Они слились и завертелись все быстрее и быстрее, пока Дэйн, удивленно за этим следивший, не увидел как бы сплошное пятно света, сокрывшее Тау в своей огненной сердцевине. Его собственные запястья сильно болели от долгого битья в барабан. Он поднял одну руку, силясь защитить глаза от слепящего света.

Ламбрило запел и тяжкий ливень слов обрушился на них. Дэйн застыл его руки изменили ему, угодив под власть ритма этой чуждой песни! Он тотчас поднял обе руки и опустил их на барабан беспорядочной серией ударов, не имевших отношения ни к песне, требуемой Тау, ни к той, которую пел теперь Ламбрило – бум-ум-ум-ум... Дэйн выбивал это неистово, так лупя в барабан, будто его кулаки попадали в тело хаткианского колдуна. Огненный столб, закачался, завертелся, будто под струей ветра, и исчез. Тау, целый и невредимый, спокойно улыбался.

– Огонь бессилен! – констатировал врач, указывая рукой на Ламбрило, и вопросил:

– Испробуешь ли ты, знахарь, пустить в дело землю, воду, а также и воздух? Что ж, зови сюда свое наводнение, смерч, вызывай землетрясение.

Ничто из этого меня не затронет.

В ночи позади Ламбрило начали появляться какие-то призрачные существа, иные чудовищные, а иные человекоподобные. Дэйну казалось, что некоторых он узнает, другие были ему незнакомы. Люди, одетые в космическую форму или костюмы иных миров, плача, смеясь, проклиная и угрожая шли вместе с монстрами к находившимся у костра людям. Дэйн понял, что все, наступающее сейчас на них, Ламбрило извлек из памяти Тау. Он закрыл глаза, борясь против насильственного вторжения чужого прошлого, но успел перед этим заметить, каким напряженным, утончившимся, так что под тонкой кожей проступили кости, стало лицо у Тау. Врач криво улыбался, узнавая каждое свое воспоминание, принимая на себя заключенную в них боль и отсылая обратно нетронутыми.

– И это лишено теперь силы, человек из тьмы.

Дэйн открыл глаза. Толпившиеся вокруг них призраки постепенно угасали и таяли, теряя вещественность. Ламбрило согнулся и закусил губу. На его лице легко читалась обуревающая его ненависть.

– Я не глина, чтобы твои руки лепили из меня, Ламбрило. А теперь, думаю, настало время действовать мне.

Тау вновь поднял руки, держа их поодаль от тела, ладонями к земле. И одновременно по обе стороны от космонавта начали собираться две черные тени. Они росли, вытягивались, как могут подниматься растения из садовой почвы. Вскоре с двух сторон от врача стояли два черно-белых льва. Высоко воздев руки и напряженно распрямившись, Тау стоял перед Ламбрило, в ужасе опознающем в этих львах собственную разновидность магии.

«Лев» Ламбрило, виденный ими раньше, был крупнее живого, разумнее и опаснее настоящего зверя, которому подражал. Таковы же были и эти. И оба, задрав головы, уставились в лицо врача.

– Доброй охоты вам, пушистые братья, – проговорил Тау неторопливо, почти небрежно. – Пусть тот, за кем вы станете охотиться, посоревнуется с вами в беге.

– Прекратите это! – Из темноты выпрыгнул человек и встал позади колдуна. В свете костра обрисовалась его инопланетная одежда и бластер, направленный на ближайшего из львов Тау.

Луч бластера ударил точно, но не убил льва и даже не опалил шерсти чудесного животного. Тогда прицел бластера перекочевал с чудовища на врача, но Дэйн успел выстрелить первым. Раздался стон инопланетянина и бластер выпал из его сильно обожженной руки. Раненный, ругаясь от боли, завертелся на месте.

Тау плавно повел руками. Крупные головы животных послушно повернулись и красные глаза уставились на Ламбрило. Колдун напрягся и, глядя в эти глаза, ненавидяще закричал врачу:

– Я не буду беглецом, преследуемым охотниками, дьявол!

– По-моему, будешь, Ламбрило. Теперь ты должен изведать страх, такой страх, что он переполнит тебя и затмит твой разум, сделав тебя животным.

Раньше ты насылал такой страх на других людей, на стоящих поперек твоего пути, усомнившихся в твоем могуществе. Ты охотился на них, чтобы убрать со своей дороги. Не кажется ли тебе, что теперь они ожидают в темноте, готовые поприветствовать тебя, колдун? Ведь то, что они пережили когда-то, тебе вскоре тоже придется пережить. Этой ночью ты извлек из моей памяти и показал мне то, что было в моем прошлом, мои слабости, то, о чем я сожалею или печалюсь... А теперь твой черед, ты оставшиеся тебе часы будешь вспоминать свое прошлое, и я не завидую тебе. Беги же теперь, Ламбрило!

С этими словами Тау в сопровождении двух черно-белых львов почти вплотную приблизился к колдуну, нагнулся и схватил горсть земли. Плюнув на нее трижды, он бросил ей в Ламбрило, попав как раз чуть повыше сердца.

Колдун зашатался, словно этот небольшой земляной комок нанес ему смертельный удар. Затем хаткианин сломался окончательно. С причитаниями он повернулся и побежал, продираясь сквозь кусты, как человек, бегущий без надежды на спасение, ничего не видя перед собой. Два чудовища бесшумно запрыгали следом и вскоре все трое исчезли.

Тау зашатался и прижал руки к голове. Дэйн отшвырнул барабан и вскочил, готовый прийти на помощь, но врач еще не закончил. Он повернулся к распростертым на земле туземцам и резко хлопнул в ладоши.

– Вы люди, а значит, должны и вести себя как люди. Того, что было, больше не будет. Встаньте свободными, ибо темная сила, столь долго властвующая над вами, перешла туда, откуда нет возврата. Страх не будет больше есть с вами из одной плошки, пить из одной чашки, не ляжет с вами спать на одной циновке.

– Тау! – закричал Джелико, перекрывая крики поднимающихся с земли хаткиан.

Но Дэйн все же успел подбежать и подхватить врача, прежде чем тот ударился о землю. Тело врача всей тяжестью навалилось на Дэйна и он осторожно сел, держа голову Тау на своем плече. Одну ужасную минуту Дэйну казалось, что он держит уже мертвеца, что кто-то из хаткианских преступников, мстя за своего предводителя, успел все же нанести врачу смертельный удар. Но тут Тау вздохнул, а затем его дыхание сделалось ровным и спокойным.

– Он спит! – Дэйн радостно взглянул на капитана.

Джелико встал на колени и его рука опустилась на грудь врача, проверяя, как бьется сердце. Затем он осторожно коснулся утомленного и грязного лица Тау.

– Сейчас это для него самое лучшее, – живо сказал он. – Он сделал свое дело.

Потребовалось некоторое время, чтобы подвести итоги их победы. Двое инопланетян были мертвы. Еще один, вместе с космонавтом, был захвачен в плен, а Нумани прибавил к ним человека, раненного Дэйном для спасения Тау.

Когда младший космонавт, устроив спящего врача отдыхать, присоединился к остальным, он увидел, что Тау и Джелико уже ведут импровизированное следствие. Ошеломленных туземцев умело связал между собой Нумани, а неподалеку от них допрашивали инопланетян.

– Человек из «Интерсолара», так? – обратился Джелико к раненому инопланетянину, поглаживая покрытый грязью подбородок. – Пытались втереться сюда и перехватить договор у «Комбайна»? Ведь так? Лучше бы вы сами все рассказали, все равно ведь ваше центральное правление откажется от вас, сами должны это понимать. Они не поддерживают тех, кто потерпел неудачу в таких делах.

– Я хочу получить врачебную помощь, – огрызнулся тот, баюкая у груди обожженную руку. – Или вы думаете потом отделаться от меня, передав этим дикарям?

– Наш врач может и не захотеть латать ваши пальцы, – заметил капитан с улыбкой, похожей на акулью гримасу, – зная, что вы хотели его застрелить. Ведь естественно, что легко обжечься, хватая ими то, что не надо. Уж во всяком случае, наш врач не займется вами, пока не отдохнет.

Так что я сам окажу вам первую помощь, а пока я буду это делать, мы поговорим. Итак, «Интерсолар» занялся браконьерским промыслом? Видимо, эта новость понравится «Комбайну» и они сумеют использовать вас и ваши сведения надлежащим образом.

Ответ инопланетянина был возбужденным и невразумительным, но форменная одежда, которую он носил, сама по себе была достаточным объяснением. Дэйн, совершенно измотанный, вытянул измученное тело на груде винтовок и потерял интерес к происходящему.

Два дня спустя они вновь стояли на той же террасе, где Ламбрило демонстрировал свое волшебство и где он потерпел первое поражение. Но на сей раз дело было не утром, а днем и солнце светило так празднично и ярко, что трудно было поверить в фантастические приключения на болотистых просторах, где люди сражались с оружием в руках против людей и разнообразных чудовищ.

Трое с «Королевы» отошли от парапета, чтобы встретить спускавшегося по ступенькам главного лесничего.

– Только что вернулся мой посланец. Ламбрило действительно бежал, как преследуемый, и по пути его видели многие, хотя и не видели, кто за ним охотится. Он нашел свой конец возле большой реки и теперь он мертв.

– Но это почти в пятидесяти милях от болот, на этой стороне гор! удивился Джелико.

– Его преследовали, и он бежал, как вы и пообещали, – обратился Азаки к Тау. – Вы явили нам по-настоящему сильное колдовство, человек с иной планеты!

Врач медленно покачал головой.

– Я только обернул его методы против него самого. Поскольку сам он верил в свою силу, то эта сила, отраженная мной, и сломала его. Если бы я вступил в борьбу с тем, кто не верит сам... – Тау пожал плечами. – Наша первая встреча во многом предрешила дальнейшее. После нее он стал бояться, что я сравняюсь с ним, и эта неуверенность проделала брешь в его броне.

– Земли ради, зачем вам понадобилось, чтобы я выбивал на барабане именно «Границу Земли»? – спросил врача Дэйн.

– Во-первых, – рассмеялся Тау, – эта проклятая мелодия, благодаря вам, так долго преследовала меня, что я знал ее в совершенстве. Ее ритм, вероятно, единственный, который вы можете отбивать, даже не сознавая этого. И во-вторых, ее чужеземный мотив входил составной частью в нашу задачу – противостоять туземной хаткианской музыке Ламбрило, несомненно, являвшейся важным элементом его колдовства. Он, должно быть, продолжал верить, что нам неизвестна правда об отравленной воде, в которую был добавлен наркотик и не знал, что мы подготовлены к любой фантазии, которую он захочет создать. Когда нас увидели на болоте, то сочли, что лучше нас захватить. Ламбрило всегда имел дело только с хаткианами, знал их реакции, знал, как все это использовать. Но мы не хаткиане и поэтому он потерпел поражение...

Азаки улыбнулся.

– То, что хорошо для Хатки, было плохо для Ламбрило и тех, кто его использовал, чтобы творить зло. Оставшийся в живых браконьер и хаткианские преступники предстанут перед нашим правосудием и не думаю, чтобы они получили удовольствие от этой встречи. А другие двое – космонавт и агент «Интерсолара» – будут переправлены на Ксечо, администрации «Комбайна».

Думаю, эта администрация встретит известие о вторжении на свою территорию другой компании без особой радости.

– В таких делах «Комбайн» и добросердечие далеко отстоят друг от друга, – проворчал Джелико. – Но мы, наверное, также отправимся на Ксечо тем же кораблем, что и наши пленники.

– Но, друзья мои, вы еще не видели заповедника! – воскликнул Азаки. Уверяю вас, что на этот раз неприятностей не будет. Ведь до вашего возвращения на Ксечо осталось еще несколько дней.

Капитан «Королевы Солнца» поднял руку.

– Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем осмотр заповедника Зобору, сэр! Но в будущем году. А сейчас наш отпуск закончился и «Королева» ждет нас на Ксечо. И позвольте мне также прислать вам несколько рекламных проспектов о новейших типах флиттеров, гарантированных от аварий.

– Гарантированных, да, – бесхитростно добавил Тау, – не разбивающихся, не теряющих курса и не прерывающих прекрасные экскурсии иными способами.

Главный лесничий запрокинул голову и его громкий хохот звонким эхом отразился от окружающих скал.

– Отлично, капитан! Ваши почтовые рейсы через определенные промежутки времени будут приводить вас на Ксечо. А я тем временем изучу рекламные проспекты насчет ваших неповреждаемых флиттеров. Но вы непременно должны посетить Зобору – и, пожалуйста, поверьте, все будет великолепно. Заверяю вас, врач Тау!

– Обязательно! – прошептал Тау, и Дэйну послышалось:

– Покой космических глубин для нас сейчас куда восхитительнее, чем все заповедники Хатки!