Пролог. Из Галактической энциклопедии

Первая галактическая исследовательская и колонизационная экспедиция была своеобразным следствием социополитической ситуации на планете Земля (Терра). В ходе ряда войн между различными национальными образованиями было создано атомное оружие. В страхе перед демоном, которого они выпустили на свободу, государства завязли в так называемой «холодной войне», нагромождая все больше и больше страшного оружия и мобилизуя население в «армии».

Научные достижения ценились лишь тогда, когда помогали усовершенствовать оружие и одержать победу в войне. Какое-то время ученые и техники всех стран содержались буквально в рабстве различными ограничениями, связанными с «безопасностью». Но постепенно началось тайное движение специалистов, которое привело к образованию групп «свободных ученых»; эти группы предлагали свои услуги и правительствам, и частным корпорациям Поскольку в этих группах не обращали внимания на расовые, политические или религиозные особенности членов, они стали подлинно интернациональными и распространились по всей планете; такое положение вызвало страх и ненависть у нанимателей.

При поддержке движения «свободных ученых» специалисты осуществили межпланетные перелеты. Терра — третья планета в системе девяти планет, вращающихся вокруг своей звезды — Солнца (Сол 1). У нее один спутник — Луна.

Исследовательские корабли совершили посадки на Луне и на двух ближайших планетах — Марсе и Венере. Ни одна из этих планет не годилась для обитания людей; нужны были огромные усилия для этого, а планеты мало что давали взамен. И вот после первоначальной вспышки интереса космические полеты были забыты, и соседние планеты посещали только немногие исследователи.

Были сооружены три «космические станции», которые служили искусственными спутниками Терры. Они использовались для снабжения кораблей топливом, а также для астрономических и метеорологических наблюдений. Одна из этих станций была использована националистами в их войне против «свободных ученых».

Станция была захвачена неизвестными вооруженными людьми (позднейшие исследования позволяют предположить, что это были наемники некоторых националистических сил). И вот эти люди — то ли по невежеству, то ли сознательно — превратили установки станции в обращенное против Земли оружие. Есть свидетельства, что они сами не подозревали, какую страшную силу высвобождают. Эта сила сразу же вышла у них из-под контроля.

В результате большая часть густонаселенной планеты была совершенно опустошена, и никогда уже эту потерю восстановить не удалось.

Среди немногих уцелевших оказался Артуро Ренци, он выжил единственный из своей семьи. Ренци был человеком, способным оказывать на других сильное, магнетическое влияние. Он фанатично верил в националистическую доктрину. Из-за своих личных потерь он создал учение о злой сути любой науки и стал проповедовать это свое учение (оно совпало с пропагандистской кампанией, очевидно, тщательно подготовленной заранее, о том, что свободные ученые сами обратили космическую станцию против Земли). Ренци учил, что людям необходимо вернуться к простой жизни, чтобы спасти себя и Терру.

Люди, испытавшие невероятный шок из-за чудовищной катастрофы, увидели в Ренци вождя, в котором нуждаются, и вскоре его партия захватила власть на всей планете. Но хотя взгляды Ренци были ограниченными и фанатичными, некоторым из его последователей и они показались слишком либеральными.

Убийство Ренци, совершенное неизвестным, которого без всяких оснований назвали свободным ученым, привело к чистке, продолжавшейся три дня. К концу этого времени немногие уцелевшие ученые и техники вынуждены были скрываться, и в последующие годы за ними упорно охотились, когда случайность или человек их выдавали.

Саксон Борт, один из помощников Ренци, захватил власть и установил жестокую диктатуру Общества Мира.

Всякое знание, если обладатель его не был привилегированным «миротворцем», становилось подозрительным. Общество состояло из трех классов: дворянства, представленного «миротворцами» разных степеней, крестьянства, работавшего на земле, и рабов-рабочих, потомков подозрительных ученых и техников.

Когда на планете установилась диктатура Общества Мира, воскресли старинные расовые и религиозные распри. Всякие исследования, изобретения и научные поиски были запрещены, и планета быстро погружалась в век полной тьмы и бескультурья. И именно в это время состоялся первый в истории Земли галактический перелет.

См, также:

Астра. Первая колония.

Свободные ученые.

Ренци, Артуро.

Терра. Космические полеты.

1. Облава

Дард Нордис ненадолго задержался под низко нависшими ветвями сосны, которые немного спасали от пронизывающего ветра. Западный край неба был окрашен в пурпурные, золотые, красные тона, такие яркие, словно сейчас август, а не конец ноября. Но несмотря на все свое великолепие, цвета эти холодны, а резкий ветер проникает к тощему телу сквозь тонкую одежду.

Дард постарался удобнее перехватить вязанку дров, которая превращала его в согбенного старика. За веревку, служившую ему поясом, потянули.

— Дард.., на нас смотрит зверь.., вон там…

Дард застыл. Для Десси, с ее странным родством со всеми пушистыми зверями, каждое животное — Друг. Это может быть белка.., или волк! Дард взглянул на маленькую фигурку и облизал внезапно пересохшие губы.

— Большой? — спросил он.

Руки, завернутые в мешковину и превратившиеся поэтому в бесформенные лапы, отмерили в воздухе расстояние чуть больше фута.

— Вот такой. Наверное, это лиса. Она замерзла. А можно.., можно, мы возьмем ее с собой? — Глаза, занимающие почти четверть лица, печально обратились к нему, полные необыкновенной, какой-то старческой заботливости.

Дард покачал головой.

— У лис густая шерсть, им теплее, чем нам, милая. А у этой лисы, наверное, есть дом, и она сейчас туда идет. Как ты думаешь, сможешь дотащить эту вязанку до дороги?

Десси презрительно надула губы.

— Конечно. Я уже не ребенок. Но ужасно холодно, правда, Дарди? Хорошо бы снова наступило лето.

Десси резко дернула веревку из шкуры, и кусок дерева, служивший санями, заскользил по снегу. На нем лежала груда сухих веток и несколько кусков коры. Не очень большая добыча, даже если объединить с его вязанкой. Но после утраты топора на большее они не могли рассчитывать.

Дард вслед за девочкой начал спускаться по склону, по следу, который они проложили два часа назад. Между черными бровями юноши появилась глубокая складка. Топор.., он не потерян.., его украли. Кто украл? Человек, понимающий, какая это для них утрата, желающий им зла. Значит, Хью Фолли. Но ведь Хью уже несколько недель не появлялся на ферме. Или появлялся — тайком?

Если бы только Ларе понял, как опасен этот Фолли. Фолли — лсидсмен, фанатичный слуга Мира. Некогда независимые фермеры всегда верили в мир — подлинный мир, а не неподвижный застой, навязанный Миром; они стали преданными последователями Ренци. Но потом, после смерти пророка, их упрямая независимость вызвала недовольство захвативших власть. Фермеры пытались сопротивляться — слишком поздно. И вот теперь лендсмены гордятся своим невежеством и цепляются за немногие полагающиеся им привилегии. И именно из их рядов набирают ненавистных миротворцев. Фолли — ревностный сторонник Мира. Уже давно он стремится присоединить к своим владениям несколько жалких акров Нордисов. Если только он заподозрит их происхождение — что они непосредственные потомки свободных ученых! Если догадается, чем занимается Ларе!

— Дарди, почему мы так торопимся?

Дард пошел медленнее. Дыхание его звучало почти как всхлипывание. Паника, заставившая устремиться вниз со склона, все еще не отпускала его. Так всегда, когда он хоть на час-два уходит с фермы. Каждый раз боится вернуться и увидеть… Он решительно запретил себе видеть картины, которые с готовностью поставляет воображение. Ради Десси заставил себя улыбнуться.

— Сейчас темнеет рано, Десси. Видишь те тучи?

— Снег, Дарди?

— Вероятно. Эти дрова нам еще пригодятся.

— Надеюсь, лиса доберется до своей берлоги еще до снега. Доберется, как ты думаешь?

— Конечно. И нам тоже нужно поторопиться. Побежали, Десси — по тропинке…

Десси с сомнением посмотрела на почти бесформенную обертку своих ног.

— Мои ноги не очень хорошо бегут, Дарди. Наверно, слишком закутаны. И замерзли…

Только не обморожение! — взмолился он. До сих пор им везло. Конечно, им всегда холодно, а часто и голодно. Но ни несчастных случаев, ни серьезных болезней не было.

— Побежали! — резко скомандовал он, и Десси перешла на рысь.

Но когда добрались до кустов на краю северного поля, Десси остановилась, подчиняясь давно заведенному распорядку. Дард опустил вязанку, встал на четвереньки и прополз вперед под кустами к полуразвалившейся каменной стене, чтобы увидеть поле перед домом.

Он внимательно осматривал снег перед полуразрушенным домом. Вот следы, оставленные им и Десси. Но снежный покров между домом и главной дорогой не тронут. После их ухода здесь никто не проходил. Довольный — впрочем, не ослабляя привычной осторожности, — Дард вернулся назад и принялся собирать дрова.

— Все в порядке? — Десси нетерпеливо переступила с одной озябшей ноги на другую.

— Да.

Она дернула сани и пошла вдоль стены, где снега было меньше. В одном из окон виден слабый свет. Ларе, должно быть, в кухне. Несколько минут спустя они отряхнули снег и вошли.

Ларе Нордис поднял голову, когда вошли сначала его дочь, потом брат. Приветливая улыбка появилась на его лице — кости, плотно обтянутые кожей, — и Дард, внимательно посмотрев на брата, ощутил знакомый тайный страх. Они всегда голодны, но сегодня Ларе кажется умирающим от голода.

— Хорошая добыча? — спросил он, когда юноша принялся сбрасывать тряпки, служившие ему одеждой.

— Насколько можно без топора. Десси принесла много шишек.

Ларе повернулся к дочери, которая подошла к небольшому огню и принялась методично разворачивать от тряпья руки.

— Это хорошо! Видела что-нибудь интересное, Десси? — Он говорил с ней как со взрослой.

— Только лису, — серьезно ответила она. — Она следила за нами из-под дерева. Ей было холодно, но Дард сказал, что она идет домой…

— Так и есть, милая, — заверил ее Ларе. — Небольшая пещера или дупло в дереве.

— Я бы хотела привести ее домой. Хорошо бы иметь лису, белку.., или кого-нибудь. — Чтобы жили с нами. — Десси протянула маленькие грязные потрескавшиеся руки к огню.

— Может, когда-нибудь… — Ларе замолчал. Он через голову Десси смотрел на огонь.

Дард повесил груду тряпок, служившую ему пальто, и направился к шкафу. Взял непривлекательный кусок соленого мяса, и в это время снова заговорил его брат.

— Как припасы?

Дард напрягся. В этом вопросе не простое любопытство. Он внимательно взглянул на жалкие запасы на полках.

— Сколько? — спросил он, не в силах сдержать нотку отчаяния в голосе.

— Дня на два — если это влезет в пакет. Дард быстро измерял и оценивал взглядом.

— Если это действительно необходимо… — Он не смог сдержать свой протест. Они систематически опустошают свои жалкие запасы — и ради чего? Если бы только Ларе объяснил! Но он заранее знал ответ Ларса: в наши дни чем меньше знаешь, тем лучше. Так даже в семье. Ну, хорошо, он сложит еду в пакет и оставит на столе, а утром она исчезнет — перейдет к кому-то, кого он не знает и никогда не увидит. А через неделю, может, через месяц, все повторится…

— Сегодня? — Он спросил только это, отрезая кусок жесткого, как дерево, мяса, — Не знаю.

Услышав ответ брата, Дард опустил тупой нож и посмотрел в лицо Ларсу. Глаза брата сияли, в них горел свет, какого не было уже два года, с того времени, как умерла мать Десси.

— Ты кончил, — медленно сказал Дард, не веря, что это может быть правдой, что они свободны.

— Кончил. Об этом сообщат, и за нами пришлют.

— Милая, — позвал Дард Десси. — Принеси сосновые шишки. Разожжем большой огонь.

Она заторопилась под навес, а Дард сказал:

— Дороги замело. Ларе.

— Да? — Сидевший за столом человек не казался встревоженным. — Ну, раньше снег никогда их не останавливал. — Он говорил спокойно и уверенно.

Дард молчал, но глаза его устремились к предметам, прислоненным к стене за плечами Ларса. Они никогда не говорили об этих костылях. Но ведь снег глубокий! Ларе никогда не выходит зимой, просто не может! Как они могут уйти? Разве что у загадочных пришельцев окажутся лошади? Может, так оно и есть. Самый большой его недостаток — он слишком беспокоится о будущем, заранее тревожится, как будто мало им тревог сейчас.

Десси вернулась и одну за другой подкладывала шишки в огонь. Дард настрогал мяса в котел и добавил нарезанной картошки. Потом безрассудно снял крышку с кувшина и налил драгоценное содержимое в воду. Если им предстоит уходить, нет смысла беречь продукты: все равно все с собой не унести.

— День рождения? — Десси следила за ним широко раскрытыми глазами. — Но мой день рождения летом, папин был в прошлом месяце, а твой, — она принялась считать на пальцах, — твой еще не скоро, Дарди.

— Не день рождения. Просто праздник. Бери ложку, Десси, мешай получше.

— Праздник. — Девочка задумалась. — Мне нравятся праздники. Ты заваришь чай, Дарди? Похоже на день рождения!

Дард высыпал на ладонь засохшие листья. Ощутил их слабый аромат. Мята, зеленая и прохладная под солнцем. Он чувствовал, что отличается от Ларса: для него цвета, запахи, звуки означают гораздо больше. А Десси особенная по-своему, с ее умением дружить с птицами и животными. Прошлым летом он видел, как она неподвижно сидит на стене, на плечах у нее две птицы, а белка тычется ей в руку.

Но Ларе обладает своими особенностями. И он единственный из них, кто научился свои способности использовать. Дард бросил последний высушенный лист в котелок и в тысячный раз подумал, каково было жить в прошлом, когда свободные ученые имели право исследовать и экспериментировать. Вероятно, мир был совсем другим, тот мир, что существовал до Большого Пожара, до того, как Ренци создал свой Великий Мир.

Но он из своего раннего детства помнит только смутное ощущение счастья. Чистка произошла, когда ему было восемь лет, а Ларсу двадцать пять, и после этого дела шли все хуже и хуже. Конечно, им еще повезло, что они вообще пережили чистку. Ведь они из семьи ученых. Но бегство привело к тому, что Ларе стал калекой. Дард вместе с Ларсом и Катей добрался сюда. Но Катя была другой, она все забыла и была счастлива. А когда пять месяцев спустя родилась Десси, у них словно стало двое детей. Катя была послушна и мила, но жила в своем особом мире снов, и они даже не старались извлечь ее оттуда. И вот они уже семь или восемь лет живут здесь. Однако за все это время Дард ни разу не посмел подумать, что они в безопасности. Он всегда жил в страхе. Может, Катя действительно была самой счастливой из них.

Он принялся мешать похлебку, а Десси села за стол, достала три деревянных ложки, побитую глиняную миску, единственную суповую тарелку, две оловянные кружки и красивую фарфоровую чашку; эту чашку ей подарил на прошлый день рождения Дард; сам он нашел ее на чердаке.

— Замечательно пахнет, Дард. Ты хороший повар, малыш, — похвалил его Ларе.

Десси согласно кивнула, и две ее косички дернулись на худых плечах, а выступающие лопатки стали похожи на крылья.

— Я люблю праздники! — объявила она. — А будем сегодня играть в слова?

— Обязательно! — пообещал Ларе.

Дард не преставал мешать, внимательно вслушиваясь в голос Ларса. Показалось ему, или действительно последнее слово прозвучало как-то по-особому? И почему ему самому стало так тревожно? Словно они сидят в безопасном логове, но снаружи бродит кто-то страшный.

— У меня есть новая игра, — продолжала Десси. — Вот как она звучит…

Она положила руки на стол по обе стороны от тарелки и в такт словам стучала сломанными ноготками:

— Исси, Осей, Икси, Энн, Фулсон, Фолсон, Орсон, Кенн.

Дард сделал усилие, чтобы изгнать этот ритм из сознания — не время искать «рисунки». Почему он всегда видит слова, словно расположенные по восходящим и нисходящим линиям? Это такая же его часть, как умение радоваться цвету, текстуре, зрению и звукам. А в последнее время Ларе подбадривает его, заставляет работать, стараться находить новые образцы в строчках старых стихотворений.

— Да, это знаки, Десси, — согласился на этот раз Ларе. — Я слышал, как ты напевала это утром. И есть причина, почему Дард должен сделать для нас рисунок… — он неожиданно замолчал, и Дард не пытался расспрашивать его.

Они молча ели, ложками брали горячую похлебку, наклонили миски, чтобы выпить последние капли. Но за душистым мятным чаем задержались, чувствуя, как тепло проникает в измученные иззябшие тела. Огонь давал слабый свет; лицо Ларса только время от времени освещалось, а в углах комнаты лежали густые тени. Дард не пытался зажечь покрытые жиром прутья, которые торчали в железной петле над столом. Он слишком устал для этого. Но Десси обогнула стол и прижалась к искалеченному плечу Ларса.

— Ты пообещал — игра в слова, — напомнила она.

— Да, игра…

Со вздохом Дард наклонился и взял из очага уголек. Но он почувствовал сдержанное возбуждение в голосе брата. С обгоревшим деревом в качестве карандаша и столешницей вместо бумаги он ждал.

— Попробуем твои стихи, Десси, — предложил Ларе. — Повторяй их медленно, чтобы Дард смог выработать рисунок.

Палочка Дарда двинулась — несколько линий вверх, вниз, снова вверх. Получился рисунок, и достаточно ясный. Десси подошла, посмотрела и рассмеялась.

— Пинающиеся ноги, папа. Из моих стихов получились пинающиеся ноги!

Дард рассматривал свой рисунок. Десси права: пинающиеся ноги, причем одна сильнее другой. Он улыбнулся и вздрогнул:

Ларе встал и без помощи костылей передвигался вдоль стола. Он сосредоточенно смотрел на изгибающиеся линии. Из грудного кармана заплатанной рубашки достал кусочек коры, какую они используют вместо бумаги. Он держал кору в ладони так, чтобы не было видно, что на ней написано. Взяв у Дарда палочку, он начал писать сам, но не слова, а только цифры.

Время от времени он стирал написанное ладонью и снова начинал лихорадочно писать, наконец быстро кивнул, удовлетворившись, и оставил последнюю комбинацию под рисунком, который увидел Дард в стишке Десси.

— Слушайте оба; это очень важно, — голос его звучал резко, как нетерпеливый приказ. — Рисунок, который ты увидел в стихах Десси.., и эти слова. — И он медленно произнес, подчеркивая каждое слово:

— Семь, четыре, девять, пять, Двадцать, сорок, пять опять.

Дард смотрел на рисунок углем на крышке стола, пока не был уверен, что запомнил его навсегда.

Когда он кивнул. Ларе повернулся и бросил обрывок коры в огонь. А потом посмотрел прямо в глаза брату над склоненной головой маленькой девочки.

— Ты должен все это помнить, Дард… Но не успел младший Нордис сказать: «Я помню», — как неожиданно вмешалась Десси, — Семь, четыре, девять, пять, двадцать, сорок, пять опять. Да ведь это стихи, как мои, правда, папа?

— Да. А теперь спать. — Ларе опустился на свой стул. — Уже темно. Тебе тоже лучше лечь, Дард.

Эго приказ. Значит Ларе кого-то ждет сегодня ночью. Дард достал из огня два кирпича и завернул в обожженный обрывок одеяла. Потом открыл дверь на кривую лестницу, которая ведет в комнату наверху. Там темно и очень холодно. Но сквозь незавешенное окно пробивается луна: света достаточно, чтобы увидеть груду соломы и тряпки у трубы очага, которая чуть теплая от огня внизу. Дард уложил кирпичи, сделал гнездо в соломе и отодвинул Десси поглубже. Потом постоял немного, глядя на освещенный луной снег.

Они на безопасном удалении в целую милю от дороги, и он принял некоторые собственные меры предосторожности, чтобы патруль миротворцев не смог незаметно подобраться к ферме. За полем только дом Фолли, оттуда и исходит опасность. Дальше горы; хоть и дикие, они обещают спасение. Если бы Ларе не был калекой, они давно ушли бы туда.

Когда они впервые оказались на ферме, она показалась безопасным убежищем после двух лет страха и преследований. После убийства Ренци и последовавшей чистки наступило смятение, миротворцы собирались с силами, и потому мелкой рыбешке из оставшихся ученых и техников удалось уйти от первых сетей. Теперь патрули все прочесывают, и рано или поздно один из них явится сюда, особенно если Фолли сообщит о своих подозрениях соответствующим людям. Фолли нужна ферма, а Ларса и Дарда он ненавидит, потому что они особенные. А в эти дни быть особенным означает подписать собственный смертный приговор. И сколько же еще времени сумеют они избегать внимания отрядов, занятых облавами?

Мрачные предчувствия охватили Дарда. Он обнаружил, что кусает стиснутые в кулак пальцы. Двумя быстрыми шагами он пересек комнату и нащупал полку. Сердце его подпрыгнуло, когда пальцы коснулись рукояти ножа. Не очень хорошо против парализующего ружья. Но теперь он по крайней мере не беззащитен.

Повинуясь неожиданному порыву, Дард сунул нож под одежду, и кожа его сжалась от прикосновения ледяного металла. Он заполз в соломенное гнездо.

— Хммм?.. — послышалось сонное бормотание Десси.

— Это Дарди, — успокоительно прошептал он. — Спи.

Прошли часы, а может, всего несколько минут, когда Дард неожиданно проснулся. Он лежал напряженно и прислушивался. В старом доме тихо, даже половицы не скрипят. Но Дард выполз на холод и подкрался к окну. Что-то разбудило его, а страх, в котором он живет постоянно, заставил насторожиться.

Он напряженно всматривался во все детали черно-белого ландшафта. Между луной и снегом двинулась тень. Опускается коптер, неслышно садится прямо перед домом. Из него выпрыгнули люди и рассыпались веером, окружая дом.

Дард побежал к постели и вытащил Десси из тепла, зажав ей рукой рот. Ее глаза, полные страха, широко раскрылись, и Дард прижался губами к ее уху.

— Иди к папе, — приказал он. — Разбуди его.

— Миротворцы? — Дрожа не только от холода, она начала спускаться по лестнице.

— Да. Они прилетели в коптере. — Это единственное, от чего он не мог защититься, — неожиданное нападение сверху. Но осталось так мало коптеров, ведь сейчас запрещено строить и ремонтировать машины. И зачем использовать вертолет для нападения на незначительную ферму, где скрываются калека, маленькая девочка и подросток? Если только работа Ларса важна, так важна, что враги не могут допустить, чтобы он ушел в подполье.

Дард следил, как прячутся темные тени. Теперь они, вероятно, окружили дом со всех сторон. Обитатели дома им нужны живыми. Слишком много загнанных в угол ученых в прошлом обманывало их. Теперь они не торопятся, так медлят, что… Улыбка Дарда была не просто мрачной гримасой. У него есть еще одна тайна, и она может спасти семью Нордисов.

Увидев, что последний нападающий укрылся, Дард бегом спустился в кухню. Огонь по-прежнему горел, перед ним скорчился Ларе.

— Они прилетели по воздуху. И теперь дом окружен, — естественным голосом сообщил Дард. Теперь, когда худшее уже произошло, он был поразительно спокоен. — Но им предстоит узнать, что ловушку захлопнуть полностью они не сумели.

Он протиснулся мимо Ларса и открыл дверцу шкафа. Десси стояла рядом с отцом, и Дард бросил ей небольшой рюкзак.

— Набей его продуктами, сколько сможешь, — приказал он. — Ларе, сюда!

Он снял с колышков запасную одежду.

— Одевайся, мы уходим. Но брат покачал головой.

— Ты знаешь, я не смогу, Дард. Десси набивала рюкзак провизией.

— Я тебе помогу, папа, — пообещала она. — Сейчас, как только освобожусь.

Дард больше не обращал внимания на брата. Он пробежал в дальний конец комнаты и поднял крышку погреба.

— Прошлым летом я обнаружил здесь проход за стеной, — объяснил он, возвращаясь за одеждой. — Он ведет в амбар. Мы можем там спрятаться…

— Они знают, что мы здесь. И будут ожидать чего-нибудь подобного, — возразил Ларе.

— Не будут. Я запутаю след.

Он видел, что Ларе надевает рваное пальто. Десси была уже готова и помогала отцу не только одеться, но и проползти по полу к отверстию. Дард передал ей факел, а сам принялся за работу.

Он достал из шкафа небольшую бутылку и щедро полил ее драгоценным содержимым комнату. Потом отступил к лестнице в погреб и бросил второй горящий факел в ближайшую полоску жидкости. С ревом взметнулся огонь, и Дард едва успел нырнуть в погреб и закрыть за собой крышку.

Раздвигая старые прогнившие лари, скрывавшие проход, он слышал над головой треск, сквозь щели начал пробиваться дым.

Немного спустя Десси поползла по проходу, Дард потащил за нею Ларса. А над их головами горел дом. Те, что снаружи, должны поверить, что они сгорели вместе с ним. И во всяком случае огонь даст им драгоценные минуты для отступления, а это может означать разницу между жизнью и смертью.

2. Бегство

Прежде чем они добрались до выхода в амбаре, Дард остановил всех. Нет смысла попадать прямо в руки рыщущих миротворцев. Лучше оставаться в укрытии, пока беглецы не поймут, обманул ли врага горящий дом.

Проход, в котором скорчились трое, со стенами из грубого камня; он так узок, что плечи взрослых задевают за обе стены. Холодно, ледяной холод идет от промерзшей земли, проникает через плохо укутанные ноги в дрожащие тела. Дард не знал, долго ли они это выдержат. Он беспокойно прикусил губу и напряженно вслушивался в звуки наверху.

Ответил ему взрыв, по проходу от дома донеслись звук и сотрясение. И тут же чуть истерически засмеялся Ларе.

— Что случилось? — начал Дард и тут же ответил на собственный вопрос:

— Лаборатория!

— Да, лаборатория, — подтвердил Ларе, прислонившись к стене. В его позе и голосе было спокойствие. — Теперь им придется разбираться в мешанине.

— Тем лучше! — выпалил Дард. — Это подкормит огонь?

— Подкормит огонь? Да лаборатория может взорвать весь дом. И после взрыва невозможно понять, что там было внутри.

— Или кто! — Впервые Дард ощутил подлинную надежду Миротворцы не могут знать об этом проходе, они, вероятно, поверят, что обитатели дома погибли при взрыве. Бегство семьи Нордис останется необнаруженным, теперь у них прекрасные шансы.

Но Дард продолжал ждать, вернее, заставил Ларса и Десен ждать в проходе, а сам пробрался к амбару, поднялся по лестнице, которую оставил здесь как раз на такой случай. Потом осторожно прополз по прогнившему полу к входу без двери.

Стена фермы исчезла, и языки пламени ярко освещают картину. Двое в черно-белых мундирах миротворцев оттаскивают третьего от места катастрофы. Слышны крики Дард прислушался и убедился: преследователи считают, что их добыча погибла вместе с домом. Вместе с ними погибли два офицера, которые во время взрыва взламывали дверь. Еще трое ранено. И теперь отряд, участвующий в облаве, торопливо отступает, опасаясь новых взрывов. Миротворцы, гордящиеся отсутствием научных знаний, подвержены таким страхам.

Дард встал. Последний солдат, держа наготове парализующее ружье, обходил горящий дом, держась подальше от химически яркого пламени; он брел по глубокому снегу. Немного погодя Дард увидел поднимающийся коптер. Тот сделал круг над фермой и направился на запад. Дард облегченно вздохнул и вернулся в проход.

— Все в порядке, — доложил он Ларсу, поддерживая калеку и помогая ему подняться по лестнице. — Они решили, что мы погибли при взрыве, и боялись новых взрывов, поэтому поспешно ушли…

Ларе снова рассмеялся.

— И назад торопиться не будут.

— Дард, если наш дом сгорел, где же мы будем теперь жить? — Десси маленькой тенью двигалась в темноте.

— Моя практичная дочь, — сказал Ларе. — Найдем какое-нибудь другое место… Дард вспомнил.

— Вестник, которого ты ожидал. Он может увидеть с холмов зарево и вообще не прийти.

— Поэтому тебе придется оставить для него знак, Дард, что мы по-прежнему в мире живых. А Десси заметила, что у нас нет крыши над головой, и чем скорее мы отсюда уйдем, тем лучше. Наши последние посетители считают, что мы мертвы. Поэтому нам с Десси не опасно оставаться здесь, а ты пойдешь за помощью, Иди вдоль стены на верху пастбища до угла, где начинается старая лесная дорога. Примерно в четверти мили оттуда большое дерево с дуплом. Положи это в дупло. — Ларе достал из-под одежды сверток. — И возвращайся. Это приведет сюда нашего человека, даже если он видел взрыв. Он поймет, что мы спаслись и ждем в укрытии контакта. Если до утра он не появится, мы попытаемся перебраться поближе к дереву.

Дард понял. Его брат не решается пробираться через снег и заросли ночью. Но завтра они соорудят из обломков что-то вроде саней и перетащат Ларса в безопасный лес. А тем временем необходимо оставить знак. Предупредив об осторожности, Дард вышел из амбара.

Инстинктивно он держался в тени деревьев и кустов, заросли которых наступали на некогда плодородные поля. У строений фермы множество следов, оставленных миротворцами, и Дард с их помощью маскировал собственный след. Он сам не мог бы объяснить, зачем ему эти предосторожности, но бдительность и постоянная настороженность теперь стали неотъемлемыми чертами их жизни. С другой стороны, теперь, когда набег, которого они так долго ждали, произошел, он чувствовал, что с него свалилась огромная тяжесть.

Он уходил от огня, и ночь становилась все тише и холоднее. Снежная сова скользнула на фоне неба, в лесу завыл волк или одичавшая хищная собака. Дард легко обнаружил дерево, указанное Ларсом, и уложил сверток в темное дупло.

Холод грыз его, и он заторопился назад. Может, они сумеют разжечь небольшой костер и продержатся до утра. Перебираясь через покрытую снегом стену, он подумал, скоро ли рассвет. Постель.., сон.., тепло… Он так устал, так устал…

И тут ночную тишину разорвал звук. Выстрел! Лицо Дарда исказилось, рука легла на ручку ножа. Выстрел! А у Ларса нет оружия! Миротворцы! Но ведь они ушли!