Глава тринадцатая

Персис просыпалась медленно и неохотно. В комнате царили сумерки. Сколько она проспала? Постепенно начала восстанавливаться память. По крайней мере, кошмаров она не видела. Или если видела, то не могла вспомнить… за что была очень благодарна сну.

Но…

Девушка села и посмотрела на правую руку. Она что-то держала. Персис опустила взгляд. И сумерки не смогли скрыть от неё увиденное. Поддельный веер!

Она быстро выпустила его, словно резное инкрустированное камнями дерево обожгло ей пальцы. Кто?..

На этот раз ящик, в который она спрятала веер, был закрыт. Даже в полутьме она это видела. Она снова посмотрела на… на это невозможное.

Однако на этот раз… Персис не понимала, что ею движет. Сама она не желала ничего предпринимать, но рука её шевельнулась и снова сомкнулась вокруг псевдо-веера. И опять-таки без осознанного желания она чуть повернула ручку, высвободив лезвие.

Девушка больше не чувствовала отвращения, даже ужаса к этому оружию. Напротив. Напротив, ей хотелось держать его при себе. Оно будто несло обещание безопасности, защиты от бесформенного безымянного зла.

Фантазии… воображение!.. Персис осмотрела совершенно обычную комнату. Ничего, ничего не предвещает здесь опасности. Но дышала она ускоренно, ладони были влажными и липкими. Пришлось отложить кинжал и; вытереть руки о простыню.

Во рту оставался странный металлический привкус. Похожий на вкус напитка, который она не допила. Давно ли она лежит? Это не просто послеполуденный сон. Уже стоял вечер.

Есть… силы…

Персис огляделась, внимательно рассмотрела все углы полутёмной комнаты. Но как ни старалась рассуждать спокойно и здраво, избавиться от дурного предчувствия не могла. Приближалась какая-то беда.

Немного повернувшись, она сунула руку под подушку в поисках портфеля. Он же был там… Персис перевернула две подушки, посмотрела на пустую простыню. Портфель исчез!

Упал на пол во время её беспокойного сна? Девушка встала и заглянула под кровать сначала с одной стороны, потом с другой. Зажгла свечу, опустилась на колени, приподняла завесу, отвела сетку. Под кроватью ничего не было.

Персис пыталась думать. Кто знал, что она взяла у Молли портфель? Миссис Прайор явно видела, как она вынесла его из комнаты служанки. Но она не могла себе представить, чтобы портфель заинтересовал домоправительницу. Если только она не работает на кого-то другого…

Хотя в комнате сохранялась влажная дневная жара и ни один ветерок не проникал в окна, Персис вздрогнула. Ей стало холодно. Этот холод разливался у неё внутри, он не был рождён окружающим.

И дом… в нём стояла неестественная тишина… словно кто-то затаился и ждёт…

Ей требовалось общество, она должна была увидеть хоть кого-то… немедленно…

Но двигалась девушка рывками, словно тело не такое храброе, как воля, и его нужно решительно побуждать к действиям. На этот раз она пойдёт прямо к капитану Леверетту. Это был не сон, это реальная потеря, которая может на ней тяжело отразиться.

Поставив свечу, Персис торопливо набросила платье, сунула ноги в туфли. Потом, словно повинуясь чьей-то воле, вложила лезвие в поддельный веер и спрятала его за корсаж, чувствуя, как он коснулся кожи. Никогда в жизни не испытывала она потребности в оружии с мыслью о самозащите. Но теперь…

Она уже делала это… Нет, не делала! Но всё равно какое-то смутное воспоминание преследовало девушку: когда-то она уже воспользовалась веером, и лезвие послужило её безопасности.

Взяв свечу и направившись к двери, Персис продолжала испытывать внутренний холод. Приоткрыв дверь, девушка прислушалась. Полная тишина в таком большом доме неестественна. И это был не сон.

Потребовалась вся её сила воли, чтобы шире открыть дверь и выйти в коридор, где крошечный огонёк единственной свечи был почти поглощён мраком. Снова она остановилась и прислушалась. Даже скрипов, обычных в домах, не было слышно. Слишком тихо.

Персис пересекла коридор, прошла по ковру к двери комнаты капитана Леверетта. Снова потребовалось усилие воли, чтобы поднять руку и постучать. Ей показалось, что стук отозвался в пустом коридоре настоящим громом.

Девушка прикусила губу. Она… она должна кого-нибудь увидеть, с кем-нибудь поговорить! Должна!

Повернув голову, она посмотрела на лестницу. Света внизу не было видно. Хотя обычно в это время дня в коридоре и комнатах зажигали лампы, так что и лестница была освещена.

Она снова постучала. Но в ответ ничего не донеслось. Не в силах больше стоять в ожидании катастрофы, Персис повернула ручку. Та легко подалась, и дверь приглашающе раскрылась.

В комнате было совершенно темно. А это не правильно. Даже если капитан Леверетт спит, должен гореть ночник, как во всё время его болезни. Затаив дыхание, Персис сделала один шаг, другой, держа свечу так, чтобы освещать постель.

Она замигала: потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что постель пуста. Сетка откинута в сторону… Осталось лишь углубление на подушках, которые поддерживали раненое плечо. Но… капитан Леверетт исчез! Персис удостоверилась в этом, прежде чем обходить комнаты. Только крайняя необходимость могла заставить капитана встать. Она сама слышала, как доктор Виринг предупреждал его, что любое напряжение может вновь вывести его плечо из строя.

Персис повернулась и побежала. Следующая комната — Лидии. Она заколотила в дверь. От удара кулака дверь распахнулась. И здесь никого не нашлось. Почему-то она и не ожидала, что увидит девушку.

Чувство опасности так сжало горло, что Персис не смогла бы закричать, даже если бы и захотела. Закружилась голова… Пришлось постоять, держась рукой за стену. Молли… и миссис Прайор!

Дрожа, она направилась в глубь дома, ко второй лестнице. Поднялась, не так быстро, как хотелось бы, но как позволяло усилившееся головокружение, держа в одной руке свечу, другой придерживаясь узких перил.

На этот раз она не стала стучать в дверь. Ей было бы страшно вновь услышать этот пустой звук. Девушка даже| придерживала на ходу юбки, чтобы шорох её не выдал. Выдал — кому?

Снова увидела она темноту, но на этот раз услышала тяжёлое дыхание. Облегчение было так велико, что она закричала бы, если бы не всё та же необходимость сохранять молчание.

На кровати лежала Молли. И, очевидно, всё ещё спала. Но… свеча Персис показала кое-что ещё. Миссис Прайор по-прежнему сидела в кресле. Голова в чепце упала вперёд, полный подбородок лежал на груди, она тихо похрапывала. Под рукой распластался чулок с воткнутой иглой. Другая рука вяло свисала. Как и у Молли, лицо её покраснело, рот был приоткрыт, а дышала она как-то уж очень тяжело.

— Миссис Прайор! — Персис заторопилась к домоправительнице, опустила руку на плечо женщины. Как пыталась разбудить Молли, так и сейчас затрясла плечо домоправительницы. Но почему-то уже знала, что миссис Прайор спит не естественным сном.

И когда массивное тело экономки едва не вывалилось из кресла, Персис вынуждена была поставить свечу и усадить спящую как можно удобнее. Та даже ничего не пробормотала в ответ, и Персис не знала, как разбудить её.

Она вернулась к Молли. И снова ничего не добилась. А холод внутри всё усиливался. Это не болезнь. Девушка начала подозревать, что всё это было кем-то запланировано. Их опоили? Во рту ещё чувствовался странный привкус напитка. И ведь она сама выпила его совсем немного. Девушка поискала доказательств, что Молли и миссис Прайор пили то же самое, но нашла только воду в графине на столике у кровати.

Шубал… Без особой надежды Персис пошла в соседнюю комнату. И не удивилась, увидев, что старик спит так же тяжело, как и женщины. Но почему?..

Она никак не могла понять, в чём причина странных происшествий в доме. Лидия и капитан исчезли, эти трое крепко спят, и она не может их разбудить. Что случилось?

Потребовалось всё её мужество, чтобы снова направиться к лестнице. Через каждые несколько шагов она останавливалась и прислушивалась. Тишина, подобно темноте, питала её воображение — и даже слишком хорошо. Она не смеет утерять контроль над собой, не смеет!

Шаг за шагом спускалась она в коридор, куда выходила её собственная комната. Двери комнат капитана и Лидии были по-прежнему широко раскрыты, как она их и оставила, и Персис заторопилась дальше, спускаясь в новую тёмную пещеру.

Дверь на веранду была закрыта, там темно, никого нет. Персис остановилась в нерешительности. Ей требовалось нечто большее, чем свеча. Та, что несла девушка, уже мигала и готовилась вот-вот погаснуть, оставив её в полной темноте. Она зажгла лампу, которая стояла на столике у выхода. Нести лампу труднее, зато она даёт больше света.

Персис нерешительно начала систематически осматривать комнаты и везде обнаруживала только тёмную пустоту. Гостиная с её спасённой от кораблекрушений роскошью, столовая — никаких признаков, что здесь кто-то ел, — небольшая комната, которой капитан Леверетт пользовался как кабинетом.

То, что она увидела здесь, стоя на пороге и освещая помещение лампой, только усилило её страх.

Посредине комнаты лежал сейф, опустошённый, с сорванной дверцей. Бумаги со стола были сброшены на пол. Ограбление!

Но почему-то такое объяснение казалось неподходящим. Во всяком случае, оно объясняло не всё. Ограбление на острове, целиком управляемом капитаном Левереттом, когда с острова невозможно уйти, — это был бы поступок сумасшедшего. Но… где же сам капитан Леверетт? Сердце Персис дрогнуло.

Предположим, он услышал… в своём болезненном состоянии, владея только одной рукой, выбрался из кровати и увидел грабителя? Что тогда?.. Персис сдержала воображение.

Ограбление дома… и портфель исчез… и все домочадцы опоены… по крайней мере те, кого она нашла. Кто-то очень хорошо был знаком с домом… и решился на отчаянный поступок. И только один человек приходил в голову — Ральф Гриллон.

Лидия тоже исчезла…

Но как она могла согласиться ограбить собственного брата? Лидия сердилась на Крю за вмешательство в её жизнь, но Персис не могла поверить, что сестра предаст брата. Если только Ральф не имеет на неё гораздо большее влияние, чем они догадывались. Но зачем тогда он пытался использовать её, Персис, чтобы связаться с Лидией?

Она решительно закрыла дверь кабинета и направилась на кухню. Если там нет Мам Роз, Сьюки, второй служанки, придётся идти в гостиницу и поднимать постояльцев. Сохранившаяся способность составить план действий подбодрила её.

Персис открыла кухонную дверь. Вот здесь было светло, в очаге ярко горел огонь. Но девушка никого не увидела. Только…

Она застыла. Что-то шевельнулось у очага, развернулось, как змея. Поднялась голова, чужие глаза поймали её взгляд.

Аскра!

На индианке не было маски. Но двигалась она уверенно, словно знала, что её взгляд удержит Персис на месте.

Аскра медленно подняла руку, худую, как ветка, пальцы её казались корнями, выдернутыми из земли. И сделала жест; но она не подзывала к себе Персис, ночная встреча словно требовала какого-то ритуала.

Затем Аскра заговорила.

— Древние обычаи… что ты думаешь о древних обычаях, бледнолицая? — она чуть склонила голову набок, как хищная птица; её острый нос нацелился на девушку, как клюв…

— Какие древние обычаи? — Персис удалось набраться храбрости, чтобы задать этот вопрос. Но она тут же поняла — этот сон! Но откуда старуха знает, что ей снилось?

Аскра не ответила. Её презрительный взгляд показал девушке, что она знает.

— Священное место, давным-давно здесь дышали боги, — продолжала Аскра. — Но потом боги отвернули лица; они наслали дикарей, которые не были людьми. И дикари убивали, пока кровь не окрасила землю и море. Но им самим убийство не принесло ничего хорошего, потому что боги больше не смотрели и на них. Они отвечают только нам, своему народу! — старуха кулаком ударила себя в плоскую грудь. — Я могу вызвать богов, и поедатели змей знают это! Могу призвать! И когда я делаю это, глаза и уши открываются. И спящие видят и слышат. Как видела и слышала ты.

Она приблизилась на шаг-два.

— В тебе скрыт ответ на старые беды и древние обычаи. Будь в тебе ещё и истинная кровь, я открыла бы перед тобой знания. Но ты не из нашего народа. И то, что я могу тебе дать, для тебя станет не даром, а тяжестью. Ты будешь видеть сны, но не сможешь ими управлять.

— Ты не… — Персис снова набралась мужества, собираясь возразить.

— Этого ты не остановишь.

Девушке показалось, что в глазах старухи промелькнуло злобное удовлетворение. Аскра как будто могла использовать и использует кошмары как оружие, направленное против племени, сменившего её народ. Но Персис требовалось не предупреждение, а информация.

— Где они? Капитан, Лидия? — она была удивлена и обрадована, что может спрашивать так решительно.

Глубоко посаженые глаза Аскры больше не удерживали её; индианка как будто растерялась.

— Тут бродило зло… — снова она сделала непонятный Персис жест. — Я услышала… и пришла… Друг в опасности.

Девушка догадалась задать вопрос:

— Капитан Леверетт?

Индианка достала из-под кофты перевязанный кожаный мешочек с торчащими из него перьями и маленькими раковинами, скреплёнными как бусы. Она сжала всё это ладонями, поднесла ко рту и подула. При этом она что-то проговорила, но так тихо, что Персис почти ничего не расслышала.

— Что с капитаном Левереттом? — снова спросила девушка, на этот раз громче, пытаясь прервать занятие старухи, получить разумный ответ.

Аскра взглянула на неё поверх мешочка. Выражение её тёмных глаз понять было невозможно. Потом она сказала:

— Он умрёт.

Слова эти были произнесены отчётливо и с такой окончательностью, что вначале даже не произвели впечатления на Персис. Потом лампа в её руке дрогнула.

— Что это значит? — она угрожающе направилась к старухе, на что не решилась бы мгновением раньше. Аскра явно что-то знала. — Что здесь произошло?

— Пришёл его враг. Двери для него были открыты. Всегда найдутся такие, кто поверит в ложь, потому что они хотят этого. Они забрали его, желая…

— Индейцы! — Персис вспомнила предупреждение, переданное канонеркой. Но разве индейцы оставили бы всех остальных: её, миссис Прайор, слуг?..

— Они боятся направлять сюда свои каноэ! — презрительно ответила Аскра. — Знают, что я могу вызвать богов и даже сейчас покончить с ними. Нет, ему следовало искать опасность в своём собственном доме. Но он был так же слеп, как великий вождь когда-то. Его предупредили, что молодая жена, которую он взял у чужеземцев, не очищена от их зла. Как предала она своего повелителя, так же был предан и капитан.

Слова Аскры звучали напевно, старуха раскачивалась, прижимая мешочек к груди.

— Аххх! Мужчины всегда глупеют, когда смотрят на женщину. Считают, что если у неё меньше силы в руках, её не стоит опасаться. Великий вождь умер по собственной глупости, и после него снова и снова смерть приходила от рук женщины, и те, кто захватывал эту землю, не получали от этого никакой выгоды. Ты несёшь с собой смерть, она лежит у тебя на груди. Я, Аскра, чувствую её. Старая смерть, старая кровь. И смерть не пришла бы к тебе, если бы ты её не позвала.

Персис отступала, пока не споткнулась о три ступеньки, ведущие от двери в кухню. Она быстро теряла контроль над ситуацией. Старуха, с её пронзительным взглядом и ритмичной речью, казалась такой страшной, что по сравнению с ней разгневанный дядя Огастин выглядел бы запинающимся школьником.

Смерть на груди — веер? Может, Аскра сама положила этот гибельный предмет, пока она спала?

— Она была сильна, эта испанка, — продолжала старуха, — сильна, как и её ненависть. В этом она была равна Древним. Мы умели ненавидеть. И использовать хитрость против врага. Да, мы знали это. Но нас предали, и боги отвернули от нас свои лица, потому что мы стали слишком слабым для них орудием. Но она… Может быть, боги взглянули на неё и сделали своими руками и ногами на земле. Она убила капитана морских акул и пролила его кровь на священную насыпь, как и полагается. И потом бросилась в море. А после смерти предводителя остальные стали лёгкой добычей для мстителей. Да, она знала. И ты знаешь, бледнолицая! Если бы у тебя не было истинного зрения, ты бы не стояла здесь, прижимая к груди её сокровище. Если считать годы, как делают люди, то всё меняется. Но для богов наши годы словно бусинки, которые легко скользят меж пальцев. И когда боги устают от них, бусы падают. Теперь настала пора нового изменения.

— Я Аскра! — она держалась прямо и гордо. — Некогда моя кровь говорила с вождями, указывала сделать то и сделать это. И то, что мы приказывали, чего желали, совершалось. Потому что в нас изливалась сила богов. Она согревала и обогащала нас. Но потом пришли белые, они убивали, разрушали наши священные места, надевали цепи на тех, кто не успел умереть. А те, кто спасся, кто сохранил в сердце и уме старых богов, те превратились в бродяг и разбойников. Но мне было дано знать, что я должна вернуться, потому что осталась здесь сила, и я могу её вызвать, пусть только во снах. Ты видела сны, дочь чужаков… — старуха подошла, и лицо её теперь было всего в нескольких дюймах от Персис. — Есть в тебе что-то, что позволило войти в мои сны и вызвать этот кинжал мести. Ты не можешь теперь уйти, тебе не позволит твой внутренний дух. Разве не так?

Персис раскрыла рот, собираясь яростно возразить. Она лишь отчасти поняла сказанное. Но словно кто-то другой овладел девушкой. Невидимая сущность, которая делила с ней её тело, теперь вышла наружу.

— Это… это так! — и отрицание так и осталось непроизнесённым.

Аскра кивнула.

— Но эта сила не от моих богов, белая женщина. И я не могу тебе помочь. То, что ты должна сделать, ты сделаешь сама. Тебе предстоит встретиться со злом, и, может, в конце этой встречи тебя ждёт смерть. Но если ты действительно ищешь его, дорога перед тобой открыта.

Персис облизала губы. Из всей этой путаницы слов она поняла только, что Аскра знает, где Крю Леверетт, и что он в опасности. Она обязана ему жизнью, но не только поэтому она должна ему помочь. Веер на груди девушки согрелся. Казалось, именно он вызывал у неё отчаянную решимость. Она и не подозревала, что способна на такое — и до такой степени. Персис вернулась к своему первому вопросу:

— Где капитан Леверетт?

Аскра отошла к очагу.

— Его увели вниз.

Отняв одну руку от мешочка, индианка указательным пальцем с длинным чёрным ногтем показала на пол у себя под ногами.

Цистерна! Персис медленно прошла вперёд, поставила лампу на длинный стол, наклонилась и взялась за кольцо крышки люка. Что это она собирается делать? Лучше поднять людей в гостинице, пусть они займутся поисками.

Не принимая сознательного решения, девушка наклонилась вперёд, крепче взялась за кольцо. Неожиданно свет погас. Удивлённая, она оглянулась через плечо. Индианка задула лампу.

— Ты хочешь, чтобы они узнали, что ты идёшь? — спросила старуха с тоном явного превосходства. Потом подняла ковёр и установила его между умирающим огнём очага и люком.

Протянув руку, она дёрнула девушку за юбку.

— В воде это нехорошо, белая женщина. Лучше сними.

Персис повозилась с пуговицами и шнурками, сбросила муслиновую юбку и две нижние. Теперь на ней оставались только панталоны и сорочка, потому что корсет с его бантами, кружевами и оборками она тоже сняла. Чувствуя себя голой, она подняла крышку люка, напрягаясь под её тяжестью, и Аскра даже не шевельнулась, чтобы ей помочь. Персис не могла бы сказать, почему она совершает такой невероятный поступок. Она словно оказалась в новом кошмаре, и не видела выхода из него. Она должна была выдержать до конца.

Глава четырнадцатая

Внизу было не совсем темно. Когда глаза немного привыкли, Персис поняла, что вода слегка светится. К тому же неподалёку слышались голоса. Девушка присела. С того места, где она стояла, поле зрения было ограничено, но она не собиралась безрассудно спускаться дальше, пока не поймёт, что происходит в темноте, пахнущей морем.

Как ни напрягала Персис слух, она не могла разобрать ни слова, слышала только голос, показавшийся ей мужским. Она пристально осмотрела воду внизу. Вода плескалась у каменного карниза, на котором виднелись следы более высокого уровня наводнения. Но Персис была уверена, что лампа, которая давала слабый свет, стоит не на этом карнизе.

Насколько можно доверять Аскре? Что, если индианка уговорила её спуститься вниз, только чтобы захлопнуть дверь? Тогда Персис окажется в ловушке. В этот момент она усомнилась в своей храбрости. Спускаться ещё ниже во тьму… и никто, кроме Аскры, не знает, где она…

Но решимость, та часть Персис Рук, о которой она и не подозревала, продолжала исходить от веера-кинжала. Девушка всё время помнила об этом необычном оружии, оно прикасалось к ней, напоминало о себе не только физически, но и эмоционально.

Звуки голоса по-прежнему доносились снизу. Возможно, их искажало расстояние. Персис пыталась вспомнить, что видела внизу, когда купалась. За цистерной открывается туннель, он ведёт мимо черепахового садка к каналу и в море.

Считая, что поступает глупо, но в то же время не в силах поступить по-другому, Персис подняла голову и посмотрела на Аскру.

— Если позвать людей из гостиницы… — проговорила она.

Рот Аскры искривился в широкой злой улыбке. Пальцем с длинным ногтем она провела у себя поперек шеи.

— А что, если смерть придёт раньше? До того, как они сюда добегут? Неужели страх — такой тесный плащ, что белая не может его сбросить?

Она чуть наклонила голову набок, глядя на Персис своими властными глазами.

— Время для богов ничего не значит. Но люди живут во власти времени.

Персис набралась решимости. Она удивлялась, почему Аскра сама ничего не делает, чтобы помочь Крю Леверетту. Ведь капитан действительно в опасности.

— Я служу только богам… — старуха выпрямилась во весь рост. — Только их приказы должна я исполнять. А белые им безразличны. Они разрушили их храмы, убили тех, кто в них верил. Если я сойду с предназначенной тропы, потеряю всю силу…

Персис поняла, что индианка верит в свои слова. Но Аскра продолжала:

— То, что могла, я уже сделала. Разве ты не здесь? Во всем доме только ты одна смогла ответить на мой призыв, — снова она изобразила в воздухе странный жест, который Персис не поняла. — Ты видишь и чувствуешь. Те, кто ушёл, могут действовать через тебя. Но это всё, что я могу дать тебе, белокожая.

Персис поняла, что согласно кивает. Здравый смысл велит звать на помощь. Но она теперь подчинялась чему-то превыше здравого смысла, которому её учили всю жизнь. Она вынуждена поступать так. И где-то в глубине сознания таилась мысль, что кто-то ею распоряжается. Как, по словам Аскры, всегда распоряжался ею. Выхода не было.

Девушка ступила на лестницу, прикосновение влажного и слизистого дерева под её руками было неприятно. Но она продолжала торопливо спускаться по ступенькам. Добравшись до карниза, она увидела, что свет исходит слева, еле заметный в туннеле для бегства.

Никого не было видно, и Персис прижалась к стене, так что коснулась её плечом. Всё то же принуждение заставило её двинуться в сторону туннеля.

— …уютно, как жуку-долгоносику в бисквите.

Теперь слова звучали достаточно громко, чтобы она разобрала их. А в тоне сквозило злорадное веселье.

— Не беспокойтесь о нём, моя дорогая. Мы возьмём всё, что нам нужно, и ещё до того, как они проснутся и начнут поиски, будем уже в безопасности. Только взгляните на него: великий капитан Леверетт связан, как свинья по пути на рынок.

— Ральф, Ральф… нам нужно уходить… не знаю, сколько они проспят…

Лидия! Вот только голос девушки потерял обычную уверенность. Она вот-вот расплачется.

— О, им потребуется время, чтобы отыскать своего повелителя и хозяина. А то, что у нас с собой, положит конец всем нашим затруднениям. Не думал я, что Леверетт так глуп. Он слишком много держал наличности. А когда мы поженимся, моя дорогая, он не посмеет поднять крик. Мы объявим, что это ваше приданое.

— Но другая вещь? Этот портфель?

— Не тревожьтесь и об этом, моя дорогая. Эти бумаги стоят больше, чем то, что мы нашли в сейфе. Мы сможем поехать в Париж, любимая… что вы на это скажете? Вы ведь всегда хотели повидать мир… Ну, теперь у нас в руках ключ к этому.

— Но Персис…

— У Персис Рук, моя дорогая, теперь нет ни малейшей надежды получить то, за чем приплыл сюда старый дурак. Глупая женщина составила глупое завещание. Нарушить его, после того как исчезнут эти документы, будет так же легко, как вам окунуть пальцы в воду и потом стряхнуть капли. Как мило с его стороны… и с её тоже… держать всё это под рукой. Чтобы полегче было отобрать! Мы просто-таки обязаны нарушить завещание. Эти высокомерные и богатые Руки хотят получить наследство Амоса. И понимаете, если бы они по-прежнему были богаты, им не потребовалось бы всё тут вынюхивать. Они бы сами ни за что сюда не явились!

Теперь в голосе его не слышалось веселья. Рука Персис инстинктивно коснулась кинжала. Голос Ральфа Гриллона оставался лёгким, но что-то в нём усилило внутренний холод, который грыз Персис с самого пробуждения в казавшемся покинутом доме.

— Ну хорошо, девочка, мы отправляемся. Отдыхай спокойно, друг…

Послышался плеск, и Лидия вскрикнула:

— Не нужно, Ральф, вы едва не перевернули каноэ. Перестаньте!

— А вы никогда не думали, Лидия, что произойдёт, если ваш брат умрёт? Вы станете очень богатой наследницей. Что вы делаете, маленькая дурочка?

— Не надо хватать меня, Ральф. Я знаю, вы только шутите. Но вы оставляете Крю одного. Мы получили то, что нам нужно. Прекратите свои игры. Мне они не нравятся!

Ральф Гриллон рассмеялся.

— Ну хорошо, любимая, как хотите. Я не жаден, во всяком случае, не очень жаден. Для одной ночи мы добились немалого. Забирайтесь во вторую долблёнку и ложитесь. Я выведу её. На мне подходящие шляпа и тряпки. Все примут меня за краснокожую колдунью, домашнее животное Крю. Мы сможем пробраться на юг острова и пустим ракету.

— А если её заметят, Ральф?

— Не заметят. Я нашёл место между скалами, где огонь можно увидеть только с моря. А теперь — поехали!

— А что, если Крю найдут до прихода вашего корабля?

— Никакой вероятности. Я всё спланировал хорошо, моя дорогая, очень хорошо. Это мой лучший шанс. Ваш тоже, конечно. Думайте о Париже, Лидия, и лежите спокойно. Всё будет, как я обещал.