ХИНККЕЛЬ-ДЖИ

Наш совет — королев и императора — прошел должным образом. Я чувствовал себя так, словно снова ступал по предательской поверхности соляного озера во время испытаний. Одно неверное движение — я в беде. Так что я слушал с настороженным вниманием. За моей спиной, следя за всеми нами, сидел Мурри. Сколь многое он понимал без прямой связи со мной, я не знаю. Однако само его присутствие было для меня поддержкой.

Если оставить в стороне все формальности придворных собраний, новости не могли радовать.

— Караванщики, царственный, — говорила королева Аломпра, владычица моей родины, Кахулаве, пролистывая тонкими пальцами, унизанными сапфирами, донесения, — обращаются к престолу. Караваны — кровь Внешних земель. Без тех связей, которые они осуществляют, ни одно из наших королевств не может жить и процветать. Вот, — она снова указала на исписанные куски выделанной ориксеновой кожи, — последние жалобы. Глава каравана Кахлаэвин, слова которой столь же истинны, сколь и суровы, в схватке потеряла не только нескольких яксов с грузом, но и одного из своих людей. — Она протянула донесение Гьяррибари.

«Разве не следует предложить его мне? — удивился я. — Или я настолько не уверен в себе, что вижу скрытое пренебрежение даже в таком простом действии?»

— Но ведь существует дорожная стража, — ответил я. — И их первая обязанность — помогать караванам.

Ответила мне не Аломпра, а Памирра Азенгирская.

— Стража объезжает пути в каждом из королевств, царственный. Но обученных воинов не так много, а королевства велики. В прошлом у нас было достаточно отважных бойцов, но их число сократилось…— Она замолчала, словно ожидая от меня каких-то замечаний. Но я не знал, что сказать.

Так проходило наше совещание, и у меня создалось впечатление, что между мной и пятью блистательными женщинами действительно была какая-то преграда, которую необходимо преодолеть. Наконец, выслушав их доклады, я повернулся к канцлеру, собравшей всех вместе.

— Пусть для моего рассмотрения соберут все доступные сведения по этому вопросу, как прошлые, так и нынешние.

Гьяррибари поклонилась. Выражение лица ее было бесстрастным. Я снова обратился к собранию:

— Коронованные, скоро по велению долга мне предстоит посетить каждое из ваших владений. Вот тогда решения могут быть и приняты, и поняты при взаимном согласии.

Каждая поклонилась и поднялась, шаг или два оставаясь лицом ко мне, прежде чем удалиться.

Я встал в ответ, провожая их и прекрасно понимая, что с большой вероятностью продемонстрировал им свое неумение справиться с одной из важнейших проблем, стоящих передо мной.

АЛИТТА

Во двор дома Вуроп меня доставили очень рано утром. Меня занимали мысли о будущем, предсказанном Равингой, Почему я с самого начала прислушивалась к ней? Я собиралась идти путем, на котором мне не нужно руководство. Или каменные коты для указания направления. Однако… выйдя из паланкина и должным образом поблагодарив всех моих домочадцев за службу, я вдруг услышала еще один голос.

Резную дверь дома с поклоном открыли двое одетых в наши цвета слуг. А перед ними стояло на нижней ступеньке еще одно существо. Какое-то мгновение я не могла шевельнуться, затем опустилась на колени прямо на мостовой и протянула руки.

— Добро пожаловать, мудрая!

Котти подошла ко мне так, словно мы были давними друзьями. Она смотрела на меня снизу вверх огромными золотыми глазами, каким-то образом пробуждая во мне уверенность, что новый день будет лучше, чем прошедшая ночь. Ее мех был мягким и шелковистым на ощупь, а цвет его был серым до голубизны. Малышка заурчала, потерлась об меня головой, позволяя мне взять ее на руки, когда я встала.

Я посмотрела в эти драгоценные глаза, обращенные ко мне.

— Как зовут тебя, прекрасная?

И тут случилось то, о чем мне так часто рассказывали, что должно было произойти в подобную первую встречу. В голове у меня вдруг возникло имя:

— Ты — Касска!

Ответом мне было громкое мяуканье. Крепко прижав к себе нового друга, я вошла в открытую дверь моего возрожденного Дома.

ХИНККЕЛЬ

Я покинул зал совета вместе с Мурри, который шел рядом со мной. Перед нами расступались, оставляя для прохода обширное пространство. Песчаные коты были врагами — это мнение было весьма распространено. И я не хотел, чтобы какие-то проблемы обеспокоили того, кто стал моим товарищем в трудные и опасные времена. Еле слышное шипение донеслось справа, и я, даже не глядя в ту сторону, понял, что Голубого Леопарда следует успокоить, и как можно скорее. Я послал мысль молчаливому зверю, сидевшему там.

— Где твои воины, командующий? Не созовешь ли ты их, чтобы уладить наши недоразумения?

Мы трое остановились, затем придворные окружили нас. Я не хотел, чтобы они были свидетелями этой встречи. Я дал знак командиру человеческой внутренней стражи. Он подошел, держась на почтительном расстоянии от Мурри.

— Капитан Йаукви, я желаю выразить уважение мохнатым воинам. Будьте любезны, покажите мне, где находится надлежащее место для встречи с ними.

Он быстро отдал мне честь, коснувшись белого, припудренного алмазной пылью парика.

— У них есть собственное место для советов, царственный. Если желаете, я провожу вас туда.

Я посмотрел на остальных собравшихся придворных. И оказалось достаточно одного этого пристального взгляда, чтобы рассеять их. Нарушил ли я снова обычай, я не знал. Мне никогда не понять до конца хитросплетения придворного этикета, но не было никакого смысла погружаться в беспокойство и чувство вины. Я должен делать все, что могу, и не волноваться о дикости придворных правил.

Капитан провел нас по лабиринту переходов и комнат. Дворец был чем-то похож на головоломку, и следовало иметь при себе карту или проводника, чтобы суметь добраться до цели. Таким образом, меня привели в зал, отличавшийся от комнат для собраний мужчин и женщин. Он был больше похож на пещеру одного из скальных островов, в которых обычно жили люди Внешних королевств. Здесь не было отполированного пола, не было окон, тут стоял полумрак, как в самом начале ночи. Чуть в стороне от входа камни, с виду необработанные, были сложены в небольшое возвышение.

Сумрак скрывал остальную часть пещерной комнаты. И теперь оттуда выходили леопарды. В большинстве своем они были черными, почти неразличимыми в полумраке. Но были и другие — голубые, похожие на своего предводителя, неподвижно стоявшего справа от меня. Я догадался, что он послал им мысленный приказ. Они все шли и шли, и я восхищался этой армией, которой, по обычаю, я мог приказать сражаться, если бы захотел.

Наконец из темноты перестали выходить звери. И было заметно, что те, которые стояли достаточно близко ко мне, чтобы я мог четко их видеть, глядели на Мурри неприветливо. Но песчаный кот оставался бесстрастным, словно леопарды были всего лишь резными фигурами, какие можно видеть в любой населенной части Внешних земель.

Я всегда относился к животным с теплотой. В детстве я заботился о стадах. Эти прекрасные кошки — чем я мог ответить на их врожденное недоверие к Мурри?

Я научился мысленной речи, когда был принят песчаными котами. И теперь я воспользовался ею.

— Мохнатые воины, славны ваши деяния и восхваляема ваша верность. — Я приветствовал их всех, подняв скипетр, который держал в руке на королевском совете. Внезапно приняв решение, я продолжил: — Благородные, приближается зло, жаждущее уничтожить нас всех. Вы — внутренняя стража, И я призываю вас на помощь. Я не знаю ваших обычаев, и то, что я скажу, может противоречить им. Но сейчас я вам говорю правду. Вот, — я показал на Мурри, — стоит тот, кого вы считаете врагом. Он спас меня от смерти, и…— Я поднял рукав и сдвинул широкий браслет, сделанный сестрой, показывая шрамы кровного побратимства. — Его родичи зовут меня своим братом. И это неоспоримый факт, хотя моя кожа гладкая, а он покрыт мехом. До меня дошли вести, что появился новый враг, враг и вам, и ему. И когда придется столкнуться с этим новым врагом, то лучше всем нам встретить его вместе. Песчаные коты не угрожают вам и не будут угрожать, равно как и тем, кому вы дали клятву в верности и защите. Их взгляд и их сила направлены не на вас.

Мурри вышел вперед, навстречу Голубому Леопарду. Так они стояли, глаза в глаза, бесконечно долго. Затем подошли еще ближе. Но ни один из них не зарычал, не вздыбил мех, не хлестнул хвостом. Вместо этого, к моему облегчению, два огромных зверя соприкоснулись носами.

Те, кто смотрел на нас, зашевелились, но никто не издал ни звука. Думаю, у них был свой, непонятный мне мысленный разговор. Однако взаимопонимание, достигнутое между двумя родами, было событием, которому удивились бы представители моего собственного вида. Часть груза упала с моих плеч. Главная проблема была решена.

АЛИТТА

Сны мои были тревожны, и я проснулась в страхе, хотя и не помнила причины. Затем послышалось тихое, успокаивающее урчание — маленький меховой комочек лежал у меня на плече, трогая лапкой мою щеку.

— Касска, — прошептала я в ответ.

Урчание стало выше на пару тонов.

Солнечный свет из окна коснулся нас, и звон алмазных мобилей сообщил, что пора вставать. Наверное, я проспала значительную часть утра.

— Я действительно ленива, — сообщила я котти, пытаясь припомнить, какие тягостные обязанности мне предстоят. В голове у меня вспыхнули слова Равинги, мгновенно уничтожив роскошное ощущение мира и спокойствия.

И время понеслось. Следовало одеться, поесть, формально встретить всех своих домочадцев. Когда я вошла в зал, то поняла, что это надо было сделать раньше. Но ведь я и не привыкла иметь домочадцев, которые ждали бы от меня указаний. А тут, горестно подумала я, их слишком много. Я поискала взглядом знакомые лица среди обращенных ко мне. Но десять лет — большой срок, и между мной и прошлой моей жизнью лежат годы, когда я была свободна от уз. Падения Дома Вуроп не пережил никто из моих кровных родичей. Они пали вместе с Домом, но их возродить уже не удастся. Передо мной стояли стража, слуги, главы меньших Домов, принесших клятву верности Дому Вуроп. Я подняла руки, приветствуя их:

— Дом возрожден. Родичи и те, кто поддерживал Вуроп, приветствую вас!

Я догадалась, что внушительная дама справа от меня — управляющая, И я обратилась к ней:

— Теперь пусть будут названы имена и состоится настоящая встреча родичей Дома. (По обычаю, те, кто принес Дому присягу на верность, были его родственниками разной степени близости.)

Она склонила голову.

— Глава Дома Вуроп, я — управляющая. Мое имя — Харди. Это — родичи.

Впереди стояли представительницы меньших Домов, их было пятеро. Затем — стражницы и служанки. С краю, дальше всех от меня, стояли пятеро мужчин, в свою очередь представленных как конюхи и гонцы.

Я пыталась соотносить лица и имена, в отчаянии думая, что никогда не запомню их правильно, обидев тем самым тех, с кем буду иметь дело. Я была счастлива в душе, что помню хотя бы формальные слова для такого случая. Во мне пробуждались смутные воспоминания. Я уже однажды стояла перед подобным собранием, ребенком, за спиной высокого мужчины, который играл ту же роль, что и я сейчас. Аслетер, мой сводный брат, намного старше меня, казался мне чужим, поскольку я была ребенком «в себе».

Наконец все закончилось, собравшиеся поклонились мне, и я ожидаемым жестом выразила им в ответ уважение Дома. Все ушли, за исключением двух стражниц, управляющей и служанки. И я поняла, что никогда уже не буду одна.

Я удалилась в комнату в самом сердце здания. Там стояли — или должны были стоять — стенные шкафы, в которых хранились родовые свитки Дома. Моей обязанностью было изучить как можно больше из них, чтобы лучше служить тем, кто теперь зависел от меня.

Да, шкафы остались неразграбленными. Равинга сказала, что Дом Вуроп оставался под надзором императора, так что содержимое не попало в руки завистливых врагов, возможно, тех самых, что уничтожили нас. Я решила, что начну с самых последних записей. Мне было необходимо узнать как можно больше об интригах и интриганах (если это возможно), которые напали на Вуроп.

Но не успела я развернуть первый свиток, как ко мне пришел посетитель. И это оказался человек, которого я приняла с радостью, — Мелора-Кура, сестра императора. Она была единственным членом его Дома, всегда поддерживавшим его, и он с гордостью рассказывал о ее талантах.

Я видела ее всего дважды — один раз на большой ярмарке ее собственного королевства, когда она пришла взглянуть на выставку кукол Равинги и поговорить с моей госпожой. В это время я распаковывала наш товар в дальнем углу лавки, и она меня не заметила. Второй раз я встретилась с сестрой императора на пиру и очень хотела с ней поговорить, поскольку она была одинока так же, как и я.

Она вошла, той самой свободной походкой, показывавшей, что принадлежит внешнему миру, а не тесным улочкам города. С улыбкой она коснулась лба, я ответила тем же приветствием и подвинула к ней удобный табурет с мягким сиденьем, усевшись на соседний.

— Госпожа Дома. — Она чуть поклонилась. — Царственный, — сейчас она говорила серьезно, — рассказал мне о тебе и Равинге, кому он стольким обязан. Сейчас он в таком положении, что совершенно открыт для нападения, и он не может быть уверен в своей защите.

Может, она что-то разглядела в выражении моего лица, что смутило ее, поскольку продолжила:

— Нет, он не из тех, кто полагается на других, и никогда таким не был. Ты сама знаешь, какова была его жизнь. Мой отец прибыл сейчас ко двору не для того, чтобы поддержать Хинккеля, а поскольку этого потребовали его гордость и долг, Мой брат…— Она запнулась. — Мой брат никогда не был близок с Хинккелем. Теперь же нам сказали, что он предпочел следовать за Шанк-джи, явным врагом. Он ушел в дикие земли, и, возможно, это доведет его до беды. Теперь мой брат, оставшийся без клана, нуждается в тех, кому он мог бы доверять.

— Царственный, — ответила я тоном, звучащим холодно даже для моего собственного слуха, — действительно нуждается в том, кто знает придворную жизнь и ее ловушки. Но и мне тоже придется учиться. Вот что я могу сказать тебе — единственная, кто действительно может ему помочь, это Равинга.

Мелора кивнула.

— Ее я тоже разыщу. Хотя мой отец учил меня, словно третьего сына, обращению с оружием и охоте, опыта придворной жизни у меня нет. Говорят, здесь даже слова могут уничтожать.

— Как это случилось с Домом Вуроп. Я до сих пор не знаю, что скрывалось за этим нападением.

Стало ли, подумала я, теперь моим долгом выследить этого тайного врага? Может, лучше отказаться от мести, которая никогда не принесет настоящего исцеления?

— Ты представишь меня Равинге? — продолжила она с жаром. — Я еще некоторое время тут пробуду и хотела бы поучиться работать с алмазами, но я не знаю, надолго ли тут задержусь. — Она снова замолчала. — Может, я прошу слишком многого, но ты знаешь о Хинккеле то, чего не знают остальные. Когда родичей соединяет сердечная привязанность, все, что может быть сделано в помощь, становится обязанностью. Сейчас это мой долг, так что я попытаюсь.

Мне в этот миг захотелось, чтобы и у меня был кто-нибудь, подобный Мелоре-Куре. У Хинккеля были Мурри, Мелора и Равинга…

Маленькое пушистое существо цвета сумерек взлетело на стол, куда я положила свиток. Лапка шлепнула по моей руке.

Под моей крышей была та, кому я моху полностью доверять! Я прижала к себе Касску, и песня ее мурлыканья стала громче.

Однако, как бы сильно мне ни хотелось сказать Мелоре, что я не могу ей ничем помочь, я не могла так просто отбросить ее просьбу. Если больше всего я была привязана к Равинге, то после нее меня сильнее всего тянуло к Мелоре. Хотела я того или нет, я разрывалась между ними.

ВО ДВОРЦЕ — В СОБСТВЕННОЙ БАШНЕ КОРОЛЕВЫ

В королевской башне дворца была широкая терраса, обрамленная стенами из цветущих в горшках растений. Когда дневная жара спадала, королева Юикала любила посидеть в этом месте отдыха, потягивая дынное вино и обдумывая свои планы. Хотя наиболее важной сейчас была охота на Хинккель-джи, мысли ее занимала и другая проблема. Эта неопытная девчонка, которая с успехом потребовала себе права Дома Вуроп, — собирается ли она раскапывать тайны прошлого? Вдруг попытается раздуть старую вражду? Она не окажется серьезным противником, но ничто не должно помешать более важным планам. Так что за этой Алиттой нужно присматривать. Юикала подняла руку, коснулась одного из мобилей, заставив тот раскачиваться, чтобы на усилившийся звон прибежала стража. Затем, сложив руки, она стала ждать, готовая сделать первый ход.

ХИНККЕЛЬ-ДЖИ

Я обнаружил, что должность императора не освободила меня от работы. Каждое утро я собирал свой двор — не придворных, внешне жаждущих мне услужить, а старших чиновников, всегда державших в руках бразды правления империей и королевством. Обычно собиралась всего лишь горстка человек, и я быстро познакомился с ними — в какой-то мере.

Криэд, первый министр, был связан традициями. Он был ровесником моему отцу и происходил из очень консервативной высшей знати. Он был не из тех, кто позволяет себе много высказываться, и больше слушал, чем говорил, хотя под конец каждой встречи, на которой присутствовал, обычно сообщал свое мнение, к каковому я научился внимательно прислушиваться.

С Мохамброй, смотрительницей императорских котов, я чувствовал себя иначе. Это была женщина средних лет, чрезвычайно живого характера, дружелюбная ко всем. Когда я был свободен от дел, я часто заходил к ней, чтобы обсудить и обитателей дворца, принадлежащих к кошачьему роду, и песчаных котов, о которых ей очень хотелось узнать больше. Она с некоторым благоговением относилась к Мурри, а тот был склонен прихорашиваться в ее присутствии.

Верховный канцлер Гьяррибари, казалось, приняла меня, по крайней мере внешне. Я часто задавал ей вопросы о делах разных королевств и обсуждал проблемы Внешних земель. Думаю, мои знания о них произвели на нее некоторое впечатление. Она всегда приходила с отчетами, и они с Геланни, командиром людской гвардии, напряженно обсуждали последние слухи о крысах или непосредственные наблюдения.

Королева Юикала редко посещала наши собрания. Ее занимала только Вапала. И я был весьма доволен таким положением дел. Она была в своем роде пугающим человеком. Дважды я получал от нее приглашения на неофициальный ужин в ее башне, и каждый раз ей прислуживала ее внучка, Берниен. Согласно обычаю, девушка редко говорила и в основном только отвечала на вопросы. Во вторую нашу встречу я догадался, что она трепещет перед Юикалой и при таких обстоятельствах я никогда не увижу истинную Берниен. Я никогда не бывал на праздниках, обычных для моих сверстников, и просто не знал, как найти подход к девушке, словно цепями скованной железными правилами придворного этикета.

В тот день, когда я приветствовал обычное собрание своих советников, Юикала тоже присутствовала. Гьяррибари пришла не одна — ее сопровождал впервые появившийся здесь Меккуи-ва-Киекку, министр равновесия. Для всех Внешних земель он был пугающим символом и обычно держался в стороне. Встретив его взгляд, я ощутил, как холод пополз у меня по спине. Этот взгляд мог без сожаления уничтожить целый Дом, если он посчитает это своим долгом. Министерство равновесия было мрачной и грозной организацией. Мы, рожденные во Внешних землях, сильно зависим от воды. Водорослевые пруды необходимы для жизни. Если по какому-то несчастливому случаю пруд начнет терять воду, и это будет продолжаться, Меккуи и его стража определят, кто будет жить, а кто умрет, принесенный в жертву на благо королевства.

Такая беда не случалась с нами в течение нескольких поколений. В последний раз подобное произошло во время царствования Застафф-джи несколько сотен лет назад. Тогда сам император, уже в годах, поехал во Внешние земли, чтобы взобраться на высокую скалу. Там он постился, умоляя Высший Дух заступиться за свой народ. Наконец он поднял свой меч и принес наивысшую жертву. Записи говорят, что Высший Дух был тронут его деянием, и вода в прудах начала подниматься.

Меккуи поклонился мне, как подобает придворному, и я знаком приказал одному из слуг принести ему сиденье. К несчастью, это привело к тому, что он расположился лицом ко мне, без чего я предпочел бы обойтись, поскольку история Застафф-джи не выходила у меня из головы.

Но прежде всего следовало обсудить проблему крыс. Пришло известие, что вышедший из Азенгира караван, странствовавший, как обычно, ночью, подвергся нападению. Яксы были убиты почти сразу, торговцы и охранники уничтожены, так что ко времени прибытия азенгирского патруля в живых оставались только четыре человека. Сам патруль также пострадал в последующем столкновении, потеряв троих, пока наконец оказавшиеся более крупными и разумными крысы не были перебиты.

— Они появились из Безысходной пустоши, — заявил командующий Геланни.

Мохамбра, не сводившая взгляда с Меккуи с самого момента его появления, теперь уставилась на говорившего.

— Осмелятся ли даже крысы рыть в подобном месте свои норы?

Я подумал, что настала пора показать, что эта проблема мне уже известна,

— Нам приходилось сталкиваться с крысами, которые размером превосходили известных нам особей. Возможно, они уже имеют возможность использовать в своих целях даже Безысходную пустошь.

— Есть и другие, — медленно проговорил командующий, словно неуверенный в собственном докладе, но точно знающий, что должен поделиться полученным знанием. — Половина отряда дорожной стражи задержалась, преследуя оставшихся в живых и бежавших крыс. Там был…

— Наблюдатель? — подсказал я, когда он запнулся,

— Да. Его видели вдалеке, в пустоши. Так доложили трое стражей.

— Это невозможно, — сказал Криэд. — Никто не может войти в пустошь и надеяться выжить.

Командующий не согласился:

— И прежде встречались уходящие в том направлении следы. В страже Внешних земель состоят следопыты, в чьем знании страны нет причин сомневаться.

Криэд по-прежнему смотрел свысока, но не стал продолжать спор. А мне осталась эта новая проблема. Люди в Безысходной пустоши… как мы можем это проверить? Несколько месяцев назад я видел одну из этих гигантских крыс, видел предмет, который был в ее черепе, видел, как тот рассыпался, оказавшись на воздухе. Возможно, и эти люди также носили подобные вещи и что, если благодаря им они были неуязвимы для смертоносных испарений пустоши?

Но кто достаточно сведущ, чтобы рассуждать об этом? Только один человек — но сейчас я не собирался произносить ее имя — Равинга. Я хотел сначала услышать ее совет, причем наедине, без свидетелей.

Вместо этого я обратился к королеве Юикале:

— Высочайшая, кто в Вапале обладает наибольшими знаниями об этой части мира?

Ее полные губы чуть изогнулись в слабой улыбке.

— Аргуйя, что занимается записями, царственный. Говорят, она прекрасно изучила все события правлений по крайней мере пяти императоров.

Я кивнул.

— Хорошо. Я посоветуюсь с ней.

Но я не стал сразу же посылать за ней, как этого могли бы ожидать. И с историком тоже я предпочел бы увидеться наедине. А затем я заговорил о том, что волновало меня с того самого момента, как я увидел входящего Меккуи.

— Министр, у вас есть что-то для нас? Его темный взгляд встретился с моим. И снова меня пробрал внутренний холод.

— Царственный, замеры показывают различия в уровне воды в прудах Азенгира и Кахулаве. Приказано сделать еще один замер.

Различия, которые заставляют измеряющего сказать об этом, считаются серьезными. Пренебречь этим было, нельзя.

— Как только отчетприбудет — представьте его мне, — приказал я и получил в ответ еле заметный наклон головы.

Я снова обратился к королеве:

— Итак, у вас тоже недобрые новости для нас, правительница Вапалы?

— Нет, царственный.

Я не поверил, что это правда. Что бы ни привело ее сюда, возможно, она просто передумала? Или хочет передать мне какое-то сообщение наедине? Я не знал, и сейчас меня это не волновало. Я желал сам подумать и разузнать о том, что нам предстояло. И прежде всего я хотел посетить библиотеку.

КУКОЛЬНАЯ ЛАВКА

Кукольная лавка была открыта, но находилась под надзором Манкола, слуги Равинги. Посетителей до сих пор не было, и только два заказа были возвращены, Манкол должным образом сообщил об этом Равинге, но та не уделила этому внимания, она слишком погрузилась в собственные дела. На столе перед ней была растянута старая карта, которую она все разглаживала и разглаживала. Обозначения были уже настолько стертыми, что ей пришлось рассматривать интересующие ее подробности через увеличительное стекло.

Безысходная пустошь — так сейчас называли люди это место. Когда-то это была чуть ли не самая богатая и привлекательная страна во Внешних землях. А теперь об этом рассказывали лишь легенды.

Кончиком пальца кукольница проследила путь по сухим равнинам королевств. Пустошь лежала за суровым Азенгиром, единственным богатством которого была соль, каковую с великими трудностями и опасностями собирали на тускло-серых соляных озерах. Азенгир был самым жестоким из королевств, и с населением его происходили странные перемены, но одним краем оно граничило с пустошью.