Как обычно, пеканы убежали вперед и скоро исчезли среди груд развалин и обломков, оставляя местами ясные следы, чтобы можно было идти за ними. Но Рин оставался с Сандером и девушкой.

Фейни все время держала в руке подвеску. Время от времени она с такой уверенностью указывала направление, что Сандер принимал ее указания. Он хотел бы внимательнее осмотреть этот овал с его блеском, который он вначале принял за драгоценные камни. Он не сомневался, что люди Прежде могли изготовить настоящий указатель направления, но не сомневался и в том, что тайну его не сумеет раскрыть. Но однажды он спросил:

– Как эта штука говорит с тобой, как показывает, что нужно идти направо или налево?

– Не знаю. Я мало о ней знаю. Посмотри. – Она поманила его к себе. – Смотри, но не трогай. Не знаю, как на него подействует дух другого человека.

Подвеска была овальной, но не плоской, толщиной примерно с первый сустав мизинца. Металл, из которого она изготовлена, не потускнел. Вероятно, один из тех сплавов, которые ставят в тупик кузнецов. Вокруг камни, с ровными обточенными гранями. Камни разного цвета, всего их двенадцать. Но хоть камни и яркие, все внимание Сандера привлекло другое. В металле двигалась светлая линия, она постоянно перемещалась.

– Смотри, – сказала Фейни. Она резко повернула влево. Линия на подвеске тоже повернулась, ее конец указывал туда же, что и раньше, но теперь упирался в другой камень.

– Мой отец, – негромко сказала она, снова поворачиваясь так, что светлая линия касалась того же камня, что и прежде, – знал многое. Кое-чему он сумел научить мою мать, а она позже научила меня. Но он умер, прежде чем я появилась в мире. Это его величайшее сокровище. Он клялся, что благодаря какому-то волшебству людей Прежде оно может указать дорогу в место, откуда появилось. Чем ближе подходишь, тем ярче становится указательная линия. И это правда, потому что я слежу за ней с самого начала пути. Я знаю, что в том месте, которое мы ищем, сокровищница знаний. Может, люди Прежде догадывались о конце своего мира и подготовили убежище, которое уцелело даже в катастрофе Темного Времени.

Сандера поразила светящаяся линия. Правда, что она движется вместе с движениями Фейни. И он мог поверить, что это указатель. Кем же был ее отец? Торговец, который случайно наткнулся на сокровища, о которых и не подозревал? Или выходец из Толпы, Помнящий которой обладал знаниями, каких нет у других?

– Твой отец, он был Торговец?

– Нет. Хотя в Педфорд он пришел с Торговцами. Он был искатель, но не металлов, а других людей. Не для того чтобы поработить их, как Акулы, но чтобы узнать, что они сохранили от дней Прежде. Он многое записал, но, – вид у Фейни был несчастный, – когда его хоронили, мать положила ему на грудь книгу, в которую он все записывал. Книгу, которую он сам написал, – на листках коры и обработанной шкуры. Моя мать знала, что это его величайшее сокровище, поэтому его нужно было похоронить с ним, чтобы потом он мог им воспользоваться, как другой воспользуется своими инструментами. Потому что мой отец говорил, что записанные слова – это самое великое орудие…

Сандер покачал головой. Но это просто глупо. Как можно черточки, которые она проводила в пыли веткой, сравнить с орудиями труда или оружием, которым можно защитить свою жизнь?

– Так говорил мой отец! – Фейни гордо подняла голову, будто подслушала мысли Сандера. – Но если его записи лежат с ним, у меня есть это. – Она сжала свою подвеску. – И я думаю, что это лишь малая часть других удивительных вещей.

В этот день Сандер то и дело на ходу поглядывал через плечо на подвеску Фейни. Им приходилось делать обходы, иногда даже возвращаться из-за груд развалин. Каждый раз светящаяся линия поворачивалась, указывая в одном направлении, куда бы они ни двигались.

Сандеру казалось, что конца городу не будет. Откуда взялось столько людей? Сколько им пришлось работать, чтобы возвести такое количество огромных зданий? Сколько нужно было привезти камня? Он все больше удивлялся.

Во времена кочевий Толпа иногда встречала остатки старых городов. Племя обычно обходило эти места: на них табу, потому что часто они вызывают смертельную болезнь. Молодежь раз или два пыталась отыскать металл. Но то, что они находили, оказывалось проржавевшим и бесполезным. Лучше было надеяться на Торговцев, которые готовы на любой риск, лишь бы раздобыть металл, который потом приносили в Толпы.

Но ни один город, который встречал Сандер, не тянулся бесконечно! Или почти бесконечно. Однако если тут и был раньше металл, то его давно забрали. В кустах гнездились птицы, они оставляли свои следы на изношенных каменных плитах. В это время года все гнезда опустели, но были хорошо видны на сбросивших листву ветвях.

Дважды Сандер использовал свою пращу. Однажды ему повезло, и он подбил большущего зайца. Они зажарили его на обед, сберегая сушеное мясо. Пеканов не было видно. Рин принюхивался к камням и иногда глухо рычал, как будто уловил неприятный запах. Каждый раз Сандер настораживался, осматривал местность в поисках засады. Больше всего он боялся встретиться с таким чудовищем, как на острове.

Но следы, которые замечал койот, должно быть, старые. А деревьев, которые могли бы скрывать лесных людей, не было.

В поисках пищи возле ночного лагеря Сандер сделал открытие, которое потрясло его. В углублении лежали кости, и это были не человеческие кости. Скалящийся череп, мощная челюсть, опирающаяся о камень, все это вдвое больше по размеру, чем у человека. И в одной пустой глазнице торчала стрела.

Сандер осторожно освободил стрелу. Она не очень отличалась от его стрел. Металл хорошо выделан – признак работы опытного кузнеца. Но знаки на стреле Сандер не знал. Он присел, внимательнее осматривая скелет.

Это, несомненно, останки одного из чудовищ. Но ему казалось, что лежат они не один год. Он удивился, почему охотник не взял свою стрелу. Их не бросают так легко, и первое, о чем думает всякий охотник, уложив добычу, как вернуть свое оружие. Может, чудовище было подстрелено на расстоянии, было живым, хотя и смертельно раненным, потом добралось сюда и здесь упало.

Сандер внимательно осмотрел окружающую местность и сделал второе открытие – зияющую дыру в одной из насыпей. Позже оползень почти засыпал ее, но не настолько, чтобы нельзя было разглядеть. Вероятно, Торговцы, искавшие сокровища, подверглись нападению чудовища. Он мог восстановить случившееся.

Вероятно, люди так пострадали от нападения чудовища, что бежали, унося с собой мертвых и раненых. Следы схватки, пусть и старой, вселяли тревогу.

Он попытался очистить стрелу. Тонкий слой ржавчины легко стереть песком. А любое прибавление к его скудному арсеналу полезно.

Сандер все еще не был удовлетворен. Свистом он подозвал Рина. Койот, обнюхав скелет, яростно зарычал, оскалив зубы. Но когда Сандер провел его к отверстию, тот не проявил интереса. Значит, запах давно исчез. Но тут Сандер увидел кое-что новое – возле груды мусора глубоко врезанные колеи.

Это можно понять только так: сюда подводили телегу, несколько меньшую, чем те, в которых Толпа путешествовала по равнинам. И телегу тяжело нагрузили, не зря она оставила такую ясную подпись на земле. Значит, искатели не бежали без памяти, они забрали с собой то, что нашли.

Но если это территория какого-то племени Торговцев, они в опасности. И хоть внешне они никак не напоминают охотников за металлом, у них нет телеги, грузы можно навьючить только на койота и пеканов, но Торговцы настолько ревнивы, что могут без предупреждения напасть на любого человека, вторгнувшегося на их территорию, не дожидаясь никаких объяснений.

Раскопки старые, судя по оползню и костям чудовища. Однако это вовсе не означает, что искатели ушли отсюда. Город настолько огромен, что его можно обыскивать долго.

Значит, придется опасаться и этого. Сандер знал, что Рин не подпустит ни одного незнакомца, пока Сандер сам не поручится за него. Он мог напасть даже на Фейни, если бы ему не препятствовали пеканы, и смирялся с ее присутствием потому что Сандер принял Фейни мирно. Значит, нужно полагаться на койота. Он и предупредит, и защитит. Кузнец не хотел обмениваться стрелами с Торговцами. Ему нужны знания. Те Торговцы, которых он встречал, были настроены дружелюбно, хотя и торговались отчаянно. Они не похожи на Морских Акул, для которых любой человек – добыча с того момента, как его увидят. Сандер надеялся, что если им встретится группа Торговцев, Рин заблаговременно предупредит их, и они сумеют доказать, что не представляют угрозы.

Когда он сообщил о своей находке Фейни, та не встревожилась.

– Может, это племя Гавы. Он приходит весной на берег… приходил на берег, – поправилась она, – чтобы вести торговлю в Педфорде. Наш кузнец, Эвольд, говорил, что у него очень хороший металл.

– А что вы отдавали взамен? – Толпа предлагала обработанные шкуры, шерсть. И то и другое Торговцы брали с готовностью. Интересно, что могли предлагать родичи Фейни, отчего Торговцы несли туда металл. Ему казалось, что в деревне не может быть ничего привлекательного.

– Соленую рыбу и соль, – быстро ответила она. – Наши люди отправлялись за ней в морскую пустыню. И иногда у нас бывал излишек зерна и сушеных фруктов. Моя мать предлагала травы, которых не было у их лекарей. Мы были не такие уж нищие, как ты считаешь, кузнец!

– Я разве так сказал? – возразил он. – У каждого племени свои обычаи.

– Может, и не сказал, но это было у тебя в мыслях, – убежденно ответила Фейни. – В своем набеге Морские Акулы увезли не только людей. Я думаю, почему они на нас охотятся, зачем увозят на своих кораблях? – Она спрашивала, не рассчитывая на ответ. – Мы слышали о них, и не только от Торговцев, но и от своих стариков. Они охотились на нас и на юге. Некогда наше племя было многочисленнее, но мы потеряли многих юношей и девушек, их захватили Акулы. Это часть нашей памяти, кузнец, хотя у нас нет ваших Помнящих.

– Я слышал об Акулах только от Торговцев, – признался Сандер. – Они появляются на берегу, а в глубине суши мы их не встречали. Если только Белые их родичи…

– Белые?

– Они приходили, когда я был совсем маленьким. Странный народ. Сразу нападают, как будто их жизнь зависит от нашей смерти. Мы не могли с ними вступить в переговоры, чтобы установить границы пастбищной земли, как с другими Толпами. Нет, они убивали всех: детей, женщин, мужчин, даже койотов. Койотов они очень боялись. Приехали они в своих повозках с севера. И повозки тащили не койоты, а странные животные, похожие на оленей, но очень большие, с огромными разветвленными рогами. Они действовали так, будто хотели захватить весь мир, уничтожить все остальные Толпы. Когда наши люди узнали их кровожадное безумие, Толпа объединилась с Толпой, все вместе мы встретились с ними на поле, и там умерли они и их животные. Когда они увидели, что мы побеждаем, их женщины перерезали своих детей и потом убили себя. И своих животных тоже прирезали. Ни одна Толпа не забудет эту бойню.

В их повозках мы находили странные вещи. Но было решено, что все, что они привезли с собой, проклято, потому что они вели себя как безумные. Поэтому их имущество было навалено большими грудами. На груды мы положили их тела и тела их животных. Их подожгли, и от них остался только пепел. А потом все Толпы, которые собрались, чтобы защитить свои земли, решили на совете, что на этой земле проклятие и все Помнящие должны знать это. И с тех пор ни одна Толпа там не кочевала.

Своих мертвых мы похоронили в могилах на краю этого поля крови, чтобы их дух мог уберечь нас. Но некоторые верят, – добавил он, – что никакой души у человека нет, что когда он перестает дышать, остается только тело, как изношенная одежда. Однако многие думают по-другому. Теперь, когда какая-нибудь Толпа кочует по северу, все молодые воины, все девушки, готовые выбрать спутника по шатру, вместе с Помнящими все едут к этим могилам. И здесь звучат рассказы о Белых и их безумии.

– А почему они называются Белыми?

– Волосы у них, даже у молодых, светлые, и кожа, хоть они ходят под солнцем, очень белая. Но самое странное – их глаза, они у всех одного цвета, без зрачков, как шары из полированного серебра. Внешне они люди, не то, что эти лесные создания или чудовище, которое напало на нас в доме, так что в этом смысле их можно считать нашими родственниками. Но в остальном – нет, они нам не родня.

– И Морские Акулы тоже, – твердо сказал Фейни. – Внешне они люди, как мы, но в них дух дьяволов тьмы.

Она держала прутья, на которых над костром жарилось мясо. Уже стемнело. Рин исчез. Но Сандер понимал, что койоту тоже нужно наполнить желудок, даже если в темноте таится множество опасностей. Кузнец вздрогнул, рука его легла на самострел: в тени что-то шевельнулось. Фейни взяла его за руку.

– Это Кай и Кайя, – сказала она. – Хоть ты и не доверяешь теням, в них могут быть и друзья. – И она негромко приветствовала пеканов.

Глава десятая

Фейни положила руку на голову сначала Кая, потом Кайи и по очереди посмотрела в глаза пеканов. Потом заговорила:

– Они никого не нашли. Пока судьба нам благоприятствует.

Может, и так, мрачно подумал Сандер, но все же ему было тревожно среди этих груд, где легко может спрятаться целая Толпа. Расслабляться нельзя.

Снова они дежурили по очереди ночью. Сидя на рассвете и время от времени подбрасывая в костер дрова, Сандер смотрел на Рина, прислушивался к журчанию реки внизу, к звукам ночи.

Нападение началось внезапно – только что ничего не было, а в следующее мгновение оно началось – и началось не из окружающей тьмы, а прямо в его мозгу. Сандер не мог даже крикнуть, ему нечем было защититься. Он почувствовал, что находится в другом месте, его очертания расплывались, он никого не видел – не видел того, кто его призвал, сломив его сопротивление с такой же легкостью, с какой взрослый мужчина справляется с сопротивлением ребенка.

У него не было слов, чтобы описать это ощущение. Сами его мысли были безжалостно отняты у него, они просеивались, просматривались, отдавали все, что нужно было знать нападающему. Сандер видел смутные картины: разрушенные здания, какое-то движение среди них. Но когда он пытался рассмотреть подробности, все ускользало, расплывалось, изменялось.

И вот только костер и ночь вокруг. Но Рин поднял голову, в глазах койота отражался огонь. Рядом поднялись пеканы, они оба повернулись к Сандеру. И лишь девушка продолжала спокойно спать.

Сандер услышал негромкое, глубокое рычание Рина, свист пеканов. Кузнец поднял руки, потер лоб, он чувствовал себя слабым и испуганным. Ни один Помнящий даже не намекал, что такое может случиться с человеком. Сандер сомневался в утверждениях Фейни об «ищущей мысли» – может, именно это она имела в виду, эту невидимую, непреклонную волю? Кто «искал» его – и с какой целью? Сандер чувствовал, что подвергся насилию. Кто-то вторгся в его мозг.

Кай засвистел, обнажил зубы. Кузнец вздрогнул от такой открытой враждебности. Рин… Сандер быстро взглянул на койота. Животное продолжало негромко рычать. Но когда Сандер пристально взглянул в глаза Рину, рычание смолкло. Кузнец, который никогда не пытался общаться с койотом так, как Фейни со своими пеканами, понял, что Рин тоже ощутил это чуждое вторжение в его мозг, но теперь понял, что Сандер снова стал самим собой.

Кузнец хотел разбудить Фейни, расспросить ее, что могло вызвать это нападение. Ведь это явно действия какого-то шамана, а не обычного человека. Но когда улеглись страх и первое отчаяние, он почувствовал растущий гнев. Никто не должен знать, как им воспользовались. Он чувствовал какое-то презрение в этом исследовании его мыслей, как будто он мало что значит для того, кто на мгновение захватил над ним умственный контроль. Нет, он не будет ее спрашивать.

Вместо этого Сандер начал рыться в своем мешке. При этом он про себя повторял тайные рабочие слова. Смутно он припоминал, что говорил как-то отец. Есть такие места из времени Прежде, где чуждые влияния могут подчинить себе человека, заставить выполнять неведомую службу. Защитой может служить одна из кузнецких тайн.

Сандер нащупал куски проволоки, найденной на корабле. Измерив их, он начал плести, сгибая как мог сильно. Потом приспособил сплетенное, окружив голову, так что часть оказалась прямо на лбу над глазами. Примерив, он снял кольцо и стал закреплять концы.

Железо – холодное железо – у него есть значение, восходящее к временам Прежде. Если его обработать определенным образом, оно может защитить. У него никогда не было причин проверять эту легенду (впрочем, в Толпе многие носили амулеты из холодного железа – он изготовил немало таких амулетов по заказам). Но в глубине души он считал ее суеверием, не имеющим под собой оснований: просто людям нравятся такие игрушки, они дают им ощущение безопасности.

Теперь… теперь он понял, что существуют враги… или враг, которого нужно опасаться больше, чем чудовищ, Белых или ревнивых Торговцев.

Закончив грубую диадему из ржавого металла, он начал плести новую из мелких кусков, связывая их прочной веревкой. Это для Рина. Он не знал, подвержен ли койот таким нападениям, какое испытал он сам, но лучше принять все предосторожности.

Оставались Фейни и пеканы. Сандер решил, что животные его к себе не подпустят. Они выносят его и койота только потому, что их приняла Фейни. А девушка – она казалась возбужденной, даже довольной, когда уловила «ищущую мысль». Ясно, что она приветствовала этот контакт. Вероятно, это результат ее подготовки как шамана. Но если шаманы принимают такие контакты как нормальные и правильные!.. В этот момент он готов был оставить девушку и убежать во тьму.

Гнев и страх охватили его. Но он не поддастся этим чувствам. Они продолжат путь вместе – если только Фейни не даст ему оснований верить, что она более близка к этим… к этому… ищущему, чем к Сандеру и другим людям.

Металл сжал кожу лба. Сандер продолжал мысленно твердить слова власти, которые произносят при изготовлении металлического орудия или оружия. Он подбросил дров в костер. Пеканы спокойно сидели рядом с Фейни. То, что вторглось в их лагерь, ударило по нему, но теперь отступило.

Сандер засунул свое добро в мешок, прочно завязал его. Над холмами, тянувшимися вдоль реки, разгорался рассвет. Сандер надеялся, что сегодня они наконец выйдут из города или найдут то, что ищет Фейни. Ему все больше не нравился этот лабиринт насыпей и развалин. Если душа действительно существует, то души мертвых бродят тут сотнями. И поскольку ни один человек не воздавал почести их могилам, они разгневаны, и их ничего не сдерживает.

Сандер отбросил такие мысли. Он не верит в земную душу мертвых. Он не позволит себе превратиться в ребенка, который боится темноты, потому что его воображение населяет тьму чудовищами. Нет – нет – и нет!

Фейни пошевелилась, медленно открыла глаза. Сандер с беспокойством заметил, что у нее такое же выражение, как когда она держит свою подвеску, замкнувшись в своем внутреннем мире.

– Оно здесь… он здесь… – Голос ее смолк. Она замигала, как будто очнувшись от яркого сна. Потом села, и лицо ее озарилось пылом, какого он никогда у нее не видел. Возбуждение, которое она испытала, поймав «ищущую мысль», было лишь бледной тенью этого.

– Сандер, оно здесь! Ты меня слышишь? – Она схватила его за руку, энергично затрясла. – У меня было видение! – Лицо ее все еще озарялось возбуждением и радостью. – Мы скоро придем туда – в тайное место. И там нас ждет кто-то очень важный.

– Кто? – решительно спросил он.

На лице ее появилось недоумение, прогнало радостное выражение.

– Не помню. Но это настоящее видение. Мы найдем то, что ищем!

Ее энтузиазм испугал его. Неужели все эти дни у нее были сомнения, хотя она и говорила с уверенностью, глядя на свою подвеску? Неужели на самом деле она не была уверена, что подвеска приведет их туда, куда им нужно? Так, наверно, и есть. Но он ничего не сказал. Ясно, что теперь она очень уверена в успехе.

– Что это на тебе? – спросила она. Она смотрела на диадему на его лбу. – Сделано из металлической проволоки. Зачем ты это сделал? Почему надел?

– Это моя тайна, – флегматично ответил Сандер. Он не собирался рассказывать ей, что случилось. – Кузнецкая тайна.

Она приняла его объяснение. И ничего не спросила, когда он надел на Рина изогнутый металл, хотя он видел, что она внимательно смотрит на него.

Пеканы удалились со своей обычной скоростью. После еды Сандер снова нагрузил вещи на койота, позаботившись, чтобы груз можно было сбросить одним рывком веревки. Если им будет угрожать опасность, Рину не должен мешать груз.

Фейни пошла впереди, не отрываясь взглядом от подвески. Груды мусора становились меньше, расстояние между ними увеличивалось, появились кусты, потом деревья. Дальше деревья стали больше и чаще. Они продолжали идти вдоль реки, местность постепенно опускалась, и утесы больше не нависали так высоко над водой.

Вскоре после оставления лагеря они вышли на широкую ровную полосу, испещренную колеями телег. Рин принюхался, но не зарычал. Для опытного взгляда Сандера было ясно, что все колеи старые, сделаны давно. Но их так много, они пересекаются, ясно, что в прошлом в город и из города было большое движение. К тому же глубина колеи говорила о тяжелом грузе.

Следов койотов не было. Но были следы знаменитых больших собак Торговцев. Впервые после того, как они вышли из лагеря, Сандер нарушил молчание, хотя он видел, что Фейни погружена в свои мысли, может, заново переживает сон, который назвала «видением», и забыла о присутствии Сандера и Рина.

– Если твой знак указывает туда, мы не одни, кто мог найти сокровище. Торговцы прочесали весь город, и здесь их было множество.

Девушка покачала головой.

– Думаю, ни один Торговец не знает, чего мы ищем. Это не металл, не работа рук Прежде. Скорее, это работа мысли Прежде. Торговцев это не заинтересует.

– Неужели ты знаешь все кланы Торговцев? – возразил он. – Мы, на равнинах, знакомы с четырьмя племенами, они приходят к нам регулярно, всего не больше тридцати человек. Их женщин мы никогда не видели. А сколько приходило в Педфорд?

– Я помню двадцать, – быстро ответила она. – И мой отец – но он не Торговец. Могут быть другие, как он, искатели знаний.

– Но он путешествовал с Торговцами, – настаивал Сандер. – А ведь известно, что чужим они не позволяют путешествовать с собой.

– Мать рассказывала, что те, с кем он пришел, обращались с ним странно, как будто боялись его. Но он не такой человек, у которого всегда наготове оружие, который легко заводит ссоры. Мать говорила, что вождь Торговцев был доволен, когда они уходили, а отец решил остаться с нами на зиму. Но он сказал, что уйдет с ними, когда они придут снова. Он хотел пройти дальше на юг и посмотреть, что там. И они не отказали ему, когда он говорил об этом.

Сандер немного устал от этого загадочного отца, который лег в могилу еще до того, как Фейни появилась на свет. Похоже, он произвел такое впечатление на мать Фейни, что она приняла его в свой дом и обращалась с почтением и страхом, которые необычны для ее пола.

Женщины Толпы выбирают себе напарников. Да – и выгоняют их, если недовольны договором. Его отца выбирали дважды. Но во второй раз он отклонил предложение, потому что у него уже был сын, которого он мог обучить своей профессии. И ни один кузнец не захочет делить свою власть, когда руки его ослабеют и не смогут держать большой молот. Сандер рос в окружении мужчин: отца, его брата, своего дяди, у которого острый язык, но узкая мысль, и ни одна женщина не смотрела на него одобрительно.

Любой шатер с радостью снабжал кузнеца хорошо выработанной одеждой, порцией печеных мясных лепешек, шерстяными одеялами в обмен на то, что мог изготовить отец. Так что в их шатре никогда не было голода или холода, хотя в их телеге не передвигался женский ткацкий станок или кухонные горшки.

Но мужчине принадлежит только его оружие и его инструменты, все остальное принадлежит женщине. Она снабжает приданым дочь, когда той наступает время выбирать, она советует выбирать мудро и с мыслью о будущем, выбирать среди старших, а не среди молодых, чьи достоинства еще не определились.

Таковы ли обычаи среди людей Фейни? Если это так – а Сандер думал, что так, – то женщины Педфорда должны были отшатнуться от чужака, в таком союзе нет безопасности, он будет краток. Однако их шаманка приняла его, говорила с ним с необычным уважением, заботилась о нем до самой смерти. Неизвестный путник, должно быть, обладал чем-то привлекательным.

– Обычно шаманки не вступают в брак, – продолжала Фейни. – Их власть не должна быть ограничена, не должна направляться на одного мужчину. Но так же необходимо, чтобы у шаманки была дочь, которой она могла бы передать свои знания. Поэтому, когда моя мать выбрала незнакомца издалека, жители поселка согласились. Но она обнаружила в нем гораздо больше, чем ожидала. А когда он умер, она оплакивала его не только по обычаю, но от всего сердца.

Сандер чувствовал себя неудобно. Как будто без приглашения владельца зашел в отгороженную часть шатра.

– Ты говоришь, что шаманка должна иметь дочь. А если будет сын?

Фейни рассмеялась.

– Этого никогда не случится, кузнец. У нас есть свои тайны, и мы можем обойти даже природу. Первая из моего клана, та, что пережила Темное Время, обладала знаниями, новыми даже тогда. Она передала их своей дочери, и от дочери к дочери они дошли до меня. Мы не рожаем сыновей, только дочерей, и только одну в каждом поколении. Потому что такова наша воля. Положение может измениться, если мы захотим, но мы не хотим. В доме шаманки нет места для мальчика.

Местность становилась все более открытой. Но вдруг она обрывалась крутым откосом. Река устремлялась вперед быстрее, с ревом. Они увидели могучий водопад, полузакрытый туманом водяных брызг, его длина скрывалась пенными лентами.

По другую сторону местность была более ровной, нагромождения острых скал менее заметны. Сандер остановился в отчаянии, увидев, что их ждет впереди. Какая-то могучая сила исковеркала и изорвала землю. В потоках лавы застыли каменные блоки, путаница металла, заржавевшего и выветрившегося. Эта смесь предметов, изготовленных человеком, и захватившей их природы создавала непреодолимую преграду.

Но колеи направлялись прямо туда, хотя Сандер готов был поклясться, что никакое колесо не способно пересечь эту местность. Фейни смотрела на этот барьер.

– Волна, волна, которая пришла из моря, – прошептала она. – Волна высотой в гору. Она унесла с собой большую часть города. Здесь она обрушила самый сильный удар. Говорят, такая волна унесла корабль моих предков далеко в глубь суши. Удивляюсь, как они выжили. Может, та волна была меньше.

– Неважно, как это получилось. – Сандер перешел к делу. – Нам нужно пройти через это, раз твой указатель говорит, что идти нужно туда.

Она взглянула на подвеску и кивнула.

– Дорога прямо перед нами. Но это, – она указала на колеи, – свидетельствует, что и другие нашли дорогу, достаточно хорошую для телег.

Сандер не стал говорить, что на такой дороге их может поджидать засада. В этот момент он не видел другой возможности преодолеть эту невероятную массу впереди.

– Смотри! – показала Фейни. – Здание!

Вначале он поразился тому, что увидел. Но потом понял, что это не целое здание, просто отдельные блоки, возможно, соединенные металлическими сухожилиями, которыми люди Прежде связывали каменные массы – но все же некоторое количество этих блоков сохранилось, образуя почти сплошную поверхность.

Поражала невероятность катастрофы, обрушившейся на эту землю. Всю жизнь Сандер слышал рассказы о Темном Времени, о титанических силах, поразивших мир Прежде. Видел развалины городов, море-пустыню. Но только здесь, глядя на эти огромные камни, принесенные морем на потрясенную землю, оставленные здесь отхлынувшей волной, представил он себе всю ярость, которая обрушилась на мир и людей. Как сказала Фейни, трудно поверить, что человек мог выжить в Темное Время. Даже песни Помнящих не могли отразить отчаяния бежавших, которых догоняла вода, глотали трещины, открывавшиеся в земле под их ногами.

Фейни закрыла лицо руками.

– Это… – он понял, что она не может найти слов. Да и он ничего не мог сказать в этот момент.

Он обнял ее за дрожащие плечи, привлек к себе, два маленьких человеческих существа стояли перед картиной смерти целого мира.

Наконец Сандер с трудом оторвал взгляд от невероятной стены.

– Не смотри туда, – сказал он. – Смотри на колеи – может, ты права, и они нас выведут.

Он решительно смотрел только вниз. Кое-где телегам приходилось перебираться через камни. Дорога отвернула от водопада. И на него Сандер не мог смотреть. Какое-то ужасное очарование заключалось в этом падении воды – человек, слишком пристально смотревший на это, мог последовать за водой. Они, спотыкаясь, почти бежали, а гром в ушах звучал все отчетливей.

Сандер заметил, что Рин бежит, опустив нос, как на охотничьей тропе. Койот, казалось, даже не замечает нагромождения обломков. Конечно, сообразил Сандер, для его мозга, пусть и очень умного, но все же животного, все это не имеет никакого смысла. Только для человека, который так много утратил, это зрелище – страшный удар из прошлого.

Тропа сузилась. Теперь они находились прямо против водопада, и гром стоял такой, что они не расслышали бы ни слова, даже если бы и попытались приободрить друг друга. Осталась только одна колея, и та шла опасно близко к обрыву. Сандер прижался к стене, таща за собой Фейни. Их одежда, волосы, лица – все промокло от водяных брызг – они продвигались боком, стараясь держаться как можно дальше от края. Рин бежал впереди, но они продвигались медленно. У Сандера кружилась голова, он боролся с желанием приблизиться к краю пропасти. Если он это сделает, то погибнет.

Фейни так крепко вцепилась в его рукав, что костяшки ее пальцев побелели. В другой руке она сжимала подвеску, губы ее двигались, будто она повторяла какие-то слова силы.

Путь, казалось, продолжается вечно. Дважды они опускались на животы и ползли, продолжая держаться за стену, потому что массы камня и проржавевшего металла выступали на дорогу. Но колея продолжалась, и Сандер с уважением подумал о тех, кто осмелился проехать этим путем.

Они миновали водопад, и теперь справа расстилалось озеро, испещренное островами и рифами из застывшей лавы. По другую сторону озера, чуть видную им, был проход, похожий на устье другой реки, как будто озеро имело два стока.