Раздвоенная Борода тоже привез с собой невольниц. Они шли за нами следом, а их глаза сияли от радости. Девушки жили на отдаленной ферме, и, оказавшись среди такого множества людей, эти сельские рабыни, девки Раздвоенной Бороды, чувствовали страшное возбуждение, с восторгом и удовольствием оглядываясь по сторонам, а некоторым даже иногда позволялось присутствовать на соревнованиях. Говорят, такие развлечения положительно действуют на рабынь. Изредка на Юге их одевают в платья, какие носят свободные женщины, закрывают лицо вуалью и берут на бега тарнов, спортивные соревнования или театральные представления. Многие думают, что женщина, гордо восседающая рядом с мужчиной, является его свободной спутницей; только он и она знают правду. Когда они возвращаются домой и за ними закрывается дверь, она сразу раздевается, надевает ошейник и опускается на колени, касаясь головой его ног, женщина снова становится собственностью. Как возмущены были бы свободные женщины, если бы узнали, что рядом с ними сидели простые рабыни; однако в Торвальдсленде не принято переодеваться, поэтому все знали, что за Раздвоенной Бородой, или Торгейром из страны Ледяного Топора, следуют его невольницы. Чтобы продемонстрировать своих красоток и заставить всех себе завидовать, Раздвоенная Борода приказал девушкам приподнять повыше подолы платьев и открыть грудь. Я думал, что они почувствуют себя униженными и попытаются спрятаться за нашими спинами, но все девушки, даже Булочка и Тири, гордо вышагивали рядом, не чувствуя ни малейшего стыда. Открытый пупок называется на Горе «животом рабыни», потому что только рабыни открывают свое тело. Раздвоенная Борода купил девушкам медовые пряники, они с удовольствием их уплетали, к их милым лицам прилипли сладкие крошки.

— Посмотрите! — воскликнула Булочка. — Шелковая девушка!

Выражение «шелковая девушка» часто используется среди рабынь Севера, так они называют своих подруг по несчастью с Юга. Предполагается, что рабыни Юга испорчены, капризны, практически ничего не делают, а лишь подкрашивают глазки в ожидании своих хозяев и спят в роскошных постелях с алыми покрывалами, отороченными золотом.

Думаю, подобные рассуждения вызваны определенной долей зависти. На самом деле выражение «шелковая девушка» появилось потому, что обычно рабыни Юга носят короткие туники, сделанные из целого куска материи, чаще всего шелка. Девушки Юга, как мне кажется, работают поменьше своих северных подруг — причина в экономических различиях между жизнью на ферме и в городе. Впрочем, и на Юге работы хватает, в особенности если девушка не угодила своему господину. И все же у меня создалось впечатление, что по большей части им приходится работать гораздо меньше, чем обычным женам на Земле. Так уж случилось, что на Горе куда менее сложная культура — в результате и работы гораздо меньше, нечего особенно чистить и приводить в порядок, поэтому горианский мужчина, если он доволен своей рабыней, дает ей возможность выглядеть свежей и довольной и быть постоянно готовой к постельным развлечениям. Переработавшая, усталая женщина, разочарованная и недовольная, не способна с восторгом принимать своего господина. Горианец обращается с женщиной как с любимым домашним животным, которое должно быть веселым и здоровым. Некоторые мужчины уделяют этому меньше внимания, некоторые больше. На Горе можно купить свитки и книги, в которых подробно описывается, как нужно кормить и воспитывать женщин-рабынь, как правильно заботиться о них.

Кое-кто утверждает, что умение обращаться с невольницей, чтобы получить от нее максимум, — врожденный дар. В конечном счете, хотя южанкам приходится работать меньше своих северных сестер, их жизнь труднее, поскольку южане больше хотят от своих рабынь — поэтому их чаще наказывают. Северных девушек, к примеру, редко обучают уникальному искусству доставления мужчине чувственных удовольствий при помощи своего тела. Южанкам часто приходится доводить это искусство до совершенства; более того, по воле хозяина они должны выполнять свои обязанности умело и с радостью. Шелковая девушка шла на поводке за своим господином, капитаном из Торвальдсленда. На ней и в самом деле была легкая южная туника из золотистого шелка. Наряд дополнял золотой ошейник, а в ушах сверкали золотые кольца.

— Девки с фермы! — прошептала она, проходя мимо девушек Ивара Раздвоенная Борода.

Рабыни с Юга обычно презрительно относятся к своим северным сестрам, считая их неотесанными деревенщинами и дурами из селений, расположенных на склонах гор Торвальдсленда; все думают, что северянки только и делают, что кормят тарсков и разносят навоз по полям; что-то вроде самки боска, вынужденной постоянно работать, ублажать грубых мужланов и рожать рабов.

— Холодная рыбина! — крикнула Булочка.

— Доска! — завопила Пухлые Губки. Однако шелковая девушка, казалось, не слышит их. Тогда Пухлые Губки объявила:

— Девка с проколотыми ушами!

Шелковая девушка ошеломленно оглянулась и закрыла руками уши. На глаза у нее тут же набежали слезы, она зарыдала и поспешила вслед за своим господином.

Рабыни Ивара Раздвоенная Борода радостно засмеялись. Раздвоенная Борода протянул руку, схватил Булочку за шиворот и строго на нее посмотрел. Потом перевел тяжелый взгляд на Пухлые Губки, которая в страхе отшатнулась. Ивар повернул голову Булочки к себе.

— Вы, девки, — заявил он, — выглядели бы совсем неплохо с дырявыми ушами.

— О нет, мой джарл, — мигом зарыдала Булочка. — Нет!

— Нет, — вторила ей Пухлые Губки — Пожалуйста, не надо, мой джарл!

— Может быть, — задумчиво проговорил Раздвоенная Борода, — я прикажу, чтобы вам всем прокололи уши, когда мы вернемся. Готрек наверняка справится с этим несложным делом.

— Не надо, — взмолились девушки.

Раздвоенная Борода пожал плечами и, насвистывая, зашагал вперед. У него было отличное настроение. Вскоре девушки снова развеселились и принялись показывать друг другу всякие диковинки. Только одна из невольниц Раздвоенной Бороды держалась немного в стороне и совсем не смеялась. Ее звали Дагмар. К ошейнику рабыни была привязана веревка, а руки скованы за спиной. Тири держала в руках свободный конец веревки. Дагмар привезли на Ярмарку, чтобы продать.

— Давайте посмотрим дуэли, — сказал Раздвоенная Борода.

В Торвальдсленде при помощи дуэли решаются многие спорные вопросы. Существует два вида дуэлей: официальные и свободные. На свободной дуэли можно использовать все виды оружия; кроме того, нет никаких ограничений в тактике или месте проведения. На Ярмарке для дуэлей чертят два квадрата с общей стороной. Однако по желанию дуэлянтов можно выбрать и другое место. Подобные дуэли обычно проводятся среди заливаемых волнами шхер Тассы. Противников оставляют на целый день, а когда спускаются сумерки, приплывает лодка и забирает победителя. Официальные дуэли весьма сложны, и я не стану их подробно описывать. Сражаются двое, но каждому разрешается взять щитоносца; удары наносятся по очереди — их должны отражать щитоносцы; на дуэль можно взять три щита; когда все они приходят в негодность, миссия щитоносца заканчивается, после чего каждый должен защищаться собственным оружием; существует ограничение на длину меча. Сама дуэль происходит на большом квадратном куске материи со стороной десять футов, который прибивается колышками к земле; снаружи имеется еще два квадрата, каждый находится в футе от главного и нарисован на земле. Дальние углы второго из двух нарисованных квадратов помечены коричневыми лентами; таким образом получается поле боя размером двенадцать на двенадцать футов. Однако северяне не натягивают веревок, чтобы отметить границу. Как только первая кровь прольется на ринг, по соглашению сторон или по указанию одного из двух судей дуэль прекращается. Проигравший платит победителю три серебряных тарна, после чего победитель приносит жертву — если он богат и дуэль имеет большое значение, то он закалывает боска; если беден или поединок не расценивается как серьезная победа, жертва бывает менее значительной. Официальные дуэли часто используются нечестными, но умелыми воинами с целью обогащения. Самое удивительное в этом то, что вы можете вызвать любого северянина и сразиться с ним, поставив на кон его ферму, спутницу или дочь. Если вызов не принимается, ставка конфискуется, если же вызов принят, то человек рискует жизнью и в случае его смерти ставка переходит победителю. Как я понял, этот обычай придуман для того, чтобы сильный, искусный воин мог получить землю и привлекательных женщин; в то же время он требует от богатых северян постоянно держать себя в хорошей форме. В целом я не одобряю подобные нравы. Надо сказать, что официальные дуэли, как правило, используются по более разумным поводам, когда следует уточнить границы владений или получить удовлетворение за нанесенное оскорбление.

Одна дуэль нас заинтересовала. Юноша, которому было не больше шестнадцати, готовился сразиться с крупным бородатым мужчиной в богатом шлеме.

— Он знаменитый чемпион, — прошептал Ивар, кивнув на крупного мужчину. — Его зовут Бьярни из Лагеря Торстейна.

Лагерь Торстейна находился к северу от шхер Эйнара, там жили воины, которые контролировали округу на пятьдесят пасангов, собирая дань с окрестных ферм. Их джарлом был Торстейн. Сам лагерь, окруженный деревянным палисадом, располагался на островке в заливе Торстейна, который раньше назывался залив Парсит, потому что там водилось много рыбы.

Ставкой в этой дуэли была сестра молодого человека, хорошенькая четырнадцатилетняя блондинка с заплетенными в косы волосами и одетая, как свободная женщина Севера. Платье было не слишком богатым, но явно праздничным. Ее грудь украшали две брошки, на ногах — черные туфли. Девушка вытащила кинжал из ножен, висевших у нее на поясе; стояла она очень прямо, однако голову опустила, а глаза держала закрытыми; ее привязали за шею к шесту, установленному неподалеку от площади для дуэли.

— Отдай девчонку, — сказал Бьярни из Лагеря Торстейна, обращаясь к юноше, — и я не стану тебя убивать.

— Мне не очень нравится, когда женщин Торвальдсленда делают рабынями, — прошептал мне Ивар.

— А где отец юноши? — спросил я у одного из стоящих неподалеку зевак.

— Погиб во время обвала, — ответил тот.

Значит, юноша стал владельцем фермы, главой своего дома. Следовательно, именно он должен защищать свои владения.

— А почему бы тебе не вызвать на поединок ребенка? — осведомился Ивар Раздвоенная Борода.

Бьярни мрачно на него посмотрел.

— Я хочу отвести эту девушку в Лагерь Торстейна, — ответил он. — И я не затеваю ссор с детьми.

— А потом на нее поставят клеймо и наденут ошейник? — спросил Ивар.

— Нам в Лагере Торстейна, — усмехнулся Бьярни, — не нужны свободные женщины.

— Но она же из Торвальдсленда, — сказал Ивар.

— Она может носить мед и делать свое дело не хуже любой другой девки, — бросил Бьярни.

Я не сомневался в его правоте. Однако девушка была совсем юной.

— Возьмешь мой щит? — взглянув на меня, спросил Ивар.

Я улыбнулся и подошел к юноше, который собирался встать около коричневых лент. Храбрый парнишка.

Другой юноша, примерно того же возраста, вероятно, с соседней фермы, держал его щит.

— Как тебя зовут, приятель? — спросил я юношу, который собирался войти в квадрат.

— Хрольф, — ответил он, — из фьорда Зеленые Скалы.

Я взял обоих мальчишек за шиворот и отшвырнул их в сторону. А сам вошел в дуэльный квадрат.

— Я представляю Хрольфа из фьорда Зеленые Скалы, — объявил я и вытащил меч из ножен.

— Он сошел с ума, — фыркнул Бьярни.

— Кто держит твой щит? — спросил один из двух судей, одетых в белое.

— Я! — крикнул Раздвоенная Борода и приблизился к дуэльному квадрату.

— Я признаю безумную храбрость человека по имени Торгейр из страны Ледяного Топора, но нам всем хорошо известно, что жители этой страны, будучи мирными и гостеприимными людьми, совершенно не умеют владеть оружием, — проговорил я и посмотрел на Раздвоенную Бороду. — Сейчас нам предстоит сражаться не с китами, Торгейр, — сказал я ему.

Раздвоенная Борода принялся возмущаться.

Я обратился к судье.

— Я не могу принять его помощь. Мне придется, вне всякого сомнения, постоянно защищать Торгейра, он будет только путаться у меня под ногами.

— Путаться под ногами! — взревел Раздвоенная Борода.

— Ты из страны Ледяного Топора, не так ли? — с самым невинным видом спросил я его и улыбнулся. Мне удалось поймать Ивара в его собственные сети. Он рассмеялся и занял место среди зрителей.

— Кто будет держать твой щит? — спросил судья.

— Мое оружие станет мне щитом, — ответил я, поднимая меч. — Противник не нанесет мне ни одного удара.

— Ты, кажется, намерен драться со мной разделочным ножом? — спросил Бьярни, бросив на меня удивленный взгляд.

Он решил, что я спятил.

— Твой длинный меч, — ответил я, — конечно, очень полезен, когда сражаешься у фальшборта кораблей, сцепленных абордажными крюками, в отличие от моего, но мы, мой дорогой Бьярни, в данный момент находимся не на борту корабля.

— Я до тебя доберусь! — воскликнул он.

— Мой клинок меня защитит, — заявил я. — Длина твоего меча не имеет значения. Очень скоро ты увидишь, что твоя защита ничего не стоит.

— Лживый слин! — взревел Бьярни из Лагеря Торстейна.

Девушка с веревкой на шее испуганно на меня посмотрела. А двое мальчишек с белыми от страха лицами отступили за коричневые ленточки. Они не понимали, что происходит, как, впрочем, и все остальные.

Главный судья посмотрел на меня. На руке у него блестело золотое кольцо — знак занимаемой должности. К его чести надо сказать, что он не одобрял поединка, который должен был состояться до моего вмешательства.

— Я могу представлять Хрольфа из фьорда Зеленые Скалы? — спросил я у него.

— Можешь, — ухмыльнувшись, ответил он, а потом добавил: — Поскольку ты представляешь того, кого вы звали на дуэль, то имеешь право нанести первый удар.

Я дотронулся кончиком моего меча до щита Бьярни из Лагеря Торстейна, который держал другой мерзавец.

— Удар нанесен, — сказал я.

С яростным криком щитоносец Бьярни из Лагеря Торстейна бросился на меня, стараясь оттолкнуть назад, в надежде на то, что я потеряю равновесие и не смогу защититься от удара его напарника.

Я сделал быстрый шаг в сторону. Щитоносец со всего разбега проскочил мимо. Бьярни с высоко поднятым мечом последовал за ним. В следующий миг я оказался за спиной Бьярни и приставил свой небольшой меч к самой его шее. Он побледнел.

— Ну, давай попробуем еще раз, — предложил я.

Он моментально отскочил назад, щитоносец присоединился к нему. Не знаю, считалось это эффектным или нет, соответствовало ли правилам официальной дуэли, но я во время своей второй атаки сбил с ног щитоносца. Вообще-то, убивать щитоносца не полагается, однако, насколько мне известно, подножки ставить не запрещено. Во время предыдущей дуэли я это видел. И, как я и предполагал, ни один из судей не сделал мне замечания. Я заметил, что они переглянулись, и понял, что, хотя судьям и не положено принимать чью-нибудь сторону, мой маневр им понравился. Щитоносец рухнул на землю. Бьярни, который явно был куда умнее своего напарника, на этот раз не стал нападать на меня с налета. Наши мечи дважды встретились, а в следующий миг острие моего клинка оказалось у него под подбородком.

— Ну что, попробуем еще раз? — спросил я.

Щитоносец вскочил на ноги.

— Давай сражаться! — закричал он.

Бьярни из Лагеря Торстейна посмотрел на меня.

— Нет, — сказал он, — больше пробовать не станем.

Острием меча он сделал надрез на своей руке и выставил ее вперед, на ринг упало несколько капель крови.

— Моя кровь пролилась, — сказал Бьярни из Лагеря Торстейна и убрал меч в ножны.

Девушка, ее брат, друг и все остальные радостно закричали.

Юноша подбежал к столбу и развязал сестру.

А его приятель крепко прижал ее к груди, несмотря на то, что ей едва ли исполнилось четырнадцать.

Бьярни из Лагеря Торстейна подошел к юноше, которому ранее бросил вызов, достал из кошелька три серебряных тарна и вложил их в руку паренька.

— Прошу простить меня за причиненное беспокойство, Хрольф из фьорда Зеленые Скалы, — сказал он.

А потом Бьярни подошел ко мне и протянул руку. Я ответил на его рукопожатие.

— Ты сможешь неплохо заработать в Лагере Торстейна, если захочешь разделить с нами хлеб и женщин, — предложил он мне.

— Благодарю тебя, Бьярни из Лагеря Торстейна, — ответил я.

Бьярни вместе со своим щитоносцем покинул дуэльную площадь.

— Это принадлежит тебе, Защитник, — сказал юноша, пытаясь всунуть мне в руку три серебряных тарна.

— Оставь их, — сказал я, — в приданое своей сестре.

— А что же тогда ты получишь в награду? — спросил он.

— Я уже получил награду — удовольствие, — ответил я.

— Благодарю тебя, Воин, — сказала девушка.

— И я тоже, Защитник, — проговорил парнишка, который ее обнимал.

Я кивнул.

— Парень! — крикнул Раздвоенная Борода. Юноша посмотрел на него. Раздвоенная Борода бросил ему золотой тарн. — Купи боска и принеси его в жертву. Пусть во фьорде Зеленые Скалы будет пир!

— Благодарю тебя, капитан! — воскликнул юноша. — Благодарю!

Вокруг нас раздались радостные крики, а Раздвоенная Борода и вся его компания вместе с рабынями покинула дуэльную площадь.

Мы прошли мимо какого-то типа, который схватил два раскаленных железных прута, пробежал двадцать футов, а потом отбросил их в сторону.

— Что он делает? — спросил я.

— Доказывает, что сказал правду, — ответил Раздвоенная Борода.

— А, понятно, — сказал я.

Я заметил, что великолепные рабыни Ивара Раздвоенная Борода привлекают всеобщее внимание.

— У твоих девушек красивая походка.

— Они рабыни, — ответил он, — и на них смотрят чужие мужчины.

Я улыбнулся. Девушки гордо вышагивали, задрав туники не только для того, чтобы продемонстрировать всем богатства Раздвоенной Бороды, но еще и затем, чтобы заставить других завидовать, потешив тем самым тщеславие своего господина. Впрочем, имелась и еще одна причина: рабыням нравится, когда их рассматривают незнакомые мужчины; невольница замечает взгляды, улыбки, пытается понять, хотел бы мужчина владеть ею, и это доставляет ей удовольствие. Она — женщина и гордится своей красотой и привлекательностью. Кроме того, рабыню возбуждает сознание того, что один из этих чужих мужчин может купить ее и стать господином и тогда ей придется ему служить. Глаза привлекательного свободного мужчины и невольницы встречаются: он думает о том, хорошей ли она будет рабыней, а она — каково это, принадлежать ему? Она улыбается и идет дальше, оба получили удовольствие.

— Когда мы вернемся домой, — сказал Раздвоенная Борода, — они станут гораздо лучше, потому что на них смотрело множество глаз.

На Юге девушку иногда посылают на рынок совершенно обнаженной, если не считать ошейника и рабского клейма. Часто, вернувшись домой, она умоляет хозяина, чтобы он коснулся ее тела. Рабыни крайне возбуждаются, когда их желают другие мужчины.

Девушка, естественно, должна проявлять крайнюю осторожность. Если она каким-нибудь образом рассердит или вызовет неудовольствие своего господина, ее могут продать или подвергнуть наказанию хлыстом.

В некоторых городах девушка должна опускаться на колени не менее одного раза в день и целовать хлыст, который, если она ведет себя недостаточно хорошо, применяется для ее наказания.

Какой-то фермер в толпе быстро вытянул руку и погладил правую грудь Тири. Она удивленно остановилась. А потом отшатнулась.

— Купи меня, мой джарл, — засмеялась она. — Купи меня!

Раздвоенная Борода улыбнулся. Он знал, что его девушки хороши. Всякий, кто взглянет на них, захочет ими обладать.

В толпе попадались мужчины-рабы и жрецы рун с длинными волосами в белых одеяниях, со спиральными золотыми браслетами, на поясах у них висели мешочки с гадальными фишками, сделанными из дерева, — их специально смачивают в крови жертвенных босков, убитых на открытии Ярмарки. Эти фишки бросают, как кости, иногда по нескольку раз, а потом их расположение толкуется жрецами.

Ярмарочный храм, в котором хранилось кольцо храма, был сделан из дерева. Рядом в роще установили столбы, на которых висели тела шести босков, один из них — жертвенный, шести тарсков и шести верров. Раньше вместо верров подвешивали рабов, однако поколение назад во время одного из редких заседаний Высшего совета жрецов рун, в котором участвовали главные жрецы из каждого поселения, было решено, что больше не следует приносить в жертву невольников. Впрочем, решение приняли вовсе не из-за торжества прогресса — жрецы считали, что рабы, как урты и маленькие шести палые тарларионы, просто недостойны столь высокой чести. В Торвальдсленде начался голод, в жертву приносилось множество рабов, однако неурожаи преследовали северян в течение четырех сезонов — эти годы были отмечены многочисленными набегами на Юг, в которых часто участвовали целые флоты Торвальдсленда. Стали поговаривать, что богам больше не нужны невольники, а если это и не так, то пусть решают эту проблему самостоятельно или дадут соответствующий знак. Однако, к счастью для рабов, подобных знаков не последовало. Северяне восприняли это как подтверждение правильности решения Высшего совета жрецов рун; в результате статус жрецов в Торвальдсленде заметно повысился. Сей факт был в некотором смысле связан с тем, что голод наконец прекратился. В свою очередь, статус раба еще больше упал, они оказались в одной категории с уртами, которых держат в сараях или используют для потехи домашних слинов; или с маленькими шестипалыми тарларионами Северного Торвальдсленда, которых ценили за хвосты и ноги — ими любили играть детишки. Если прежде невольники в Торвальдсленде имели чрезвычайно низкий статус, то теперь они сравнялись со своими южными собратьями, работающими на рудниках или фермах. Раб есть презираемое животное, он должен повиноваться мгновенно, в противном случае его ждет немедленная смерть. Раздвоенная Борода захватил с собой одного молодого невольника по имени Тарск, он и сейчас находился среди нас. Предполагалось, что, если Раздвоенная Борода сделает какие-нибудь большие покупки, Тарск отнесет их в нашу палатку, поставленную среди множества других палаток гостей Ярмарки. Ивар собирался купить болотное железо, которое по своим качествам уступает южному; как правило, оружие воинов Торвальдсленда изготавливается из южного железа; а болотное используется для производства сельскохозяйственных инструментов.

Еще я заметил в толпе купцов в бело-золотых одеждах, хотя их было совсем немного. Кроме того, мне на глаза попались четыре работорговца в сине-желтом шелке — они приехали на Север купить женщин. По покрою их одежды я понял, что они приплыли из далекой Тарии. Девушки Раздвоенной Бороды с испугом от них отшатнулись. Они боялись отправляться на Юг, где участь рабыни куда тяжелее. Девушка там всего лишь игрушка для своего господина, который часто лучше заботится о домашних слинах, чем о невольницах. Впрочем, и на Севере, естественно, капитаны куда больше беспокоятся о своих кораблях, чем о рабынях.

В толпе промелькнули зеленые одежды врача из Ара и книжника из Коса. Хотя их города и не состояли в дружбе, они, как и положено цивилизованным людям, оказавшимся на далеком Севере, мирно беседовали.

— Пусть эта красотка взойдет на платформу! — завопил крестьянин, показывая на Гунхильду.

— На платформу! — взревел Ивар Раздвоенная Борода и сорвал с рабыни тунику. В следующее мгновение Гунхильда уже быстро поднималась по деревянным ступеням платформы.

Деревянный помост составлял в ширину примерно пять футов и около ста футов в длину. По нему взад и вперед, улыбаясь, расхаживали обнаженные рабыни. И хотя здесь их никто не собирается продавать, достаточно часто они все-таки попадают к новому хозяину. Платформа построена для удовольствия свободных мужчин. В некотором смысле она напоминает соревнование за талмиты, хотя талмитов тут никому не вручают. Есть здесь и судьи, обычно это не очень важные джарлы и работорговцы. Кстати, среди них никогда не увидишь женщин. Считается, что ни одна женщина не в состоянии оценить красоту другой — на это способны лишь мужчины.

— Улыбайся, презренная самка слина! — взревел Раздвоенная Борода.

Гунхильда улыбнулась и пошла вперед.

Ни одна свободная женщина, естественно, ни за что в жизни не приняла бы участия в таком состязании. На этот помост поднимаются только рабыни.

В конце концов, на платформе остались только Гунхильда и шелковая девушка, та, которая носила в ушах сережки.

Именно Гунхильде, к полному восторгу собравшейся толпы, которая с радостным ликованием принялась колотить копьями по деревянным щитам, вручили пирожное в качестве приза за победу.

— Кто ее хозяин? — выкрикнул главный судья.

— Я! — ответил Раздвоенная Борода и получил серебряный тарн.

Из толпы посыпались предложения купить Гунхильду, но Раздвоенная Борода только отмахивался от них. И весело хохотал — он хотел оставить эту невольницу для себя. Гунхильда очень гордилась собой.

— Одевайся, девка, — приказал ей Раздвоенная Борода и бросил тунику.

Гунхильда надела ее.

У основания лестницы, ведущей на платформу, Раздвоенная Борода остановился и низко поклонился. И я тоже. Рабыни упали на колени и опустили головы, Гунхильда вместе с ними.

— Какой позор! — сурово сказала свободная женщина.

Рабыни лежали у ее ног. Невольницы смертельно боятся свободных женщин, словно между ними ведется необъявленная война и они являются заклятыми врагами. В этой войне, естественно, рабыни оказываются полностью во власти свободного человека. Больше всего на свете они боятся того, что их продадут женщине. Свободные женщины обращаются со своими невольницами с невероятной жестокостью. Почему так происходит, мне неизвестно. Кое-кто утверждает, что они завидуют девушкам, у которых есть ошейник, и сами хотели бы обзавестись этим украшением, чтобы оказаться полностью во власти своих хозяев.

Свободные женщины смотрят на платформу, где соревнуются в красоте обнаженные рабыни, с суровым неодобрением; здесь женская красота выставляется на обозрение и оценивается мужчинами; по какой-то причине это вызывает у них ярость; возможно, дело в том, что им не позволено продемонстрировать всем свою собственную красоту или они не настолько красивы, как женщины, которыми восхищаются похотливые мужчины с оценивающими глазами. Разобраться в этом не представляется возможным. Все эти проблемы еще больше усложняются на Севере, где свободные женщины убеждены в том, что они должны быть выше таких вещей, как секс, и что только низкорожденные беспутные девки и рабыни интересуются подобными вещами. Многие свободные северянки фригидны, по крайней мере, до тех пор, пока не становятся рабынями и на них не надевают ошейник. Они частенько настаивают на том, что, даже если и наделены лицом и фигурой, которые сводят мужчин с ума, следует обращать внимание только на их ум. Некоторые мужчины, отчаявшись добиться своего, утешаются тем, что идут у них на поводу: они настолько глупы, что верят, будто утверждения женщин — чистая правда. Вместо этого им следовало бы спросить, какие сны снятся женщинам и о чем они мечтают, оставшись в одиночестве. Мужчинам не мешало бы вспомнить, как ведет себя свободная женщина, на которую надели ошейник и цепи рабыни.

И тогда мы узнаем правду, о которой многие женщины не осмеливаются говорить вслух, а иные отрицают яростно и непримиримо. Правда заключается вот в чем: женщина в состоянии по-настоящему познать себя только тогда, когда наденет невольничий ошейник. Иные свободные женщины боятся секса, потому что считают его унизительным. Они совершенно правы. В человеческих отношениях практически не существует равноправия. Сладостное наслаждение, которое дает нам власть и подчинение власти, так широко распространенное в мире животных, царствует и в нашей крови. В природе самца любого из млекопитающих — повелевать, в природе самки — подчиняться. И тот факт, что люди наделены сознанием, не отменяет законов крови, но лишь позволяет их обогатить, в то время как сильное выражение физического и психологического экстаза не доступно более простым организмам; женщины-рабыни склоняют голову перед своим господином в тысячах измерений, в каждом из которых он остается ее повелителем.

— Какой стыд! — снова выкрикнула свободная женщина.

В унижении, являющемся, естественно, следствием беспомощности, когда женщина оказывается во власти сильного мужчины и ее вынуждают подчиниться, отказаться от себя, она обретает — что может показаться иным совершенно неправдоподобным — свободу, познает экстаз, высшее наслаждение, радость и восторг. Горианцы считают, что все это очень просто — в природе женщины заложена покорность, следовательно, когда ее заставляют признать это, смириться и вести себя в соответствии с собственной натурой, она должна быть безумно счастлива, весела и благодарна своему господину. Потому что ей позволили осознать свое женское начало. Она перестает быть существом без пола, пытающимся составить конкуренцию мужчине, и становится женщиной. И в этот момент она понимает, возможно, впервые в жизни, что отличается от мужчины, что зависит от него и украшает его жизнь, а он взамен дарит ей радость. Впрочем, у нее не остается выбора. Как только на женщину надевают ошейник, она должна покориться. Не знаю, есть ли на свете женщины, столь же веселые, непосредственные и жизнелюбивые, такие же здоровые и красивые, так же искренне и естественно выражающие свои чувства, как горианские рабыни; да, им приходится подчиняться воле мужчин, они боятся своего господина и его хлыста, однако продолжают носить ошейники с удивительной, бесстыдной радостью и гордостью, которая наверняка привела бы в ужас и напугала разочарованных и скучающих женщин Земли.

— Я не одобряю эти платформы, — холодно заявила свободная женщина.