— Мы можем миновать их?

— Не знаю. Ты умеешь плавать, но недостаточно хорошо, чтобы пробраться подводными путями.

— Если понадобится, поплыву. Покажи эти пути, — мрачно сказал я.

Она колебалась. Но, еще немного пощебетав с мерфеем, пожала плечами.

— Придется…

Но нам не пришлось достичь ее «подводных путей». Вскоре рядом с нами словно ниоткуда возникла стая мерфеев. Они собрались вокруг Орсии. Я слышал их тонкие голоса: должно быть, они возбужденно кричали, раз я смог услышать.

— В чем дело?

— Мои соплеменники…

— Значит, они присоединись к Тени?

— Нет. Они по-прежнему считают, что могут сохранить мир и идти своим путем, если отдадут дань тем, кого больше всего бояться. Эта дань — мы с тобой. Они знают, что мы движемся по реке, и их волшебство я не смогу преодолеть.

— Можешь спрятаться. Мерфеи тебе помогут. А я пойду сушей. — Мне не терпелось идти дальше. Это нетерпение жгло меня, словно огнем.

Орсия как будто не слышала меня. Она снова повернулась к ряби и всплескам на воде и принялась щебетать.

— Идем… — Она пошла вниз по течению; судя по ряби, невидимые мерфеи по обе стороны сопровождали нас.

— Но почему? Ты сказала…

— Недалеко. Есть боковой путь, частично подземный…

— Через пещеру с гробницей?

— Возможно, через другую часть этой пещеры. Но не через ту, которую мы видели. Этот путь мой народ не знает.

Мы прошли еще немного, и рябь мерфеев метнулась вперед; Орсия остановилась и схватила звериную лапу, которая служила мне рукой.

— Они хотят увести в сторону моих соплеменников. Они плохо знают эту местность и идут медленно. Они послушаются мерфеев. А сейчас… нам сюда!

Она выпустила мою руку и отвела в сторону свисавшие до самой воды ветви. За этим занавесом оказался боковой проток, мелкий ручей, текущий по узкому ущелью.

Часть пути мы проделали на четвереньках, прячась за стенами щели. К счастью, ручей сильно зарос, и, хотя некоторые ветви кололи нас, мы могли укрываться под ними. Ручей кончился прудом, и Орсия остановилась.

— Вход внизу; мы должны нырнуть.

— Сколько придется пробыть под водой?

— Для тебя долго, но это единственный путь.

Я покрепче привязал меч. Потом снял теплую куртку, которую Каттея сотворила из тростника и иллюзии. Свернул ее и спрятал между корнями одного из кустов. Но куртка тут же превратилась в пучок пожелтевшего тростника. Я набрал полные легкие воздуха и нырнул.

Снова этот кошмар, и только прикосновение Орсии внушает уверенность и показывает путь. Мне уже казалось, что легкие готовы разорваться, когда голова моя вынырнула на поверхность и я снова мог дышать. Из темноты донесся голос Орсии; девушка коснулась меня рукой.

— Сюда… — Она подтолкнула меня вперед, и я неуклюже поплыл; меч тянул вниз своей тяжестью. Трудно в темноте определять расстояния, и я не знаю, как долго мы плыли. Но я очень устал, когда мы, как через дверь, выбрались в какое-то серое пространство, и я увидел невысоко над собой потолок, через который пробивался свет.

Добраться до дыры в потолке оказалось легко, и вскоре мы уже стояли снаружи и смотрели вниз, на последние лучи заката на равнине. Там собралась армия. Казалось, обходной путь привел нас прямо в руки к врагу.

Местность под нами я не узнал. Если это участок перед внешними укреплениями Долины, мне он незнаком. Так я и сказал Орсии.

— Не думаю, чтобы они уже выступили против Долины. Смотри…

Я посмотрел туда, куда она показывала. Справа и недалеко от нас находилась возвышенность, и на ней — группа людей. Я увидел закутанную в зеленое голову.

— Каттея!

— И Динзил. — Орсия показала на одетого в плащ мужчину, который возвышался рядом с моей сестрой. — Здесь также один из предводителей всадников сарнов, да и другие, должно быть, важные персоны. И… разве ты не чувствуешь, Кемок? Они призывают силу.

Она права. В воздухе чувствовалось напряжение, своеобразное покалывание, которое сопровождает концентрацию силы. Я испытал это однажды, в ту ночь, когда Мудрые женщины Эсткарпа готовили свой роковой удар по армии Карстена, которая шла через южные горы. Напряжение усиливается, высасывает жизненные силы…

— Они нанесут удар, а затем, пока защитники Долины еще не оправились от него, приблизятся.

Но мне не нужны были объяснения Орсии. Я и сам догадался. Хуже всего — в этом кипении сил зла я уловил знакомый элемент. Каттея мысленно призывала — но не меня, а Киллана! Она настолько во власти Тени, что использует наше врожденное единство, чтобы призвать Киллана и получить через него доступ к Долине.

И тут я понял истинное значение картин Лоскиты: лучше бы Каттея действительно умерла. И мне предназначено убить ее. Если она использует такой призыв, я тоже могу это сделать.

— Оставайся на месте! — приказал я Орсии и пополз вверх по холму в поисках такого места, чтобы быть за сестрой и выше ее. Вскоре мне удалось его найти. Стоявшие на возвышении были так поглощены своим занятием, что, наверное, не заметили бы меня, если бы я просто подошел.

Я выбрал место, где мог стоять выпрямившись. Затем обнажил меч и направил его острие на сестру. Все свои знания вложил в один молниеносный удар.

Каттея покачнулась, поднесла руки к закутанной голове. Потом повернулась и, спотыкаясь, побежала вверх, ко мне. Остальные были так поглощены своим слиянием воли и сил, что в первое мгновение не поняли, что происходит, и Каттея успела начать подъем. Затем Динзил последовал за ней. Она не успеет добраться до меня. И я сделал то, что уже видел в одной из картин Лоскиты: метнул в Каттею меч, стремясь убить ее.

Меч повернулся в воздухе; удар рукояти пришелся меж глаз. Каттея упала; она свалилась бы с возвышения, но тело ее за что-то зацепилось; меч вонзился в землю рядом с ней и стоял вертикально.

Видя, что она упала, Динзил остановился. Он посмотрел на меня и рассмеялся; такой смех я слышал от Каттеи, но этот был более злой и отчаянный. Динзил приветственно поднял руку, словно отмечал удачный прием в фехтовании.

Но я уже спускался к Каттее. Взял меч, потом усадил сестру спиной к камню.

— Герой! — воскликнул Динзил. — Слишком поздно, воин из-за гор!

Он сделал жест, и неожиданно меч выскользнул у меня из рук. И уродливая лапа не могла снова схватить его.

— Теперь герой безвреден… — Динзил рассмеялся. Стоял и смеялся, и вместе с ним смеялись все слуги Тени; они стояли за Динзилом и смотрели на меня — смотрели глазами или органами, которые служат им для зрения. Это не Великие злые, но они стремятся с ними сравниться, и даже волшебницы Эсткарпа не захотели бы мериться с ними силами.

— Итак, ты нашел талисман. — Динзил взглянул на меч. — Если бы еще знал, как им пользоваться, добился бы большего, мой юный друг. А теперь…

Не знаю, что он предназначил для меня. Но я понимал, что впереди меня ждет тьма. Даже смерть не закрывает некоторые двери. Но тут рядом зашуршала земля, посыпались камни: ко мне подошла Орсия. Она прижимала к груди правую руку, в которой держала рог единорога.

Не знаю, заворожила ли она Динзила своим волшебством, но я получил необходимые мгновения. Орсия уже рядом, а Динзил по-прежнему стоит на месте. И тут кроганка вонзила конец рога себе в другую руку, так что хлынула кровь. Схватила мою бесполезную лапу и покрыла своей кровью. Я ощутил покалывание возвращающейся жизни. И увидел, как медленно исчезает жабья плоть и появляются пальцы. Я прыгнул влево и схватил меч.

Враг угрожал — но не оружием, а своими знаниями. Как кузнец использует самый тяжелый молот, так все они обратились против меня, против нас, обрушили всю тяжесть удара, который собирались нанести по Долине. А у меня нет ничего, чтобы противопоставить им, кроме своего оружия отчаяния.

Я с трудом встал, заслонив собой Орсию и сестру. Действительно последний шанс. Меч я держал не в защитной позиции, а так, как приветствуют командира. И произнес слова…

Когда мы наткнулись на врагов, солнце заходило. И сумерки казались частью их собирающихся сил. Последовала такая яркая вспышка, словно вернулся день. Я на мгновение ослеп. Почувствовал, как эта вспышка коснулась моего меча, пробежала по нему и по руке, вошла в меня и снова вышла. Я оглох и ослеп. Но услышал ответ — и увидел…

Нет, не могу найти слова, чтобы описать то, что увидел, или подумал, что увидел. Во время древних битв в Эскоре высвобождались разные силы, и ключи к ним давно забыты. И как Динзил стремился подобрать к ним ключи, так и я случайно и в отчаянном положении их нашел.

Я стал проводником силы, которая ответила на мой призыв и использовала меня. Я был не человеком, а дверью, через которую сила ворвалась в наше пространство и время.

Я не видел, что она сотворила. Но исчезла она так же неожиданно, как появилась. Я беспомощно лежал на земле, а в небесах бушевала буря, какой я никогда не видел, и тьму разрывали только вспышки молний. Я не мог пошевелиться. Как будто все мои жизненные силы иссякли; я дышал, видел молнии, чувствовал на лице ледяной дождь, но это все.

Иногда я терял сознание, потом снова приходил в себя. Тело не могло шевелиться, но мысли слабо текли. Казалось, прошло бесконечно много времени, прежде чем я окликнул:

— Орсия!

Вначале ответа не было, но я настаивал, и это стало единственным, что привязывало меня к миру. Я чувствовал, что если перестану звать, скользну в какую-то пустоту и никогда не вернусь.

— Орсия!

— Кемок…

Мое имя в ее мыслях! На меня оно подействовало, как вода на умирающего от жажды. Я попытался встать и обнаружил, что немного могу двигаться, хотя и погребен частично под грудой земли и мелких камней. К онемевшему телу начало возвращаться ощущение боли.

— Орсия, где ты?..

— Здесь.

Я пополз… пополз на животе. Рука моя нащупала тело, и тут же ее схватили перепончатые пальцы. Мы прижались друг к другу, а на нас продолжал литься тяжелый дождь. Постепенно молнии ушли, буря стихла, а мы лежали рядом, не разговаривали, довольные тем, что остались жить.

Наступило утро. Мы лежали на холме, на котором Динзил пытался овладеть силой и перевернуть мир. В горах произошел оползень, едва не похоронивший нас. Но врагов я больше не видел.

— Каттея! — Вернувшаяся память обожгла.

— Она здесь… — Орсия уже подползла к телу, полускрытому под грудой земли. Голова сестры по-прежнему завернута в зеленый шарф. Я протянул руку и коснулся шарфа. Потом посмотрел на пальцы, которые вернула мне Орсия. И лихорадочно начал этими пальцами откапывать Каттею.

Когда мы откопали Каттею и уложили ее на землю, я увидел ее лапы, прижатые к груди. Может, удастся похоронить ее так, что никто и никогда не узнает, кем она стала. Но, прикоснувшись, я уловил легкое биение: Каттея жива!

— Орсия… — обратился я к своей спутнице. — Ты… ты вернула мне пальцы. Можешь вернуть их Каттее? И ее лицо тоже?

Девушка отодвинулась от меня и принялась что-то искать в грудах камней и земли.

— Рог… — На глазах ее появились слезы, покатились по худым щекам. — Он исчез.

Но я кое-что увидел — блеск металла. И начал копать землю, хотя сломал ногти. Рука моя снова сомкнулась на рукояти волшебного меча. Я высвободил оружие. Однако от лезвия остался лишь небольшой обломок, и не золотой, а тусклый и черный. Я попробовал его на пальце. Достаточно острый, но это все, что у меня есть.

Я вернулся к Каттее, сорвал поблекший шарф и посмотрел на чудовищную голову. И затем сделал то же, что сделала для меня Орсия; осколком меча разрезал себе руку и позволил крови капать сначала на голову, потом на лапы. И как и со мной, только медленнее, произошла перемена. Красная кожа и жабья плоть растаяли; лицо сестры, ее изящные руки освободились от ужасной оболочки. Я взял ее на руки и заплакал. Каттея зашевелилась и открыла глаза. В них не было узнавания, только изумление. А когда я попытался мысленно позвать ее, то встретил вначале удивление, потом ужас. Она попыталась высвободиться, как от ночного кошмара.

Орсия схватила ее за руки, держала их крепко, но нежно.

— Все в порядке, сестра. Мы твои друзья.

Каттея вцепилась в нее, но на меня по-прежнему смотрела с сомнением.

Немного погодя кроганская девушка подошла ко мне. Я стоял, глядя на разрушения, причиненные бурей. Видны были неподвижные тела, но ни один человек или зверь не двигались под солнцем начинающегося ясного дня.

— Как она? — спросил я.

— Физически все хорошо. Но… Кемок, она забыла, кто она и кем была. Сила, которой она владела, ушла!

— Навсегда? — Я не мог представить себе Каттею лишенной дара.

— Не могу сказать. Она словно никогда не была волшебницей — это девушка, добрая, мягкая, и она очень нуждается в твоей силе и помощи. Но не пытайся заставлять ее вспомнить прошлое.

И вот, хотя я и привел с собой в Долину Каттею, это была не прежняя Каттея. И ни один человек, ни одна волшебница не могут сказать, станет ли она прежней. Однако силы Тени потерпели еще одно поражение, и какое-то время мы можем жить в Эскоре спокойно. Но силы тьмы далеко не побеждены. И наше сказание о троих еще не закончено.