16. ДИЧЬ И ОХОТНИКИ

Форс снова был благодарен мутации, которая дала ему такое острое ночное зрение. Он почти час полз по древнему придорожному кювету, не отставая от маленького отряда воинов, которых вел Эрскин. Избитая поверхность близлежащей дороги ярко, как сталь, сверкала в лучах полной луны, но он твердо был уверен, что только он мог ясно видеть то, что происходило в густой тени.

Он был рад снова ощутить на плечах тяжесть лука и колчана со стрелами

— хотя лук был коротким, оружие южан с двумя тетивами, а не длинный, к которому он привык. Однако меч был похож на его старый, рука уже привыкла к нему, и он казался словно специально сделанным для Форса.

Если бы он действовал не по плану Ярла, он мог бы быть в этот час по-настоящему счастлив. Следовать за Эрскином, как один из членов его племени… быть без всяких вопросов принятыми теми, кто его окружал… Но он теперь поклялся положить конец всему этому своими действиями… как только наступит подходящий момент. Ярл ушел в разведку на запад, его гнало то же стремление. Они могли снова встретиться после своего ухода из племени, или же могли больше никогда не увидеть друг друга. Фарс послал Люре безмолвный призыв. Если уж они сегодня уйдут в дикую местность, ему придется полагаться на ее хитрость и инстинкт — даже больше, чем на свой собственный.

Древняя дорога изгибалась вокруг подножия холма Форс остановился… Действительно ли он заметил быстрое движение в кустах на полпути вверх по склону? Его рука легла на голень человека перед ним, он сильно надавил на нее, зная, что сигнал быстро пройдет по цепочке.

Мелькнула молния кремово-белого цвета — должно быть, Люра пересекла дорогу и направилась вверх. Но то, что он заметил только мельком, находилось выше. Люре предстоит выяснить, что это такое…

На склоне неожиданно возникла суета, и Форс увидел контур скорчившегося тела. Острая линия плеч этого существа была ему слишком знакома.

— Чудище!

Воздух прорезал визг Люры, заглушая предупреждение Форса. Кусты закачались. Она атаковала. Но у нее были свои инструкции. Ей было сказано, чтобы она сейчас не убивала, а только пугала и гнала. Черная тварь выскочила из своего укрытия, молотя руками как цепами. Спутники Форса поднялись на колени, со стрелами в луках наготове. Вылетела туча оперенных стрел. Большинство из них, как показалось Форсу, упало слишком близко, и это было прискорбно. Стрельба вверх по склону всегда была сложным делом.

Чудище отчаянно быстро удирало через вершину холма. Оно начало исчезать прежде, чем люди успели выстрелить во второй раз. Эрскин прополз вдоль цепочки разочарованных лучников и присоединился к Форсу.

— Это был разведчик? — спросил он.

— Может быть. Раньше они всегда охотились стаями. Если это был разведчик, теперь он доложит о нас остальным.

Эрскин задумчиво покусал кончик большого пальца. Форс знал, что его теперь мучило. Засада — вот чего он боялся больше всего. Они так мало знали о тактике Чудищ. Лежать в темноте и поджидать добычу — это, кажется, было в натуре грязных тварей. В разрушенных городах они всегда, когда могли, нападали из укрытия.

В конце концов, Эрскин поступил именно так, как и ожидал Форс, — дал сигнал пробираться дальше, пока они не дойдут до своего поста — небольшого холма, на котором несколькими днями раньше был сооружен из камней маяк. Они поползли дальше. Люра ползла сбоку от них. Они беспрепятственно достигли холма с маяком. Оказавшись там, Эрскин сменил стоявшего на посту часового.

Рассвет был уже близок. Серый полумрак придавал обычным деревьям и кустам странный вид. Казалось, что они были отрезаны от мира каким-то тонким барьером. Те, кто сооружали маяк, срубили или обрубили большинство кустов и молодых деревьев. Вершина холма была теперь голой и была видна во все стороны на большое расстояние.

Форс сначала разглядел лагерь у реки, а затем занялся рассматриванием других ориентиров. Они могли помочь ему держать правильное направление, когда он в скором времени решит отправиться на север. Люди, которых они сменили, четким строем шли вниз по склону холма, готовые упасть под защиту дорожного кювета. Вдруг последний в этой цепочке беззвучно вскинул руки и упал. Его товарищ обернулся в тот момент, когда падал, и бросился ему на помощь. Но и он захрипел и упал на колени, пытаясь вырвать дротик из своего горла Люди рассыпались и побежали назад. Но прежде чем они смогли достичь жалкого убежища, каким был маяк, погибло еще двое. Сталь Чудищ вонзилась в их тела. Только один смог прорваться к воинам наверху.

Теперь они, ругаясь, стояли наготове. Они не могли стрелять в спрятавшегося врага.

Люра выскочила из укрытия внизу. Она приблизилась к Форсу, широко открыв свои голубые глаза. Форс ответил, она качнула головой из стороны в сторону. Так значит, они окружены! Может быть, было уже поздно играть в игру, задуманную Ярлом. Но даже когда погасла эта надежда, он знал, что у него нет никакого другого выхода. Это подходящее время для ухода — Чудища в самом деле пойдут по его следу. Он должен будет в открытую оставить Эрскина — наверное, даже бросив его на верную смерть!

— Мы окружены, — передал он то, что узнал от Люри.

Эрскин кивнул.

— Так я и подумал, когда она подошла к нам. Ну, теперь, может быть, нас вынудили ждать, — он повернулся к ожидавшим его решения воинам. — На живот! Ползите в кусты. Мы сейчас представляем для них великолепную мишень.

Но не успел он отдать приказ, как человек рядом с ним вскрикнул от боли и схватился за руку, из которой торчал дротик. Все как один бросились искать какое-нибудь укрытие. Эрскин тащил за собой раненого соплеменника. Маяк был плохим укрытием.

Самое плохое было в том, что они не видели врага. Если бы они только были в состоянии отбиваться, не было бы такого нервного напряжения. Опытные и закаленные воины, они знали, что лучше не тратить зря стрелы на пустые лесные прогалины, где все было неподвижно. В этой битве важнее всего терпение…

Форс еще раз послал Люру на разведку. Он должен узнать, нет ли какого-нибудь разрыва в оцеплении, которое устроили Чудища. Если такой был, ему следовало прорваться через него и двинуться на север. Если он сумеет прорваться, Чудища, вероятно, подождут, чтобы посмотреть, не направится ли он к лагерю у реки, и уж потом они последуют за ним. Значит, он сначала должен показать им, что он сбился с пути, — а потом азарт погони должен увлечь Чудищ за ним.

В это утро они потеряли еще двоих. Эрскин, перебегая от одного воина к другому, нашел одного из убитых, пришпиленного дротиком к земле, и еще у одного была ранена нога, и он перевязывал рану. Когда южанин вернулся к Форсу, он был очень серьезен.

— В полдень лагерь пришлет нам смену. Если мы зажжем маяк, чтобы предупредить их, они приготовятся перенести лагерь и могут попасть прямо в засаду. Но Карсону кажется, что он помнит кое-что из древнего разговора при помощи дыма, и он решил попробовать. Но те, кто будет сигналить, подставят себя под огонь врага, — южанин нахмурился, глядя на безмолвный лес. — Нас только пятеро, и двое ранены. Если племя будет спасено — какое значение имеет наша смерть?

Форс боролся с желанием вызваться добровольцем. Он болезненно отнесся к легкому колебанию, с которым посмотрел на него Эрскин, но ничего не ответил. Затем южанин повернулся и пополз к центру маяка. Форс пошевелился. Он мог бы поползти следом за своим товарищем, но уловил что-то, что заставило его скорчиться в напряжении и приготовиться. Внизу на мгновение показалась голова Люры. Она нашла разрыв в цепи, который он послал ее искать. Теперь он тоже начал прокладывать себе путь вниз по холму, к месту как раз под этим сектором.

Он ринется через открытое пространство, он не должен допустить, чтобы его подбили. Если он сможет правильно выбрать для этого время, его бег может отвлечь выстрелы, которые должны быть направлены на воинов у маяка. Форс облизнул сухие губы. Лук и колчан со стрелами придется оставить. Он возьмет с собой только меч и охотничий нож.

Да, он не ошибся. Коричневые уши Люры снова четким контуром показались на фоне заросшего зеленым мхом камня. Она ждала его. Он подобрал под себя ноги и, словно стрела, пущенная из лука, выскочил из укрытия и понесся зигзагами вниз по склону. Сзади раздался единственный крик удивления, а затем он вместе с Люрой уже был в лесу.

Теперь он сосредоточился непосредственно на выполнении своей задачи. Он пронесся через ряд низкорослых деревьев, почти не стараясь скрыть свой след. Люра предупредила его, что их преследуют, и сердце его заколотилось. Сейчас… сейчас против всей хитрости врага у него были только ноги, его охотничий опыт и его чувство направления. Он должен быть лакомым кусочком, каждый раз чудом ускользающим из лап преследовавших его врагов. Он не должен попадать в плен, а должен привести погоню на территорию степняков так, чтобы спровоцировать Кантрула на боевые действия. Когда Ярл обрисовал ему этот план, он оказался столь же прост, как и смертельно опасен — но сработает ли он?

Весь остальной день он только изредка мог передохнуть, и только после заверений Люры, что кто-то все еще преследовал его. Однажды он сам осмелился удостовериться в этом, вскарабкавшись на утес и перейдя ручей. Он задержался в небольшой расщелине наверху достаточно, чтобы увидеть вышедшие позади него из леса на расстоянии полумили три серые фигуры. Первая шла на четвереньках, все время нюхая землю.

Трое. Сколько же их всего? Но люди на маяке, должно быть, уже предупредили лагерь. Сейчас он не должен думать ни о чем, кроме своей задачи. Если его глаза и уши всегда служили ему хорошо, сейчас они должны служить ему еще лучше. Как бегун, обретающий второе дыхание, он, наверное, сможет проявить больше хитрости. Чудища могли поверить, что его погнал от маяка слепой страх, но это не мешает ему проявить теперь побольше осторожности. Чтобы скрыть свой след, он попробовал несколько трюков попроще, и подождал заключения Люры. Оно было благоприятным, погоня все еще продолжалась.

За несколько часов до наступления вечера он повернул на запад. Форс хотел пересечь дорогу, которая должна была идти к озеру бобров и, таким образом, к лагерю Кантрула, — если только пожар не заставил степняков покинуть это место. Он ел на ходу ягоды и пригоршни зрелого зерна, сорванного на когда-то засеянных древних полях. В старом саду, через который он проходил, росли твердые полусозревшие груши, и он съел их достаточно, чтобы держаться на ногах. Все это он запивал водой из речки.

Хуже всего была ночь. Он должен был отдохнуть, забравшись в ветви дерева, достаточно близко к выступу скалы, чтобы спрыгнуть на него, если будет нужно. Люра чутко дремала на этом выступе. Ее кремово-коричневый мех сливался с обветренным камнем. Форс задремал и проснулся, чтобы размять затекшие мышцы, а потом снова задремал. До утра он дважды передвигался, уходя на расстояние мили от места прежнего отдыха, и каждый раз выбирал такое, с которого можно было бы быстро отступить.

Когда занялся серый рассвет, он лежал, растянувшись на обрыве, нависшем над ручьем. Ручей, он был в этом уверен, вытекал из озера бобров. Куски обугленного дерева, застрявшие среди валунов внизу, тоже говорили об этом. Ручей все сужался — наверное, бобры начали ремонтировать проломанную плотину. Форс лежал, каждый мускул его гудел и каждый сустав протестовал против движений. Ему казалось, что он бежит уже много дней — с тех пор, как они с Эрскином покинули разрушенный город, они все время двигались с небольшим отдыхом или вообще без всякого отдыха. В ближайшем будущем отдыха тоже не предвиделось.

К счастью, он стоял лицом вниз по течению, уставившись на движущуюся поверхность воды. Он увидел самое странное зрелище, разыгрывавшееся когда-либо на этом забытом берегу. Вверх по реке плыло животное, внимательно обнюхивая берега. Было похоже, что оно кого-то искало. Когда оно достигло того места, где Форс опустился на колени, чтобы напиться, прежде чем вскарабкаться наверх, оно вылезло из воды и присело на задние конечности. Оно держало передние лапы около своего более светлого брюшка, высоко подняв голову и нюхая носом воздух вокруг себя.

Это была крыса — огромная, с серой шкурой, из той древнейшей породы, с которой человек вел войну испокон веков. Крыса… Форс вспомнил то солнечное утро возле остатков магазинов древнего города. Такой же точно зверь сидел, без всякой тревоги следя за ним и Эрскином. Крысы процветали в городах — это знали все. Но даже там люди по большей части не видели их. Они жили под землей, в зловонных норах, они прорывали себе дорогу и переходили из подвала в подвал через остатки древней канализации.

Крыса отряхнулась. Затем восходящее солнце блеснуло на ее шее, когда она подняла голову повыше. Металлический ошейник — наверняка это был металлический ошейник. Но ошейник на шее крысы… зачем?.. Кто?..

Кто жил в городах? Кто мог приручать и использовать крыс? Он знал ответ. Но зачем? Одна крыса не была особенно опасной — не столь великолепный союзник, как, например, Люра — они были опасны только в стаях. Стаи!..

Крыса вспрыгнула на валун и начала насухо вылизываться. Она только что успешно выполнила поставленную перед ней задачу, и теперь у нее появилось время для себя. Форс не был введен в заблуждение какой-нибудь игрой света — когда голова зверя дернулась и повернулась, ошейник был четко виден. Он был сделан из плоских звеньев и, казалось, был тонким.

Вдруг эта тварь прекратила заниматься своим туалетом и замерла совершенно неподвижно. Ее глаза-бусинки уставились вниз по течению. Форс не мог сдвинуться с места. Он должен был увидеть, что здесь произойдет. Те же самые мысли он уловил и от Люры, которая распласталась на скале в нескольких футах от него. Ее зубы оскалились в безмолвном рычании.

Сперва они услышали плеск. Этот звук был слишком размеренным, чтобы быть естественным. Если бы ему можно было уйти сейчас! Но он не мог сделать этого.

Шлепал по мели вокруг источенных водой камней, к крысе приблизилась неуклюжая фигура. Форма ее была странной, но Форс вглядывался в нее до тех пор, пока не понял, что горбатая спина этой твари в действительности была плетеной клеткой. Когда она приблизилась, крыса противно оскалила зубы, но не пыталась убежать.

Чудище подошло, лениво потянуло свою длинную руку и подцепило крысу за ошейник, пока та щелкала зубами и дико царапалась. С легкостью, приобретенной в результате долгой практики, хозяин крысы бросил свою пленницу в клетку и захлопнул дверцу. Из последовавшего дикого визга Форс заключил, что там находилась не одна крыса. Но Люра уже уходила со своего наблюдательного пункта. Он знал, что она была права. Им самое время было уходить.

Но и убегая, он продолжал недоумевать. Почему крысы? Если Чудища ночью не отдыхали и посылали крыс, чтобы выследить его, если это правда, то его ночевки на деревьях, должно быть, на некоторое время сбили преследователей с толку. Или крысы тоже лазали по деревьям? Ему хотелось бы больше знать об их привычках. И почему никто из Звездных Людей не обнаружил использования крыс во время столкновений с Чудищами? Не было ли это еще одним новым знамением прорыва нечеловеческих сил из их вечных убежищ, чтобы бросить вызов потомкам Древних?

В его голове промелькнули все древние легенды о Чудищах, когда он машинально запутывал след. След задержит, но не собьет погоню. Считалось, что Чудища были потомками обитателей городов, получивших полную дозу радиации, чьи дети так изменились внутренне и внешне, что совсем перестали быть людьми. Это было одно из объяснений.

Но была также и другая гипотеза об их происхождении. Она состояла в том, что Чудища были потомками полков вторгшегося врага. Полки солдат как мужского, так и женского пола высадились, чтобы оккупировать страну. О них забыли, когда их собственная нация исчезла под атомными бомбами возмездия. Солдаты были в замешательстве и совершенно растерялись, когда перестали приходить всякие приказы, но упрямо цеплялись за позиции, которые их послали захватить. Они оставались там, несмотря на радиацию. Какая бы из теорий ни была правильной, Чудища, хотя они и возбуждали отвращение и инстинктивную ненависть к ним среди людей, тоже были жертвами трагической ошибки Древних, так же разбившей их жизни, как были разбиты города.

Форс медленно вступил на первый клин земли, опаленной пожаром. Впереди простиралась черная и безлюдная пустынь. И там не было почти никаких укрытий. Или ему придется оказаться окруженным Чудищами и быть обнаруженным Чудищем-крысоносцем, или снова двинуться по берегу реки.

В воздухе висел густой запах гари. От вони и облака пепла, поднимавшихся из-под ног, Форс кашлял. Наверное, лучше всего было идти по воде. То тут, то там все еще продолжало тлеть упавшее дерево.

Кашляя и протирая глаза, Форс пробирался через камни. Однажды ему пришлось плыть против течения. Здесь следы воды были не намного выше уровня ручья. Это доказывало, что бобры, по крайней мере частично, уже отремонтировали плотину.

Затем он перелез через саму плотину. Перед ним было озеро, опоясанное черным пепелищем. Если бобры не переселятся, им придется голодать. Пройдет целый год, прежде чем тут снова начнут прорастать молодые деревья, и сменятся несколько поколений, прежде чем эти деревца станут такими же высокими, как и раньше.

Форс нырнул в воду. Даже здесь его не покидал запах дыма и гари. Здесь тоже плавали мертвые тела: оленя, дикой коровы и, недалеко от противоположного берега, лошади, на раздутом боку которой был изображен знак степняков. Форс проплыл мимо нее и направился к впадающему в озеро ручью, по которому он и Эрскин вырвались на свободу. Но прежде чем покинуть озеро, он оглянулся.

Через плотину бобров перелезала горбатая фигура крысоносца. За ней лезли три других. Они остановились наверху плотины, колеблясь, словно они боялись или воды, или все еще дымившегося берега. Потом появилось еще пятеро Чудищ.

Форс отпрянул назад, за полукруг камней. План Ярла был успешен. У него не было никакого способа догадаться, сколько Чудищ находилось в засаде у холма с маяком, но следовавший сейчас за ним по пятам отряд был достаточно многочисленным, чтобы заинтересовать Кантрула. Чудища были жестокими и страшными бойцами, и они никогда не ходили в открытую атаку. То, что сейчас они шли так открыто, показывало, насколько они его презирали. Форс следил за ними. Он увидел, как клетка с крысами была снята, и крысоносец вошел в озеро.

Один из его товарищей оторвал от плотины кусок, чтобы сделать из него плот для перевозки клетки. Затем все они поплыли, неуклюже, но уверенно, по очереди толкая перед собой клетку.

Форс пустил в ход каблуки, тормозя на покрытых илом камнях. Вода в ручье поднялась ему от бедер до пояса, он тяжело пробирался по его руслу и пытался увернуться от плывущих по ручью бревен. Кусочек зеленой травы, который он увидел там, где он ожидал увидеть только гарь и пепел, потряс его. Глинистый берег над камышом был густо усеян следами копыт. Некоторые из этих следов были еще совсем свежие — хорошее доказательство, что степняки все еще были тут. Следы Люры перекрывали другие следы, отпечатки ее когтей на глинистом обрыве были глубоки. Форс ухватился за прочные, жесткие корни куста и поднялся наверх.

Он выбрался наверх и сделал два шага. Его подсекли, он споткнулся и покатился по земле. И упав, он услышал взрыв злобного смеха. Рука его крепко сжала рукоять меча, и Форс обнажил его почти сразу же, как только вобрал в легкие воздух. Он встал, меч был в руке, он был готов и ждал.

17. ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА

Форс увидел именно то, что и ожидал увидеть, — кольцо сомкнувшихся вокруг него жилистых серых тел. Чудища, должно быть, скрывались в траве. Немного дальше Люра, тоже пленница, билась в туго сжимавшей ее шею петле. Она вырывала из земли большие клочья торфа, тщетно пытаясь освободиться.

Следующий рывок аркана свалил его и поволок вперед под нечеловеческий смех. Теперь он мог сделать только одно. Не пытаясь вновь подняться на ноги или даже на колени, Форс на животе рванулся по земле к Люре. Казалось, этот шаг застал врасплох его врагов. Никто из них не мог предотвратить этого. Меч перерубил веревку, душившую большую кошку. В то же время его мысленный приказ молнией пронесся в ум Люры.

— Найди Нага… и того, кто охотится с Нагом… Найди!

Она с большей вероятностью присоединится к другой кошке, чем подойдет прямо к Ярлу. Там, где бегает этот черный кот, недалеко находится и Звездный Капитан.

Мощные лапы Люры собрались под ней. Затем она прыгнула по огромной дуге, пролетев над головой одного из Чудищ. Вырвавшись из окружения, она полоской светлого меха скрылась в траве и пропала. Форс воспользовался минутой замешательства, чтобы рассечь веревочные петли вокруг своих голеней и успел освободить одну ногу. Чудища снова пришли в ярость и сосредоточили все свое внимание на оставшемся пленнике.

Теперь у Форса уже не было никакой надежды. Он гадал, сколько секунд ему осталось жить, прежде чем он упадет, утыканный дротиками, которые метнут в него все Чудища. Но, когда сомневаешься — атакуй! Совет этот, некогда данный ему Лэнгдоном, заставил его как можно крепче сжать меч. Скорость! Причинить врагу как можно больше вреда. Не было никаких шансов остаться в живых, пока Люра не разыщет Ярла, но он мог прихватить с собой на тот свет нескольких из этих тварей.

Со скоростью стальной пружины, так же, как и Люра, он прыгнул на одного из Чудищ. Меч его был поднят и готов крутануться в яростном ударе, самом опасном из известных ему. И он почти сделал это, не останься одна его нога в путах. Ему удалось только вспороть серую шкуру, не нанеся при этом глубокой смертельной раны, как он рассчитывал. Он только порезал одно из Чудищ.

Форс нырнул под удар, нацеленный ему в голову, и снова сделал выпад. Его рука с мечом обмякла, меч выпал из онемевших пальцев. Один из дротиков попал в цель. Удар кулаком, нацеленный ему в скулу, прежде чем он успел поднять левую руку, заставил его отшатнуться назад, перед глазами вспыхнуло красное пламя, потом он провалился в черное ничто.

Боль вытащила его обратно, красный вихрь боли, промчавшейся по его жилам, как огонь, который шел от его раненой руки. Он попытался чуть подняться и обнаружил, что его лодыжки и запястья были неподвижны. Он был привязан, распят на вбитых в землю кольях.

Ему трудно было открыть глаза, левое веко приклеилось. Но теперь он смотрел в небо. Так, значит, он еще не мертв, тупо подумал он. И поскольку дерево, которое было в поле его зрения, было зеленым, он все еще должен был находиться недалеко от того места, где его взяли в плен. Он попытался приподнять голову, на мгновение осмотрелся вокруг мутным взглядом, а потом его так затошнило, что он снова уронил ее и закрыл глаза, чтобы не видеть этого кружащегося неба и колеблющейся земли.