ЛОВУШКА ДЛЯ ЛОВЦА

Шэнн поднял кусочек белого, мягкого, как мел, камня, и провел на красном валуне еще одну палочку. Итого три палочки, три дня, как Торвальд бросил его. И с того утра берег материка не приблизился ни на шаг! Он сидел рядом с камнем, хотя знал, что надо лезть на скалы, искать «птичьи» гнезда. Трое пленников острова, человек и росомахи, уже подчистили все гнезда, что были на берегу. При одной мысли об этих «яйцах» желудок Шэнна скрутило в спазмах и его вырвало., С тех пор, как Шэнн проводил взглядом Торвальда, плывущего к западу, меж двух островов, он больше не видел лодки с офицером. Слабая надежда на то, что тот вернется, умерла. На берегу, в нескольких футах от юноши, лежали плоды его отчаянных попыток соорудить хоть какое-то средство побега.

Вибротопор уплыл вместе с Торвальдом, как и остатки пищи. Шэнн попробовал соорудить подобие плота и срубил ножом несколько низеньких деревцев. Но он не нашел здесь никаких лиан, чтобы связать плот вместе, и все его старания пошли прахом, когда он испытал плот в лагуне. Он не смог связать плот, который удержал бы его на плаву пять минут, не говоря уже о том, чтобы доставить троих пассажиров хотя бы на соседний остров.

Шэнн разочарованно пнул остов своей последней конструкции. Он старался не вспоминать о том, что в естественном резервуаре над слоем грязи осталось чуть больше дюйма чистой воды. Прошлым вечером он попробовал копать в самом центре котловины, где густые растения обещали хоть какую-то воду. Ничего. Сначала влажная земля, потом немного грязной жижицы. Слишком мало для него и для животных.

В лагуне точно должна водиться рыба. Интересно, подумал Шэнн, есть ли в сыром мясе морских тварей вода? Да и как их поймать, без сети, без лески, без крючков? Вчера он сбил станнером птицу, но она оказалась такой костлявой, что даже росомахи, уж на что неприхотливые, отказались ее есть.

Звери обшаривали песчаный берег, и Шэнну показалось, что они охотятся за какими-то моллюсками — время от времени они принимались яростно рыть землю. Тоги этим сейчас и занималась, из-под передних лап фонтаном летел песок, когти старательно разгребали землю.

И ее старания разбудили в Шэнне слабый лучик надежды. Тоги зарывалась в яму с таким воодушевлением, что юноша не выдержал, подошел и заглянул в яму сам. Под слоем песка показалось что-то коричневое. Шэнн не выдержал и вскрикнул.

Тэгги скатился вниз по склону и присоединился к подруге. Шэнн склонился над краем ямы, которая быстро увеличивалась. Коричневое пятно тоже стало больше, превратившись в купол коричневого цвета, поднимавшийся на дне. Землянину даже не понадобилось прикасаться к нему руками, чтобы понять, что это. Раковина, такая же, как и та, выброшенная штормом, из которой они сделали каноэ.

Росомахи копали очень проворно, но раковина почему-то все не показывалась целиком, как полагалось бы. Более того, сторонний наблюдатель заметил бы, что она погружается в песок всего лишь чуть-чуть медленнее, чем ее откапывали. Заинтригованный, Шэнн сходил к неудавшемуся плоту, подхватил одну из жердей и вернулся, чтобы использовать ее как импровизированную лопату.

Теперь они копали втроем, и коричневый горб раковины показался почти целиком. Шэнн попробовал подсунуть под край палку, чтобы перевернуть ее, и к его удивлению, палку схватили и чуть не вырвали у него из рук. Он изо всех сил дернул обратно, палка подалась и Шэнн упал на спину. Палка освободилась, но ее конец оказался изжеванным и расщепленным, словно попал в зубчатую передачу.

Только теперь Шэнн сообразил, что они имеют дело не с пустой раковиной, занесенной песком, а с раковиной, внутри которой все еще сидит ее хозяин, для которого эта раковина служила естественным домом, и с которой тот не собирался просто так расстаться. И одного взгляда на расщепленную палку хватило, чтобы понять — хозяин раковины вполне может постоять за себя.

Шэнн попробовал отозвать росомах, но они уже вышли изпод контроля, самозабвенно выкапывая новую добычу. Он знал, что если оттащить их силой, в охотничьем запале росомахи, не задумываясь, бросятся на него самого.

Чтобы хоть как-то защитить их, Шэнн снова спустился в яму, уже не пытаясь перевернуть раковину. Тэгти вскочил на купол раковины, царапая поверхность когтями, а Тоги подкапывалась вокруг. Из-под ее лап то и дело взлетали фонтаны земли, но теперь она рыла с осторожностью, словно ожидая неожиданной атаки.

Теперь моллюск был почти весь на виду, хотя раковина все еще крепко держалась в земле, и они не знали, кто под ней скрывается. Она была меньше, приблизительно две трети от размера той раковины, которую Торвальд превратил в лодку. Но и этого бы хватило, чтобы доставить их на материк, если бы Шэнн смог сделать такое же каноэ с балансиром.

Тэгти соскочил на землю, и обе росомахи озадаченно закружили вокруг раковины. То и дело они пробовали купол когтями, но когти не оставляли видимых следов, кроме небольших царапин. Они могут бесконечно кружить вокруг раковины, подумал Шэнн, но это ни к чему не приведет.

Он сел на корточки и пригляделся повнимательнее. Яма с тварью в раковине располагалась приблизительно в трех ярдах над уровнем моря, и всего несколько футов отделяло ее от линии, вдоль которой плескались волны. Шэнн задумчиво глядел, как волны накатываются на мелкий песок и отползают обратно. Может быть… может быть, там, где их совместные усилия ни к чему не привели, им поможет само море.

И Шэнн начал рыть канал от моря к яме с раковиной. Конечно, тварь, живущая в ней, может и не бояться морской воды. Но зачем-то же она зарылась в песок на берегу, вне досягаемости морских волн? Значит, морская соленая вода может выманить ее. По крайней мере, попробовать стоило. Юноша принялся за работу, по собачьи разгребая песок, жалея только, что не может объяснить росомахам свою идею, чтобы те помогли ему.

А те по-прежнему крутились вокруг пленника, стараясь подрыть песок под раковиной. По крайней мере их попытки отвлекут животное и не дадут ему ускользнуть. Шэнн отодрал от своего плотика еще одну деревяшку, и стал работать ей как лопатой, выбрасывая фонтаны песка и гальки. Пот мокрыми пятнами проступил на рваной рубашке, липкие соленые капли стекали по рукам и лицу.

Он закончил канаву, выведя ее с уклоном, так что — как он надеялся — вода потечет в яму, как только он пробьет перемычку. И Шэнн пробил ее, плюхаясь в зеленой воде.

Его расчет оказался правильным — вода хлынула быстро растущим потоком, пенясь вокруг раковины. Росомахи с фырканьем выскочили наружу. Шэнн наскоро привязал нож к палке попрочнее, соорудив некое подобие копья. Он склонился у ямы, с этим копьем наготове, не зная еще, чего ожидать. И когда раковина отреагировала на его водяную атаку, ответ получился столь неожиданным, что застал его врасплох.

Раковина подпрыгнула вверх, в фонтане песка и воды. Пучок коричневых суставчатых ног вспенил воду, отталкиваясь ото дна. Но вода ослабила эту атаку — стенка ямы осела вниз, придавив край раковины, опрокинув ее. Передний край раковины поднялся кверху, лапы животного мелькнули в воздухе.

Шэнн ударил копьем, чувствуя, как острие ножа входит все глубже, так что он уже не мог вытащить его обратно. Вытянутая лапа щелкнула в дюйме от его ног, но юноша изо всей силы налег на древко. Этот удар и закончил битву. Раковина опрокинулась на спину, упав в грязь на дне ямы. Отчаянные попытки животного перевернуться только глубже вдавливали купол в песок.

Землянин смотрел на сегментированное брюхо твари с несколькими парами ног. Он никак не мог сообразить, где у нее голова, куда бить. Шэнн растерянно вытащил станнер и ударил сначала по одному концу, потом по второму, а затем — для верности — прямо в середину брюха, надеясь, что один из этих посланных наобум лучей все-таки заденет центральную нервную систему животного. Он так и не понял, какой из лучей попал в цель, но отчаянное дерганье ног замедлилось и вскоре совсем остановилось — словно кончился завод у заводной игрушки. Ноги животного теперь неподвижно торчали вверх под странными углами. Возможно, оно еще было живым, но станнер его успокоил.

Тэгги только этого и ждал. Он вцепился в одну из ног, сжал челюсти, крутнул головой и оторвал ногу от тела. В отличие от спины, брюхо этой твари было совсем не защищено, и росомахи с радостью прикончили ее.

Выковыривать животное из раковины было неприятным, очень грязным занятием, и Шэнна все время мутило. Но он преисполнился решимости заполучить эту раковину, единственное средство побега с острова. Росомахи с удовольствием пожирали зеленовато-белое мясо, но сам юноша не смог заставить себя даже попробовать его, вместо этого полез на скалы в поисках яиц, и вознаградил себя за труды пучком съедобного лишайника.

К середине дня он почти дочиста отскоблил раковину, а росомахи закопали в землю то, что не смогли съесть сразу. Лысые птицы обнаглели до такой степени, что стали хватать кусочки мяса, которое он бросал в воду, вырывая его у всплывавших со дна проголодавшихся обитателей лагуны.

К вечеру Шэнн отволок испачканный кровью, скользкий трофей вверх по берегу и как следует спрятал его между камней, не желая потерять свое сокровище с приливом. Затем он разделся и вымылся, оттирая руки и плечи песком до тех пор, пока кожа не зазудела. Он все еще не верил своему счастью. Из плавника он легко сделает балансир. Еще день работы — от силы два — и он сможет уплыть. Юноша выжал рубашку и посмотрел вдаль, на полоску берега материка. Как только его каноэ будет готово, он уплывет. Ранним утром, пока над морем еще держится туман — это укроет его от флаеров Трогов.

Этой ночью Шэнн спал глубоким усталым сном. Ему ничего не снилось, и даже атака Трогов не разбудила бы его. Утром он вскочил со странным чувством вины. В яме, которую он вырыл в котловине, скопилось несколько глотков жидкости, отдающей землей, но Шэнн уже успел позабыть вкус чистой воды. Кусая зажатый в кулак лишайник, он заторопился на берег, втайне опасаясь, что раковина за ночь исчезла.

Раковина не только оказалась там же, куда он ее засунул, она еще и заметно очистилась от остатков мяса. Какие-то насекомые бросились прятаться под камни, несколько птиц взлетело — эти пожиратели падали облегчили его задачу. Шэнн увидел, что раковина стала гораздо чище, и в голову ему пришла еще одна идея.

Стащив раковину вниз, к воде, юноша притопил ее у берега, прижав сверху камнями. И уже через несколько секунд рядом показалась стайка рыбок с острыми хвостами, жадно бросившаяся на добычу. Оставив находку для окончательной очистки, Шэнн выбрался на берег и направился к остаткам плота, выбирать материал для балансира. Как и раньше, ему не хватало лиан, которыми можно было бы связать дерево. Когда он, наконец, решился пожертвовать для этого своей одеждой, на глаза ему попался Тэгги, вытянувший откуда-то суставчатую ногу, которую росомахи зарыли вчера.

Сейчас Тэгги снова вытащил ее на прибрежную гальку, крепко прижав лапами, стараясь оторвать кусок. Но судя по всему, эта задача оказалась не под силу даже его зубам, и в конце концов зверь с разочарованием бросил ее, отправившись на поиски более удобоваримой пищи. Шэнн подошел поближе, разглядывая остаток ноги с тремя суставами.

Оказалось, что панцирь на ноге мягче, чем хитин или раковина, и чем-то напоминает жесткую кожу, натянутую на кости. Шэнн попробовал отодрать кусок шкуры ножом, и после кропотливой работы, потребовавшей большого терпения, — кожа рвалась, если тянуть слишком быстро, — в конце концов удалось срезать несколько полосок по футу длиной каждая. Взяв пару таких полосок, он связал две деревяшки вместе и, решив еще поэкспериментировать, намочил пробную конструкцию в воде, а потом выставил ее на солнце.

Когда час спустя юноша попробовал узел, оказалось, что кожаные полоски стянули вместе две палки не хуже клея. Шэнн на радостях сплясал и отправился проверить, как идут дела с раковиной. Хищники хорошо потрудились, осталось раз, от силы два, пройтись по ней скребком, и та будет готова.

В эту ночь Шэнну вновь приснился сон. Но в этот раз он уже не взбирался на гору-череп. Он оказался на берегу, и работал под чьим-то ошеломляющим принуждением, создавая некую конструкцию для совершенно непонятной цели. Он работал с отчаянием раба, понимая, что губит что-то, сделанное своими же руками. Но остановиться Шэнн тоже не мог, потому что где-то совсем рядом, почти у него за спиной, чья-то превосходящая воля мертвой хваткой держала его.

Он очнулся на рассвете, неизвестно как очутившись на берегу. По телу стекал пот, все мышцы болели, словно он и не отдыхал после работы всю ночь.

Когда же Шэнн увидел, что перед ним разбросано, ноги у него подогнулись. Остов балансира, почти готовый вчера вечером, был разобран — нет, исковеркан. Все кожаные полоски, которые он с таким трудом вырезал вчера, были разорваны в мелкие кусочки.

Юноша понесся к раковине, которую вчера опять вытащил на берег и спрятал. Ее круглый купол лежал на том же месте, целый и невредимый. Он недоверчиво провел руками по искривленной поверхности. А затем медленно вернулся к кучке сломанных палок и драной кожи. Шэнн был уверен — даже чересчур уверен в одном. Он сам, своими руками разрушил свою работу. В своем сне он строил, повинуясь желанию врага, а наяву он разрушал, и это, наверное, тоже играло на руку врагу.

Сон стал частью реальности. Но кто или что могло послать такой сон и настолько овладеть его телом, что, по сути, он предал сам себя? А что могло заставить Торвальда бросить его здесь? Впервые Шэнну пришло в голову новое, жуткое объяснение бегства офицера. Сон — и тот диск, который так странно на него подействовал. Предположим, что все, о чем говорил Торвальд, оказалось правдой! Что диск действительно был найден на этом самом острове, и что где-то здесь, рядом, должен быть спрятан ключ к загадке!

Шэнн облизал губы. Допустим, Торвальд был отослан столь же сильной волей, как та, что управляла Шэнном этой ночью. Но если офицера отослали, чтобы защитить какой-то секрет, почему тогда оставили его? Может быть, Шэнн комуто нужен здесь, нужен настолько, что когда он нашел средство побега, его заставили сломать его? Это могло быть сделано по двум причинам: чтобы удержать его здесь… или чтобы показать, насколько он бессилен.

Бессилен! Огонек несгибаемой воли вновь затеплился в груди юноши. Ладно, таинственные «они» заставили его сделать это. Но «они» недооценили его, легкомысленно или высокомерно открыв свое присутствие. Он теперь предупрежден, он знает о них и, вооруженный этим знанием, может нанести ответный удар.

Шэнн склонился над обломками, обдумывая эту мысль, машинально перебирая щепки. Любой шпион с удовлетворением увидел бы, что его жертва впала в отчаяние. Шпион, вот оно! Кто-то или что-то должен наблюдать за ним. Если бы такого наблюдения не было, не было бы сделано и ответного хода на его вчерашнюю работу. А если здесь прячется такой шпион… Вот и разгадка. Поймать этого шпиона. Это, возможно, ему и не под силу, но это единственный подходящий ответ.

Теперь ему придется притворяться. Следовало не только обыскать остров, чтобы найти шпиона, требовалось еще проделать это так, чтобы у того не возникло никаких подозрений. Росомахи помогут ему. Шэнн встал, нарочито опустил плечи и с побитым видом поплелся вверх, свистнув Тэгги и Тоги.

И поиск начался. С показньм усердием он искал длинные палки, подходящие молодые деревца, вместо тех, которые сломал под принуждением. И не забывал время от времени поглядывать на росомах, надеясь по их реакции определить, где же может прятаться наблюдатель.

Они с Торвальдом впервые высадились на большой песчаной отмели, как раз там, где он убил тварь в раковине. На острове же имелась и вторая отмель, поменьше; это был скорее узкий язык, выступавший в лагуну, покрытый довольно большими валунами. Но в прошлый раз Тэгги и Тоги беззаботно носились по отмели, со своим обычным любопытством заглядывая между камней. А сейчас оба животных оставались на берегу, явно не собираясь спускаться к воде.

Шэнн поймал за шиворот Тэгги, потянув его следом за собой. Самец завертел головой, заскулил, но вырывался не так отчаянно, как от запаха Трогов. Впрочем, землянин и не думал, что все случившееся — дело их рук.

В конце концов Тэгги подчинился, хотя и без всякого энтузиазма. Когда Шэнн подтянул его поближе к двум камням, сходившимся кверху наподобие арки, зверь не выдержал и заворчал. Между камней высовывался кусок плавника, и это было вполне подходящей причиной подойти поближе. Шэнн отпустил росомаху, нагнулся за деревяшкой, и покосился в тень между камней.

Сразу за камнями плескались волны: как будто естественная дверь в лагуну. Солнце еще не заглянуло в тень, если его лучи вообще туда попадали. Шэнн протянул руку за куском дерева и, словно невзначай, провел пальцем по плоской поверхности камня — этот камень должен был послужить порогом, на который неминуемо наступил бы любой, выходивший на берег этим путем.

Мокрый! И это означало, что гость прибыл совсем недавно… или просто хлестнула волна. Про себя, впрочем, Шэнн был убежден, что нашел место, где на остров выбирался разведчик. А нельзя ли устроить здесь западню? Он подобрал еще несколько кусков плавника, прежде чем вернуться к скалам.

Ловушка… Юноша прокрутил в уме все известные ему виды ловушек. С приманкой он уже решил — его лодка. Если план удастся — а надежда, как известно, умирает последней — то в этот раз его труды не будут напрасны.

И Шэнн занялся тем же, что и вчера; в дело пошли последние кожаные полоски, которые вчера он отбрасывал в сторону. Юноша строгал, подгонял детали и думал о ловушке. К вечеру он уже знал, что будет делать и как.

Землянин не представлял себе, каким окажется невидимый противник, но, казалось, уже догадывался о двух его слабых местах. Первое — враг полностью уверен в своем успехе; вряд ли существо, которое могло так полностью, абсолютно управлять Шэнном в прошлую ночь, будет ожидать от жертвы ответного удара.

И второе — самоуверенный враг не удержится от искушения подглядеть за действиями пленника-марионетки. Землянин был уверен: его противник устроится где-то неподалеку от места, к которому приведет свою усыпленную жертву, чтобы еще раз разрушить всю его работу.

Шэнн вполне мог ошибаться как в первом, так и во втором, но был уверен, что не ошибается. Теперь оставалось дождаться темноты, чтобы соорудить свою ловушку, простую настолько, что враг даже не догадается о ней.

КОЛДУНЬЯ

По ночам в котловине мерцали огоньки фосфоресцирующих кустов. В другое время Шэнн обрадовался бы этому слабому свету; сейчас же, притворяясь спящим и прикидывая свой маршрут, он старался запомнить каждый из предательских светлячков.

Он специально устроился в тени, рядом с росомахами. Когда подойдет время ставить ловушку на заранее выбранное место, его отсутствие будет не так заметно. Лежавшая на груди рука сжимала замысловатую сеть, сплетенную из остатков кожи, добытой с таким трудом. Уже скоро!

Теперь, когда он проложил в уме путь в обход всех светящихся кустов, можно было трогаться. Землянин легонько прижал ладонь к голове Тэгги, мысленно дав ему команду, которой тот не мог ослушаться, — команду оставаться на месте.

Потом, протянув руку к Тоги, он отдал такой же безмолвный приказ. Медленно Шэнн пополз наружу, дюйм за дюймом приближаясь к узкой тропе на краю котловины. Там проходил единственный путь для существа, вышедшего на сушу на том берегу, чтобы дойти до этого пляжа, где лежала его недостроенная ложа.

Весь план строился на догадках, но лучшего не было. Пока Шэнн растягивал сеть, вздрагивая при каждом шорохе, его сердце так и норовило выпрыгнуть из груди. Проверив все узлы, он снова припал к земле, прислушиваясь уже не только ушами, но и разумом и телом.

Шорох волн, шум ветра, сонное бормотание какой-то птицы… Размеренный плеск! Рыба в лагуне? Или тог, кого он ждал? Землянин пополз обратно в котловину, стараясь не шуметь.

Запыхавшись, с бешено бьющимся сердцем, он скатился к росомахам; во рту пересохло, как от долгого бега. Тэгги заворочался и вопросительно ткнулся носом в руку. Но тоже не издал ни звука, словно и он понимал, что со стороны лагуны движется какая-то напасть. Только бы пришелец пошел по тропе с ловушкой! А может, он ошибся? И враг уже подкрадывается с другой стороны? Рукоять станнера скользила в потной ладони; он еле терпел это ожидание.

Каноэ… какая неумелая, безобразная работа! Все придется переделать. Ха, теперь-то ему понятно, в чем он ошибался! Вся конструкция была неверной с самого начала, но теперь он видел правильную конструкцию, как будто у него в голове появился чертеж. Изображение в голове!

Шэнн встал, оба зверя беззвучно завозились. Изображение в голове! Но в этот раз он не спал, ему не снился сон — коварный предательский сон. И существо, которое вложило в его мозг идею о новой конструкции, казалось, не подозревало о том, что он не спит. ОНО было уверено в том, что землянин полностью под контролем. Ну, что ж, он сыграет свою роль. Он должен сыграть, если хочет заманить охотника в ловушку.

Шэнн убрал станнер в кобуру и, не скрываясь, не прячась в тени от светящихся растений, вышел на тропинку, которую он уже успел Протоптать к ложе. Он изо всех сил старался идти так, как по его мнению, должен был бы идти человек под ментальным контролем.

Юноша поднялся на край котловины, лицом к берегу, отчаянно сражаясь с искушением обернуться и посмотреть, не идет ли кто сзади. А ведь лодка-то и в самом деле была паршивая, неудачная, но сейчас он ее переделает — и утром сможет сбежать из этой тюрьмы.

Давление чужой воли стало сильнее. И землянин почувствовал, что эта самоуверенность — часть характера чужака. Тот, кто направлял Шэнна уничтожать свою собственную работу, считал его простым орудием, вроде силового топора или ножа, не подозревая, — что жертва не совсем размякла. Шэнн бодро зашагал вниз по склону. И тут он со страхом подумал, что враг может взять верх, — он все больше попадал под его контроль, несмотря на то, что не спал. Землянин попытался вытащить станнер, но вместо этого его рука сжалась на рукояти ножа. Шэнн вытащил нож, и паника холодной волной окатила его. Он недооценил силу чужака…

Вспышка страха заставила его позабыть обо всех своих планах. Он должен был освободиться от чужого контроля! А нож помимо воли уже взлетел в его руке, чтобы рассечь связывавшие дерево кожаные полоски.

Беззвучный вздох, вспышка страха сотрясла его, но теперь это был чужой страх. И давление сразу же резко ослабло; Шэнн освободился. А чужак — нет! Все еще сжимая нож в руке, Шэнн повернулся и бросился вверх, потянувшись другой рукой к фонарю. На фоне светящихся кустов он уже различал очертания бьющейся, извивающейся фигуры. И испугавшись, что чужак сможет освободиться и сбежать, уже не думая ни о Трогах, ни о том, что чужаков может быть несколько, землянин осветил пленника лучом фонарика.