будет, смею вас заверить. Но мы за это платим жизнями. Вполне возможно, что вас и расстреляют, если вы виноваты. Революция от этого не пострадает.
      - Кстати, к взрыву я не имею никакого отношения, но при некотором условии могу вам помочь. Это сделал человек, которого я могу найти, заявил вдруг Кондауров.
      Следователь правильно понял намек. Штабс-капитан заигрывал, надеясь получить свободу для розыска диверсанта.
      - Интересно, - сказал следователь, аккуратно подливая воду в чернильницу, - какое же тогда задание в тот вечер Коротаев дал вам? В чем оно заключалось?
      Слова эти явились для Кондаурова полной неожиданностью и застали его врасплох. Он надеялся, что в Чека ничего не знают об их организации. Сергей Аркадьевич съежился, словно на него вылили ушат холодной воды.
      На какое-то мгновение он забыл про следователя и про то, что ему надо отвечать. Глаза неподвижно уставились на графин с водой. Он потянулся к нему обеими руками, забыв спросить разрешения. Наливая воду в стакан, почему-то подумал, что если б диверсия оказалась удачной, то вряд ли у следователя стоял бы этот графин.
      Жадно глотая холодную воду, он встретился глазами с чекистом. На лице следователя застыло терпеливое ожидание. И тут Сергею Аркадьевичу пришла в голову простейшая мысль: он все свалит на поручика Филаретова и этим отомстит ему. Кроме того, все это будет выглядеть крайне правдоподобно. Ведь они были на собрании вместе, и кто теперь докажет подробности распределения обязанностей и заданий, кто подтвердит, что диверсия была поручена ему, Кондаурову? Вот и пусть они поохотятся за Филаретовым. Тот прохвост наверняка сбежал из Петрограда. Однако торопиться с таким заявлением не стоило.
      Требовалось вести игру тонко и побольше узнать. Следователь уже открыл ему кое-какие карты.
      - Видите-ли, господин... извините, товарищ следователь, - начал вкрадчиво Кондауров, - мы с вами играем в такую игру, что неизвестно, кому повезет. Иногда бывает, что самый последний рубль оказывается и самым счастливым...
      - Не знаю. Прошу отвечать по существу заданных вопросов. Время нам дорого.
      И все-таки Сергей Аркадьевич не мог обойтись без рассуждений:
      - Существо дела просто до примитивности. Воспользовавшись тем, что все честные люди, кому дорога родина, проливали кровь на фронтах, вы захватили власть и какое-то время пользуетесь ею неумело, правда, но пользуетесь, забывая неумолимые законы истории. Как выражается Пешков - человек, так сказать, вашего круга, признанный пролетарским писателем, - "рожденный ползать летать - не может!". Да, да. История знает много бунтов и бунтарей: Спартак, Разин, Пугачев - все они кончали свое "царствование" на плахе. Отрепьевы появляются и исчезают, подобно призракам, а у власти остается тот, кому она принадлежит по праву.
      - Самое лучшее для вас - отвечать на вопросы.
      - Извольте, с большой охотой. Итак, что вас интересует?
      - Кажется, я уже спрашивал у вас. Назовите ваши биографические данные, - потребовал следователь, разглаживая перед собой лист плотной бумаги.
      - Кондауров Сергей Аркадьевич, тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года рождения, дворянин, воинское звание - штабс-капитан, уроженец города Харькова, - скороговоркой начал арестованный.
      - Подождите, - прервал его следователь, - я не успеваю записывать...
      Поединок начался. Они то беседовали мирно и деловито, как старые знакомые, то ставили друг друга в тупик и поочередно обдумывали свои дальнейшие ходы. На основной вопрос - кто пытался взорвать водопроводную станцию - Кондауров после нескольких попыток сослаться на незнание ответил, что диверсия была поручена Филаретову. Для этой цели поручик якобы получил от неизвестных штабс-капитану лиц мины английского производства с часовыми механизмами, а деньгами снабдил его полковник Коротаев. Вполне допустимо, что Филаретов мог нанять кого-то для установки мин на станции, но арестованный об этом никакими сведениями не располагает.
      Назвать еще какие-либо фамилии участников группы Коротаева штабс-капитан отказался, ссылаясь на то, что люди там были незнакомые.
      Следователь посматривал на Сергея Аркадьевича с каким-то затаенным любопытством и наконец переспросил.
      - Так вы точно помните, гражданин Кондауров, что задание взорвать водопроводную станцию было дано поручику Филаретову?
      - Да. То есть при мне говорили об этом, но... вполне допустимо, что в мое отсутствие все переиграли и...
      - Могли переиграть, значит? - поинтересовался следователь. - А вам задания на взрыв не давали, это верно?
      - Вполде могли переиграть. Я этого не знаю, - тихо ответил Кондауров, нутром чувствуя, что следователь готовит какой-то подвох.
      - Это мы сейчас выясним, - продолжал равнодушно следователь и открыл ящик стола.
      Искоса наблюдая за ним, Сергей Аркадьевич заметил, что чекист слегка кивнул конвойному. Тот удалился. Спустя минут пять дверь кабинета вновь открылась. Когда Кондауров повернул голову к входу, ему не удалось скрыть своего смятения. В кабинет вводили поручика Филаретова.
      Его арестовал милиционер Черкашин, оставленный Афоничевым в то утро караулить подозрительного субъекта на Большой Дворянской улице. Филаретов сразу же, без рассуждений, назвал Кондаурова как организатора взрыва и дал его адрес. И вот - очная ставка, неважно, что без понятых. Поручик нахально уселся напротив штабс-капитана и с сожалением посмотрел на своего вчерашнего единомышленника.
      - Ну так кто же все-таки пытался взорвать водопроводную станцию, гражданин Кондауров? - нарушил молчание следователь.
      - Мне это неизвестно! - нервно огрызнулся штабскапитан. Сейчас он вдвойне презирал Филаретова, хотя сам по отношению к поручику совершил подлость, назвав его фамилию. Следовательно, он, Сергей Аркадьевич, дворянин, как ни верти, оказался предателем.
      - А теперь к вам вопрос, гражданин Филаретов: поясните, пожалуйста, кому выдавались мины и деньги для, организации диверсии на водопроводной стаиции? - спросил следователь.
      - Я не знаю этого человека! Это не Филаретов, - неожиданно тонким голосом закричал Кондауров и попытался вскочить со стула. Тяжелая рука конвойного леглад да его плечо. И опять, как тогда в саду, Сергей Аркадьевичи почувствовал острую боль в плече и непреодолимый страх, перед упрямо надвигавшейся на него смертью. Он беспомощно опустился на стул и обхватил голову руками.
      - Боже мой...
      - Кондауров, голубчик, к чему весь этот маскарад, я не понимаю? Ну сделал ты, вернее, пытался сделать, но не вышло. Так теперь хоть веди себя достойно, не разыгрывай кисейную барышню, - сочувственно заговорил Филаретов.
      Когда же поручик последовательно повторил данные, им ранее показания и еще раз попросил штабс-капитана не упрямиться, Сергей Аркадьевич с ожесточением плюнул ему в лицо и заявил, что отвечать на вопросы отказывается категорически. Его увели.
      На следующий день следователю передали, что Кондауров в камере разыгрывает душевнобольного. То он лаял по-собачьи, то кукарекал, то вдруг воображал себя гетманом Мазепой и приказывал идти своим войскам на Москву. Для проверки пришлось отправить штабс-капитана в психиатрическую больницу. Бежать от конвоя по дороге оставалось единственным шансом на спасение. Он сумел оттолкнуть сидевшего рядом с ним красноармейца и выпрыгнул из кареты. Однако пуля конвойного догнала его. Кондауров умер, разорвав нить, которая могла бы вывести на след нанятых им бандитов.
      Вся организация полковника Коротаева вскоре полностью была выловлена чекистами. Показания Филаретова сыграли при этом не последнюю роль.
      4
      ...Прошло полгода. Гражданская война была в разгаре.
      Советская республика оказалась в огненном кольце фронтов, где решалась судьба рабоче-крестьянского государства. Поддерживаемый Антантой, Юденич настойчиво рвался к Петрограду. Его войска заняли уже Гатчину.
      Каждый день совершалось столько значительных событий, что о взрыве на водопроводной станции забыли. Дело по нему считалось законченным и пылилось в архивах...
      Осенью декретом Совнаркома был создан уголовный розыск. Первым начальником Петроградского угрозыска назначили бывшего матроса Балтийского флота Кишкина.
      Этот стройный, жилистый, будто из одних мускулов свитый моряк с черной повязкой на глазу (в бою Кишкин был ранен в висок, и один глаз ему пришлось удалить), в бессменной бескозырке с надписью "Грозящий" вскоре Действительно стал грозой для бандитов.
      Однако вновь созданный уголовный розыск не мог, конечно, сразу ликвидировать в городе бандитизм. Как и везде в то время, не хватало людей. В уголовном розыске работала в основном молодежь, не имевшая необходимых навыков в борьбе с преступностью. О специалистах с юридическим образованием нечего было и мечтать.
      А на смену ликвидированным бандам появлялись новые.
      Только по этим причинам, пренебрегая инструкциями и циркулярами, предписывавшими не допускать на службу в уголовный розыск и милицию "чиновников и агентов бывших жандармских управлений и чинов бывшей полиции", Кишкин все же держал у себя нескольких специалистов из старой сыскной полиции. Это были люди, фанатично влюбленные в свою опасную профессию.
      Однажды в кабинет Кишкина вошел средних лет мужчина в суконной куртке и желтых английских крагах.
      Глубокие залысины на висках, из-под белесых бровей смотрели серые внимательные глаза. Волнение выдавали чистые руки с редкими точечками веснушек - они нетерпеливо перебирали снятый с головы картуз. Приблизив^ шись, посетитель открыто посмотрел на матроса. Кишкин, отодвинув от себя ворох служебных бумаг, тоже посмотрел на него, затем коротко спросил:
      - Чем могу быть полезен?
      - Моя фамилия Лейчиков. Пришел к вам по поводу работы, - прямо начал мужчина в крагах.
      - Постойте, постойте, - прервал его Кишкин, слегка* морща лоб, - если я не ошибаюсь, такая фамилия часто встречается в старых делах сыскной полиции. Вы там работали?
      - Так точно. Находился в подчинении статского советника Филиппова. При Временном правительстве тоже работал, - с готовностью ответил Лейчиков.
      - Ну и чего же хотите от нас? - отчужденным голосом заговорил матрос.
      - Работы. Я беспартийный и никогда не вмешивался в политику, но работа в уголовном розыске, поверьте, - это мое призвание. Конечно, я могу устроиться и в другом месте, но заранее чувствую, что нигде-не буду так удовлетворен, как у вас. Поэтому счел своим долгом прийти сюда в первую очередь. - Голос его звучал искренде и просительно. - Можете поднять из архива мое личное дело. Просто я не нахожу себе места, когда смотрю на обнаглевший преступный мир.
      Через три дня Лейчиков уже работал старшим инспектором уголовного розыска в здании на Михайловской площади. Это была поистине находка. Кроме добросовестного исполнения служебных обязанностей, Федор Григорьевич обладал еще одним драгоценным для розыска качеством.
      Он прекрасно знал преступный мир старого Петербурга, мог, не задумываясь, назвать десятки содержателей притонов, прийти в воровскую "хазу", опознать главаря банды, скупщиков краденого, пособников и укрывателей...
      С особой любовью он передавал свое мастерство молодым сотрудникам угрозыска. Дежурить или работать с Лейчиковым по одному делу считалось для новичков большой удачей.
      ...Ветреной октябрьской ночью Федор Григорьевич возвращался с засады. Рядом с ним шагал только что принятый на работу в угрозыск семнадцатилетний Володя Семьянинов. Засада не удалась. Сутки они просидели на сквозняке в гнилом полуразвалившемся сарае, ожидая "гостей", но те так и не явились. На ходу Лейчиков вполголоса рассказывал Володе интересный эпизод из похождений матерого "медвежатника" Гриши Жука. Семьянинов с упоением слушал, боясь пропустить хоть слово. На самом интересном месте инспектор вдруг замолк, внимательно всматриваясь вперед. Володя ткнулся от неожиданности в его спину и тоже остановился.
      Впереди виднелись неясные очертания каких-то людей.
      Их было трое. Шли они гуськом друг за другом. У последнего за плечами был объемистый тюк. Трудно сказать, то ли неизвестные заметили остановившихся Лейчикова и Семьянинова, то ли у них был избран такой маршрут, но они вдруг круто изменили направление, быстро пересекли безлюдную улицу и исчезли в подъезде одного из домов.
      Осторожность, с которой двигались люди в ночное время, и тяжелый груз за плечами одного из них вызывали подозрение. Федор Григорьевич кивком головы подал Володе знак идти следом и осторожно направился через безлюдную улицу на противоположную сторону.
      Когда до подъезда, JB который только что вошли неизвестные люди, оставалось два дома, он остановился.
      - Стой здесь и наблюдай за подворотней, - шепнул он Семьянинову. - Если они не зашли в квартиру, то из этого двора только два выхода: арка и подъезд.
      Он велел Володе вынуть наган, а сам исчез в непроглядной темени двора. Сначала все было тихо. Казалось, ничего живого вокруг не существует. Но, напрягая слух, Семьянинов вскоре услышал приглушенные голоса, приближающееся шарканье ног. Люди явно шля к воротам.
      И тогда властный окрик Лейчикова нарушил тишину.
      - Стой! Кто такие? Предъявите документы!
      - А-а-а! Господин Лейчиков, старый знакомый! - послышался в ответ злорадный голос. - Весьма рад вас видеть живым и в здравии. Оказывается, новая власть вас не вздернула на фонарь? Вы что же, решили теперь отработать им за свою дражайшую шкуру или подрабатываете таким хитроумным способом? И то и другое весьма похвально...
      - Руки вверх, мерзавец! - яростно закричал Лейчиков, и голос его потонул в грохоте выстрела.
      Неопытный в таких делах Володя решил, что стрелял Федор Григорьевич для острастки неизвестных, а те, вероятно, пустились наутек и непременно выскочат на улицу из того подъезда, в который входили. Чтобы удобнее было их задержать, он живо выбрался из своего укрытия и побежал вперед. Но из подъезда никто не выходил. Потратив минуту на бесполезное ожидание, Семьянинов через парадную вошел во двор. Из-за покосившегося дровяного сарая доносились неясные звуки.
      Задевая плечом неоструганные доски сарая, Володя осторожно продвигался вперед, пока не кончилась стенка.
      Тогда он решил выглянуть из-за угла.
      Федор Григорьевич лежал на земле, вверх лицом, а невысокий юркий человек в серой шинели и солдатской шапке обшаривал карманы старшего инспектора. Двое стояли в стороне, поглядывая на вход под аркой. В руках сутулого верзилы в серой потрепанной куртке Володя заметил пистолет. Другой, в матросской бескозырке, неожиданно нагнулся и принялся прилаживать лямку к объемистому мешку. Было ясно, что бандиты готовятся покинуть двор.
      Семьянинов несколько секунд ничего не соображающими глазами смотрел на этих людей. Затем, не помня себя от охватившей ярости, поднял плясавший в руках наган и, не целясь, дважды выстрелил в человека, обыскивающего Лейчикова. Как всегда бывает в таких случаях, он промахнулся. Человек в шинели подскочил от неожиданности и шмыгнул за противоположную стенку сарая. Моментально оттуда раздалось несколько ответных выстрелов. Пули завизжали рядом. Володя стрелял, пока не опустел барабан нагана. Затем, когда курок дважды щелкнул вхолостую, он бросился бежать...
      Прибывшая оперативная группа обнаружила труп Лейчикова на том же месте, где его видел Семьянинов.
      Бандит неплохо владел оружием. Его пуля вошла в переносицу инспектора и вышла в затылок.
      Пистолета и удостоверения при старшем инспекторе не оказалось. Поиски по горячим следам были безрезультатны. Бандитам удалось скрыться.
      5
      С самого начала расследования было ясно одно: убийство Лейчикова совершили люди, знавшие его еще как сотрудника старой сыскной полиции.
      После Февральской революции Временное правительство выпустило на волю многих матерых уголовников.
      Как и следовало ожидать, они жестоко мстили своим старым врагам бывшим полицейским служащим.
      Во вновь созданном Петроградском уголовном розыске было два отдела: общий и секретный. Общий был сформирован из сотрудников молодых, энергичных, но еще не успевших приобрести необходимого минимума навыков и опыта в розыскной работе.
      В секретном же отделе работали в большинстве своем "зубры", с первых дней Октябрьской революции ставшие в ряды стражей нового, социалистического порядка. Покойный Федор Григорьевич работал тоже в секретном отделе. Поэтому, как только стало известно о неудовлетворительном ходе расследования по делу об убийстве Лейчикова, к начальнику угрозыска Кишкину пришел Афовичев, работавший к тому времени инспектором секретного отдела, и попросил передать дело в его руки. Кишкин согласился.
      Василий Николаевич Афоничев после тщательного изучения имевшихся материалов сделал предположительный вывод, что между взрывом на водопроводной станции и убийством Лейчикова могла существовать какая-то Связь. Приметы преступников во многом совпадали, хотя в последний раз трое, а в первом - в лицо видели двоих.
      Образы "солдата" и "матроса" не давали покоя молодому оперативному работнику.
      Он сам составил, подписал у начальства и передал дежурным всех органов милиции города циркулярное распоряжение примерно такого содержания: "Если среди подозреваемых или задержанных по любому поводу людей окажутся лица, одетые хоть в один предмет военного обмундирования, - необходимо немедленно сообщить об этом в управление уголовного розыска товарищу Афоничеву по указанному ниже телефону".
      Теперь и днем и ночью к особняку на Михайловской площади и даже к дому на Белозерской улице, где жил Василий Николаевич, по нескольку раз подъезжал грузовик уголовного розыска и увозил Афоничева на место очередного происшествия. Инспектор не роптал на свою судьбу и беспрекословно ехал на осмотры.
      Настойчивость Афоничева была не напрасной.
      Случилось это днем во время его дежурства. Полученная телефонограмма была краткой и предельно ясной:
      "В Озерном переулке, дом девять, квартира четырнадцать, неизвестными преступниками из огнестрельного оружия убиты две женщины и тяжело ранен часовых дел мастер Содиков Михаил Израилевич. Пострадавший со сквозными ранениями кисти Правой руки и левой половины груди в тяжелом состоянии направлен в больницу.
      В убийстве подозреваются трое неизвестных, которые примерно за полчаса до нападения на семью Содикова находились во дворе указанного выше дома.
      Их приметы:
      1. 20-25 лет, высокий, фигура плотная, лицо смуглое. Одет в форму матроса, на бескозырке надпись "Достойный".
      2. Старше первого, рост средний, лицо худощавое, нос тонкий, брови густые, светлые. Одет в красноармейскую форму, шапка со звездочкой. Вооружен револьвером системы наган.
      3. Особых примет не установлено. Одет в серый костюм, в руках трость с набалдашником".
      На передачу дежурства помощнику ушли считанные секунды. Афоничев вскочил в единственный стоявший у подъезда автомобиль и немедленно выехал на место происшествия. В квартире часовщика работники районного угрозыска уже производили осмотр. На полу около дивана лежали трупы двух женщин. Это были жена и племянница Содикова. Самого хозяина, со слов понятых, нашли на лестничной площадке. Вероятнее всего, часовщик после ухода бандитов пытался позвать на помощь, но у него не хватило сил. В бессознательном состоянии его обнаружили возвращавшиеся домой соседи.
      Вещи были беспорядочно разбросаны по квартире. Белье и одежда валялись на полу, на стульях, на столе. Шкаф раскрыт, ящики комода выдвинуты, посуда из буфета выброшена и перебита. Горшки с цветами свалены в угол и тоже разбиты. Под ногами хрустят осколки стекол, непривычно чернеет земля, высыпавшаяся из цветочных горшков, лужи запекшейся крови, распростертые трупы...
      Василию Николаевичу сообщили скудные сведения, добытые за час, прошедший с момента совершения преступления. Содиков, помимо основной профессии часовщика, занимался ремонтом щипковых музыкальных инструментов. Среди жильцов слыл он скопидомом и богачом.
      Однако большинство людей, знавших его лично, утверждали совершенно обратное: жил Содиков скромно и вряд ли сумел скопить большие сбережения. И все-таки работники уголовного розыска не находили других причин бандитского налета на квартиру, кроме разбоя с целью завладения ценностями. Об этом же свидетельствовали вскрытые шкаф, комод, разбросанные в беспорядке вещи и одежда. Убийцы искали деньги.
      Единственными свидетелями, сообщившими приметы подозреваемых, были два одиннадцатилетних мальчика.
      Они играли на улице около своего дома и увидели проходивших по тротуару матроса и красноармейца. Третьего, в гражданском, они не рассматривали. Он был им безразличен. Кто в одиннадцать лет не мечтает стать матросом или командиром? И Саша с Кузей плотно увязались следом за своими кумирами.
      Военные рассматривали номера домов, таблички с номерами квартир у подъездов, но долго не задерживались, шли вперед. Дети уже потеряли всякую надежду вступить в контакт с ними, как вдруг матрос остановился напротив дома девять и принялся тщательно изучать поблекшую от непогоды жестяную вывеску: "Качественный ремонт часов. Починка гитар и других щипковых инструментов. К. 14. Мастер Содиков М. И.".
      В, это время Саша и прочитал у матроса на бескозырке слово "Достойный". Кузя тем временем тщетно пытался овладеть вниманием красноармейца. Физиономия военного была хмурая, не очень симпатичная. В ожидании приятеля, который все еще продолжал любоваться вывеской, он вытащил из заднего кармана брюк револьвер, повернул барабан, потрогал большим пальцем курок, проверяя пружину, после чего спрятал оружие в боковой карман.
      Кузя повернулся к Саше и хотел было поделиться с товарищем тем, что он увидел, но в это время человек в сером костюме повернулся к мальчикам и угрожающе зашипел: "А вы, шпингалеты, что глазеете? Брысь отсгдова!"
      Ребята во всю прыть пустились наутек. Когда они, замирая от страха, обернулись, на тротуаре у дома уже никого не было.
      Работники уголовного розыска предполагали, что именно эти люди и совершили бандитский налет на квартиру. Однако факт присутствия их у дома незадолго до совершения преступления еще не говорил о том, что эти люди и есть убийцы. Нужны были более веские доказательства, а главное - надо было найти этих людей.
      Когда осмотр места происшествия подходил к концу, Афовичев отдал распоряжение послать в больницу сотрудника для дежурства около раненого часовщика. Мальчиков-свидетелей он с ведома родителей увез на Михайловскую площадь, в Управление угрозыска.
      Вечером позвонили из больницы. К Содикову на несколько минут вернулось сознание. И часовщик подтвердил выдвинутую работниками милиции версию.
      Днем в его квартиру позвонили. Молодой мужской голос сказал, что ему срочно необходимо отремонтировать гитару. Содиков открыл дверь. Вошли трое: один в гражданском и двое в военной форме (один из них в матросской). Часовщик сразу же заподозрил неладное, так как никакой гитары у клиентов не было.
      Матрос в бескозырке остановился у двери как вкопанный, а двое других втолкнули Содикова в комнату, где находились его жена и племянница.
      Человек в красноармейской форме вынул из кармана наган и, приставив дуло к груди старика, потребовал деньги. Восемнадцать тысяч рублей лежали в буфете, о чем перепуганный насмерть мастер поспешил сообщить грабителям. Бандит в сером костюме немедленно распахнул буфет и сунул в карман объемистую пачку. Затем начал выбрасывать посуду, тщательно обследуя все полки и ящики буфета. Подвижные руки его быстро вытаскивали предметы. Серебряные ложки и подстаканники векоре перекочевали в мешок грабителей. Два золотых кольца и массивные, полученные мастером для ремонта часы оказались там же.
      От буфета грабитель перешел к комоду. Стучали отодвигаемые ящики, выбрасывалось на пол белье...
      А потом началось самое страшное. Бандит в солдатском обмундировании стал поочередно избивать рукояткой револьвера всех членов семьи, требуя выдачи денег и золота. Ярость бандита дошла до предела. В бессильной злобе он прострелил кисти правых рук всем троим, а затем убил женщин.
      Следующий выстрел был предназначен хозяину. Одетый в широкую меховую безрукавку, Содиков выглядел весьма солидно, хотя на самом деле был худощавым.
      Пуля прошла несколькими сантиметрами левее сердца.
      Содиков упал и потерял сознание.
      О дальнейшей судьбе своих близких он ничего не знал.
      6
      На работу по срочному вызову прибывали сотрудники уголовного розыска и свободные от нарядов милиционеры.
      Дополнительно Кшпкин договорился с командиром дисч лоцирующейся по соседству воинской части и получил в свое распоряжение пятьдесят вооруженных красноармейцев. К вечеру, соблюдая полнейшую осторожность, эти люди незаметно перекрывали подходы ко всем известным в городе притонам. В их задачу входило задерживать по* дозрительных лиц, среди задержанных отбирать людей, по приметам похожих на грабителей, и направлять на Михайловскую площадь.
      Первым в уголовный розыск доставили подвыпившего красноармейца. Долговязый солдат в измятом обмундировании не походил на грабителя, ребята его также не опознали. А вскоре алиби задержанного было установлено полностью - в день совершения бандитского налета на квартиру часовщика красноармеец дежурил в расположении части и отлучиться не мог. Из части, где ол служил, приехал наряд и забрал гуляку.
      Доставляли в угрозыск и других солдат и матросов, задержанных на подходах к подозрительным домам. Некоторые из них случайно оказались в ночное время на улице, другие, хотя и шли по известным работникам угрозыска адресам, совершенно не были похожи на разыскиваемых бандитов, и их непричастность к преступлению вскоре устанавливалась.
      Из задержанных за весь вечер только один человек в матросской форме, по мнению Афоничева, действительно представлял интерес. И хотя мальчики не опознали его, Василий Николаевич распорядился поместить задержанного в камеру. Единственный аргумент, которым руководствовался инспектор, заключался в том, что красноармейцы, конвоировавшие задержанного на Лиговке матроса, по дороге к управлению были кем-то обстреляны. Неизвестный из подворотни дома произвел несколько револьверных выстрелов. Красноармейцы ответили огнем из винтовок, и злоумышленник поспешно скрылся в одном из проходных дворов дома.
      Предположение, вытекавшее из этого инцидента, было весьма просто: кто-то пытался освободить задержанного.
      А раз так, значит кому-то невыгодно, чтобы матрос оказался в руках представителей власти. Вот почему необходимо было тщательно проверить эту личность.
      Человек в матросской форме назвался Резниченко. Обнаруженные при личном обыске справки о ранении подтверждали это. Он числился в отпуске по ранению и нигде не работал. Первый допрос раненого матроса был прощупывающим, поверхностным и почти не дал никаких результатов. Резниченко отрицал какую бы то ни было связь с преступным миром.
      - Почему не служите? - задал вопрос Афоничев.
      - Было время - служил. А сейчас - вот, - матрос расстегивает брюки-клеш и тычет пальцем в слой бинтов на бедре, - еще от ранения не оправился. Это и из документов видно...
      - Где получили ранение?
      - Известно где, в бою.
      - Не морочьте голову! В раком бою? На чьей стороне воевали? - повышает голос Афоничев..
      Матрос спокойно отвечает и на этот вопрос. Он начинает рассказывать длинную историю о службе на "Петропавловске", о своих бесспорных заслугах перед родиной и, наконец, удрученно понурив голову, жалуется на свою судьбу:
      - А теперь вот, когда за общее дело потеряно здоровье, мне никто не поможет. Работу посильную не найти... Опять же - образование малое... Конечао, задерживать и допрашивать многие могут...
      - Где вас задерживали до этого?
      - Как где? На улице обычно. Дальше этого, слава богу, не доходило. Как-то у Нардома меня проверяли, другой раз - на Невском. Да что с меня возьмешь - гол как сокол...
      В голове Василия Николаевича роятся сомнения. Трудна все-таки служба угрозыска. Попробуй раскуси, кто перед тобой. "Может, действительно матрос невиновен, и я зря нервирую больного человека? Но тогда кому понадобилось обстреливать наряд и с какой целью? Спросить у него сейчас об этом? Нет, подожди, Вася, не торопись.
      Оставь на свой риск матроса до утра. Ведь даже то, что сказал этот молодец, не перепроверено". И Афоничев твердо решает не выпускать матроса до утра. Вдруг окрепнет часовщик, тогда возможно будет провести опознание, а может быть...
      Уже поздно. Василия Николаевича клонит ко сну.
      Присел на минуту за стол, и веки сами собой смыкаются.
      А тревожная дума не покидает его. На мгновение он даже представляет матроса с пистолетом в руке перед беззащитными людьми. Может ли совершить преступление сидящий перед ним человек? Трудно сказать. Пожалуй, надо пока отправить Резниченко в камеру и связаться по телефону с больницей. Пусть сотрудник попытается узнать у Содикова: хорошо ли он запомнил матроса? Что было написано на ленте бескозырки? Сможет ли он опознать кого-нибудь из грабителей, в особенности матроса?