Страшное землетрясение, разрушившее большую часть Дероргуилы, почти не затронуло бастиона Зото. Только посуда упала с полок и со стола и разбилась. Сквозь треснувшее окно просачивался дождь, занавески слегка намокли. Опять становилось холодно. Она знала, что это неизбежно.

Сколько времени она проспала? Час? Вряд ли больше. Но она чувствовала себя немного бодрее. Подняв талисман, она заговорила с сестрами:

— Анигель! Кадия! С вами все в порядке? Появилось изображение. Они были в тронном зале бастиона с маршалом Ованоном, лордом Пенапатом, советником Лампиаром и несколькими рыцарями. В воздухе стояла пыль. Стулья были перевернуты, повсюду валялись подсвечники, бумаги и всякие мелкие предметы. Кадия помогала пожилому Лампиару вылезти из-под тяжелого стола заседаний, который, видимо, служил им укрытием во время землетрясения. Королева поддерживала Ованона, тот остался невредим, но вид у него был растерянный.

— С нами все в порядке, — сказала Кадия, взглянув на признак Великой Волшебницы, выткавшийся в воздухе. — правда, мы перепугались, когда начала падать огромная люстра. К счастью, я догадалась остановить ее с помощью своего Черного Триллиума. Неужели все это натворил ублюдок Орогастус?

— Нет, — сказала Великая Волшебница. — Сейчас он так же растерян, как и я. Землетрясение — еще один симптом нарушенного равновесия мира.

Кадия и Пенапат склонились над Лампиаром, прикладывая ему ко лбу марлю, смоченную в вине. Ованон усадил королеву на стул. Потом он спросил Великую Волшебницу о состоянии дворца после подземных толчков.

— Я осмотрела его довольно бегло, но могу сказать, что ситуация довольно плачевная. Возле главных ворот в стене пробита большая брешь, и толпы врагов заполняют внутренний двор. Западная башня рухнула, восточная дала трещины; несмотря на это, внутри осталось много наших солдат.

— А бастион цел?

— К счастью, да. Маршал кивнул.

— Отлично. Мне нужно собрать войско, оставшееся снаружи, здесь. Мы постараемся укрепить двери и удержаться хотя бы на западных и южных позициях. Задние ворота крепостной стены должны оставаться открытыми для короля Антара. Мы так надеялись, что он подойдет вовремя.

Харамис быстро взглянула на короля.

— Он будет здесь не раньше чем через час. Ованон сказал:

— Пенапат, Лампиар, вам придется создать укрепления внутри самого бастиона. Давайте поспешим!

Рыцари и военачальники спешно покинули тронный зал, оставив Кадию и Анигель наедине с призрачной фигурой Великой Волшебницы.

— Ари, как там мои дети? — спросила королева.

— Сейчас я разыщу их. Подожди. — Через минуту Великая Волшебница сказала: — Джениль в своей комнате с Имму. А Ники… может быть, он хотел посмотреть, не подходит ли Антар, или ему в голову пришла дикая идея поучаствовать в сражении. Я обнаружила его около задних ворот, возле укреплений. Там страшная неразбериха, при землетрясении многое разрушилось. Лицо у Ники поцарапано, одежда разорвана, он в сознании, сидит среди раненых. Мне не видно, насколько он пострадал.

— Иди к нему, Ари! — жалобно крикнула Анигель. — Спаси его!

— Я… я сомневаюсь, что смогу перенести себя туда. Во всяком случае, не сразу. Колдовство требует сосредоточения. Прости меня, Ани, но я так мало спала, а тут это землетрясение. Если я, не окрепнув, начну действовать…

Королева вскочила на ноги.

— Тогда я пойду за Ники сама!

— Отправишься в самое пекло? — в ужасе спросила Кадия.

— Да! — дико крикнула Анигель. — Если Ари отказывается помочь моему сыну, тогда я вытащу его!

Кадия встала со стула, взяла сестру за плечи и встряхнула. Ее присыпанные пылью рыжие волосы взметнулись, глаза загорелись.

— Нет! Ты никуда не пойдешь! Вспомни, кто ты такая! Вспомни, кто такая Великая Волшебница и какому священному делу она служит! Именем Господа заклинаю тебя, сестра, побори страх и малодушие, иначе ты и вовсе лишишься здравого смысла и решительности! Веди себя как подобает королеве!

— Да, я знаю, кто я. — Анигель забилась, как пойманный в силки зверек, и зарыдала. — Я слабая, злая, меня все презирают! Я не достойна своего священного сана! — Внезапно она перестала вырываться и откинулась назад, сломленная горем. — Ты права, Кадия. Скорее всего, мне не удастся спасти своего бедного сынишку. Он умрет, как и все мы. И не от злой магии Орогастуса, не от мечей его подлых наемников, а из-за наступления Вечного Ледника!

Кадия разжала руки. Она опустилась на колени и ласково обняла сестру.

— Милая моя сестренка. Ты ошибаешься. Я знаю, ты страшно переживаешь из-за начавшегося разрушения мира и во всем винишь себя. Мы все виноваты, так как все вели себя эгоистично, высокомерно и неразумно! Гордыня заставляет тебя обвинять во всех несчастьях одну себя!

— Гордыня? Ты несправедлива ко мне. У меня много грехов, но я никогда не была ни гордой, ни высокомерной.

— Ты всегда была гордячкой, несмотря на кажущуюся мягкость. Именно гордыня сделала тебя эгоисткой, и ты стала слепа, перестала замечать очевидное. Долгие годы ты не хотела признаться себе самой, что в твоем процветающем королевстве что-то может не клеиться. В своем ослеплении ты отказывалась видеть существующие несправедливости. Ты просто желала счастья себе, своему мужу и своим детям и каталась как сыр в масле.

— Разве это большой грех? — вскричала Анигель, вспыхнув от негодования.

— Для человека твоего ранга это становится большим грехом. Твоя безопасность, твое благополучие, счастье твоих близких важны, но это не самая важная вещь на свете. Есть вещи гораздо более ценные и чувства более благородные. Иногда во имя них приходится идти на страшные жертвы, даже на смерть… или, что еще ужаснее, смириться со страданиями, гибелью других людей. Миловидное лицо королевы стало недоумевающим. Она явно смутилась и, храня молчание, упорно отводила глаза от сестры.

Кадия продолжала все так же настойчиво:

— Я знаю, когда-то в тебе были и благородство и великодушие. Покопайся в душе. Поставь свой монарший долг выше личных интересов. Перестань плакать, обвинять себя и предаваться отчаянию — ведь оно превратило тебя в тряпку. Твои терзания не просто бесплодны — они отравляют тебя! Люби свою семью, своих друзей, свою страну и весь мир. Но люби не ради собственного благополучия, а из благородных побуждений — с той мудростью, с какой любит нас Триединый. Я знаю, ты способна любить по-настоящему.

— Кади… если бы я могла поверить тебе…

— В глубине души ты сознаешь, что я права, говоря о твоем эгоизме, иначе твой цветок не покраснел бы от стыда.

Королева подняла заплаканное лицо.

— До этой минуты я и в самом деле не понимала, что творится со мной. Ты права — я была горда тем, чего мы с Антаром добились, получив Два Трона. Я гордилась и своими чудесными детьми, и собой. Когда все пошло вкривь и вкось, я возненавидела тебя за то, то ты не могла понять моих страданий, моей боли, а Ари — за ее возвышенные идеалы, более благородные, чем мои, за нежелание сосредоточиться на достижении собственного счастья и благополучия, как сделала я сама. Я верила, что мой супруг и мои дети — самые драгоценные существа в мире: дороже тебя, дороже Ари, дороже моих друзей и моего народа. Когда на них посыпались несчастья, я должна была что-то сделать для их спасения. Это было важнее, чем бороться с наступлением Вечного Ледника.

— Да.

Кадия ласково прикоснулась к руке королевы.

Обе женщины встали.

— Я была не права. -Да-

— Кадия, я прощаю тебя от всей души.

— Понимаю. Сестры поцеловались. Потом королева высоко вздернула подбородок.

— Я немедленно отправлюсь к Пенапату и Лампиару, посмотрю, чем я могу помочь нашим доблестным защитникам. Брать в руки меч бессмысленно, но…

Большеглазая Дама улыбнулась.

— Это сделаю я! А ты делай то, что в твоих силах. Пока что пойду и приведу этого негодника Ники.

Откинув с лица непослушные пряди волос, она вытащила свой меч и направилась к выходу из тронного зала.

Королева медленно обошла опустевшую комнату. Как лунатик, машинально собрала рассыпанные на полу бумаги и сложила их на пыльном столе.

— Взгляни на свой амулет, сестра!

Анигель удивленно вскрикнула. Она совсем забыла, что на нее смотрит призрачная Великая Волшебница. Взявшись за золотую цепочку, она достала из потайного места капельку янтаря.

Амулет сверкал, как золотой слиток, находящийся внутри Триллиум был черным.

Четыре раза Желтый Голос делал попытку улизнуть от рэктамского короля Ледавардиса, находившегося в авангарде своего войска и выказывавшего чудеса отваги. Он оказался великолепным воином и замечательным полководцем. Сражение становилось все более ожесточенным. Вооруженные отряды рэктамцев и тузаменцев проникли сквозь брешь в стене во внутренний двор, захватили разрушенную западную башню и начали теснить защитников, выбивая их из построек для прислуги, прачечной, пекарни и конюшен. Рыцари, идущие впереди монарха, не только укрывали его своими щитами от града стрел, но и перекрыли Желтому Голосу путь к бегству. Так что помощнику колдуна пришлось заняться своим делом: подыскивать позиции для установки оружия Исчезнувших, которое опять пригодилось атакующим, присматривать пути к возможному отступлению, разведывать, в какой точке сопротивление защитников слабее всего, и предупреждать пиратов о неожиданных вылазках попавших в западню лабровендцев. В те минуты, когда его жизни не грозила непосредственная опасность, Желтый Голос связывался с Хозяином. Орогастус окружил себя и шестерых телохранителей невидимым защитным экраном, который отражал удары обыкновенного оружия. Но это мало помогло ему, так как в его задачу входило пробиться сквозь плотную толпу дерущихся бойцов и догнать далеко ушедшего вперед помощника. К тому времени, как Ледавардис со своими рыцарями ворвались на конюшенный двор, находящийся возле западного входа в бастион, Орогастусу удалось всего на двести элсов отойти от разрушенной стены.

Главный, северный, вход в бастион защищала башня, заполненная меткими стрелками, лучниками и множеством аборигенов-ниссомов, стреляющих из трубочек отравленными иглами. Западный вход был не так хорошо укреплен. Именно королю Ледавардису пришла в голову идея прорваться сквозь него.

У западного входа плотной стеной стояли тридцать или сорок обреченных лабровендских рыцарей. Воины горбатого карлика быстро расправились с ними, но вдруг Желтый Голос заметил, что с тыла наступает еще одна группа защитников — человек пятьдесят. Они двигались с южной стороны. Ее вел роскошно одетый аристократ в зеленом камзоле, который с такой силой вращал мечом, что его лезвие казалось поющим серебряным облаком, несущим смерть всякому, кто попадался на пути. Рыцари и солдаты, следующие за своим эффектным командиром, напали на тех рэктамцев, что подобрались к самым дверям, и закипело кровавое сражение, обратившее захватчиков в бегство.

— Великолепный боец в зеленом — кто он? — спросил король Ледавардис у Желтого Голоса.

— Это Ованон, маршал Двух Тронов и ближайший друг Антара, ваше величество. Он — победитель рыцарских турниров, его имя известно во всем мире.

Король обратился к находившимся неподалеку рыцарям:

— Мы должны немедленно что-то предпринять. Он вдохновляет своих воинов отвагой, и они дерутся как львы! Он рубит головы наших парней, словно косит пшеницу! Эй, вы! Все сюда! Давайте пробьемся к нему!

Размахивая мечом, Ледавардис прорвался сквозь строй телохранителей со щитами и бросился вперед. После минутного замешательства его рыцари и остальные пираты, вновь обретя бесстрашие, ринулись за ним.

Наконец-то Желтому Голосу представилась долгожданная возможность. Он наклонился, подобрал свою длинную желтую робу и трусцой побежал к конюшне. Повсюду кипела рукопашная. Вертлявый помощник колдуна ловко перескакивал через тела поверженных воинов и уворачивался от ударов врагов и союзников. Наконец он добежал до большого каменного строения. Туда сползались раненые рэктамцы в поисках укрытия от града стрел, сыпавшихся с башенных укреплений. В глубине конюшни виднелись лошадиные стойла. Возле них валялось несколько трупов. У одного в горле торчал нож. Виновник этого убийства, тоже мертвый, лежал на своей жертве с воткнутым в спину кинжалом. Странно, это был не человек, а низкорослый оддлинг, одетый в прекрасный наряд из коричневой кожи.

Наконец звуки сражения стали стихать у него за спиной. Голос подошел к жилищу грумов. Там он обнаружил небольшую комнатку без окон, в которой можно было запереться. Он скользнул внутрь и осторожно закрыл за собой дверь. Прислонившись к толстым бревнам, он стал ждать, когда успокоится дико бьющееся сердце и замедлится дыхание. Тогда он поговорит с Хозяином.

В отличие от бедно обставленных помещений конюшни, это место носило следы некоторой роскоши — стол, несколько стульев, кровать с отличными одеялами и камин, в котором еще горели угли, а с рогатины свисал котелок, наполненный дымящейся похлебкой. На столе стояла чистая деревянная миска, лежала ложка; здесь же были краюха хлеба, кружка с пивом и сухие фрукты.

Удивительное везение!

Его изнурительная работа немного затянулась, и голодный, страдающий от жажды Желтый Голос, удовлетворенно вздохнув, решил подкрепиться. Он как раз наливал в миску аппетитно пахнущую похлебку, когда почувствовал, что в спину ему ткнулось что-то острое.

— Стой смирно! — прошипел кто-то. Голос замер.

— Поставь все на место!

— Я не делаю ничего плохого, — сказал Голос. Но лезвие дернулось, надорвав кожу на спине, и с криком боли он поставил миску с похлебкой на камин, а половник опустил в котелок. — Я всего лишь мирный горожанин, который случайно затесался в эту дерущуюся толпу…

— Молчи — или умрешь! И не двигайся! — Тот, кто шипел, отнял лезвие, и Голос почувствовал, как по спине потекла струйка горячей крови.

— Я буду стоять спокойно. Я и не думаю шевелиться. Жалобные причитания застряли у Голоса в горле, когда он понял, что с его головы срывают капюшон. Краем глаза он увидел возле уха тонкое лезвие. Холодный металл коснулся бритого черепа в том месте, где к нему прижимался теплый металл диадемы. Он понял, что происходит, и сердце его чуть не остановилось.

— Великий Боже, только не талисман! Хозяин! Помогите мне…

Но серебряная диадема уже упала с его головы, перекувырнулась в воздухе и с музыкальным звоном ударилась об пол. Желтый Голос в отчаянии повернулся и с ревом бросился на противника. Но где же он? В полутемной комнате не было ни души, кроме маленькой темной фигурки, едва достававшей ему до пояса. Еще один оддлинг?

Помощник колдуна бросился на крошечное существо. Оно взвизгнуло, но этот визг утонул в душераздирающем вопле самого Голоса. Он ощутил неожиданный холод под ребром. Неужели холод мог причинить такую боль? Он дернулся, пытаясь избавиться от боли, и стал внезапно слеп ко всему окружающему, он видел перед собой только лицо Хозяина.

Глаза, подобные белым прожекторам, сверкали из прорезей серебристой маски. И тогда глаза самого Голоса вспыхнули белым огнем, и он прекратил попытки вытащить холодную штуковину из своей груди… из груди Орогастуса. Маленький убийца вырвался от него. Стараясь побороть страшную боль, колдун прислушался. Он услышан сдавленное дыхание, которое перешло во всхлипывания. Его противник сидел в углу, он в ловушке! Теперь Орогастусу надо всего лишь повернуть голову и посмотреть, кто же этот таинственный вор-убийца. Чуть-чуть повернуть голову, чтобы белые лучи осветили прячущуюся в углу фигурку. Повернуть, пока сознание не погаснет, пока мозг не заполнится кровью. Повернуть, повернуть…

Ослепительно яркие глаза обнаружили цель и, мигнув, погасли. На короткий момент Желтый Голос увидел забившегося в угол принца Толивара. Потом помощник колдуна упал замертво. В сердце его торчала рубиновая рукоятка маленького меча.

— Я не хотел этого, — сказал принц Толо, когда прошло какое-то время. Но Желтый Голос не подавал признаков жизни.

Маленький принц встал на ноги и вытер рукавом из золотой парчи нос и наполненные слезами глаза. Он робко взглянул на тело. В складках грязной желтой материи поблескивал рубин. Толо тяжело вздохнул, наклонился, обеими руками взялся за рукоятку и потянул. Меч вышел из тела с поразительной легкостью. Он вытер лезвие об одежду мертвеца и неверными шагами направился к противоположной стене комнаты.

Она закатилась под кровать.

Толо пошарил, поднял ее мечом и, далеко отставив в сторону руку, понес к столу. Потом пододвинул стул, сел и стал смотреть на нее. В самом центре диадемы была лучистая звезда с тремя гротескными масками, которые, казалось, подмигивали ему в неверном свете камина.

Ему потребовалось немало времени, чтобы набраться смелости. Наконец он пошел туда, где был спрятан Звездный Сундук, вынул его из тряпицы, поднес к столу и открыл темную блестящую крышку. Внутри располагались металлические ячейки, а в углу сверкало несколько драгоценных камней.

В свое время Толо прочитал маленькую красную книжечку. Не Черный Голос, а он брал без разрешения эту святыню и изучал ее. Снова используя меч, он подцепил Трехголовое Чудовище и опустил его в сундук. Последовала ослепительная вспышка. Толо с воплем отпрянул и чуть не свалился со стула. Потом он заглянул внутрь и увидел, что диадема изменилась. Звезда, которая находилась чуть ниже центральной маски, исчезла. Теперь талисман перестал быть собственностью колдуна.

Толо надавил на голубой драгоценный камень.

Он вспыхнул, и раздался мелодичный, нежный звук.

Потом он нажал на красный, желтый и два зеленых камня. Они тоже запели и замерцали. Оставался только один белый камень. Когда он нажал на него, зазвенело сразу несколько нежных колокольчиков, и все камни померкли.

И тут Толо услышал доносившиеся из-за толстой бревенчатой двери крики и лязг мечей. Раньше он не замечал никакого шума. Должно быть, сражение приблизилось. Ралабун взял с него обещание спрятаться в этой комнате до его прихода, но у Толо появилось ощущение, что его друг-ниссом никогда не придет.

— Если волшебство не сработало, — прошептал он самому себе, — я умру, как только прикоснусь к талисману. Но если пираты доберутся до меня, я все равно умру.

И он, дрожа, сунул руку в сундук.