И снова экипаж “Ланцета” погрузился в череду повседневности, а случай на Моруа VIII, казалось, почти забылся.
      Но во взаимоотношениях троих врачей произошла какая-то перемена, причем, к лучшему - во всех смыслах. Если Джек Альварес и не вполне сердечно относился к Далу Тимгару, по крайней мере, он оставил ту неприкрытую неприязнь, которую выказывал до этого. Очевидно, вспышка гнева Тигра поразила Джека, как если бы он до того никогда по-настоящему не задумывался, что этот большой землянин мог быть и вправду привязан к своему другу с Гарва II, и Голубой доктор, похоже, искренне согласился работать с Далом и Тигром единой командой.
      Но, мало-помалу, Дал почувствовал, что перемена отношения к нему со стороны Джека, помимо чисто внешних проявлений, пролегла и глубже.
      - Знаешь, я на самом деле думал, что он испугался меня, - сказал Дал однажды вечером, когда он и Тигр остались одни. - Звучит дурацки, но, думаю, это правда Он притворяется, таким уверенным в себе, но, мне, кажется, так же, как и мы, боится сделать чего-то не так, да только не подает виду. А еще, когда я прибыл на борт, он действительно увидел во мне угрозу.
      - Он, возможно, получил основательный инструктаж от Черного доктора Таннера перед распределением, - мрачно сказал Тигр.
      - Может быть… но я отчего-то не думаю, что этот Черный доктор заботит его намного больше, чем нас.
      Как бы там ни было, когда “Ланцет” оставил позади моруанскую звездную систему, былое напряжение изрядно поубавилось Словно свалилась с плеч громадная ноша, и, на борту воцарился если не мир, то, по меньшей мере, тревожное перемирие. Тигр и Джек почти дружески относились друг к другу, чаще беседовали и все лучше друг друга узнавали. Джек по-прежнему сторонился Дала и редко вовлекал его в разговоры, но то открытое презрение первых недель, проведенных на корабле, теперь, кажется, смягчилось.
      И снова вызовы “Ланцета” вошли в былую колею. Приземления на планетах-аванпостах стали привычными, и, подобно ярким пятнам, оживляли одинокое бродячее житье-бытье. Поступавшие вызовы приносили немного по-настоящему трудных задач. На одной планете, имевшей договор с Землей-Больницей, корабль сделал остановку, чтобы организовать кампанию массовых прививок от паразитарного заболевания, напоминавшего малярию. В другом месте они задержались, чтоб научить туземных врачей пользоваться некоторыми новыми хирургическими инструментами, изобретенными в лабораториях Земли-Больницы специально для них. Безумно неотложные вызовы обычно оборачивались ничем не примечательными случаями, но раз или два удавалось застать в самом начале ситуации, чреватые серьезными последствиями, до того, как они становились по-настоящему опасными.
      Привыкнув к обязанностям патрульного корабля во время его рейсов и обретя уверенность в своей способности решать встающие перед ними задачи, трое врачей обнаружили, что все более и более продуктивно работают бригадой.
      Именно такого образа действий и ожидали от Патруля общей практики. У каждого из них обнаружились неожиданные умения. Никто не сомневался в мастерстве диагноста Джека Альвареса, но Далу казалось сверхъестественным, как внимательно этот стройный темноволосый землянин может вслушиваться в описание медицинских затруднений на какой-нибудь дальней планете, а затем, видимо, точно знать, какие вопросы задать, чтобы выпытать значимые сведения, касающиеся этой ситуации. Тигр вовсе не походил на быстрого и ловкого Джека; ему требовалось больше времени, чтобы обдумать вопрос терапевтического лечения, и зачастую он проводил долгие часы, углубившись в ленты данных, прежде чем решить, как быть в данном случае, - но похоже, всегда находил какой-то ответ, и этот ответ обычно оказывался верным. Кроме всего прочего, взаимоотношения Тигра с представителями тех странных форм жизни, с которыми они сталкивались, оказывались неизменно добрыми; существам, видимо, он нравился, и они точно следовали его указаниям.
      Дал тоже имел возможность показать, что его хирургическая квалификация и умение рассуждать не так уж безнадежны, несмотря на моруанскую неприятность. Не однажды он добивался успеха в почти безнадежных случаях, когда требовалось хирургическое вмешательство и не было времени позвать на помощь, и понемногу Дал почувствовал растущее, хоть и неохотно, доверие Джека к его возможностям.
      У Дала нашлось достаточно времени, чтобы хорошенько обмозговать случившееся на Моруа VIII и последовавшую за тем беседу с Черным доктором Таннером. Он знал, что был рад, когда Тигр вмешался, пусть и солгав; еще до того, как Тигр сказал об этом вслух, Дал не сомневался, что Черный доктор полон решимости использовать случившееся в качестве предлога для его увольнения из Патруля общей практики. В глубине души он не сомневался, что обвинения Черного доктора преувеличены с целью состряпать против него обвинение, и не приходилось сомневаться, что настойчивость, с какой Тигр брал вину на себя, спасла его; Дал не мог не чувствовать благодарности.
      И все же нечто, связанное с тем происшествием, беспокоило Дала, будто все время кусалось в его мозгу. Он никак не мог отделаться от чувства, что его собственное принятие помощи Тигра было ошибкой.
      Частично это чувство основывалось на его врожденной, природной ненависти ко лжи. Во благо или нет, Дал никогда не любил лгать. Среди его сородичей правда могла случайно попираться, но откровенная ложь считалась большим позором; бытовала даже гарвианская пословица: “Лживый язык истинных друзей не завоюет”. Гарвианские торговцы так же славились на всю галактику непоколебимой верностью своему слову, как и невыгодными для их партнеров сделками, которые ухитрялись заключать; в первые месяцы, проведенные на Земле-Больнице, Дала чрезвычайно смущало то, что земляне принимают ложь как часть повседневной жизни, равнодушные к ней, пока ложь не поддавалась разоблачению.
      Но что-то другое, касавшееся его защиты Тигром, смущало и тревожило Дала гораздо больше лжи - что-то, смутно беспокоившее его с тех самых пор, как он познакомился с этим землянином, а теперь, кажется, ускользавшее от него всякий раз, когда он пытался точно это определить. Лежа однажды на койке в часы, отведенные для сна, Дал живо припомнил, как впервые увидел Тигра в начале второго курса мединститута. К тому времени Дал почти отчаялся подружиться со своими враждебными и затаившими злобу однокурсниками, и начал все больше и больше избегать общения с ними, строя защитный панцирь и полагаясь на Пушистика в качестве общества и успокоения. А тут как-то Тигр обнаружил его в одиночку поглощавшим завтрак в институтской комнате отдыха, плюхнулся на стул рядом с ним и начал болтать, как если бы Дал был его обычным однокурсником. Открытое дружелюбие Тигра стало весенним ветерком для Дала, отчаянно одинокого в этом чужом мире; их дружба быстро крепла, и постепенно остальные в его группе начали оттаивать достаточно, по крайней мере, для того, чтобы вести себя прилично, когда Дал оказывался поблизости. Дал ощущал, что эта перемена отношений произошла из-за Тигра, а не из-за него самого, и все же приветствовал ее как переход от предыдущей невыносимой холодности, хотя перемена эта и оставляла чувство неясного беспокойства. Тигра любили в их группе; Дал не единожды бывал благодарен, когда Тигр принимался горячо защищать право гарвианина изучать медицину наравне с землянами в институте на Земле-Больнице.
      Но то было в мединституте, среди однокурсников. Каким-то образом это отличалось от происшествия на Моруа VIII, и небывалое беспокойство становилось все сильней, чем больше Дал обо всем этом думал. Беседовать об этом с Тигром было бесполезно: Тигр только ухмылялся и советовал ему все забыть, но даже в лихорадке корабельных дел это упорно отказывалось забываться.
      Один второстепенный повод тоже помог ослабить напряжение между врачами, пока они выполняли круг своих ежедневных занятий. Тигр притащил Далу розовый бланк официального извещения, радостно ухмыляясь.
      - Вот, из еженедельной пачки новостей, - сказал он. - Должно тебя подбодрить.
      Это оказалась короткая заметка под рубрикой “Между прочим”. “Черная служба патологоанатомии” - говорилось там, - “извещает, что Черный доктор Хьюго Таннер на следующей неделе поступит в Больницу Филадельфию для профилактической операции на сердце. В соответствии с обычной административной практикой Земли-Больницы, Четырехзвездный Черный доктор подвергнется полной пересадке сердца, чтобы остановить последовательное снижение трудоспособности Попечителя медобразования вследствие заболевания сердца.” Далее перечислялись имена хирургов, которые станут выполнять вмешательство.
      Дал улыбнулся и вручил бланк обратно.
      - Может, это улучшит его нрав, - сказал он, - даже если даст ему еще пятьдесят лет активной жизни.
      - Ну, по крайней мере, какое-то время этот черненький волчок нас не укусит за бочок, - сказал Тигр. - У него не будет времени держать нас под чересчур пристальным присмотром.
      Что, признался себе Дал, не слишком его расстроило.
      Корабельных забот хватало на всех троих врачей. Часто - со всеми этими приземлениями на планеты, с которыми у Земли-Больницы имелись договоры, вызовами, учебой - казалось, что лишь немного отделяет одну ночь от другой, но они все же выбирали время для маленьких радостей Дал трясся от холода почти круглые сутки, поскольку на корабле поддерживалась температура, удобная для Тигра и Джека; он тосковал по тропической жаре своей родной планеты, и порой казалось, что он продрог до костей, несмотря на свою серую шубу. При помощи толики знания водопроводного дела и прирожденной изобретательности он в конце концов сумел переделать одну из корабельных душевых в парную. Каждый день он разок-другой уединялся на блаженные полчасика, согреваясь при обычной на Гарве II температуре.
      Пушистик тоже стал частью заведенного на корабле порядка. Он привык к Тигру, к Джеку, к корабельной обстановке; маленькому существу прискучило сидеть у Дала на плече, и ему захотелось побыть в гуще событий. С тех пор, как былое напряжение спало, он время от времени желал покидать хозяина, и Дал с Тигром соорудили ему помост, свисавший с потолка рубки. Там Пушистик сидел и качался часами, радостно помаргивая на все, что происходило вокруг.
      Но какой бы мир и согласие ни царили внешне, все же на борту “Ланцета” существовало подспудное напряжение между Далом и Джеком, которое прорывалось, когда этого менее всего ожидали. Однажды едва не разразился большой скандал, и опять Пушистик стал яблоком раздора.
      Дала Тимгара захлестнуло ощущение происшедшего несчастья в ту самую минуту, как это случилось, но он не мог точно сказать, в чем дело. Все, что он знал - это что с Пушистиком произошло нечто ужасное.
      В компьютерном зале находился звукоизолированный отсек для врачей со стулом, столом и устройством чтения лент, которым они пользовались, когда хотели провести редкие минуты досуга за чтением свежих медицинских сводок или просматривая заново учебники. Дал бывал тут чаще других; температура этой комнаты могла повышаться, и Дал стал питать своего рода нежные чувства к этому месту с его теплыми серыми стенами и мягким расслабляющим освещением. Здесь, на этих лентах, было то, с чем он мог схватиться, что он мог понять. Если здесь от него ускользало решение какой-нибудь медицинской задачи, он мог разбирать ее до тех пор, покуда не одолеет. Часы, проводимые здесь, становились желанным приютом от немалых сложностей, преодолевая которые, он ладил с Джеком и Тигром.
      В такие долгие часы Пушистик скучал; он не слишком интересовался механизмами транспорта кислорода разумных жуков с Альдебарана VI. Дал частенько оставлял его болтаться на помосте или обследовать рубку, проводя у лентосчитывателя часок-другой. Сегодня Дал работал уже более часа, углубившись в обзор промежуточного обмена веществ хлорнодышащих млекопитающих, когда нечто будто отдернуло его внимание от ленты.
      Словно задуло свечу в его мозгу или захлопнулась дверь. Ни звука, ни иного знака; и все же он внезапно ощутил пугающее, ужасаюшее одиночество: словно в долю секунды у него что-то оборвалось внутри. Он сел прямо, как стрела, глядя перед собой, чувствуя, как мороз пошел по коже и задрожали пальцы, пока он вслушивался, пытаясь понять причину беды.
      А потом, почти бессознательно, Дал понял, что неладно. Он вскочил, рывком открыл дверь отсека и ринулся по коридору к рубке.
      - Пуша! - закричал он. - Пуша, ГДЕ ТЫ?
      В рубке Тигр и Джек диктовали записи для архива Они в изумлении подняли глаза, когда в комнату ворвался Красный доктор. Пустой помост слегка покачивался взад-вперед. Дал в ужасе огляделся. Нигде - никаких признаков маленького розового существа.
      - Где он? - спросил Дал. - Что случилось с Пушистиком?
      Джек с отвращением дернул плечами.
      - Он у себя на помосте. Где же еще?
      - Нет его там! Где он?
      Джек прищурился на пустой помост.
      - Он сидел там минуту назад. Я его видел.
      - А теперь его там нет, и что-то неладно!
      Дал принялся в ужасе рыскать по комнате, переворачивая табуретки, расшвыривая кипы бумаг, заглядывая во все углы, куда только мог скрыться Пушистик.
      Какой-то миг остальные, застыв, сидели, глядя на него. Потом Тигр вскочил.
      - Стой, стой! Может, он просто забрел куда-то на минутку. Он все время так делает.
      - Нет, случилось что-то похуже, - Дал едва мог говорить. - Произошло что-то ужасное. Я знаю.
      Джек Альварес в сердцах отбросил диктофон.
      - Вечно ты со своим несчастным любимчиком! - сказал он. - Я знал, что ему не место на борту.
      Дал уставился на Джека. И вдруг все раздражение и горечь прошедших недель вырвались наружу. Он без предупреждения вцепился в глотку Голубому доктору.
      - Где он? - закричал он. - Что ты с ним сделал? Что ты сделал с Пушистиком? Ты с ним что-то сотворил! Ты его все время ненавидел, совсем как меня, только с ним легче было расправиться. Ну, где он? Что ты с ним сделал?
      Джек отшатнулся, стараясь отпихнуть разъяренного маленького гарвианина.
      - Постой! Да уйди ты от меня! Я ничего не делал!
      - Нет, делал! Где он?
      - Не знаю, - Джек изо всех сил пытался освободиться, но пальцы Дала держали его с огромной силой, несмотря на хрупкое телосложение их обладателя. - Говорю тебе, он был здесь минуту назад.
      Потом Дал почувствовал, как чья-то рука схватила его за воротник, и Тигр растащил их, как дерущихся псов.
      - Ну-ка, прекратите! - закричал он, держа обоих на расстоянии вытянутых рук друг от друга. - Я сказал, прекратите! Джек ничего не сделал Пушистику, он сидел здесь со мной с тех пор, как ты ушел в свой отсек. Он с места на сходил.
      - Но он пропал, - задыхаясь, едва вымолвил Дал. - С ним что-то случилось. Я знаю.
      - Откуда ты знаешь?
      - Я… я просто знаю, и все. Я могу это чувствовать.
      - Ладно, тогда давайте его найдем, - сказал Тигр. - Он должен быть где-нибудь на корабле. Если он попал в беду, некогда драться.
      Тигр отпустил их, и Джек с побелевшим лицом одернул рубашку.
      - Я его видел совсем недавно, - сказал он. - Он сидел на этом дурацком насесте и смотрел на нас, а потом качался туда-сюда и все лазил на тот шкаф и назад.
      - Ну, давайте начнем искать, - сказал Тигр.
      Они разошлись веером - Джек все еще ворчал себе под нос - и дюйм за дюймом обыскали рубку. Пушистика и след простыл. К тому времени Дал овладел собой, но продолжал искать с неистовым напряжением.
      - Его здесь нет, - сказал он наконец, - он, должно быть, куда-то вышел.
      - Была открыта лишь одна дверь, - сказал Тигр. - Та, через которую ты только что вошел, ведущая в задний коридор. Дал, поищи в компьютерном центре. Джек, проверь лабораторию, а я схожу в реакторный.
      Они начали обыскивать отсеки, выходившие в задний коридор. Минут десять на корабле раздавалось лишь случайное хлопанье крышки какого-нибудь люка, скрип выдвижного ящика стола, стук дверцы шкафа. Дал рылся в лабиринте компьютерного зала, и надежда его таяла. Ужасное ощущение одиночества и потери, заполнившее его разум, было сокрушительным; он почти физически чувствовал себя больным. Пропало теплое, уютное ощущение связи, которое всегда было у него раньше с Пушистиком. Текли минуты, и безнадежность уступала место отчаянию.
      А потом из лаборатории донесся хриплый крик Джека. Дал, спотыкаясь, едва не падая, вприпрыжку побежал по коридору и чуть не столкнулся с Тигром в дверях лаборатории.
      - Кажется, мы опоздали, - сказал Джек. - Он угодил в формалин.
      Он снял с полки один из стеклянных лабораторных стаканов и поставил его на рабочий стол. Было ясно, что случилось. Пушистик отправился в экспедицию и нашел лабораторию пленительным местечком. Валялось несколько бутылок с реактивами, как если бы он их пробовал. Стеклянная крышка стакана с формалином, использовавшимся для фиксации образцов тканей, была сдвинута ровно настолько, чтобы пропустить существо размером в два дюйма. Теперь Пушистик лежал на дне стакана, погруженный в формалин, бесформенной расплывшейся каплей бледно-серого желе.
      - Ты уверен, что это формалин? - спросил Дал.
      Джек отлил немного жидкости, и наполнивший помещение едкий запах формальдегида ответил на вопрос.
      - Плохо дело, Дал, - сказал он почти нежно. - Это вещество разрушает белок, а он почти весь из него и состоял. Мне очень жаль… мне начинал нравиться этот маленький салажонок, хоть он и действовал мне на нервы. Но его угораздило свалиться как раз в то. что могло его убить. Если тол о ко он может воздвигнуть какую-то защитную преграду…
      Дал взял стакан.
      - Дай мне физраствор, - коротко сказал он. - И питательный бульон.
      Джек вытащил две колбы и вылил их содержимое в пустой стакан. Дал сунул крошечный безжизненный сгусток в этот стакан и начал массировать тельце. В его руке шелушились слои пораженных ткачей, но он продолжал массировать и менять растворы, сначала физраствор, потом бульон.
      - Дайте губку и лезвие.
      Тигр принес их. Дал принялся осторожно снимать поврежденные внешние слои. Джек и Тигр смотрели; потом Джек сказал:
      - Смотрите, там, в середине, что-то розовеет.
      Бледное розовое пятно в середине комочка понемногу становилось ярче. Дал еще раз сменил растворы и упал на табурет.
      - Думаю, он справится. У него неслыханные восстановительные способности, пока от него осталось хоть что-то, - он поднял взгляд на Джека, все еще почти сочувственно смотревшего на существо в стакане. - Наверное, я свалял дурака в рубке, когда на тебя прыгнул.
      Лицо Джека стало жестче, словно его застали врасплох.
      - Да уж, свалял.
      - Ну, извини. Я просто не мог как следует соображать. Я первый раз… остался без него.
      - А я все равно говорю, что на корабле ему не место, - сказал Джек. - Это медицинский корабль, а не зверинец. И, если ты еще раз ко мне прикоснешься, пожалеешь.
      - Я же сказал, извини, - повторил Дал.
      - Я слышал, что ты сказал - ответил Джек. - Я просто не верю тебе, вот и все.
      Он в последний раз глянул на Пушистика и направился в рубку.
      Пушистик выздоровел, присмиревший и поникший Пушистик; он боязливо цеплялся за плечо Дала и три дня отказывался сдвинуться с места, но, в основном, явно остался невредимым после своего нечаянного купания в смертоносной формалиновой ванне. Теперь он, казалось, вообще забыл о том происшествии, и снова занял свой насест - помост в рубке.
      Но Дал не забыл. Он не стал делиться переживаниями с Тигром и Джеком, но тот случай жестоко его потряс. Ибо, сколько он себя помнил, всегда рядом с ним находился Пушистик. Он никогда в жизни не испытывал того ужасного чувства пустоты и заброшенности, парализующего страха и беспомощности, которое накатило на него, когда Пушистик потерял с ним связь. Будто внезапно оторвали жизненно важную часть его тела; воспоминание о последовавшем страхе холодом пробегало по спине и заставляло с дрожью просыпаться. Он стыдился своего ничем не оправданного нападения на Джека, и все же даже это казалось пустяком в сравнении с преследовавшим его могучим страхом.
      К счастью, Голубой доктор предпочел оставить все как было, и, пожалуй, на вид был больше, чем раньше, склонен вести себя дружелюбно. Похоже, он впервые стал проявлять живой интерес к Пушистику, “болтая” с ним, когда думал, что рядом никого нет, и таская ему иногда лакомые кусочки после еды.
      Снова жизнь “Ланцета” вошла в привычную колею, но лишь для того, чтобы ее вдребезги разбило происшествие совсем иного рода. Сразу после того, как они покинули маленькую планету системы Проциона, одну из точек регистрации, им случилось толкнуться с гарвианским торговым судном.
      Дал узнал конструкцию и знаки различия корабля еще до того, как он вышел на связь, и с трудом сдерживал волнение. Он несколько лет не видел ни одного земляка, если не считать редких скучных официальных завтраков с гарвианским послом на Земле-Больнице во время учебы в мединституте. Мысль о том, чтобы снова пройтись по коридорам гарвианского торгового судна, повлекла за собой неодолимую волну тоски по родине. Взволнованный, Дал не мог дождаться, пока Джек завершит формальности радионаведения.
      - Что за корабль? - хотел он знать. - Какой фирмы?
      Джек вручил ему расшифровку сообщения.
      - Корабль называется “Тиигар”, - сказал он. - Флагман торгового флота компании “Синсин”. Просят разрешения приблизиться к нам.
      Дал испустил восклицание.
      - В таком случае, это - космоторговец, и весьма крупный. Вы и не видывали таких кораблей.
      К ним присоединился Тигр и тоже взглянул на расшифровку.
      - Корабль “Синсина”! Пошли им словечко, Джек, да поторопись, пока они не обиделись и не поехали дальше.
      Джек послал уведомление о согласии на приближение, и они стали с растущим волнением следить, как здоровенное торговое судно начало маневры сближения.
      Название торгового дома “Синсин” знали по всей галактике. Это была одна из старейших и крупнейших из величайших торговых фирм, завоевавших Гарву II его главенствующее положение в Конфедерации; Корабли “Синсина” проникали во все уголки галактики, на каждую планету, приютившую разумную жизнь.
      Тигр и Джек видели в магазинах Земли-Больницы множество иноземных товаров, доставлявшихся гарвианскими судами во время их частых посещений. Но теперь рядом находился не просто внутрисистемный торговец, груженый несколькими наименованиями товаров для какой-нибудь единственной планеты. Космоторговцы скитались от одной звездной системы к другой, их трюмы заполняли несчетные сокровища. Такие торговцы могли не заходить на Гарв II десятилетиями, соблазняя встречавшиеся им корабли изумительным многообразием своих товаров.
      Торговец медленно приближался; Дал взял микрофон и обратился к капитану “Тиигара” на гарвианском.
      - Говорит патрульный корабль общей практики “Ланцет” с Земли-Больницы с тремя врачами на борту, включая вашего земляка.
      - Неужто это Дал Тимгар? - был ответ. - О семь лун! Мы слышали, что появился врач-гарвианин, но не могли поверить своим ушам. Поднимайтесь все к нам на борт, добро пожаловать! Мы пошлем за вами спасательную шлюпку!
      “Тиигар” поблескивал теперь уже совсем рядом, громадный корабль со знаком фирмы “Синсин” на корпусе. С одной из направляющих соскочила спасательная шлюпка и копьем полетела к “Ланцету”. Чуть погодя трое врачей уже забирались в гладкое маленькое суденышко и неслись сквозь пустоту пространства к гигантскому гарвианскому кораблю.
      Они словно шагнули из затерянной в джунглях деревушки в какой-то восхитительный сверкающий город. Команда огромного гарвианского корабля состояла из нескольких сотен гуманоидов, и от его роскоши и изобилия у землян захватил дух. Салоны и гостиные были обшиты панелями из дорогих тканей и редкими породами дерева, мебель инкрустирована драгоценными металлами. Вдоль длинных коридоров во всем великолепии были выставлены товары, превосходящие витрины богатейших магазинов Земли-Больницы.
      Их по-королевски принял капитан “Тиигара”, пожилой улыбчивый маленький гарвианин с розовым пушистым шариком на плече - ну просто близнецом Пушистика. Он низко поклонился Тигру и Джеку, ведя их в зал приемов, где раскинулся здоровенный, со всевозможными яствами и сладостями, стол. Потом он обернулся к Далу и обнял его, будто вернувшегося после долгой разлуки брата.
      - Твой отец Джай Тимгар долго был одним из досточтимых друзей фирмы “Синсин”, и каждый из торгового дома Тимгара для меня - все равно что сын и сын моего сына! Вы только поглядите на этот воротничок! На эти манжеты! Неужели и правда возможно, что гарвианин стал врачом Земли-Больницы?
      Дал прикоснулся Пушистиком к пушистому шарику капитана в древнем гарвианском приветствии.
      - Это возможно… и это правда, - сказал он. - Я там учился. Я - Красный доктор на этом патрульном корабле.
      - Ну, это замечательно, - сказал капитан. - Неплохой способ сблизить наши миры, а? Но пойдемте же, вы должны увидеть, что у нас есть в кладовых; полюбуйтесь несомым нами великолепием. Вы найдете там тысячу чудес.
      Когда капитан снова повел их к похожим на выставку коридорам, Джек заколебался.
      - Мы с удовольствием осмотрим корабль, но вы, должно быть, знаете, что врачи с патрульного корабля не могут себе позволить потратить много денег.
      - Да кто говорит о деньгах? - вскричал капитан. - Разве я говорю? Пойдемте взглянуть! Деньги - чепуха. Гарвианские торговцы - не простые менялы. Смотрите и наслаждайтесь; если найдете что-то, бросающееся вам в глаза, что-то, о чем мечтало ваше сердце - оно станет вашим, - он улыбнулся и лукаво подмигнул Далу. - Наверняка присутствующий здесь наш брат много раз рассказывал вам о тех чудесах, которые можно увидеть на борту космоторговца, и договор можно составить так, что любое небольшое приобретение станет пустячным развлечением.
      Он вывел их, подобно главе государства, сопровождающему заезжих сановников на прогулке, а за ними тащилась свита гарвианских нижних чинов. Два часа они исступленно слонялись по коридорам громадного корабля, жадно глазея на ослепляющие великолепием витрины. Долгие месяцы не заходили они в лавочки и магазины Земли-Больницы, и сейчас казалось, что они идут по невероятной сокровищнице, хранившей все, чего они только могли пожелать.
      Для Джека нашлась форменная одежда, сшитая специально для врача Голубой службы диагностики, со знаками отличия, вытканными золотыми и платиновыми нитями. Джек с неохотой отвернулся от нее; он и мечтать не смел о такой роскоши. Тигру, неделями ворчавшему, что он теряет форму от сидячего корабельного образа жизни, приглянулся комплект тренажеров и отягощений, столь остроумно сконструированный, что складывался в пакет, занимавший площадь не более одного квадратного фута, но позволявший развернуть полностью оборудованный спортзал. Глаза Дала заблестели пои виде новых наборов хирургических инструментов, сработанных по самым жестким стандартам Земли-Больницы, появившихся, казалось, едва он о них подумал. А еще там были одежда и предметы досуга, драгоценные камни и иноземные кольца, наручные часы с арктурианскими камнями сновидений и обувь с серебряной инкрустацией.
      Они проходили по коридорам, с трудом отрываясь от одной витрины, чтобы взглянуть на следующую. Где бы, на чем бы ни останавливался их взгляд, капитан возбужденно щелкал пальцами, и предмет ненавязчиво помечал кто-нибудь из свиты. Наконец, измученные и пресыщенные от осмотра, они направились обратно в зал приемов.