Издавна подмечено, что в наиболее отдаленных частях северных лесов пленника иной раз можно приобрести за пригоршню леденцов. Однако чаще всего женщины-пантеры на обмен все же требуют ножи, металлические наконечники для стрел и копий, зеркальца, браслеты и принадлежности рабовладения: наручники, цепи и кандалы.

Я распорядился, чтобы с корабля принесли затребованные товары. Шира вместе с девушками, не доверяя мужчинам, внимательно следила за тем, как отмеряются положенные им два стоуна сладостей, и дважды пересчитала переданные им наконечники для стрел.

Наконец с довольным видом разбойницы поднялись на ноги.

— Забирайте рабов, — разрешила Шира.

Веревки на руках и ногах обоих мужчин были разрезаны, и они, будучи не в силах держаться самостоятельно, опустились на землю. Я приказал своим людям доставить их на корабль и заковать в цепи.

Все то время, пока оба мужчины, пошатываясь, брели к воде, девушки скакали вокруг них, осыпая их оскорблениями и всячески стараясь унизить.

— Этому коротышке только и место, что на веслах рабской галеры! — потешалась одна из обитательниц леса.

— А вот этот, — ткнула Шира острием ножа в плечо второго мужчины, — вовсе не плох. — Она хрипло расхохоталась. — Продай его какой-нибудь богатой женщине.

В глазах мужчины сверкнула ненависть, он сжал кулаки, опустил голову и, прибавив шагу, побрел за товарищем.

Мужчины-рабы в глазах гориан не имеют большой ценности, и стоимость их, как правило, невысока. Большая часть работ повсюду выполняется свободными людьми. Невольничий труд используется на судах для грузовых перевозок, на шахтах и крупных фермах. Рабы переносят поклажу или выполняют грязную работу на судостроительных верфях. Однако немногие из тех, кто был взят в плен при ведении боевых действий, или при сопровождении каравана с грузом, или просто защищая свое селение, дом или клочок земли, оставались в живых. Потребность в них, равно как и цена их жизни, невелика. Стоимость крепкого, здорового мужчины редко достигает одного серебряного тарска — цена, которую опытный ведущий аукциона способен взять за какую-нибудь невзрачную, блеклую рабыню из низшей касты.

Некоторое исключение здесь составляют мужчины, обладающие определенными качествами и яркой внешностью, которых специально отбирают и готовят для утехи богатым женщинам. Стоимость такого раба уже может достигать стоимости прошедшей курс обучения средней рабыни, хотя цены на них, конечно, в значительной степени варьируются в зависимости от условий рынка и времени года. Когда спрос на подобный тип рабов превышает предложение, стоимость их увеличивается. Продажа таких рабов происходит на так называемых женских аукционах; присутствие там свободных мужчин запрещено, за исключением, конечно, самого аукциониста и обслуживающего персонала.

Вскоре два матроса на носу «Терсефоры», упираясь в гребные шесты, вывели корабль в более глубокие воды.

— Курс — на Лидиус, — приказал я Турноку.

— Весла на воду! — прогремела его команда.

Матросы натянули канаты и снова подняли и укрепили на грот-мачте рею, продолжая держать парус свернутым.

Шира провожала нас взглядом, стоя по колено в воде. Нож ее наконец-то покоился в поясном чехле. Солнечные лучи поблескивали на цепи из нанизанных когтей и клыков, висящих у нее на груди.

— Приплывайте еще! — крикнула она на прощание. — Может, у нас к тому времени будет больше мужчин на продажу!

Я взмахнул рукой, подтверждая, что непременно воспользуюсь ее приглашением. Шира рассмеялась, кивнула и направилась к берегу.

Оба купленных мной раба лежали на нижней палубе закованные в цепи.

— Курс на Лидиус! — крикнул Турнок рулевому.

— Есть курс на Лидиус! — ответил тот.

— Скорость — половина максимальной, — распорядился я.

Весла одновременно погрузились в воды блистательной Тассы и через мгновение, толкнув корабль на несколько ярдов вперед, снова скользнули над поверхностью, роняя с длинных изогнутых лопастей цепочки сияющих на солнце капель.

— Перенесите этих рабов в трюм, — обернулся я к стоящему у меня за спиной матросу. — Пусть они остаются в цепях, но перевяжите им раны и накормите. Пусть отдохнут.

— Да, капитан, — ответил он.

Я взглянул на берег. Шира и ее девушки уже скрылись из виду, цвет их шкур сливался со стволами деревьев.

Деревянные брусья, к которым еще недавно были привязаны оба купленных нами пленника, стояли пустыми, словно дожидаясь очередных жертв. Установленные на высоком берегу, они были видны далеко в море.

— Приведи сюда девушек-пантер из трюма, — сказал я матросу. — Капюшоны с них снимите, кляпы изо рта вытащите, но цепи оставить.

— Да, капитан, — ответил матрос. — Их накормить?

— Нет.

Матросы, рассыпавшиеся по рее, натянули парус.

На горианских галерах устанавливается довольно много разновидностей парусов, которые могут быть разбиты на три основных типа: так называемые паруса попутного ветра, «тарнские» паруса и штормовые. Каждый тип парусов имеет свои подвиды, определяемые конкретным кораблем, на который они устанавливаются, его размерами и предназначением. В комплекте «Терсефоры» было предусмотрено четыре паруса: один, относящийся к первому типу, — широкий парус, выставляемый при хорошей погоде и благоприятном направлении ветра, второй парус относился к «тарнскому», наиболее широко используемому на тарнских кораблях, типу, за что и получил свое название. Третий наш парус, так называемый «тарларионский», также относился к разновидности парусов второго типа, но имел несколько меньшие размеры и предоставлял судну широкие возможности для маневра — его ставили при не совсем благоприятном ветре. Этот парус — промежуточный между типичным тарнским и штормовым парусом, который также имелся у нас в наличии. Этот последний, «спасательный», парус выбрасывается на мачту в наиболее трудных для плавания условиях, как правило, когда необходимо спастись от надвигающегося шторма.

Горианские галеры, и в частности корабли-тараны, строятся из расчета их боевого предназначения и обладают большой скоростью и маневренностью, что достигается за счет их вытянутой, приплюснутой с боков формы и высокой посадки. Они не приспособлены для борьбы с ураганным ветром и ударами волн. Их противник совсем иного рода. При смене парусов на галере рея опускается, а затем поднимается вновь. Традиционно используемые на боевых галерах паруса треугольной формы не дают возможности убирать их при неподвижной рее или изменять площадь поверхности в столь широких диапазонах, как, например, трапециевидные паруса, вследствие чего и возникает необходимость иметь на борту комплект парусов различного типа. Такелаж при этом используется не для управления парусом, а лишь для его крепления и спуска либо подъема реи. С другой стороны, треугольный парус имеет свои преимущества, поскольку быстро заменяется в случае повреждения и позволяет кораблю идти очень круто под ветром. А уж красоту и изящество его формы вообще едва ли с чем можно сравнить.

Пока я предавался этим размышлениям, на палубу доставили обеих девушек. Лица их были красными и распаренными, а волосы слиплись от пота. Да, в горианском кожаном капюшоне для рабов в такую погоду действительно душновато.

Рассыпавшиеся по рее матросы развязали веревки, удерживающие парус, и тот, опустившись вниз, тут же наполнился ветром. Изумительное, неповторимое зрелище.

Девушек приковали цепями к кольцам, вделанным в основание толстой перегородки задней палубы, неподалеку от дверей, ведущих на камбуз.

Я потянул носом воздух с плавающим в нем ароматом поджаривающегося на огне боска и, вероятно, томящегося в соусе мяса вуло. Обед обещал быть очень вкусным.

Я уже не думал больше о пленных девушках. Сейчас есть дела поважнее.

Я держал ногу жареного вуло у самого носа одной из девушек. Обе они стояли на коленях перед моим креслом. Руки их все так же были связаны за спиной, а от ошейников к металлическим кольцам в перегородке задней палубы тянулись тяжелые цепи.

Рядом вокруг меня стояли еще несколько человек, Римм и Турнок тоже были здесь.

Мы продолжали идти с попутным ветром, держа курс по усыпанному сверкающими звездами ночному небу и трем взошедшим горианским лунам, заливающим своим серебристым светом палубы корабля и стоящих на коленях девушек. Я не кормил их весь день. Точнее говоря, я не кормил их с момента приобретения, то есть со вчерашнего утра, но следил, чтобы питьевая вода имелась в достатке. Вряд ли Арн и его люди оказались настолько великодушными, чтобы позаботиться о питании своих пленниц. Так что сейчас девушки, должно быть, умирали с голоду.

Та из них, у лица которой я держал кусок жареного мяса, потянулась к нему, приоткрыв рот, но я тут же убрал руку. Она снова выпрямилась, из последних сил стараясь удержать горделивую осанку. Приятно иметь таких пленниц.

— Мне бы хотелось узнать месторасположение лагеря одной разбойницы, — сказал я, — и зону обитания ее банды.

— Мы ничего не знаем, — ответила одна из девушек.

— Имя этой разбойницы — Вьерна, — не обращая на нее внимания, продолжал я.

По мимолетному блеску в глазах пленниц я понял, что им известно, о ком идет речь.

— Мы ничего не знаем, — сказала вторая девушка.

— Знаете, — заверил я их обеих. — Вам хорошо известно точное или хотя бы приблизительное местонахождение и ее лагеря, и границы зоны ее обитания.

— Мы ничего не знаем, — повторила первая девушка.

— Вы ведь все равно расскажете все, что вам известно, — пообещал я.

— Мы, женщины-пантеры, ничего вам не расскажем!

Я пожал плечами и снова протянул первой девушке ногу жареного вуло. Какое-то время она демонстративно отворачивалась в сторону. Затем, не выдержав, повернулась ко мне и, не сводя с меня полного ненависти взгляда, потянулась к мясу. Зубы ее вонзились в мясо, она оторвала кусок, жадным судорожным движением проглотила его, не жуя, и торопливо потянулась за следующим. Едва заметным кивком я указал Римму на вторую девушку. Следуя моему примеру, он начал кормить и ее. Через мгновение у нас с Риммом в руках остались начисто обглоданные кости. Мы выбросили их за борт.

Девушки, конечно, все еще оставались голодными, они только-только начали входить во вкус. Я видел, какая тоска отразилась у них в глазах, когда они поняли, что на этом кормежка закончена.

— Дайте нам поесть! — закричала первая девушка. — Мы расскажем вам все, что захотите!

— Хорошо, — ответил я, делая вид, будто принимаюсь внимательно слушать.

Они обменялись взглядами.

— Сначала накормите нас, — заявила первая девушка, — а потом поговорим.

— Нет, — возразил я. — Сначала мы вас послушаем, а потом, если решим, что ваши сведения заслуживают внимания, дадим вам поесть.

Девушки снова переглянулись. Первая трагически уронила голову. С исказившей лицо гримасой, словно не в силах сдержать переполняющие ее рыдания, она взглянула мне в глаза. Актриса она, конечно, была великолепная.

— Хорошо, — едва слышно пробормотала она голосом вероотступницы.

В глубине души я ей рукоплескал.

— Лагерь Вьерны и центр зоны обитания ее банды находятся в ста пасангах к северу от Лидиуса и в двадцати пасангах в глубь материка от берега Тассы, — глотая слезы, пробормотала девушка и разрыдалась. — Теперь, пожалуйста, дайте мне поесть, — выдавила она из себя.

— Ты же солгала, — укоризненно пожал я плечами.

Она прошлась по мне злобным взглядом.

— Я скажу! Я все скажу! — словно собравшись с духом, выпалила ее подруга.

— Не смей! — закричала ей первая девушка.

— Я больше не могу! — с видом ставшей на путь предательства жертвы, сломавшейся под пытками истязателей, затараторила вторая.

Пожалуй, в драматических ролях она могла бы поспорить со своей подругой.

— Говори, — приказал я.

— Лагерь Вьерны в десяти пасангах вверх по течению Лаурии, в пятидесяти пасангах в глубь материка от Лидиуса, — низко опустив голову, выпалила она под вопли осыпающей ее бранью соплеменницы.

— Ты тоже солгала, — грустно вздохнул я.

Обе девушки ответили мне полными ненависти взглядами.

— Да! — процедила сквозь зубы первая. — Вы — мужчины, а мы — женщины-пантеры! Неужели вы думаете, что мы вам что-нибудь расскажем?

— Развяжи им руки, — приказал я стоящему рядом матросу, — и дай им поесть.

На лицах девушек отразилось полное недоумение.

Матрос освободил им руки и поставил перед каждой миску с дымящимся мясом вуло и кусками жареного боска. С минуту — не дольше — наблюдал я за тем, как они руками и зубами расправлялись с грудой мяса, очищая стоящие перед ними миски.

— Как вас зовут? — спросил я, когда посуда девушек опустела.

— Тана, — ответила первая.

— Эйла, — сказала вторая.

— Я бы хотел узнать, где находится лагерь Вьерны и где проходят границы зоны обитания ее банды, — вернулся я к интересующей меня теме.

Тана облизала жирные пальцы и рассмеялась.

— Этого мы вам никогда не расскажем, — пообещала она.

— Верно, — поддержала подругу Эйла, смакуя последний кусок жареного боска.

— Мы не боимся плети, — не спуская с меня горящих глаз, заявила Тана, — не боимся раскаленного железа. У вас нет способа заставить нас заговорить! Мы женщины-пантеры, не забывайте!

— Принеси сладости, — обернулся я к матросу.

Вскоре он вернулся с пакетом леденцов. Я по очереди протянул его обеим девушкам. Каждая из них взяла себе по леденцу. Они уже сидели на палубе, но не по-мужски, скрестив перед собой ноги, — такая поза, конечно, была для них запрещена, — а по-женски, опустившись на колени и откинувшись на пятки. Они все еще были прикованы цепью к кольцу, вделанному в перегородку задней палубы. Кулек быстро опустел. Я снова взглянул на них.

— Вы — мужчина, — сказала первая девушка. — Мы не будем с вами говорить. Вам не удастся нас заставить. Мы не боимся плетей. Не боимся раскаленного железа. Мы — женщины-пантеры!

Я поднялся на ноги и отошел от них. У передней палубы я отыскал Римма и Турнока.

— Завтра с рассветом высаживаемся на землю, — сказал я.

— Да, капитан! — ответили они.

— Сними с них цепи, — велел я матросу.

Девушки подняли на меня глаза.

Был вечер дня, следующего за тем, когда я приобрел двух мужчин-рабов и пытался разговорить своих девушек-пантер. Утром мы собирались высадиться на берег в Лидиусе, довольно крупном городе-порте, расположенном в устье Лаурии.

Цепи с девушек сняли и в течение всего дня обращались с ними вполне сносно. Их хорошо кормили, поили, а после еды даже выделили пакет сладостей. Им позволили помыться и привести себя в порядок.

— Свяжи им ноги и руки за спиной, — приказал я матросу.

Этим вечером мы ненадолго спускались на землю, и Римм с Турноком, взяв с собой ловушки, скрылись в лесу. Их сопровождало несколько матросов, несших на плечах бочонки с водой. Все это время обе девушки оставались закованными в цепи на нижней палубе, поэтому они не видели того, что происходит вокруг. Не видели они и возвращения людей на корабль, и Турнока, несущего за спиной объемистый, хотя, вероятно, не очень тяжелый предмет, завернутый в парусину.

Матрос привычными движениями связал обеих девушек.

— Перенеси их в нижний трюм, — сказал я.

Нижним трюмом на боевых галерах называется узкий карман, образуемый настилом гребного трюма и обращенной к килю частью корпуса корабля. Эта темная, пропитанная сыростью полость заполняется обычно песком, служащим на судне дополнительным балластом, а на многих кораблях она используется для слива нечистот и отходов.

Девушек унесли с палубы. Чьи-то крепкие руки помогли им спуститься с верхней палубы в гребной трюм, затем через небольшой люк втиснули их в нижний трюм, бросили на сырой, пахнущий затхлостью песок и плотно закрыли у них над головой крышку люка. Они оказались словно замурованными в крохотном душном склепе, куда не проникал ни единый луч света.

После полудня Римм и Турнок, хорошо знакомые с подобными вещами, установили в лесу ловушки. В этот день они продемонстрировали свое мастерство в полной мере, доставив на борт «Терсефоры» шесть довольно крупных — размером с небольшую собаку — лесных у ртов, каждый из которых был тщательно завернут в парусину. На корабле мы поместили их в клетку, по которой они довольно бодро метались, раздраженные присутствием людей, а когда перед ужином мы поднесли клетку к откинутой крышке люка в нижнем трюме и распахнули дверцу клетки, все шестеро мгновенно растворились в темноте, беззвучно ступая по влажному песку.

Мы с Риммом и Турноком снова вернулись в столовую, где нас еще дожидалась пара кусков жареного боска и аппетитно дымящийся гарнир к вуло.

Думаю, очень скоро девушки заметят, что в нижнем трюме они не одни.

Я с удовольствием расправлялся с куском жареного вуло, когда тишину на корабле разорвал донесшийся снизу пронзительный вопль.

Девушки услышали какой-то шорох в темноте? Скрежетание когтей по деревянной обшивке корабля? Или почувствовали легкое дыхание животных у себя на лицах? А может, различили хищный блеск кроваво-красных глаз? Или жесткая шкура животного на мгновение коснулась их тела?

Новый душераздирающий вопль потряс корабль. Могу себе представить, как они сейчас судорожно пытаются освободиться от стягивающих их тело веревок. К доносящимся снизу крикам добавилось приглушенное, сдавленное рыдание. Это уже были не воинственные, потерявшие женственность лесные разбойницы, а обычные, до смерти напуганные девушки.

Я продолжал лакомиться жареным вуло.

К столу подошел один из матросов.

— Капитан, девчонки в нижнем трюме просят у вас аудиенции, — усмехнулся он.

— Веди их сюда, — рассмеялся я.

Вскоре обе девушки, дрожащие, с всклокоченными волосами, испачканные в мокром песке, уже стояли передо мной на коленях. Я по-прежнему сидел в кресле. Они были все так же связаны и посажены на цепь, кончающуюся у кольца в перегородке задней палубы. Только позы теперь у них были уже не столь горделивыми: обе они распростерлись на дощатом настиле палубы, склонив головы к самому полу и робко бросая на меня жалобные взгляды.

— Лагерь Вьерны находится к северо-востоку от города Лаурии, — без предисловия начала Тана. — Чтобы найти его, нужно добраться до противоположного от реки конца города и дальше идти прямо к лесу. У самого его начала отыщите тур-дерево, там на высоте десяти футов от земли наконечником копья сделана на коре отметина. Оттуда нужно держать направление строго на север, отыскивая деревья с такими же отметинами, которые расположены в четверти пасанга одно от другого. Всего таких деревьев будет пятьдесят. На последнем зарубка копьем будет двойной. Оттуда нужно свернуть к северо-востоку и снова искать деревья с отметинами. Теперь их должно быть двадцать. Последнее дерево подходит к границам зоны обитания банды Вьерны. Лагерь находится в двух пасангах к северу оттуда, на берегу небольшого ручья.

Девушки как по команде подняли головы. На лицах у обеих застыло тревожное выражение: неужели я снова отправлю их в нижний трюм?

— Как твое имя? — спросил я у первой девушки.

— Тана, — ответила она.

— А твое? — обратился я ко второй.

— Эйла, — сказала она.

— Нет, — покачал я головой, — у вас нет имен. Вы — рабыни.

Они обреченно уронили головы.

— Надеть ошейники им на шею, — приказал я матросу.

Приказ был тут же выполнен.

— Развязать их, — распорядился я. Веревки с девушек сняли.

Они продолжали стоять на коленях, тревожно всматриваясь мне в лицо. Я обвел их внимательным взглядом. Они выглядели жалкими и потерянными, как настоящие рабыни.

— Завтра утром выставить их на продажу в Лидиусе, — распорядился я.

Они низко опустили головы и разрыдались.