- Нет.
- Тогда, мне кажется, выбора у меня не остается. Вам двоим беспокоиться не стоит. Это теперь - хирургическая задача, и я возьму на себя всю ответственность.
Черный доктор наблюдал за ними, и Дал знал, что он слышал разговор. Теперь старик беспомощно лежал, вышли готовить операционную. Джек подобрал анестетики, проверил и перепроверил сложный аппарат искусственного кровообращения, который мог взамен сердца и легких поддерживать кровообращение и дыхание, пока сердце будет отключено от магистральных сосудов. Готовый к пересадке кардиопротез вырастили в лабораториях Земли-Больницы из зародышевой ткани; Тигр перенес его из морозильной камеры в специально для этой цели сконструированную ванночку с теплым солевым раствором, чтобы довести его до нормальной температуры.
Пока шли эти приготовления, Черный доктор лежал и смотрел, все еще в сознании настолько, чтобы понимать, что происходит, время от времени пытаясь в знак несогласия покапать головой, но не достигая цели. Наконец Дал подошел к его постели.
- Не бойтесь, - ласково сказал он старику. - Пытаться отложить операцию до прибытия корабля с Земли-Больницы небезопасно. Каждая минута ожидания работает против нас. Я думаю, что справлюсь с пересадкой, если начну сейчас. Знаю, вам это не нравится, но я - главный Красный доктор на этом корабле. Если придется вам приказать, я это сделаю.
Черный доктор немного полежал тихо, не спуская глаз с Дала. Потом страх, кажется, покинул его лицо; исчез и гнев. С величайшим усилием он кивнул.
- Ладно, сынок, - едва слышно сказал он. - Делай, как считаешь нужным.
Дал знал с той самой минуть, когда принял решение сделать операцию, что взялся за дело едва ли не безнадежное.
Немного - если вообще что-то - говорилось, пока трое врачей работали у операционного стола. Над головой в крошечной корабельной операционной ярко горела бестеневая лампа; раздавались лишь хрип наркозного аппарата, треск хирургических зажимов и тихое дыхание самих врачей, пока они отчаянно трудились наперегонки со временем.
Дал чувствовал себя, как во сне, работая, подобно автомату, совершая механические движения, казавшиеся совершенно не касавшимися живого больного, лежавшего на операционном столе. За годы учебы ему приходилось ассистировать сотням трансплантаций сердца; он сам сделал несколько десятков пересадок, когда опытные хирурги ассистировали ему, направляя его до тех пор, пока последовательность необходимых шагов не стала устойчивым навыком. На Земле-Больнице, с доступными благоприятными, бесподобными медицинскими возможностями и с прекрасно подготовленными бригадами хирургов, анестезиологов, медсестер замена старого, изношенного сердца новым, здоровым стала обычным делом. Она подвергала больного угрозе не большей, чем простая аппендэктомия три века назад.
Но здесь, в операционной патрульного корабля, в условиях крайней необходимости, надежда на успех выглядела призрачной. Черный доктор уже находился в глубоком шоке из-за ущерба, причиненного его сердцу. Патолога уже связывала с жизнью тонкая нить; а тут еще весьма травматичное оперативное вмешательство, неблагоприятное воздействие наркоза, подключения к аппарату искусственного кровообращения, пока нежные ткани нового сердца подгонялись и вшивались на место старого сосуд за сосудом… трудно было ожидать, что подобное вынесет любой больной.
И все же, когда Дал увидел вторую кардиограмму, он понял, что попытаться придется. Теперь он спешил; его хилое тело поглотил объемистый хирургический халат, его тонкие пальцы осторожно работали с полированными инструментами. Единственное, что могло сейчас спасти Черного доктора - скорость и сноровка; лишь так он мог получить тот единственный шанс из тысячи, который у него был, чтобы выжить.
Но скорость и сноровка зависели от Дала. Дал это знал, и это знание венцом оттягивало ему плечи. Если Черный доктор Хьюго Таннер сейчас боролся за свою жизнь, то и Дал понимал, что тоже боролся за жизнь - за ту единственную жизнь, которой он желал, жизнь врача.
Все знали о неприязни Черного доктора Таннера к нему как к чужаку, неумехе, недостойному носить воротничок и манжеты врача Земли-Больницы. Дал прекрасно понимал, что, если он сейчас потерпит неудачу, его врачебная карьера завершится; никто, даже он сам, не сможет быть уверен, что он хоть как-нибудь, хоть самым дальним уголком разума, не позволил себе потерпеть неудачу.
Тем не менее, если бы он не предпринял этой попытки и Черный доктор умер до прибытия помощи, всегда нашлись бы те, кто обвинил бы его в намеренной проволочке.
Во рту у него пересохло; он тосковал о глотке воды, хоть и знал, что никакой напиток не утолит такую жажду. Чем дальше продвигалась работа, тем больше немели его пальцы, и с каждой минутой чувство полнейшей безнадежности все сильнее охватывало его душу. Тигр флегматично работал напротив Дала, по другую сторону стола, и в лучшем случае мог оказать только самую неквалифицированную помощь, поскольку имел лишь самую поверхностную хирургическую подготовку. Даже его флегматичное присутствие и поддержка не могли облегчить бремени, лежавшего на Дале. Сейчас Тигр не мог ни сделать, ни сказать ничего такого, что могло бы как-то облегчить или изменить положение. Даже Пушистик, ждущий один-одинешенек на своем помосте в рубке, по мог сейчас помочь ему. Сейчас ничто не могло помочь, кроме его собственного мастерства хирурга и его ожесточенной решимости: он не должен и не может проиграть.
Но пальцы Дала колебались, когда тысяча вопросов била ключом в его мозгу. Вон тот сосуд… зажать его и перевязать? Или вскрыть и попытаться сохранить? А это нервное сплетение… которое? Насколько оно важно? Как там с давлением и дыханием? Выдерживает ли Черный доктор бурю операции?
Чем больше Дал старался спешить, тем больше казалось, что он бредет по пояс в тине, неспособный заставить слушаться свои пальцы. Как мог он сэкономить десять секунд, двадцать, полминуты? Эта половина минуты может определить ту самую разницу между успехом и неудачей, но секунды все тикали быстро-быстро, а операция продвигалась медленно.
Слишком медленно. Дал достиг такой точки, где, думал он, не сможет продолжать. Его разум отчаянно искал помощи - помощи хоть какой-то, чего-то, на что можно было бы опереться, чего-то, что могло бы его подкрепить и поддержать. А потом, совершенно неожиданно, он ясно понял кое-что, давно уже грызшее уголок его сознания. Словно кто-то включил прожектор в темной комнате, и он увидел нечто такое, чего никогда раньше не видел.
Он увидел, что с первого дня, когда он сошел с гарвианского корабля, перенесшего его на Землю-Больницу изучить медицину, он полагался на костыли, все время ища чьей-то помощи.
Таким костылем стал Черный доктор Арнквист, на которого он мог опереться. Тигр, несмотря на все его неуклюжее добросердечие, несмотря на всю предлагавшуюся помощь и покровительство, был таким же костылем. Пушистик, бывший у него под боком со дня своего рождения, тоже был, тем не менее, своеобразным костылем, к которому он в случае нужды мог обратиться; Пушистик оставался всегда готовым запасным выходом, тихой гаванью в бурю. Они все были костылями, и он тяжело на них опирался.
Но сейчас такого костыля не стало. У него остался быстрый, тренированный ум. У него остались две проворных руки, знавшие свою работу, и две ноги, способные удержать его вес, хоть и хлипкие с виду. Теперь он впервые в жизни знал, что ему придется твердо на них стоять.
И внезапно он понял, что так и должно быть. Все оказалось таким ясным, таким очевидным и безошибочным, что он удивился, почему так долго этого не осознавал. Если он не мог полагаться на себя, то Черный доктор Хьюго Таннер совершенно прав. Если он не может решить задачу, которая сейчас встала перед ним, пользуясь лишь собственными силами, стоя на собственных ногах и не опираясь ни на какие костыли, разве может он заявлять о себе как о знающем враче? Какое он имел право на ту цель, к которой стремился, если ему необходима, чтоб ее достичь, помощь других? Именно он хотел стать Однозвездным хирургом - не Пушистик, не Тигр и никто другой.
Дал ощутил, как сердце глухо стучит у него в груди, и увидел перед собой операционное поле так, словно стоял на подставке, глядя через плечо какого-то другого хирурга. Все остальное, кроме неотложной задачи, вдруг покинуло его разум. Его пальцы задвигались быстрее, с уверенностью, которой он никогда до этого не чувствовал. Один за другим перед ним вставали вопросы, он отвечал на них без колебаний и знал, что ответы правильны.
И впервые дело пошло. Время от времени он бормотал указания Джеку и устанавливал неумелые пальцы Тигра туда, куда нужно.
- Не здесь, чуть назад, - проговорил он. - Вот так. Теперь держи этот зажим и медленно отпускай, пока я шью, потом перезажми. Помедленнее… ага, вот так! Джек, проверь давление еще раз.
Казалось, операцию выполнял кто-то другой, шаг за шагом указывая его рукам, как справиться с опасной работой, которую нужно было выполнить. Дал безукоризненно подключил пациента к аппарату искусственного кровообращения и заработал с небывалой быстротой и уверенностью, пока магистральные сосуды были пережать; и поврежденное сердце удалено. Стремительная проверка состояния центральной нервной системы, биохимических показателей, газообмена; точное указание Джеку, предостережение Тигру - и вот уже новое искусственное сердце - на месте старого. Теперь он работал кропотливо и осторожно, накладывая микрошвы, которые соединят новые сосуды со старыми так прочно, что, когда заживет операционная рана, переход станет почти неразличимым; он знал, что это происходит сейчас, что, выживет больной в конце концов или нет, он, Дал, принял правильное решение и довел дело до конца со всем мастерством, на какое только способен.
А потом аппарат искусственного кровообращения снова умолк, щелкнул тщательно прилаженный кардиостимулятор, и медленно, поначалу неуверенно, затем устойчиво и мощно, новое сердце начало свой бесконечный незаметный труд. Артериальное давление Черного доктора поднялось до нормального уровня и больше не колебалось; серую плоть его лица медленно залил здоровый румянец. Все было кончено, и Дал выходил из операционной; руки у него тряслись так, что он едва снял халат. Ему хотелось смеяться и плакать одновременно, и он видел тихую гордость на лицах других, когда они присоединились к нему в раздевалке.
Он знал теперь, что, независимо от случившегося, уже все себе доказал. Получасом позже, в лазарете, Черный доктор, проснувшись, медленно и свободно дышал, не нуждаясь в дополнительном кислороде. Только легкая испарина на лбу давала знать о пройденном им суровом испытании.
Быстро и умело Дал проверил состояние жизненно важных систем больного, пока старик наблюдал за ним. Он хотел уже передать тонометр Джеку и уйти, когда Черный доктор сказал:
- Обожди.
Дал обернулся.
- Да, сэр?
- Ты это сделал? - тихо спросил Черный доктор.
- Да, сэр.
- И все закончено? Пересадка сделана?
- Да, - сказал Дал. - Все прошло хорошо; а сейчас вам надо отдохнуть. Вы были примерным пациентом.
Впервые Дал увидел, как улыбка озаряет лицо старого человека.
- Придурковатым больным, наверно, - сказал Хьюго Таннер так тихо, что никто, кроме Дала, не мог слышать, - но теперь не настолько, чтобы не распознать хорошего врача, когда я такого вижу.
Он, все так же улыбаясь, закрыл глаза и уснул.
Глава 14
ОДНОЗВЕЗДНЫЙ ХИРУРГ
Дал Тимгар удивлялся: как же хорошо вновь оказаться на Земле-Больнице. Пока он странствовал на “Ланцете”, времена года сменились, и порт Филадельфии поджаривался под летним солнцем. Когда Дал сошел с челнока, чтобы присоединиться к спешащим толпам громадного космопорта, у него появилось такое чувство, словно он вернулся домой.
Он на минуту задумался о той, не столь уж далекой, ночи, когда он ждал здесь челнока до Больницы Сиэтл, чтобы присутствовать на заседании совета по медобразованию. На нем тогда не было униформы и даже воротничка и манжет врача-практиканта, и он припомнил свое отчаяние в ту ночь и то, как думал, что его карьера врача Земли-Больницы подошла к концу.
Сейчас он снова возвращался челноком из Больницы Сиэтл в порт Филадельфии, замыкая круг, начавшийся много месяцев назад. Но теперь все стало иначе. Теперь его худенькие плечи покрывала алая накидка Красной службы хирургии, а свет зала ожидания отражался на украшавшей его воротничок полированной серебряной эмблемы. Этот крошечный кусочек металла имел громадное значение. Он возвещал миру, что Дала Тимгара окончательно и неизменно признали врачом, а, кроме того, он символизировал уже пройденные им и еще ждущие его дороги на службе Земли-Больнице.
Это была серебряная звезда Однозвездного хирурга. Прошедшую неделю заполнило волнения и неразбериха. Через пять часов после того, как Черный доктор Хьюго Таннер пришел в себя после наркоза, прибыл больничный корабль; его команда на спасательных шлюпках, в безумной спешке начала переправлять на “Ланцет” особое хирургическое оборудование, анестетики и аппаратуру жизнеобеспечения, едва ли не раньше окончания стыковки. С корабля-больницы к “Ланцету” понеслась большая пассажирская шлюпка с парой Четырехзвездных хирургов и полудюжиной Трехзвездных, двумя терапевтами, дюжиной медсестер и одним Четырехзвездным Черным доктором на борту, и, оказавшись в шлюзе “Ланцета”, они обнаружили, что вся их спешка была напрасной.
Когда все они, во главе с Четырехзвездными хирургами, взошли на борт “Ланцета”, это очень напомнило Большой обход в неспециализированных палатах Больницы Филадельфии. Они обнаружили Черного доктора Таннера мирно сидящим в постели с каким-то патологоанатомическим журналом и делающим заметки. Он свирепо глянул на них, когда они ворвались в палату, даже не постучав.
- Так вы действительно хорошо себя чувствуете, сэр? - в третий раз спрашивал его главный хирург.
- Разумеется, я чувствую себя хорошо. Не думаете ли вы, что я сидел бы здесь в ином случае? - проворчал Черный доктор. - Выполнял операцию доктор Тимгар; он же - мой лечащий врач. Поговорите с ним. Он сможет сообщить вам все интересующие вас подробности.
- Вы хотите сказать, что разрешили практиканту выполнить подобное вмешательство? - недоверчиво воскликнул все тот же Четырехзвездный хирург.
- Нет! - огрызнулся Черный доктор. - Ему пришлось тащить меня в операционную лягающегося и вопящего. Но, на мое счастье, именно у этого врача-практиканта достало мужества и решимости, так же как и ума, осознать, что я не выжил бы, если б он стал ждать, пока вы соберете вашу армию. Полагаю, однако, вы найдете, что операция выполнена с высочайшим мастерством. И вновь отсылаю вас к доктору Тимгару, если необходимы подробности. Уверяю вас, я не обращал внимания на технические подробности операции.
- Но сэр, - вклинился главный хирург, - как можно здесь проводить какую бы то ни было операцию? В полученном нами официальном сообщении “Ланцет” упоминался как чумной корабль…
- Чумной корабль! - взорвался Черный доктор. - Да… Бог ты мой! Я… хм… сдается мне, тот связист, должно быть, что-то перепутал. Ну, полагаю, вы желаете меня осмотреть. Давайте-ка с этим и покончим поскорее.
Врачи обсмотрели его до полусмерти. Они исчерпали весь свой арсенал физикальных, лабораторных и радиологических методов исследования - разве что не вскрыли ему снова грудную клетку и не заглянули внутрь - и, наконец, главный хирург вынужден был с неохотой признать, что делать ему уже нечего, кроме как обеспечить послеоперационное лечение вспыльчивому пожилому пациенту.
А к тому времени, когда обследование закончилось и Черного доктора переправили на борт корабля-больницы, по официальным каналам на борт “Ланцета” поступило сообщение, в котором говорилось, что приказ о карантине оказался досадной ошибкой диспетчера и приказано немедленно возвращаться на Землю-Больницу с новым договором, подписанным на седьмой планете 31-й Брюкера. Членам экипажа “Ланцета” предписывалось немедленно по прибытии на Землю-Больницу явиться в совет по медобразованию, чтобы сдать требуемые правилами отчеты о своей работе в Патруле Общей практики и получить свои назначения соответственно в качестве Однозвездного терапевта, Однозвездного диагноста и Однозвездного хирурга. Распоряжения скрепляла личная печать Хьюго Таннера, врача Черной службы патологии.
Сейчас эта церемония и празднование в Больнице Сиэтл завершились, и Дал получил новое назначение. Он снял Пушистика с локтя, спрятал его во внутренний карман куртки, чтобы защитить в станционной толпе, и быстро двинулся по туннелям подземки.
Он ожидал увидеть Черного доктора Арнквиста на церемонии присвоения полномочий, но там о нем не было ни слуху ни духу. Дал попытался добраться до него после окончания торжеств; все, что он узнал, - это что связаться с этим Черным доктором невозможно. А потом Далу пришло срочное сообщение из официального органа верховной власти Земли-Больницы, предлагавшее ему немедленно явиться в здание главного совета Больницы Филадельфии для встречи величайшей важности.
Сейчас он следовал указаниям депеши и добрался до здания главного совета намного раньше условленного времени. Он шел по коридорам и поднимался на лифтах, пока не достиг кабинета на двадцать первом этаже, куда ему указывалось прибыть. Казалось, все здание охватила суета, словно происходило нечто чрезвычайно важное; вокруг сновали врачи высокого ранга всех служб, собираясь мелкими группками у лифтов и вполголоса беседуя между собой. Что еще более необычно, Дал увидел одну за другой несколько делегаций внеземных существ, двигавшихся по зданию, некоторые в особых скафандрах, необходимых для поддержания их жизни на Земле, иные - в характерном одиночестве, никем не сопровождаемые, другие - со свитой мелких чиновников. Дал приостановился в главном вестибюле здания, когда увидел две такие делегации, прибывавшие на спецавтомобиле из порта Филадельфии.
- Странно, - сказал он тихо, потянувшись погладить Пушистика. - Совсем как сбор племен, а? Как ты думаешь? В последний раз я видел такое сборище дома, во время одного из происходящих раз в сто лет конклавов Галактической Конфедерации.
На двадцать первом этаже какой-то секретарь провел его во внутренний кабинет. Там он обнаружил Черного доктора Форвольда Арнквиста в разгар оживленной беседы с Голубым доктором, Зеленым доктором и хирургом. Черный доктор поднял взгляд и лучезарно улыбнулся.
- Теперь все будет в порядке, джентльмены, - сказал он. - Я свяжусь с вами непосредственно.
Он подождал, пока остальные уйдут. Потом пересек комнату и с восторгом сгреб Дала в объятия.
- Славно видеть тебя, мой мальчик, - сказал он, - и более всего отрадно наконец-то видеть эту серебряную звезду. Ты и твой маленький розовый друг хорошо сделали свое дело, намного лучше, должен сознаться, чем я предполагал.
Дал усадил Пушистика себе на плечо.
- А как же намечавшаяся встреча? Зачем вы хотели меня видеть, и что здесь делают все эти люди?
Доктор Арнквист рассмеялся.
- Не волнуйся, - сказал он, - тебе не придется оставаться на заседании совета. Боюсь, это будет долгое, скучное совещание. Нет сомнений, каждый член этих делегаций в течение последующих трех дней выберет время, чтобы встать и закатить трехчасовую речугу, и, на мое злосчастье, мне, как Четырехзвездному Черному доктору, придется все это время сидеть, слушать и улыбаться. Но, в конце концов, дело того стоит, и я подумал, что тебе следует, по крайней мере, знать: твое имя много раз упомянут во время этих заседаний.
- Мое имя?
- Ты не знаешь, что был подопытной свинкой, да?
- Я… боюсь, что нет.
- Лишенное собственной воли орудие, так сказать, - довольно рассмеялся Черный доктор. - Ты, конечно, знаешь, что Галактическая Конфедерация оттягивала и задерживала все действия, направленные на рассмотрение заявления Земли-Больницы о приеме в полноправные члены Конфедерации и предоставлении места в Совете. Мы без труда выполнили два условия принятия - решили проблемы у себя дома и освободились от войн, вдобавок у нас есть талант, очень нужный и весьма требующийся в галактике, работу, которая устроит Конфедерацию. Но у Конфедерации всегда имелось третье условие членства в ней, условие, которое Земля-Больница не могла так легко выполнить или доказать на примере.
Черный доктор улыбнулся.
- В конце концов, в подлинной Конфедерации миров не может быть места никакой расе, которая считала бы себя превыше всех остальных. Никакая раса не может быть допущена в Конфедерацию до тех пор, пока ее представители не покажут, что они способны на терпимость, проявляют добрую волю к принятию представителей других рас как равных. А в природе землян всегда присутствовала нетерпимость, убеждение в том, что тот, кто выглядит необычно и ведет себя по-иному, должен в чем-то оказаться менее достойным.
Черный доктор пересек комнату и открыл лежавшую на столе папку.
- Если захочешь, как-нибудь прочтешь здесь о подробностях. Галактическая Конфедерация избрала тебя из тысячи возможных кандидатур в качестве пробного камня, чтобы посмотреть, найдется ли тебе место на Земле-Больнице. Никому здесь не сказали о твоем предназначении - даже тебе, - хотя некоторые из нас подозревали истину. Конфедерация желала увидеть, смогут ли принять на Земле-Больнице образованное, привлекательное и разумное существо из другого мира и возвысить до равного с землянами положения в качестве врача.
Дал не сводил с него глаз.
- И я был тем самым существом?
- Да. Не скрою, шла борьба, но Земля-Больница в конце концов удовлетворила Конфедерацию. Под занавес этого конклава нас примут в полноправные члены, дадут постоянное место и право голоса в галактическом совете. Время нашей стажировки окончится. Но довольно об этом. А как ты? Какие у тебя планы? Что ты собираешься делать теперь, когда у тебя на воротничке - эта звезда?
И они поговорили о будущем. Тигра Мартина, по его просьбе, включили в исследовательский отряд, возвращающийся на седьмую планету 31-й Брюкера; тем временем Джека приняли на временную преподавательскую работу в диагностическом центре Больницы Филадельфии. Дала занимала дюжина разных вещей, но сейчас он хотел только путешествовать от одного медицинского центра Земли-Больницы до другого, наблюдая и изучая, чтобы решить, как ему лучше использовать свои возможности и положение врача Земли-Больницы.
- Это будет, конечно, в хирургии, - сказал он. - Только вот не знаю, где именно. Но, чтобы определиться, времени у меня достаточно.
- Тогда ступай, - сказал доктор Арнквист. - С моими поздравлениями и благословением. Ты многому нас научил, и, возможно, в то же время сам чему-то научился.
На мгновение Дал заколебался. Потом кивнул.
- Я кое-чему научился, - сказал он, - но есть еще одно, что я хотел бы сделать, прежде чем уйду.
Он снял с плеча своего маленького розового друга и усадил его на локте. Пушистик глянул на него снизу вверх, радостно помаргивая.
- Однажды вы попросили оставить Пушистика с вами, и я отказался. Тогда я не мог себе представить, как обойдусь без него; даже мысль об этом страшила. Но теперь я, кажется, передумал.
Он протянул руку и осторожно положил Пушистика на ладонь Черному доктору.
- Я хочу, чтобы вы держали его у себя, - сказал он. - Думаю, он мне больше не нужен. Я стану по нему скучать, но, по-моему, будет лучше, если я останусь без него. Будьте к нему добры и позвольте мне иногда его навещать.
Черный доктор посмотрел на Дала, а потом поднял Пушистика к себе на плечо. Какое-то время маленькое существо поеживалось, словно от страха. Потом оно дважды доверчиво мигнуло Далу и уютно прильнуло к шее Черного доктора.
Не сказав ни слова, Дал развернулся и вышел из кабинета. Шагнув в коридор, он со страхом стал ждать, что его захлестнет волна пустоты и одиночества, которая всегда настигала его раньше, когда Пушистик оказывался где-то далеко.
Но сейчас он не чувствовал и намека на знакомое ощущение заброшенности. И потом, подумал он, откуда ему взяться? Он уже не гарвианин. Он - Однозвездный хирург с Земли-Больницы.
Он улыбнулся, выйдя из лифта в главный вестибюль, и пробрался сквозь толпу к дверям на улицу. Плотно затянул на шее алую накидку. Выпрямившись во весь рост, вышел из здания и широко зашагал по улице.
ПРИМЕЧАНИЯ
ЗВЕЗДНЫЙ ХИРУРГ
Глава 13
“…Коронарная катастрофа” - на медицинском жаргоне - инфаркт миокарда.
“…аппендэктомия” - операция удаления червеобразного отростка в случае его воспаления (аппендицита).
Глава 14
“…физикальных” - проводимых у постели больного без использования сложной аппаратуры, например, выслушивание пациента с помощью стетоскопа.
This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
05.09.2008
