Творец

— Что это у нас тут такое? — произнес Изменяющийся, и Желтой Ракушке показалось, что это сказано на языке бобров, однако для ушей Кори звуки прозвучали, как человеческие слова. — Ты пришел сюда, чтобы взять дерево-которое-окаменело и наделать наконечников для копья? — он кивнул в сторону одной из упавших колонн, один бок которой был выдолблен и разрушен, а на песке валялись отбитые кусочки. — Впрочем, нет, я думаю, ты пришел по другой причине, и вот поэтому ты отлично послужишь моим целям. А теперь садись и смотри!

И с этими словами он словно привязал Желтую Ракушку к земле: бобр не мог ни пошевелиться, ни отвести взгляда от рук Изменяющегося. Еще раз Изменяющийся смешал немного воды из тыквы с куском влажной глины, и стал пальцами сдавливать и растягивать ее. И вот в результате стала получаться небольшая фигурка, очень грубо напоминающая человека. У нее две ноги, две руки, приземистое тело и круглый шар-голова. Но все это сделано грубо, и ясно, что творец не удовлетворен своей работой: кулаком он в который раз нетерпеливо ударил по глине. Кори полностью захватил контроль над телом бобра и подчинил владельца глаз, взиравших на манекен, который так разочаровал творца. И заговорил вслух, хотя звуки, производимые им, исходили из гортани бобра.

— Ты создаешь человека!

Изменяющийся перестал месить глину, поднял голову, уставившись зелеными глазами на Кори, или бобра, каким сейчас был Кори. Очень равнодушный и пугающий был этот взгляд. Желтая Ракушка, бобр, не смог бы долго выдержать его, однако Кори, мальчик, откуда-то нашел мужество и непоколебимо выдерживал его взгляд. Очень скоро этот пристальный взгляд, выражавший жестокую угрозу, сменился удивлением, а потом и задумчивостью.

— Итак… ты и есть он, — сказал Изменяющийся.

Кого он имел в виду, Кори не понял. Однако продолжал смотреть в лицо этого получеловека-полукойота, призвав себе на помощь всю волю. И теперь ему в голову пришла одна мысль. Он не знал, откуда она взялась, однако ухватился за нее, ободренный чем-то, словно упрямство бобра теперь дополнилось человеческим знанием. Он не ответил на этот полувопрос Изменяющегося, а лишь повторил:

— Ты пытаешься создать человека.

И снова в зеленых глазах вспыхнул холод вместе с гневом… Кори не знал, почему, то ли из-за его догадки, то ли из-за неудач самого Изменяющегося. Испачканная грязью рука полуприподнялась, будто для удара.

А потом упала обратно на глину, которую снова начала вертеть и сжимать, несмотря на то, что теперь его внимание было больше обращено на Кори, чем на изделие.

— Ты хочешь заключить сделку — со мной? — в этом вопросе чувствовался вызов.

— Я предлагаю тебе модель, — ответил Кори и стал ждать, не зная, что ему ответят, однако с небольшой надеждой. Может, Изменяющийся согласится и снова превратит его в человека, польстившись на модель, которую Кори ему предложит?

Но если он снова станет мальчиком, сможет ли он им остаться? Сможет ли найти путь назад в свой родной мир и время? Магическая связка — вот в чем он нуждается в качестве предмета для сделки с Изменяющимся — ворон и спиритический сон указали на это однозначно. Но ведь магическая связка не осталась в норе в деревне койотов. Изменяющийся творил или пытался творить здесь сильную магию, поэтому и нуждался в этой могущественной связке. Пока что Кори не имел возможности оглядеться, но, наверное, если он заставит Изменяющегося поверить, что он желает помочь магу в его работе, то ему будет предоставлена такая возможность.

Теперь пальцы Изменяющегося не двигались. Он начал счищать грязь с них, водя одной рукой поверх другой, пока они не очистились от большей части влажной глины. Все это время он не сводил с Кори глаз, словно оценивая, взвешивая, выворачивая бобра наизнанку, чтобы понять, что же скрывается за его пушистой шкурой.

Достанет ли он ту связку? Так ли уж необходима она ему здесь, если он решится снова превратить Кори в человека?

Впрочем, Изменяющийся, очевидно, никуда не торопился. Он по-прежнему растирал руки, но теперь уже с отсутствующим видом, словно мысли его были заняты чем-то совсем другим.

А потом он начал что-то тихо напевать речитативом. Кори не мог понять слов, однако тело бобра задрожало, и по позвоночнику к лапам побежали мурашки. Широкий мощный хвост дернулся, слегка приподнялся, потом опустился, вновь поднялся, глухо ударяя по земле, и Кори не мог контролировать его движения. Узы, удерживавшие Желтую Ракушку на месте, разорвались, и бобр вопреки своей воле начал танцевать. И двигался он не в знакомом ритме барабанного стука или погремушки, под звон черепашьей раковины, наполненной камешками, а в ритме песни Изменяющегося. Все быстрее и быстрее танцевал он, кружась до головокружения, и вскоре не мог уже ничего больше ни видеть, ни думать, ни дышать.

Он все кружился и кружился в этом сумасшедшем круге, пока не осталось ничего, кроме напева, громкого, как громовой раскат в горах. И по-прежнему Желтая Ракушка танцевал. Вдруг, так же внезапно, как началась, песня прекратилась. И вот снова Желтая Ракушка… нет, не бобр, а мальчик Кори… стоит на земле ногами прямо перед кучей грязи, из которой Изменяющийся пытался создать человека. Однако у Кори нет больше густого меха Желтой Ракушки, его лап и хвоста. Итак, он все же этого добился — он снова стал мальчиком.

Впрочем, тут же обнаружилось, что он не в состоянии сдвинуться с места. Он такой же пленник, каким был и тогда, когда бобра связали веревками норки. И когда он увидел звериную пасть Изменяющегося, раскрывшуюся в знакомой ухмылке, его охватил страх. Изменяющийся словно прочел его мысли и радовался крушению его надежд.

Наверное — Кори вздрогнул несмотря на то, что лучи солнца уже начали припекать голову и плечи — наверное, это странное существо способно и на такое.

Все так же глядя зелеными глазами на Кори, Изменяющийся снова принялся за глину, начал месить, растягивать, превращать ее в какую-то форму, смотря совсем не на то, что делает, а на тело мальчика. И, похоже, такой способ оказался удачней: манекен на этот раз был больше похож на человека. За работой маг напевал, и хотя Кори сразу осознал, что это заклинание, вызывающее могущество, слов он не понимал.

Фигурка, которую создавал Изменяющийся, вытягивалась все выше и выше. Вот она уже достигла высоты колен Кори его груди, и по-прежнему росла, а когда пальцы Изменяющегося двигались все быстрее и быстрее, напев становился все громче и громче. Маг ни разу не взглянул на то, что создает ни на секунду не отводил взгляда от мальчика, хотя несколько раз, наклонившись вперед, плевал в грязь, а потом бросал в глину щепотки какого-то пыльного вещества, которое доставал из небольшого мешочка на поясе.

И вот уже манекен достиг плеч Кори. Пока голова оставалась шаром, но тело уже четко просматривалось. Страх Кори еще больше усилился, и это было связано с работой Изменяющегося: чем больше фигура приобретала человеческий вид, тем больше Кори ненавидел ее, словно она должна стать злейшим его врагом; а может, просто в ней собрались все его страхи из обоих миров.

Изменяющийся опустил руки и впервые за все время отвел взгляд от Кори, так что мальчик почувствовал какое-то облегчение, словно этот пронзительный взгляд и держал его пленником. Теперь творец переводил взгляд от Кори к созданной им фигуре и назад к образцу, оценивая созданное, хотя голова-шар еще оставалась незавершенной.

По всей видимости удовлетворенный своей работой, Изменяющийся отполз назад, не поднимая ног, отталкиваясь руками от земли. Кори почувствовал облегчение: воля, удерживавшая его, немного ослабла. Впрочем, он догадался, что лучше не проявлять эту полученную свободу, чтобы Изменяющийся снова не обратил внимание на пленника.

Потом Изменяющийся начал раскладывать между собой и своим творением палочки. Он сложил их в форме вигвама, словно собираясь разжечь костер, — подобным образом выдры вызывали сигналом орлов. Однако не зажег огонь, а достал из мешочка на поясе несколько кучек листьев, сложенных вместе и скрепленных острым шипом, так что получились тугие кипы. Отсоединив листья один за другим, он насыпал на них небольшие кучки того, что могло быть высушенными растениями или пылью.

Теперь Кори был сильно напуган, хотя пока что ему как будто ничего не угрожало. Если бы мог, он убежал бы, как сделал, когда следил за бизоном и танцором. И хотя мальчик несколько освободился от уз Изменяющегося, так загадочно наложенных на него, но скинул их не настолько, чтобы действовать самостоятельно. И он знал, хотя не мог сказать, откуда — если только это не часть воспоминаний бобра Желтой Ракушки, все еще остающихся с ним, — что если он не сможет сражаться сейчас, это будет его концом: Изменяющийся направит на него всю свою магию, и она будет настолько сильна, что он не сумеет противиться ей.

Слишком сильна для животного… но не для человека? Откуда пришла в голову Кори эта мысль? Животное… человек. Человек ведь тоже животное, но он больше животного, порою только чуть-чуть, но все-таки больше. Мысли стремительно проносились в его голове. Если он даст Изменяющемуся завершить волшебство, которое тот творит здесь… может, тогда у человека не будет этого небольшого «больше». Впрочем, Кори не мог сказать, откуда ему это известно.

Внезапно, как будто увидел его перед собой, Кори представил себе образ — голову черной птицы. Ворона… вроде тех, что служили Изменяющемуся? Нет! Вокруг глаз нарисованы белые кружки, и из клюва слышится голос, напевающий заклинание… Ворон!

И Кори показалось, что когда он мысленно произнес слово «Ворон», создание в его мозгу перевело взгляд на него, и благодаря силе и могуществу Ворона возник новый образ. Еще одна птичья голова — на этот раз белая — Штормовое Облако? Нет, это куда более громадный орел. Кори вспомнил о Белом Орле, к нему взывал Желтая Ракушка, когда бросил в воздух кусочек пуха, который и привел его сюда.

Но что Белый Орел делает здесь?.. И вновь, стоило ему понять, кого он видит, как величественная птица тоже повернулась и посмотрела прямо на него, и тут же возник еще один, следующий образ. Но он был уже настолько огромным, туманным, что мальчик смог увидеть только фрагмент его, ощущая благоговейный страх: никому не дано полностью увидеть все существо, образ которого возник перед ним.

И, наверное, из остатков воспоминаний Желтой Ракушки и пришло внушающее благоговейный страх имя этого лишь частично видимого призрака: он внушает ужас даже человеку, как понял Кори. Гром-птица! И как только он мысленно назвал птицу, образ ее на мгновение стал четким. Но впоследствии Кори так никогда и не мог вспомнить, что именно он тогда увидел, а может, он и вовсе ничего не видел, а был просто ослеплен видом чего-то такого, что не дано понять человеку.

Впрочем, призрак Гром-птицы остался с ним. И к этому смутному образу в воспоминаниях Желтой Ракушки добавилось несколько слов могущественного заклинания — очень могущественного. Кори не повторил их вслух, лишь повернул голову и посмотрел на создание из грязи, которое с каждой секундой становилось все меньше и меньше похожим на глину и все больше и больше — на загоревшую кожу поверх твердой плоти и костей.

Кори пристально посмотрел на шар головы, которая так и не была завершена, и мысленно повторил слова заклинания, пытаясь отрешиться от всего, кроме этих слов и необходимости снова и снова повторять их. Почему так необходимо сделать это, сказать он не мог, но только больше ничего иного он и не мог делать: нельзя позволить Изменяющемуся прекратить работу.

Вокруг Кори тонкой струйкой клубился дым с каким-то резким запахом, его относило в сторону фигуры, и он цеплялся за грязь. Затем вытянувшиеся вперед руки обхватили глиняное тело по обе стороны от тонкой талии и приподняли. Кори, по-прежнему не отводя от него взгляда, мысленно продолжал повторять слова, прилагая все силы. Он увидел, как Изменяющийся, передвигаясь теперь на ногах, поставил человека из грязи в ослепительно пылающий и дымящий костер, так что перед ним запрыгали огоньки пламени.

Потом Изменяющийся встал, и когда выпрямился, его полузвериная фигура показалась еще более странной. Он начал напевать заклинание. Кори попытался закрыть уши, чтобы не слышать, и мысленно вызвал Гром-птицу. И хотя его ноги не могли сдвинуться с места, были словно пригвождены к земле, мальчик обнаружил, что может шевелить руками. Теперь руки движутся, производят знаки, повторяющие слова, которые он произносит мысленно.

Сперва огоньки пламени поднимались очень высоко, достигая плеч фигуры, и дым скрывал ее из виду. В этом дыме и словах напева ощущался триумф, торжество победы.

Руки Кори по-прежнему двигались, повторяя слова, возникавшие в сознании, и, наверное, Изменяющийся был настолько поглощен своей магией, что не замечал, что делает Кори.

И тут дым заструился и из ниоткуда поднялся ветер. Тучи закрыли солнце, и манера пения Изменяющегося резко изменилась. Он сделал еще несколько шагов, потом остановился, осторожно оглядываясь, словно только что очнулся от крепкого сна.

Ветер не только отнес в сторону дым, но и, набросившись на горящие веточки костра, подбросил их вверх, закрутил, рассыпая в воздухе снопы искр, и унес прочь первую, затем вторую, третью. Изменяющийся закричал, но голос его теперь больше походил на завывание койота. Он выбросил вверх руку, как будто пытаясь остановить один из этих улетающих факелов, и костер, должно быть, ответил ему болью: маг снова в ярости завыл.

Глаза его пылали желто-зеленым пламенем, он перевел взгляд с уносимого ветром костра на Кори, губы его раздвинулись, показывая клыки охотящегося зверя. Изменяющийся энергично делал руками знаки. На секунду ветер слегка утих, и разлетающиеся искорки больше не поднимались в воздух.

Но теперь тучи так заволокли небо, что создавалось впечатление низко нависающего потолка.

Кори показалось, что протяни он руку, и легко коснется их. Из туч вылетели молнии, Изменяющийся завертелся, когда его ударила сверкающая стрела, словно не мог поверить в эту так внезапно начавшуюся бурю.

Он рыкнул на эти вспышки, снова обнажая клыки, и испустил протяжный вой. Наверное, приказывал тучам разойтись, чтобы снова показалось солнце. Но только несколько секунд стоял он так, глядя на неистовство стихии. А потом повернулся, и в его стоящих торчком ушах, во вставшей дыбом шерсти на плечах, в изгибающихся губах был виден гнев.

И снова его руки задвигались, производя знаки. Сознание Желтой Ракушки, все еще остающееся в Кори, съежилось при их виде: хотя Желтая Ракушка не был магом-бобром и не мог прочитать эти знаки, но увидел их великую силу.

Мысли Кори утратили стройность — и он не мог вспомнить слова, способные остановить Изменяющегося. Но, кажется, теперь это не имело особого значения. Наверное, он просто подготовил путь для еще одной силы, которая возьмет верх независимо от того, будет он продолжать вызывать ее или нет.

Руки Кори тяжело опустились, словно на них снова надели цепи. И он не мог пошевельнуться, даже когда одна из принесенных ветром веточек обожгла ему шею, опалила волосы.

Если ветер и утих немного в ответ на действия Изменяющегося, то потом снова поднялся, как метлой, разбрасывая костер. И огоньки пламени уже почти все разлетелись когда на землю упали огромные капли дождя, опустились на последние тлеющие угольки, на фигуру из грязи и на Кори.

Изменяющийся поднялся во весь рост, запрокинув голову койота на человеческих плечах, глядя на небо и медленно поворачиваясь. Казалось, он пытается обнаружить в небе врага, ищет там цель, чтобы направить на нее все свое могущество.

Долгое мгновение стоял он так, и угольки костра с шипением чернели и гасли под дождем, и становилось все холоднее и холоднее. Кори, который в этом безлюдном месте еще несколько минут до этого чувствовал жар солнца на плечах, теперь дрожал под ударами холода.

Наконец решившись, Изменяющийся повернулся спиной к погасшему костру и фигуре, стоящей в середине его, потом подошел к одному из погибших кустов неподалеку и, наклонившись, сунул пальцы правой руки в его ветки и рывком вырвал из земли.

Из переплетения его корней маг достал сумку. Кори, увидев ее, понял, что это именно то, за чем охотился Желтая Ракушка. Это и есть величайший магический талисман Изменяющегося; и теперь его рука держит оружие, а он готов противостоять всем духам неба, земли, воды и воздуха.

Воздев обе руки, он держал талисман, направляя против буйства бури, качая им из одной стороны в другую, словно погремушкой; может, он хотел, чтобы духи, повелевающие ветром, поняли, чем он им угрожает.

Ветер утих, дождь прекратился, тучи начали расходиться. И все это время Изменяющийся, держа высоко свой могущественный талисман, танцевал и пел. Этот напев не предназначался для человеческих ушей, он был сильнее грохота молнии или раската грома.

Изменяющийся по-прежнему танцевал и напевал, держа магическую связку, как воин держит копье, направленное на врага, и уводил прочь бурю, разрушившую все его планы. Как долго он танцевал так, Кори не мог сказать: время больше не имело никакого значения.

Впрочем, в конце концов даже Изменяющийся устал: Кори снова обрел способность видеть и слышать. И человеко-зверь теперь сидел на земле точно так же, как тогда, когда Желтая Ракушка впервые увидел его и наблюдал за ним из-за леса из окаменевших деревьев. Вот только в том месте, где находилось творение Изменяющегося, сейчас осталась лишь бесформенная масса глины, из которой торчало только подобие ног.

Изменяющийся поднял руку, в которой была магическая связка, и слегка ударил эту массу, и тут даже ноги снова превратились в грязь. Он долгое время смотрел на эту липкую кучу. Потом встал, запрокинув голову, и издал далеко разносящийся вопль. Затем пристально посмотрел на Кори, и в его узких звериных глазах горел такой злобный блеск, что мальчик попытался, хоть и тщетно, освободиться от удерживавших его уз.

Какое-то время Изменяющийся не двигался, хотя иногда поворачивал голову с ушами койота, навострив их и как будто прислушиваясь. Солнце уже зашло, оставив их в темноте ночи. Костер больше не горел, и человеческие глаза Кори не могли так хорошо видеть в темноте, как глаза Желтой Ракушки. Но Изменяющийся словно захотел доказать Кори, что он победил; он снова зажег костер, хотя и не на прежнем месте. Но не стал бросать в него содержимое пакетов с листьями.

Из темноты донеслось хлопанье крыльев, и в тени показались пернатые фигуры; приземляясь, они входили в круг света от костра. Вороны… десять… двадцать… еще больше… они прилетали и улетали, так что Кори не мог их сосчитать; он даже не был уверен, что это одни те же птицы. Но каждая ворона, проносясь мимо Изменяющегося, выплевывала на землю желто-коричневую глину, которую человеко-зверь смешивал в кучу. И эта куча становилась все выше и выше. А потом он собрал ее и, напевая шепотом, словно опасаясь, что его услышат, смешал новую и старую глину в одну кучу.

Несколько ворон устроились на земле по другую сторону от костра. Кори заметил, что они выказывают интерес, но не к действиям своего повелителя, а магической сумке, которая лежит рядом с ним: маг не спрятал ее после того, как использовал, чтобы увести прочь бурю. И мальчик понял, что если ему удастся убрать ее из пределов досягаемости Изменяющегося, то он положит конец всему здесь происходящему. Впрочем, пока он не видел возможности для этого.

Замес, сжатие, растягивание, придание формы… человеческие руки Изменяющегося двигались быстрее, с большей уверенностью, чем до этого, словно создав уже однажды манекен, его пальцы не забыли, как это делать. Но на этот раз фигура, которую он создавал, побольше, в рост такого человека, как дядюшка Джаспер.

Дядюшка Джаспер. Кори моргнул. Тот, другой, мир казалось, теперь так далеко, он для него сейчас потерян. И все же стоило ему подумать о дядюшке Джаспере… Да! Он может шевельнуть руками: дядюшка Джаспер, ранчо… отец… Как и перед этим, когда он увидел Ворона, Белого Орла и ту призрачную фигуру, так и теперь он попытался нарисовать все, что было самым важным для него в его родном мире и времени.